Страница:
17.1.42. Директору. На ваш №96. От Луизы.
1. Германия имеет сейчас 21 танковую дивизию, не считая танковых частей СС. Из этих танковых дивизий одна в Бордо, две танковые дивизии (15-я и 21-я) в Ливии, 16 дивизий на Восточном фронте. В Голландии и Норвегии танковых частей нет. Формируется одна танковая дивизия в районе Парижа и четыре - в Германии. Формирование должно быть закончено к маю 1942 года.
2. За последние недели не обнаружено новых транспортов войск с Восточного фронта на Запад.
3. В Болгарии (по непроверенным данным) 6 немецких дивизий.
4. На Восточном фронте три линии укреплений: Первая линия: Харьков, Брянск, далее между Вязьмой и Смоленском на Ленинград. Вторая линия: Херсон, Смоленск, Ленинград. Третья линия: Одесса, Гомель, Ленинград. На оборонительных работах занято 100 тыс. человек из организации Тодта. Укрепления представляют собой среднее между укреплениями на Сомме (во время сражения на Сомме в первой мировой войне) и линией дотов. Полным ходом идут также оборонительные работы в генерал-губернаторстве (т. е. в оккупированной Польше. - Ш. Р.).
5. Кроме уже известных воздушных флотов в Германии якобы имеется еще 5 флотов. Германия стремится довести в январе производство самолетов до 2800 в месяц. С начала войны средняя производительность была от 2000 до 2200 самолетов в месяц.
Дора.
В этом последнем пункте наш источник дал неправильные данные. На самом деле в 1941 году Германия имела всего пять воздушных флотов, никаких других воздушных флотов в то время создано не было. Неточные сведения представлены и по производству самолетов. Мог ли гитлеровский рейх выпускать ежемесячно от 2000 до 2200 самолетов? По сегодняшним уточненным данным видно, что не мог. В 1941 году Германия произвела 11030 самолетов, а в течение следующего года - 14700, то есть примерно вдвое меньше того среднемесячного количества, о котором говорится в радиограмме. По-видимому, кто-то невольно или преднамеренно ввел Луизу в заблуждение.
Весной через Зальтера поступили сведения о подготовке немцев к предстоящим операциям на Черном море. Мы узнали, что гитлеровское командование сосредоточивает суда в болгарских и румынских портах для переброски войск на Кавказ. В частности, в Констанце, Варне и Бургасе уже были собраны сотни баркасов. Удалось также установить, что с 1 апреля гитлеровцы намереваются широко развернуть операции в Атлантическом океане и Баренцевом море, с тем чтобы воспрепятствовать перевозкам военных материалов для СССР. Против транспортов и эскортных кораблей союзников на этом пути должны действовать германские подводные лодки под командованием вице-адмирала Деница. Эти сведения раздобыл Лонг.
Пересланная нами информация была, как сейчас можно установить по архивным материалам, предоставлена Центром Наркому военно-морского флота; она, по-видимому, пригодилась при учете сил противника и отражении его ударов на море.
С наступлением весны донесения, которые я получал от Пакбо и Сиси, все более убеждали в том, что коман-дование вермахта очень торопится с подготовкой нового наступления. Очевидно, Гитлер требовал от генералов уложиться в заранее намеченные жесткие сроки, опасаясь упустить благоприятное для стратегической операции летнее время.
Несмотря на строгую скрытность, в условиях которой проходили концентрация и перегруппировка немецких войск, нам удалось кое-что узнать и поставить об этом в известность Москву. Благодаря связям в германской столице наиболее эффективно работала на этот раз Луиза.
3 и 4.4.42. Директору. От Луизы.
В начале марта вся Восточная Германия, Прибалтика, Польша и территория СССР, оккупированная Германией в особенности в южных районах, стали наполняться войсками, подготовленными для весеннего наступления. Количество войск, а главное - количество техники, несомненно, больше, чем было в июне 1941 года. Количество артиллерии тоже больше, чем в июне 1941 года, особенно в южном секторе. Все дороги южного сектора полностью загружены перевозкой материалов.
Дислокация некоторых немецких соединений к началу марта: 98-я дивизия (возможно, 90-я) со штабом в Алленштейне; 197-я пехотная дивизия переброшена из Прибалтики в Одессу; 23-я пехотная дивизия (Потсдамская) переброшена 23 февраля в город Николаев; 3-я моторизованная дивизия из Франкфурта-на-Одере прибыла в Запорожье. В Ландсберге-на-Варте - несколько полков и штаб, по-видимому для пополнения войск при весеннем наступлении.
Дора.
6.4.42. Директору. От Луизы.
1. В Одессу и Николаев ежедневно прибывают пара-% шютисты, части СС и танковые части.
2. Кенигсберг, Варшава, Инстербург переполнены войсками для наступления. Эти районы усиленно охраняются от воздушных налетов.
3. В Запорожье большая концентрация транспортных самолетов. Сталине (Донбасс) - главный пункт сосредоточения танков. В Смоленске многочисленные железнодорожные эшелоны, большой лагерь инженерных войск.
Дора.
В течение марта и апреля наши радисты чуть ля не ежедневно или, вернее, еженощно отстукивали подобные сообщения.
Не следует думать, однако, что вся информация швейцарской группы была безукоризненно достоверной, что она всегда в точности отражала состояние и вооружение гитлеровских войск или, скажем, их потери в боях с Красной Армией. К большому сожалению, это было не так. Не раз в наши донесения вкрадывались цифры и данные, не соответствующие действительному положению дел. По тем всеобъемлющим военно-историческим материалам, которые теперь имеются в нашем распоряжении, легко выверить, когда и в чем мы были дезинформированы. На одну ошибку я уже указывал в связи с данными Луизы о количестве имевшихся у Германии воздушных флотов и производстве самолетов. Вот еще несколько примеров.
Досадные расхождения с подлинными данными оказались в одной из октябрьских информации Лонга в 1941 году. По сообщениям его источников, вооруженные силы Германии на конец сентября 1941 года состояли якобы из 400 дивизий различных родов войск плюс полтора миллиона солдат военно-строительной организации генерала Тодта и миллион человек, находящихся в воздушных округах. Цифры эти чрезмерно раздуты. В действительности у гитлеровцев в 1941 году было 214 дивизий, включая танковые, моторизованные и пехотные. Если даже сюда добавить те свежие формирования, которые восполняли потери гитлеровцев, то все равно не набралось бы 400 дивизий. Сильно преувеличенной оказалась также численность армейских формирований Тодта.
Плохо проверенные сведения дал в апреле 1942 года, Зальтер. Надеясь на осведомленность его людей, мы радировали в Москву о том, что немцы готовят для удара в сторону Волги 150 свежих дивизий из резерва и что якобы эти соединения - дополнение к тем войскам, которые уже находятся на Восточном фронте. Цифра оказалась совершенно неправильной. Подобными людскими резервами фашистская Германия не могла располагать.
Проникали в донесения и другие ошибки. Так, в январе 1942 года Луиза сообщила, что, согласно данным немецкого интендантского управления, потери германской армии в России составили до 1 декабря 1941 года 1390 тысяч убитыми и 4,5 миллиона ранеными. По сведениям другого информатора, вермахт потерял за зиму 1941/42 года полмиллиона убитыми и свыше двух миллионов ранеными и обмороженными. Расхождения налицо. Хотя у нас, конечно, были сомнения, мы все-таки передали в Центр и те и другие сведения.
Критический анализ, который можно сделать сегодня, показывает, что не все в нашей работе было хорошо. Должен это признать. Читатель может спросить: не слишком ли Дора и его помощники были доверчивы? Не считали ли они верной любую информацию, поступавшую от источников? Нет, это далеко не так. Информация отбиралась, часть ее отсеивалась, а в Центр посылалось лишь то, что, по нашему мнению, могло представлять интерес для командования Красной Армии. Но чем же все-таки объяснить грубые ошибки в некоторых донесениях?
Из ряда причин, затруднявших нашу работу, есть две, которые следует подчеркнуть. Первая - активное противодействие германских секретных служб, которое выражалось в продуманной и широко применяемой системе дезинформации разведки противника. Методы были различны. Например, намеренное "выбалтывание" собеседнику с глазу на глаз, часто старому знакомому, "государственной тайны" рейха, к режиму которого этот "осведомленный" человек якобы питает скрытую ненависть, и т. п. Очевидно, наши информаторы попадались на такие уловки. Вторая причина состоит в том, что служебное положение и, следовательно, степень и глубина осведомленности многих наших информаторов в 1941 - 1942 годах оставляли желать лучшего. Мы еще не располагали теми возможностями, которые заполучили потом, а именно - со времени сражения под Сталинградом, когда наше тайное антифашистское содружество пополнилось новой группой ценных источников. Хотя, надо сказать, и эти прекрасные информаторы иной раз ошибались.
Из сказанного понятно, что наш Центр при составлении оперативных сводок не мог делать выводов, исходя лишь из информации швейцарской группы. Между тем такое искаженное представление у читателей на Западе пытаются создать в своих писаниях Флике, Карел, Аккос и Кё и подобные им авторы. Как мне представляется, наш Центр докладывал свои окончательные выводы в высших военных инстанциях только после кропотливейшего анализа массы сведений, стекавшихся от самых различных источников: из глубокого вражеского тыла, от партизан и подпольщиков, фронтовой и воздушной разведок и т. д. Это следует учитывать тем, кто хочет в наши дни всерьез разобраться, каков вклад швейцарской группы или других групп советской разведки в общее дело победы.
Можно сказать, что и в сорок первом, и в сорок втором годах наша организация оправдала свое назначение, несмотря на отдельные промахи. Что же касается такой крупной акции, как подготовка германской армии к летнему наступлению сорок второго года, то переданная нами информация в основе своей оказалась верной. Надо полагать, разведывательное управление Генштаба Красной Армии получало нужные сведения и по другим своим каналам. Так или иначе, планы противника своевременно были разгаданы. Генеральный штаб знал, что на этот раз фашистские войска не смогут повторить наступление на широком фронте; центр тяжести весеннего наступления немцев переносился на южный сектор фронта с вспомогательным ударом на севере, при одновременной демонстрации на центральном фронте против Москвы. Известен был и наиболее вероятный срок намечавшегося наступления - середина апреля или начало мая 1942 года{5}.
Первые тревоги
Весной и летом 1942 года произошли события, впервые серьезно встревожившие руководство Центра и лично меня. Речь идет о безопасности нашей группы. Как теперь стало известно, приблизительно в середине июня 1941 года пеленгаторы дальнего действия немецкой военной разведки, находившиеся на побережье Балтийского моря, в городе Кранце, впервые засекли сильную станцию, которая вела интенсивный радиообмен с какими-то станциями на Западе. Гитлеровцы предположили, что работавший в районе Москвы узел связи является станцией Центра советской разведки. После нападения Германии на СССР были запеленгованы нелегальные передатчики в Берлине и Брюсселе, посылавшие шифрованные сообщения в Москву. Радиослужба абвера получила нити, ухватившись за которые германская контрразведка начала поиски квартир, где стояли рации советских разведчиков.
В начале июля та же служба радиоперехвата в Кранце засекла женевский передатчик нашей группы. Сначала местоположение радиостанции Эдуарда и Мауд было определено приблизительно. Спустя год немцы точно установили, что подпольная станция находится в Женеве. Они регулярно слушали все передачи женевской станции, а через какое-то время обнаружили также передатчик Джима в Лозанне.
Незримая опасность нависла над нашей группой. Мы же совершенно не ведали о том, что враг знает о нашем существовании. Правда, до того дня, когда немцы смогли предпринять действенные меры по ликвидации нашей организации, было еще очень далеко. Однако притаившаяся где-то за тысячу километров от нас, на берегу Балтийского моря, опасность уже существовала.
Центр радиотехнической разведки на Матейкирхплац в Берлине взял дело в свои руки. По интенсивности радиообмена между Москвой и Швейцарией нацисты определили, что в этой стране действует крупная советская разведывательная организация. Круглые сутки дальние пеленгаторы абвера держали под контролем обнаруженные подпольные станции. Однако дальше этого дело не двигалось: попытки немецких специалистов проникнуть в тайну нашего шифра были пока безуспешны. Правда, теперь они предполагали, что, очевидно, в районе Женевы и Лозанны работают три передатчика. По их числу служба абвера окрестила нашу группу кодовым названием "Красная тройка".
Известие о трех непрерывно работающих на Москву швейцарских передатчиках вызвало переполох в канцеляриях специальной службы адмирала Канариса. Еще бы! Ведь накануне решительного наступления на Восточном фронте сведения, содержащиеся в перехваченных радиограммах, могли нанести германским войскам серьезный ущерб. В абвере это отлично понимали. И не удивительно, что в радиоконтрразведку были направлены лучшие специалисты.
Все это стало известно только спустя несколько лет после войны из немецких архивов, а также из книги контрразведчика абвера В. Ф. Флике "Агенты радируют в Москву", изданной в Западной Германии. Мне еще придется обращаться к его свидетельствам.
Не имея возможности открыто искать нелегальные радиостанции на территории нейтрального государства, гитлеровцы начали засылать в Швейцарию своих агентов. Один из них появился в Женеве в конце апреля 1942 года.
Приятель нашего сотрудника, к которому явился на дом этот человек, сразу же заподозрил неладное. Незнакомец назвался французским журналистом Ивом Рамо. Он что-то плел о якобы созданной им во Франции подпольной организации, у которой имеется свой передатчик. Есть, мол, возможность и для добывания военной информации. Она очень пригодилась бы русским, но беда в том, что им не известно, как и куда ее посылать. "Журналист" расспрашивал, не знает ли наш товарищ какого-либо способа пересылки информации в СССР. При этом незнакомец добавил, что он известен соответствующим советским органам под кличкой Аспирант.
Наш друг, опытный конспиратор, держался с этим Рамо-Аспирантом должным образом: выразил изумление, что к нему обращаются по делу, о котором он не имеет ни малейшего понятия... Визит странного гостя нас насторожил. Подозрительно было и то, как вел себя этот человек в Женеве. Общаясь с журналистами, дипломатами, бывая в семьях русских эмигрантов, Рамо-Аспирант излишне откровенно афишировал свои антифашистские убеждения, выдавая себя то за сторонника генерала де Голля, то даже за коммуниста. Нам были известны не только высказывания этого человека, но и то, с кем он встречался. Крепло убеждение, что Рамо-Аспирант прибыл в Женеву по чьему-то заданию. Своими опасениями я поделился с руководством Центра. В ответной радиограмме Директор указал, чтобы мы не имели никаких контактов с Рамо, были предельно бдительны.
Вскоре нам удалось установить подлинное лицо Аспиранта. Оказалось, настоящая его фамилия не Рамо, а Цвейг. Еще до войны он сотрудничал со 2-м бюро французского генштаба. После капитуляции Франции он предложил свои услуги гитлеровцам. Когда-то я знал в Париже продажного писаку Цвейга, автора статеек в бульварных листках. Это, по-видимому, и был тот самый Цвейг. Тем более мне следовало избегать встреч с этим типом. И все-таки в одну из ночей Цвейг нахально явился ко мне домой. Но это случилось гораздо позже, спустя год.
Весной 1942 года у меня истекал очередной срок временного разрешения на проживание в Швейцарии. Прежде полиция продлевала прописку без каких-либо проволочек. На сей раз полицейский инспектор вдруг проявил повышенную бдительность. Он заявил, что, поскольку я, судя по паспорту, уже потерял венгерское подданство и являюсь человеком без гражданства, он не имеет права продлить мне вид на жительство в Швейцарии. Я обязан поехать на родину и оформить документы как полагается.
Формально инспектор был прав, и жаловаться на него было бессмысленно. По тогдашним хортистским законам, венгр, который не жил в Венгрии более десяти лет, автоматически терял право гражданства. Я же эмигрировал из Венгрии в 1919 году и с тех пор не бывал там. Появляться на родине я вообще не мог - тотчас бы арестовали как государственного преступника. Что делать? Как получить продление вида на жительство и тем самым сохранить Геопресс? Ведь иначе придется закрыть агентство, а самому перейти на нелегальное положение. Но руководить группой из подполья очень сложно. А как быть с семьей? Жену с детьми и тещу сразу же вышлют из Швейцарии. Но куда они поедут, чем будут жить? В Европе всюду фашисты, агенты гестапо...
Поразмыслив и посоветовавшись с Леной, я решил использовать одну возможность. В венгерском консульстве в Женеве работал чиновник канцелярии, с которым у нас были добрые отношения. Через него я отослал дипломатической почтой письмо отцу на родину. Просил его уладить дело с моим подданством. Отец в то время был богат и имел кое-какие связи. Он нашел мелкого чиновника, который за взятку выписал справку на мое имя, подтверждающую, что в 1935 - 1936 годах я работал геологом в районе местечка Мора. Справку переслали в Женеву, опять-таки через моего знакомого в консульстве. Этой липовой бумажки оказалось достаточно для продления вида на жительство в Швейцарии.
Второе осложнение с властями, правда юмористического свойства, но таившее в себе не меньшую опасность, произошло по моей оплошности.
В женевской буржуазной газете появился очередной обзор боевых действий на Тихом океане. Такие обзоры военных событий публиковались регулярно во всех крупных газетах мира. В упомянутой статье, в частности, говорилось о захвате японцами острова Рождества, который занимал ключевую стратегическую позицию на Тихом океане и давал возможность японской авиации и флоту наносить оттуда удары непосредственно по территории Соединенных Штатов. Действительно, остров Рождества на Тихом океане - важная опорная база. Но в данном случае автор обзора просто ошибся: одноименный остров, занятый японцами, находился не в Тихом, а в Индийском океане.
Как специалист-географ, я счел нужным внести ясность в этот вопрос, дабы читатели не были сбиты с толку. Поместил заметку в другой газете, указав автору на его ошибку. На следующий день меня срочно вызвал редактор газеты, он был очень испуган: "Что вы наделали? Зачем вы дали нам заметку об острове Рождества? Разве вы не знали, кто автор последнего военного обзора?" Выяснилось, что им был офицер швейцарского генерального штаба. Моя заметка, естественно, шокировала его. Что ж удивительного: генштабист не должен ошибаться в таких элементарных вещах! Но я на самом деле не знал, кто был и какой пост занимал автор злосчастной статьи. Тогда я только посмеялся над происшедшим. А спустя некоторое время всерьез пожалел, что обидел лицо, занимавшее высокое положение.
После того случая власти стали проявлять повышенный интерес к Геопрессу. Чинили препятствия, скажем, в получении специальной кальки, без которой нельзя вычерчивать карты. Найти ее во время войны было не просто даже в нейтральной Швейцарии. Затем ко мне домой пожаловал чиновник финансового ведомства и поинтересовался, откуда и какие доходы получает Геопресс. Прежде подобного не случалось. Все бумаги о приходах-расходах у нас были в порядке, и чиновник, извинившись, откланялся.
Все это было неспроста. Очевидно, кто-то из друзей обиженного генштабиста нажал на рычаги власти, и к Геопрессу решили присмотреться. На счастье, это продолжалось недолго. Вскоре я почувствовал, что от меня наконец отвязались.
Вот так и бывает: малейший просчет или просто случай, который и предвидеть-то немыслимо (вроде "острова Рождества"), и возникают серьезнейшие осложнения в конспиративной работе.
Нас главным образом берегло то, что мы работали в неоккупированной гитлеровцами стране (разумеется, плюс строжайшая конспирация). К тому же швейцарские власти, особенно население, как я уже говорил, по многим причинам были настроены антинацистски, симпатизировали борьбе Объединенных Наций. Это создавало более спокойные условия для работы. Вместе с тем, опасаясь агрессии, швейцарское правительство заигрывало с Германией.
Угрозой вторжения гитлеровцы иногда добивались того, что им было нужно. Время от времени они стучали, что называется, кулаком по столу. Концентрировали войска на швейцарских границах, создавали натянутость в дипломатических отношениях, распускали слухи о подготовке вторжения в Швейцарию. В такие дни местные фашисты всякий раз проявляли лихорадочную активность.
Особенно напряженное положение возникло в июне 1942 года, когда мировая пресса обнародовала совместное англо-американо-советское коммюнике об открытии второго фронта в Европе. У правительства конфедерации имелись серьезные опасения, чго нацисты оккупируют страну, если союзники высадят десант на побережье Франции. Швейцарской разведкой были получены секретные сведения, подтверждающие слухи о вторжении.
Наши источники в Германии также сообщали, что оккупация Швейцарии в случае открытия второго фронта не исключена. Значит, нам предстоит очень трудная работа в условиях подполья: она требует предварительной подготовки, иных методов.
Обстановка продолжала оставаться накаленной и в августе 1942 года. У швейцарских границ совершали передвижения германские части. Я доложил об этом в Центр. Ответная директива была такова: в случае немецкой оккупации вести работу методами подполья. Встревоженный Директор спрашивал, готовы ли мы к этому, где думаем установить радиостанции, кто из нас сможет жить при нацистах по своим документам, выполняя роль связных, и т. п.
Опасность, нависшая над нашей организацией, не оставляла времени на размышления. Надо было срочно готовить людей к переходу на нелегальное положение, искать явочные квартиры, инструктировать связных, установить опознавательные пароли, научить моих непосредственных помощников - Пакбо и Сиси - шифрованию, успеть сделать еще многое другое.
Центр почти ежедневно запрашивал, как идет подготовка к переходу в подполье, и вместе с тем просил не ослаблять работу по сбору и пересылке оперативной информации, так как большое летнее наступление немцев на Востоке уже началось.
Гитлеровцы рвутся на юг
Летом 1942 года на южном крыле советско-германского фронта создалась крайне тяжелая обстановка. Под натиском превосходящих сил противника, главные удары которого были направлены на Сталинград и Кавказ, войска Красной Армии отходили на восток, оказывая врагу упорное сопротивление.
Военная инициатива на какое-то время опять перешла в руки гитлеровских генералов. Как и почему это случилось, общеизвестно, поэтому нет смысла специально останавливаться на разборе причин, вызвавших опасную ситуацию.
Наша швейцарская группа продолжала собирать информацию, связанную с развернувшимся на юге наступлением врага. Центр с особым вниманием относился к нашим сигналам.
Директор дал указание посылать все срочные радиограммы с пометкой "молния", с тем чтобы в Центре их обрабатывали в первую очередь. Как и прежде, вся информация записывалась мной на немецком языке и отправлялась в эфир под тем же псевдонимом Дора. Наши радисты не знали, кто скрывается под этим вымышленным именем. Я был им известен как Альберт. Но с июля 1942 года Директор, в виде исключения, раскрыл мое основное конспиративное имя Джиму. Это было продиктовано тем, что Лена, помогавшая мне в шифровании большого количества телеграмм, заболела, слегла в постель, и я, не справляясь с работой, вынужден был привлечь к этому делу Джима. Передаваемый ему текст он отправлял в эфир в своем шифре. Отныне Джиму стали известны оба мои псевдонима и содержание части информации.
В июле, когда на воронежском и ворошиловградском направлениях советские войска вели тяжелые оборонительные бои с армиями фельдмаршала Бока, мы передали в Центр информацию о некоторых изменениях в оперативных планах верховного командования фашистской Германии. Луиза сообщала о том, что немцы намереваются сперва достичь рубежа Дона и Волги, потом нанесут удар с севера, между Ленинградом и Москвой. Если обе операции пройдут успешно, в дальнейшем будет предпринято наступление южной и северной групп армий с задачей охватить Москву большим кольцом. Однако Луиза считала, опираясь на мнение офицеров швейцарского генштаба, что у ОКБ не хватит резервов - ни людских, ни материальных, - чтобы осуществить такую гигантскую операцию по окружению Москвы. Эти сомнения осведомленного нашего источника имели основания, учитывая возрастающую стойкость Красной Армии и приобретенный ею опыт. Но все-таки вермахт был еще крепок и при благоприятной ситуации мог нанести очень сильные удары стратегического значения. И если планам гитлеровцев. победоносно закончить "восточный поход" в 1942 году не суждено было осуществиться, то это произошло лишь истому, что в боях под Сталинградом Красная Армия надломила мощь вермахта, развеяв по ветру радужные надежды немецкого генералитета. Известно, что битва на Волге явилась поворотным пунктом всей второй мировой войны.
1. Германия имеет сейчас 21 танковую дивизию, не считая танковых частей СС. Из этих танковых дивизий одна в Бордо, две танковые дивизии (15-я и 21-я) в Ливии, 16 дивизий на Восточном фронте. В Голландии и Норвегии танковых частей нет. Формируется одна танковая дивизия в районе Парижа и четыре - в Германии. Формирование должно быть закончено к маю 1942 года.
2. За последние недели не обнаружено новых транспортов войск с Восточного фронта на Запад.
3. В Болгарии (по непроверенным данным) 6 немецких дивизий.
4. На Восточном фронте три линии укреплений: Первая линия: Харьков, Брянск, далее между Вязьмой и Смоленском на Ленинград. Вторая линия: Херсон, Смоленск, Ленинград. Третья линия: Одесса, Гомель, Ленинград. На оборонительных работах занято 100 тыс. человек из организации Тодта. Укрепления представляют собой среднее между укреплениями на Сомме (во время сражения на Сомме в первой мировой войне) и линией дотов. Полным ходом идут также оборонительные работы в генерал-губернаторстве (т. е. в оккупированной Польше. - Ш. Р.).
5. Кроме уже известных воздушных флотов в Германии якобы имеется еще 5 флотов. Германия стремится довести в январе производство самолетов до 2800 в месяц. С начала войны средняя производительность была от 2000 до 2200 самолетов в месяц.
Дора.
В этом последнем пункте наш источник дал неправильные данные. На самом деле в 1941 году Германия имела всего пять воздушных флотов, никаких других воздушных флотов в то время создано не было. Неточные сведения представлены и по производству самолетов. Мог ли гитлеровский рейх выпускать ежемесячно от 2000 до 2200 самолетов? По сегодняшним уточненным данным видно, что не мог. В 1941 году Германия произвела 11030 самолетов, а в течение следующего года - 14700, то есть примерно вдвое меньше того среднемесячного количества, о котором говорится в радиограмме. По-видимому, кто-то невольно или преднамеренно ввел Луизу в заблуждение.
Весной через Зальтера поступили сведения о подготовке немцев к предстоящим операциям на Черном море. Мы узнали, что гитлеровское командование сосредоточивает суда в болгарских и румынских портах для переброски войск на Кавказ. В частности, в Констанце, Варне и Бургасе уже были собраны сотни баркасов. Удалось также установить, что с 1 апреля гитлеровцы намереваются широко развернуть операции в Атлантическом океане и Баренцевом море, с тем чтобы воспрепятствовать перевозкам военных материалов для СССР. Против транспортов и эскортных кораблей союзников на этом пути должны действовать германские подводные лодки под командованием вице-адмирала Деница. Эти сведения раздобыл Лонг.
Пересланная нами информация была, как сейчас можно установить по архивным материалам, предоставлена Центром Наркому военно-морского флота; она, по-видимому, пригодилась при учете сил противника и отражении его ударов на море.
С наступлением весны донесения, которые я получал от Пакбо и Сиси, все более убеждали в том, что коман-дование вермахта очень торопится с подготовкой нового наступления. Очевидно, Гитлер требовал от генералов уложиться в заранее намеченные жесткие сроки, опасаясь упустить благоприятное для стратегической операции летнее время.
Несмотря на строгую скрытность, в условиях которой проходили концентрация и перегруппировка немецких войск, нам удалось кое-что узнать и поставить об этом в известность Москву. Благодаря связям в германской столице наиболее эффективно работала на этот раз Луиза.
3 и 4.4.42. Директору. От Луизы.
В начале марта вся Восточная Германия, Прибалтика, Польша и территория СССР, оккупированная Германией в особенности в южных районах, стали наполняться войсками, подготовленными для весеннего наступления. Количество войск, а главное - количество техники, несомненно, больше, чем было в июне 1941 года. Количество артиллерии тоже больше, чем в июне 1941 года, особенно в южном секторе. Все дороги южного сектора полностью загружены перевозкой материалов.
Дислокация некоторых немецких соединений к началу марта: 98-я дивизия (возможно, 90-я) со штабом в Алленштейне; 197-я пехотная дивизия переброшена из Прибалтики в Одессу; 23-я пехотная дивизия (Потсдамская) переброшена 23 февраля в город Николаев; 3-я моторизованная дивизия из Франкфурта-на-Одере прибыла в Запорожье. В Ландсберге-на-Варте - несколько полков и штаб, по-видимому для пополнения войск при весеннем наступлении.
Дора.
6.4.42. Директору. От Луизы.
1. В Одессу и Николаев ежедневно прибывают пара-% шютисты, части СС и танковые части.
2. Кенигсберг, Варшава, Инстербург переполнены войсками для наступления. Эти районы усиленно охраняются от воздушных налетов.
3. В Запорожье большая концентрация транспортных самолетов. Сталине (Донбасс) - главный пункт сосредоточения танков. В Смоленске многочисленные железнодорожные эшелоны, большой лагерь инженерных войск.
Дора.
В течение марта и апреля наши радисты чуть ля не ежедневно или, вернее, еженощно отстукивали подобные сообщения.
Не следует думать, однако, что вся информация швейцарской группы была безукоризненно достоверной, что она всегда в точности отражала состояние и вооружение гитлеровских войск или, скажем, их потери в боях с Красной Армией. К большому сожалению, это было не так. Не раз в наши донесения вкрадывались цифры и данные, не соответствующие действительному положению дел. По тем всеобъемлющим военно-историческим материалам, которые теперь имеются в нашем распоряжении, легко выверить, когда и в чем мы были дезинформированы. На одну ошибку я уже указывал в связи с данными Луизы о количестве имевшихся у Германии воздушных флотов и производстве самолетов. Вот еще несколько примеров.
Досадные расхождения с подлинными данными оказались в одной из октябрьских информации Лонга в 1941 году. По сообщениям его источников, вооруженные силы Германии на конец сентября 1941 года состояли якобы из 400 дивизий различных родов войск плюс полтора миллиона солдат военно-строительной организации генерала Тодта и миллион человек, находящихся в воздушных округах. Цифры эти чрезмерно раздуты. В действительности у гитлеровцев в 1941 году было 214 дивизий, включая танковые, моторизованные и пехотные. Если даже сюда добавить те свежие формирования, которые восполняли потери гитлеровцев, то все равно не набралось бы 400 дивизий. Сильно преувеличенной оказалась также численность армейских формирований Тодта.
Плохо проверенные сведения дал в апреле 1942 года, Зальтер. Надеясь на осведомленность его людей, мы радировали в Москву о том, что немцы готовят для удара в сторону Волги 150 свежих дивизий из резерва и что якобы эти соединения - дополнение к тем войскам, которые уже находятся на Восточном фронте. Цифра оказалась совершенно неправильной. Подобными людскими резервами фашистская Германия не могла располагать.
Проникали в донесения и другие ошибки. Так, в январе 1942 года Луиза сообщила, что, согласно данным немецкого интендантского управления, потери германской армии в России составили до 1 декабря 1941 года 1390 тысяч убитыми и 4,5 миллиона ранеными. По сведениям другого информатора, вермахт потерял за зиму 1941/42 года полмиллиона убитыми и свыше двух миллионов ранеными и обмороженными. Расхождения налицо. Хотя у нас, конечно, были сомнения, мы все-таки передали в Центр и те и другие сведения.
Критический анализ, который можно сделать сегодня, показывает, что не все в нашей работе было хорошо. Должен это признать. Читатель может спросить: не слишком ли Дора и его помощники были доверчивы? Не считали ли они верной любую информацию, поступавшую от источников? Нет, это далеко не так. Информация отбиралась, часть ее отсеивалась, а в Центр посылалось лишь то, что, по нашему мнению, могло представлять интерес для командования Красной Армии. Но чем же все-таки объяснить грубые ошибки в некоторых донесениях?
Из ряда причин, затруднявших нашу работу, есть две, которые следует подчеркнуть. Первая - активное противодействие германских секретных служб, которое выражалось в продуманной и широко применяемой системе дезинформации разведки противника. Методы были различны. Например, намеренное "выбалтывание" собеседнику с глазу на глаз, часто старому знакомому, "государственной тайны" рейха, к режиму которого этот "осведомленный" человек якобы питает скрытую ненависть, и т. п. Очевидно, наши информаторы попадались на такие уловки. Вторая причина состоит в том, что служебное положение и, следовательно, степень и глубина осведомленности многих наших информаторов в 1941 - 1942 годах оставляли желать лучшего. Мы еще не располагали теми возможностями, которые заполучили потом, а именно - со времени сражения под Сталинградом, когда наше тайное антифашистское содружество пополнилось новой группой ценных источников. Хотя, надо сказать, и эти прекрасные информаторы иной раз ошибались.
Из сказанного понятно, что наш Центр при составлении оперативных сводок не мог делать выводов, исходя лишь из информации швейцарской группы. Между тем такое искаженное представление у читателей на Западе пытаются создать в своих писаниях Флике, Карел, Аккос и Кё и подобные им авторы. Как мне представляется, наш Центр докладывал свои окончательные выводы в высших военных инстанциях только после кропотливейшего анализа массы сведений, стекавшихся от самых различных источников: из глубокого вражеского тыла, от партизан и подпольщиков, фронтовой и воздушной разведок и т. д. Это следует учитывать тем, кто хочет в наши дни всерьез разобраться, каков вклад швейцарской группы или других групп советской разведки в общее дело победы.
Можно сказать, что и в сорок первом, и в сорок втором годах наша организация оправдала свое назначение, несмотря на отдельные промахи. Что же касается такой крупной акции, как подготовка германской армии к летнему наступлению сорок второго года, то переданная нами информация в основе своей оказалась верной. Надо полагать, разведывательное управление Генштаба Красной Армии получало нужные сведения и по другим своим каналам. Так или иначе, планы противника своевременно были разгаданы. Генеральный штаб знал, что на этот раз фашистские войска не смогут повторить наступление на широком фронте; центр тяжести весеннего наступления немцев переносился на южный сектор фронта с вспомогательным ударом на севере, при одновременной демонстрации на центральном фронте против Москвы. Известен был и наиболее вероятный срок намечавшегося наступления - середина апреля или начало мая 1942 года{5}.
Первые тревоги
Весной и летом 1942 года произошли события, впервые серьезно встревожившие руководство Центра и лично меня. Речь идет о безопасности нашей группы. Как теперь стало известно, приблизительно в середине июня 1941 года пеленгаторы дальнего действия немецкой военной разведки, находившиеся на побережье Балтийского моря, в городе Кранце, впервые засекли сильную станцию, которая вела интенсивный радиообмен с какими-то станциями на Западе. Гитлеровцы предположили, что работавший в районе Москвы узел связи является станцией Центра советской разведки. После нападения Германии на СССР были запеленгованы нелегальные передатчики в Берлине и Брюсселе, посылавшие шифрованные сообщения в Москву. Радиослужба абвера получила нити, ухватившись за которые германская контрразведка начала поиски квартир, где стояли рации советских разведчиков.
В начале июля та же служба радиоперехвата в Кранце засекла женевский передатчик нашей группы. Сначала местоположение радиостанции Эдуарда и Мауд было определено приблизительно. Спустя год немцы точно установили, что подпольная станция находится в Женеве. Они регулярно слушали все передачи женевской станции, а через какое-то время обнаружили также передатчик Джима в Лозанне.
Незримая опасность нависла над нашей группой. Мы же совершенно не ведали о том, что враг знает о нашем существовании. Правда, до того дня, когда немцы смогли предпринять действенные меры по ликвидации нашей организации, было еще очень далеко. Однако притаившаяся где-то за тысячу километров от нас, на берегу Балтийского моря, опасность уже существовала.
Центр радиотехнической разведки на Матейкирхплац в Берлине взял дело в свои руки. По интенсивности радиообмена между Москвой и Швейцарией нацисты определили, что в этой стране действует крупная советская разведывательная организация. Круглые сутки дальние пеленгаторы абвера держали под контролем обнаруженные подпольные станции. Однако дальше этого дело не двигалось: попытки немецких специалистов проникнуть в тайну нашего шифра были пока безуспешны. Правда, теперь они предполагали, что, очевидно, в районе Женевы и Лозанны работают три передатчика. По их числу служба абвера окрестила нашу группу кодовым названием "Красная тройка".
Известие о трех непрерывно работающих на Москву швейцарских передатчиках вызвало переполох в канцеляриях специальной службы адмирала Канариса. Еще бы! Ведь накануне решительного наступления на Восточном фронте сведения, содержащиеся в перехваченных радиограммах, могли нанести германским войскам серьезный ущерб. В абвере это отлично понимали. И не удивительно, что в радиоконтрразведку были направлены лучшие специалисты.
Все это стало известно только спустя несколько лет после войны из немецких архивов, а также из книги контрразведчика абвера В. Ф. Флике "Агенты радируют в Москву", изданной в Западной Германии. Мне еще придется обращаться к его свидетельствам.
Не имея возможности открыто искать нелегальные радиостанции на территории нейтрального государства, гитлеровцы начали засылать в Швейцарию своих агентов. Один из них появился в Женеве в конце апреля 1942 года.
Приятель нашего сотрудника, к которому явился на дом этот человек, сразу же заподозрил неладное. Незнакомец назвался французским журналистом Ивом Рамо. Он что-то плел о якобы созданной им во Франции подпольной организации, у которой имеется свой передатчик. Есть, мол, возможность и для добывания военной информации. Она очень пригодилась бы русским, но беда в том, что им не известно, как и куда ее посылать. "Журналист" расспрашивал, не знает ли наш товарищ какого-либо способа пересылки информации в СССР. При этом незнакомец добавил, что он известен соответствующим советским органам под кличкой Аспирант.
Наш друг, опытный конспиратор, держался с этим Рамо-Аспирантом должным образом: выразил изумление, что к нему обращаются по делу, о котором он не имеет ни малейшего понятия... Визит странного гостя нас насторожил. Подозрительно было и то, как вел себя этот человек в Женеве. Общаясь с журналистами, дипломатами, бывая в семьях русских эмигрантов, Рамо-Аспирант излишне откровенно афишировал свои антифашистские убеждения, выдавая себя то за сторонника генерала де Голля, то даже за коммуниста. Нам были известны не только высказывания этого человека, но и то, с кем он встречался. Крепло убеждение, что Рамо-Аспирант прибыл в Женеву по чьему-то заданию. Своими опасениями я поделился с руководством Центра. В ответной радиограмме Директор указал, чтобы мы не имели никаких контактов с Рамо, были предельно бдительны.
Вскоре нам удалось установить подлинное лицо Аспиранта. Оказалось, настоящая его фамилия не Рамо, а Цвейг. Еще до войны он сотрудничал со 2-м бюро французского генштаба. После капитуляции Франции он предложил свои услуги гитлеровцам. Когда-то я знал в Париже продажного писаку Цвейга, автора статеек в бульварных листках. Это, по-видимому, и был тот самый Цвейг. Тем более мне следовало избегать встреч с этим типом. И все-таки в одну из ночей Цвейг нахально явился ко мне домой. Но это случилось гораздо позже, спустя год.
Весной 1942 года у меня истекал очередной срок временного разрешения на проживание в Швейцарии. Прежде полиция продлевала прописку без каких-либо проволочек. На сей раз полицейский инспектор вдруг проявил повышенную бдительность. Он заявил, что, поскольку я, судя по паспорту, уже потерял венгерское подданство и являюсь человеком без гражданства, он не имеет права продлить мне вид на жительство в Швейцарии. Я обязан поехать на родину и оформить документы как полагается.
Формально инспектор был прав, и жаловаться на него было бессмысленно. По тогдашним хортистским законам, венгр, который не жил в Венгрии более десяти лет, автоматически терял право гражданства. Я же эмигрировал из Венгрии в 1919 году и с тех пор не бывал там. Появляться на родине я вообще не мог - тотчас бы арестовали как государственного преступника. Что делать? Как получить продление вида на жительство и тем самым сохранить Геопресс? Ведь иначе придется закрыть агентство, а самому перейти на нелегальное положение. Но руководить группой из подполья очень сложно. А как быть с семьей? Жену с детьми и тещу сразу же вышлют из Швейцарии. Но куда они поедут, чем будут жить? В Европе всюду фашисты, агенты гестапо...
Поразмыслив и посоветовавшись с Леной, я решил использовать одну возможность. В венгерском консульстве в Женеве работал чиновник канцелярии, с которым у нас были добрые отношения. Через него я отослал дипломатической почтой письмо отцу на родину. Просил его уладить дело с моим подданством. Отец в то время был богат и имел кое-какие связи. Он нашел мелкого чиновника, который за взятку выписал справку на мое имя, подтверждающую, что в 1935 - 1936 годах я работал геологом в районе местечка Мора. Справку переслали в Женеву, опять-таки через моего знакомого в консульстве. Этой липовой бумажки оказалось достаточно для продления вида на жительство в Швейцарии.
Второе осложнение с властями, правда юмористического свойства, но таившее в себе не меньшую опасность, произошло по моей оплошности.
В женевской буржуазной газете появился очередной обзор боевых действий на Тихом океане. Такие обзоры военных событий публиковались регулярно во всех крупных газетах мира. В упомянутой статье, в частности, говорилось о захвате японцами острова Рождества, который занимал ключевую стратегическую позицию на Тихом океане и давал возможность японской авиации и флоту наносить оттуда удары непосредственно по территории Соединенных Штатов. Действительно, остров Рождества на Тихом океане - важная опорная база. Но в данном случае автор обзора просто ошибся: одноименный остров, занятый японцами, находился не в Тихом, а в Индийском океане.
Как специалист-географ, я счел нужным внести ясность в этот вопрос, дабы читатели не были сбиты с толку. Поместил заметку в другой газете, указав автору на его ошибку. На следующий день меня срочно вызвал редактор газеты, он был очень испуган: "Что вы наделали? Зачем вы дали нам заметку об острове Рождества? Разве вы не знали, кто автор последнего военного обзора?" Выяснилось, что им был офицер швейцарского генерального штаба. Моя заметка, естественно, шокировала его. Что ж удивительного: генштабист не должен ошибаться в таких элементарных вещах! Но я на самом деле не знал, кто был и какой пост занимал автор злосчастной статьи. Тогда я только посмеялся над происшедшим. А спустя некоторое время всерьез пожалел, что обидел лицо, занимавшее высокое положение.
После того случая власти стали проявлять повышенный интерес к Геопрессу. Чинили препятствия, скажем, в получении специальной кальки, без которой нельзя вычерчивать карты. Найти ее во время войны было не просто даже в нейтральной Швейцарии. Затем ко мне домой пожаловал чиновник финансового ведомства и поинтересовался, откуда и какие доходы получает Геопресс. Прежде подобного не случалось. Все бумаги о приходах-расходах у нас были в порядке, и чиновник, извинившись, откланялся.
Все это было неспроста. Очевидно, кто-то из друзей обиженного генштабиста нажал на рычаги власти, и к Геопрессу решили присмотреться. На счастье, это продолжалось недолго. Вскоре я почувствовал, что от меня наконец отвязались.
Вот так и бывает: малейший просчет или просто случай, который и предвидеть-то немыслимо (вроде "острова Рождества"), и возникают серьезнейшие осложнения в конспиративной работе.
Нас главным образом берегло то, что мы работали в неоккупированной гитлеровцами стране (разумеется, плюс строжайшая конспирация). К тому же швейцарские власти, особенно население, как я уже говорил, по многим причинам были настроены антинацистски, симпатизировали борьбе Объединенных Наций. Это создавало более спокойные условия для работы. Вместе с тем, опасаясь агрессии, швейцарское правительство заигрывало с Германией.
Угрозой вторжения гитлеровцы иногда добивались того, что им было нужно. Время от времени они стучали, что называется, кулаком по столу. Концентрировали войска на швейцарских границах, создавали натянутость в дипломатических отношениях, распускали слухи о подготовке вторжения в Швейцарию. В такие дни местные фашисты всякий раз проявляли лихорадочную активность.
Особенно напряженное положение возникло в июне 1942 года, когда мировая пресса обнародовала совместное англо-американо-советское коммюнике об открытии второго фронта в Европе. У правительства конфедерации имелись серьезные опасения, чго нацисты оккупируют страну, если союзники высадят десант на побережье Франции. Швейцарской разведкой были получены секретные сведения, подтверждающие слухи о вторжении.
Наши источники в Германии также сообщали, что оккупация Швейцарии в случае открытия второго фронта не исключена. Значит, нам предстоит очень трудная работа в условиях подполья: она требует предварительной подготовки, иных методов.
Обстановка продолжала оставаться накаленной и в августе 1942 года. У швейцарских границ совершали передвижения германские части. Я доложил об этом в Центр. Ответная директива была такова: в случае немецкой оккупации вести работу методами подполья. Встревоженный Директор спрашивал, готовы ли мы к этому, где думаем установить радиостанции, кто из нас сможет жить при нацистах по своим документам, выполняя роль связных, и т. п.
Опасность, нависшая над нашей организацией, не оставляла времени на размышления. Надо было срочно готовить людей к переходу на нелегальное положение, искать явочные квартиры, инструктировать связных, установить опознавательные пароли, научить моих непосредственных помощников - Пакбо и Сиси - шифрованию, успеть сделать еще многое другое.
Центр почти ежедневно запрашивал, как идет подготовка к переходу в подполье, и вместе с тем просил не ослаблять работу по сбору и пересылке оперативной информации, так как большое летнее наступление немцев на Востоке уже началось.
Гитлеровцы рвутся на юг
Летом 1942 года на южном крыле советско-германского фронта создалась крайне тяжелая обстановка. Под натиском превосходящих сил противника, главные удары которого были направлены на Сталинград и Кавказ, войска Красной Армии отходили на восток, оказывая врагу упорное сопротивление.
Военная инициатива на какое-то время опять перешла в руки гитлеровских генералов. Как и почему это случилось, общеизвестно, поэтому нет смысла специально останавливаться на разборе причин, вызвавших опасную ситуацию.
Наша швейцарская группа продолжала собирать информацию, связанную с развернувшимся на юге наступлением врага. Центр с особым вниманием относился к нашим сигналам.
Директор дал указание посылать все срочные радиограммы с пометкой "молния", с тем чтобы в Центре их обрабатывали в первую очередь. Как и прежде, вся информация записывалась мной на немецком языке и отправлялась в эфир под тем же псевдонимом Дора. Наши радисты не знали, кто скрывается под этим вымышленным именем. Я был им известен как Альберт. Но с июля 1942 года Директор, в виде исключения, раскрыл мое основное конспиративное имя Джиму. Это было продиктовано тем, что Лена, помогавшая мне в шифровании большого количества телеграмм, заболела, слегла в постель, и я, не справляясь с работой, вынужден был привлечь к этому делу Джима. Передаваемый ему текст он отправлял в эфир в своем шифре. Отныне Джиму стали известны оба мои псевдонима и содержание части информации.
В июле, когда на воронежском и ворошиловградском направлениях советские войска вели тяжелые оборонительные бои с армиями фельдмаршала Бока, мы передали в Центр информацию о некоторых изменениях в оперативных планах верховного командования фашистской Германии. Луиза сообщала о том, что немцы намереваются сперва достичь рубежа Дона и Волги, потом нанесут удар с севера, между Ленинградом и Москвой. Если обе операции пройдут успешно, в дальнейшем будет предпринято наступление южной и северной групп армий с задачей охватить Москву большим кольцом. Однако Луиза считала, опираясь на мнение офицеров швейцарского генштаба, что у ОКБ не хватит резервов - ни людских, ни материальных, - чтобы осуществить такую гигантскую операцию по окружению Москвы. Эти сомнения осведомленного нашего источника имели основания, учитывая возрастающую стойкость Красной Армии и приобретенный ею опыт. Но все-таки вермахт был еще крепок и при благоприятной ситуации мог нанести очень сильные удары стратегического значения. И если планам гитлеровцев. победоносно закончить "восточный поход" в 1942 году не суждено было осуществиться, то это произошло лишь истому, что в боях под Сталинградом Красная Армия надломила мощь вермахта, развеяв по ветру радужные надежды немецкого генералитета. Известно, что битва на Волге явилась поворотным пунктом всей второй мировой войны.