Пурнель Джерри. Наемник

   — Это была не моя вина, — начал было и полковник Кордова.
   — Я не разрешал вам говорить, — губы Фалькенберга были сжаты в мрачную строчку. — Господа, вы теперь имеете открытый бунт и одновременно отчуждение одного из самых мощных блоков вашей партии. Мы больше не контролируем ни электростанции, ни центры производства пищи. Я повторяю: что предлагает мне сделать президент?
   Будро кивнул.
   — Достаточно честная критика.
   Его перебил Брэдфорд.
   — Выгоните толпу с улиц! Используйте своих драгоценных солдат для боя, именно для этого вы здесь и находитесь.
   — Разумеется, — сразу же согласился Фалькенберг. — Не подпишет ли президент объявление чрезвычайного положения?
   Будро неохотно кивнул.
   — Я полагаю, что должен.
   — Отлично, — сказал Фалькенберг.
   Хамнер вдруг встрепенулся. Что он заметил в голосе и манере Фалькенберга? Что-то важное?
   — Для политиков стандартно впутываться в ситуацию, из которой их могут вытащить только солдаты. Для них также стандартно винить после во всем военных, — заявил Фалькенберг. — Я готов принять на себя ответственность за проведение чрезвычайного положения. Но я должен командовать всеми правительственными силами. Я не стану пытаться восстанавливать порядок, когда некоторые войска не ответственны за линию.
   — Нет! — Брэдфорд вскочил на ноги, кресло упало на по позади него. — Я понимаю, что вы делаете! Вы тоже против меня! Вот почему:"еще не время действовать", «еще не время для меня быть президентом». Вы сами хотите получить контроль над этой планетой! Ну, так это у вас не пройдет, дешевый диктатор! Кордова, арестуйте этого человека!
   Кордова облизнул губы и посмотрел на Фалькенберга. Оба солдата были вооружены. Кордова решил не рисковать.
   — Лейтенант Харгрив! — позвал он. Дверь в приемную открылась шире. Никто не вошел. — Харгрив! — снова крикнул Кордова. Он положил руку на пистолет в кобуре. — Вы под арестом, полковник Фалькенберг.
   — В самом деле?
   — Это абсурд! — закричал будро. — Полковник Кордова, снимите руки с этого оружия! Я не позволю, чтобы заседание моего Кабинета превращалось в фарс.
   Какой-то миг ничего не происходило. В комнате было очень тихо, и Кордова переводил взгляд с Будро на Брэдфорда, гадая, что делать.
   Затем Брэдфорд повернулся к президенту.
   — И ты тоже, старик? Арестуйте и мистера Будро, полковник Кордова. Что же касается вас, мистер предатель Джордж Хамнер, то вы получите то, на что напрашивались. У меня солдаты по всему этому дворцу. Я знал, что мне, возможно, придется это сделать.
   — Вы знали — что это, Эрнест? — президент Будро казался сбитым с толку, и его голос был заунывен. — Что вы делаете?
   — А, заткнись, старик, — зарычал Брэдфорд. — Я полагаю, что тебя мне тоже придется расстрелять.
   — Я думаю, мы слышали достаточно, — отчетливо произнес Фалькенберг. Его голос прозвенел по помещению, хотя он не кричал. — И я отказываюсь быть арестованным.
   — Убей его! — крикнул Брэдфорд и сунул руку под френч. Кордова выхватил пистолет. Тот еще не покинул кобуры, когда от двери раздались выстрелы. Их резкий лай заполнил комнату, и у Хамнера зазвенело в ушах.
   Брэдфорд с удивленным выражением крутанулся к двери. Затем его глаза остекленели, и он соскользнул на пол, все еще с полуулыбкой на губах. Раздался треск автоматического оружия, и Кордову отшвырнуло к стене палаты совещаний. Там его и держало разрывными пулями. На его форме выступили красные кляксы.
   В комнату вошел главстаршина Кальвин с тремя Десантниками в боевом обмундировании: коже над выпуклыми доспехами. Их шлемы были тусклыми в голубоватом солнечном свете, струившемся из окна. Фалькенберг кивнул и сунул пистолет в кобуру.
   — Все обеспечено, главстаршина?
   — Сэр!
   Фалькенберг снова кивнул.
   — Цитируя мистера Брэдфорда, я взял на себя смелость обезопасить коридоры, мистер президент. Теперь, сэр, если вы издадите это объявление, я взгляну на ситуацию на улицах снаружи. Главстаршина!
   — Сэр!
   — У вас при себе объявление чрезвычайного положения, набросанное капитаном Фастом?
   — Сэр, — Кальвин достал скатанный в трубку документ из кармана своего кожаного френча. Фалькенберг взял его и положил на стол перед президентом Будро.
   — Но… — тон Будро был безнадежным. — Ладно. Не то, чтобы было много шансов, — он взглянул на тело Брэдфорда и содрогнулся. — Он готов был убить меня, — еле слышно пробормотал Будро. — Слишком много всего произошло, и слишком много надо было сделать.
   Звуки боя снаружи стали громче, а комната наполнилась резким медным запахом свежей крови. Будро притянул к себе документ и, бросив на него лишь быстрый взгляд, достал из кармана ручку. Он нацарапал поперек него свою подпись и передал засвидетельствовать Хамнеру.
   — Вам лучше поговорить с президентской гвардией, — посоветовал Фалькенберг. — Она не будет знать, что делать.
   — Разве вы не собираетесь использовать ее в уличных боях? — спросил Хамнер.
   Фалькенберг покачал головой.
   — Я сомневаюсь, будет ли она драться. У них много друзей среди мятежников. Они будут защищать дворец, но будут ненадежны для всего другого.
   — У нас есть шанс? — спросил Хамнер.
   Будро оторвался от своих дел во главе стола.
   — Да. Есть ли у нас шанс?
   — Возможно, — ответил Фалькенберг. — Это зависит от того, насколько хороши люди, с которыми мы сражаемся. Если их командир наполовину так хорош, как я о нем думаю, на мне выиграть этой битвы.

Глава ОДИННАДЦАТАЯ

   — Черт побери, мы не станем этого делать! — лейтенант Мартин Латэм уставился на капитана Фаста. — Этот рынок — смертельная ловушка. Эти люди не для того присоединились к войскам, чтобы атаковать через открытые улицы засевших в безопасности мятежников.
   — Да. Вы присоединились, чтобы стать славной полицией, — спокойно сказал капитан Фаст. — А теперь вы позволили обстановке выйти из-под контроля. Кому же лучше снова привести ее в порядок?
   — Четвертый батальон подчиняется приказам полковника Кордовы, а не вашим, — Латэм огляделся, ища поддержки. Несколько взводов четвертого находились в пределах слышимости, и он чувствовал себя уверенней.
   Они стояли в глубокой выемке дворцовой стены. Всего лишь снаружи и за углом они слышали эпизодическую стрельбу, когда другие части полка не давали мятежникам отдыха. Здесь Латэм чувствовал себя в безопасности, но там…
   — Нет, — повторил он. — Это самоубийство.
   — Так значит, это отказ подчиниться приказу, — спокойно произнес Амос Фаст. — Не оглядывайтесь и не повышайте голоса. А теперь поглядите за меня на стены дворца.
   Латэм увидел их. Блеск стволов винтовок, расплывчатые пятна одетых в кожу фигур, расположившихся на стенах и окнах, выходивших в эту нишу.
   — Если вы не пойдете в атаку, вы будете разоружены и отданы под трибунал за трусость перед лицом врага, — так же спокойно объяснил Фаст. — Исход такого суда может быть только один. И только одно наказание. Вам лучше идти в атаку. В этом мы вас поддержим.
   — Почему вы это делаете? — потребовал ответа Мартин Латэм.
   — Вы создали эту проблему, — ответил Фаст. — А теперь приготовьтесь. Когда вы ворветесь на рыночную площадь, остальной полк двинется на поддержку.
   Атака была успешной, но она стоила четвертому батальону тяжелых потерь. После этого произошла еще одна серия атак. Когда они кончились, мятежники были изгнаны из района, непосредственно прилегающего ко дворцу. но полк Фалькенберга дорого заплатил за каждый приобретенный метр.
   Когда бы они ни захватывали здание, враг оставлял его подожженным, когда полк брал в клещи большую группу мятежников, Фалькенберг бывал вынужден бросать наступление для помощи в эвакуации госпиталя, подожженного врагом. В пределах трех часов повсюду вокруг дворца бушевали пожары.
   В палате совещаний не было никого, кроме Будро и Хамнера. Тела были удалены, и пол вымыт, но Джорджу Хамнеру казалось, что в комнате всегда будет запах смерти; и он не мог заставить свои глаза не коситься время от времени, не упираться взглядом в аккуратную строчку дыр, пробивших на уровне груди дорогую панель.
   Вошел Фалькенберг.
   — Ваша семья в безопасности, мистер Хамнер, — он повернулся к президенту. — Готов доложить, сэр. будро поднял затуманенный взгляд. Звуки перестрелки были слабыми, но все же слышимыми.
   — У них хорошие лидеры, — доложил Фалькенберг. — Покинув стадион, они немедленно направились в полицейские казармы. Они захватили оружие и распространили его среди своих союзников после того, как перерезали полицию.
   — Они убили…
   — Разумеется, — подтвердил Фалькенберг, — им требовалось здание полиции как крепость. И мы сражаемся там не со всего лишь с толпой, мистер президент. Мы неоднократно сталкивались с хорошо вооруженными и обученными бойцами. частные войска. Утром я попробую предпринять еще одну атаку, но сейчас, мистер президент, мы удерживаем немногим больше километра вокруг дворца.
   Пожары горели всю ночь, но боев было мало. Полк удерживал дворец, ста бивуаком во внутреннем дворе, и если кто-нибудь задавался вопросом, почему четвертый расположился в центре дворца, окруженный другими частями, они делали это молча.
   Лейтенант Мартин Латэм мог бы иметь ответ для каждого, задавшего вопрос, но он лежал под флагом Хэдли в зале чести перед госпиталем.
   Утром атаки начались вновь. Полк наступал тонкими струйками, просачиваясь всюду, где были слабые места, обходя сильные, пока снова не расчистил прилегающий ко дворцу район. Затем он наткнулся на еще одну хорошо укрепленную позицию.
   Час спустя полк был сильно скован снайперами на крышах, забаррикадированными улицами и горящими повсюду зданиями. Манипулы и отделения попытались прорваться в здание, но были отброшены.
   Четвертый понес значительные потери в неоднократных атаках против баррикад.
   Джордж Хамнер отправился с Фалькенбергом и стоял в полевом штабе. Он наблюдал, как была отбита атака еще одного взвода четвертого.
   — Они весьма хорошие солдаты, — заметил он.
   — Хорошие. Сейчас, — сказал Фалькенберг.
   — Но вы использовали их весьма быстро.
   — Не было выбора. Президент приказал мне сломить сопротивление врага. Что выводит солдат в расход. Я скорее использую четвертый, чем притуплю остроту полка.
   — Но мы ничего не достигаем.
   — Да. Противник слишком хорош, и его слишком много. Мы не можем заставить их сосредоточиться для правильного боя, а когда мы настигаем их, они поджигают часть города и отступают под прикрытием огня.
   Капрал связи сделал настойчивый жест, и Фалькенберг подошел к низкому столику с кучей электроники. Он взял предложенный наушник и послушал. Затем поднял микрофон.
   — Отойди ко дворцу, — приказал он.
   — Вы отступаете? — спросил Хамнер.
   Фалькенберг пожал плечами.
   — У меня нет выбора. Я не могу удержать такой тонкий периметр, и у меня только два батальона. Плюс то, что осталось от четвертого.
   — А где третий? Активисты Прогрессивной партии? Мои люди?
   — У электростанций и центров производства пищи, — ответил Фалькенберг. — Мы не можем ворваться, не дав времени техникам все там поломать, но мы можем помешать попасть туда новым мятежникам. Третий не так хорошо тренирован, как остальной полк, — и кроме того, техники могут им довериться.
   Они шли обратно по выжженным улицам. Звуки боя следовали за ними, когда полк отступал. Государственные служащие боролись с пожарами и заботились о раненых и убитых.
   «Безнадежно, — подумал Хамнер. — Безнадежно. Не знаю, почему я думал, что Фалькенберг вытащит кролика из шляпы, коль скоро Брэдфорд исчез. Что он мог сделать? Что может кто-нибудь другой сделать?»
   Выглядевшие обеспокоенными гвардейцы впустили их во дворец и захлопнули за ними тяжелые двери. Гвардейцы удерживали дворец, но не выходили наружу.
   Президент Будро был в своем изукрашенном кабинете с лейтенантом Баннерсом.
   — Я собирался послать за вами. Мы не сможем выиграть, не так ли?
   — Судя по ходу дел — нет, — ответил Фалькенберг. Хамнер, соглашаясь, кивнул.
   Будро быстро кивнул, словно про себя.
   — Именно так я и думал, — его лицо было маской утерянных надежд. — Отведите своих людей ко дворцу, полковник Фалькенберг. Или вы собираетесь отказаться?
   — Нет, сэр. Солдаты уже отступают. Они будут здесь уже через полчаса.
   Будро шумно вздохнул.
   — Я ведь говорил вам, Фалькенберг, что военный ответ здесь не сработает.
   — Мы могли бы чего-нибудь достичь в первые месяцы,если бы нам дали шанс.
   — Могли бы, — президент слишком устал, чтобы спорить. — Но возложение вины на бедного Эрни уже не поможет. Он, должно быть, сошел с ума.
   — Но сейчас — не три месяца назад, полковник. Даже не вчера. Я мог бы достичь компромисса прежде, чем начались бои. Но я не достиг, а вы проиграли. Вы мало, что делаете, кроме сжигания города… По крайней мере, я могу избавить Хэдли от этого. Банеерс, ступайте и скажите лидерам партии Свободы, что я не могу больше этого вынести.
   Гвардейский офицер отдал честь и вышел с непроницаемой маской на лице. Будро следил за его выходом из кабинета. Его глаза сфокусировались далеко за пределами стен с их земными украшениями.
   — Так, значит, вы подаете в отставку? — медленно произнес Фалькенберг.
   Будро кивнул.
   — Вы подали в отставку, сэр? — потребовал ответа Фалькенберг.
   — Да, черт побери, моя отставка у Баннерса.
   — А что вы теперь будете делать? — спросил Джордж Хамнер. В его голосе было и презрение, и изумление. Он всегда восхищался и уважал Будро. А что теперь им оставлял великий вождь Хэдли?
   — Баннерс обещал меня вывести отсюда, — сказал Будро. — У него есть лодка в порту. Мы отплывем вдоль побережья, высадимся на берег и отправимся к рудникам. Там, на следующей неделе будет звездолет, и я отправляюсь на нем со своей семьей. Вам лучше отправиться со мной, Джордж.
   Президент закрыл лицо ладонями, затем отнял их.
   — Вы знаете? Большое облегчение сдаться. Что будете делать вы, полковник Фалькенберг?
   — Мы сумеем выкрутиться. В порту много лодок, если они нам понадобятся. Но вполне вероятно, что новое правительство будет нуждаться в тренированных солдатах.
   — Совершенный наемник, — с презрением бросил Будро. Он вздохнул, затем обвел глазами кабинет, задерживаясь взглядом на знакомых предметах. — Это — облегчение. Я больше не должен решать дела, — он встал, и его плечи больше не были расправлены. — Я заберу семью. Вам лучше тоже уходить, Джордж.
   — Я догоню, сэр. Не ждите нас. Как говорит полковник Фалькенберг, лодок много, он подождал, пока Будро не вышел, а затем повернулся к Фалькенбергу
   — Ладно, а что теперь?
   — А теперь мы сделаем то, что мы пришли сюда делать, — отчеканил Фалькенберг. Он подошел к столу президента и изучил телефоны, но отверг их ради карманного коммуникатора. Он поднес его к губам и довольно долго говорил.
   — Что же вы все-таки делаете? — потребовал ответа Хамнер.
   Вы еще не президент, — сказал Фалькенберг. — И не будете им, пока не присягнете. А этого не произойдет, пока я не закончу. И нет никого, чтобы принять вашу отставку тоже.
   — Какого черта? — Хамнер внимательно посмотрел на Фалькенберга, но не мог прочитать выражение лица офицера. — У вас явно есть идея. Давайте выслушаем ее.
   — Вы еще не президент, — повторил Фалькенберг. — Согласно объявленному Будро чрезвычайному положению я должен предпринять любые действия, какие сочту нужными, для восстановления порядка на Рефьюдже. Этот приказ остается в силе, пока его не отменит новый президент. А в данный момент нет никакого президента.
   — Но Будро капитулировал! Партия Свободы изберет президента.
   — По конституции Хэдли только Сенат и Ассамблея на совместной сессии могут изменить порядок наследования. Но они рассеяны по всему городу, а палата Собраний сожжена.
   К двери подошел главстаршина Кальвин и несколько помощников Фалькенберга. Они стояли, выжидая.
   — Я разыгрываю юриста с гауптвахты, — усмехнулся Фалькенберг. — Но президент будро не имеет права назначать нового президента. Со смертью Брэдфорда вы здесь главный, но не раньше, чем вы явитесь перед магистратом и дадите присягу.
   — Это не имеет смысла, — запротестовал Хамнер. — В любом случае, сколько, по-вашему, вы можете здесь оставаться у руля?
   — Сколько мне потребуется, — Фалькенберг повернулся к адьютанту. — Капрал, я хочу, чтобы мистер Хамнер оставался со мной, а вы с ним. Вы будете относиться к нему с уважением, но он никуда не пойдет и ни с кем не встретится без моего разрешения. Понятно?
   — Сэр!
   — А теперь что? — спросил Хамнер.
   — А теперь вы будете ждать, — тихо произнес Фалькенберг. — Но не слишком долго…
   Джордж Хамнер сидел в палате совещаний спиной к запятнанной и простроченной стене. Он старался забыть об этих пятнах, но не мог.
   Фалькенберг сидел напротив него, а его помощники — на противоположном конце стола. Средства связи были разложены на одном из боковых столов, но не было никакой тактической карты; Фалькенберг не перенес сюда свой командный пункт. Время от времени прибывали офицеры с боевыми рапортами. Фалькенберг их едва слушал. Однако, когда один из помощников доложил, что вызывает доктор Уитлок, Фалькенберг немедленно взял наушники.
   Джордж не мог расслышать, что говорит Уитлок, а фалькенбергова часть разговора состояла из односложных слов. Единственной, в чем Джордж был уверен, это то, что Фалькенберг был очень заинтересован в том, что делал его политический агент.
   Полк пробил себе дорогу обратно ко Дворцу и находился теперь во внутреннем дворе. Входы во Дворец охранялись президентской Гвардией, и бои прекратились. Мятежники оставили гвардейцев в покое, и в городе Рефьюдже воцарилось тревожное перемирие.
   — Они идут на стадион, сэр, — доложил капитан Фаст. — Это «ура!», что вы слышали, было, когда Баннерс передал им отставку президента.
   — Понятно. Спасибо, капитан, — Фалькенберг знаком велел подать еще кофе. Он предложил чашку Джорджу, но тому не хотелось.
   — Долго это еще будет продолжаться? — раздраженно спросил Джордж.
   Они просидели еще час, Фалькенберг с наружным спокойствием, Хамнер — с растущим напряжением. Затем в комнату вошел доктор Уитлок.
   Высокий штатский посмотрел на Фалькенберга и Хамнера, затем небрежно уселся в кресло президента.
   — Не думаю, что у меня будет еще раз шанс посидеть в кресле власти, — ухмыльнулся он.
   — Но что происходит? — не выдержал Хамнер.
   Уитлок пожал плечами.
   — Примерно то, что я и рассчитывал, полковник Фалькенберг. Толпа двинулась прямо на стадион. Никто теперь не хочет оставаться в стороне, когда они думают, что победили. Они отловили всех сенаторов, каких только смогли найти, и теперь готовятся избрать себе нового президента.
   — Но эти выборы не будут иметь законной силы, — сказал Хамнер.
   — Да, сэр. Но это их, кажется, ничуть не смущает. Они, я думаю, считают, что завоевали это право. А гвардейцы уже заявили, что они будут чтить выбор народа, — Уитлок иронически улыбнулся.
   — Сколько там, в этой толпе, моих техников? — спросил Хамнер. — Они меня выслушают, я знаю это.
   — Они там могут быть, — сказал Уитлок, — но не так много, как бывало. Большинство из них не смогло переварить поджогов и грабежей. Все же есть приличное число.
   — Вы можете их убрать оттуда? — спросил Фалькенберг.
   — Прямо сейчас этим и занимаюсь, — усмехнулся Уитлок. — Одна из причин, по которой я пришел сюда, — было получить в этом помощь мистера Хамнера. Мои люди толкаются кругом, говоря техникам, что они уже получили в президенты мистера Хамнера, так зачем им нужен еще кто -то? Это тоже срабатывает, но несколько слов от их вождя тоже могут помочь.
   — Верно, — согласился Фалькенберг. — Ну, сэр?
   — Я не знаю, что говорить, — запротестовал Джордж.
   Фалькенберг подошел к контрольной панели в стене.
   — Мистер вице-президент, я не могу отдавать вам приказы, но я бы предложил вам дать несколько обещаний. Скажите, что вы скоро примете командование на себя, и что дела пойдут по-другому. Потом прикажете им отправляться по домам, в противном случае они будут обвинены в мятеже. Или попросите отправляться по домам в качестве услуги для вас. Что по вашему выбору сработает.
   Речь была не бог весть что, и в любом случае из-за рева толпы снаружи ее мало кто расслышал. Джордж пообещал амнистию всем, кто покинет стадион, и попытался воззвать к прогрессистам, захваченным мятежом. Когда он отложил микрофон, Фалькенберг казался довольным.
   — Полчаса, доктор Уитлок? — спросил Фалькенберг.
   — Около того, — согласился историк. — Все, кто уйдет, к этому времени будет уже далеко.
   — Идемте, мистер президент, — предложил Фалькенберг.
   — Куда? — спросил Хамнер.
   — Увидеть конец этого. Вы хотите посмотреть или предпочтете присоединиться к своей семье? Вы можете идти куда угодно, кроме как к магистрату или кому-нибудь, кто может принять вашу отставку.
   — Полковник, это смешно! Вы не можете заставить меня быть президентом, и я не понимаю, что происходит.
   Улыбка Фалькенберга была мрачной.
   — А я и не хочу, чтобы вы понимали. Пока. Вам и так будет достаточно трудно жить в мире с собой. Идемте.
   Джордж Хамнер последовал за ним. В горле у него пересохло, а внутри было такое ощущение, будто кишки завязались в тугой узел.
   Первый и второй батальоны собрались во дворе. Солдаты стояли в строю. Их боевой обмундирование из синтекожи было замызгано, покрыто грязью и дымом уличных боев. Из-под формы выпирали доспехи.
   Солдаты стояли молча, и Хамнер подумал, что они могли быть высеченными из камня.
   — Следуйте за мной, — приказал Фалькенберг. Он повел их ко входу на стадион. В дверях стоял лейтенант Баннерс.
   — Стой! — скомандовал он.
   — В самом деле, лейтенант? Вы станете драться с моими войсками? — и Фалькенберг указал на мрачные ряды позади него.
   Лейтенант Баннерс глотнул. Хамнеру показалось, что гвардейский офицер выглядел очень молодым.
   — Нет, сэр, — запротестовал Баннерс. — Но мы заложили двери. Чрезвычайное заседание Ассамблеи и Сената избирает там нового президента, и мы не разрешим вашим наемникам вмешиваться.
   — Они никого не избрали, — возразил Фалькенберг.
   — Да, сэр. Но когда изберут, Гвардия будет находиться под его командованием.
   — У меня есть приказ вице-президента Хамнера арестовать лидеров мятежа и имеющее силу объявление чрезвычайного положения, — настаивал Фалькенберг.
   — Сожалею, сэр, — Баннерс, казалось, и впрямь сожалел. — Наш офицерский совет решил, что капитуляция президента Будро имеет законную силу. Мы намерены чтить ее.
   — Понятно, — Фалькенберг отступил. Он жестом подозвал своих помощников, и Хамнер присоединился к группе. Никто не возразил.
   — Не ожидал этого, — произнес Фалькенберг. — Потребуется неделя, чтобы пробиться через эти кордегардии.
   Он с минуту подумал.
   — Дайте-ка мне ваши ключи, — резко скомандовал он Хамнеру. Тот, сбитый с толку, достал их. — Туда,знаете, есть еще один путь туда. Майор Сэвидж! Возьмите роты Г и Х из второго батальона и перекройте выходы со стадиона! Окопайтесь и выставьте все оружие. Арестовывайте всякого, кто выйдет.
   — Сэр!
   — Окопайтесь, как следует, Джереми. Они могут выходить с боем. Но я не жду, что они будут хорошо организованы.
   — Нам стрелять по вооруженным?
   — Без предупреждения, майор, без предупреждения. Главстаршина, ведите остальные войска за мной. Майор, у вас будет двадцать минут.
   Фалькенберг повел своих солдат ко входу в туннель и воспользовался ключами Хамнера, чтобы отпереть двери.
   Фалькенберг его игнорировал. Он повел свои войска вниз по лестнице и дальше под полом.
   Джордж Хамнер оставался поблизости от Фалькенберга. Он слышал, как длинная колонна вооруженных людей топала позади него. Они двинулись вверх по лестнице на другой стороне скорым шагом, пока Джордж не начал задыхаться. Солдаты, казалось, не замечали. Разница в гравитации, подумал Хамнер, и тренировка.
   Они достигли верха и развернулись вдоль коридора. Фалькенберг расположил солдат у каждого выхода и вернулся к центральным дверям. Потом подождал. Напряжение росло.
   — Но…
   Фалькенберг покачал головой. Его взгляд требовал молчания. Он стоял, ожидая, пока текли секунды.
   — ВПЕРЕД! — скомандовал Фалькенберг.
   Двери разом распахнулись. Вооруженные солдаты быстро распространились по верху стадиона. Большая часть толпы находилась ниже, и немногие безоружные были сшиблены, когда пытались противостоять штурму. Взмах прикладов, а затем миг спокойствия. Фалькенберг взял громкоговоритель у сопровождающего его капрала.
   — ВНИМАНИЕ. ВНИМАНИЕ. ВЫ НАХОДИТЕСЬ ПОД АРЕСТОМ В СИЛУ ОБЪЯВЛЕННОГО ПРЕЗИДЕНТОМ БУДРО ЧРЕЗВЫЧАЙНОГО ПОЛОЖЕНИЯ. СЛОЖИТЕ ОРУЖИЕ, И ВАМ НЕ БУДЕТ ПРИЧИНЕНО НИКАКОГО ВРЕДА. ЕСЛИ ВЫ ОКАЖЕТЕ СОПРОТИВЛЕНИЕ, ТО БУДЕТЕ УБИТЫ.
   Мгновение было молчание, потом крики, когда толпа поняла, что сказал Фалькенберг. Некоторые засмеялись. Затем с поля и нижних сидений стадиона раздались выстрелы. Хамнер услышал глухой щелчок пули, просвистевший мимо его уха. Потом услышал треск винтовочного выстрела.
   Один из лидеров на поле внизу держал громкоговоритель. Он крикнул другим: