Страница:
---------------------------------------------------------------
"Техника-Молодежи", 1985, 8-12, 1986 1-4
---------------------------------------------------------------
В решете они в море ушли, в решете.
В решете по крутым волнам...
ЭДВАРД ЛИР
Самое увлекательное приключение XXI века, как его назвали
телекомментаторы, началось с чашки кофе.
Мы с Эдиком Рыжковским, парнем неплохим, но иногда до болезненности
самолюбивым, завтракали в буфете астровокзала на девятом этаже. Лучший
лунный кофе делают именно здесь, хотя получить его не так просто. Эдик
только что совершил неслыханное -- выиграл у автомата сразу две чашки, и
завсегдатаи -- а среди них порядочно космонавтов -- поглядывали на него с
уважением. Эти-то две чашки мы и смаковали, когда в помещении появился
незнакомый нам человек.
Он вошел уверенной лунной походкой, какая замечается лишь у коренных
"селенитов", как мы их между собой называем. На Луне все ходят замедленно --
сказывается меньшая тяжесть, но у тех, кто недавно прилетел с Земли или даже
Марса, это выглядит неуклюже. А человек, долгое время проживший на Луне,
идет хоть и медленно, но с каким-то особым изяществом. Особенно красиво это
получается у женщин.
Вот и наш незнакомец шагал именно такой, настоящей лунной походкой. Это
было странно - мы хорошо знаем всех местных жителей, не так уж нас много. А
внешность у него была запоминающаяся -- подтянутый, среднего роста, глаза
голубые, на голове короткий ежик совершенно седых волос. Без очков. Он
направился прямо к стойке, взял несколько бутербродов и высокий стакан
оранджа. Окинул взглядом зал, подошел к нашему столику и попросил разрешения
сесть. Отхлебнув оранджа, повел носом -- в воздухе плавал аромат нашего с
Эдиком кофе.
-- Вы с какой-нибудь дальней базы? -- спросил Эдик.
-- С дальней? -- Незнакомец прищурился. -- Можно сказать и так. А
почему вы решили?
-- Селенита видно по походке,-- объяснил Эдик. -- В Центре мы вас
раньше не встречали, да и во всех ближних точках я тоже бывал.
-- Понял вашу логику,-- кивнул незнакомец.-- Но скажите, где вы добыли
кофе? Я видел там только это,-- он поднял свой бокал,-- и минеральную воду.
-- Кофе в автомате.-- Эдик махнул рукой в дальний конец зала.-- Одна
попытка в день. Только не выиграешь. Раздобыть сразу две чашки выпадает раз
в жизни.
-- Он только что это сделал,-- добавил я.-- А вот я, к сожалению, ни
разу не взял ни одной.
-- А что у них за игра? Шахматы? Или какой-нибудь "стартрек"?
-- Нет, здесь игра для профессионалов, чтобы кофе шел в основном
летному составу, а не всяким там посторонним. Садишься за штурвал
воображаемого космолета и определяешь гравитацию незнакомой тебе планеты. Ее
автомат подбирает случайным образом.
Незнакомец посмотрел на Эдика с недоумением.
- Что же здесь сложного? Подобрать режим, зависнуть -- и все дела. До
любого десятичного знака.
-- Вы так считаете? -- произнес Эдик слегка оскорбленно.-- Топлива-то
компьютер дает в обрез, только на взлет да посадку плюс еще десять секунд. И
всякие ограничения. Кончилось топливо - сообщает, что ты грохнулся и не кофе
тебе нужен, а квалифицированная медицинская помощь. Превысил три "же" --
сообщает, что ты без сознания. Тоже, как правило, грохаешься...
-- А если после взлета выключить движок на секунду - другую? --
предложил незнакомец. -- Потом разделить разность скоростей на время, вот и
вся хитрость.
-- Их не перехитришь! -- хмыкнул Эдик.-- Выключить двигатель, как же!
Так бы всякий определил. Но выключать запрещено правилами. Поверьте --
выиграть почти невозможно. Я не космонавт, но на ракетах летаю много. Тем не
менее, сегодня мне просто повезло.
-- Ты, Эдик, скромничаешь,-- сказал я -- Ты в этом деле ас. А вот я
управлял ракетой один-единственный раз в жизни.
-- Первый раз вижу такого человека,-- задумчиво проговорил
незнакомец.-- Видимо, дают по чашке за каждый угаданный знак?
-- Точно.
-- Надо попробовать.-- Он встал со своего места.-- Вам принести?
-- Я, право, не знаю...-- заколебался я
-- Несите,-- сказал Эдик. В голосе
его звучало сдержанное злорадство. -- И лучше по две -- нет, по три
чашки. Но запомните -- я вас предупреждал. Вы кто по специальности? Конечно,
пилот?
-- Бывший,-- помолчав, сказал незнакомец. И пошел в дальний конец зала.
-- Пижон,-- сказал Эдик.-- Но я его прищемил. Думает, раз он
профессионал, все получится. Как бы не так! Я неоднократно наблюдал, как
настоящие пилоты, даже не бывшие, возвращались ни с чем.
-- Зачем ты так? Ты же его не знаешь.
-- Человека видно по походке,-- произнес Эдик.-- Обыкновенный пижон...
Он замолчал, потому что по залу пронесся восхищенный ропот. Наш новый
знакомый возвращался, балансируя подносом, уставленным чашками кофе. Как и
полагается бывалому селениту, времени не терял: на ходу отхлебывал ароматный
напиток. Завсегдатаи вытаращили глаза -- ни одни из них не видел ничего
подобного.
-- Себе я взял две, если не возражаете,-- сказал он, опускаясь в
кресло.-- А вам по три, как и просили.
-- Восемь знаков??? -- с трудом выдавил Эдик и на длительное время
потерял способность что-либо спрашивать. Он, только что герой дня, был
попросту уничтожен.
-- Но как вы все-таки это сделали? -- поинтересовался я, немного
опомнившись.-- Или это секрет?
-- Никаких секретов.-- Он отставил пустую чашку.-- Я терпеть не могу
компьютеров, особенно тех, которые что-то мне запрещают. Он думает, что если
запретил мне выключать движок, то я так и послушался!
-- Но если его выключить, загорится транспарант "Нарушение правил" и вы
лишитесь права на игру.
-- Что же я, идиот? Я сделал так, чтобы он сам его выключил!
-- Каким образом?
-- Проще простого,-- улыбнулся он. -- Во время полета превысил
допустимое ускорение, он выбросил транспарант "Пилот без сознания" и
выключил двигатель.
-- Но вы бы разбились!
-- Зачем же? Я превысил ускорение на самую малость. Дал такую тягу,
чтобы движок вырубился всего на пару секунд. Упасть я просто не успел. А
чтобы увеличение тяги не повлияло на скорость, я дал очень малый расход, но
за ничтожное время. Ускорение получилось большое, и этот электронный болван
выбросил свой транспарант. Я подождал, пока он погас, разделил разность
скоростей на время свободного падения, и вот результат.
Эдик сидел, опустив глаза. Лицо у него полыхало. Он, обжигаясь, пил
кофе большими глотками.
-- А где вы раньше летали? -- спросил я чуть погодя.
-- Юпитер,-- сказал он.-- Ио, Европа, Каллисто... Действительно,
тяжесть как на Луне, вот вы и приняли меня за местного. А сейчас в
отставке... По возрасту.
-- И что теперь?
-- На Землю,-- сказал он.
-- Вот и отлично,-- сказал я.-- Давайте полетим вместе. Я тоже туда
собираюсь. В отпуск.
-- По рукам. Вы мне нравитесь. Пойдете со мной штурманом? Меня зовут
Михаил Коршунов. Профессиональная кличка Лунный Коршун. Не слышали? Луны
Юпитера. Так договорились -- летим вместе?
-- Договорились,-- сказал я.-- Меня зовут Александр. Александр
Перепелкин. Без клички. Только лайнер ушел вчера. Теперь две недели ждать.
-- Лайнер? -- поморщился он.-- Я летел Юпитер -- Луна на лайнере.
Скукотища. Стюардесса разносит конфеты и воду. Заставляют сидеть в кресле...
Нет, мне лайнер не по душе.
-- А как же иначе? Космический лифт пока не построили.
-- Вот я и думаю,-- сказал Михаил Коршунов.-- Простите, Эдуард, если не
ошибаюсь? Вы говорили, что много летали на ракетах. Не знаете, где можно
раздобыть корабль, хотя бы плохонький?
Эдик поднял лицо. Краска с него уже схлынула, а в глазах появилось
выражение, которое мне не очень понравилось. У него такое бывает. Что-то
нехорошее, мстительное.
-- Плохонький? -- повторил он.
-- Меня устроит любой.
-- Тогда я вам помогу. У меня есть именно то, что вам нужно.
Так сказал Эдик. Я-то знал, что у него нет ничего, кроме старого
лунолета, вроде того, на каком мы с сыном совершили свое невероятное
путешествие.
-- Если движок цел,-- сказал Коршунов,-- беру не глядя.
-- Договорились? -- пародируя его интонацию, переспросил Эдик
Рыжковский.
-- Конечно. Я своего слова назад не беру. Никогда. У вас есть описание?
-- Естественно,-- зловеще усмехнулся Эдик. И выложил на стол паспорт --
да-да, того самого лунолета!
Коршунов погрузился в чтение. Он шевелил губами, иногда повторяя вслух:
сухая масса -- две тонны. Топливо -- керосин и кислород. Предназначен для
перелетов вдоль поверхности Луны на расстояния не свыше 1000 километров...
И вдруг захохотал. Он смеялся долго и искренне. Эдик тоже засмеялся --
сначала робко, потом все уверенней. За унижение он отомстил, счет стал один
-- один, и на душе у него, видимо, полегчало. На них оглядывались. Я молча
ждал, пытаясь сообразить, во что может вылиться эта ситуация.
-- Ну и колымага! -- отсмеявшись, сказал Коршунов.-- Но зачем все эти
дурацкие ограничители? На ускорения, на расход, на время маневра? Учтите --
я все это выброшу.
Лицо у Эдика Рыжковского стало растерянным.
-- Да вы что... берете?
-- Конечно. Мы же с вами договорились. Разве не так?
-- Но я же просто пошутил! -- воскликнул Эдик.-- Прошу вас меня
извинить...
-- Извинения не принимаются,-- холодно заявил Лунный Коршун, и вдруг
стало ясно, почему его так прозвали.-- Я беру ваше судно.
-- И вы действительно... полетите?..
-- Разумеется.
-- Но это безумие! -- рассвирепел Эдик.-- Эта машина никогда не
поднималась даже на орбиту! Она предназначена для горизонтальных полетов!
Идти на ней в космос -- это... это...
-- Ну,-- прищурился Коршунов,-- смелее.
-- Это то же самое, что переплывать океан на плоту! -- выпалил Эдик
Рыжковский.-- Безумие, тысячу раз безумие!
-- Но ведь переплывали же,-- спокойно возразил Коршунов.-- В чем только
не переплывали. Интересное, легендарное было время -- двадцатый век... И
спасибо за хорошую мысль. Как называется ваше судно?
-- Никак. Есть только номер
- Вот и отлично. Тогда с вашего разрешения, я нарекаю его "Кон-Тики".
Не возражаете?
Возражений не последовало. Коршунов встал.
-- Смотреть будем завтра. Встречаемся здесь в это же время.-- Он
повернулся ко мне: -- Договорились?
Я неуверенно пожал плечами:
-- Ну, мне-то, наверное, необязательно.
-- Вообще-то желательно. Принято, что при первом осмотре присутствует
весь экипаж. Ведь мы идем вместе, мы же договорились. Вы мой штурман, еще не
забыли?
Он взглянул на меня в упор. Никакой насмешки в его холодных глазах не
было. По-моему, я побледнел. Сказать ничего не смог, только кивнул.
-- Так что завтра на этом же месте,-- сказал Лунный Коршун. Потом
повернулся к нам спиной и своей лунной -- нет, каллистянской походкой
зашагал к выходу.
- Я просто хотел пошутить,-- несвязно бормотал Эдик Рыжковский.--
Просто пошутить. Просто-напросто пошутить...
-- В чем дело, штурман?-- крикнул вдруг Коршунов.
С момента старта прошло уже почти полчаса, постройки Центра давно
скрылись из виду. Под нами тянулись однообразные безжизненные ландшафты.
"Кон-Тики" мчался по низкой орбите, на высоте не более четырех километров.
Облачный серп Земли и маленький рядом с ним ослепительный диск Солнца уже
переместились из зенита, где они стояли в момент старта, к самому горизонту.
На разгон до орбитальной скорости у Коршунова ушло около минуты: щадя меня,
он избегал чрезмерных перегрузок. Лунолет он вел уверенно и спокойно -
сказались четыре дня довольно изнурительных тренировочных полетов. "Чтобы
почувствовать машину,-- объяснил он их назначение. - И эту луну. У каждой
машины свой темперамент, у каждой луны тоже. Они как женщины, штурман. Тут
нужен опыт, никакая теория не поможет".
Сначала я думал, что мои штурманские обязанности будут, если можно так
выразиться, чисто номинальными. В крайнем случае придется работать с
киберштурманом, а я хорошо знаю эту аппаратуру. Но я ошибся Все
вычислительное и навигационное оборудование Коршунов попросту выбросил. "Не
заблудимся,-- объяснил он. - Опыт и здравый смысл -- больше нам ничего не
требуется. Лучше определять координаты на глаз, чем таскать лишний балласт
на своем горбу, а потом гробануться на финише". В результате лунолет
облегчился килограммов на пять -- десять; из всей навигационной аппаратуры
Коршунов оставил только бинокль, да и то лишь потому, что к хорошим биноклям
у него слабость. Так он сказал. А мне, вместо того чтобы спокойно работать
за дисплеем киберштурмана, пришлось срочно обзаводиться ветхой лоцией и
комплектом пожелтевших крупномасштабных карт, а потом аккуратно
разрисовывать их короткими и длинными линиями - трассами наших полетов - с
обязательным указанием контрольных высот. Маршрут выбирал я -- Коршунову
было все равно, куда лететь На двухминутную работу при такой организации
труда уходило не меньше часа. "Я дисплеям не верю,-- говорил Коршунов.-- Он
за секунду выдаст тебе точный разрез, но забудет сообщить, что справа от
трассы вершина, а тебя каким-нибудь солнечным ветром обязательно вынесет
прямо на нее, и будь здоров. Рельеф - наш главный враг, штурман. Лучшие луны
те, на которых рельефа нет. Европа или, скажем, Плутон".-- "Какая же это
луна?-- удивлялся я.-- Нас учили, что это планета".-- "Бывшая луна Нептуна,
- объяснял Коршунов.-- И вообще это как должность и звание. Луна, занимающая
планетную должность. Ты еще Цереру обзови полноценной планетой. Или
какую-нибудь Палладу..."
Топлива в баках "Кон-Тики" умещалось три с половиной тонны, но в
предварительные полеты мы брали одну, максимум полторы. "Таскать на горбу
балласт я не намерен,- сказал Коршунов. - Топлива в рейсе должно быть ровно
столько, сколько необходимо. И запомни, штурман: никаких заначек. Здесь тебе
не авиация. Я обязан в каждый момент точно знать, сколько у меня топлива.
Знать с точностью до грамма".
На сегодняшнем старте баки -- впервые за неделю - были полны. Центр
Королева расположен в Центральном Заливе, и прямо над нашими головами, за
прозрачным колпаком кабины, висела Земля. Обычно она выглядит огромной, но в
предстартовые мгновения показалась мне весьма и весьма маленькой. Коршунов
подтвердил класс: когда исчез вес, а двигатель умолк, на указателе
вертикальной скорости воцарился нуль. Мы неслись по низкой круговой орбите,
над незримой границей
между Океаном Бурь и Морем Дождей. В стороне остались крупные кратеры
Коперник и Аристарх. На маршруте не было особых препятствий -- лишь одни
довольно протяженный горный массив на обратной стороне, с высотами, не
превышающими трех с половиной километров. Поэтому Коршунов отказался
подниматься выше четырех: "Я не собираюсь терять при спуске драгоценные
килограммы только из-за того, что кому-то захотелось поближе к небу. Я не
альпинист, а космонавт. Если бы было можно, я бы никогда не забирался выше
ста метров. Так летают над Европой. Там только лед, гладкий лед, и очень
редко торосы".
Вот так мы и летели: на табло нули, однообразный ландшафт усыплял, и
вдруг...
- Спишь, штурман?!-- заорал Коршунов Мы сидели с откинутыми шлемами, от
его крика буквально содрогнулась кабина.
Я, видимо, действительно задремал -- устал за последние дни,-- но от
этого вопля всякий сон, конечно, пропал. Уставился в пульт, однако, ничего
катастрофического не обнаружил. Практически те же цифры, что и полчаса
назад, светились на индикаторах альтиметра и измерителей скорости. Лишь
точка, отмечавшая наше положение на лунном диске, сместилась к самому его
краю. Но чтобы удостовериться, что это на самом деле так, необязательно
смотреть на приборы: Земля уже заходила за горизонт
-- По-моему, все нормально,-- сказал я, впрочем, не слишком уверенно.
-- Вот как?- В его голосе появилась веселая злость.-- Значит, штурман
считает нормальным, когда корабль падает?
Я посмотрел, куда он показывал,-- на индикатор вертикальной скорости
Вместо нуля, каковой красовался там совсем недавно, сейчас здесь светилось
какое-то число, только весьма и весьма малое. Мы действительно "падали", но
со скоростью несчастных сантиметров тридцать в секунду!
Конечно, это меня огорчило. Пусть я не профессионал, но значит ли это,
что надо мной можно вот так подшучивать?
-- Кошмар!-- сказал я спокойно, но вместе с тем и слегка озабоченно.
И правда падаем! Если так пойдет дальше, то от нас ничего не останется,
витка через полтора.
И я ему подмигнул: мол, вас понял, и нечего меня разыгрывать. Нынешний
рейс Коршунов рассматривал как генеральную репетицию. Облет Луны с посадкой
в точке старта. Лунолеты типа "Кон-Тики" еще никогда не выполняли подобных
рейсов, никто и не подозревал, что они на такое способны. Четверть витка мы
уже прошли - осталось три четверти. Три четверти, но никак не полтора.
В его холодных глазах не появилось и тени улыбки -- лицо было таким же,
как много часов назад, когда Эдик Рыжковский бормотал: "Я просто хотел
пошутить".
-- Смотри лучше, штурман,-- сказал он.
Я последовал его совету. И вдруг понял. Число на указателе скорости не
оставалось постоянным. Оно медленно росло -- разумеется, с отрицательным
знаком. На нас, стало быть, действовала неучтенная слабая сила...
- Что это значит?- озадаченно спросил я.
-- Что значит?-- повторил он. И вдруг опять закричал:-- Я впервые на
этой луне, как я могу знать? Я уже спрашивал, штурман, и спрашиваю еще раз:
какие есть препятствия на выбранном вами маршруте? Я посмотрел на карту.
-- Их нет. Отклонения рельефа от условного нуля не превышают одного --
двух километров. Лишь на обратной стороне мы пройдем над протяженным горным
массивом с максимальными высотами около трех с половиной километров...
-- Что мне та сторона?-- крикнул он. - Мы еще пока что над этой, и нас
тянет вниз Что у тебя здесь, штурман? -- Он ткнул пальцем в карту. И, надо
сказать, именно туда, куда следовало. Все сразу стало понятно.
-- Маскон!- обрадовался я.-- Локальный концентрат массы! Он-то и тянет
нас вниз.
-- Отлично,-- кивнул Коршунов.-- Даже превосходно. Почему же,
докладывая обстановку, вы не упомянули об этом масконе?
-- А что он может?-- пожал я плечами.-- Гравитационная аномалия в
эпицентре не превышает одного процента. Так записано в лоции. Один процент и
без того слабого лунного тяготения! Ну, подпортит немножко орбиту. Но мы над
ним быстро пройдем, потом она восстановится. Поле-то потенциальное! Пусть у
меня мало опыта, но здравый смысл...
-- Значит, вы полагаете, что нам ничего не грозит?
- Естественно.
-- Хорошо,-- сказал Коршунов.- Оставим все как есть.
На вид он полностью успокоился, но мне показалось, что это не совсем
так, и я с удвоенным вниманием следил за приборами. Судя по карте, маскон мы
уже миновали, но скорость снижения продолжала расти, хотя не достигла еще и
метра в секунду. Земля скрылась за горизонтом, сразу за ней -- Солнце.
"Кон-Тики" окутал мрак. Только небо вверху было усыпано бесчисленными
немигающими звездами, а внизу звезды заслоняла Луна.
И вдруг мне стало страшно.
Мы летели все-таки на очень небольшой высоте, кто знает, что таится
внизу, в этом бездонном мраке? Что, если там какая-нибудь вершина, не
замеченная картографами? Или врет альтиметр? Совсем немного, на какой-нибудь
километр? Кроме того, высота неуклонно падала, вертикальная скорость и не
думала убывать. А мы и так опустились уже почти на полкилометра...
Я дал подсветку на карту. До опасного высокогорного района оставалось
меньше тысячи километров -- минут десять полета с нашей скоростью. И тут до
меня дошло, что мы уже летим ниже вершин - не воображаемых, а вполне
реальных,- что, если так будет продолжаться, через десять минут мы неминуемо
врежемся!...
Как ни удивительно, это открытие меня успокоило.
-- Михаил!-- сказал я.-- Не понимаю, в чем дело, но орбита, кажется,
восстанавливаться не собирается. Мы уже опустились ниже гор...
-- И какие будут рекомендации, штурман?- насмешливо прищурился он в
неярком свете индикаторов.-- Идти вверх?
-- Немедленно!
-- Наконец-то разумные речи,-- усмехнулся он, берясь за рычаги
управления. Двигатель снова запел, но на этот раз перегрузка не ощущалась. С
облегчением я следил, как скорость уменьшилась до нуля, потом изменила
знак... Мы шли вверх. Маневр, надо сказать, был выполнен своевременно --
прежней высоты мы достигли, если верить карте, уже в районе предгорий.
Я представил себе, как невидимые в темноте, всего в нескольких сотнях
метров под нами проносятся зазубренные пики лунных гор, и мне вновь стало
жутко. Вдруг альтиметр дает все-таки неверные показания...
-- Не нервничай, штурман,-- услышал я голос Коршунова.-- Они прямо под
нами, и до них не меньше пятисот метров. Опытный пилот чувствует такие вещи.
Мы чувствуем это кожей...
Я так и не знаю, правду ли он говорил или просто чтобы меня подбодрить.
Через некоторое время опасный район остался позади. "Кон-Тики" уверенно
приближался к месту своего назначения. Впереди наметилась извилистая
огненная линия -- лучи невидимого еще Солнца скользили по склонам высоких
лунных цирков. Еще немного -- и "Кон-Тики" вновь выйдет на освещенную
сторону.
Мой взгляд упал на индикатор топлива. Много ли мы израсходовали на
непредвиденную встречу с масконом? Вряд ли. Перегрузка почти не ощущалась...
Но я увидел такое, от чего волосы у меня на голове буквально встали
дыбом.
-- Михаил,-- проговорил я с трудом,-- посмотри сюда. Видишь?
-- А в чем, собственно, депо?-- поинтересовался он довольно
флегматично.
-- Когда мы вылетали,-- сказал я, -- в баках было три с половиной тонны
топлива. Так?
-- Да, и ни граммом меньше.
-- Оказывается, мы почти все истратили,-- продолжал я.-- Проклятый
маскон! Мы сожгли больше двух тонн! Мы не сможем теперь сесть!
-- Ты в этом убежден, штурман?
-- Да,-- твердо сказал я.-- Нам придется просить помощи. Пока не
поздно. Пока мы еще на орбите!
-- Чтобы я просил помощи?-- бросил он яростно. И замолчал. Я следил за
его лицом. На его тонких губах появилась улыбка.
-- Вспомнил одну старую историю,-- ответил он на мой недоуменный
взгляд.-- Значит, штурман, ты полагаешь, топлива на финиш не хватит?-- Я
молча кивнул.-- Допустим, что это так. Но если бы в кабине был только один
из нас, топлива бы хватило. Масса человека в скафандре -- килограммов сто
пятьдесят, если не ошибаюсь?
-- Да,-- пробормотал я, еще не понимая, куда он клонит.
-- Тогда у нас остается единственный выход. Над безатмосферными лунами
так иногда делают. Один из двоих идет за борт, становится спутником луны, а
второй садится, заправляется, потом взлетает и подбирает товарища.
Сказать я ничего не смог. У меня пересохло во рту.
-- Дальше начинается арифметика,-- проговорил он жестко, и я сразу
вспомнил его профессиональное прозвище.-- Если за борт пойду я, ты все равно
не сядешь. Погубишь и себя, и "Кон-Тики", и в конечном счете меня. Если же
за борт пойдешь ты...
Он смотрел на меня холодными, немигающими глазами.
-- Словом, как говорилось в той истории, Боливар не вынесет двоих. Что
скажешь, штурман?..
Мы стояли рядом с "Кон-Тики" на лунных камнях. Тени прятались под
ногами. Машина подтвердила, на что способна: совершив кругосветное
путешествие, "Кон-Тики" вернулся на собственную стоянку, в ту же точку,
откуда взлетел. Коршунов придерживался за посадочную опору, его пошатывало.
Что ж, он поработал на совесть. Когда амортизаторы коснулись грунта, топлива
в баках не осталось ни капли, зато и скорость ушла в ноль -- и вертикальная
и горизонтальная. Я, надо сказать, тоже не чувствовал себя бездельником --
одних только цифр ("высота... скорость... высота... скорость...") за
последние минуты пришлось надиктовать сотни. Но все это было в прошлом.
А здесь, куда мы столь блистательно возвратились, все осталось как
было. Все так же стояли на своих местах лунолеты, из-за близкого горизонта
выступали здания промышленного блока. С момента старта минуло чуть менее
двух часов, и Солнце по-прежнему висело в зените. Разве что отодвинулось от
Земли на пару своих диаметров.
Коршунов наконец поднял голову.
-- Вот она.-- Он показал на запад. Над горизонтом поднималась блестящая
вертикальная черточка.-- Станция "ЮГ", "Юрий Гагарин", наша первая
остановка...
"Остановка" довольно бодро взбиралась к зениту. На восхождение ей
потребовалось минуты три. Теперь, наблюдаемая с торца, она выглядела уже не
черточкой, а едва различимым кружочком.
-- До нее всего пятьдесят километров,-- сказал Коршунов,-- но у нас
свой отсчет, для нас это четверть дороги. Мы заправимся там и пойдем дальше.
Когда старт, штурман?
Я вздрогнул.
-- Ну, вроде договорились на завтра...
-- Да,-- подтвердил он.-- Но "завтра" -- понятие растяжимое. Ты
штурман, назначай точное время.
-- Слишком рано, может, не стоит?-- полувопросительно предложил я.--
Нужно хорошенько выспаться, отдохнуть... Может, часов в двенадцать?
-- Договорились,-- кивнул Коршунов.-- Завтра, в полдень по Москве.-- Он
провожал взглядом опускающуюся к восточному горизонту черточку.-- Мы
заправимся там, штурман, наполним баки "Кон-Тики", а потом...-- Он посмотрел
в зенит, где громадным дымным кольцом светилась Земля.-- Даже не верится...
Несколько дней, и мы будем там.
-- С Юпитера, наверное, она выглядит поскромнее,-- сказал я.
-- С Юпитера?..-- повторил он, странно на меня посмотрев. И, помолчав,
добавил: -- Ты, Саша, видел когда-нибудь Меркурий? -- В голосе его появилась
горечь, будто с этой планетой были у него связаны какие-то сокровенные,
причем не слишком приятные воспоминания.
-- Меркурий? -- сказал я, подумав.-- Нет. По-моему, никогда. Да его
почти никогда и не видно. Он слишком близко к Солнцу, не разглядишь.
"Техника-Молодежи", 1985, 8-12, 1986 1-4
---------------------------------------------------------------
В решете они в море ушли, в решете.
В решете по крутым волнам...
ЭДВАРД ЛИР
Самое увлекательное приключение XXI века, как его назвали
телекомментаторы, началось с чашки кофе.
Мы с Эдиком Рыжковским, парнем неплохим, но иногда до болезненности
самолюбивым, завтракали в буфете астровокзала на девятом этаже. Лучший
лунный кофе делают именно здесь, хотя получить его не так просто. Эдик
только что совершил неслыханное -- выиграл у автомата сразу две чашки, и
завсегдатаи -- а среди них порядочно космонавтов -- поглядывали на него с
уважением. Эти-то две чашки мы и смаковали, когда в помещении появился
незнакомый нам человек.
Он вошел уверенной лунной походкой, какая замечается лишь у коренных
"селенитов", как мы их между собой называем. На Луне все ходят замедленно --
сказывается меньшая тяжесть, но у тех, кто недавно прилетел с Земли или даже
Марса, это выглядит неуклюже. А человек, долгое время проживший на Луне,
идет хоть и медленно, но с каким-то особым изяществом. Особенно красиво это
получается у женщин.
Вот и наш незнакомец шагал именно такой, настоящей лунной походкой. Это
было странно - мы хорошо знаем всех местных жителей, не так уж нас много. А
внешность у него была запоминающаяся -- подтянутый, среднего роста, глаза
голубые, на голове короткий ежик совершенно седых волос. Без очков. Он
направился прямо к стойке, взял несколько бутербродов и высокий стакан
оранджа. Окинул взглядом зал, подошел к нашему столику и попросил разрешения
сесть. Отхлебнув оранджа, повел носом -- в воздухе плавал аромат нашего с
Эдиком кофе.
-- Вы с какой-нибудь дальней базы? -- спросил Эдик.
-- С дальней? -- Незнакомец прищурился. -- Можно сказать и так. А
почему вы решили?
-- Селенита видно по походке,-- объяснил Эдик. -- В Центре мы вас
раньше не встречали, да и во всех ближних точках я тоже бывал.
-- Понял вашу логику,-- кивнул незнакомец.-- Но скажите, где вы добыли
кофе? Я видел там только это,-- он поднял свой бокал,-- и минеральную воду.
-- Кофе в автомате.-- Эдик махнул рукой в дальний конец зала.-- Одна
попытка в день. Только не выиграешь. Раздобыть сразу две чашки выпадает раз
в жизни.
-- Он только что это сделал,-- добавил я.-- А вот я, к сожалению, ни
разу не взял ни одной.
-- А что у них за игра? Шахматы? Или какой-нибудь "стартрек"?
-- Нет, здесь игра для профессионалов, чтобы кофе шел в основном
летному составу, а не всяким там посторонним. Садишься за штурвал
воображаемого космолета и определяешь гравитацию незнакомой тебе планеты. Ее
автомат подбирает случайным образом.
Незнакомец посмотрел на Эдика с недоумением.
- Что же здесь сложного? Подобрать режим, зависнуть -- и все дела. До
любого десятичного знака.
-- Вы так считаете? -- произнес Эдик слегка оскорбленно.-- Топлива-то
компьютер дает в обрез, только на взлет да посадку плюс еще десять секунд. И
всякие ограничения. Кончилось топливо - сообщает, что ты грохнулся и не кофе
тебе нужен, а квалифицированная медицинская помощь. Превысил три "же" --
сообщает, что ты без сознания. Тоже, как правило, грохаешься...
-- А если после взлета выключить движок на секунду - другую? --
предложил незнакомец. -- Потом разделить разность скоростей на время, вот и
вся хитрость.
-- Их не перехитришь! -- хмыкнул Эдик.-- Выключить двигатель, как же!
Так бы всякий определил. Но выключать запрещено правилами. Поверьте --
выиграть почти невозможно. Я не космонавт, но на ракетах летаю много. Тем не
менее, сегодня мне просто повезло.
-- Ты, Эдик, скромничаешь,-- сказал я -- Ты в этом деле ас. А вот я
управлял ракетой один-единственный раз в жизни.
-- Первый раз вижу такого человека,-- задумчиво проговорил
незнакомец.-- Видимо, дают по чашке за каждый угаданный знак?
-- Точно.
-- Надо попробовать.-- Он встал со своего места.-- Вам принести?
-- Я, право, не знаю...-- заколебался я
-- Несите,-- сказал Эдик. В голосе
его звучало сдержанное злорадство. -- И лучше по две -- нет, по три
чашки. Но запомните -- я вас предупреждал. Вы кто по специальности? Конечно,
пилот?
-- Бывший,-- помолчав, сказал незнакомец. И пошел в дальний конец зала.
-- Пижон,-- сказал Эдик.-- Но я его прищемил. Думает, раз он
профессионал, все получится. Как бы не так! Я неоднократно наблюдал, как
настоящие пилоты, даже не бывшие, возвращались ни с чем.
-- Зачем ты так? Ты же его не знаешь.
-- Человека видно по походке,-- произнес Эдик.-- Обыкновенный пижон...
Он замолчал, потому что по залу пронесся восхищенный ропот. Наш новый
знакомый возвращался, балансируя подносом, уставленным чашками кофе. Как и
полагается бывалому селениту, времени не терял: на ходу отхлебывал ароматный
напиток. Завсегдатаи вытаращили глаза -- ни одни из них не видел ничего
подобного.
-- Себе я взял две, если не возражаете,-- сказал он, опускаясь в
кресло.-- А вам по три, как и просили.
-- Восемь знаков??? -- с трудом выдавил Эдик и на длительное время
потерял способность что-либо спрашивать. Он, только что герой дня, был
попросту уничтожен.
-- Но как вы все-таки это сделали? -- поинтересовался я, немного
опомнившись.-- Или это секрет?
-- Никаких секретов.-- Он отставил пустую чашку.-- Я терпеть не могу
компьютеров, особенно тех, которые что-то мне запрещают. Он думает, что если
запретил мне выключать движок, то я так и послушался!
-- Но если его выключить, загорится транспарант "Нарушение правил" и вы
лишитесь права на игру.
-- Что же я, идиот? Я сделал так, чтобы он сам его выключил!
-- Каким образом?
-- Проще простого,-- улыбнулся он. -- Во время полета превысил
допустимое ускорение, он выбросил транспарант "Пилот без сознания" и
выключил двигатель.
-- Но вы бы разбились!
-- Зачем же? Я превысил ускорение на самую малость. Дал такую тягу,
чтобы движок вырубился всего на пару секунд. Упасть я просто не успел. А
чтобы увеличение тяги не повлияло на скорость, я дал очень малый расход, но
за ничтожное время. Ускорение получилось большое, и этот электронный болван
выбросил свой транспарант. Я подождал, пока он погас, разделил разность
скоростей на время свободного падения, и вот результат.
Эдик сидел, опустив глаза. Лицо у него полыхало. Он, обжигаясь, пил
кофе большими глотками.
-- А где вы раньше летали? -- спросил я чуть погодя.
-- Юпитер,-- сказал он.-- Ио, Европа, Каллисто... Действительно,
тяжесть как на Луне, вот вы и приняли меня за местного. А сейчас в
отставке... По возрасту.
-- И что теперь?
-- На Землю,-- сказал он.
-- Вот и отлично,-- сказал я.-- Давайте полетим вместе. Я тоже туда
собираюсь. В отпуск.
-- По рукам. Вы мне нравитесь. Пойдете со мной штурманом? Меня зовут
Михаил Коршунов. Профессиональная кличка Лунный Коршун. Не слышали? Луны
Юпитера. Так договорились -- летим вместе?
-- Договорились,-- сказал я.-- Меня зовут Александр. Александр
Перепелкин. Без клички. Только лайнер ушел вчера. Теперь две недели ждать.
-- Лайнер? -- поморщился он.-- Я летел Юпитер -- Луна на лайнере.
Скукотища. Стюардесса разносит конфеты и воду. Заставляют сидеть в кресле...
Нет, мне лайнер не по душе.
-- А как же иначе? Космический лифт пока не построили.
-- Вот я и думаю,-- сказал Михаил Коршунов.-- Простите, Эдуард, если не
ошибаюсь? Вы говорили, что много летали на ракетах. Не знаете, где можно
раздобыть корабль, хотя бы плохонький?
Эдик поднял лицо. Краска с него уже схлынула, а в глазах появилось
выражение, которое мне не очень понравилось. У него такое бывает. Что-то
нехорошее, мстительное.
-- Плохонький? -- повторил он.
-- Меня устроит любой.
-- Тогда я вам помогу. У меня есть именно то, что вам нужно.
Так сказал Эдик. Я-то знал, что у него нет ничего, кроме старого
лунолета, вроде того, на каком мы с сыном совершили свое невероятное
путешествие.
-- Если движок цел,-- сказал Коршунов,-- беру не глядя.
-- Договорились? -- пародируя его интонацию, переспросил Эдик
Рыжковский.
-- Конечно. Я своего слова назад не беру. Никогда. У вас есть описание?
-- Естественно,-- зловеще усмехнулся Эдик. И выложил на стол паспорт --
да-да, того самого лунолета!
Коршунов погрузился в чтение. Он шевелил губами, иногда повторяя вслух:
сухая масса -- две тонны. Топливо -- керосин и кислород. Предназначен для
перелетов вдоль поверхности Луны на расстояния не свыше 1000 километров...
И вдруг захохотал. Он смеялся долго и искренне. Эдик тоже засмеялся --
сначала робко, потом все уверенней. За унижение он отомстил, счет стал один
-- один, и на душе у него, видимо, полегчало. На них оглядывались. Я молча
ждал, пытаясь сообразить, во что может вылиться эта ситуация.
-- Ну и колымага! -- отсмеявшись, сказал Коршунов.-- Но зачем все эти
дурацкие ограничители? На ускорения, на расход, на время маневра? Учтите --
я все это выброшу.
Лицо у Эдика Рыжковского стало растерянным.
-- Да вы что... берете?
-- Конечно. Мы же с вами договорились. Разве не так?
-- Но я же просто пошутил! -- воскликнул Эдик.-- Прошу вас меня
извинить...
-- Извинения не принимаются,-- холодно заявил Лунный Коршун, и вдруг
стало ясно, почему его так прозвали.-- Я беру ваше судно.
-- И вы действительно... полетите?..
-- Разумеется.
-- Но это безумие! -- рассвирепел Эдик.-- Эта машина никогда не
поднималась даже на орбиту! Она предназначена для горизонтальных полетов!
Идти на ней в космос -- это... это...
-- Ну,-- прищурился Коршунов,-- смелее.
-- Это то же самое, что переплывать океан на плоту! -- выпалил Эдик
Рыжковский.-- Безумие, тысячу раз безумие!
-- Но ведь переплывали же,-- спокойно возразил Коршунов.-- В чем только
не переплывали. Интересное, легендарное было время -- двадцатый век... И
спасибо за хорошую мысль. Как называется ваше судно?
-- Никак. Есть только номер
- Вот и отлично. Тогда с вашего разрешения, я нарекаю его "Кон-Тики".
Не возражаете?
Возражений не последовало. Коршунов встал.
-- Смотреть будем завтра. Встречаемся здесь в это же время.-- Он
повернулся ко мне: -- Договорились?
Я неуверенно пожал плечами:
-- Ну, мне-то, наверное, необязательно.
-- Вообще-то желательно. Принято, что при первом осмотре присутствует
весь экипаж. Ведь мы идем вместе, мы же договорились. Вы мой штурман, еще не
забыли?
Он взглянул на меня в упор. Никакой насмешки в его холодных глазах не
было. По-моему, я побледнел. Сказать ничего не смог, только кивнул.
-- Так что завтра на этом же месте,-- сказал Лунный Коршун. Потом
повернулся к нам спиной и своей лунной -- нет, каллистянской походкой
зашагал к выходу.
- Я просто хотел пошутить,-- несвязно бормотал Эдик Рыжковский.--
Просто пошутить. Просто-напросто пошутить...
-- В чем дело, штурман?-- крикнул вдруг Коршунов.
С момента старта прошло уже почти полчаса, постройки Центра давно
скрылись из виду. Под нами тянулись однообразные безжизненные ландшафты.
"Кон-Тики" мчался по низкой орбите, на высоте не более четырех километров.
Облачный серп Земли и маленький рядом с ним ослепительный диск Солнца уже
переместились из зенита, где они стояли в момент старта, к самому горизонту.
На разгон до орбитальной скорости у Коршунова ушло около минуты: щадя меня,
он избегал чрезмерных перегрузок. Лунолет он вел уверенно и спокойно -
сказались четыре дня довольно изнурительных тренировочных полетов. "Чтобы
почувствовать машину,-- объяснил он их назначение. - И эту луну. У каждой
машины свой темперамент, у каждой луны тоже. Они как женщины, штурман. Тут
нужен опыт, никакая теория не поможет".
Сначала я думал, что мои штурманские обязанности будут, если можно так
выразиться, чисто номинальными. В крайнем случае придется работать с
киберштурманом, а я хорошо знаю эту аппаратуру. Но я ошибся Все
вычислительное и навигационное оборудование Коршунов попросту выбросил. "Не
заблудимся,-- объяснил он. - Опыт и здравый смысл -- больше нам ничего не
требуется. Лучше определять координаты на глаз, чем таскать лишний балласт
на своем горбу, а потом гробануться на финише". В результате лунолет
облегчился килограммов на пять -- десять; из всей навигационной аппаратуры
Коршунов оставил только бинокль, да и то лишь потому, что к хорошим биноклям
у него слабость. Так он сказал. А мне, вместо того чтобы спокойно работать
за дисплеем киберштурмана, пришлось срочно обзаводиться ветхой лоцией и
комплектом пожелтевших крупномасштабных карт, а потом аккуратно
разрисовывать их короткими и длинными линиями - трассами наших полетов - с
обязательным указанием контрольных высот. Маршрут выбирал я -- Коршунову
было все равно, куда лететь На двухминутную работу при такой организации
труда уходило не меньше часа. "Я дисплеям не верю,-- говорил Коршунов.-- Он
за секунду выдаст тебе точный разрез, но забудет сообщить, что справа от
трассы вершина, а тебя каким-нибудь солнечным ветром обязательно вынесет
прямо на нее, и будь здоров. Рельеф - наш главный враг, штурман. Лучшие луны
те, на которых рельефа нет. Европа или, скажем, Плутон".-- "Какая же это
луна?-- удивлялся я.-- Нас учили, что это планета".-- "Бывшая луна Нептуна,
- объяснял Коршунов.-- И вообще это как должность и звание. Луна, занимающая
планетную должность. Ты еще Цереру обзови полноценной планетой. Или
какую-нибудь Палладу..."
Топлива в баках "Кон-Тики" умещалось три с половиной тонны, но в
предварительные полеты мы брали одну, максимум полторы. "Таскать на горбу
балласт я не намерен,- сказал Коршунов. - Топлива в рейсе должно быть ровно
столько, сколько необходимо. И запомни, штурман: никаких заначек. Здесь тебе
не авиация. Я обязан в каждый момент точно знать, сколько у меня топлива.
Знать с точностью до грамма".
На сегодняшнем старте баки -- впервые за неделю - были полны. Центр
Королева расположен в Центральном Заливе, и прямо над нашими головами, за
прозрачным колпаком кабины, висела Земля. Обычно она выглядит огромной, но в
предстартовые мгновения показалась мне весьма и весьма маленькой. Коршунов
подтвердил класс: когда исчез вес, а двигатель умолк, на указателе
вертикальной скорости воцарился нуль. Мы неслись по низкой круговой орбите,
над незримой границей
между Океаном Бурь и Морем Дождей. В стороне остались крупные кратеры
Коперник и Аристарх. На маршруте не было особых препятствий -- лишь одни
довольно протяженный горный массив на обратной стороне, с высотами, не
превышающими трех с половиной километров. Поэтому Коршунов отказался
подниматься выше четырех: "Я не собираюсь терять при спуске драгоценные
килограммы только из-за того, что кому-то захотелось поближе к небу. Я не
альпинист, а космонавт. Если бы было можно, я бы никогда не забирался выше
ста метров. Так летают над Европой. Там только лед, гладкий лед, и очень
редко торосы".
Вот так мы и летели: на табло нули, однообразный ландшафт усыплял, и
вдруг...
- Спишь, штурман?!-- заорал Коршунов Мы сидели с откинутыми шлемами, от
его крика буквально содрогнулась кабина.
Я, видимо, действительно задремал -- устал за последние дни,-- но от
этого вопля всякий сон, конечно, пропал. Уставился в пульт, однако, ничего
катастрофического не обнаружил. Практически те же цифры, что и полчаса
назад, светились на индикаторах альтиметра и измерителей скорости. Лишь
точка, отмечавшая наше положение на лунном диске, сместилась к самому его
краю. Но чтобы удостовериться, что это на самом деле так, необязательно
смотреть на приборы: Земля уже заходила за горизонт
-- По-моему, все нормально,-- сказал я, впрочем, не слишком уверенно.
-- Вот как?- В его голосе появилась веселая злость.-- Значит, штурман
считает нормальным, когда корабль падает?
Я посмотрел, куда он показывал,-- на индикатор вертикальной скорости
Вместо нуля, каковой красовался там совсем недавно, сейчас здесь светилось
какое-то число, только весьма и весьма малое. Мы действительно "падали", но
со скоростью несчастных сантиметров тридцать в секунду!
Конечно, это меня огорчило. Пусть я не профессионал, но значит ли это,
что надо мной можно вот так подшучивать?
-- Кошмар!-- сказал я спокойно, но вместе с тем и слегка озабоченно.
И правда падаем! Если так пойдет дальше, то от нас ничего не останется,
витка через полтора.
И я ему подмигнул: мол, вас понял, и нечего меня разыгрывать. Нынешний
рейс Коршунов рассматривал как генеральную репетицию. Облет Луны с посадкой
в точке старта. Лунолеты типа "Кон-Тики" еще никогда не выполняли подобных
рейсов, никто и не подозревал, что они на такое способны. Четверть витка мы
уже прошли - осталось три четверти. Три четверти, но никак не полтора.
В его холодных глазах не появилось и тени улыбки -- лицо было таким же,
как много часов назад, когда Эдик Рыжковский бормотал: "Я просто хотел
пошутить".
-- Смотри лучше, штурман,-- сказал он.
Я последовал его совету. И вдруг понял. Число на указателе скорости не
оставалось постоянным. Оно медленно росло -- разумеется, с отрицательным
знаком. На нас, стало быть, действовала неучтенная слабая сила...
- Что это значит?- озадаченно спросил я.
-- Что значит?-- повторил он. И вдруг опять закричал:-- Я впервые на
этой луне, как я могу знать? Я уже спрашивал, штурман, и спрашиваю еще раз:
какие есть препятствия на выбранном вами маршруте? Я посмотрел на карту.
-- Их нет. Отклонения рельефа от условного нуля не превышают одного --
двух километров. Лишь на обратной стороне мы пройдем над протяженным горным
массивом с максимальными высотами около трех с половиной километров...
-- Что мне та сторона?-- крикнул он. - Мы еще пока что над этой, и нас
тянет вниз Что у тебя здесь, штурман? -- Он ткнул пальцем в карту. И, надо
сказать, именно туда, куда следовало. Все сразу стало понятно.
-- Маскон!- обрадовался я.-- Локальный концентрат массы! Он-то и тянет
нас вниз.
-- Отлично,-- кивнул Коршунов.-- Даже превосходно. Почему же,
докладывая обстановку, вы не упомянули об этом масконе?
-- А что он может?-- пожал я плечами.-- Гравитационная аномалия в
эпицентре не превышает одного процента. Так записано в лоции. Один процент и
без того слабого лунного тяготения! Ну, подпортит немножко орбиту. Но мы над
ним быстро пройдем, потом она восстановится. Поле-то потенциальное! Пусть у
меня мало опыта, но здравый смысл...
-- Значит, вы полагаете, что нам ничего не грозит?
- Естественно.
-- Хорошо,-- сказал Коршунов.- Оставим все как есть.
На вид он полностью успокоился, но мне показалось, что это не совсем
так, и я с удвоенным вниманием следил за приборами. Судя по карте, маскон мы
уже миновали, но скорость снижения продолжала расти, хотя не достигла еще и
метра в секунду. Земля скрылась за горизонтом, сразу за ней -- Солнце.
"Кон-Тики" окутал мрак. Только небо вверху было усыпано бесчисленными
немигающими звездами, а внизу звезды заслоняла Луна.
И вдруг мне стало страшно.
Мы летели все-таки на очень небольшой высоте, кто знает, что таится
внизу, в этом бездонном мраке? Что, если там какая-нибудь вершина, не
замеченная картографами? Или врет альтиметр? Совсем немного, на какой-нибудь
километр? Кроме того, высота неуклонно падала, вертикальная скорость и не
думала убывать. А мы и так опустились уже почти на полкилометра...
Я дал подсветку на карту. До опасного высокогорного района оставалось
меньше тысячи километров -- минут десять полета с нашей скоростью. И тут до
меня дошло, что мы уже летим ниже вершин - не воображаемых, а вполне
реальных,- что, если так будет продолжаться, через десять минут мы неминуемо
врежемся!...
Как ни удивительно, это открытие меня успокоило.
-- Михаил!-- сказал я.-- Не понимаю, в чем дело, но орбита, кажется,
восстанавливаться не собирается. Мы уже опустились ниже гор...
-- И какие будут рекомендации, штурман?- насмешливо прищурился он в
неярком свете индикаторов.-- Идти вверх?
-- Немедленно!
-- Наконец-то разумные речи,-- усмехнулся он, берясь за рычаги
управления. Двигатель снова запел, но на этот раз перегрузка не ощущалась. С
облегчением я следил, как скорость уменьшилась до нуля, потом изменила
знак... Мы шли вверх. Маневр, надо сказать, был выполнен своевременно --
прежней высоты мы достигли, если верить карте, уже в районе предгорий.
Я представил себе, как невидимые в темноте, всего в нескольких сотнях
метров под нами проносятся зазубренные пики лунных гор, и мне вновь стало
жутко. Вдруг альтиметр дает все-таки неверные показания...
-- Не нервничай, штурман,-- услышал я голос Коршунова.-- Они прямо под
нами, и до них не меньше пятисот метров. Опытный пилот чувствует такие вещи.
Мы чувствуем это кожей...
Я так и не знаю, правду ли он говорил или просто чтобы меня подбодрить.
Через некоторое время опасный район остался позади. "Кон-Тики" уверенно
приближался к месту своего назначения. Впереди наметилась извилистая
огненная линия -- лучи невидимого еще Солнца скользили по склонам высоких
лунных цирков. Еще немного -- и "Кон-Тики" вновь выйдет на освещенную
сторону.
Мой взгляд упал на индикатор топлива. Много ли мы израсходовали на
непредвиденную встречу с масконом? Вряд ли. Перегрузка почти не ощущалась...
Но я увидел такое, от чего волосы у меня на голове буквально встали
дыбом.
-- Михаил,-- проговорил я с трудом,-- посмотри сюда. Видишь?
-- А в чем, собственно, депо?-- поинтересовался он довольно
флегматично.
-- Когда мы вылетали,-- сказал я, -- в баках было три с половиной тонны
топлива. Так?
-- Да, и ни граммом меньше.
-- Оказывается, мы почти все истратили,-- продолжал я.-- Проклятый
маскон! Мы сожгли больше двух тонн! Мы не сможем теперь сесть!
-- Ты в этом убежден, штурман?
-- Да,-- твердо сказал я.-- Нам придется просить помощи. Пока не
поздно. Пока мы еще на орбите!
-- Чтобы я просил помощи?-- бросил он яростно. И замолчал. Я следил за
его лицом. На его тонких губах появилась улыбка.
-- Вспомнил одну старую историю,-- ответил он на мой недоуменный
взгляд.-- Значит, штурман, ты полагаешь, топлива на финиш не хватит?-- Я
молча кивнул.-- Допустим, что это так. Но если бы в кабине был только один
из нас, топлива бы хватило. Масса человека в скафандре -- килограммов сто
пятьдесят, если не ошибаюсь?
-- Да,-- пробормотал я, еще не понимая, куда он клонит.
-- Тогда у нас остается единственный выход. Над безатмосферными лунами
так иногда делают. Один из двоих идет за борт, становится спутником луны, а
второй садится, заправляется, потом взлетает и подбирает товарища.
Сказать я ничего не смог. У меня пересохло во рту.
-- Дальше начинается арифметика,-- проговорил он жестко, и я сразу
вспомнил его профессиональное прозвище.-- Если за борт пойду я, ты все равно
не сядешь. Погубишь и себя, и "Кон-Тики", и в конечном счете меня. Если же
за борт пойдешь ты...
Он смотрел на меня холодными, немигающими глазами.
-- Словом, как говорилось в той истории, Боливар не вынесет двоих. Что
скажешь, штурман?..
Мы стояли рядом с "Кон-Тики" на лунных камнях. Тени прятались под
ногами. Машина подтвердила, на что способна: совершив кругосветное
путешествие, "Кон-Тики" вернулся на собственную стоянку, в ту же точку,
откуда взлетел. Коршунов придерживался за посадочную опору, его пошатывало.
Что ж, он поработал на совесть. Когда амортизаторы коснулись грунта, топлива
в баках не осталось ни капли, зато и скорость ушла в ноль -- и вертикальная
и горизонтальная. Я, надо сказать, тоже не чувствовал себя бездельником --
одних только цифр ("высота... скорость... высота... скорость...") за
последние минуты пришлось надиктовать сотни. Но все это было в прошлом.
А здесь, куда мы столь блистательно возвратились, все осталось как
было. Все так же стояли на своих местах лунолеты, из-за близкого горизонта
выступали здания промышленного блока. С момента старта минуло чуть менее
двух часов, и Солнце по-прежнему висело в зените. Разве что отодвинулось от
Земли на пару своих диаметров.
Коршунов наконец поднял голову.
-- Вот она.-- Он показал на запад. Над горизонтом поднималась блестящая
вертикальная черточка.-- Станция "ЮГ", "Юрий Гагарин", наша первая
остановка...
"Остановка" довольно бодро взбиралась к зениту. На восхождение ей
потребовалось минуты три. Теперь, наблюдаемая с торца, она выглядела уже не
черточкой, а едва различимым кружочком.
-- До нее всего пятьдесят километров,-- сказал Коршунов,-- но у нас
свой отсчет, для нас это четверть дороги. Мы заправимся там и пойдем дальше.
Когда старт, штурман?
Я вздрогнул.
-- Ну, вроде договорились на завтра...
-- Да,-- подтвердил он.-- Но "завтра" -- понятие растяжимое. Ты
штурман, назначай точное время.
-- Слишком рано, может, не стоит?-- полувопросительно предложил я.--
Нужно хорошенько выспаться, отдохнуть... Может, часов в двенадцать?
-- Договорились,-- кивнул Коршунов.-- Завтра, в полдень по Москве.-- Он
провожал взглядом опускающуюся к восточному горизонту черточку.-- Мы
заправимся там, штурман, наполним баки "Кон-Тики", а потом...-- Он посмотрел
в зенит, где громадным дымным кольцом светилась Земля.-- Даже не верится...
Несколько дней, и мы будем там.
-- С Юпитера, наверное, она выглядит поскромнее,-- сказал я.
-- С Юпитера?..-- повторил он, странно на меня посмотрев. И, помолчав,
добавил: -- Ты, Саша, видел когда-нибудь Меркурий? -- В голосе его появилась
горечь, будто с этой планетой были у него связаны какие-то сокровенные,
причем не слишком приятные воспоминания.
-- Меркурий? -- сказал я, подумав.-- Нет. По-моему, никогда. Да его
почти никогда и не видно. Он слишком близко к Солнцу, не разглядишь.