— Умный ты наш, — умильно прошептал Стратег и подхалимски налил Бухгалтеру еще рюмку. Все заулыбались.
— Я? Да. Да. Так вот…
Бухгалтер, а за ним и все остальные дружно осушили рюмки и потянулись к закуске.
— Я тогда ему говорю — “а прочитайте внимательно параграф 4 в приложении к договору, особенно пункт 7”, — от фонаря, разумеется, говорю, однако ж смотрю — заткнулся крючкотвор, отвалил и затерялся в толпе. А трофей мой, значит, спокойно идет за мной, и только во все стороны головой кивает.
Сую я, значит, эту самую голову в шлем, накладываю матрицу, смотрю — начинает у него в мозгах проявляться, кто я, и что мне нужно, открывает он рот и первое — заметь-те, первое! — что произносит: “Так что, — говорит, — дьявол не существует? А бог?”
Тут уже я не выдержал — заржал, как свинья… пардон, как лошадь, Переход врубить не могу, а он все глаза пялит и лепечет:
— А почему, — говорит, тот черный, который мне три года предложил… напомни, что он тебе предложил?
— Что, что… Деньги, власть и баб кучу — что ж еще?.. — неохотно бросил хмурый.
— Во! Слышали?! ...так, говорит на тебя похож?
— И он берет и подписывает договор, что, значит, через три года он снова является, и его душа поступает в полное его распоряжение. Да, говорит, и сделали еще приложение к договору, где указано, что тело является неотъемлемой собственностью души — это как специально для того адвокатишки! До сих пор не пойму, как так совало все — вплоть до параграфов этого чертового... тьфу, то есть не чертового договора?..
Так что, леди и джентльмены, перед нами, — Бух встал, выпрямился и пророкотал, как конфераньсье в цирке, — доктор Фауст собственной персоной! Только душу-то он продал кому-то, а забрал-то ее — я!
Все дружно грохнули смехом, и даже девушки заулыбались.
— Да ладно вам, — недовольно пробурчал новоокрещенный. — Тоже мне, Мефистофель с технологически отсталой линии…
Все заржали еще громче, а одна из девушек прыснула, засмущалась и очень очаровательно покраснела.
— А как линия Фауста? — встревожился вдруг Стратег. — Ты ее оборвал?
— А как ты думаешь, уважаемый? — ехидно поинтересовался Фауст. — Вспышка религиозного маразма в обществе, которое стояло на грани выхода в космос — это что?
— Это бзец, — прокомментировал окончательно окосевший Бух и хотел свалиться под стол, но передумал.
— Постеснялся бы, — проворчал еще один неизвестный. — Девушки все-таки рядом.
— Да-да! — оживился Бухгалтер. — Кстати, о девушках. Прилетаю я, значит, в следующий мир — а там полный… этот, ну как его… ну, конец, одним словом. Все куда-то бегут! Сирены орут! В воздухе черт знает что творится! На улицах паника, пробкотворение, давка и кучи затоптанных! Сканер морду крутит туда-сюда, еле, значит, нашел родственничка, снижаюсь рядом с ним — а народ вокруг как завоет! И мордами в асфальт! Что, думаю, за фигня, атомная война, что ли? И что же вы думаете? Точно! Союз у них в девяностых не распался, чего-то они с Америкой сильно не поделили, ну, и вмазали друг по другу! Я, честно говоря, сам струхнул, тем более ящик начинает орать под руку: “Объекты приближаются! Девять минут до контакта! Восемь минут до контакта! Семь…”
— Ты дело говори! — оборвал его все еще обиженный Фауст. — Считать здесь все умеют.
— Да. Так вот. Снижаюсь, значит, ору в динамик: прыгай, мол, в “зомби”, спасаться будем! — а народ как услышал, как ломанется, как давай за крылья цепляться, за стабилизаторы — думал, или отломают, или взлететь не дадут! Бабахнул пару очередей над головами, снова все мордами в асфальт уткнулись, и тут вскакивает эта киска, — он притянул рукой за талию одну из девушек, — и кричит: “Спасите меня, спасите! Я все для вас сделаю, любое желание выполню!” И вторая за ней. И еще шара народу! Ну что оставалось делать — открыл бомболюки, запихал туда двух самых красивых, и ходу! Переход запустить не успел, не говоря уж о матрице, сзади — как полыхнет! Как е… пардон, как долбанет! Датчики все сразу взбесились, “радиация!” орут, “гамма-излучение!”, еще там что-то… Ну, пришлось переходить, даже не набрав высоты. Ох и трясло ж нас при этом, как девчонки в бомболюках выдержали, не представляю…
На какой-то неуловимый миг маска веселого, бесшабашного и слегка циничного парня не удержалась на его лице, и он стал тем, кем и был на самом деле — человеком, человеком, пережившим гибель нескольких миров, потрясенным и испуганным. Но еще через мгновение все стало на свои места и Бух бодро налил всем еще по стопке.
— Быть тебе Погорельцем, — прокомментировал Стратег, обращаясь к одному из новобранцев. Этого отличала от остальных короткая прическа… и еще едва заметные тоска и ужас в глазах. Остальные линии тихо рвались где-то в невообразимой дали, а увидеть собственными глазами огненную кончину родного мира — это было слишком для нормального человека. Только мощная, рационалистическая и циничная матрица, сочетающая в себе лучшие — с определенной точки зрения — черты родственников удерживала Погорельца по эту сторону от проходимой только в одном направлении полосы, отделяющей разум от безумия.
Вопрос об уничтожении линии на этот раз не возник.
— А ты кто? — Пилот толкнул в бок еще одного парня — с немного напряженным, бегающим взглядом, своеобразным прищуром и без того узковатых глаз. Парень слегка сутулился и при толчке вздрогнул и метнулся было рукой к карману, затем вспомнил, что карманы сгорели вместе с прошлой жизнью и смущенно положил руку обратно — на колено второй девушки. Та явно восприняла это благосклонно.
— О, а это приобретение Фауста! — отозвался Стратег. — О нем мы уже все знаем. А это, познакомься, Пилот и Подводник. А это, кстати, Гангстер.
— Серьезно?
Парень кивнул.
— Я его выхватил из-под носа у полиции, или как там она у них называется. Прямо из автомобиля!
— Линию ты не совсем корректно оборвал, — поморщился Стратег. — Лет пятнадцать еще точно протянет, да и потом неизвестно сколько дергаться будет. Как бы Враг не пролез.
Упоминать Врага явно не стоило — все умолкли и даже до некоторой степени протрезвели, Бухгалтер извинился и вышел из-за стола, и Пилот не преминул этим воспользоваться.
— Тебе очень страшно? — тихо спросил он одну из девушек.
Вторая была ярче и красивей, но глаза первой были черными, и расширенные зрачки казались похожими на зеркало воды в глубоком колодце, и почему-то девушка показалась ему знакомой и похожей на кого-то… кого-то…
Матрица спружинила и мягко, но настойчиво вытеснила сознание из опасной зоны.
Девушка молча кивнула и прижалась лбом к широкому плечу Пилота.
— Не мучай себя, — прошептал он ей в ухо. — Тем, кто остался там, ты ничем не помогла бы. А они радовались бы, узнав о том, что ты жива и в порядке. Не думай об этом.
Девушка снова кивнула и прижалась еще теснее.
— Странно, — сказала она позже, когда, слегка утомленные любовью, они лежали вместе в тесной комнатке с единственной узкой кроватью.
— Что странно? — Пилот нежно погладил ладонью ее волосы, убрал со лба непокорную прядь и снова положил руку ей на грудь.
— Я знаю тебя только несколько часов… а чувствую себя так спокойно и уверенно… Мне кажется, что мы всю жизнь провели вместе.
Мужчина вздрогнул. Что-то подобное он уже слышал — от другой девушки, в давно-давно, уже несколько дней окончившейся жизни.
Матрица шевельнулась, просыпаясь, и снова направила мысли Пилота в нужное русло.
— О чем ты думаешь? — чуть слышно прошептала девушка. — О чем-то важном?
— Да, — соврал он. — О тебе.
Девушка благодарно вздохнула, гибко согнулась и нежно провела губами по груди Пилота, опустилась ниже, они снова занялись любовью, но все остальное время мужчина мысленно обдумывал план самоубийственной атаки на защищенную, как резиденция диктатора, базу Врага и искал способ сделать атаку менее самоубийственной.
Примерно тем же занимались и все остальные, включая Большой Ящик станции.
Серое холодное утро наступало медленно и неохотно, словно предчувствовало, что для многих оно станет последним. Чувствовали это и трофейные девушки — сбившись в кучку, они прижались друг к другу, и только изредка о чем-то тихонько перешептывались.
Отвлекать пилотов они не решались — как будто те уже принадлежали другом миру.
Ящик станции это не просто чувствовал — он честно предупредил пилотов, что шансы каждого выжить составляют не более 0,3-0,5.
Впрочем, о честности ящика у многих было свое представление, и Стратег не менее честно разъяснил, что для поддержания морального духа Ящик мог эту вероятность и преувеличить.
Почти сразу же у всех мелькнула мысль, что Стратег из тех же соображений тоже мог приврать… в общем, картина получалась мрачная.
Перед самым стартом из ангара медленно выкатились привычные уже штурмовики и четыре невиданных аппарата совершенной иной конфигурации — круглые, больше всего похожие на метательные диски, но размерами слегка превосходящие средний грузовик.
— Это еще что? — воскликнул шокированный Бухгалтер.
— Танки, — как ни в чем не бывало пояснил Стратег. — Именно на них я — и Ящик тоже, разумеется, — возлагаем больше всего надежд. Это очень хорошие машины! У них броня от полусотни до ста пятидесяти миллиметров, стодвадцатимиллиметровая безоткатка и две тридцатимиллиметровые шестистволки, лазер…
— А мы, значит, будем отвлекающим маневром? — угрюмо буркнул Подводник.
— Попробуем… — пожал плечами Стратег.
— Ты сказал — “попробуем”? — ехидно поинтересовался Пилот. — Значит ли это, что…
— Значит. — отрезал Стратег. — На них пойдут Ганстер…
Гангстер чуть не подпрыгнул:
— Это еще почему?
— …и Погорелец. Потому что у вас рефлексы быстрее. Ненамного — на десятки миллисекунд, но быстрее.
— А мне все равно, — хмуро проворчал Погорелец. — Хоть и на метлу сажайте…
— Атаковать будем с трех направлений, — “не заметил” его фразы Стратег. — Север, запад, юг…
— Почему именно так?
— Потому что легче всего атаковать с востока, по вращению Земли, значит, и ожидают атаку именно оттуда.
— А если они тоже так думают?..
— Значит, войну мы проиграли. — пожал плечами Стратег. — Да, так вот, об атаке. Пойдем тремя эшелонами, высоту и курс каждому подскажет матрица. У каждого на хвосте будет по “зомби”. Соблюдать полное радиомолчание, кроме случаев, когда машина будет серьезно повреждена — тогда, наоборот, можно орать на весь эфир. Отвлекать, так сказать. Порядок стрельбы подскажет Ящик. Если кто будет падать — постарайтесь сделать это на цель, а не куда-то в сторону. Вот, собственно говоря, и все. Вопросы?..
“Интересно, — подумал Пилот. — Кто же в действительности будет атакующей, а кто отвлекающей группой?”
Он проводил взглядом четыре танка, небрежно обошедших гораздо более скоростные с виду штурмовики, мрачно усмехнулся и запустил программу Перехода.
Эпизод 14
Эпизод 15
— Я? Да. Да. Так вот…
Бухгалтер, а за ним и все остальные дружно осушили рюмки и потянулись к закуске.
— Я тогда ему говорю — “а прочитайте внимательно параграф 4 в приложении к договору, особенно пункт 7”, — от фонаря, разумеется, говорю, однако ж смотрю — заткнулся крючкотвор, отвалил и затерялся в толпе. А трофей мой, значит, спокойно идет за мной, и только во все стороны головой кивает.
Сую я, значит, эту самую голову в шлем, накладываю матрицу, смотрю — начинает у него в мозгах проявляться, кто я, и что мне нужно, открывает он рот и первое — заметь-те, первое! — что произносит: “Так что, — говорит, — дьявол не существует? А бог?”
Тут уже я не выдержал — заржал, как свинья… пардон, как лошадь, Переход врубить не могу, а он все глаза пялит и лепечет:
— А почему, — говорит, тот черный, который мне три года предложил… напомни, что он тебе предложил?
— Что, что… Деньги, власть и баб кучу — что ж еще?.. — неохотно бросил хмурый.
— Во! Слышали?! ...так, говорит на тебя похож?
— И он берет и подписывает договор, что, значит, через три года он снова является, и его душа поступает в полное его распоряжение. Да, говорит, и сделали еще приложение к договору, где указано, что тело является неотъемлемой собственностью души — это как специально для того адвокатишки! До сих пор не пойму, как так совало все — вплоть до параграфов этого чертового... тьфу, то есть не чертового договора?..
Так что, леди и джентльмены, перед нами, — Бух встал, выпрямился и пророкотал, как конфераньсье в цирке, — доктор Фауст собственной персоной! Только душу-то он продал кому-то, а забрал-то ее — я!
Все дружно грохнули смехом, и даже девушки заулыбались.
— Да ладно вам, — недовольно пробурчал новоокрещенный. — Тоже мне, Мефистофель с технологически отсталой линии…
Все заржали еще громче, а одна из девушек прыснула, засмущалась и очень очаровательно покраснела.
— А как линия Фауста? — встревожился вдруг Стратег. — Ты ее оборвал?
— А как ты думаешь, уважаемый? — ехидно поинтересовался Фауст. — Вспышка религиозного маразма в обществе, которое стояло на грани выхода в космос — это что?
— Это бзец, — прокомментировал окончательно окосевший Бух и хотел свалиться под стол, но передумал.
— Постеснялся бы, — проворчал еще один неизвестный. — Девушки все-таки рядом.
— Да-да! — оживился Бухгалтер. — Кстати, о девушках. Прилетаю я, значит, в следующий мир — а там полный… этот, ну как его… ну, конец, одним словом. Все куда-то бегут! Сирены орут! В воздухе черт знает что творится! На улицах паника, пробкотворение, давка и кучи затоптанных! Сканер морду крутит туда-сюда, еле, значит, нашел родственничка, снижаюсь рядом с ним — а народ вокруг как завоет! И мордами в асфальт! Что, думаю, за фигня, атомная война, что ли? И что же вы думаете? Точно! Союз у них в девяностых не распался, чего-то они с Америкой сильно не поделили, ну, и вмазали друг по другу! Я, честно говоря, сам струхнул, тем более ящик начинает орать под руку: “Объекты приближаются! Девять минут до контакта! Восемь минут до контакта! Семь…”
— Ты дело говори! — оборвал его все еще обиженный Фауст. — Считать здесь все умеют.
— Да. Так вот. Снижаюсь, значит, ору в динамик: прыгай, мол, в “зомби”, спасаться будем! — а народ как услышал, как ломанется, как давай за крылья цепляться, за стабилизаторы — думал, или отломают, или взлететь не дадут! Бабахнул пару очередей над головами, снова все мордами в асфальт уткнулись, и тут вскакивает эта киска, — он притянул рукой за талию одну из девушек, — и кричит: “Спасите меня, спасите! Я все для вас сделаю, любое желание выполню!” И вторая за ней. И еще шара народу! Ну что оставалось делать — открыл бомболюки, запихал туда двух самых красивых, и ходу! Переход запустить не успел, не говоря уж о матрице, сзади — как полыхнет! Как е… пардон, как долбанет! Датчики все сразу взбесились, “радиация!” орут, “гамма-излучение!”, еще там что-то… Ну, пришлось переходить, даже не набрав высоты. Ох и трясло ж нас при этом, как девчонки в бомболюках выдержали, не представляю…
На какой-то неуловимый миг маска веселого, бесшабашного и слегка циничного парня не удержалась на его лице, и он стал тем, кем и был на самом деле — человеком, человеком, пережившим гибель нескольких миров, потрясенным и испуганным. Но еще через мгновение все стало на свои места и Бух бодро налил всем еще по стопке.
— Быть тебе Погорельцем, — прокомментировал Стратег, обращаясь к одному из новобранцев. Этого отличала от остальных короткая прическа… и еще едва заметные тоска и ужас в глазах. Остальные линии тихо рвались где-то в невообразимой дали, а увидеть собственными глазами огненную кончину родного мира — это было слишком для нормального человека. Только мощная, рационалистическая и циничная матрица, сочетающая в себе лучшие — с определенной точки зрения — черты родственников удерживала Погорельца по эту сторону от проходимой только в одном направлении полосы, отделяющей разум от безумия.
Вопрос об уничтожении линии на этот раз не возник.
— А ты кто? — Пилот толкнул в бок еще одного парня — с немного напряженным, бегающим взглядом, своеобразным прищуром и без того узковатых глаз. Парень слегка сутулился и при толчке вздрогнул и метнулся было рукой к карману, затем вспомнил, что карманы сгорели вместе с прошлой жизнью и смущенно положил руку обратно — на колено второй девушки. Та явно восприняла это благосклонно.
— О, а это приобретение Фауста! — отозвался Стратег. — О нем мы уже все знаем. А это, познакомься, Пилот и Подводник. А это, кстати, Гангстер.
— Серьезно?
Парень кивнул.
— Я его выхватил из-под носа у полиции, или как там она у них называется. Прямо из автомобиля!
— Линию ты не совсем корректно оборвал, — поморщился Стратег. — Лет пятнадцать еще точно протянет, да и потом неизвестно сколько дергаться будет. Как бы Враг не пролез.
Упоминать Врага явно не стоило — все умолкли и даже до некоторой степени протрезвели, Бухгалтер извинился и вышел из-за стола, и Пилот не преминул этим воспользоваться.
— Тебе очень страшно? — тихо спросил он одну из девушек.
Вторая была ярче и красивей, но глаза первой были черными, и расширенные зрачки казались похожими на зеркало воды в глубоком колодце, и почему-то девушка показалась ему знакомой и похожей на кого-то… кого-то…
Матрица спружинила и мягко, но настойчиво вытеснила сознание из опасной зоны.
Девушка молча кивнула и прижалась лбом к широкому плечу Пилота.
— Не мучай себя, — прошептал он ей в ухо. — Тем, кто остался там, ты ничем не помогла бы. А они радовались бы, узнав о том, что ты жива и в порядке. Не думай об этом.
Девушка снова кивнула и прижалась еще теснее.
— Странно, — сказала она позже, когда, слегка утомленные любовью, они лежали вместе в тесной комнатке с единственной узкой кроватью.
— Что странно? — Пилот нежно погладил ладонью ее волосы, убрал со лба непокорную прядь и снова положил руку ей на грудь.
— Я знаю тебя только несколько часов… а чувствую себя так спокойно и уверенно… Мне кажется, что мы всю жизнь провели вместе.
Мужчина вздрогнул. Что-то подобное он уже слышал — от другой девушки, в давно-давно, уже несколько дней окончившейся жизни.
Матрица шевельнулась, просыпаясь, и снова направила мысли Пилота в нужное русло.
— О чем ты думаешь? — чуть слышно прошептала девушка. — О чем-то важном?
— Да, — соврал он. — О тебе.
Девушка благодарно вздохнула, гибко согнулась и нежно провела губами по груди Пилота, опустилась ниже, они снова занялись любовью, но все остальное время мужчина мысленно обдумывал план самоубийственной атаки на защищенную, как резиденция диктатора, базу Врага и искал способ сделать атаку менее самоубийственной.
Примерно тем же занимались и все остальные, включая Большой Ящик станции.
Серое холодное утро наступало медленно и неохотно, словно предчувствовало, что для многих оно станет последним. Чувствовали это и трофейные девушки — сбившись в кучку, они прижались друг к другу, и только изредка о чем-то тихонько перешептывались.
Отвлекать пилотов они не решались — как будто те уже принадлежали другом миру.
Ящик станции это не просто чувствовал — он честно предупредил пилотов, что шансы каждого выжить составляют не более 0,3-0,5.
Впрочем, о честности ящика у многих было свое представление, и Стратег не менее честно разъяснил, что для поддержания морального духа Ящик мог эту вероятность и преувеличить.
Почти сразу же у всех мелькнула мысль, что Стратег из тех же соображений тоже мог приврать… в общем, картина получалась мрачная.
Перед самым стартом из ангара медленно выкатились привычные уже штурмовики и четыре невиданных аппарата совершенной иной конфигурации — круглые, больше всего похожие на метательные диски, но размерами слегка превосходящие средний грузовик.
— Это еще что? — воскликнул шокированный Бухгалтер.
— Танки, — как ни в чем не бывало пояснил Стратег. — Именно на них я — и Ящик тоже, разумеется, — возлагаем больше всего надежд. Это очень хорошие машины! У них броня от полусотни до ста пятидесяти миллиметров, стодвадцатимиллиметровая безоткатка и две тридцатимиллиметровые шестистволки, лазер…
— А мы, значит, будем отвлекающим маневром? — угрюмо буркнул Подводник.
— Попробуем… — пожал плечами Стратег.
— Ты сказал — “попробуем”? — ехидно поинтересовался Пилот. — Значит ли это, что…
— Значит. — отрезал Стратег. — На них пойдут Ганстер…
Гангстер чуть не подпрыгнул:
— Это еще почему?
— …и Погорелец. Потому что у вас рефлексы быстрее. Ненамного — на десятки миллисекунд, но быстрее.
— А мне все равно, — хмуро проворчал Погорелец. — Хоть и на метлу сажайте…
— Атаковать будем с трех направлений, — “не заметил” его фразы Стратег. — Север, запад, юг…
— Почему именно так?
— Потому что легче всего атаковать с востока, по вращению Земли, значит, и ожидают атаку именно оттуда.
— А если они тоже так думают?..
— Значит, войну мы проиграли. — пожал плечами Стратег. — Да, так вот, об атаке. Пойдем тремя эшелонами, высоту и курс каждому подскажет матрица. У каждого на хвосте будет по “зомби”. Соблюдать полное радиомолчание, кроме случаев, когда машина будет серьезно повреждена — тогда, наоборот, можно орать на весь эфир. Отвлекать, так сказать. Порядок стрельбы подскажет Ящик. Если кто будет падать — постарайтесь сделать это на цель, а не куда-то в сторону. Вот, собственно говоря, и все. Вопросы?..
“Интересно, — подумал Пилот. — Кто же в действительности будет атакующей, а кто отвлекающей группой?”
Он проводил взглядом четыре танка, небрежно обошедших гораздо более скоростные с виду штурмовики, мрачно усмехнулся и запустил программу Перехода.
Эпизод 14
Привычный грохот.
Перегрузки.
Тряска.
Призрачные световые эффекты плавно перетекли во вполне реальные вспышки лазера, но стекло успело потемнеть раньше, чем ослепли глаза, затем штурмовик ворвался в плотные слои облаков, и космическая станция потеряла цель.
Пилот оглянулся — “зомби”, как привязанный, шел в полусотне метров сзади-слева, и так же стойко воспринимал световые вспышки за облаками.
“Кто где?” — подумал Пилот и Ящик услужливо высветил на сетчатке зеленые прямоугольнички подсветки остальных штурмовиков.
“Где цель?” — впереди загорелось расплывчатое красно-оранжевое пятно неопределенной формы.
“Долбать сюда!” — грубо начерченная стрелка указала на темную область чуть в стороне от центра пятна — у Ящика было свое представление о юморе.
Штурмовик тем временем уже выжал свои максимальные шесть махов, облака превратились в серую непрозрачную массу, затем внезапно кончились, и Пилот недовольно поморщился — его выбросило над морем, так что никакой возможности укрыться за рельефом не было.
Он снизился до пяти, затем — очень осторожно — до трех метров, прогнал краткую самодиагностику — “норма… норма… норма…” — и приготовился к недолгому ожиданию.
На шести махах ничто не длится долго.
Ударная волна резала воду не хуже торпедного катера. Пышным хвостом поднималась сзади волна — из пены, пара и просто брызг, возносилась выше штурмовика, и медленно, очень медленно оседала. На поверхности оставался отчетливый белый след.
“Вон туда он полетел! Вон туда!”
Через минуту показалась и суша. Крохотная полоска пляжа промелькнула так быстро, что он не успел заметить, были ли там люди — но в любом случае, после пролета штурмовика их там уже не было[15].
Появились и так же мгновенно пропали горы.
Длинная красная искра мелькнула где-то слева-вверху, штурмовик рыскнул в сторону — и ракета ушла мимо.
Рявкнули зенитки — разумеется, ни одна трасса не прошла ближе, чем в сотне метров.
Внезапно наушники взорвались криком боли и гнева, неразборчивым воплем, грохотом и коротким шипением, и почти сразу же одна из подсветок погасла. Оставшийся без хозяина “зомби”, следуя прежним курсом, не замедлил куда-то въехать носом и так же мгновенно исчез.
Пилот от души надеялся, что въехал тот не куда-нибудь, а в расположение ракетной батареи, завалившей Фауста.
Он скомандовал — и собственный “зомби” обошел его и понесся спереди, словно возомнив себя хозяином связки. Пилот успел усмехнуться — и в следующий момент на месте грозного штурмовика скрестились сразу два тонких рубиновых луча, вспыхнуло облако, заверещали индикаторы гамма-излучения, и машину встряхнуло.
“Вот так…” — у Пилота внезапно похолодело в животе, он толкул ручку ниже — и с трудом удержав на месте содержимое желудка, проводил взглядом мелькнувшую над кабиной черную тень.
Он так никогда и не узнал, что это было.
Снова ожили наушники.
— Это Стратег, — послышался оттуда относительно спокойный голос. — Получил попадание в левый движок. “Зомби" сбит. Горю. До цели вряд ли дотяну, а жаль…
Голос его прервался то ли вздохом, то ли кратким свистом, и еще одна подсветка исчезла.
Мгновение спустя без малейших объяснений пропала искра, обозначающая Подводника.
И только после этого Пилот почувствовал, что стало по-настоящему тяжело. Отметки ракет появились одновременно со всех сторон, на встречных курсах заходили по крайней мере шесть “неопознанных” истребителей, стекло темнело то слева, то справа, отзываясь на попытки ослепить пилота.
ППК судорожно сжался одновременно со всех сторон — Ящик даже не попытался предсказать, откуда следует ждать наиболее сильной перегрузки, чистый кислород хлынул в шлем, не принося, однако, ни малейшего облегчения, а только обжигая горло, Пилот хотел что-то крикнуть — но смог выдавить только короткий сухой хрип.
Где-то рядом рванули сразу две ракеты, Ящик попытался увести штурмовик еще от одной — и Пилота затрясло на вираже, как мышь в бетономешалке, вокруг потемнело — и он уже не смог разобрать, была ли это защитная реакция стекла или же просто кровь отлила от глаз, затем рядом грохнуло еще раз, и балансируя на грани потери сознания, он отметил, что отметки от танков вышли на рубеж атаки и собираются….
И в этот момент одновременно исчезли и перегрузка, и удавьи объятия ППК, вираж превратился в пикирование с левым креном, разом пропали темные пятна с фонаря и погасли одновременно все отметки.
Пилот шевельнул рукой — штурмовик, до этого чутко реагировавший на малейшее движение пальцев, даже не вздрогнул.
Вражеские истребители мелькнули справа-вверху, почему-то не открыв огня, ударная волна от них встряхнула штумовик и неожиданно перевернула его в нормальное положение; дрогнула и с огромным усилием подалась назад ручка — и вместо серо-зеленой мути Пилот снова увидел горизонт с облаками.
Судя по всему, сдохла вся энергосистема машины. Сдохла, несмотря на тройное дублирование, резервные цепи, АЗС[16]ы и прочие полезные вещи. Сдохла, хотя этого не могло быть даже теоретически.
Ручка управления кое-как шевелилась, особенно если Пилот помогал себе коленями, штурмовик не клевал носом и шел более-менее ровно, неумолимо теряя скорость, но формой напоминая топор; топор же напоминал он и аэродинамическим качеством, и с сожалением погладив левой рукой борт кабины, Пилот откинулся в кресле, схватил болтающиеся между ногами ручки катапульты и изо всех сил рванул на себя.
Воздух с ревом ударил в забрало шлема, сорвал все, что по прочности не было сталью или высокомолекулярным пластиком, Пилот проводил взглядом удаляющийся, словно и не заметивший его дезертирства штурмовик; сцепив зубы, вытерпел динамические рывки трех парашютов и бессильно повис под серо-зеленым куполом.
Внезапная тишина ударила в уши, солнце ослепило, спину резали глубоко впившиеся ремни, но где-то в глубинах мозга радостно билось осознание жизни, и он отмахивался от надоедливой мысли о том, что на самом деле это только отсрочка.
Пилот оглянулся — где-то на горизонте уже появились точки возвращающихся истребителей, под ногами качалась в стороны зеленая степь, чуть левее блеснуло зеркало то ли озера, то ли пруда, и где-то рядом, совсем рядом звенел плюющий на все войны мира жаворонок.
Пилот вздохнул, и приготовился к смерти — слишком явными были намерения истребителей.
Серые тени вражеских машин тоже внезапно расцвели такими же серыми куполами парашютов, клюнули вниз, исчезли за горизонтом и уже там взорвались.
— Ничего себе! — ошеломленно пробормотал Пилот. — Что это было?
Ответа, естественно, он не получил, поэтому проблема как-то сама по себе перешла в разряд второстепенных.
Купола были такими же слабоуправляемыми, как и его собственный, хотя враги и пытались скользить ему навстречу. Пилот усмехнулся и перестал обращать на них внимание.
Ветер слегка сносил в сторону, Пилот развернулся на стропах, чтобы встретить матушку-землю, как положено — лицом вперед; упал, заученно перекатился, гася инерцию — и не стал подниматься.
Было так хорошо лежать на мягкой степной траве, смотреть в ослепительно голубое небо с редкими пятнышками белоснежных облаков, и ни о чем не думать.
Дунул ветер, поднимая упавший было рядом купол, Пилот поспешно обежал его кругом и прижал к земле, припоминая, как когда-то давным-давно, в далекой прошлой мирной жизни ехал по асфальту на локтях и коленях вслед за таким же вот, только белым и шелковистым, буксиром — и улыбнулся.
Все так же улыбаясь, не спеша, он погасил купол, скрутил его в некое подобие вороньего гнезда, бросил на чем-то приглянувшуюся кучу сена и нагло улегся сверху, полностью игнорируя панические рекомендации матрицы: «Спрятать купол, скрыться, незаметно пробраться на вражескую базу…».
Спешить не было ни малейших оснований — со спутника одинокий пешеход в голой степи выглядит, как жук на ладони, один выстрел орбитального лазера — не гамма, разумеется, а обычного, инфракрасного или даже оптического — стоит копейки, и если только он проявит хоть тень агрессивных намерений… А вот для того, чтобы взять пленника, Враг просто вынужден будет прислать вертолет или что-нибудь подобное, а техника — она такая, ей все равно, кому и как служить…
Проснулся Пилот от того, что ослепительные красные лучи били прямо в глаза. Он инстинктивно прикрылся рукой — и тут же, опомнившись, рассмеялся — «Заката испугался!.. герой…», встал, потянулся — и остолбенел, встретившись взглядом с человеком в почти таком же черном противоперегрузочном комбинезоне.
Пистолет тот держал у бедра, стволом вниз — но так, чтобы в любой момент можно было его и поднять. "Пока я не собираюсь тебя убивать" — казалось, говорило оружие.
Пилот знал этого человека. Знал так же, как знал Стратега… Подводника… Фауста… Гангстера… и других, знал так же, как самого себя.
Потому что именно им он и был.
Лицо Врага, разумеется, было знакомым — своим.
Пилот, не задумываясь, поднял руки… скосив, однако, глаза к кобуре.
— Есть предложение, — сказал Враг. — Разговариваем полчаса, и только потом ты принимаешь решение — стрелять в меня или не стрелять. Идет?
Пилот удивился, затем кивнул и немного расслабился. Враг, как ни странно, тоже удовлетворенно кивнул, и, что было совсем уж удивительно, спрятал пистолет в кобуру.
Перегрузки.
Тряска.
Призрачные световые эффекты плавно перетекли во вполне реальные вспышки лазера, но стекло успело потемнеть раньше, чем ослепли глаза, затем штурмовик ворвался в плотные слои облаков, и космическая станция потеряла цель.
Пилот оглянулся — “зомби”, как привязанный, шел в полусотне метров сзади-слева, и так же стойко воспринимал световые вспышки за облаками.
“Кто где?” — подумал Пилот и Ящик услужливо высветил на сетчатке зеленые прямоугольнички подсветки остальных штурмовиков.
“Где цель?” — впереди загорелось расплывчатое красно-оранжевое пятно неопределенной формы.
“Долбать сюда!” — грубо начерченная стрелка указала на темную область чуть в стороне от центра пятна — у Ящика было свое представление о юморе.
Штурмовик тем временем уже выжал свои максимальные шесть махов, облака превратились в серую непрозрачную массу, затем внезапно кончились, и Пилот недовольно поморщился — его выбросило над морем, так что никакой возможности укрыться за рельефом не было.
Он снизился до пяти, затем — очень осторожно — до трех метров, прогнал краткую самодиагностику — “норма… норма… норма…” — и приготовился к недолгому ожиданию.
На шести махах ничто не длится долго.
Ударная волна резала воду не хуже торпедного катера. Пышным хвостом поднималась сзади волна — из пены, пара и просто брызг, возносилась выше штурмовика, и медленно, очень медленно оседала. На поверхности оставался отчетливый белый след.
“Вон туда он полетел! Вон туда!”
Через минуту показалась и суша. Крохотная полоска пляжа промелькнула так быстро, что он не успел заметить, были ли там люди — но в любом случае, после пролета штурмовика их там уже не было[15].
Появились и так же мгновенно пропали горы.
Длинная красная искра мелькнула где-то слева-вверху, штурмовик рыскнул в сторону — и ракета ушла мимо.
Рявкнули зенитки — разумеется, ни одна трасса не прошла ближе, чем в сотне метров.
Внезапно наушники взорвались криком боли и гнева, неразборчивым воплем, грохотом и коротким шипением, и почти сразу же одна из подсветок погасла. Оставшийся без хозяина “зомби”, следуя прежним курсом, не замедлил куда-то въехать носом и так же мгновенно исчез.
Пилот от души надеялся, что въехал тот не куда-нибудь, а в расположение ракетной батареи, завалившей Фауста.
Он скомандовал — и собственный “зомби” обошел его и понесся спереди, словно возомнив себя хозяином связки. Пилот успел усмехнуться — и в следующий момент на месте грозного штурмовика скрестились сразу два тонких рубиновых луча, вспыхнуло облако, заверещали индикаторы гамма-излучения, и машину встряхнуло.
“Вот так…” — у Пилота внезапно похолодело в животе, он толкул ручку ниже — и с трудом удержав на месте содержимое желудка, проводил взглядом мелькнувшую над кабиной черную тень.
Он так никогда и не узнал, что это было.
Снова ожили наушники.
— Это Стратег, — послышался оттуда относительно спокойный голос. — Получил попадание в левый движок. “Зомби" сбит. Горю. До цели вряд ли дотяну, а жаль…
Голос его прервался то ли вздохом, то ли кратким свистом, и еще одна подсветка исчезла.
Мгновение спустя без малейших объяснений пропала искра, обозначающая Подводника.
И только после этого Пилот почувствовал, что стало по-настоящему тяжело. Отметки ракет появились одновременно со всех сторон, на встречных курсах заходили по крайней мере шесть “неопознанных” истребителей, стекло темнело то слева, то справа, отзываясь на попытки ослепить пилота.
ППК судорожно сжался одновременно со всех сторон — Ящик даже не попытался предсказать, откуда следует ждать наиболее сильной перегрузки, чистый кислород хлынул в шлем, не принося, однако, ни малейшего облегчения, а только обжигая горло, Пилот хотел что-то крикнуть — но смог выдавить только короткий сухой хрип.
Где-то рядом рванули сразу две ракеты, Ящик попытался увести штурмовик еще от одной — и Пилота затрясло на вираже, как мышь в бетономешалке, вокруг потемнело — и он уже не смог разобрать, была ли это защитная реакция стекла или же просто кровь отлила от глаз, затем рядом грохнуло еще раз, и балансируя на грани потери сознания, он отметил, что отметки от танков вышли на рубеж атаки и собираются….
И в этот момент одновременно исчезли и перегрузка, и удавьи объятия ППК, вираж превратился в пикирование с левым креном, разом пропали темные пятна с фонаря и погасли одновременно все отметки.
Пилот шевельнул рукой — штурмовик, до этого чутко реагировавший на малейшее движение пальцев, даже не вздрогнул.
Вражеские истребители мелькнули справа-вверху, почему-то не открыв огня, ударная волна от них встряхнула штумовик и неожиданно перевернула его в нормальное положение; дрогнула и с огромным усилием подалась назад ручка — и вместо серо-зеленой мути Пилот снова увидел горизонт с облаками.
Судя по всему, сдохла вся энергосистема машины. Сдохла, несмотря на тройное дублирование, резервные цепи, АЗС[16]ы и прочие полезные вещи. Сдохла, хотя этого не могло быть даже теоретически.
Ручка управления кое-как шевелилась, особенно если Пилот помогал себе коленями, штурмовик не клевал носом и шел более-менее ровно, неумолимо теряя скорость, но формой напоминая топор; топор же напоминал он и аэродинамическим качеством, и с сожалением погладив левой рукой борт кабины, Пилот откинулся в кресле, схватил болтающиеся между ногами ручки катапульты и изо всех сил рванул на себя.
Воздух с ревом ударил в забрало шлема, сорвал все, что по прочности не было сталью или высокомолекулярным пластиком, Пилот проводил взглядом удаляющийся, словно и не заметивший его дезертирства штурмовик; сцепив зубы, вытерпел динамические рывки трех парашютов и бессильно повис под серо-зеленым куполом.
Внезапная тишина ударила в уши, солнце ослепило, спину резали глубоко впившиеся ремни, но где-то в глубинах мозга радостно билось осознание жизни, и он отмахивался от надоедливой мысли о том, что на самом деле это только отсрочка.
Пилот оглянулся — где-то на горизонте уже появились точки возвращающихся истребителей, под ногами качалась в стороны зеленая степь, чуть левее блеснуло зеркало то ли озера, то ли пруда, и где-то рядом, совсем рядом звенел плюющий на все войны мира жаворонок.
Пилот вздохнул, и приготовился к смерти — слишком явными были намерения истребителей.
Серые тени вражеских машин тоже внезапно расцвели такими же серыми куполами парашютов, клюнули вниз, исчезли за горизонтом и уже там взорвались.
— Ничего себе! — ошеломленно пробормотал Пилот. — Что это было?
Ответа, естественно, он не получил, поэтому проблема как-то сама по себе перешла в разряд второстепенных.
Купола были такими же слабоуправляемыми, как и его собственный, хотя враги и пытались скользить ему навстречу. Пилот усмехнулся и перестал обращать на них внимание.
Ветер слегка сносил в сторону, Пилот развернулся на стропах, чтобы встретить матушку-землю, как положено — лицом вперед; упал, заученно перекатился, гася инерцию — и не стал подниматься.
Было так хорошо лежать на мягкой степной траве, смотреть в ослепительно голубое небо с редкими пятнышками белоснежных облаков, и ни о чем не думать.
Дунул ветер, поднимая упавший было рядом купол, Пилот поспешно обежал его кругом и прижал к земле, припоминая, как когда-то давным-давно, в далекой прошлой мирной жизни ехал по асфальту на локтях и коленях вслед за таким же вот, только белым и шелковистым, буксиром — и улыбнулся.
Все так же улыбаясь, не спеша, он погасил купол, скрутил его в некое подобие вороньего гнезда, бросил на чем-то приглянувшуюся кучу сена и нагло улегся сверху, полностью игнорируя панические рекомендации матрицы: «Спрятать купол, скрыться, незаметно пробраться на вражескую базу…».
Спешить не было ни малейших оснований — со спутника одинокий пешеход в голой степи выглядит, как жук на ладони, один выстрел орбитального лазера — не гамма, разумеется, а обычного, инфракрасного или даже оптического — стоит копейки, и если только он проявит хоть тень агрессивных намерений… А вот для того, чтобы взять пленника, Враг просто вынужден будет прислать вертолет или что-нибудь подобное, а техника — она такая, ей все равно, кому и как служить…
Проснулся Пилот от того, что ослепительные красные лучи били прямо в глаза. Он инстинктивно прикрылся рукой — и тут же, опомнившись, рассмеялся — «Заката испугался!.. герой…», встал, потянулся — и остолбенел, встретившись взглядом с человеком в почти таком же черном противоперегрузочном комбинезоне.
Пистолет тот держал у бедра, стволом вниз — но так, чтобы в любой момент можно было его и поднять. "Пока я не собираюсь тебя убивать" — казалось, говорило оружие.
Пилот знал этого человека. Знал так же, как знал Стратега… Подводника… Фауста… Гангстера… и других, знал так же, как самого себя.
Потому что именно им он и был.
Лицо Врага, разумеется, было знакомым — своим.
Пилот, не задумываясь, поднял руки… скосив, однако, глаза к кобуре.
— Есть предложение, — сказал Враг. — Разговариваем полчаса, и только потом ты принимаешь решение — стрелять в меня или не стрелять. Идет?
Пилот удивился, затем кивнул и немного расслабился. Враг, как ни странно, тоже удовлетворенно кивнул, и, что было совсем уж удивительно, спрятал пистолет в кобуру.
Эпизод 15
— Ну, то что мы воюем сами с собой — понятно. Непонятно, зачем? — в который раз спросил Пилот.
То, что он уже успел узнать от странного Врага, было удивительным… но логике не противоречило.
— Объясняю еще раз, — терпеливо продолжал Враг. — С концепцией параллельных миров ты знаком, так?
Пилот кивнул.
— Рано или поздно почти все… не совсем так, многие миры тоже делают это открытие, выходят в надпараллельность… не знаю, как вы там ее у себя называете… — и обнаруживают, что существует Враг, который уничтожает неподконтрольные ему линии. Так?
Пилоту оставалось только кивать.
— Начинают обороняться, так?
Еще один кивок.
— Переходят в наступление, так?
Снова кивок.
— Ну, и начинается то, результат чего мы час назад видели, и в котором участвовали! Правда, просто? Понял?
— Не понял.
Враг тяжело вздохнул.
— Я не понял, зачем вам разрушать чужие линии?
— Да не нам!
— Но ты же сам сказал: «Враг, который уничтожает…»
— Но мы же не один большой, глобальный такой «Враг»! Ты сам сколько линий сжег?
— Ну… — Пилот начал кое-что понимать.
— Вот! То есть, общего врага как бы и нет. Каждый жжет чужие линии.
— Ах, вот как… А почему нельзя объединиться?
— Ну наконец-то! А я тебе что предлагаю?
— Ах, вот что… А раньше нельзя было?
— С некоторыми удается и раньше…
Пилот призадумался. Действительно, Стратег не предпринимал никаких попыток установить контакт. Скорее всего, не имея полной картины, он просто не додумался.
— И что, многие соглашаются? — хмуро спросил он.
— Да все.
— Все?!
Действительно, картина получалась ужасной. Таинственный Враг, межвременные и межлинейные войны, уничтоженные миры, миллиарды жертв — и все это только потому, что такие же, как он, Пилоты, Стратеги, прочие ипостаси одной и той же личности не имеют подробной информации? И с контрактом “доктора Фауста” теперь все объяснялось довольно просто…
Победоносное шествие Врага превращалось в некий миссионерский поход — такой же глупый, кровавый, бессмысленный… — и с таким же сомнительным результатом.
— Конечно, все. А кому сопротивляться, себе?
«Вот оно что. Контактировать нужно только с местным представителем себя же… А как быть с теми мирами, в которым меня нет, или же в которых я сильно отличаюсь от стандарта?»
Пилот не замедлил задать этот вопрос вслух — Враг рассмеялся, правда не очень весело, и переспросил:
— С Пустыми мирами, говоришь? А как ты сам поступал с ними?
Пилот прикусил язык. Действительно… проще всего было нанести превентивный удар… сжечь мир, дабы у Врага не возникло даже мысли им воспользоваться.
— Теперь понял… — медленно проговорил он. — И сколько же у вас сейчас… объединенных миров?
— Линий под нашим контролем? — переспросил Враг. — Тысячи две-две с половиной. Точно не знаю. Я пилот, а не контактер.
— Контактер?
— Ну да. У нас есть специально выделенные лица для переговоров с такими вот… как ты, — Враг почему-то ухмыльнулся. — Думаешь, ты один такой? Кстати…
Он вдруг умолк и прислушался. Прислушался и Пилот — и с некоторым беспокойством уловил далекий-далекий, едва слышный свист — как от штурмовика на дозвуке.
— Однако, должен признать, ваш рейд оказался одним из самых удачных. Две ваши машины прорвались почти к самой базе, и если бы не ЭМИ…
— ЭМИ?
— Электромагнитный импульс. Последнее средство против таких вот... гостей. Что-то вроде электромагнитного лазера с ядерной накачкой. Выжег всю незащищенную электронику на планете. То есть в этом полушарии. В том числе и нашу, кстати.
— А… Вот чем вы меня достали.
— Ну да. А что, понравилось?
— Пошел бы ты… — фыркнул Пилот. — Тебе бы так понравилось!
— А я грохнулся вместе с тобой, ты забыл?
Несколько секунд Пилот недоуменно смотрел на Врага, затем понял, сплюнул и рассмеялся.
И с улыбкой встретил две хищные крылатые тени, настороженно опускающиеся сверху.
Самолеты — очень напоминающие его родной штурмовик, но значительно больше, аккуратно опустились рядом, один открыл "задницу[17]", другой только слегка приподнял фонарь — из щели немедленно высунулось черное дуло с большим пламегасителем; Пилот, все еще улыбаясь, поднял руки, и выскочившие из «задницы» люди в черных комбинезонах профессионально быстро уложили его лицом вниз, чем-то скрутили руки, затем так же сноровисто, хоть и не очень аккуратно — как будто бревно — перевернули на спину и посадили. Человек с автоматом легко выскочил из открывшегося до конца фонаря, привычным движением перебросил оружие за спину, сделал несколько шагов и снял шлем.
То, что он уже успел узнать от странного Врага, было удивительным… но логике не противоречило.
— Объясняю еще раз, — терпеливо продолжал Враг. — С концепцией параллельных миров ты знаком, так?
Пилот кивнул.
— Рано или поздно почти все… не совсем так, многие миры тоже делают это открытие, выходят в надпараллельность… не знаю, как вы там ее у себя называете… — и обнаруживают, что существует Враг, который уничтожает неподконтрольные ему линии. Так?
Пилоту оставалось только кивать.
— Начинают обороняться, так?
Еще один кивок.
— Переходят в наступление, так?
Снова кивок.
— Ну, и начинается то, результат чего мы час назад видели, и в котором участвовали! Правда, просто? Понял?
— Не понял.
Враг тяжело вздохнул.
— Я не понял, зачем вам разрушать чужие линии?
— Да не нам!
— Но ты же сам сказал: «Враг, который уничтожает…»
— Но мы же не один большой, глобальный такой «Враг»! Ты сам сколько линий сжег?
— Ну… — Пилот начал кое-что понимать.
— Вот! То есть, общего врага как бы и нет. Каждый жжет чужие линии.
— Ах, вот как… А почему нельзя объединиться?
— Ну наконец-то! А я тебе что предлагаю?
— Ах, вот что… А раньше нельзя было?
— С некоторыми удается и раньше…
Пилот призадумался. Действительно, Стратег не предпринимал никаких попыток установить контакт. Скорее всего, не имея полной картины, он просто не додумался.
— И что, многие соглашаются? — хмуро спросил он.
— Да все.
— Все?!
Действительно, картина получалась ужасной. Таинственный Враг, межвременные и межлинейные войны, уничтоженные миры, миллиарды жертв — и все это только потому, что такие же, как он, Пилоты, Стратеги, прочие ипостаси одной и той же личности не имеют подробной информации? И с контрактом “доктора Фауста” теперь все объяснялось довольно просто…
Победоносное шествие Врага превращалось в некий миссионерский поход — такой же глупый, кровавый, бессмысленный… — и с таким же сомнительным результатом.
— Конечно, все. А кому сопротивляться, себе?
«Вот оно что. Контактировать нужно только с местным представителем себя же… А как быть с теми мирами, в которым меня нет, или же в которых я сильно отличаюсь от стандарта?»
Пилот не замедлил задать этот вопрос вслух — Враг рассмеялся, правда не очень весело, и переспросил:
— С Пустыми мирами, говоришь? А как ты сам поступал с ними?
Пилот прикусил язык. Действительно… проще всего было нанести превентивный удар… сжечь мир, дабы у Врага не возникло даже мысли им воспользоваться.
— Теперь понял… — медленно проговорил он. — И сколько же у вас сейчас… объединенных миров?
— Линий под нашим контролем? — переспросил Враг. — Тысячи две-две с половиной. Точно не знаю. Я пилот, а не контактер.
— Контактер?
— Ну да. У нас есть специально выделенные лица для переговоров с такими вот… как ты, — Враг почему-то ухмыльнулся. — Думаешь, ты один такой? Кстати…
Он вдруг умолк и прислушался. Прислушался и Пилот — и с некоторым беспокойством уловил далекий-далекий, едва слышный свист — как от штурмовика на дозвуке.
— Однако, должен признать, ваш рейд оказался одним из самых удачных. Две ваши машины прорвались почти к самой базе, и если бы не ЭМИ…
— ЭМИ?
— Электромагнитный импульс. Последнее средство против таких вот... гостей. Что-то вроде электромагнитного лазера с ядерной накачкой. Выжег всю незащищенную электронику на планете. То есть в этом полушарии. В том числе и нашу, кстати.
— А… Вот чем вы меня достали.
— Ну да. А что, понравилось?
— Пошел бы ты… — фыркнул Пилот. — Тебе бы так понравилось!
— А я грохнулся вместе с тобой, ты забыл?
Несколько секунд Пилот недоуменно смотрел на Врага, затем понял, сплюнул и рассмеялся.
И с улыбкой встретил две хищные крылатые тени, настороженно опускающиеся сверху.
Самолеты — очень напоминающие его родной штурмовик, но значительно больше, аккуратно опустились рядом, один открыл "задницу[17]", другой только слегка приподнял фонарь — из щели немедленно высунулось черное дуло с большим пламегасителем; Пилот, все еще улыбаясь, поднял руки, и выскочившие из «задницы» люди в черных комбинезонах профессионально быстро уложили его лицом вниз, чем-то скрутили руки, затем так же сноровисто, хоть и не очень аккуратно — как будто бревно — перевернули на спину и посадили. Человек с автоматом легко выскочил из открывшегося до конца фонаря, привычным движением перебросил оружие за спину, сделал несколько шагов и снял шлем.