Страница:
жили в городке - самый могущественный ремесленный цех. Там он и увидел
шестнадцатилетнюю Кэкэ. В Грузии девушки созревают рано - в шестнадцать лет
они считаются взрослыми женщинами... Полюбила ли она Бесо? У нищих людей,
боровшихся за существование, здравый смысл часто назывался любовью. Она -
бесприданница, он - сапожник, имеет верный кусок хлеба. Это был удачный
брак...
Выписка из книги бракосочетавшихся за 1874 год: "17 мая сочетались
браком: временно проживающий в Гори крестьянин Виссарион Иванович
Джугашвили, вероисповедания православного, первым браком, возраст - 24 года;
и дочь покойного горийского жителя крестьянина Глаха Геладзе Екатерина,
вероисповедания православного, первым браком, возраст - 16 лет".
Бесо Джугашвили стал жителем Гори. Грузинскую свадьбу празднуют долго -
по нескольку дней пьют гости, играют музыканты. Так что уже во время свадьбы
Кэкэ смогла многое понять в своем избраннике. В Грузии пьют весело, с
бесконечными тостами, а Бесо пил мрачно, страшно, быстро пьянел и вместо
грузинского застольного славословия тотчас лез в драку - гнев сжигал этого
человека. Был он черен, среднего роста, худощав, низколоб, носил усы и
бороду. Очень похож на него будет Коба...
Кэкэ - миловидна, со светлой кожей, покрытой веснушками. Она была
религиозна, знала грамоту и любила музыку.
Супруги были весьма различны.
Первые годы после замужества Кэкэ исправно рожает, но дети умирают. В
1876 году в колыбели умирает Михаил, затем Георгий. Мертвые братья Сосо...
Природа будто противилась рождению ребенка у мрачного сапожника.
В Гори около развалин замка лежал странной формы камень - огромный
круглый шар. Народная легенда связывала его с гигантом Амираном, который
играл этим камнем, как мячом. Амиран - герой кавказского варианта легенды о
Прометее. Но он был злым Прометеем, демоном разрушения - и боги приковали
его цепью к вершине Кавказа. В Гори был древний обычай: в одну из ночей все
кузнецы стучали по наковальням - чтобы не ушел со скалы в мир этот страшный
дух разрушения.
Но тщетно стучали кузнецы. 6 декабря 1878 года у Кэкэ родился третий
мальчик. Как молила она Бога даровать жизнь младенцу! И свершилось: младенец
остался жить.
Этот мальчик будет играть земным шаром, как Амиран - каменным мячом.
Домик сапожника Бесо сохранился до сих пор. В годы величия Сталина
лачужку накроют мраморным павильоном. Ученик Духовной семинарии, он помнил:
так поступили с яслями, где родился Спаситель.
Одноэтажный кирпичный домик... У входа, прямо на улице, тачал сапоги
мрачный Бесо. В единственной комнатке ютились отец, мать и сын. Впрочем, был
еще прокопченный, темный подвал. Скудный свет через окошечко освещал
деревянную колыбель. Его колыбель...
Итак, Сосо выжил. Слабенького младенца в благодарность за дарованную
ему жизнь Кэкэ решает посвятить Богу: Сосело ("маленький Сосо" - так она
нежно зовет его) должен стать священником.
Квартал, где находится домик Бесо, называли "русским": неподалеку были
казармы, где стояли русские солдаты. И Сосо дети часто зовут "русским" -
человеком из русского квартала.
Это останется в его подсознании. Никогда в нем не проснется чувство
грузинского национализма. Только первый, полудетский революционный псевдоним
будет связан с Грузией. Став профессиональным революционером, он будет жить
в подполье только под русскими именами. И о своей родине впоследствии
отзовется насмешливо: "Маленькая территория России, именующая себя Грузией".
МАТЬ: ПОСТЫДНЫЕ СЛУХИ И ПРАВДА
Темно детство нашего героя. Мраморный павильон, накрывший домик Бесо,
скрывает загадки... "Мои родители были простые люди, но они совсем неплохо
обращались со мной", - сказал Сталин в беседе с немецким писателем Эмилем
Людвигом. Но в Грузии рассказывали и совсем иное...
Из беседы с М. Хачатуровой: "Я жила в Тбилиси до семнадцати лет и была
хорошо знакома с одной старухой, прежде жившей в Гори. Она рассказывала, что
Сталин называл свою мать не иначе как проституткой. В Грузии даже самые
отъявленные разбойники чтят своих матерей, а он после 1917 года, может быть,
два раза навестил свою мать. Не приехал на ее похороны".
Из письма Н.Гоглидзе: "Его мать никогда не приезжала к нему в Москву.
Можно ли представить грузина, который, став царем, не позовет к себе свою
мать? Он никогда не писал ей. Не приехал даже на ее похороны. Говорят,
открыто называл ее чуть ли не старой проституткой. Дело в том, что Бесо жил
в Тифлисе и не присылал им денег - все пропивал этот пьяница. Кэкэ должна
была сама зарабатывать на жизнь, на учение сына - она ходила по домам к
богатым людям, стирала, шила. Она была совсем молодая. Дальнейшее легко
представить. Даже при его жизни, когда все всего боялись, люди говорили:
"Сталин не был сыном неграмотного Бесо". Называли фамилию Пржевальского".
Пржевальский, знаменитый путешественник, действительно приезжал в Гори.
Его усатое лицо в энциклопедиях сталин-ского времени подозрительно похоже на
Сталина.
Гоглидзе: "После смерти Сталина, когда исчез страх, стали называть еще
несколько имен предполагаемых отцов - среди них был даже еврей-купец. Но
чаще всех называли Якова Эгнаташвили. Это был богатый виноторговец, любитель
кулачных боев. И у него тоже работала Кэкэ. Недаром Яков Эгнаташвили платил
за учение Сосо в семинарии. Говорили, что Сталин в его честь назвал Яковом
своего первого сына... Я видел портрет этого богатыря-грузина. Нет, это
совсем не тщедушный Сосо... Конечно, когда Бесо возвращался из Тифлиса, он
узнавал все эти слухи. Может, поэтому он так бил маленького Сосо? И жену он
бил смертно. И когда Сталин вырос - он, как всякий грузин, не мог не
презирать падшую женщину. Оттого никогда не приглашал мать в Москву, не
писал ей".
Из письма И.Нодия: "Еще при его жизни, когда за любое не так сказанное
слово о нем исчезали, люди свободно рассказывали, что он незаконный сын
великого Пржевальского. Эти ненаказуемые рассказы могли быть только с
высочайшего одобрения. В этом была не только ненависть Сталина к
пьянице-отцу, но и государственный интерес. Он уже стал царем всея Руси и
вместо неграмотного грузина-пьяницы захотел иметь знатного русского папашу.
Но в Грузии согрешившая замужняя женщина - падшая женщина. Это родило
грязные легенды о его матери..."
Летом 1993 года я получил разрешение работать в Архиве президента. И
вот я вхожу в Кремль через Спасские ворота - через них когда-то въезжала в
Кремль вереница одинаковых черных автомобилей, которую возглавляла машина
Вождя.
Как и его автомобиль, я сворачиваю вправо. Ибо Архив президента
находился в 1993 году в бывшей квартире Сталина в Кремле. Она перестроена,
но остались высокие двери со стеклянными ручками, которые знали тепло его
рук, старое зеркало, хранящее его отражение. Я сижу под его потолком и
просматриваю его личные бумаги: "Медицинская история пациента Кремлевской
поликлиники И.В.Сталина", такая же "История" его таинственно погибшей жены,
его переписка с женой, с детьми и... его письма к матери!
Да, все оказалось ложью - и о его ненависти к матери, и о
"проститутке". Он любил ее, он писал ей, как и положено сыну. Все годы писал
- до самой ее смерти. Пожелтевшие маленькие листочки, исписанные
по-грузински крупными буквами (мать так и не выучилась по-русски)...
После революции он поселил ее - бывшую прачку и служанку - в бывшем
дворце наместника Кавказа. Но она заняла только крохотную комнатку, похожую
на комнатку в их лачужке. В ней сидела вместе с подругами - такими же
одинокими старухами в черных одеждах, похожими на ворон.
Он писал ей короткие письма. Как объяснит впоследствии его жена, он
ненавидел длинные личные послания.
"16 апреля 1922 г. Мама моя! Здравствуй, будь здорова, не допускай к
сердцу печаль. Ведь сказано: "Пока жив - радовать буду свою фиалку, умру -
порадуются черви могильные..."
И почти каждое письмо он заканчивает традиционным грузинским
пожеланием: "Живи десять тысяч лет, дорогая мама".
Обычные письма любящего сына: он шлет ей фотографии жены, детей, шлет
деньги, лекарства, просит не унывать в ее болезнях. И заботится, чтобы
вместе с его краткими письмами жена писала ей длинные письма.
Отрывок из письма жены к его матери: "У нас все благополучно. Мы ждали
Вас к себе, но, оказалось, Вы не смогли..."
Да, все наоборот: мать зовут, приглашают приехать, но она не приезжает.
И при этом мать не прощает своему по горло занятому сыну малейшего
невнимания. И ему приходится оправдываться:
"Здравствуй, дорогая мама моя... Давно от тебя нет писем - видно,
обижена на меня, но что делать, ей-богу занят". "Здравствуй, мама моя. Я,
конечно, виноват перед тобой, что последнее время не писал тебе. Но что
поделаешь - много работы свалилось на голову и не сумел выкроить время для
письма".
По-прежнему он продолжает звать мать в Москву. И по-прежнему она не
приезжает. В одном из последних своих писем его жена пишет безнадежно: "Но
лето не за горами, может быть, увидимся. А то приезжайте Вы к нам
как-нибудь?.. Да, очень неловко, что Вы всегда нас балуете посылками..."
Итак: баловала посылками, но не приезжала. Впрочем, и он к ней не
приезжал. Отдыхает совсем рядом на Кавказе, но не едет... Или боится ехать?
Во всяком случае, только в 1935 году, зная, что она сильно болеет и, видно,
ему более ее не увидеть, он к ней приезжает. Их встреча была превращена
пропагандой в святочный рассказ. Но два эпизода правды проскользнули:
- Почему ты меня так сильно била? - спросил он свою мать.
- Потому ты и вышел такой хороший, - ответила Кэкэ.
И еще:
- Иосиф, кто же ты теперь будешь? - спрашивает мать.
Трудно не знать, кем стал ее сын, чьи портреты развешаны на каждой
улице. Она попросту хотела дать ему погордиться.
И он погордился:
- Царя помнишь? Ну, я вроде царь.
Вот тут она и сказала фразу, над наивностью которой тогда добро
смеялась страна:
- Лучше бы ты стал священником.
Эти слова понравились Сталину и стали тогда широко из-вестны: о них
рассказывала интеллигенция, они сохранились в воспоминаниях лечившего старую
Кэкэ врача Николая Кипшидзе. Между тем в ответе верующей женщины заключалась
ее трагедия, разгадка взаимоотношений с сыном.
БИТЬ!
Конечно, пьяница Бесо был истинным отцом Сосо - достаточно сравнить
изображения отца и сына. Иначе и быть не могло: Кэкэ - чистая, глубоко
религиозная девушка. Да и в год рождения Сосо они еще не разлучались: Бесо
жил тогда в Гори, работал по заказам тифлисской фабрики Адельханова - тачал
свои сапоги. И пил.
Врач Н.Кипшидзе вспоминал рассказы Кэкэ: "Однажды пьяный отец поднял
сына и с силой бросил его на пол. У мальчика несколько дней шла кровавая
моча".
Несчастная Кэкэ во время всех этих пьяных ужасов, схватив перепуганного
ребенка, убегала к соседям. Но она взрослела, тяжелый труд закалил ее, и
отпор молодой женщины с каждым годом становился сильнее, а пьяница Бесо
слабел. Теперь Кэкэ безбоязненно вступала в рукопашные схватки с мужем. Бесо
стало неуютно в доме, он не чувствовал себя властелином. А без этого
невозможно мрачному азиату - потому, видимо, он и решил уехать в Тифлис.
Кулак, насилие и беспощадную борьбу видел с рождения маленький Сосо.
Бесо уезжает, мать и сын остаются вдвоем. Но мальчик похож на отца не
только лицом... "Жуткая семейная жизнь ожесточила Сосо. Он был дерзким,
грубым, упрямым ребенком" - так описала его стодвенадцатилетняя Хана
Мошиа-швили, подруга Кэкэ, грузинская еврейка, переехавшая в 1972 году в
Израиль из Грузии.
Мать, ставшая главой семьи, кулаком смирявшая мужа, теперь воспитывает
сына одна, беспощадно бьет за непослушание. Так что он имел все основания
спросить ее впоследствии: "Почему ты меня так сильно била?"
Бить! - входит навсегда в его подсознание. Это слово станет у него
самым любимым в борьбе с политическими противниками.
И еще одно жестокое чувство было заложено в нем с детства.
Антисемитизм не присущ Кавказу - это некая Вавилон-ская башня, здесь
издревле живут бок о бок бесчисленные народы. Князь А. Сумбатов писал:
"Грузия никогда не знала гонений на евреев. Недаром по-грузински нет
оскорбительного слова "жид", но есть единственное слово "урия" - еврей".
Евреи в Грузии были мелкими торговцами, портными, ростовщиками и
сапожниками. Евреи-сапожники прекрасно тачали грузинские сапоги на любой
вкус. И за то, что они были состоятельными, за то, что в совершенстве знали
свое ремесло, их ненавидел пьяный неудачник Бесо. С раннего детства отец
преподает Сосо начатки злобы к этому народу.
С отъездом Бесо Кэкэ продолжает исполнять обет: маленький Сосо должен
стать священником. Нужны деньги на учение, и она берется за любой труд:
помогает убираться, шьет, стирает. Кэкэ знает: у мальчика необыкновенная
память, он способен к наукам и музыкален, как мать, а это так важно для
церковной службы. Кэкэ часто работает в домах богатых торговцев-евреев -
туда рекомендовала ее подруга Хана. С нею приходит худенький мальчик. Пока
она убирает, смышленый малыш забавляет хозяев. Он им нравится, этот умный
ребенок.
Одним из таких хозяев был Давид Писмамедов, еврей из Гори. "Я часто
давал ему деньги, покупал учебники. Я любил его, как родного ребенка, он
отвечал взаимностью..." - вспоминал он. Если бы он знал, как горд и
самолюбив этот мальчик! Как ненавидел каждую копейку, которую брал!
Через много лет, в 1924 году, старый Давид поехал в Москву и решил
навестить мальчика Сосо, ставшего тогда Генеральным секретарем правящей
партии.
"Меня не пустили к нему сначала, но когда ему сообщили, кто хочет его
видеть, он вышел сам, обнял меня и сказал: "Дедушка приехал, отец мой".
Как хотелось Сталину, чтобы Давид, когда-то большой богач, увидел, кем
стал он, жалкий попрошайка! До конца своих дней он наивно продолжал сводить
счеты со своим нищим детством...
Но именно в детстве униженность любимой матери, вечное недоедание и
нищета родили в болезненно самолюбивом мальчике ненависть. Прежде всего к
ним - к богатым торговцам-евреям.
Хана Мошиашвили вспоминает: "Маленький Иосиф привык к нашей семье и был
нам как родной сын... Они часто спорили - маленький и большой Иосиф (мой
муж). Подросши, Сосо часто говорил большому Иосифу: "Я тебя очень уважаю, но
смотри: если не бросишь торговлю, не пощажу". Русских евреев он всех
недолюбливал".
Эти же мысли через много лет выскажет его сын Яков. Попав в плен во
время войны, он говорит на допросе: "О евреях я могу только сказать: они не
умеют работать. Главное, с их точки зрения, - это торговля".
К этому примешивалось чувство ревнивой обиды. Именно тогда поползли
темные сплетни о матери, которая ходит по домам богатых евреев. Так
формировался у маленького Сосо странный для Кавказа антисемитизм.
Его друг Давришеви вспоминал, как бабушка читала им Евангелие, историю
предательского поцелуя Иуды. Маленький Сосо, негодуя, спросил:
- Но почему Иисус не вынул саблю?
- Этого не надо было делать, - ответила бабушка. - Надо было, чтоб Он
пожертвовал собой во имя нашего спасения.
Но этого маленький Сосо понять не в силах: все детство его учили
отвечать ударом на удар. И он решает сделать самое понятное - отомстить
евреям! Он уже тогда умел организовать дело и остаться в стороне, страшась
тяжелой руки матери. План Сосо осуществили его маленькие друзья - впустили в
синагогу свинью. Их разоблачили, но Сосо они не выдали. И вскоре
православный священник сказал, обращаясь к прихожанам в церкви: "Есть среди
нас заблудшие овцы, которые несколько дней назад свершили богохульство в
одном из домов Бога".
И этого Сосо понять не мог. Как можно защищать людей другой веры?
"АНГЕЛЬСКИЕ ГОЛОСА"
В 1888 году мечта Кэкэ исполнилась: сын поступил в Горий-ское духовное
училище. Мы можем увидеть нашего героя в день поступления глазами его
сверстника: "На Сосо новое синее пальто, войлочная шляпа, шею облегал
красивый красный шарф". Мать позаботилась - он был не хуже других.
Кэкэ решает поменять клиентуру: теперь она стирает и убирает в домах
его учителей.
Большое двухэтажное здание Горийского духовного училища... Во втором
этаже - домовая церковь. В ней впервые увидел Сосо другой ученик, Давид
Сулиашвили. Он вспоминал: "Во время церковного поста пели трое. Это была
Покаянная молитва. Певцы подбирались с лучшими голосами, и одним из них
всегда был Сосо. Вечернее богослужение, три мальчика, облаченные в стихари,
стоя на коленях, распевают молитву... Ангельские голоса трех детей, открыты
золотые цар-ские врата, воздел руки священник - и мы, исполненные неземного
восторга и павшие ниц..."
Давид Сулиашвили, как и Сосо, окончит духовное училище, как и Сосо,
станет профессиональным революционером, как и Сосо, влюбится в Кето
Сванидзе, которую отобьет у него Сосо. Дальше их пути несколько разойдутся:
его удачливый соперник станет Вождем страны, а Сулиашвили отправится в
лагерь вместе с другими старыми большевиками...
Но сейчас они вместе стоят на коленях в маленькой церкви...
ГЛАВА 2
Загадки детства и юности
Вспоминает Михаил Церадзе (он также учился в Горийском духовном
училище): "Любимой игрой Сосо был "криви" (коллективный ребячий бокс). Было
две команды боксеров - те, кто жили в верхнем городе, и представители
нижнего. Мы лупили друг друга беспощадно, и маленький тщедушный Сосо был
одним из самых ловких драчунов. Он умел неожиданно оказаться сзади сильного
противника. Но упитанные дети из нижнего города были сильнее".
И тогда Церадзе, самый сильный боксер города, предложил ему: "Переходи
к нам, наша команда сильнее". Но он отказался - ведь в той команде он был
первым!
И еще: он умел подчинять. Он организовал компанию из самых сильных
мальчишек, назвал их - "Три мушкетера". Петя Капанадзе, тот же Церадзе,
Гриша Глурджидзе - имена мальчиков, безропотно выполнявших все приказания
малорослого д'Артаньяна - Сосо.
Став Сталиным и уничтожив сподвижников революционера Кобы, он сохранит
странную для него сентиментальную привязанность к друзьям маленького Сосо. В
голодные годы войны он исправно посылает Пете, Мише и Грише немалые по тем
временам деньги... "Прими от меня небольшой подарок. Твой Сосо", - нежно
пишет 68-летний Сталин в очередной записочке 70-летнему Капанадзе. Эти
записочки остались в его архиве.
Церадзе: "Никогда он не забывал нас, присылал мне открытки с ласковым
приветом: "Живи тысячу лет".
Все четыре года в духовном училище Сосо - первый ученик. Ученикам не
разрешалось выходить из дома по вечерам. "Надзиратели, которых посылали
проверять, всегда находили Сосо дома занятого уроками", - вспоминал один из
друзей его детства. Пока мать прибиралась в чужих домах, он прилежно учился.
Она счастлива: сын будет священником!
Разные учителя преподавали в училище. Одного из них, Дмитрия
Хахуташвили, ученики запомнили на всю жизнь. Он ввел на уроках воистину
палочную дисциплину. Мальчики должны были сидеть не шевелясь, положив руки
на парту перед собой и глядя прямо в глаза страшному учителю. Если кто-то
отводил глаза - тотчас получал линейкой по пальцам. Учитель любил повторять:
"Глаза бегают - значит, мерзость затеваешь".
Силу пристального взгляда и страх человека, не смеющего отвести глаза,
маленький Сосо запомнил навсегда. (Вспомним рассказ Борисова: "Мы все знали
фразу Сталина: "Глаза бегают - значит, на душе не чисто".)
Сурово воспитывали в училище. Но были исключения: Беляев, смотритель
училища, - добрый, мягкий. Но ученики его не боялись и оттого не уважали.
Сосо запомнит и этот урок.
Однажды Беляев повел мальчиков в Пещерный город - загадочные пещеры в
горах. По пути бежал мутный, широкий ручей. Сосо и другие мальчики
перепрыгнули, а тучный Беляев не смог. Один из учеников вошел в воду и
подставил учителю спину. И все услышали тихий голос Сосо: "Ишак ты, что ли?
А я самому Господу спину не подставлю".
НОГА И РУКА
Он был болезненно горд - это часто бывает с теми, кого много унижали. И
вызывающе груб, как многие дети с физическими недостатками.
Мало того, что он тщедушен и мал, его лицо покрыто оспинами - следами
болезни, перенесенной в шестилетнем возрасте. Рябой - такова будет его
кличка в жандармских донесениях.
"Он прекрасно плавал, но стеснялся плавать в Куре. У него был какой-то
дефект на ноге, и мой прадедушка, учившийся с ним в старших классах, как-то
поддразнил его, что он прячет в туфле дьявольское копыто. Но это ему дорого
обошлось. Сосо тогда ничего не сказал. Прошло больше года. В то время за
Сосо, как собачка на привязи, ходил главный силач училища Церадзе.
Прадедушка уже все забыл, когда Церадзе жестоко избил его". (Из письма К.
Дживилегова.)
Я читаю "Медицинскую историю И. В. Сталина". На одной из страниц
написано: "Сращивание пальцев левой ноги".
На бесчисленных картинах Сталин часто изображен с трубкой в левой,
слегка согнутой руке. Эта знаменитая трубка, ставшая частью его облика, на
самом деле должна была скрывать искалеченную левую руку. Надежде Аллилуевой,
своей второй жене, он объяснял в 1917 году, что в детстве в него врезался
фаэтон, и так как не было денег на доктора, ушиб загноился, и рука
скрючилась. Эту же версию, записанную с его слов, я нашел в его
"Медицин-ской истории": "Атрофия плечевого и локтевого суставов левой руки
вследствие ушиба в шестилетнем возрасте с последующим длительным нагноением
в области локтевого сустава".
Но опять начинаются загадки. Действительно, в детстве катастрофа с
фаэтоном была. Но вот как она описана очевидцем С. Гоглицидзе: "В день
Крещения возле моста через Куру собралось множество народу. Никто не
заметил, как с горы мчался фаэтон, потерявший управление. Фаэтон врезался в
толпу, налетел на Сосо, ударил дышлом по щеке, сшиб с ног, но, по счастью,
колеса проехали лишь по ногам мальчика. Собралась толпа, на руках отнесли
Сосо домой. При виде искалеченного мать не смогла сдержать вопль. Доктор
объявил, что внутренние органы не повреждены. Через несколько недель он
вернулся к заня-тиям".
И другой свидетель тоже рассказывает о ноге, покалеченной фаэтоном. И
действительно - если бы фаэтон проехал по руке, скорее всего, повредил бы
"внутренние органы". Итак - по ноге! И доктор был, и быстро вылечил. И ни
слова об искалеченной руке.
Видимо, эта искалеченная рука к его детству отношения не имеет. Она
относится к будущим опасным и темным временам нашего героя - к будущим нашим
главам.
Но мы забыли про Бесо. Он иногда возвращался. Своеволие жены
по-прежнему приводило его в ярость. Она мечтает о сыне-священнике? Значит,
этого не будет!
"Ты хочешь, чтобы твой сын стал митрополитом? Ты никогда не доживешь до
этого, я сапожник, и он будет им", - часто говорил Бесо. Он попросту увез
мальчика в Тифлис и определил на фабрику Адельханова: маленький Сосо помогал
рабочим, прислуживал старикам. Но Кэкэ уже не боялась мужа - приехала в
Тифлис и увезла сына. Беляев помог ей снова определить мальчика в училище",
- вспоминал Гоглицидзе.
Она еще раз победила мужа, еще раз унизила его. После этого Бесо больше
никогда не возвращался в Гори. Он исчез. Сверстники Сосо и его биографы
пишут: "Погиб в пьяной драке".
А что говорил сам Сосо?
Через несколько лет после "смерти отца в пьяной драке", в 1909 году, он
был в очередной раз арестован полицией за революционную деятельность и
отправлен в Вологду. Сохранились "сведения о поднадзорном" из Дела No136
Вологод-ского жандармского управления.
"Иосиф Виссарионов Джугашвили, грузин из крестьян. Имеет отца
Виссариона Иванова 55 лет и мать Екатерину. Проживают: мать в Гори, отец
ведет бродячую жизнь".
30 июня 1909 года вновь записано: "Отец Виссарион... ведет бродячую
жизнь". И только в 1912 году в жандармских бумагах будут иные показания
сына: "Отец умер, мать живет в Гори".
Что это? Его страсть запутывать жандармов? Или... отец действительно
тогда был жив и где-то бродяжничал? И однажды попросту исчез? В пьяной драке
когда-то погиб брат Бесо. Не попытались ли объяснить тем же исчезновение
самого Бесо?
НАЧАЛО
Тускла, одинакова горийская жизнь. Одним из самых сильных впечатлений
Сосо была публичная казнь двух преступников.
13 февраля 1892 года. Тысячная толпа собралась у помоста. Отдельно в
толпе - учащиеся и преподаватели духовного училища. Считалось, что зрелище
казни должно внушать чувство неотвратимости возмездия, боязнь преступления.
Из воспоминаний Петра Капанадзе: "Мы были страшно подавлены казнью.
Заповедь "не убий" не укладывалась с казнью двух крестьян. Во время казни
оборвалась веревка, но повесили во второй раз".
В толпе у помоста были двое будущих знакомцев: Горький и Сосо. Горький
описал казнь, а Сосо запомнил. И понял: можно нарушать заповеди. Может быть,
тогда и зародилась в его голове мысль: а не обманывают ли его в духовном
училище?
Начав подозревать, он никогда не мог остановиться.
В 1894 году Сосо блестяще закончил училище - "по первому разряду" - и
поступил в первый класс Тифлисской духовной семинарии.
Тифлис - веселый, пьяный, залитый солнцем город. Новый мир, который
увидел маленький Сосо... Если взять "Каталог фотографических видов и типов
Кавказа", изданный в начале века, вы увидите буйную тифлисскую толпу:
важного грузина в черкеске, говорливых ремесленников, сидящих в своих
мастерских, музыкантов-зурначей, удалых кинто - уличных торговцев, которые
шестнадцатилетнюю Кэкэ. В Грузии девушки созревают рано - в шестнадцать лет
они считаются взрослыми женщинами... Полюбила ли она Бесо? У нищих людей,
боровшихся за существование, здравый смысл часто назывался любовью. Она -
бесприданница, он - сапожник, имеет верный кусок хлеба. Это был удачный
брак...
Выписка из книги бракосочетавшихся за 1874 год: "17 мая сочетались
браком: временно проживающий в Гори крестьянин Виссарион Иванович
Джугашвили, вероисповедания православного, первым браком, возраст - 24 года;
и дочь покойного горийского жителя крестьянина Глаха Геладзе Екатерина,
вероисповедания православного, первым браком, возраст - 16 лет".
Бесо Джугашвили стал жителем Гори. Грузинскую свадьбу празднуют долго -
по нескольку дней пьют гости, играют музыканты. Так что уже во время свадьбы
Кэкэ смогла многое понять в своем избраннике. В Грузии пьют весело, с
бесконечными тостами, а Бесо пил мрачно, страшно, быстро пьянел и вместо
грузинского застольного славословия тотчас лез в драку - гнев сжигал этого
человека. Был он черен, среднего роста, худощав, низколоб, носил усы и
бороду. Очень похож на него будет Коба...
Кэкэ - миловидна, со светлой кожей, покрытой веснушками. Она была
религиозна, знала грамоту и любила музыку.
Супруги были весьма различны.
Первые годы после замужества Кэкэ исправно рожает, но дети умирают. В
1876 году в колыбели умирает Михаил, затем Георгий. Мертвые братья Сосо...
Природа будто противилась рождению ребенка у мрачного сапожника.
В Гори около развалин замка лежал странной формы камень - огромный
круглый шар. Народная легенда связывала его с гигантом Амираном, который
играл этим камнем, как мячом. Амиран - герой кавказского варианта легенды о
Прометее. Но он был злым Прометеем, демоном разрушения - и боги приковали
его цепью к вершине Кавказа. В Гори был древний обычай: в одну из ночей все
кузнецы стучали по наковальням - чтобы не ушел со скалы в мир этот страшный
дух разрушения.
Но тщетно стучали кузнецы. 6 декабря 1878 года у Кэкэ родился третий
мальчик. Как молила она Бога даровать жизнь младенцу! И свершилось: младенец
остался жить.
Этот мальчик будет играть земным шаром, как Амиран - каменным мячом.
Домик сапожника Бесо сохранился до сих пор. В годы величия Сталина
лачужку накроют мраморным павильоном. Ученик Духовной семинарии, он помнил:
так поступили с яслями, где родился Спаситель.
Одноэтажный кирпичный домик... У входа, прямо на улице, тачал сапоги
мрачный Бесо. В единственной комнатке ютились отец, мать и сын. Впрочем, был
еще прокопченный, темный подвал. Скудный свет через окошечко освещал
деревянную колыбель. Его колыбель...
Итак, Сосо выжил. Слабенького младенца в благодарность за дарованную
ему жизнь Кэкэ решает посвятить Богу: Сосело ("маленький Сосо" - так она
нежно зовет его) должен стать священником.
Квартал, где находится домик Бесо, называли "русским": неподалеку были
казармы, где стояли русские солдаты. И Сосо дети часто зовут "русским" -
человеком из русского квартала.
Это останется в его подсознании. Никогда в нем не проснется чувство
грузинского национализма. Только первый, полудетский революционный псевдоним
будет связан с Грузией. Став профессиональным революционером, он будет жить
в подполье только под русскими именами. И о своей родине впоследствии
отзовется насмешливо: "Маленькая территория России, именующая себя Грузией".
МАТЬ: ПОСТЫДНЫЕ СЛУХИ И ПРАВДА
Темно детство нашего героя. Мраморный павильон, накрывший домик Бесо,
скрывает загадки... "Мои родители были простые люди, но они совсем неплохо
обращались со мной", - сказал Сталин в беседе с немецким писателем Эмилем
Людвигом. Но в Грузии рассказывали и совсем иное...
Из беседы с М. Хачатуровой: "Я жила в Тбилиси до семнадцати лет и была
хорошо знакома с одной старухой, прежде жившей в Гори. Она рассказывала, что
Сталин называл свою мать не иначе как проституткой. В Грузии даже самые
отъявленные разбойники чтят своих матерей, а он после 1917 года, может быть,
два раза навестил свою мать. Не приехал на ее похороны".
Из письма Н.Гоглидзе: "Его мать никогда не приезжала к нему в Москву.
Можно ли представить грузина, который, став царем, не позовет к себе свою
мать? Он никогда не писал ей. Не приехал даже на ее похороны. Говорят,
открыто называл ее чуть ли не старой проституткой. Дело в том, что Бесо жил
в Тифлисе и не присылал им денег - все пропивал этот пьяница. Кэкэ должна
была сама зарабатывать на жизнь, на учение сына - она ходила по домам к
богатым людям, стирала, шила. Она была совсем молодая. Дальнейшее легко
представить. Даже при его жизни, когда все всего боялись, люди говорили:
"Сталин не был сыном неграмотного Бесо". Называли фамилию Пржевальского".
Пржевальский, знаменитый путешественник, действительно приезжал в Гори.
Его усатое лицо в энциклопедиях сталин-ского времени подозрительно похоже на
Сталина.
Гоглидзе: "После смерти Сталина, когда исчез страх, стали называть еще
несколько имен предполагаемых отцов - среди них был даже еврей-купец. Но
чаще всех называли Якова Эгнаташвили. Это был богатый виноторговец, любитель
кулачных боев. И у него тоже работала Кэкэ. Недаром Яков Эгнаташвили платил
за учение Сосо в семинарии. Говорили, что Сталин в его честь назвал Яковом
своего первого сына... Я видел портрет этого богатыря-грузина. Нет, это
совсем не тщедушный Сосо... Конечно, когда Бесо возвращался из Тифлиса, он
узнавал все эти слухи. Может, поэтому он так бил маленького Сосо? И жену он
бил смертно. И когда Сталин вырос - он, как всякий грузин, не мог не
презирать падшую женщину. Оттого никогда не приглашал мать в Москву, не
писал ей".
Из письма И.Нодия: "Еще при его жизни, когда за любое не так сказанное
слово о нем исчезали, люди свободно рассказывали, что он незаконный сын
великого Пржевальского. Эти ненаказуемые рассказы могли быть только с
высочайшего одобрения. В этом была не только ненависть Сталина к
пьянице-отцу, но и государственный интерес. Он уже стал царем всея Руси и
вместо неграмотного грузина-пьяницы захотел иметь знатного русского папашу.
Но в Грузии согрешившая замужняя женщина - падшая женщина. Это родило
грязные легенды о его матери..."
Летом 1993 года я получил разрешение работать в Архиве президента. И
вот я вхожу в Кремль через Спасские ворота - через них когда-то въезжала в
Кремль вереница одинаковых черных автомобилей, которую возглавляла машина
Вождя.
Как и его автомобиль, я сворачиваю вправо. Ибо Архив президента
находился в 1993 году в бывшей квартире Сталина в Кремле. Она перестроена,
но остались высокие двери со стеклянными ручками, которые знали тепло его
рук, старое зеркало, хранящее его отражение. Я сижу под его потолком и
просматриваю его личные бумаги: "Медицинская история пациента Кремлевской
поликлиники И.В.Сталина", такая же "История" его таинственно погибшей жены,
его переписка с женой, с детьми и... его письма к матери!
Да, все оказалось ложью - и о его ненависти к матери, и о
"проститутке". Он любил ее, он писал ей, как и положено сыну. Все годы писал
- до самой ее смерти. Пожелтевшие маленькие листочки, исписанные
по-грузински крупными буквами (мать так и не выучилась по-русски)...
После революции он поселил ее - бывшую прачку и служанку - в бывшем
дворце наместника Кавказа. Но она заняла только крохотную комнатку, похожую
на комнатку в их лачужке. В ней сидела вместе с подругами - такими же
одинокими старухами в черных одеждах, похожими на ворон.
Он писал ей короткие письма. Как объяснит впоследствии его жена, он
ненавидел длинные личные послания.
"16 апреля 1922 г. Мама моя! Здравствуй, будь здорова, не допускай к
сердцу печаль. Ведь сказано: "Пока жив - радовать буду свою фиалку, умру -
порадуются черви могильные..."
И почти каждое письмо он заканчивает традиционным грузинским
пожеланием: "Живи десять тысяч лет, дорогая мама".
Обычные письма любящего сына: он шлет ей фотографии жены, детей, шлет
деньги, лекарства, просит не унывать в ее болезнях. И заботится, чтобы
вместе с его краткими письмами жена писала ей длинные письма.
Отрывок из письма жены к его матери: "У нас все благополучно. Мы ждали
Вас к себе, но, оказалось, Вы не смогли..."
Да, все наоборот: мать зовут, приглашают приехать, но она не приезжает.
И при этом мать не прощает своему по горло занятому сыну малейшего
невнимания. И ему приходится оправдываться:
"Здравствуй, дорогая мама моя... Давно от тебя нет писем - видно,
обижена на меня, но что делать, ей-богу занят". "Здравствуй, мама моя. Я,
конечно, виноват перед тобой, что последнее время не писал тебе. Но что
поделаешь - много работы свалилось на голову и не сумел выкроить время для
письма".
По-прежнему он продолжает звать мать в Москву. И по-прежнему она не
приезжает. В одном из последних своих писем его жена пишет безнадежно: "Но
лето не за горами, может быть, увидимся. А то приезжайте Вы к нам
как-нибудь?.. Да, очень неловко, что Вы всегда нас балуете посылками..."
Итак: баловала посылками, но не приезжала. Впрочем, и он к ней не
приезжал. Отдыхает совсем рядом на Кавказе, но не едет... Или боится ехать?
Во всяком случае, только в 1935 году, зная, что она сильно болеет и, видно,
ему более ее не увидеть, он к ней приезжает. Их встреча была превращена
пропагандой в святочный рассказ. Но два эпизода правды проскользнули:
- Почему ты меня так сильно била? - спросил он свою мать.
- Потому ты и вышел такой хороший, - ответила Кэкэ.
И еще:
- Иосиф, кто же ты теперь будешь? - спрашивает мать.
Трудно не знать, кем стал ее сын, чьи портреты развешаны на каждой
улице. Она попросту хотела дать ему погордиться.
И он погордился:
- Царя помнишь? Ну, я вроде царь.
Вот тут она и сказала фразу, над наивностью которой тогда добро
смеялась страна:
- Лучше бы ты стал священником.
Эти слова понравились Сталину и стали тогда широко из-вестны: о них
рассказывала интеллигенция, они сохранились в воспоминаниях лечившего старую
Кэкэ врача Николая Кипшидзе. Между тем в ответе верующей женщины заключалась
ее трагедия, разгадка взаимоотношений с сыном.
БИТЬ!
Конечно, пьяница Бесо был истинным отцом Сосо - достаточно сравнить
изображения отца и сына. Иначе и быть не могло: Кэкэ - чистая, глубоко
религиозная девушка. Да и в год рождения Сосо они еще не разлучались: Бесо
жил тогда в Гори, работал по заказам тифлисской фабрики Адельханова - тачал
свои сапоги. И пил.
Врач Н.Кипшидзе вспоминал рассказы Кэкэ: "Однажды пьяный отец поднял
сына и с силой бросил его на пол. У мальчика несколько дней шла кровавая
моча".
Несчастная Кэкэ во время всех этих пьяных ужасов, схватив перепуганного
ребенка, убегала к соседям. Но она взрослела, тяжелый труд закалил ее, и
отпор молодой женщины с каждым годом становился сильнее, а пьяница Бесо
слабел. Теперь Кэкэ безбоязненно вступала в рукопашные схватки с мужем. Бесо
стало неуютно в доме, он не чувствовал себя властелином. А без этого
невозможно мрачному азиату - потому, видимо, он и решил уехать в Тифлис.
Кулак, насилие и беспощадную борьбу видел с рождения маленький Сосо.
Бесо уезжает, мать и сын остаются вдвоем. Но мальчик похож на отца не
только лицом... "Жуткая семейная жизнь ожесточила Сосо. Он был дерзким,
грубым, упрямым ребенком" - так описала его стодвенадцатилетняя Хана
Мошиа-швили, подруга Кэкэ, грузинская еврейка, переехавшая в 1972 году в
Израиль из Грузии.
Мать, ставшая главой семьи, кулаком смирявшая мужа, теперь воспитывает
сына одна, беспощадно бьет за непослушание. Так что он имел все основания
спросить ее впоследствии: "Почему ты меня так сильно била?"
Бить! - входит навсегда в его подсознание. Это слово станет у него
самым любимым в борьбе с политическими противниками.
И еще одно жестокое чувство было заложено в нем с детства.
Антисемитизм не присущ Кавказу - это некая Вавилон-ская башня, здесь
издревле живут бок о бок бесчисленные народы. Князь А. Сумбатов писал:
"Грузия никогда не знала гонений на евреев. Недаром по-грузински нет
оскорбительного слова "жид", но есть единственное слово "урия" - еврей".
Евреи в Грузии были мелкими торговцами, портными, ростовщиками и
сапожниками. Евреи-сапожники прекрасно тачали грузинские сапоги на любой
вкус. И за то, что они были состоятельными, за то, что в совершенстве знали
свое ремесло, их ненавидел пьяный неудачник Бесо. С раннего детства отец
преподает Сосо начатки злобы к этому народу.
С отъездом Бесо Кэкэ продолжает исполнять обет: маленький Сосо должен
стать священником. Нужны деньги на учение, и она берется за любой труд:
помогает убираться, шьет, стирает. Кэкэ знает: у мальчика необыкновенная
память, он способен к наукам и музыкален, как мать, а это так важно для
церковной службы. Кэкэ часто работает в домах богатых торговцев-евреев -
туда рекомендовала ее подруга Хана. С нею приходит худенький мальчик. Пока
она убирает, смышленый малыш забавляет хозяев. Он им нравится, этот умный
ребенок.
Одним из таких хозяев был Давид Писмамедов, еврей из Гори. "Я часто
давал ему деньги, покупал учебники. Я любил его, как родного ребенка, он
отвечал взаимностью..." - вспоминал он. Если бы он знал, как горд и
самолюбив этот мальчик! Как ненавидел каждую копейку, которую брал!
Через много лет, в 1924 году, старый Давид поехал в Москву и решил
навестить мальчика Сосо, ставшего тогда Генеральным секретарем правящей
партии.
"Меня не пустили к нему сначала, но когда ему сообщили, кто хочет его
видеть, он вышел сам, обнял меня и сказал: "Дедушка приехал, отец мой".
Как хотелось Сталину, чтобы Давид, когда-то большой богач, увидел, кем
стал он, жалкий попрошайка! До конца своих дней он наивно продолжал сводить
счеты со своим нищим детством...
Но именно в детстве униженность любимой матери, вечное недоедание и
нищета родили в болезненно самолюбивом мальчике ненависть. Прежде всего к
ним - к богатым торговцам-евреям.
Хана Мошиашвили вспоминает: "Маленький Иосиф привык к нашей семье и был
нам как родной сын... Они часто спорили - маленький и большой Иосиф (мой
муж). Подросши, Сосо часто говорил большому Иосифу: "Я тебя очень уважаю, но
смотри: если не бросишь торговлю, не пощажу". Русских евреев он всех
недолюбливал".
Эти же мысли через много лет выскажет его сын Яков. Попав в плен во
время войны, он говорит на допросе: "О евреях я могу только сказать: они не
умеют работать. Главное, с их точки зрения, - это торговля".
К этому примешивалось чувство ревнивой обиды. Именно тогда поползли
темные сплетни о матери, которая ходит по домам богатых евреев. Так
формировался у маленького Сосо странный для Кавказа антисемитизм.
Его друг Давришеви вспоминал, как бабушка читала им Евангелие, историю
предательского поцелуя Иуды. Маленький Сосо, негодуя, спросил:
- Но почему Иисус не вынул саблю?
- Этого не надо было делать, - ответила бабушка. - Надо было, чтоб Он
пожертвовал собой во имя нашего спасения.
Но этого маленький Сосо понять не в силах: все детство его учили
отвечать ударом на удар. И он решает сделать самое понятное - отомстить
евреям! Он уже тогда умел организовать дело и остаться в стороне, страшась
тяжелой руки матери. План Сосо осуществили его маленькие друзья - впустили в
синагогу свинью. Их разоблачили, но Сосо они не выдали. И вскоре
православный священник сказал, обращаясь к прихожанам в церкви: "Есть среди
нас заблудшие овцы, которые несколько дней назад свершили богохульство в
одном из домов Бога".
И этого Сосо понять не мог. Как можно защищать людей другой веры?
"АНГЕЛЬСКИЕ ГОЛОСА"
В 1888 году мечта Кэкэ исполнилась: сын поступил в Горий-ское духовное
училище. Мы можем увидеть нашего героя в день поступления глазами его
сверстника: "На Сосо новое синее пальто, войлочная шляпа, шею облегал
красивый красный шарф". Мать позаботилась - он был не хуже других.
Кэкэ решает поменять клиентуру: теперь она стирает и убирает в домах
его учителей.
Большое двухэтажное здание Горийского духовного училища... Во втором
этаже - домовая церковь. В ней впервые увидел Сосо другой ученик, Давид
Сулиашвили. Он вспоминал: "Во время церковного поста пели трое. Это была
Покаянная молитва. Певцы подбирались с лучшими голосами, и одним из них
всегда был Сосо. Вечернее богослужение, три мальчика, облаченные в стихари,
стоя на коленях, распевают молитву... Ангельские голоса трех детей, открыты
золотые цар-ские врата, воздел руки священник - и мы, исполненные неземного
восторга и павшие ниц..."
Давид Сулиашвили, как и Сосо, окончит духовное училище, как и Сосо,
станет профессиональным революционером, как и Сосо, влюбится в Кето
Сванидзе, которую отобьет у него Сосо. Дальше их пути несколько разойдутся:
его удачливый соперник станет Вождем страны, а Сулиашвили отправится в
лагерь вместе с другими старыми большевиками...
Но сейчас они вместе стоят на коленях в маленькой церкви...
ГЛАВА 2
Загадки детства и юности
Вспоминает Михаил Церадзе (он также учился в Горийском духовном
училище): "Любимой игрой Сосо был "криви" (коллективный ребячий бокс). Было
две команды боксеров - те, кто жили в верхнем городе, и представители
нижнего. Мы лупили друг друга беспощадно, и маленький тщедушный Сосо был
одним из самых ловких драчунов. Он умел неожиданно оказаться сзади сильного
противника. Но упитанные дети из нижнего города были сильнее".
И тогда Церадзе, самый сильный боксер города, предложил ему: "Переходи
к нам, наша команда сильнее". Но он отказался - ведь в той команде он был
первым!
И еще: он умел подчинять. Он организовал компанию из самых сильных
мальчишек, назвал их - "Три мушкетера". Петя Капанадзе, тот же Церадзе,
Гриша Глурджидзе - имена мальчиков, безропотно выполнявших все приказания
малорослого д'Артаньяна - Сосо.
Став Сталиным и уничтожив сподвижников революционера Кобы, он сохранит
странную для него сентиментальную привязанность к друзьям маленького Сосо. В
голодные годы войны он исправно посылает Пете, Мише и Грише немалые по тем
временам деньги... "Прими от меня небольшой подарок. Твой Сосо", - нежно
пишет 68-летний Сталин в очередной записочке 70-летнему Капанадзе. Эти
записочки остались в его архиве.
Церадзе: "Никогда он не забывал нас, присылал мне открытки с ласковым
приветом: "Живи тысячу лет".
Все четыре года в духовном училище Сосо - первый ученик. Ученикам не
разрешалось выходить из дома по вечерам. "Надзиратели, которых посылали
проверять, всегда находили Сосо дома занятого уроками", - вспоминал один из
друзей его детства. Пока мать прибиралась в чужих домах, он прилежно учился.
Она счастлива: сын будет священником!
Разные учителя преподавали в училище. Одного из них, Дмитрия
Хахуташвили, ученики запомнили на всю жизнь. Он ввел на уроках воистину
палочную дисциплину. Мальчики должны были сидеть не шевелясь, положив руки
на парту перед собой и глядя прямо в глаза страшному учителю. Если кто-то
отводил глаза - тотчас получал линейкой по пальцам. Учитель любил повторять:
"Глаза бегают - значит, мерзость затеваешь".
Силу пристального взгляда и страх человека, не смеющего отвести глаза,
маленький Сосо запомнил навсегда. (Вспомним рассказ Борисова: "Мы все знали
фразу Сталина: "Глаза бегают - значит, на душе не чисто".)
Сурово воспитывали в училище. Но были исключения: Беляев, смотритель
училища, - добрый, мягкий. Но ученики его не боялись и оттого не уважали.
Сосо запомнит и этот урок.
Однажды Беляев повел мальчиков в Пещерный город - загадочные пещеры в
горах. По пути бежал мутный, широкий ручей. Сосо и другие мальчики
перепрыгнули, а тучный Беляев не смог. Один из учеников вошел в воду и
подставил учителю спину. И все услышали тихий голос Сосо: "Ишак ты, что ли?
А я самому Господу спину не подставлю".
НОГА И РУКА
Он был болезненно горд - это часто бывает с теми, кого много унижали. И
вызывающе груб, как многие дети с физическими недостатками.
Мало того, что он тщедушен и мал, его лицо покрыто оспинами - следами
болезни, перенесенной в шестилетнем возрасте. Рябой - такова будет его
кличка в жандармских донесениях.
"Он прекрасно плавал, но стеснялся плавать в Куре. У него был какой-то
дефект на ноге, и мой прадедушка, учившийся с ним в старших классах, как-то
поддразнил его, что он прячет в туфле дьявольское копыто. Но это ему дорого
обошлось. Сосо тогда ничего не сказал. Прошло больше года. В то время за
Сосо, как собачка на привязи, ходил главный силач училища Церадзе.
Прадедушка уже все забыл, когда Церадзе жестоко избил его". (Из письма К.
Дживилегова.)
Я читаю "Медицинскую историю И. В. Сталина". На одной из страниц
написано: "Сращивание пальцев левой ноги".
На бесчисленных картинах Сталин часто изображен с трубкой в левой,
слегка согнутой руке. Эта знаменитая трубка, ставшая частью его облика, на
самом деле должна была скрывать искалеченную левую руку. Надежде Аллилуевой,
своей второй жене, он объяснял в 1917 году, что в детстве в него врезался
фаэтон, и так как не было денег на доктора, ушиб загноился, и рука
скрючилась. Эту же версию, записанную с его слов, я нашел в его
"Медицин-ской истории": "Атрофия плечевого и локтевого суставов левой руки
вследствие ушиба в шестилетнем возрасте с последующим длительным нагноением
в области локтевого сустава".
Но опять начинаются загадки. Действительно, в детстве катастрофа с
фаэтоном была. Но вот как она описана очевидцем С. Гоглицидзе: "В день
Крещения возле моста через Куру собралось множество народу. Никто не
заметил, как с горы мчался фаэтон, потерявший управление. Фаэтон врезался в
толпу, налетел на Сосо, ударил дышлом по щеке, сшиб с ног, но, по счастью,
колеса проехали лишь по ногам мальчика. Собралась толпа, на руках отнесли
Сосо домой. При виде искалеченного мать не смогла сдержать вопль. Доктор
объявил, что внутренние органы не повреждены. Через несколько недель он
вернулся к заня-тиям".
И другой свидетель тоже рассказывает о ноге, покалеченной фаэтоном. И
действительно - если бы фаэтон проехал по руке, скорее всего, повредил бы
"внутренние органы". Итак - по ноге! И доктор был, и быстро вылечил. И ни
слова об искалеченной руке.
Видимо, эта искалеченная рука к его детству отношения не имеет. Она
относится к будущим опасным и темным временам нашего героя - к будущим нашим
главам.
Но мы забыли про Бесо. Он иногда возвращался. Своеволие жены
по-прежнему приводило его в ярость. Она мечтает о сыне-священнике? Значит,
этого не будет!
"Ты хочешь, чтобы твой сын стал митрополитом? Ты никогда не доживешь до
этого, я сапожник, и он будет им", - часто говорил Бесо. Он попросту увез
мальчика в Тифлис и определил на фабрику Адельханова: маленький Сосо помогал
рабочим, прислуживал старикам. Но Кэкэ уже не боялась мужа - приехала в
Тифлис и увезла сына. Беляев помог ей снова определить мальчика в училище",
- вспоминал Гоглицидзе.
Она еще раз победила мужа, еще раз унизила его. После этого Бесо больше
никогда не возвращался в Гори. Он исчез. Сверстники Сосо и его биографы
пишут: "Погиб в пьяной драке".
А что говорил сам Сосо?
Через несколько лет после "смерти отца в пьяной драке", в 1909 году, он
был в очередной раз арестован полицией за революционную деятельность и
отправлен в Вологду. Сохранились "сведения о поднадзорном" из Дела No136
Вологод-ского жандармского управления.
"Иосиф Виссарионов Джугашвили, грузин из крестьян. Имеет отца
Виссариона Иванова 55 лет и мать Екатерину. Проживают: мать в Гори, отец
ведет бродячую жизнь".
30 июня 1909 года вновь записано: "Отец Виссарион... ведет бродячую
жизнь". И только в 1912 году в жандармских бумагах будут иные показания
сына: "Отец умер, мать живет в Гори".
Что это? Его страсть запутывать жандармов? Или... отец действительно
тогда был жив и где-то бродяжничал? И однажды попросту исчез? В пьяной драке
когда-то погиб брат Бесо. Не попытались ли объяснить тем же исчезновение
самого Бесо?
НАЧАЛО
Тускла, одинакова горийская жизнь. Одним из самых сильных впечатлений
Сосо была публичная казнь двух преступников.
13 февраля 1892 года. Тысячная толпа собралась у помоста. Отдельно в
толпе - учащиеся и преподаватели духовного училища. Считалось, что зрелище
казни должно внушать чувство неотвратимости возмездия, боязнь преступления.
Из воспоминаний Петра Капанадзе: "Мы были страшно подавлены казнью.
Заповедь "не убий" не укладывалась с казнью двух крестьян. Во время казни
оборвалась веревка, но повесили во второй раз".
В толпе у помоста были двое будущих знакомцев: Горький и Сосо. Горький
описал казнь, а Сосо запомнил. И понял: можно нарушать заповеди. Может быть,
тогда и зародилась в его голове мысль: а не обманывают ли его в духовном
училище?
Начав подозревать, он никогда не мог остановиться.
В 1894 году Сосо блестяще закончил училище - "по первому разряду" - и
поступил в первый класс Тифлисской духовной семинарии.
Тифлис - веселый, пьяный, залитый солнцем город. Новый мир, который
увидел маленький Сосо... Если взять "Каталог фотографических видов и типов
Кавказа", изданный в начале века, вы увидите буйную тифлисскую толпу:
важного грузина в черкеске, говорливых ремесленников, сидящих в своих
мастерских, музыкантов-зурначей, удалых кинто - уличных торговцев, которые