Страница:
Он сказал: «Теперь наступают мои последние дни. Теперь я не смогу вновь поднять свою руку». Но он опять выжил. Он снова выжил, поскольку способности человека приспосабливаться поистине потрясающие. Если вы живете в зловонной комнате, сидите на прогнившем матрасе, вскоре вы перестанете ощущать запах, поскольку ваша чувствительность к запаху притупится, будет убита вонью, непрерывной вонью. Ваш нос не настолько силен, он не сделан из стали, в вашем носу лишь малая часть способна воспринимать запах. Если против вашей способности воспринимать запахи ведется непрерывная война, ваш нос умрет.
Он выжил, но после того, как прошли три года, он ринулся бежать так быстро, как он только мог. И еще до того, как он поднял свою руку, аббат сказал: «Стоп! С тех пор, как вы пришли сюда, я ничего не слышал от вас, кроме жалоб. Убирайтесь прочь! не желаю вас больше слушать».
Он сказал: «Но я же еще ничего не сказал. Пожалуйста, выслушайте меня».
Аббат сказал: «Такие люди не могут быть в монастыре траппистов. За девять лет я ничего не слышал от вас, кроме жалоб, жалоб и жалоб». И они выбросили прочь этого бедного человека.
А вы говорите, что не можете следовать дисциплине санньясы? Я же не дал вам никакой дисциплины. Да, три вещи я сделал...
Я дал вам новое имя, с тем, чтобы вы смогли снять свое отождествление с вашей прежней личностью и начать все вновь, как если бы вновь родился ребенок.
Я дал вам красные одежды, чтобы разрушить монополию традиционных санньясинов на красную одежду - она не является ничьей монополией. И это было сделано просто в насмешку над санньясой, которая существует на Востоке тысячи лет. Я говорил, что, просто сменив свою одежду на красную, вы не станете мудрецами.
Я дал вам малу, потому что все древние санньясины всех религий использовали для молитвы четки.
Это старинный метод счета. Например, в индуизме: сколько раз вы произносите имя Бога, таким будет и ваш счет в ином лире. Но как запомнить это: «Рам, Рам, Рам...» Вы забудете. А считать так, чтобы запомнить: «Один Рам, два Рам, три Рам», - слишком утомительно. И вскоре «один, два, три, четыре, пять» дорастет до «одна тысяча четыре... один миллион, два миллиона, три миллиона...» Вы где-нибудь собьетесь и забудете счет. Вот это будет настоящая потеря, потому что Бог спросит: «Сколько раз?..»
Поэтому методом счета стали четки: вы просто продолжаете говорить свое «Рам» и пропускаете одну бусинку. Вам не нужно говорить «один». Вы говорите «Рам» и пропускаете другую бусинку. Вам не нужно говорить «Рам два, Рам три», вы просто пропускаете бусинки. Это хорошо еще и потому, что вы можете говорить и про себя, когда никто не знает об этом. В Индии люди носят маленький мешочек с четками, подвешенный на руке; поэтому, даже гуляя по дороге, они могут продолжать считать.
Вы можете увидеть магазинных торговцев, на руках которых висят мешочки с четками. Они разговаривают с клиентами, а глубоко внутри произносят: «Рам, Рам, Рам, Рам», - и считают с помощью четок. В промежутке они скажут жене: «Нищий!» - а их четки продолжают считать.
Только чтобы высмеять всех этих идиотов, дал я вам эти четки. Для вас это не метод молитвы, это просто издевка над всей традицией.
И потом я дал портрет обыкновенного человека - подошел бы портрет любого человека. Это раздражает их еще больше.
Но этот мир странный. Иногда случаются такие вещи, которых вы не ожидали и о которых даже не мечтали. Как раз на днях Шила принесла письмо из Пенджаба - в Пенджабе ведь теперь очень большие волнения. Непрерывно сражаются и убивают друг друга индусы и сикхи. В эти два месяца убиты тысячи людей.
В одной маленькой деревне были два сикха, оба наши санньясины, а вся деревня были индусы. Эти два сикха были учителями в школе. Директор предложил им: «Не выходите из дома; и будьте осторожны, очень осторожны, потому что вся деревня сошла с ума. Весь Пенджаб сошел с ума, и вас здесь только двое - толпа может убить вас».
А в тот день, целый день толпа ходила по городу в поисках хотя бы какого-нибудь сикха, чтобы убить его. Они знали, что тут были эти два сикха, но куда они подевались? Ночью, когда солнце село и стало темно, эти двое сикхов решили, что толпа, должно быть, рассеялась. Целый день они прятались в доме, поэтому они решили выйти ненадолго и подышать немного свежим воздухом.
Как только они вышли, то немедленно - толпа как будто ждала их, пряталась где-то по соседству, знала, что они спрятались в доме, - толпа с двух сторон ринулась на них. Один из них убежал в соседний лес; в темноте было трудно найти его. Но другой был схвачен. Он написал мне благодарственное письмо, потому что, когда толпа схватила его, кто-то из толпы сказал: «Это не сикх, это раджнишист!» Поэтому они сказали: «Бесполезно убивать этого человека - он больше не сикх».
Вот он и пишет мне: «Бхагаван, вы спасли меня; иначе меня разрезали бы на куски». Я никогда не слышал, чтобы кто-нибудь был спасен мною, но в этом мире случаются странные вещи. Моим именем вас могут убить, но им же вы можете и спастись.
То была странная ситуация: они собирались убить сикха, но, увидев оранжевые одежды, и малу, и мое фото, они сказали: «Этот человек больше не сикх. Убивать его бессмысленно». И они оставили его.
Но в основном я поместил сюда этот портрет для того, чтобы он висел у вас на шее и всех раздражал, вы никуда не можете пойти и не быть замеченными.
Один из моих санньясинов в Бомбее... он принял санньясу, а через два или три дня вернулся и сказал: «У меня настоящие неприятности. Не дадите ли вы санньясу и моей жене? Я привел ее с собой».
Я сказал: «Зачем?»
Он сказал: «Проблема в том, что, куда бы я ни пошел с ней, люди говорят: «Что же это за санньяса? Санньясину не полагается расхаживать повсюду вместе с женщиной». И я не могу сказать им, что это моя жена, потому что, если я скажу это, они убьют меня. Санньясин, имеющий жену? Поэтому все так неудобно; что делать? Лучше уж дать санньясу и ей».
Я сказал: «Я дам ей санньясу, но это не решит проблемы. Попробуйте».
Я дал санньясу его жене. Через два дня он вернулся снова. Он сказал: «Вы были правы. Вчера в поезде...» Это был местный поезд; он приезжает на нем на работу в офис и возвращается обратно. Тот день был выходным, поэтому он поехал с женой и ребенком. Собралась толпа, и люди сказали: «Чей это ребенок?» - потому что в Бомбее воруют людей.
В Индии во всех больших городах воруют детей. Потом их калечат, ослепляют и делают из них нищих. Есть целые банды: определенный человек кормит их, забирает по вечерам все собранные ими деньги. Он кормит их, дает им одежду, дает им кров. Но если их не искалечить, не ослепить, не отрезать им руки и ноги, то кто подаст им деньги? Чем более искалеченными, чем более несчастными они выглядят, тем выше их шансы получить подаяние и принести больше денег.
Поэтому во всех крупных городах воруют детей. И собирают их в банды по сотни детей. Полиция знает об этом; полиция получает свою долю. Полиция не мешает детям просить подаяние на улицах; скорее наоборот, она защищает их. На самом деле, она помогает хозяевам этих детей следить за тем, чтобы дети не могли сбежать.
И на самом деле, эти дети не могут сбежать, потому что они ослеплены, искалечены, - куда они могут сбежать? Кто будет ухаживать за ними? Они не знают, где их отец, где их мать, откуда их привели, - ведь их могли схватить в Калькутте, а использовать в Бомбее. Если их схватили в Бомбее, то использовать будут в Мадрасе. Поэтому они не знают, откуда они и где находятся сейчас.
Они не могут сбежать, но полиция следит все-таки, чтобы никто и не пытался сбежать. Все имеют свою долю, кроме этого ребенка. А если он когда-нибудь придет совсем без денег, ему достанутся побои. Поэтому он вынужден приходить с деньгами. Он не может попытаться спрятать какие-то деньги от своего хозяина, потому что тот знает, сколько зарабатывает ребенок.
Хозяин ходит вокруг и смотрит, чтобы понять, сколько денег заработает этот ребенок до вечера. Так что по опыту он знает, что этот мальчик обязан принести десять рупий, пятнадцать рупий. А если он принесет две рупии, то получит побои. И куда он может спрятать деньги? Эти деньги немедленно обнаруживаются.
Так что собралась толпа и люди спрашивали: «Вы оба санньясины; эта женщина санньясин, вы санньясин. Прежде всего, почему женщина и мужчина санньясины вместе? Это не допускается. Во-вторых, этот ребенок - откуда вы взяли этого ребенка?»
Они сказали: «Это наш ребенок». Они вынуждены были сказать так. А люди уже собрались бить их: «Это ваш ребенок? Вы санньясины, и у вас есть ребенок!»
Санньясины как-то постарались объяснить им, показали мою малу и сказали: «Мы не старые, не традиционные санньясины».
Кто-то из толпы знал обо мне. Он сказал: «Оставьте их. Они не ваши санньясины. Это санньясины другого рода: неосанньясины».
Со станции они пришли прямо ко мне. Они сказали: «Дайте санньясу и нашему ребенку тоже, потому что без этого нас снова схватят. Мы бедные люди, и всякий может начать бить нас и причинять нам неприятности». Я вынужден был дать санньясу и ребенку тоже!
Это была не дисциплина; это был бунт. Я хотел показать санньясинам в Индии, а их миллионы, что если вы сменили одежды или имеете четки, то это не означает, что вы стали святыми. Я могу без всяких проблем создать миллионы таких святых, как они. И я создал их.
Медитация - вот единственная вещь, которую можно назвать дисциплиной. Но я вовсе не приказываю вам медитировать. Я объясняю вам, что такое медитация. Если это привлекательно вашему уму, если в вас что-то щелкает, если в вас возникает желание исследовать это измерение медитации, то тогда вы следуете своему собственному разуму, а вовсе не моей идее. А если это не привлекает вас, то, конечно, вы не обязаны делать это.
Спрашивая меня: «Я не могу даже участвовать в гаччхами », - этот человек использовал слова «наша молитва». Это не молитва. Молитва - это всегда просьба о чем-то. В этом действительный смысл слова молитва, молитва о чем-нибудь: «Дай мне, Господи, хлеб наш насущный», - или что-нибудь другое, но: «Дай нам что-нибудь. Ты даешь подаяние, мы просим его. Ты милосерден, а мы нуждаемся в твоем милосердии; спаси нас. Эта жизнь несчастна, это существование пребывает в страдании, выведи нас из этого колеса жизни и смерти».
Различные религии, различные молитвы...
Но каждый о чем-то просит.
Вы не можете назвать наши гаччхами молитвой. Это не так; ведь что вы говорите в гаччхами? «Я отправляюсь к ногам пробудившегося; я отправляюсь к ногам коммуны пробудившегося; я отправляюсь к ногам предельной истины пробудившегося».
Вы объявляете что-то, вы не молитесь. Это декларация, решимость - «Я отправляюсь к ногам пробудившегося» -решимость отбросить эго, декларация: «С этого момента стать пробудившимся - станет всем моим усилием, всем моим делом, всем моим свершением; я больше не буду жить неосознанной жизнью». Это не молитва.
В моем поле зрения нет места молитве, потому что нет места Богу.
Кому вы можете молиться? Никого нет.
Небо абсолютно пусто.
Вы просто понапрасну тратите время и бросаете бессмысленные слова в атмосферу, переполняете атмосферу бессмысленными словами.
Вы должны помнить: «Эти слова никогда не умирают. Раз произнесенное, слово продолжает звучать, совсем как камешек, брошенный в озеро: волны побежали к далекому берегу. Но это существование не имеет берегов, не имеет побережий, не имеет границ. Раз вы сказали что-то, это остается навсегда. Сказанное звучит все дальше и дальше. Оно коснется других планет, Коснется других звезд; будет продвигаться и продвигаться».
Теперь мы знаем - до изобретения радио об этом не было и понятия, - что сказанное в Вашингтоне проходит прямо рядом с вами. Теперь вы знаете это, потому что люди открыли, как удержать это. Что бы они там ни придумали, все это уже идет через все станции мира. Конечно, создаются очень сильные вибрации. Они все время движутся вокруг вас; вам просто нужно настроить свое радио на определенную длину волны, тогда все сказанное на этой волне будет поймано.
Это относится и к нам. Все, что мы говорим, не очень сильно, но оно никогда не умирает, звук продолжается. Однажды мы обнаружим способ улавливать звуки, произнесенные разными людьми в прошлом - ведь каждый человек имеет свою вибрацию, свою частоту. Если мы сможем поймать частоту Кришны, то тогда все, что он на самом деле говорил в Гите пять тысяч лет назад, говорил ли он это или вовсе нет, снова будет поймано. И я уверен, что эта большая книга Гита, вероятно, не написана в той ситуации, о которой говорят.
Две армии, стоящие друг перед другом, - они лишь только ждут сигнала, чтобы начать избивать друг друга. И Арджуна говорит своему возничему Кришне: «Вывези меня вперед». Он главный воин одной из сторон. Видя там всех людей, своих друзей, родственников... Другая сторона состоит из его же двоюродных братьев, они все выросли в одном доме, в одном месте, их учил один и тот же человек. Дроначарья, человек, учивший обе стороны искусству стрельбы из лука, был там, на противоположной стороне: его собственный Учитель.
На этой стороне каждый связан родственными узами с людьми противоположной стороны. На той стороне каждый связан родственными узами с людьми этой стороны: то была семейная ссора. Арджуна повел себя странно. Он просто сказал Кришне: «Я не буду участвовать в этой войне. Это не война, это просто самоубийство. Ведь все это наши люди. Кто бы ни умер, на моих глазах будут стоять слезы. Отец моего отца, мой дед, стоит там. Мой Учитель, учивший меня, воспитавший меня величайшим лучником мира, он стоит на противоположной стороне. Нет, я не могу сражаться. Я лучше отрекусь от мира и стану санньясином, отправлюсь в Гималаи».
Вот ситуация. Эта большая книга - диалог, в котором Арджуна все время задает вопросы, а Кришна отвечает на них. Комментировать эту книгу займет у меня почти - Тару, сколько лет? - может быть, три года: двадцать томов, по тысяче страниц каждый. В этой ситуации не кажется вероятным, что такая большая проповедь... Вся война была кончена за восемнадцать дней; вся Гита не может быть кончена за восемнадцать дней! Поэтому он сказал, наверное, всего несколько слов, а в дальнейшем они развивались, добавлялись новые и новые слова, чтобы разъяснить, упростить, сделать все более понятным.
Но однажды станет возможным поймать слова Кришны — или Иисуса, произносящего свою нагорную проповедь, - ведь ни один звук никогда не умирает; раз произнесенный, он остается навсегда. Да, он становится все слабее и слабее, и нужны будут все более сильные, мощные приемные устройства, приемники, чтобы поймать его. И конечно, все это будет как Вавилонская башня, ведь на протяжении миллионов лет говорили миллионы людей, и их слова перемешались.
Но есть вероятность... Ведь ваши отпечатки пальцев единственно ваши: таких никогда не было раньше, и нет возможности таким отпечаткам появиться когда-либо в будущем. Ваши отпечатки пальцев - это ваши отпечатки пальцев. Ваши звуковые отпечатки - это тоже ваши звуковые отпечатки; рано или поздно мы сможем отсортировывать их. И когда мы получим ваш звуковой отпечаток, вашу частоту, тогда может быть воспроизведено все сказанное вами в вашей жизни.
Вы удивитесь, узнав, что Махавира - единственный человек за всю историю, который сказал: «Не говори ничего такого, что ты не хотел бы, чтобы это было связано с тобой навсегда, поскольку все сказанное тобою будет пребывать вечно». Он единственный человек, но то, что он говорит, обладает, конечно, потрясающим проникновением. Его основание в том, чтобы не говорить плохих слов, мерзких слов, очень научно, не религиозно. Он говорит так, потому что эти слова останутся навсегда; они будут вашими следами во времени. Не оставляйте за собой никаких мерзких следов.
Когда вы декларируете: « Буддам таранам гаччхами- я отправляюсь к ногам пробудившегося», - вы не произносите молитву. Вы просто объявляете существованию и себе ваше намерение: «Я хочу отбросить мое эго».
Таким образом, гаччхами - «гаччхами» просто означает «отправляться», «идти». Английское слово «идти» (go - гоу) происходит от санскритского слова гаччх. Вы удивитесь тому, что на санскрите корова (английское «cow» - произносится «коу») будет гау, ведь корова очень любима индусами, они поклоняются ей как матери, полагают ее святой. Движение Коровы называется гаччх. От этого гаччх и происходит английское слово гоу - идти.
«Хождение пешком» требует одного абсолютно необходимого условия: вы отбрасываете ваше эго. Со своим эго вы не можете прийти к ногам Будды, пробудившегося. И этим «пробудившимся» мы не называем какого-то конкретного человека. Мы просто говорим, что поскольку качество осознанности одинаково, то все пробудившиеся, пробудившись, становятся одинаковыми: между ними нет никакой разницы. Пробуждение - это просто пробуждение. Поэтому мы отправляемся к ногам любого, кто пробудился, где бы он ни пробудился - в прошлом, в настоящем или в будущем.
Это решение отбросить эго. Это декларация о том, что: «Существование, будь мне свидетелем, я отправляюсь к ногам пробудившегося. Напомни мне, если я забуду». Вот почему оно должно быть отделено. Чем больше вы повторяете это, тем лучше, потому что чем более это становится определенным, тем яснее восприятие того, что же это все означает.
Но отправляться к ногам пробудившегося не очень трудно. Это очень просто. Само присутствие пробудившегося создаст в вас желание отправиться к его ногам. Это не что-то буквальное, что вы должны отправиться именно к ногам. Это просто означает, что вы начинаете ощущать своего рода самоотдачу. Вас не просят о самоотдаче: если просят, не подчиняйтесь. Если самоотдача случается сама собой, подчиняйтесь; это ваше собственное ощущение, ваше собственное подлинное переживание. Но это просто, отсюда и второе гаччхами: « Сангхам шаранам гаччхами».
Очень легко отправиться к ногам пробудившегося, немного труднее отправиться к ногам коммуны пробудившегося, потому что вся коммуна не будет пробудившейся. Многие будут крепко спать и похрапывать; многие будут спать даже крепче, чем вы. И эго будет испытывать большие трудности в том, чтобы отправиться к ногам этих людей. Это означает, что теперь вы должны еще более определенно отбросить свое эго. Может быть, в первом гаччхами вы отбросили лишь несколько листиков вашего эго. Во втором гаччхами вы будете вынуждены отбросить все дерево.
Третье даже еще труднее, но по другой причине. « Дхаммам шаранам гаччхами- я отправляюсь к ногам предельной истины пробудившегося». Что представляет собой пережитое пробудившимися людьми, они этого не сказали; это не может быть высказано. Все они хранили молчание об этом.
Где вы собираетесь найти ноги предельной истины? И в вашем состоянии неосознанности, в вашем состоянии бессознательности, в каком направлении отправитесь вы на поиски? И когда вы не знаете, где отдать себя, кому отдать себя, что отдать, все это для эго становится еще труднее. Вам придется выдергивать из земли корни дерева; они прячутся под землей. Даже если дерево упало, оно может снова вырасти от своих корней.
Это простые декларации - и они должны быть вашими декларациями, они не могут быть моими декларациями.
Но, слушая, как я говорю о том, что неподчинение - это качество религии, вы немедленно испытываете желание не подчиняться. Вы услышали от меня много вещей, но никогда раньше подобное желание не возникало в вас. Определенно, где-то глубоко внутри вы хотите не подчиняться.
Может быть, вы принудили себя к подчинению. Тогда вы поступаете неправильно, это место не для вас. Тогда вы просто втянули себя во что-то, что не исходит из вашего собственного решения. Может быть, вы подражаете кому-то - может быть, ваш друг стал санньясином, поэтому и вы стали санньясином. Может быть, мои слова, мои доводы произвели на вас впечатление. Но ваша санньяса не вырастает из вашего глубочайшего ядра; иначе, услышав от меня о том, что неподчинение -религиозное качество, вы немного подождали бы и подумали бы об этом.
Вам следовало спросить: «Тогда что есть подчинение? Не является ли и подчинение религиозным качеством?» Это был бы правильный вопрос. Я постоянно даю вам правильные ответы на неправильные вопросы, ничего другого не сделаешь. Я понимаю, что вы не можете задать правильный вопрос, а я не могу дать неправильный ответ; так что же делать? Вот так и продолжается. Вы продолжаете задавать неправильные вопросы. Но меня не очень волнуют ваши вопросы, я продолжаю отвечать то, что я хочу ответить. Ваш вопрос - это лишь повод.
Подчинение — более великое религиозное качество, чем неподчинение.
Неподчинение предназначается только для начинающих, для тех, кто только начинает учиться ходить - для тех, кто шаток. Неподчинение - это религиозное качество для тех, кто слишком привязан к своей личности, к своей обусловленности, к своей запрограммированности. Неподчинение - это техника для вас, предназначенная для того, чтобы раскодировать себя, чтобы очистить себя от всякого христианства, иудаизма, индуизма, мусульманства. Вы просто очищаете себя от всего этого. Вы выходите просто самими собой, невинными. Тогда подчинение становится религиозным качеством.
Тогда наступает время подчиняться; но, прежде всего, научитесь не подчиняться. Неподчинение - это отрицательное слово. Оно предназначается для того, чтобы просто отсечь от себя всю чепуху, сжечь в себе весь хлам. Это отрицательный процесс. Он нужен только для начинающих. Когда отрицательный процесс закончен и вы сожгли в себе весь хлам, вы облегчены, вы свободны, вы готовы летать, тогда религиозным качеством становится подчинение. Но это качество более высокое, гораздо более сознательное качество.
Но вы не подчиняетесь кому-то.
Теперь вы просто подчиняетесь своему существу.
Куда оно поведет вас, следуйте за ним без страха, свободно.
Чтобы быть со мною, вы должны не подчиняться всему тому, чему научили вас. Я не учу вас ничему. Я не говорил вам: «Делайте это, не делайте того». Меня не волнуют детали, меня беспокоят фундаментальные вопросы; как сделать эти фундаментальные вопросы ясными для вас. Тогда от вас будет зависеть, что вы будете делать с ними. Вы можете повернуться спиной и отправиться, куда захотите, для меня это будет совершенно нормально. Но когда вы понимаете фундаментальные вопросы, вы не можете повернуться к ним спиной. Это невозможно; это невозможно по самой природе вещей.
Когда вы понимаете определенную истину, вы не можете сделать ничего иного, кроме как подчиниться ей.
Но должно быть ваше понимание, ваше восприятие, ваше видение.
Начинайте с неподчинения.
Всегда необходимо начинать с отрицательного, с «нет». Если вы хотите добраться до «да», вам тысячу раз придется сказать «нет», чтобы найти в жизни «да». Ведь вся ваша жизнь столь многими людьми была превращена в руины, что вы вынуждены будете всем этим людям говорить «нет».
И после тысячи «нет», вы, может быть, найдете в себе возможность сказать «да».
И это «да» выйдет из глубочайшей сердцевины вашего существа и принесет с собой ваш аромат.
Беседа 25.
Он выжил, но после того, как прошли три года, он ринулся бежать так быстро, как он только мог. И еще до того, как он поднял свою руку, аббат сказал: «Стоп! С тех пор, как вы пришли сюда, я ничего не слышал от вас, кроме жалоб. Убирайтесь прочь! не желаю вас больше слушать».
Он сказал: «Но я же еще ничего не сказал. Пожалуйста, выслушайте меня».
Аббат сказал: «Такие люди не могут быть в монастыре траппистов. За девять лет я ничего не слышал от вас, кроме жалоб, жалоб и жалоб». И они выбросили прочь этого бедного человека.
А вы говорите, что не можете следовать дисциплине санньясы? Я же не дал вам никакой дисциплины. Да, три вещи я сделал...
Я дал вам новое имя, с тем, чтобы вы смогли снять свое отождествление с вашей прежней личностью и начать все вновь, как если бы вновь родился ребенок.
Я дал вам красные одежды, чтобы разрушить монополию традиционных санньясинов на красную одежду - она не является ничьей монополией. И это было сделано просто в насмешку над санньясой, которая существует на Востоке тысячи лет. Я говорил, что, просто сменив свою одежду на красную, вы не станете мудрецами.
Я дал вам малу, потому что все древние санньясины всех религий использовали для молитвы четки.
Это старинный метод счета. Например, в индуизме: сколько раз вы произносите имя Бога, таким будет и ваш счет в ином лире. Но как запомнить это: «Рам, Рам, Рам...» Вы забудете. А считать так, чтобы запомнить: «Один Рам, два Рам, три Рам», - слишком утомительно. И вскоре «один, два, три, четыре, пять» дорастет до «одна тысяча четыре... один миллион, два миллиона, три миллиона...» Вы где-нибудь собьетесь и забудете счет. Вот это будет настоящая потеря, потому что Бог спросит: «Сколько раз?..»
Поэтому методом счета стали четки: вы просто продолжаете говорить свое «Рам» и пропускаете одну бусинку. Вам не нужно говорить «один». Вы говорите «Рам» и пропускаете другую бусинку. Вам не нужно говорить «Рам два, Рам три», вы просто пропускаете бусинки. Это хорошо еще и потому, что вы можете говорить и про себя, когда никто не знает об этом. В Индии люди носят маленький мешочек с четками, подвешенный на руке; поэтому, даже гуляя по дороге, они могут продолжать считать.
Вы можете увидеть магазинных торговцев, на руках которых висят мешочки с четками. Они разговаривают с клиентами, а глубоко внутри произносят: «Рам, Рам, Рам, Рам», - и считают с помощью четок. В промежутке они скажут жене: «Нищий!» - а их четки продолжают считать.
Только чтобы высмеять всех этих идиотов, дал я вам эти четки. Для вас это не метод молитвы, это просто издевка над всей традицией.
И потом я дал портрет обыкновенного человека - подошел бы портрет любого человека. Это раздражает их еще больше.
Но этот мир странный. Иногда случаются такие вещи, которых вы не ожидали и о которых даже не мечтали. Как раз на днях Шила принесла письмо из Пенджаба - в Пенджабе ведь теперь очень большие волнения. Непрерывно сражаются и убивают друг друга индусы и сикхи. В эти два месяца убиты тысячи людей.
В одной маленькой деревне были два сикха, оба наши санньясины, а вся деревня были индусы. Эти два сикха были учителями в школе. Директор предложил им: «Не выходите из дома; и будьте осторожны, очень осторожны, потому что вся деревня сошла с ума. Весь Пенджаб сошел с ума, и вас здесь только двое - толпа может убить вас».
А в тот день, целый день толпа ходила по городу в поисках хотя бы какого-нибудь сикха, чтобы убить его. Они знали, что тут были эти два сикха, но куда они подевались? Ночью, когда солнце село и стало темно, эти двое сикхов решили, что толпа, должно быть, рассеялась. Целый день они прятались в доме, поэтому они решили выйти ненадолго и подышать немного свежим воздухом.
Как только они вышли, то немедленно - толпа как будто ждала их, пряталась где-то по соседству, знала, что они спрятались в доме, - толпа с двух сторон ринулась на них. Один из них убежал в соседний лес; в темноте было трудно найти его. Но другой был схвачен. Он написал мне благодарственное письмо, потому что, когда толпа схватила его, кто-то из толпы сказал: «Это не сикх, это раджнишист!» Поэтому они сказали: «Бесполезно убивать этого человека - он больше не сикх».
Вот он и пишет мне: «Бхагаван, вы спасли меня; иначе меня разрезали бы на куски». Я никогда не слышал, чтобы кто-нибудь был спасен мною, но в этом мире случаются странные вещи. Моим именем вас могут убить, но им же вы можете и спастись.
То была странная ситуация: они собирались убить сикха, но, увидев оранжевые одежды, и малу, и мое фото, они сказали: «Этот человек больше не сикх. Убивать его бессмысленно». И они оставили его.
Но в основном я поместил сюда этот портрет для того, чтобы он висел у вас на шее и всех раздражал, вы никуда не можете пойти и не быть замеченными.
Один из моих санньясинов в Бомбее... он принял санньясу, а через два или три дня вернулся и сказал: «У меня настоящие неприятности. Не дадите ли вы санньясу и моей жене? Я привел ее с собой».
Я сказал: «Зачем?»
Он сказал: «Проблема в том, что, куда бы я ни пошел с ней, люди говорят: «Что же это за санньяса? Санньясину не полагается расхаживать повсюду вместе с женщиной». И я не могу сказать им, что это моя жена, потому что, если я скажу это, они убьют меня. Санньясин, имеющий жену? Поэтому все так неудобно; что делать? Лучше уж дать санньясу и ей».
Я сказал: «Я дам ей санньясу, но это не решит проблемы. Попробуйте».
Я дал санньясу его жене. Через два дня он вернулся снова. Он сказал: «Вы были правы. Вчера в поезде...» Это был местный поезд; он приезжает на нем на работу в офис и возвращается обратно. Тот день был выходным, поэтому он поехал с женой и ребенком. Собралась толпа, и люди сказали: «Чей это ребенок?» - потому что в Бомбее воруют людей.
В Индии во всех больших городах воруют детей. Потом их калечат, ослепляют и делают из них нищих. Есть целые банды: определенный человек кормит их, забирает по вечерам все собранные ими деньги. Он кормит их, дает им одежду, дает им кров. Но если их не искалечить, не ослепить, не отрезать им руки и ноги, то кто подаст им деньги? Чем более искалеченными, чем более несчастными они выглядят, тем выше их шансы получить подаяние и принести больше денег.
Поэтому во всех крупных городах воруют детей. И собирают их в банды по сотни детей. Полиция знает об этом; полиция получает свою долю. Полиция не мешает детям просить подаяние на улицах; скорее наоборот, она защищает их. На самом деле, она помогает хозяевам этих детей следить за тем, чтобы дети не могли сбежать.
И на самом деле, эти дети не могут сбежать, потому что они ослеплены, искалечены, - куда они могут сбежать? Кто будет ухаживать за ними? Они не знают, где их отец, где их мать, откуда их привели, - ведь их могли схватить в Калькутте, а использовать в Бомбее. Если их схватили в Бомбее, то использовать будут в Мадрасе. Поэтому они не знают, откуда они и где находятся сейчас.
Они не могут сбежать, но полиция следит все-таки, чтобы никто и не пытался сбежать. Все имеют свою долю, кроме этого ребенка. А если он когда-нибудь придет совсем без денег, ему достанутся побои. Поэтому он вынужден приходить с деньгами. Он не может попытаться спрятать какие-то деньги от своего хозяина, потому что тот знает, сколько зарабатывает ребенок.
Хозяин ходит вокруг и смотрит, чтобы понять, сколько денег заработает этот ребенок до вечера. Так что по опыту он знает, что этот мальчик обязан принести десять рупий, пятнадцать рупий. А если он принесет две рупии, то получит побои. И куда он может спрятать деньги? Эти деньги немедленно обнаруживаются.
Так что собралась толпа и люди спрашивали: «Вы оба санньясины; эта женщина санньясин, вы санньясин. Прежде всего, почему женщина и мужчина санньясины вместе? Это не допускается. Во-вторых, этот ребенок - откуда вы взяли этого ребенка?»
Они сказали: «Это наш ребенок». Они вынуждены были сказать так. А люди уже собрались бить их: «Это ваш ребенок? Вы санньясины, и у вас есть ребенок!»
Санньясины как-то постарались объяснить им, показали мою малу и сказали: «Мы не старые, не традиционные санньясины».
Кто-то из толпы знал обо мне. Он сказал: «Оставьте их. Они не ваши санньясины. Это санньясины другого рода: неосанньясины».
Со станции они пришли прямо ко мне. Они сказали: «Дайте санньясу и нашему ребенку тоже, потому что без этого нас снова схватят. Мы бедные люди, и всякий может начать бить нас и причинять нам неприятности». Я вынужден был дать санньясу и ребенку тоже!
Это была не дисциплина; это был бунт. Я хотел показать санньясинам в Индии, а их миллионы, что если вы сменили одежды или имеете четки, то это не означает, что вы стали святыми. Я могу без всяких проблем создать миллионы таких святых, как они. И я создал их.
Медитация - вот единственная вещь, которую можно назвать дисциплиной. Но я вовсе не приказываю вам медитировать. Я объясняю вам, что такое медитация. Если это привлекательно вашему уму, если в вас что-то щелкает, если в вас возникает желание исследовать это измерение медитации, то тогда вы следуете своему собственному разуму, а вовсе не моей идее. А если это не привлекает вас, то, конечно, вы не обязаны делать это.
Спрашивая меня: «Я не могу даже участвовать в гаччхами », - этот человек использовал слова «наша молитва». Это не молитва. Молитва - это всегда просьба о чем-то. В этом действительный смысл слова молитва, молитва о чем-нибудь: «Дай мне, Господи, хлеб наш насущный», - или что-нибудь другое, но: «Дай нам что-нибудь. Ты даешь подаяние, мы просим его. Ты милосерден, а мы нуждаемся в твоем милосердии; спаси нас. Эта жизнь несчастна, это существование пребывает в страдании, выведи нас из этого колеса жизни и смерти».
Различные религии, различные молитвы...
Но каждый о чем-то просит.
Вы не можете назвать наши гаччхами молитвой. Это не так; ведь что вы говорите в гаччхами? «Я отправляюсь к ногам пробудившегося; я отправляюсь к ногам коммуны пробудившегося; я отправляюсь к ногам предельной истины пробудившегося».
Вы объявляете что-то, вы не молитесь. Это декларация, решимость - «Я отправляюсь к ногам пробудившегося» -решимость отбросить эго, декларация: «С этого момента стать пробудившимся - станет всем моим усилием, всем моим делом, всем моим свершением; я больше не буду жить неосознанной жизнью». Это не молитва.
В моем поле зрения нет места молитве, потому что нет места Богу.
Кому вы можете молиться? Никого нет.
Небо абсолютно пусто.
Вы просто понапрасну тратите время и бросаете бессмысленные слова в атмосферу, переполняете атмосферу бессмысленными словами.
Вы должны помнить: «Эти слова никогда не умирают. Раз произнесенное, слово продолжает звучать, совсем как камешек, брошенный в озеро: волны побежали к далекому берегу. Но это существование не имеет берегов, не имеет побережий, не имеет границ. Раз вы сказали что-то, это остается навсегда. Сказанное звучит все дальше и дальше. Оно коснется других планет, Коснется других звезд; будет продвигаться и продвигаться».
Теперь мы знаем - до изобретения радио об этом не было и понятия, - что сказанное в Вашингтоне проходит прямо рядом с вами. Теперь вы знаете это, потому что люди открыли, как удержать это. Что бы они там ни придумали, все это уже идет через все станции мира. Конечно, создаются очень сильные вибрации. Они все время движутся вокруг вас; вам просто нужно настроить свое радио на определенную длину волны, тогда все сказанное на этой волне будет поймано.
Это относится и к нам. Все, что мы говорим, не очень сильно, но оно никогда не умирает, звук продолжается. Однажды мы обнаружим способ улавливать звуки, произнесенные разными людьми в прошлом - ведь каждый человек имеет свою вибрацию, свою частоту. Если мы сможем поймать частоту Кришны, то тогда все, что он на самом деле говорил в Гите пять тысяч лет назад, говорил ли он это или вовсе нет, снова будет поймано. И я уверен, что эта большая книга Гита, вероятно, не написана в той ситуации, о которой говорят.
Две армии, стоящие друг перед другом, - они лишь только ждут сигнала, чтобы начать избивать друг друга. И Арджуна говорит своему возничему Кришне: «Вывези меня вперед». Он главный воин одной из сторон. Видя там всех людей, своих друзей, родственников... Другая сторона состоит из его же двоюродных братьев, они все выросли в одном доме, в одном месте, их учил один и тот же человек. Дроначарья, человек, учивший обе стороны искусству стрельбы из лука, был там, на противоположной стороне: его собственный Учитель.
На этой стороне каждый связан родственными узами с людьми противоположной стороны. На той стороне каждый связан родственными узами с людьми этой стороны: то была семейная ссора. Арджуна повел себя странно. Он просто сказал Кришне: «Я не буду участвовать в этой войне. Это не война, это просто самоубийство. Ведь все это наши люди. Кто бы ни умер, на моих глазах будут стоять слезы. Отец моего отца, мой дед, стоит там. Мой Учитель, учивший меня, воспитавший меня величайшим лучником мира, он стоит на противоположной стороне. Нет, я не могу сражаться. Я лучше отрекусь от мира и стану санньясином, отправлюсь в Гималаи».
Вот ситуация. Эта большая книга - диалог, в котором Арджуна все время задает вопросы, а Кришна отвечает на них. Комментировать эту книгу займет у меня почти - Тару, сколько лет? - может быть, три года: двадцать томов, по тысяче страниц каждый. В этой ситуации не кажется вероятным, что такая большая проповедь... Вся война была кончена за восемнадцать дней; вся Гита не может быть кончена за восемнадцать дней! Поэтому он сказал, наверное, всего несколько слов, а в дальнейшем они развивались, добавлялись новые и новые слова, чтобы разъяснить, упростить, сделать все более понятным.
Но однажды станет возможным поймать слова Кришны — или Иисуса, произносящего свою нагорную проповедь, - ведь ни один звук никогда не умирает; раз произнесенный, он остается навсегда. Да, он становится все слабее и слабее, и нужны будут все более сильные, мощные приемные устройства, приемники, чтобы поймать его. И конечно, все это будет как Вавилонская башня, ведь на протяжении миллионов лет говорили миллионы людей, и их слова перемешались.
Но есть вероятность... Ведь ваши отпечатки пальцев единственно ваши: таких никогда не было раньше, и нет возможности таким отпечаткам появиться когда-либо в будущем. Ваши отпечатки пальцев - это ваши отпечатки пальцев. Ваши звуковые отпечатки - это тоже ваши звуковые отпечатки; рано или поздно мы сможем отсортировывать их. И когда мы получим ваш звуковой отпечаток, вашу частоту, тогда может быть воспроизведено все сказанное вами в вашей жизни.
Вы удивитесь, узнав, что Махавира - единственный человек за всю историю, который сказал: «Не говори ничего такого, что ты не хотел бы, чтобы это было связано с тобой навсегда, поскольку все сказанное тобою будет пребывать вечно». Он единственный человек, но то, что он говорит, обладает, конечно, потрясающим проникновением. Его основание в том, чтобы не говорить плохих слов, мерзких слов, очень научно, не религиозно. Он говорит так, потому что эти слова останутся навсегда; они будут вашими следами во времени. Не оставляйте за собой никаких мерзких следов.
Когда вы декларируете: « Буддам таранам гаччхами- я отправляюсь к ногам пробудившегося», - вы не произносите молитву. Вы просто объявляете существованию и себе ваше намерение: «Я хочу отбросить мое эго».
Таким образом, гаччхами - «гаччхами» просто означает «отправляться», «идти». Английское слово «идти» (go - гоу) происходит от санскритского слова гаччх. Вы удивитесь тому, что на санскрите корова (английское «cow» - произносится «коу») будет гау, ведь корова очень любима индусами, они поклоняются ей как матери, полагают ее святой. Движение Коровы называется гаччх. От этого гаччх и происходит английское слово гоу - идти.
«Хождение пешком» требует одного абсолютно необходимого условия: вы отбрасываете ваше эго. Со своим эго вы не можете прийти к ногам Будды, пробудившегося. И этим «пробудившимся» мы не называем какого-то конкретного человека. Мы просто говорим, что поскольку качество осознанности одинаково, то все пробудившиеся, пробудившись, становятся одинаковыми: между ними нет никакой разницы. Пробуждение - это просто пробуждение. Поэтому мы отправляемся к ногам любого, кто пробудился, где бы он ни пробудился - в прошлом, в настоящем или в будущем.
Это решение отбросить эго. Это декларация о том, что: «Существование, будь мне свидетелем, я отправляюсь к ногам пробудившегося. Напомни мне, если я забуду». Вот почему оно должно быть отделено. Чем больше вы повторяете это, тем лучше, потому что чем более это становится определенным, тем яснее восприятие того, что же это все означает.
Но отправляться к ногам пробудившегося не очень трудно. Это очень просто. Само присутствие пробудившегося создаст в вас желание отправиться к его ногам. Это не что-то буквальное, что вы должны отправиться именно к ногам. Это просто означает, что вы начинаете ощущать своего рода самоотдачу. Вас не просят о самоотдаче: если просят, не подчиняйтесь. Если самоотдача случается сама собой, подчиняйтесь; это ваше собственное ощущение, ваше собственное подлинное переживание. Но это просто, отсюда и второе гаччхами: « Сангхам шаранам гаччхами».
Очень легко отправиться к ногам пробудившегося, немного труднее отправиться к ногам коммуны пробудившегося, потому что вся коммуна не будет пробудившейся. Многие будут крепко спать и похрапывать; многие будут спать даже крепче, чем вы. И эго будет испытывать большие трудности в том, чтобы отправиться к ногам этих людей. Это означает, что теперь вы должны еще более определенно отбросить свое эго. Может быть, в первом гаччхами вы отбросили лишь несколько листиков вашего эго. Во втором гаччхами вы будете вынуждены отбросить все дерево.
Третье даже еще труднее, но по другой причине. « Дхаммам шаранам гаччхами- я отправляюсь к ногам предельной истины пробудившегося». Что представляет собой пережитое пробудившимися людьми, они этого не сказали; это не может быть высказано. Все они хранили молчание об этом.
Где вы собираетесь найти ноги предельной истины? И в вашем состоянии неосознанности, в вашем состоянии бессознательности, в каком направлении отправитесь вы на поиски? И когда вы не знаете, где отдать себя, кому отдать себя, что отдать, все это для эго становится еще труднее. Вам придется выдергивать из земли корни дерева; они прячутся под землей. Даже если дерево упало, оно может снова вырасти от своих корней.
Это простые декларации - и они должны быть вашими декларациями, они не могут быть моими декларациями.
Но, слушая, как я говорю о том, что неподчинение - это качество религии, вы немедленно испытываете желание не подчиняться. Вы услышали от меня много вещей, но никогда раньше подобное желание не возникало в вас. Определенно, где-то глубоко внутри вы хотите не подчиняться.
Может быть, вы принудили себя к подчинению. Тогда вы поступаете неправильно, это место не для вас. Тогда вы просто втянули себя во что-то, что не исходит из вашего собственного решения. Может быть, вы подражаете кому-то - может быть, ваш друг стал санньясином, поэтому и вы стали санньясином. Может быть, мои слова, мои доводы произвели на вас впечатление. Но ваша санньяса не вырастает из вашего глубочайшего ядра; иначе, услышав от меня о том, что неподчинение -религиозное качество, вы немного подождали бы и подумали бы об этом.
Вам следовало спросить: «Тогда что есть подчинение? Не является ли и подчинение религиозным качеством?» Это был бы правильный вопрос. Я постоянно даю вам правильные ответы на неправильные вопросы, ничего другого не сделаешь. Я понимаю, что вы не можете задать правильный вопрос, а я не могу дать неправильный ответ; так что же делать? Вот так и продолжается. Вы продолжаете задавать неправильные вопросы. Но меня не очень волнуют ваши вопросы, я продолжаю отвечать то, что я хочу ответить. Ваш вопрос - это лишь повод.
Подчинение — более великое религиозное качество, чем неподчинение.
Неподчинение предназначается только для начинающих, для тех, кто только начинает учиться ходить - для тех, кто шаток. Неподчинение - это религиозное качество для тех, кто слишком привязан к своей личности, к своей обусловленности, к своей запрограммированности. Неподчинение - это техника для вас, предназначенная для того, чтобы раскодировать себя, чтобы очистить себя от всякого христианства, иудаизма, индуизма, мусульманства. Вы просто очищаете себя от всего этого. Вы выходите просто самими собой, невинными. Тогда подчинение становится религиозным качеством.
Тогда наступает время подчиняться; но, прежде всего, научитесь не подчиняться. Неподчинение - это отрицательное слово. Оно предназначается для того, чтобы просто отсечь от себя всю чепуху, сжечь в себе весь хлам. Это отрицательный процесс. Он нужен только для начинающих. Когда отрицательный процесс закончен и вы сожгли в себе весь хлам, вы облегчены, вы свободны, вы готовы летать, тогда религиозным качеством становится подчинение. Но это качество более высокое, гораздо более сознательное качество.
Но вы не подчиняетесь кому-то.
Теперь вы просто подчиняетесь своему существу.
Куда оно поведет вас, следуйте за ним без страха, свободно.
Чтобы быть со мною, вы должны не подчиняться всему тому, чему научили вас. Я не учу вас ничему. Я не говорил вам: «Делайте это, не делайте того». Меня не волнуют детали, меня беспокоят фундаментальные вопросы; как сделать эти фундаментальные вопросы ясными для вас. Тогда от вас будет зависеть, что вы будете делать с ними. Вы можете повернуться спиной и отправиться, куда захотите, для меня это будет совершенно нормально. Но когда вы понимаете фундаментальные вопросы, вы не можете повернуться к ним спиной. Это невозможно; это невозможно по самой природе вещей.
Когда вы понимаете определенную истину, вы не можете сделать ничего иного, кроме как подчиниться ей.
Но должно быть ваше понимание, ваше восприятие, ваше видение.
Начинайте с неподчинения.
Всегда необходимо начинать с отрицательного, с «нет». Если вы хотите добраться до «да», вам тысячу раз придется сказать «нет», чтобы найти в жизни «да». Ведь вся ваша жизнь столь многими людьми была превращена в руины, что вы вынуждены будете всем этим людям говорить «нет».
И после тысячи «нет», вы, может быть, найдете в себе возможность сказать «да».
И это «да» выйдет из глубочайшей сердцевины вашего существа и принесет с собой ваш аромат.
Беседа 25.
ИИСУС – ЕДИНСТВЕННЫЙ СПАСИТЕЛЬ, КОТОРЫЙ ЕДВА ЛИ СПАС САМОГО СЕБЯ
24 декабря 1984 года
Бхагаван,
Вчера, после катания, мы встретили пятерых упакованных в Библии христиан, которые пришли, чтобы спасти нас. Что Вы скажете об этом? Можем ли мы быть спасены?
Таких идиотов много по всему миру, может быть, в Орегоне их больше. Сама идея спасения кого-либо является насильственной. Это вмешательство, проникновение в жизнь другого человека. Никто не имеет права спасать кого-либо.
Человек может спасти сам себя... но есть некоторая психологическая причина, по которой эти упакованные в Библии люди начинают спасать других: они сами не уверены в том, что спасутся. Чтобы обрести такую уверенность, они должны громко кричать, создавать шум, предпринимать усилия по спасению других людей. И, конечно же, они найдут несколько дураков, согласных на то, чтобы их спасали. Это даст им огромную уверенность, но никакого основания для этого нет. Сама их жизнь - это жизнь фанатиков, которые думают спастись за счет своей веры в Иисуса Христа.
Жизнь нуждается в преобразовании, а преобразование - это великая работа над собой. Это не детская игра, такая, что: «Просто верь в Иисуса Христа, снова и снова перечитывай Библию, и будешь спасен». Спасен от чего? Спасен от преобразования!
Поэтому, если вы снова встретите этих людей, скажите им, пожалуйста: «Вы пришли в подходящее место. Мы здесь «снимаем» спасение с людей, впавших в ошибочное представление о том, что они спасены. Мы вновь снимаем с них спасение. Мы вновь спускаем их на землю, очищая их затуманенный ум».
Но ответственность лежит не на этих бедных людях - они достойны сожаления, - ответственность ложится на самого Иисуса. Это он пытался спасти людей. И какие знаки давал он им? Никаких знаков, никаких идей о том, как они могут изменить стиль свой жизни, как они могут найти свое истинное существо, как они могут раскрыть истину, которую они несут в себе. Не даются ни структура, ни процесс, ни методология. Все, что требуется, это: «Верьте в то, что я единственный рожденный сын Божий, что я мессия», - и этого достаточно.
Неужели преобразование жизни настолько дешево, что вот вы верите в кого-то, и самой этой верой?.. Вы ничего не теряете, и Иисус вам ничего не дает, кроме некоторого рода галлюцинации, которой вы и спасаетесь.
Бхагаван,
Вчера, после катания, мы встретили пятерых упакованных в Библии христиан, которые пришли, чтобы спасти нас. Что Вы скажете об этом? Можем ли мы быть спасены?
Таких идиотов много по всему миру, может быть, в Орегоне их больше. Сама идея спасения кого-либо является насильственной. Это вмешательство, проникновение в жизнь другого человека. Никто не имеет права спасать кого-либо.
Человек может спасти сам себя... но есть некоторая психологическая причина, по которой эти упакованные в Библии люди начинают спасать других: они сами не уверены в том, что спасутся. Чтобы обрести такую уверенность, они должны громко кричать, создавать шум, предпринимать усилия по спасению других людей. И, конечно же, они найдут несколько дураков, согласных на то, чтобы их спасали. Это даст им огромную уверенность, но никакого основания для этого нет. Сама их жизнь - это жизнь фанатиков, которые думают спастись за счет своей веры в Иисуса Христа.
Жизнь нуждается в преобразовании, а преобразование - это великая работа над собой. Это не детская игра, такая, что: «Просто верь в Иисуса Христа, снова и снова перечитывай Библию, и будешь спасен». Спасен от чего? Спасен от преобразования!
Поэтому, если вы снова встретите этих людей, скажите им, пожалуйста: «Вы пришли в подходящее место. Мы здесь «снимаем» спасение с людей, впавших в ошибочное представление о том, что они спасены. Мы вновь снимаем с них спасение. Мы вновь спускаем их на землю, очищая их затуманенный ум».
Но ответственность лежит не на этих бедных людях - они достойны сожаления, - ответственность ложится на самого Иисуса. Это он пытался спасти людей. И какие знаки давал он им? Никаких знаков, никаких идей о том, как они могут изменить стиль свой жизни, как они могут найти свое истинное существо, как они могут раскрыть истину, которую они несут в себе. Не даются ни структура, ни процесс, ни методология. Все, что требуется, это: «Верьте в то, что я единственный рожденный сын Божий, что я мессия», - и этого достаточно.
Неужели преобразование жизни настолько дешево, что вот вы верите в кого-то, и самой этой верой?.. Вы ничего не теряете, и Иисус вам ничего не дает, кроме некоторого рода галлюцинации, которой вы и спасаетесь.