сей'ф, но мы не знаем, с какой целью намеревался Абиш сделать это. Я как раз хотел посоветоваться с вами по этому вопросу, товарищ Ташём... Что вы думаете?
- Об этом у нас еще будет разговор впереди! - важно ответил Субханвердизаде.- Ты мне сейчас вот что скажи... Где находится дело, которое ты завел на ту девушку?
Алийр сделал удивленные глаза:
- На какую девушку?
- Чего прикидываешься непонятливым? Я говорю про Сачлы... Или забыл?
Алияр поспешно закивал головой:
- Нет, нет, помню.. Протокол мы тогда составили, обыск произвели... Тайный, конечно... Нам помогла Гюлейша... Была обнаружена порванная кофточка...
Субханвердизаде хлопнул ладонью по столу, закричал:
- Протокол!.. Обыск! Ты мне скажи бумажная твоя душа, зачем вы завели на Рухсару Алиеву дело?.. Какое ты имел право?..
- Так ведь на это было ваше указание, товарищ Гашем...
- Врешь! - оборвал Субханвердизаде.- Ничего я тебе не говорил! О каком таком моем указании ты болтаешь?
- Мне тогда товарищ Дагбашев сказал, что это ваше указание.
- Наврал тебе Дагбашев! Оба вы - жулики!.. Однако у тебя-то есть своя голова на плечах?! Отвечай мне, на каком основании ты завел дело на эту девушку?
- Но ведь она путалась с Абишем... Так показали свидетели... Абиш и порвал ей кофточку... Словом, эти два дела связаны... Мы располагаем такими данными...
- Ерунда! Глупости болтаешь!... Мне кажется, ты, развратник, заришься на эту бедную девушку... Слышал я про твои делишки!.. Все знают, что ты бабник!.. Мы бьемся, проводим среди женщин разъяснительную работу, уговариваем их снять чадру, а что в результате?.. Стоит только девушке сбросить с себя чадру, как вы стаей коршунов налетаете на нее... Может ли одна бедняжка выдержать натиск сотни таких лоботрясов, как ты?! Совести у вас нет!.. Разве так можно? Это же безобразие!.. Мы стараемся, готовим для родины молодые женские кадры, а вы позорите честных людей, черните невинных девушек, словом, перечеркиваете всю нашу работу! До каких пор это будет продолжаться? Есть у вас совесть или нет?!
Алияр не знал, что ответить. Он переминался с ноги на ногу и в страхе таращил на Субханвердизаде глаза.
- Так ведь я действовал по распоряжению свыше... - снова начал было он.
- Может, ты считаешь меня своим сообщником?! - возмущенно воскликнул Субханвердизаде. - Меня, председателя райисполкома?!
- Никак нет, товарищ Субханвердизаде... Никак нет... - бормотал Алияр. Но и вы поймите меня...
- Может, ты делишься со мной взятками, которые получаешь от своих жертв?! Ну, отвечай - делишься, делился когда-нибудь?
Холодный пот прошиб Алияра. Он готов был провалиться сквозь землю.
- Что вы!.. Что вы!.. Не было такого... Да и разве я сам позволю?.. При чем здесь взятки?
- Молчи, не оправдывайся!.. Мне ли не знать тебя, жулик?! Ну, довольно болтать!.. Ступай, принеси мне дело этой самой Сачлы!
- Товарищ Субханвердизаде, я не имею права выносить из прокуратуры дела!.. Ведь я за них головой отвечаю!.. Пожалейте меня! - взмолился Алияр.- Честное слово, не имею права!..
- А какое у тебя было право порочить чистую, как весенний цветок, дочь нашего народа?.. Как ты посмел бросить на нее тень?! Иди, иди, немедленно принеси мне ее дело, иначе я сотру тебя в порошок... Ступай! - Видя, что Алияр не двигается с места, Субханвердизаде протянул руку к массивному мраморному пресс-папье, лежавшему на груде бумаг на столе.- Ну, ты пойдешь, преступник?!
Алияр бросился к двери.
Дойдя до прокуратуры, он хотел было позвонить домой Дагбашеву, но потом раздумал, решил: "Эх, будь что будет!" Достал из шкафа папку с делом, заведенным на Рухсару Алиеву, и поплелся назад в райисполком.
Заполучив папку, Гашем Субханвердизаде объявил:
- Дело останется у меня! Ступай!
Алияр робко спросил:
- Товарищ Гашем, а когда можно будет забрать у вас дело назад?
- Никогда!.. Эту папку надо сжечь, предать огню!.. Ясно тебе?
- Не губите меня, товарищ Субханвердизаде! - взмолился Алияр, едва сдерживая слезы. - Если дело пропадет, меня отдадут под суд! Ведь дело зарегистрировано, оно числится у нас под номером...
- Ты стоишь этого, жулик! - Субханвердизаде начал листать дело Рухсары, пробежал глазами некоторые страницы. - Боже, какой кошмар!.. Какой вздор!.. И тебе не стыдно было писать такое?! Тьфу!..
Он подошел к стенной кафельной печи, открыл железную дверцу. Достал из кармана спички, поджег страницы дела и, когда вся папка занялась, сунул ее в печь.
Через несколько минут дело Рухсары превратилось в кучку пепла.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
В недавно созданном (можно сказать - новорожденном) колхозе деревни Эзгилли приступили к осеннему севу. На плечи Тарыверди, который был избран председателем колхоза, лег немалый груз новых, непривычных забот. К чести Тарыверди следует сказать, что он с большим рвением взялся за дело. Теперь у него не было покоя ни днем ни ночью.
На носу была зима. Сюда, на высокогорье, она приходила очень рано. Нередко снег выпадал уже в сентябре.
Осень этого года выдалась теплая. Но в горах, на высоте, все переменчиво. К примеру, сегодня небо безоблачное, солнце ласково пригревает, а ночью вдруг задует свирепый ветер, нагонит со стороны Зангезурских гор стада низких косматых туч. Начнется снегопад. Вот и зима пришла.
Сейчас Тарыверди думал только об одном: успеть бы посеять озимые до непогоды. Успеют- можно надеяться на хороший урожай. будущим летом, окрепнет молодой колхоз, крестьяне уверуют в преимущество артельного труда, впредь будут лучше трудиться, расцветет колхоз, эзгиллийцы заживут в достатке, а ему, колхозному вожаку,- слава и почет.
Зерно для посева собрали. Рабочих рук в деревне было достаточно, энтузиазма у эзгиллийцев - тоже. В одном была загвоздка: не хватало тягловой силы - быков.
В это трудное время Новраста всей душой болела за работу мужа: ведь если ее Тарыверди - председатель колхоза, то она - "председательша". Она немало помогала советами Тары-Верди, подбадривала его в трудные минуты, - словом, была, как говорится, его правой рукой. На своего отца Намазгулу она сердилась, при встречах говорила:
- Ведь ты - наш отец!. Ты должен помогать своему зятю!.. А ты не только не помогаешь - ты стараешься навредить ему, мешаешь работать, хочешь развалить новое дело!..
И это была правда. С первого же дня образования колхоза Намазгулу где только мог вредил новому начинанию, вставлял палки в колеса. Семенное зерно сдал самого низкого качества, наполовину прелое. Новую воловью упряжь припрятал в сарае, отдал в колхоз старое, сломанное ярмо и старые, плохенькие ремни. По утрам на колхозную работу он шел так, словно к его ногам были привязаны стопудовые гири. А между тем Намазгулу больше всех в деревне (если, не считать инструктора райкома Меджида) постарался, чтобы председателем колхоза был избран его зять. Можно сказать, это он уговорил жителей Эзгилли проголосовать за Тарыверди. Сила доводов Намазгулу оказалась неотразимой, его красноречие восторжествовало.
- Дорогие мои, каждое дело надо делать с понятием! - вразумлял он односельчан.- Лучше всего избрать в председатели батрака!.. Нам нужен батрак!.. Только батрак!.. Если мы изберем главой нашего колхоза батрака, у нас будет достаточно длинный язык, когда нам придется разговаривать с властью. А если вы, например, изберете в председатели меня или еще кого-нибудь другого, из добрых хозяев, нас потом всех сживут со света, обвинят в пособничестве врагам нынешней власти - кулакам... Весь свет знает, что Тарыверди был батраком. Он, можно сказать, потомственный батрак! Там, наверху, никто не рассердится, не станет возражать против избрания, Тарыверди председателем нашего колхоза! Так будем же голосовать да Тарыверди!.. Это в наших с вами интересах!..
Намазгулу был уверен, что Тарыверди после избрания окажется у него в руках и все будет делать по его указке.
Наутро после собрания он вызвал Тарыверди к себе и начал наставлять:
- Я так считаю, дорогой зятек: раз власти того хотят, раз случилась такая напасть, то пусть к небу вьется колхозный дымок. Ничего!.. Но мы-то народ бывалый, мы знаем: сегодня так, а завтра все будет иначе, по-другому, по-старому... Поэтому делай, как я скажу тебе... Народ к работе не принуждай, не иди против сельчан, не ссорься с людьми!.. Возьми пару быков да плуг - вот и хватит для колхозного поля... А людям дай возможность работать на себя, пусть каждый добывает себе свой кусок хлеба... И ничего не бойся. Кто сюда к нам приедет? Кто сунется в эти дикие горы, где кончается царство аллаха?.. Кто станет пядь за пядью измерять нашу землю - чье это поле, а чье - это?! Где колхозное, где - не колхозное?.. А если вдруг, не ровен час, приедут из города и спросят, ты скажешь им: это все наше общее, колхозное... Вессалам!.. Вот и все! Понял?
У Тарыверди была совсем другая точка зрения на колхоз.
"Матерый хищник!.. Волк в овечьей шкуре!..- думал он.- Хитришь, прикидываешься добреньким, источаешь из уст мед и сахар, хочешь обвести меня вокруг пальца!.. Думаешь, я до конца моих дней буду, как вол, таскать тебя на своей спине?.. Нет, ошибаешься!.. Мне надоело ходить в упряжке!.. Тяжело дышать!.. Освободи меня!.. Или я сам себя освобожу!.."
Между Тарыверди и Намазгулу началась борьба - то скрытая, то явная. Бежали недели, борьба эта не ослабевала, напротив - изо дня в день все больше и больше обострялась.
Новраста во время их споров неизменно принимала сторону мужа, защищала колхоз. Это не нравилось отцу, он перестал разговаривать с дочерью. Молодая женщина при всяком удобном случае пыталась примирить враждующие стороны.
В один из дней, придя в родительский дом, Новраста упрекнула отца:
- Эх, папа, нехорошо ты поступаешь с Тарыверди! Ведь кроме нас, у него нет никого из родных!.. Сам же ты добивался, чтобы Тарыверди избрали председателем, а теперь мешаешь ему! Кто ему еще посоветует, если не ты, отец?..
Намазгулу метнул на дочь неприязненный взгляд:
- Твой Тарыверди забыл, что он всего лишь вчера вылупился из яйца, и наскакивает на всех, как задорный петух!.. Старших надо почитать, а он не признает ни седобородых, ни чернобородых!.. Да разве так можно?.. Он ведет себя вызывающе... Скоро люди возненавидят его и отвернутся от него... Хорошо будет?.. У нас в деревне нет такого человека, который бы не плевался, услышав имя твоего муженька!.. И мне стыдно!.. Сельчане упрекают меня, говорят: "Послушались тебя, аксакала, избрали твоего зятя председателем, а он с нас три шкуры готов содрать. Вместо того чтобы дать нам спокойно жить, норовит оседлать!.." Нехорошо, доченька, ведет себя твой Тарыверди!.. Закусил удила, взбесился!.. А бешеный, сама знаешь, живет только сорок дней... Боюсь, очень боюсь, как бы этот Тарыверди не стал для нас непосильным грузом!.. Подумай, дочка, что может случиться?.. Не дай аллах, кто-нибудь из недовольных твоим мужем устроит ночью засаду, подкараулит его и пошлет ему пулю в сердце... Придется мне тогда на старости лет стать кровником, мстить за Тарыверди... Как-никак он мой родственник, зять. Сама знаешь, у нас такой закон. Иначе люди назовут меня бесчестным. Эх, разве людей поймешь?.. Ведь если Тарыверди убьют, все забудут, что вчера хаяли его, начнут жалеть, скажут: зря погиб, напрасно погубили парня!.. Но ведь на все есть причины... Если, скажем, я кинусь в бурную горную реку, то поток умчит меня вниз и разобьет о скалы. Почему же твой муж этого не понимает?.. Почему он как безумный кидается наперерез горному селю и хочет повернуть его вспять?! Жалко мне твоего глупого мужа, дочка! Нарвется он на чью-нибудь пулю...
В глазах Новрасты мелькнул испуг.
- Нет, нет, отец!.. Этого не будет!..- воскликнула она.- У Тарыверди есть защитники - закон, его партия!.. Моего мужа охраняет советская власть, несокрушимая и высокая, как наши горы!.. Что с того, что Тарыверди был в прошлом простой батрак?.. Разве батрак не человек?.. И за спиной батрака может стоять защитник-слон!.. Не дай аллах, если с Тарыверди случится какая-нибудь беда, у него найдутся защитники, которые отомстят за его кровь!.. Сам знаешь, что у живого нет заступников, а у мертвого их множество!
Намазгулу презрительно скривился:
- Кто за него вступится?!
- Хотя бы я!
- Ты?! - Намазгулу рассмеялся.- Да что ты можешь сделать?.. Возьмешь винтовку, будешь стрелять в обидчика?..
- Стрелять я не умею. Но в случае беды подберу подол юбки и зашагаю прямо в Баку. Никто меня не остановит, я доберусь до самой двери советской власти, и она мне поможет!.. Если надо, я и до Москвы дойду! Я добьюсь, чтобы дом убийцы моего мужа снесли из пушки!
- Можно подумать, у советской власти мало своих дел и забот!.. Как же, станет она палить из пушки из-за какого-то безвестного голодранца Тарыверди, который не стоит даже гнилого ореха!.. Или, ты думаешь, пушечные ядра - это камни, что у нас на дороге валяются,- бери и кидай куда хочешь?! Да и кто потащит пушку в эти горы?.. Кто стрелять будет?..
- Я потащу! - твердила Новраста.- Я все сама сделаю.
- И стрелять будешь ты? - ухмыльнулся Намазгулу.
- И стрелять буду я! - выкрикнула дочь. В глазах ее была ярость.
- В чей дом?
- В дом убийцы Тарыверди!
Намазгулу закусил губу, сощурился. В душе его закипала злоба против дочери.
- А если это будет дом твоего родного отца?'- спросил он, понизив голос.Тоже будешь стрелять?
- Буду!.. Буду стрелять! - срывающимся голосом ответила Новраста. Она была близка к истерике.
- Не посмотришь на то, что я - твой отец?..- с угрозой в голосе спросил Намазгулу.
- Если отец не считается со своей дочерью, то и дочь не будет считаться с отцом! - выпалила Новраста.
- Значит, предашь меня ради Тарыверди?! Меня, родного отца?! Неужели предашь?..
Новраста изо всех сил сдерживалась, чтобы не расплакаться. Но в глазах ее уже стояли слезы.
- Тарыверди - мой муж...- глухо выдавила она из себя.- Пока я жива, я буду защищать и его, и его честь, и его дело!.. Если Тарыверди убьют, я буду мстить за него!..
- Скажи ему, чтобы он стал человеком!.. Пусть меня слушается!.. - мрачно процедил Намазгулу.
Новраста вдруг всхлипнула и, залившись слезами, бросилась к двери. Отец вышел на веранду и долго смотрел ей вслед, хмурился, бормотал себе в бороду:
- Верно говорят: не ищи врага на стороне - он живет в твоем доме... Это называется дочь!.. Безродного проходимца почитает и любит больше родного отца!.. Ну, времена!..
Подошла жена Нурджахан, слышавшая весь разговор мужа с дочерью. Начала отчитывать его:
- Не я ли говорила тебе, ай, киши, не прививай к нашей чистой кости грязную собачью кость этого батрака?! Разве ты меня послушал?.. А завтра ты, почтенный, седобородый человек, будешь нянчить на руках младенца этого сучьего сына Тарыверди!.. И этот щенок будет выщипывать по волоску твою седую бороду!.. Тебе этого не миновать, я тебя предупреждаю!.. Сам во всем виноват! Как говорится, убил на своем поле свинью - вот и выволакивай теперь ее нечистый труп... Такова благодарность этого голодранца Тарывердишки за все наше добро!.. Ел твой хлеб, женился на твоей дочери, а теперь издевается над тобой!..
Намазгулу тяжело вздохнул:
- Что же нам теперь делать, Нурджахан?.. Подскажи... Как быть?.. Ума не приложу...
- "Как быть?.. Как быть?.." - передразнила женщина.- Говорю, сам виноват во всем. Погоди, не то еще будет!.. Не быть мне дочерью своего отца, если этот проходимец не отгрызет тебе голову и не захватит все твое добро!.. Увидишь, твоего сына Оруджгулу он сделает своим слугой... Он отомстит тебе за то, что ты когда-то заставлял его работать на себя!.. Клянусь аллахом, Тарыверди это сделает!.. Что можно ждать от батрака, сына батрачки?.. Говорят, яблоко от яблони недалеко падает... От неблагодарного не жди добра...
Намазгулу растерянно смотрел на жену:
- Что же теперь будет, Нурджахан?
- Не знаю, что будет... А пока мы попали в огонь - и горим...
- Сколько же мы будем так гореть, жена? - спросил сдавленным голосом Намазгулу.- Может, ты поговоришь с этим проходимцем?.. Попробуй!.. Скажи ему: детка, образумься, не кичись, прислушайся к словам старших!.. Ведь Тарыверди твой зять, а зять обязан уважать и слушать свою тещу...
Нурджахан перебила мужа:
- Это в том случае, если зять - человек, а не набитый дурак! Но ты сам видишь: он в последнее время словно взбесился, волком глядит на нас... Можно подумать, мы убили его отца родного. Не думала я, что в этом голодранце может быть столько спеси! Возомнил себя большим начальником!.. Может, он мстит нам за свою мать, которая работала у нас?..
- Наверное, так, жена...
- Неблагодарный! - ворчала Нурджахан.- А мы-то отдали за него нашу беляночку, голубку!.. Да накажет спесивого голодранца аллах!
Они помолчали. Затем Намазгулу снова спросил:
- Что же теперь будет?
- Будет то, что есть! - раздраженно ответила женщина.- Попал ты в огонь... Теперь молчи, стань немым, исполняй беспрекословно все приказания Тарыверди-бека, прислуживай ему! Теперь он - твой господин, а ты - его раб!.. Гни перед ним спину, предупреждай каждое его желание!..
Старик вскипел:
- Это я, Намазгулу, сын Оруджгулу, должен прислуживать своему бывшему батраку, исполнять его приказания?! Я, аксакал Намазгулу, должен гнуть спину перед каким-то безвестным голодранцем, ждать от него милостей?! Нет, этого не будет!.. Уж лучше я подамся в горы!.. Брошу и дочь, и сына, и жену, подожгу свой дом, но ярма на шею не надену!.. Пусть Тарыверди не надеется на это!..
- Все-таки он свернет тебя в бараний рог, Намазгулу!..- поддела жена. Помолчав, продолжала: - Да, забыла тебе сказать...- Она понизила голос.- На днях я разговаривала с ним, просила его не перечить тебе, так он начал грозиться, стрелу пустил, а лук спрятал!..
- Какую стрелу, какой лук?.. Говори толком, жена!
- Он намекнул на историю с хлебом...
Намазгулу сделался белым как полотно. Спросил шепотом:
- С каким хлебом?
- С тем хлебом, который ты переправлял Зюльмату, да разрушит аллах дом этого разбойника!
Старик насупил брови, задумался. Наконец сказал глухо:
- Откуда Тарыверди мог узнать об этом? Как ты думаешь, кто ему сказал?
Нурджахан пожала плечами:
- Может, Новраста сболтнула?.. Я думаю, это она, да не пойдет ей впрок молоко, которым я кормила ее!
Намазгулу пугливо глянул по сторонам, словно опасался, что
их кто-нибудь подслушивает.
- Погубит нас этот Тарыверди, жена. Пропали мы!..- Он снова перешел на шепот: - За этот хлеб ГПУ снесет нам головы!
Супруги ушли с веранды в дом. Однако начатый разговор продолжался и здесь.
- Да, плохи наши дела, пропали мы!..- уныло сказал Намазгулу, усаживаясь на тюфячок.- Если нас сцапают, что будет с нашим сыном Оруджгулу?..
Жена вздохнула:
- Его-то, наверное, не тронут, он еще ребенок...
- Это как раз и плохо, что ребенок... Он первый во всем сознается в городе на допросе...- Намазгулу помолчал, затем спросил: - Так что тебе сказал этот проходимец Тарыверди, будь он неладен?!
Нурджахан зашептала таинственно:
- Тарыверди сказал, что какой-то там...- Она запнулась.- Касаддинов, что ли... Или Гиясэддинов... Не запомнила я имя... Словом, этот Гиясэддинов будто бы все знает про хлеб, который я пекла для Зюльмата...
Мысленному взору Намазгулу представился начальник райотдела ГПУ Алеша Гиясэддинов, с наганом на поясе, в военной форме, в фуражке с красным верхом, высокий, статный мужчина, которого он видел несколько раз, когда приезжал в город - за покупками или продать что-нибудь на базаре.
- Послушай, Нурджахан...- тоже перейдя на шепот, сказал Намазгулу.- Может, нам самим как-нибудь заткнуть рот этому сукиному сыну?.. Что ты думаешь?..
Женщина испуганно посмотрела на мужа, замахала рукой, сдавленным голосом произнесла:
- А как же Новраста?.. Ребенок у нее должен быть... Ведь она нам родная дочь...
Намазгулу угрюмо молчал и думал о своем.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
Накануне под вечер был отремонтирован еще один плуг. Наутро Тарыверди начал ломать голову, как бы и его пустить в дело. Он знал: у тестя есть пара молоденьких упитанных бычков, еще не ходивших в упряжке. Дня два назад он намекнул ему, что бычков пора бы уже приучать к плугу, однако тесть не пожелал слушать его доводы, отмахнулся:
- Что тебе еще надо от меня, ненасытный?.. Ведь я отдал в ваш колхоз двух хороших волов... Мало? И молодняк хотите забрать?.. Бычки еще не окрепли, вы их загубите!
Так Тарыверди и ушел из дома Намазгулу ни с чем.
И вот теперь бездействующий плуг вновь вернул его к мысли: как заставить тестя расстаться с бычками? Весь день, работая в поле вместе с сельчанами, он не переставал думать об этом. К вечеру, поужинав дома, накинул на плечи пиджак и направился к тестю. Тот встретил Тарыверди на веранде своего дома неприветливо, словно чувствовал, с какой целью зять пожаловал.
- Салам, дядя Намазгулу!
- Салам, салам,- хмурясь, ответил старик,
- Что хорошего?
- У нас все хорошо благодаря тебе...- насмешливо бросил хозяин дома.- А как твои дела, дорогой зятек? Тарыверди поднялся на веранду.
- Мои дела, дядя, средние... Пахать нам осталось еще порядком. Боюсь, не управимся до снега... Вчера ребята починили еще один плуг...
Он умолк. Наступила долгая пауза. Намазгулу насторожился. Ему было ясно, куда клонит зять.
- Исправили плуг, говоришь?..- сказал старик нарочито равнодушно.- Очень -хорошо. Пригодится весной, когда будем сеять яровые...
Тарыверди решил идти напролом:
- До яровых много воды утечет. Мы еще не посеяли озимые... Я вот что думаю, дядя Намазгулу... Отдайте нам ваших бычков! Очень вас прошу!
На веранду, держа в руке керосиновую лампу, вышла хозяйка дома. Стоя за дверью, она слышала, что сказал зять, решила вмешаться.
- Что тебе надо от нас, дорогой? Мы радовались, благодарили аллаха, когда ты возвысился!.. Думали, теперь нам будет легче... А выходит все наоборот: ты только терзаешь наши сердца, обижаешь нас... Разве мы заслужили это?..
- Ближе вас у меня нет никого, мать, потому и прошу у вас помощи!..
- Все, что мы имели дорогого, мы уже отдали тебе! Была у нас красавица дочь, свет наших очей, наша белокрылая голубка,- мы не пожалели ее для тебя. Остались одни...
- Почему же одни, эй, женщина?! - возразил Тарыверди...- Ведь у вас есть еще и сын - Оруджгулу!
Обращение, "эй, женщина" показалось хозяйке дома непочтительным. Она поставила лампу на перила веранды и отошла в сторону, ворча на зятя:
- Грубиян!.. Не научили тебя, как надо разговаривать со старшими!..
Тарыверди развел руками:
- Трудно угодить на вас. Не понимаю, что с вами случилось?
- С нами ничего не случилось,- мрачно отозвался Намазгулу.- Мы все те же, какие и были... А вот ты, Тарыверди, больно заносишься...
- Вовсе не заношусь. С чего это вы взяли?
- Заносишься! Если бы не заносился, ты бы не приставал к нам, не требовал бы от нас последних бычков!..
Тарыверди прямо-таки взмолился:
- Очень вас прошу, дядя Намазгулу, отдайте мне их!.. Не успеем посеять...
- Не отдам! - закричал Намазгулу, приходя в ярость.- Не отдам!.. Бычки мои!.; Не имеешь права забирать!..
- Так ведь я не для себя, бычки нужны колхозу,- твердил Тарыверди.Войдите в наше положение!..
Не желая, чтобы их перебранку услышал кто-нибудь из сельчан, он сделал попытку увести тестя в дом. Намазгулу оттолкнул его:
- Дурак!.. Ты - как слепой: вскочил на коня и топчешь своих же родных, рушишь свой дом!.. Опомнись!.. Остановись!.. Тарыверди сказал, сдерживая себя:
- Но ведь я - председатель колхоза, а колхоз - это большая семья. Я не хочу, чтобы люди попрекали меня... Могут сказать: у тестя председателя есть крепкие бычки, почему они не отдают их в колхоз?..
- Ах, вон ты как рассуждаешь?.. Понятно!.. Из кожи лезешь вон?.. Выслужиться хочешь?.. Думаешь, тебя за это чином наградят, медаль повесят на грудь?.. Жди!.. Никто тебе даже "спасибо" не скажет!..
- Не пойму я вас, дядя... Ведь вы сами мне говорили: не стой на месте, продвигайся вперед... Вот я и продвигаюсь. Почему же вы не хотите мне помочь?.. Люди смотрят на вас, берут с вас пример... Если вы отдадите своих бычков, то и другие отдадут... Вы же аксакал в этой деревне, вас уважают!
Намазгулу продолжал кипятиться:
- Конечно, меня уважают!.. Я заслужил уважение людей... Я - не безвестный голодранец, рожденный нищенкой вдовой!..
Тарыверди вспыхнул:
- Ах, вот как!.. Ну хорошо, я не забуду этих ваших слов, дядя Намазгулу!..
- Ты мне еще угрожаешь, щенок?! Ах ты, батрак, сын батрака...
- Да, я - сын батрака! - с вызовом бросил Тарыверди.- Но я не позволю никому замахиваться на себя, даже отцу моей жены!..
- Будь проклят тот хлеб, которым я много лет кормил тебя! - выкрикнул в ярости Намазгулу.
- Это я вас кормил, я работал на вас с детских лет!..
- Тогда почему ты перебрался в мой дом из лачуги своих предков-батраков?.. Не ты ли с малых лет сидел, распустив сопли, у моего очага и грелся?..
В этот момент во двор вбежала Новраста. Она знала, куда и зачем пошел Тарыверди. На душе у нее было неспокойно, и она решила пойти следом за мужем к родителям.
Поднявшись на веранду, Новраста приблизилась к отцу, начала просить:
- Отец, успокойся!.. Ну, пожалуйста!.. Что случилось?.. Не ссорьтесь!.. Умоляю, не надо!..
Намазгулу грубо оттолкнул ее рукой:
- Заткнись, сучка! - Он передразнил Новрасту:- "Отец, успокойся!.." Привили мы свою кость к собачьей кости!..- При виде дочери, которая во всем принимала сторону мужа, он пришел в еще больший гнев, крикнул: - Запомни, ты мне не дочь!.. Знать тебя не желаю!..
Новраста кинулась к нему, хотела обнять, но он снова оттолкнул ее, да с такой силой, что она ударилась спиной о стену дома. Новраста заплакала:
- Об этом у нас еще будет разговор впереди! - важно ответил Субханвердизаде.- Ты мне сейчас вот что скажи... Где находится дело, которое ты завел на ту девушку?
Алийр сделал удивленные глаза:
- На какую девушку?
- Чего прикидываешься непонятливым? Я говорю про Сачлы... Или забыл?
Алияр поспешно закивал головой:
- Нет, нет, помню.. Протокол мы тогда составили, обыск произвели... Тайный, конечно... Нам помогла Гюлейша... Была обнаружена порванная кофточка...
Субханвердизаде хлопнул ладонью по столу, закричал:
- Протокол!.. Обыск! Ты мне скажи бумажная твоя душа, зачем вы завели на Рухсару Алиеву дело?.. Какое ты имел право?..
- Так ведь на это было ваше указание, товарищ Гашем...
- Врешь! - оборвал Субханвердизаде.- Ничего я тебе не говорил! О каком таком моем указании ты болтаешь?
- Мне тогда товарищ Дагбашев сказал, что это ваше указание.
- Наврал тебе Дагбашев! Оба вы - жулики!.. Однако у тебя-то есть своя голова на плечах?! Отвечай мне, на каком основании ты завел дело на эту девушку?
- Но ведь она путалась с Абишем... Так показали свидетели... Абиш и порвал ей кофточку... Словом, эти два дела связаны... Мы располагаем такими данными...
- Ерунда! Глупости болтаешь!... Мне кажется, ты, развратник, заришься на эту бедную девушку... Слышал я про твои делишки!.. Все знают, что ты бабник!.. Мы бьемся, проводим среди женщин разъяснительную работу, уговариваем их снять чадру, а что в результате?.. Стоит только девушке сбросить с себя чадру, как вы стаей коршунов налетаете на нее... Может ли одна бедняжка выдержать натиск сотни таких лоботрясов, как ты?! Совести у вас нет!.. Разве так можно? Это же безобразие!.. Мы стараемся, готовим для родины молодые женские кадры, а вы позорите честных людей, черните невинных девушек, словом, перечеркиваете всю нашу работу! До каких пор это будет продолжаться? Есть у вас совесть или нет?!
Алияр не знал, что ответить. Он переминался с ноги на ногу и в страхе таращил на Субханвердизаде глаза.
- Так ведь я действовал по распоряжению свыше... - снова начал было он.
- Может, ты считаешь меня своим сообщником?! - возмущенно воскликнул Субханвердизаде. - Меня, председателя райисполкома?!
- Никак нет, товарищ Субханвердизаде... Никак нет... - бормотал Алияр. Но и вы поймите меня...
- Может, ты делишься со мной взятками, которые получаешь от своих жертв?! Ну, отвечай - делишься, делился когда-нибудь?
Холодный пот прошиб Алияра. Он готов был провалиться сквозь землю.
- Что вы!.. Что вы!.. Не было такого... Да и разве я сам позволю?.. При чем здесь взятки?
- Молчи, не оправдывайся!.. Мне ли не знать тебя, жулик?! Ну, довольно болтать!.. Ступай, принеси мне дело этой самой Сачлы!
- Товарищ Субханвердизаде, я не имею права выносить из прокуратуры дела!.. Ведь я за них головой отвечаю!.. Пожалейте меня! - взмолился Алияр.- Честное слово, не имею права!..
- А какое у тебя было право порочить чистую, как весенний цветок, дочь нашего народа?.. Как ты посмел бросить на нее тень?! Иди, иди, немедленно принеси мне ее дело, иначе я сотру тебя в порошок... Ступай! - Видя, что Алияр не двигается с места, Субханвердизаде протянул руку к массивному мраморному пресс-папье, лежавшему на груде бумаг на столе.- Ну, ты пойдешь, преступник?!
Алияр бросился к двери.
Дойдя до прокуратуры, он хотел было позвонить домой Дагбашеву, но потом раздумал, решил: "Эх, будь что будет!" Достал из шкафа папку с делом, заведенным на Рухсару Алиеву, и поплелся назад в райисполком.
Заполучив папку, Гашем Субханвердизаде объявил:
- Дело останется у меня! Ступай!
Алияр робко спросил:
- Товарищ Гашем, а когда можно будет забрать у вас дело назад?
- Никогда!.. Эту папку надо сжечь, предать огню!.. Ясно тебе?
- Не губите меня, товарищ Субханвердизаде! - взмолился Алияр, едва сдерживая слезы. - Если дело пропадет, меня отдадут под суд! Ведь дело зарегистрировано, оно числится у нас под номером...
- Ты стоишь этого, жулик! - Субханвердизаде начал листать дело Рухсары, пробежал глазами некоторые страницы. - Боже, какой кошмар!.. Какой вздор!.. И тебе не стыдно было писать такое?! Тьфу!..
Он подошел к стенной кафельной печи, открыл железную дверцу. Достал из кармана спички, поджег страницы дела и, когда вся папка занялась, сунул ее в печь.
Через несколько минут дело Рухсары превратилось в кучку пепла.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
В недавно созданном (можно сказать - новорожденном) колхозе деревни Эзгилли приступили к осеннему севу. На плечи Тарыверди, который был избран председателем колхоза, лег немалый груз новых, непривычных забот. К чести Тарыверди следует сказать, что он с большим рвением взялся за дело. Теперь у него не было покоя ни днем ни ночью.
На носу была зима. Сюда, на высокогорье, она приходила очень рано. Нередко снег выпадал уже в сентябре.
Осень этого года выдалась теплая. Но в горах, на высоте, все переменчиво. К примеру, сегодня небо безоблачное, солнце ласково пригревает, а ночью вдруг задует свирепый ветер, нагонит со стороны Зангезурских гор стада низких косматых туч. Начнется снегопад. Вот и зима пришла.
Сейчас Тарыверди думал только об одном: успеть бы посеять озимые до непогоды. Успеют- можно надеяться на хороший урожай. будущим летом, окрепнет молодой колхоз, крестьяне уверуют в преимущество артельного труда, впредь будут лучше трудиться, расцветет колхоз, эзгиллийцы заживут в достатке, а ему, колхозному вожаку,- слава и почет.
Зерно для посева собрали. Рабочих рук в деревне было достаточно, энтузиазма у эзгиллийцев - тоже. В одном была загвоздка: не хватало тягловой силы - быков.
В это трудное время Новраста всей душой болела за работу мужа: ведь если ее Тарыверди - председатель колхоза, то она - "председательша". Она немало помогала советами Тары-Верди, подбадривала его в трудные минуты, - словом, была, как говорится, его правой рукой. На своего отца Намазгулу она сердилась, при встречах говорила:
- Ведь ты - наш отец!. Ты должен помогать своему зятю!.. А ты не только не помогаешь - ты стараешься навредить ему, мешаешь работать, хочешь развалить новое дело!..
И это была правда. С первого же дня образования колхоза Намазгулу где только мог вредил новому начинанию, вставлял палки в колеса. Семенное зерно сдал самого низкого качества, наполовину прелое. Новую воловью упряжь припрятал в сарае, отдал в колхоз старое, сломанное ярмо и старые, плохенькие ремни. По утрам на колхозную работу он шел так, словно к его ногам были привязаны стопудовые гири. А между тем Намазгулу больше всех в деревне (если, не считать инструктора райкома Меджида) постарался, чтобы председателем колхоза был избран его зять. Можно сказать, это он уговорил жителей Эзгилли проголосовать за Тарыверди. Сила доводов Намазгулу оказалась неотразимой, его красноречие восторжествовало.
- Дорогие мои, каждое дело надо делать с понятием! - вразумлял он односельчан.- Лучше всего избрать в председатели батрака!.. Нам нужен батрак!.. Только батрак!.. Если мы изберем главой нашего колхоза батрака, у нас будет достаточно длинный язык, когда нам придется разговаривать с властью. А если вы, например, изберете в председатели меня или еще кого-нибудь другого, из добрых хозяев, нас потом всех сживут со света, обвинят в пособничестве врагам нынешней власти - кулакам... Весь свет знает, что Тарыверди был батраком. Он, можно сказать, потомственный батрак! Там, наверху, никто не рассердится, не станет возражать против избрания, Тарыверди председателем нашего колхоза! Так будем же голосовать да Тарыверди!.. Это в наших с вами интересах!..
Намазгулу был уверен, что Тарыверди после избрания окажется у него в руках и все будет делать по его указке.
Наутро после собрания он вызвал Тарыверди к себе и начал наставлять:
- Я так считаю, дорогой зятек: раз власти того хотят, раз случилась такая напасть, то пусть к небу вьется колхозный дымок. Ничего!.. Но мы-то народ бывалый, мы знаем: сегодня так, а завтра все будет иначе, по-другому, по-старому... Поэтому делай, как я скажу тебе... Народ к работе не принуждай, не иди против сельчан, не ссорься с людьми!.. Возьми пару быков да плуг - вот и хватит для колхозного поля... А людям дай возможность работать на себя, пусть каждый добывает себе свой кусок хлеба... И ничего не бойся. Кто сюда к нам приедет? Кто сунется в эти дикие горы, где кончается царство аллаха?.. Кто станет пядь за пядью измерять нашу землю - чье это поле, а чье - это?! Где колхозное, где - не колхозное?.. А если вдруг, не ровен час, приедут из города и спросят, ты скажешь им: это все наше общее, колхозное... Вессалам!.. Вот и все! Понял?
У Тарыверди была совсем другая точка зрения на колхоз.
"Матерый хищник!.. Волк в овечьей шкуре!..- думал он.- Хитришь, прикидываешься добреньким, источаешь из уст мед и сахар, хочешь обвести меня вокруг пальца!.. Думаешь, я до конца моих дней буду, как вол, таскать тебя на своей спине?.. Нет, ошибаешься!.. Мне надоело ходить в упряжке!.. Тяжело дышать!.. Освободи меня!.. Или я сам себя освобожу!.."
Между Тарыверди и Намазгулу началась борьба - то скрытая, то явная. Бежали недели, борьба эта не ослабевала, напротив - изо дня в день все больше и больше обострялась.
Новраста во время их споров неизменно принимала сторону мужа, защищала колхоз. Это не нравилось отцу, он перестал разговаривать с дочерью. Молодая женщина при всяком удобном случае пыталась примирить враждующие стороны.
В один из дней, придя в родительский дом, Новраста упрекнула отца:
- Эх, папа, нехорошо ты поступаешь с Тарыверди! Ведь кроме нас, у него нет никого из родных!.. Сам же ты добивался, чтобы Тарыверди избрали председателем, а теперь мешаешь ему! Кто ему еще посоветует, если не ты, отец?..
Намазгулу метнул на дочь неприязненный взгляд:
- Твой Тарыверди забыл, что он всего лишь вчера вылупился из яйца, и наскакивает на всех, как задорный петух!.. Старших надо почитать, а он не признает ни седобородых, ни чернобородых!.. Да разве так можно?.. Он ведет себя вызывающе... Скоро люди возненавидят его и отвернутся от него... Хорошо будет?.. У нас в деревне нет такого человека, который бы не плевался, услышав имя твоего муженька!.. И мне стыдно!.. Сельчане упрекают меня, говорят: "Послушались тебя, аксакала, избрали твоего зятя председателем, а он с нас три шкуры готов содрать. Вместо того чтобы дать нам спокойно жить, норовит оседлать!.." Нехорошо, доченька, ведет себя твой Тарыверди!.. Закусил удила, взбесился!.. А бешеный, сама знаешь, живет только сорок дней... Боюсь, очень боюсь, как бы этот Тарыверди не стал для нас непосильным грузом!.. Подумай, дочка, что может случиться?.. Не дай аллах, кто-нибудь из недовольных твоим мужем устроит ночью засаду, подкараулит его и пошлет ему пулю в сердце... Придется мне тогда на старости лет стать кровником, мстить за Тарыверди... Как-никак он мой родственник, зять. Сама знаешь, у нас такой закон. Иначе люди назовут меня бесчестным. Эх, разве людей поймешь?.. Ведь если Тарыверди убьют, все забудут, что вчера хаяли его, начнут жалеть, скажут: зря погиб, напрасно погубили парня!.. Но ведь на все есть причины... Если, скажем, я кинусь в бурную горную реку, то поток умчит меня вниз и разобьет о скалы. Почему же твой муж этого не понимает?.. Почему он как безумный кидается наперерез горному селю и хочет повернуть его вспять?! Жалко мне твоего глупого мужа, дочка! Нарвется он на чью-нибудь пулю...
В глазах Новрасты мелькнул испуг.
- Нет, нет, отец!.. Этого не будет!..- воскликнула она.- У Тарыверди есть защитники - закон, его партия!.. Моего мужа охраняет советская власть, несокрушимая и высокая, как наши горы!.. Что с того, что Тарыверди был в прошлом простой батрак?.. Разве батрак не человек?.. И за спиной батрака может стоять защитник-слон!.. Не дай аллах, если с Тарыверди случится какая-нибудь беда, у него найдутся защитники, которые отомстят за его кровь!.. Сам знаешь, что у живого нет заступников, а у мертвого их множество!
Намазгулу презрительно скривился:
- Кто за него вступится?!
- Хотя бы я!
- Ты?! - Намазгулу рассмеялся.- Да что ты можешь сделать?.. Возьмешь винтовку, будешь стрелять в обидчика?..
- Стрелять я не умею. Но в случае беды подберу подол юбки и зашагаю прямо в Баку. Никто меня не остановит, я доберусь до самой двери советской власти, и она мне поможет!.. Если надо, я и до Москвы дойду! Я добьюсь, чтобы дом убийцы моего мужа снесли из пушки!
- Можно подумать, у советской власти мало своих дел и забот!.. Как же, станет она палить из пушки из-за какого-то безвестного голодранца Тарыверди, который не стоит даже гнилого ореха!.. Или, ты думаешь, пушечные ядра - это камни, что у нас на дороге валяются,- бери и кидай куда хочешь?! Да и кто потащит пушку в эти горы?.. Кто стрелять будет?..
- Я потащу! - твердила Новраста.- Я все сама сделаю.
- И стрелять будешь ты? - ухмыльнулся Намазгулу.
- И стрелять буду я! - выкрикнула дочь. В глазах ее была ярость.
- В чей дом?
- В дом убийцы Тарыверди!
Намазгулу закусил губу, сощурился. В душе его закипала злоба против дочери.
- А если это будет дом твоего родного отца?'- спросил он, понизив голос.Тоже будешь стрелять?
- Буду!.. Буду стрелять! - срывающимся голосом ответила Новраста. Она была близка к истерике.
- Не посмотришь на то, что я - твой отец?..- с угрозой в голосе спросил Намазгулу.
- Если отец не считается со своей дочерью, то и дочь не будет считаться с отцом! - выпалила Новраста.
- Значит, предашь меня ради Тарыверди?! Меня, родного отца?! Неужели предашь?..
Новраста изо всех сил сдерживалась, чтобы не расплакаться. Но в глазах ее уже стояли слезы.
- Тарыверди - мой муж...- глухо выдавила она из себя.- Пока я жива, я буду защищать и его, и его честь, и его дело!.. Если Тарыверди убьют, я буду мстить за него!..
- Скажи ему, чтобы он стал человеком!.. Пусть меня слушается!.. - мрачно процедил Намазгулу.
Новраста вдруг всхлипнула и, залившись слезами, бросилась к двери. Отец вышел на веранду и долго смотрел ей вслед, хмурился, бормотал себе в бороду:
- Верно говорят: не ищи врага на стороне - он живет в твоем доме... Это называется дочь!.. Безродного проходимца почитает и любит больше родного отца!.. Ну, времена!..
Подошла жена Нурджахан, слышавшая весь разговор мужа с дочерью. Начала отчитывать его:
- Не я ли говорила тебе, ай, киши, не прививай к нашей чистой кости грязную собачью кость этого батрака?! Разве ты меня послушал?.. А завтра ты, почтенный, седобородый человек, будешь нянчить на руках младенца этого сучьего сына Тарыверди!.. И этот щенок будет выщипывать по волоску твою седую бороду!.. Тебе этого не миновать, я тебя предупреждаю!.. Сам во всем виноват! Как говорится, убил на своем поле свинью - вот и выволакивай теперь ее нечистый труп... Такова благодарность этого голодранца Тарывердишки за все наше добро!.. Ел твой хлеб, женился на твоей дочери, а теперь издевается над тобой!..
Намазгулу тяжело вздохнул:
- Что же нам теперь делать, Нурджахан?.. Подскажи... Как быть?.. Ума не приложу...
- "Как быть?.. Как быть?.." - передразнила женщина.- Говорю, сам виноват во всем. Погоди, не то еще будет!.. Не быть мне дочерью своего отца, если этот проходимец не отгрызет тебе голову и не захватит все твое добро!.. Увидишь, твоего сына Оруджгулу он сделает своим слугой... Он отомстит тебе за то, что ты когда-то заставлял его работать на себя!.. Клянусь аллахом, Тарыверди это сделает!.. Что можно ждать от батрака, сына батрачки?.. Говорят, яблоко от яблони недалеко падает... От неблагодарного не жди добра...
Намазгулу растерянно смотрел на жену:
- Что же теперь будет, Нурджахан?
- Не знаю, что будет... А пока мы попали в огонь - и горим...
- Сколько же мы будем так гореть, жена? - спросил сдавленным голосом Намазгулу.- Может, ты поговоришь с этим проходимцем?.. Попробуй!.. Скажи ему: детка, образумься, не кичись, прислушайся к словам старших!.. Ведь Тарыверди твой зять, а зять обязан уважать и слушать свою тещу...
Нурджахан перебила мужа:
- Это в том случае, если зять - человек, а не набитый дурак! Но ты сам видишь: он в последнее время словно взбесился, волком глядит на нас... Можно подумать, мы убили его отца родного. Не думала я, что в этом голодранце может быть столько спеси! Возомнил себя большим начальником!.. Может, он мстит нам за свою мать, которая работала у нас?..
- Наверное, так, жена...
- Неблагодарный! - ворчала Нурджахан.- А мы-то отдали за него нашу беляночку, голубку!.. Да накажет спесивого голодранца аллах!
Они помолчали. Затем Намазгулу снова спросил:
- Что же теперь будет?
- Будет то, что есть! - раздраженно ответила женщина.- Попал ты в огонь... Теперь молчи, стань немым, исполняй беспрекословно все приказания Тарыверди-бека, прислуживай ему! Теперь он - твой господин, а ты - его раб!.. Гни перед ним спину, предупреждай каждое его желание!..
Старик вскипел:
- Это я, Намазгулу, сын Оруджгулу, должен прислуживать своему бывшему батраку, исполнять его приказания?! Я, аксакал Намазгулу, должен гнуть спину перед каким-то безвестным голодранцем, ждать от него милостей?! Нет, этого не будет!.. Уж лучше я подамся в горы!.. Брошу и дочь, и сына, и жену, подожгу свой дом, но ярма на шею не надену!.. Пусть Тарыверди не надеется на это!..
- Все-таки он свернет тебя в бараний рог, Намазгулу!..- поддела жена. Помолчав, продолжала: - Да, забыла тебе сказать...- Она понизила голос.- На днях я разговаривала с ним, просила его не перечить тебе, так он начал грозиться, стрелу пустил, а лук спрятал!..
- Какую стрелу, какой лук?.. Говори толком, жена!
- Он намекнул на историю с хлебом...
Намазгулу сделался белым как полотно. Спросил шепотом:
- С каким хлебом?
- С тем хлебом, который ты переправлял Зюльмату, да разрушит аллах дом этого разбойника!
Старик насупил брови, задумался. Наконец сказал глухо:
- Откуда Тарыверди мог узнать об этом? Как ты думаешь, кто ему сказал?
Нурджахан пожала плечами:
- Может, Новраста сболтнула?.. Я думаю, это она, да не пойдет ей впрок молоко, которым я кормила ее!
Намазгулу пугливо глянул по сторонам, словно опасался, что
их кто-нибудь подслушивает.
- Погубит нас этот Тарыверди, жена. Пропали мы!..- Он снова перешел на шепот: - За этот хлеб ГПУ снесет нам головы!
Супруги ушли с веранды в дом. Однако начатый разговор продолжался и здесь.
- Да, плохи наши дела, пропали мы!..- уныло сказал Намазгулу, усаживаясь на тюфячок.- Если нас сцапают, что будет с нашим сыном Оруджгулу?..
Жена вздохнула:
- Его-то, наверное, не тронут, он еще ребенок...
- Это как раз и плохо, что ребенок... Он первый во всем сознается в городе на допросе...- Намазгулу помолчал, затем спросил: - Так что тебе сказал этот проходимец Тарыверди, будь он неладен?!
Нурджахан зашептала таинственно:
- Тарыверди сказал, что какой-то там...- Она запнулась.- Касаддинов, что ли... Или Гиясэддинов... Не запомнила я имя... Словом, этот Гиясэддинов будто бы все знает про хлеб, который я пекла для Зюльмата...
Мысленному взору Намазгулу представился начальник райотдела ГПУ Алеша Гиясэддинов, с наганом на поясе, в военной форме, в фуражке с красным верхом, высокий, статный мужчина, которого он видел несколько раз, когда приезжал в город - за покупками или продать что-нибудь на базаре.
- Послушай, Нурджахан...- тоже перейдя на шепот, сказал Намазгулу.- Может, нам самим как-нибудь заткнуть рот этому сукиному сыну?.. Что ты думаешь?..
Женщина испуганно посмотрела на мужа, замахала рукой, сдавленным голосом произнесла:
- А как же Новраста?.. Ребенок у нее должен быть... Ведь она нам родная дочь...
Намазгулу угрюмо молчал и думал о своем.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
Накануне под вечер был отремонтирован еще один плуг. Наутро Тарыверди начал ломать голову, как бы и его пустить в дело. Он знал: у тестя есть пара молоденьких упитанных бычков, еще не ходивших в упряжке. Дня два назад он намекнул ему, что бычков пора бы уже приучать к плугу, однако тесть не пожелал слушать его доводы, отмахнулся:
- Что тебе еще надо от меня, ненасытный?.. Ведь я отдал в ваш колхоз двух хороших волов... Мало? И молодняк хотите забрать?.. Бычки еще не окрепли, вы их загубите!
Так Тарыверди и ушел из дома Намазгулу ни с чем.
И вот теперь бездействующий плуг вновь вернул его к мысли: как заставить тестя расстаться с бычками? Весь день, работая в поле вместе с сельчанами, он не переставал думать об этом. К вечеру, поужинав дома, накинул на плечи пиджак и направился к тестю. Тот встретил Тарыверди на веранде своего дома неприветливо, словно чувствовал, с какой целью зять пожаловал.
- Салам, дядя Намазгулу!
- Салам, салам,- хмурясь, ответил старик,
- Что хорошего?
- У нас все хорошо благодаря тебе...- насмешливо бросил хозяин дома.- А как твои дела, дорогой зятек? Тарыверди поднялся на веранду.
- Мои дела, дядя, средние... Пахать нам осталось еще порядком. Боюсь, не управимся до снега... Вчера ребята починили еще один плуг...
Он умолк. Наступила долгая пауза. Намазгулу насторожился. Ему было ясно, куда клонит зять.
- Исправили плуг, говоришь?..- сказал старик нарочито равнодушно.- Очень -хорошо. Пригодится весной, когда будем сеять яровые...
Тарыверди решил идти напролом:
- До яровых много воды утечет. Мы еще не посеяли озимые... Я вот что думаю, дядя Намазгулу... Отдайте нам ваших бычков! Очень вас прошу!
На веранду, держа в руке керосиновую лампу, вышла хозяйка дома. Стоя за дверью, она слышала, что сказал зять, решила вмешаться.
- Что тебе надо от нас, дорогой? Мы радовались, благодарили аллаха, когда ты возвысился!.. Думали, теперь нам будет легче... А выходит все наоборот: ты только терзаешь наши сердца, обижаешь нас... Разве мы заслужили это?..
- Ближе вас у меня нет никого, мать, потому и прошу у вас помощи!..
- Все, что мы имели дорогого, мы уже отдали тебе! Была у нас красавица дочь, свет наших очей, наша белокрылая голубка,- мы не пожалели ее для тебя. Остались одни...
- Почему же одни, эй, женщина?! - возразил Тарыверди...- Ведь у вас есть еще и сын - Оруджгулу!
Обращение, "эй, женщина" показалось хозяйке дома непочтительным. Она поставила лампу на перила веранды и отошла в сторону, ворча на зятя:
- Грубиян!.. Не научили тебя, как надо разговаривать со старшими!..
Тарыверди развел руками:
- Трудно угодить на вас. Не понимаю, что с вами случилось?
- С нами ничего не случилось,- мрачно отозвался Намазгулу.- Мы все те же, какие и были... А вот ты, Тарыверди, больно заносишься...
- Вовсе не заношусь. С чего это вы взяли?
- Заносишься! Если бы не заносился, ты бы не приставал к нам, не требовал бы от нас последних бычков!..
Тарыверди прямо-таки взмолился:
- Очень вас прошу, дядя Намазгулу, отдайте мне их!.. Не успеем посеять...
- Не отдам! - закричал Намазгулу, приходя в ярость.- Не отдам!.. Бычки мои!.; Не имеешь права забирать!..
- Так ведь я не для себя, бычки нужны колхозу,- твердил Тарыверди.Войдите в наше положение!..
Не желая, чтобы их перебранку услышал кто-нибудь из сельчан, он сделал попытку увести тестя в дом. Намазгулу оттолкнул его:
- Дурак!.. Ты - как слепой: вскочил на коня и топчешь своих же родных, рушишь свой дом!.. Опомнись!.. Остановись!.. Тарыверди сказал, сдерживая себя:
- Но ведь я - председатель колхоза, а колхоз - это большая семья. Я не хочу, чтобы люди попрекали меня... Могут сказать: у тестя председателя есть крепкие бычки, почему они не отдают их в колхоз?..
- Ах, вон ты как рассуждаешь?.. Понятно!.. Из кожи лезешь вон?.. Выслужиться хочешь?.. Думаешь, тебя за это чином наградят, медаль повесят на грудь?.. Жди!.. Никто тебе даже "спасибо" не скажет!..
- Не пойму я вас, дядя... Ведь вы сами мне говорили: не стой на месте, продвигайся вперед... Вот я и продвигаюсь. Почему же вы не хотите мне помочь?.. Люди смотрят на вас, берут с вас пример... Если вы отдадите своих бычков, то и другие отдадут... Вы же аксакал в этой деревне, вас уважают!
Намазгулу продолжал кипятиться:
- Конечно, меня уважают!.. Я заслужил уважение людей... Я - не безвестный голодранец, рожденный нищенкой вдовой!..
Тарыверди вспыхнул:
- Ах, вот как!.. Ну хорошо, я не забуду этих ваших слов, дядя Намазгулу!..
- Ты мне еще угрожаешь, щенок?! Ах ты, батрак, сын батрака...
- Да, я - сын батрака! - с вызовом бросил Тарыверди.- Но я не позволю никому замахиваться на себя, даже отцу моей жены!..
- Будь проклят тот хлеб, которым я много лет кормил тебя! - выкрикнул в ярости Намазгулу.
- Это я вас кормил, я работал на вас с детских лет!..
- Тогда почему ты перебрался в мой дом из лачуги своих предков-батраков?.. Не ты ли с малых лет сидел, распустив сопли, у моего очага и грелся?..
В этот момент во двор вбежала Новраста. Она знала, куда и зачем пошел Тарыверди. На душе у нее было неспокойно, и она решила пойти следом за мужем к родителям.
Поднявшись на веранду, Новраста приблизилась к отцу, начала просить:
- Отец, успокойся!.. Ну, пожалуйста!.. Что случилось?.. Не ссорьтесь!.. Умоляю, не надо!..
Намазгулу грубо оттолкнул ее рукой:
- Заткнись, сучка! - Он передразнил Новрасту:- "Отец, успокойся!.." Привили мы свою кость к собачьей кости!..- При виде дочери, которая во всем принимала сторону мужа, он пришел в еще больший гнев, крикнул: - Запомни, ты мне не дочь!.. Знать тебя не желаю!..
Новраста кинулась к нему, хотела обнять, но он снова оттолкнул ее, да с такой силой, что она ударилась спиной о стену дома. Новраста заплакала: