Рагимов Сулейман. Мехман

   - Да, он очень странный, Кямилов, - все же подхватил Муртузов. - Он ничуть не отстает от этих "взбесившихся вельмож", которых показывают на нашей клубной сцене, - тип вельможи с пеной у рта!
   Мехман улыбнулся, перелистывая страницы дела, и что-то отметил карандашом. Муртузов громко захохотал и хлопнул себя по бокам. Улыбка Мехмана как бы ободрила его, и он с еще большей энергией стал обливать грязью своего "покровителя".
   - Таков наш Кямилов. В один прекрасный день сам Кямилов сядет в зрительном зале клуба, его образ будет двигаться по сцене, и он сам, вы представляете, он сам будет рукоплескать себе, не подозревая об этом, и хохотать. Да, товарищ прокурор, наш Кямилов такой человек, такой тип. Самодурству его нет границ. Законно-беззаконно, ему все равно - выполняй. Невозможно, товарищ прокурор, больше терпеть эти выходки, совесть мучает. Так и хочется встать, крикнуть: "Кямилов, послушай, ведь твои грубые выходки никак не соответствуют закону!.." Но невозможно, никак невозможно это сказать... Разве он признает самокритику? Он готов разрушить весь мир, он будет кричать: "Какой закон? Какое имеет отношение закон ко мне? Что, я не знаю закона?"
   - Значит. Муртузов, - перебил его Мехман, - вы говорите, это дело возбуждено на основании резолюции Кямилова?
   Следователь выпрямился и без особого удовольствия признал:
   - Так точно. По его резолюции...
   - Другие основания какие-нибудь имеются?
   Муртузов покачал головой.
   - Никаких. Никаких других оснований.
   Мехман задумался, а Муртузов продолжал говорить, но с гораздо меньшим пылом. Он уже испугался, что, желая настроить Мехмана против Кямилова, слишком далеко зашел.
   - Да, Кямилов такой человек. Когда он сидит за столом с важным видом, то со стороны кажется, что в голове этого человека вмещается весь мир, вся мудрость света.
   - В таком случае надо на него смотреть тогда, когда он отходит от стола.
   - Это мудро сказано, - заметил Муртузов, покачивая головой.
   - Да, государственным постом нельзя прикрывать беззаконие и самодурство отдельных людей.
   - Очень верно сказано, золотые слова, товарищ прокурор. Но... Муртузов развел руками. - Ей-богу, перед Кямиловым я всего-навсего жалкий цыпленок с подбитыми крыльями. У него большая власть. Он как огромный слон, а я, я крохотный воробей, ей-богу.
   - Пускай он слон... все равно. Надо протестовать против его самодурства.
   - У меня, открыто скажу, товарищ прокурор, двое детей, которых я кормлю только со своего оклада. Мехман похлопал ладонью по папке.
   - А этот человек, невинно привлеченный к ответственности, детей не имеет?
   - Имеет.
   Мехман захлопнул папку и встал.
   - Я сам заново проведу следствие. Надо освободить этого колхозного бригадира Саламатова. Видимо, дело это вообще придется прекратить производством.
   - А Кямилов?
   Мехман сердито посмотрел на следователя:
   - Все подчиняются закону, все равны перед законом - и Кямилов и Саламатов. - И он написал на деле свою резолюцию.
   Следователь даже заморгал глазами от страха.
   - И помните, - добавил прокурор. - Я предупреждаю вас с самого начала...
   Муртузов даже не дал ему закончить фразу:
   - Я подчиняюсь вашему приказу, товарищ прокурор. Моя совесть тоже голосует за справедливость...
   Он собрал груду папок и удалился, пятясь к двери спиной. Когда он был уже на пороге, раздался телефонный звонок. Мехман поднял трубку. "Здравствуйте, товарищ Вахидов, - сказал он. - К вам? Хорошо..."
   Муртузов приоткрыл рот от удивления. Это звонил секретарь райкома. Муртузов осторожно прикрыл за собой дверь, спрятал дела и поспешно направился в райисполком.
   15
   Кямилов был один. Заложив руки за затылок, он раскачивался в кресле и тихонько насвистывал.
   - Ну как, следователь? - спросил он, не меняя позы. И зевнул: - Что нового?
   - Пока живем, товарищ Кямилов, - ответил Муртузов, почтительно кланяясь. - Желаем вам полного благополучия.
   - Видишь, как игнорируют нас наверху, посылают к нам своих людей? Огромная туша Кямилова едва помещалась в мягком большом кресле. - Выходит так, что мы здесь пыхтим и потеем, а труды наши ничего не стоят...
   - Лишь бы вы сами были здоровы, - сказал Муртузов и сел. - Какая разница? Разве не все равно, кто будет прокурором, я или этот приезжий...
   - Разница в том, что власть должна быть на местах, а не на небе... Кямилов высвободил руки и выпрямился. - Разница большая, очень большая, товарищ Муртуз Муртузов.
   - Это верно, но ваше здоровье ценнее всего, стоит ли вам так расстраиваться? - Муртузов постарался выдавить улыбку на бледном лице.
   Кямилов снова зевнул.
   - Нет, я напишу об этом, - сказал он, постукивая ногой об пол, - Так тоже не годится. Мы тут из кожи вон лезем, строим колхозы, создаем фермы, укрепляем район, жизни не жалеем. А они игнорируют нас и наши решения. Кямилов взял из большого серебряного портсигара папиросу и закурил. - Ну, что там мудрит новый прокурор?
   - Он пока больше философствует, чем работает. Сегодня с самого утра только тем и занимался, что критиковал ваши резолюции.
   - Почему, интересно, он начинает с нападок на решения местной власти, а воров и кулацкое отродье оставляет в покое? А?
   - Сам не понимаю, ей-богу. Он говорит: борьба против всякого беззакония - это есть борьба против воров и грабителей.
   - А ты бы сказал: иди, ради бога, к черту, поищи себе бездельников. У них, может, есть время слушать такие глупости. Сказал или нет?
   - Как не сказал, конечно, сказал.
   - Не успел приехать, уже напал на наши решения! - Кямилов опустил кулак на стол. - Сейчас я его вызову, на глазах у всех опозорю. Он же молокосос! Или вот что, доведи это сам до его сведения. Так и передай ему: товарищ Кямилов говорит, что в течение двадцати четырех часов уберет его из района. Я сейчас же дам молнию в центр! - Кямилов растопырил пятерню, одним пальцем нажал кнопку звонка и долго звонил, но секретарь не появился. Вместо него прибежал курьер с опухшими сонными глазами.
   - Эй, где этот пес Саррафзаде?
   - Он куда-то вышел, товарищ Кямилов.
   - Разыщи его сейчас же, достань с неба, из-под земли, прямо из этих твоих сонных глаз выколупай, слышишь? Вот часы, я слежу: срок три минуты! Найди этого щенка, понял? Я жду ровно три минуты - дошло это до тебя? Кямилов посмотрел на ручные часы, величиной с блюдечко для варенья. Он любил все большое, массивное, бросающееся в глаза... - Я считаю минуты, быстро. Беги!
   Курьер выбежал. Кямилов зажег потухшую папиросу, затянулся и тут же бросил окурок в пепельницу. Разбушевавшийся Кямилов обрушился на следователя.
   - Ты же не мужчина, а мертвец, труп! Поэтому тебя и не утвердили в центре. И очень правильно сделали, так тебе и надо. - Кямилов без всякого стеснения говорил совершенно противоположное тому, что высказывал несколько минут тому назад. - Одно только и умеешь - тихо, как червяк, копошиться и, заикаясь, спрашивать: "Гражданин, как ваше отчество?" Пишешь, спрашиваешь, пишешь, без конца зачеркиваешь, а пользы никакой.
   - Товарищ Кямилов, я перед вами чист...
   Кямилов ударил кулаком о стол с такой силой, что чуть не разбил стекло.
   - Молчал бы! Ты если и заслужил что, так только гнилой гроб.
   Муртузов испуганно замигал.
   - Да, ты это заслужил, повторил Кямилов, довольный своим остроумием. Что можно возразить против этого изречения?.. Гнилой гроб...
   Муртузов пытался что-то сказать в свое оправдание, но Кямилов закричал:
   - Это золотое изречение. Цыпленок, только вчера вылупившийся из яйца, явился сюда и пытается замарать решение исполкома. А что такое исполком? Разве он не существует тут с первого дня революции? Разве ты не знаешь, сколько лет здесь Кямилов председателем? А ты молчишь и сюсюкаешь... Кямилов стал прохаживаться по кабинету. Пол заскрипел под его тяжелыми шагами. - Следователь плакался: нет лошади. Мы выделили, дали. Попросил овес для коня. Достали. Заявил: нет седла. Подарили. Подковы, и те прибили для Муртуза Муртузова. Стремя поддержали, чтобы Муртуз Муртузов сел на коня... И нате, извольте, этот бездушный Муртузов не может своим языком даже мацони разрезать в знак благодарности нам за целый океан добра. А раз так, такого, как ты, не прокурором надо назначать, а выгнать, вышибить, как негодного следователя!.. Надо зубы иметь, дорогой мой, крепкие зубы...
   - Вы меня еще не знаете, товарищ Кямилов, у меня есть зубы...
   - Знаю, знаю, прекрасно знаю. Облысеть-то ты облысел, голова желтая, как тыква, а зубы, видите ли, у него сохранились. Не слишком ли они у тебя прочные, господин Муртузов?
   - Ей-богу, из-за этого вашего предписания об аресте Саламатова я с ним столько спорил, что легче, как говорится, было бы коня на скалу взогнать.
   - Какого это коня? На какую скалу? - насторожился Кямилов. И внезапно решил: - Завтра же верни лошадь! Мы не можем незаконно расходовать государственные средства, чтобы ты скакал на коне. Завтра же верни коня, и все. Безоговорочно. Вассалам.
   Кямилов искоса посмотрел на Муртузова. Тот, как беззащитный птенец, ищущий спасения от налетевшего ястреба, не находил места, чтобы укрыться. Ему казалось, что вся комната дрожит от раскатов председательского голоса и топота его шагов.
   - Коня вернешь!..
   - Имеете право... Как вам угодно, - тихо согласился Муртузов.
   - Имеете право?! Вернешь коня, и все.
   - Слушаюсь, баш усте. Пусть будет у вас не одна лошадь, а тысячи!
   - И седло верни, и уздечку, все. Даже сломанный кнут.
   - Баш усте, товарищ Кямилов.
   - Баш усте, товарищ Кямилов, - передразнил председатель и поклонился, показывая, как угодливо кланяется Муртузов.
   - Имеете право смеяться надо мной, я это заслужил. - Потирая дрожащие руки, следователь напомнил: - Прокурор распорядился освободить этого бригадира Саламатова, выпустить его на поруки. Но я категорически возражал...
   Засунув руки в карманы галифе, Кямилов стал грозно наступать на следователя.
   - На поруки того, кто посажен по моему указанию? А ты не сказал прокурору, что товарищ Кямилов его... - Кямилов прикусил губы. - Вот тебе и помощь. Хм! Нет, так нельзя, с самого начала надо поставить центр в известность. Надоело мне всю жизнь бороться с этими прокурорами. В этой борьбе уже голова стала белой, как вата, выпали зубы. Пришлось золотые коронки надеть... Сейчас я поговорю с райкомом.
   Кямилов потянулся к трубке, но следователь помешал ему:
   - Он сейчас у него, - шепнул он
   - Кто?
   - Новый прокурор, Мехман.
   - Как он туда попал?
   - Вахидов его сам вызвал...
   - Когда это они успели подружиться?... Хотя что удивляться, видно и он, и Вахидов знают, где лежит жирный кусок... Сам позвонил или вызвали от его имени?
   - Сам позвонил...
   - Собственными ушами слышал?
   - Да, клянусь вам.
   Кямилов бросил трубку на рычаг:
   - Теперь он всем нам на голову сядет, этот Мехман.
   16
   Мехман закрыл ящики стола и шкаф, захватил две папки с делами, окликнул следователя, чтобы вместе с ним идти в райком партии. В приемной прокуратуры никого не было, только человек в калошах, спал в уголке, положив голову на стол. Он встрепенулся и стал протирать глаза.
   - Товарищ прокурор, Муртузов ушел куда-то... уже давно его нет...
   Мехман подошел ближе.
   - Почему же ты не пошел спать домой? - спросил он. - Ведь ты дежурил ночью...
   - Родненький мой, вдруг я нужен буду, поручение какое-нибудь выполнить, сбегать куда-нибудь...
   - Нет, нет, дедушка, тебе нужно пойти отдохнуть. Если понадобишься, я тебя позову.
   Мехман запер свою дверь на ключ.
   Но человек в калошах не отстал от Мехмана, вышел вслед за ним во двор, проводив его до райкома партии, остался ждать у двери кабинета Вахидова.
   Такая заботливость старика тронула отзывчивое сердце Мехмана.
   Когда молодой прокурор вошел в кабинет, Вахидов встал из-за стола ему навстречу и окинул его внимательным, изучающим взглядом. Они пожали друг другу руку и сели.
   Вахидов показал на стопку исписанной бумаги и сказал:
   - Только вечером я вернулся из района и стал знакомиться с этими материалами. Грязная история. Расхитили промтовары, полученные для учителей. Две недели наша комиссия днем и ночью работала. И вот заключение. Прочитаешь - просто в жар бросает. Прошу вас, займитесь этим делом лично сами, товарищ прокурор. Нельзя терпеть такое возмутительное отношение к народным учителям. Всякое отребье пролезло в торговые организации, и они делают все, что могут, стараясь побольше навредить. И в колхозах тоже не все благополучно. Там тоже притаился кто-то из пролезших в свое время кулаков. Там, где притупляется бдительность, враг находит лазейку.
   Вахидов вручил акт молодому прокурору и проговорил с усмешкой:
   - Вы бы, пожалуй, не доверили нам такой документ без расписки, а? Сказали бы: э, будьте добры все оформить... А мы доверяем... Доверяем, но проверяем!..
   Когда Вахидов улыбался, взгляд становился теплым, одобряющим.
   Мехман перелистал акт, просмотрел и спрятал в папку.
   Вахидов сказал:
   - Когда мне передали, что в район приехал новый прокурор, я подумал, не один ли это из тех прокуроров-кочевников, которые объезжают по очереди все районы республики... Но вы, повидимому, совсем недавно окончили вуз.
   - Да, в этом году...
   - Ну что ж... Молодость работе не помеха... Постарайтесь только работать так, чтобы вас не коснулись грязные сплетни. - Вахидов помолчал и снова внимательно оглядел Мехмана. - Мой сын Салман кончил десятилетку, тоже вот хочет быть юристом, как вы... Советую ему учиться на врача, упорствует.
   - И он прав, - горячо сказал Мехман. - Юридической науке нужны новые кадры. Чем выше она поднимется, тем меньше будет преступлений и нарушений законности. Ваш сын прав...
   - Посмотрим, посмотрим, - сказал Вахидов и вернулся к главному, заговорил о непорядках во многих колхозах, о расхитителях, орудующих в сельскохозяйственных кооперативах, о грязных руках, протянутых к общественному добру.
   - Эх, - вздохнул Вахидов. - Много еще этих паразитов... Ведь колхозы у нас молодые, им всего 3-4 года. Надо их всемерно укреплять, надо усиливать борьбу против подрывной работы остатков классового врага, превратить революционную законность в еще более действенное острое оружие. Это уже по вашей линии, прокурор. Пока все люди не начнут жить честным трудом, вам дела хватит, молодой товарищ.
   - Горький говорит: "Если враг не сдаетея, его уничтожают!" - заметил Мехман.
   - Вот именно. Об этом нельзя забывать, прокурор" Правда, социалистическое строительство победило и вопрос: "Кто-кого?" - давно решен в нашу пользу. Но отдельные враги, отдельные противники не перестают наносить нам удары в спину - расхищают, вредят, берут взятки. Там, где нет должной бдительности, - они даже пробираются на ответственные посты, стараются хоть на миг остановить движение вперед.
   - Да, врагам не должно быть пощады. Но нельзя допускать также никакого беззакония. Это как будто ясно. Но вы не можете представить себе, товарищ Вахидов, сколько нарушений закона обнаружил я уже в первые дни своей работы здесь. А кто же заинтересован в том, чтобы напрасно тревожить, обижать честных советских людей? Вот я хотел показать вам дело, возбужденное по решению исполкома...
   Мехман вэял принесенную с собой папку и протянул ее Вахидову. Чем больше перелистывал Вахидов страницы, тем более жестким становился его взгляд.
   - Эге, наш Кямилов любит крутые повороты. - Вахидов спросил: - Разве вы еще не знакомы с ним? Нет? Сейчас я вас познакомлю...
   Услышав, что его просят зайти в районный комитет партии, Кямилов собрал документы и телеграммы, разбросанные на столе, и завернул все это в старую газету. Он снова вызвал секретаря, но старый курьер, весь вспотевший от тщетных поисков Саррафзаде, тоже куда-то исчез.
   Кямилов недовольно покачал головой. Нижняя губа его оттопыривалась, обнажая оскал зубов.
   - Видишь, следователь, - сказал он Муртузу Муртузову, который сидел в бессильной позе, будто прилип к стулу. - Видишь, какой этот Саррафзаде халатный?
   Муртузов с трудом поднял уныло опущенную голову, но все же подтвердил:
   - Точно так, вы правы. Саррафзаде ужасно халатный человек. Сколько раз, когда вы его искали, я сам повсюду ловил его, ругал, наставлял, говорил: будь, будь человеком, Саррафзаде. Ведь товарищ Кямилов ничего не жалеет для тебя, не переступай границы. Тем более, что, если вдуматься в твое прошлое, ты немного подозрительный элемент. Цени доброту своего покровителя, под тенью которого ты живешь спокойно. Души не жалей для него. Но, повидимому, что-то неладно с мозгами у этого человека, другой бы уже профессором стал, работая под вашим руководством. Да чтобы я сдох, если это неправда, самое меньшее профессором стал бы!
   - Ладно, ладно, хватит трубить, - отмахнулся Кямилов. - Оба вы стоите друг друга.
   - Я, конечно, тоже немного туповат.
   - Два сапога - пара. Вы как родные братья. Грохочете нардами так, что весь район из-за вас готов переселиться на новое место...
   - Я и сам уже несколько раз говорил: Саррафзаде, будь человеком, не стучи так, не поднимай грохот, с тобой невозможно спокойно играть - голова трещит... Но у него это как болезнь: не может играть, не стуча.
   - Оба вы одинаковы, - с презрением сказал Кямилов и потряс рукой, показывая два поднятых вверх пальца... - Вы как неразлучные сестры. Только один из вас смахивает на юную красавицу, а другой на сморщенную старую деву...
   Лицо Муртузова, и без того похожее на печеное яблоко, еще больше сморщилось.
   Они вместе вышли ив кабинета Кямилова. Всю дорогу Муртузов негромко охал, вздыхал, не решаясь вымолвить слова. Они уже подходили к райкому, когда Муртузов остановился и заискивающе улыбнулся:
   - Я должен вернуться... Но... вот о чем я хотел поговорить, - тихо и несмело произнес он. - Всего несколько слов...
   Кямилов остановился.
   - Несколько слов Муртуза Муртузова! Несколько слов! Ты и так надоел нам своей болтовней, пустоголовый нардист. Тебя надо было назначить не следователем, а бесплатным руководителем кружка нардистов. - Кямилов, довольный своей остротой, засмеялся, но Муртузову было не до шуток.
   - Метко, очень метко сказано, - поспешил он согласиться. - Вы недовольны мною. Но что из того? Во всех отношениях вы выше меня и имеете полное право высказать свое мнение. Но все же я прошу вас, не говорите, что я вам передал наш разговор с прокурором об этом Саламатове. Это очень важно, товарищ Кямилов, важно для будущего. Нехорошо, если с самого начала мы испортим с ним отношения. Он не должен сомневаться во мне. Его доверие нам очень нужно. Это принесет нам огромную пользу.
   Кямилов слегка отодвинул своей большой ладонью следователя, пытавшегося заглянуть ему в глаза в преграждавшего дорогу.
   - Ладно, ладно. Не учи меня азбуке, грамотей. Ступай и не забудь завтра же привести лошадь. Не то заставлю твоего отца - хитрую лисицу - встать из могилы да так пихну его на тебя, что только хвост мелькнет над землей...
   Муртузов сделал вид, что шуточка Кямилова ему понравилась. Заискивающая улыбка не сходила с его лица.
   - Ради вас, товарищ Кямилов, я жизнь готов отдать, а не то, что лошадь вернуть, - сказал он, облизывая языком мясистые губы.
   - Ну ладно, не путайся под ногами.
   - Есть, товарищ Кямилов. Как будто мы не понимаем, что существуем только вашей тенью. Вся надежда на вас...
   - Эх ты, лисица, сын лисицы. Ну, довольно, замолчи.
   - Баш усте! Я только думал, может быть...
   - Сдай лошадь, - категорически сказал Кямилов. - Все. Не то вынесу такое решение о твоем самоуправстве, что заплачешь...
   Муртузоз проворно отбежал на два шага назад, остановился, согнул шею и сделал жест, как будто рубит мечом свою голову:
   - Пожалей сироту, товарищ Кямилов.
   Кямилов грубо отстранил Муртузова.
   - Ладно, отвяжись.
   - Я хочу только сказать, что можно одним неосторожным поступком погубить все.
   - Не учи меня, ради аллаха.
   17
   Кямилов отворил дверь с таким грохотом, что инструктор, работавший за столом, и человек в калошах, дремавший в углу, вздрогнули. Человек в калошах даже вскочил на ноги. Но Кямилов не обратил на него никакого внимания. Пыхтя и сопя, изображая на лице величайшее негодование, вошел он в кабинет Вахидова, поспешно, вскользь поздоровался, схватил стул, сел бок о бок с секретарем и начал раскручивать свернутые в трубку бумаги.
   - Безобразие! - начал он возмущенно. - Главмаслопром не посылает тару под масло. Во что же его собирать? В мои ладони? А отправлять как? А Главмаслопром только шлет телеграммы. Сидят над ними, сами ничего не делают, только страхуют себя. Каждую телеграмму приходится делить на пять частей: копия исполкому, копия в артель, копия туда, копия сюда... Вы только посмотрите!
   И Кямилов разложил на столе телеграмму, расправил ее и прихлопнул ладонью запнувшийся угол.
   - Ловкие какие. Как будто я должен изготовлять на месте бочки для масла. Из чего? Из собственной шкуры?
   Секретарь райкома с трудом остановил распалившегося Кямилова и познакомил его с Мехманом.
   - Наш молодой прокурор.
   Мехман вежливо поклонился. Мягкие пальцы Кямилова на мгновение прилипли к его ладони, словно тесто. Проявляя полное равнодушие к новому прокурору, Кямилов продолжал, как будто они были в кабинете вдвоем с Вахидовым:
   - А это вот дела тех колхозов, что расположены на склоне горы. Знаешь? Хорошо, что поехал туда лично сам. Чорт знает, что натворило бы там кулацкое охвостье, если бы я не приехал туда. А еще несколько дней тому назад такие же безобразия творились и в колхозах Гая-бою. И что же? Поехал туда лично, лично привел все в порядок, даже бухгалтерский отчет приготовил и указал: дети мои, друзья, товарищи, надо делать вот так!.. Нет, не работают они как следует, товарищ Вахидов. Вы их еще не раскусили. Тут все лодыри. Знают одно: едят и спят. Что могут поделать в этом районе несчастные два человека - вы и я, будь мы даже и слоны, а не люди? Посылаешь на помощь уполномоченного, прикрепляешь к селу, а он приезжает и наваливается на яичницу. Все они одинаковые, эти уполномоченные, а следователи и прокуроры им подстать... Возьмем, к примеру, бывшего прокурора... Как его, чорта, фамилия? Залов. Да, Залов. Клянусь вам, жрал больше, чем Рустам Зал. Смотрел я и поражался: что за ненасытная утроба? А ходил - земля под ним дрожала! Ровно полтора центнера весил. Тысячу раз говорил, предупреждал: слушай, Рустам Залов, не жадничай, ешь умереннее, не то вырвет тебя. И что же вы думаете? Он исправился, перевоспитался? Нет, он стал мне лекции читать, разъяснять. Друг, сказал я ему, кого ты учишь? Я сам голосовал за этот кодекс. Что с того, что ты прокурор? Прокуратура это только один из моих отделов, так это или нет? Сколько я ни говорил, до него ничего не дошло. Свихнулся человек и попал в трибунал. А я его предупреждал: друг мой, прокурор - это меч государства, рази того, кого указываю я, на кого указывает местная власть. Не понял человек. И чем все кончилось? Сам полетел. Надо считаться с указаниями, советоваться - везде, в любой работе.
   Вахидов, прищурясь, внимательно, не прерывая, слушал Кямилова. Он хотел понять, к чему тот клонит, какие цели преследует. А Кямилов, меча громы и молнии, хотел показать Мехману свое могущество, напугать его, покорить с самого начала, зажать в своем кулаке. "Какой-то молокосос будет учить меня законам?! Как будто можно вместить огромную гору в ореховую скорлупу?" Кямилов говорил без умолку, наносил удар за ударам по тени бывшего прокурора Залова и не сомневался, что совсем уже запугал тихого на вид Мехмана.
   - Если тебе дают какие-то права, полномочия, это не значит, что ты должен ни с кем не считаться и кидаться с мечом налево и направо. - Кямилов перевел дыхание, искоса посмотрел на Вахидова, бросил взгляд на Мехмана и снова ринулся в бой. - Или возьмем этого земотдела, нашего Джаббарзаде. Клянусь вам, он буквально надоел мне. Без конца лично, сам объясняю ему, растолковываю. Смотрю - опять ничего не получается. Тупой до невозможности. Я так и сказал ему недавно: слушай, для чего ты учился на агронома? Неужели ты думаешь, что Мардан Вахидов обязан работать за тебя в колхозах, а зарплату ты можешь сам получать? Изволь, братец, работать. - Огромные руки Кямилова мелькали в воздухе, так он размахивал ими. - А другие разве лучше? Возьмем Госстрах. Там составляют акт на шкуру каждой подохшей от чесотки клячи. Безобразие! Бросают на ветер государственные деньги. Вообще эта контора очень подозрительная. Стучат костяшки счетов, и под их стук тврятся темные дела. Так-то, товарищ прокурор. - Кямилов многозначительно посмотрел на Мехмана и повторил: - Учтите все это, товарищ прокурор. Все, о чем я только что говорил, - вам знать небесполезно. Давайте, как говорится, условимся во время вспашки, что не будем спорить при молотьбе. - Кямилов вытащил из кармана помятый платок и вытер припухшие, едва заметные в складках жира и мяса глаза. - Верно я говорю? Ведь по возрасту вы годитесь мне в сыновья, по существу прокуратура всего только один из отделов исполкома. Как говорят, наш острый меч, наше оружие! С завтрашнего дня начинайте беспощадно выкорчевывать из нашего района всякую гниль, всякую мразь. Всякое кулацкое-мулацкое охвостье!
   Мехман нетерпеливо посмотрел на папку с делом, которое принес с собой, но ему никак не удавалось вставить в разговор хоть слово. Вахидов, наконец, остановил Кямилова.
   - Кямилов, - сказал он, - вот новый прокурор очень вами недоволен. Считает ваше постановление незаконным, неправильным.
   - Как? Недоволен нашим постановлением? - прогремел Кямилов на весь кабинет. - Постановлением Совета депутатов трудящихся?