Страница:
Когда я спустился в долину, солнце скрылось за черной тучей. Проходя через деревню Сьо, я встречал людей, которые съехались отовсюду для того, чтобы поклониться Потале. Предсказатели судьбы выкрикивали свои Пророчества. Продавцы различных мазей и настоек живо торговали своим товаром. После недавних церемоний на Священной Дороге по-прежнему толпились купцы, торговцы, горожане и нищие. Мимо меня прошел в направлении Западных Ворот караван Яков, груженный товарами для лхасского рынка. Я остановился и глядел, думая, что больше никогда не увижу всего этого, и почувствовал боль в сердце.
Внезапно ко мне сзади кто-то подошел.
– Приветствую вас, достопочтенный врач-лама, – произнес знакомый голос.
Я обернулся и узнал одного из «вскрывающих тела», который в прошлом много помогал мне. Помнится, тогда по приказу 13 Далай-Ламы этот человек занимался со мной анатомией. Тогда у нас ушло много времени, чтобы добиться разрешения нарушить старую традицию, согласно которой тела нельзя было вскрывать. Однако, поскольку я занимался по специальной программе, мне разрешили вскрывать трупы под руководством этого человека. Я тепло приветствовал его, радуясь, что хоть кто-то в этой толпе знаком мне.
– Занятия с вами незабываемы, – сказал я ему. – Ведь вы тогда обучили меня таким вещам, о которых не знают даже в медицинском колледже в Чунцине.
Он был очень польщен моими словами и показал мне язык, как это делали когда-то слуги в знак преданности своим хозяевам. Не оборачиваясь он отошел в сторону, как требовала в таких случаях традиция прощания, и затерялся в толпе возле Ворот.
Еще несколько мгновений я постоял рядом со своей лошадью, глядя на Поталу и Железную Гору, а затем отправился дальше между деревьями в сторону моста через реку Кии. Земля здесь зеленела от хорошо орошаемой травы. Это был рай на высоте 12000 футов над уровнем моря, окаймленный со всех сторон горами, которые вздымались к небу на высоту еще 6000 футов. Буквально на каждом повороте здесь находился большой или маленький ламаистский монастырь, а на неприступных скалах иногда можно было увидеть одинокие хижины монахов. Постепенно дорога становилась все более крутой, то поднимаясь на перевал, то спускаясь с него. Моя лошадь была отдохнувшей, сытой и ухоженной. Ей хотелось скакать побыстрее, но я сдерживал ее. На моем пути встречались торговцы и монахи. Они удивленно поглядывали на меня, потому что я отступил от традиции и путешествовал один. Так дорога занимала меньше времени. А вот мой отец, например, никогда не отправлялся в путь без огромной свиты сопровождающих. Это приличествовало его социальному статусу, однако я принадлежал современному миру. Вот почему многие встречные взирали на меня с недоумением, в том числе и знакомые, которые приветствовали меня. В конце концов моя лошадь поднялась на перевал. Возле дороги я заметил целую кучу камней. Я понял, что с этого места в последний раз взгляну на Лхасу. Я слез с лошади, спутал ее и долго смотрел вдаль, на родной город.
Небо было необычайно синее. Глубину этому цвету придает высота над уровнем моря. Белоснежные облака лениво плыли у меня над головой. Горный ворон сел рядом со мной и поклевал мою мантию. Следуя традиции, я добавил еще один камень к огромной куче камней возле дороги. Эти камни стаскивали сюда путники в течение столетий, потому что это было место, с которого человек бросал первый и последний взгляд на Священный Город.
Передо мной открывался вид на Поталу, стены которой, начиная от основания, были наклонены вовнутрь. Окна тоже сужались кверху, что создавало особый эффект. Потала выглядела как здание, возведенное самими богами. Мой монастырь Чакпори стоял еще выше Поталы, но не довлел над ней. Еще дальше я заметил позолоченные крыши Хо Канга, храма, который был построен тринадцать веков назад. Его окружали крыши административных зданий. Я видел, где проходит главная дорога, где расположены пруды, ивовая роща, Змеиный Храм. Вдалеке красовались зеленые островки парка Норбу Линга и садов Далай-Ламы, раскинувшихся на побережье реки Кьо Чу. Ярче всего сверкали позолоченные купола Поталы. Они отражали солнечные лучи и рассеивали их во все стороны, заставляя сверкать всеми цветами радуги. Там, под этими куполами, покоятся останки тел Далай-Ламы. Монумент, возведенный в честь тринадцатого, был самым высоким и достигал в высоту не менее семидесяти футов. Он был высотой с трехэтажный дом. На его позолоту ушла тонна чистейшего золота. Внутри этого святилища были высечены великолепные узоры, там хранились оставшиеся от их владельца серебряные и золотые украшения и драгоценности, возложенные к ногам безжизненного тела. Теперь Тибет остался без Далай-Ламы. Последнее его воплощение закончилось, а новое, как сообщало Пророчество, будет служить захватчикам, будет рабом коммунистов.
По краям долины находились огромные ламаистские монастыри: Дрепунг, Сера и Ганден. Почти полностью закрытый высокими деревьями, вдали виднелся белый с золотым Нечунг, Оракул Лхасы, Оракул Тибета. Дрепунг выглядел отсюда кучей рисовой соломы, рассыпанной по горному склону. Монастырь Сера известен также как Плетень Дикой Розы и Сад Блаженных. Я смотрел на них с перевала и вспоминал те времена, когда находился в их стенах. Каждый из них тогда казался мне изнутри небольшим городком.
Я рассматривал также многочисленные меньшие ламаистские монастыри, разбросанные по всей долине, на горных склонах и в небольших рощах. Моему взору открывалось также множество уединенных жилищ отшельников, приютившихся в самых труднодоступных местах. Мысленно я входил в их кельи, где эти люди жили в одиночестве многие годы, питаясь очень скромно, один раз в несколько дней. Возможно, кто-то из них заточил себя на всю жизнь в темноте, больше никогда не рассчитывая выйти в мир в физическом теле. Все его усилия теперь были устремлены на совершенствование астрального тела, которое давало ему возможность, не выходя за пределы своей пещерки, посещать неописуемо великолепные миры.
Мой взгляд скользил по долине. Я проследил весь путь течения Счастливой Реки, которая петляла по заболоченной местности, то прячась за небольшие группы деревьев, то появляясь опять на открытых местах. Я присмотрелся и увидел дом своих родителей – огромное имение, которое никогда по-настоящему не было для меня родным домом. Я увидел многочисленных путников, бредущих пешком и едущих на лошадях по серпантинам горных дорог. Затем от одного из ближайших монастырей ветер донес до меня звуки гонга и труб. Мне перехватило горло, и сжалось сердце. Переносить это я был больше не в силах. Я повернулся, вскочил на лошадь и поскакал – навстречу неизвестному.
По мере того как я продвигался вперед, окружающая местность становилась все более дикой и необитаемой. Я проезжал через леса и песчаные перевалы, через уютные долины и скалистые возвышенности. Мне случалось продвигаться по ущельям, в которые с гор стекала вода. Здесь был слышен лишь звук падающей воды, которая обдавала меня с головы до ног фонтанами брызг.
Я продвигался вперед, останавливаясь на ночь в ламаистских монастырях, как и в прошлый раз. Однако теперь я был еще более желанным гостем, потому что мог подробно рассказать о прошедших в Лхасе траурных церемониях, и притом не как посторонний наблюдатель, а как одно из главных действующий лиц. Все мои слушатели сходились в том, что закончилась целая эпоха в жизни Тибета, и мы теперь вступаем в более тяжелые времена. Везде мне давали в дорогу еду и отдохнувших лошадей. После многих дней путешествия я прибыл в Яан, где, к моей радости, меня ждал шофер Джерси со своей машиной. Случилось так, что до старого настоятеля в Чунцине дошли слухи о моем скором возвращении, и он заблаговременно выслал за мной машину. Это было очень приятно, потому что я очень устал от верховой езды в испачкал в пути свою одежду. С каким удовольствием я взирал на эту блестящую современную машину! Теперь она доставит меня в Чунцин за считанные часы, на что при обычном путешествии мне понадобилось бы не меньше недели.
Итак, я расположился в машине и еще раз мысленно поблагодарил настоятеля за то, что он проявил обо мне такую воистину дружескую заботу. Теперь я мог провести остаток своего изнурительного путешествия из Лхасы в Чунцин в комфортабельном автомобиле. Вскоре мы уже мчались по дороге в Чангту. Там мы переночевали. Нам незачем было спешить в Чунцин, поэтому мы проведя ночь в местном монастыре. Утром, прогулявшись по городу и сделав некоторые покупки, мы отправились дальше по дороге в Чунцин.
Одетый в одни лишь синие штаны мальчик с раскрасневшимся от жары лицом налегал на плуг, когда на полной скорости мы проезжали мимо. Плуг тянул огромный буйвол. Он и мальчик месили грязь, чтобы переворачивать пласты земли там, где впоследствии будет посажен рис. Мы неслись вдаль, а над нашими головами кружились и кричали птицы, вычерчивая в воздухе удивительные траектории. Казалось, что они так же, как и мы, радуются жизни.
Вскоре мы уже подъезжали к пригородам Чунцина, Мы ехали вдоль дороги, окаймленной со всех сторон серебристыми эвкалиптами, липами и соснами. Наконец мы остановились у небольшой дороги, ведущей в моему монастырю. Я выбрался из машины и продолжил путь, пешком. Снова проходя мимо той поляны, на которой я сидел на стволе упавшего дерева и разговаривал с моим наставником, ламой Мингьяром Дондупом, я увидел, что все деревья на ней по-прежнему находятся в тех же положениях, что и тогда. Одно из них лежало, а другие были наклонены под разными углами. Свидетелем скольких памятных событий с тех пор я стал! Некоторое время я стоял на поляне, глубоко задумавшись, а затем продолжал свой путь к монастырю.
На следующее утро я отправился в Чунцин. Жара стояла просто невыносимая. Воздух был удушливым, и казалось, что он расплывается прямо перед глазами. Не только рикши, тянувшие повозки по улицам города, но и их пассажиры – все выглядели словно обваренными в кипятке. Я же, вернувшийся с прохладных просторов Тибета, вообще чуть было не умер. Однако, поскольку я был ламой, мне нужно было держать себя в руках и показывать пример остальным. На улице Семи Звезд я встретил Хуанга, который деловито занимался покупками. Я приветствовал его как старого друга.
– Хуанг, почему в городе так много людей? – спросил я его через некоторое время.
– Как почему? Разве ты не знаешь, Лобсанг? – удивленно произнес он. – Многие бежали сюда из Шанхая. Он находится под угрозой захвата японской армией, и поэтому многие торговцы закрывают свои лавки и перебираются в Чунцин. Я слышал, что даже некоторые учебные заведения серьезно подумывают о том, чтобы эвакуироваться сюда. О, кстати, хорошо, что вспомнил, – продолжал он, – у меня есть важное сообщение для тебя. Генерал (а ныне уже маршал) Фенг Юшианг желает повидать тебя. Он просил меня передать это тебе. Встреться с ним как можно скорее.
– Обязательно, – ответил я. – А как насчет тебя? Ты пойдешь со мной?
Хуанг сказал, что пойдет. Мы продолжали лениво бродить по городу вместе, делая покупки. Лениво – потому что было слишком жарко, чтобы можно было заниматься чем-нибудь поспешно. Затем мы вернулись в монастырь. Через час или два мы направились к генеральскому дому, который находился рядом с одним из храмов. Хуанг решил подождать во дворе, пока я буду в доме. Генерал рассказал мне многое о японцах и о том бедствии, которое надвигается на Китай. Он поведал, что согласно постановлению Комитета по международной безопасности в Шанхае производится набор добровольцев для поддержания порядка в городе. Однако в него поступают только бандиты и бродяги, никак не заинтересованные в поддержании порядка.
– Близится война, Лобсанг, – сказал он, – знай, что близится война. Мы нуждаемся во врачах, которые способны оказывать медицинскую помощь. Но больше всего нам нужны врачи-пилоты. Скоро они окажутся в центре событий.
Он предложил мне поступить на службу в китайскую армию и дал понять, что там я смогу летать столько, сколько моей душе будет угодно.
Генерал был крупным мужчиной ростом свыше шести футов, с широкими плечами и огромной головой. В прошлом он много раз принимал участие в боевых действиях. И вот теперь, пока японцы не вторглись в Китай, он даже не думал, что ему когда-нибудь снова придется побывать в бою. Он также был поэтом и не случайно жил возле храма Созерцания Луны. Он мне нравился, потому что был человеком проницательным и мудрым. С такими всегда приятно иметь дело.
Генерал рассказал мне, что японцы воспользовались для вторжения в Китай ими же самими подстроенным предлогом. Японцы заявили, что от рук китайцев якобы погибли несколько их монахов, которые в действительности пострадали в результате несчастного случая. Прежде всего японские власти потребовали от мэра Шанхая, чтобы он отменил пошлины на ввозимые из Японии товары, распустил Ассоциацию Национального Спасения, арестовал лидеров движения против продажи на китайском рынке японских товаров и выплатил компенсацию за погибших монахов. Принимая во внимание превосходство японцев в боевой силе и желая сохранить порядок в стране, 28 января 1932 года глава муниципалитета принял ультиматум японцев. Однако в эту же ночь в 22.30 по местному времени, когда мэр уже начал действовать в соответствии с ультиматумом, японские морские пехотинцы вторглись в город и захватили несколько улиц, положив тем самым начало новой войне. Все это было ново для меня. Я ничего не знал о таком повороте событий, потому что был очень далеко.
Во время разговора в комнату вошел монах, одетый в темно-серую мантию, и сказал, что прибыл Высший Настоятель Тай Шу и что мы должны с ним встретиться. Я рассказал ему о событиях, связанных со смертью почтенного 13 Далай-Ламы. Ведь я был в Тибете, когда они там происходили. Он в свою очередь рассказал мне о той опасности, которая нависла над Китаем.
– Мы не боимся быть оккупированными, – сказал он. – В первую очередь страшны последствия войны, разруха в стране и страдания мирных жителей.
Они вдвоем стали уговаривать меня поступить на службу в китайскую армию и послужить тем самым благородному делу. Затем последовал неожиданный поворот.
– Вы должны отправиться в Шанхай, – сказал генерал. – Ваши навыки и знания там сейчас нужны больше всего. Я направлю туда же и вашего друга. По Ку. Все необходимые приготовления уже сделаны, теперь остановка лишь за вашим и его согласием.
– В Шанхай? – переспросил я. – По-моему, это ужасное место. Думаю, что там мне придется очень трудно. Однако я знаю, что должен отправиться туда, поэтому я принимаю ваше предложение.
Мы разговаривали еще долго, пока нас не окутали вечерние тени и солнечный день не сменился сумерками.
В конце концов мы решили расходиться. Я встал и вышел во двор дома, где стояла одинокая пальма. От летней жары ее листья увяли, обвисли и приобрели коричневый оттенок. Хуанг терпеливо ждал меня во дворе, удивляясь, почему моя аудиенция так затянулась. Увидев меня, он поднялся. Мы молча направились вниз по тропе, пройдя по маленькому каменному мостику над глубокой пропастью. Мы шли обратно в наш монастырь.
Перед поворотом на тропинку, ведущую к монастырю, лежал большой камень. Мы взобрались на него и долго смотрели на реку. Речной транспорт был весьма загружен работой в эти дни. Небольшие пароходики плавали туда-сюда по реке. Из их труб валили клубы дыма, которые ветер подхватывал и развевал, как черные знамена. Да, сейчас здесь явно намного больше пароходов, чем до моего отправления в Тибет, думал я. С каждым днем беженцев становилось все больше и больше. Это были предусмотрительные люди, которые предвидели вторжение японцев в Китай и знали, чем оно чревато. Численность населения и без того перенаселенного города непрерывно возрастала.
Глядя в ночное небо, мы видели, как на нем собираются грозовые облака. Мы знали, что этой ночью на город скатится с гор большая гроза. Она зальет пыльные дороги водой и оглушит нас мощными раскатами грома. Была ли эта гроза символом грядущих перемен в Китае? Это вполне могло быть так, потому что в воздухе чувствовалась напряженность, наэлектризованность. Помнится, мы вместе вздохнули, подумав одновременно о будущем этой земли, которую так любили.
Близилась ночь. Первые тяжелые капли дождя ударили по земле и промочили нашу одежду. Мы повернулись и направились в храм, где нас ждал настоятель, с нетерпением ожидавший рассказа о моей встрече с генералом. Я был рад снова встретиться с настоятелем, обсудить с ним новое направление моей жизни.
Мы проговорили до поздней ночи, время от времени прерываемые оглушительными раскатами грома. В конце концов мы уснули под стук тяжелых капель дождя по крыше храма. Утром после богослужения я начал готовиться к вступлению в новый этап своей жизни, который должен был вот-вот начаться. Уже тогда я знал, что для меня этот поворот событий не предвещает ничего хорошего.
ГЛАВА 6
Внезапно ко мне сзади кто-то подошел.
– Приветствую вас, достопочтенный врач-лама, – произнес знакомый голос.
Я обернулся и узнал одного из «вскрывающих тела», который в прошлом много помогал мне. Помнится, тогда по приказу 13 Далай-Ламы этот человек занимался со мной анатомией. Тогда у нас ушло много времени, чтобы добиться разрешения нарушить старую традицию, согласно которой тела нельзя было вскрывать. Однако, поскольку я занимался по специальной программе, мне разрешили вскрывать трупы под руководством этого человека. Я тепло приветствовал его, радуясь, что хоть кто-то в этой толпе знаком мне.
– Занятия с вами незабываемы, – сказал я ему. – Ведь вы тогда обучили меня таким вещам, о которых не знают даже в медицинском колледже в Чунцине.
Он был очень польщен моими словами и показал мне язык, как это делали когда-то слуги в знак преданности своим хозяевам. Не оборачиваясь он отошел в сторону, как требовала в таких случаях традиция прощания, и затерялся в толпе возле Ворот.
Еще несколько мгновений я постоял рядом со своей лошадью, глядя на Поталу и Железную Гору, а затем отправился дальше между деревьями в сторону моста через реку Кии. Земля здесь зеленела от хорошо орошаемой травы. Это был рай на высоте 12000 футов над уровнем моря, окаймленный со всех сторон горами, которые вздымались к небу на высоту еще 6000 футов. Буквально на каждом повороте здесь находился большой или маленький ламаистский монастырь, а на неприступных скалах иногда можно было увидеть одинокие хижины монахов. Постепенно дорога становилась все более крутой, то поднимаясь на перевал, то спускаясь с него. Моя лошадь была отдохнувшей, сытой и ухоженной. Ей хотелось скакать побыстрее, но я сдерживал ее. На моем пути встречались торговцы и монахи. Они удивленно поглядывали на меня, потому что я отступил от традиции и путешествовал один. Так дорога занимала меньше времени. А вот мой отец, например, никогда не отправлялся в путь без огромной свиты сопровождающих. Это приличествовало его социальному статусу, однако я принадлежал современному миру. Вот почему многие встречные взирали на меня с недоумением, в том числе и знакомые, которые приветствовали меня. В конце концов моя лошадь поднялась на перевал. Возле дороги я заметил целую кучу камней. Я понял, что с этого места в последний раз взгляну на Лхасу. Я слез с лошади, спутал ее и долго смотрел вдаль, на родной город.
Небо было необычайно синее. Глубину этому цвету придает высота над уровнем моря. Белоснежные облака лениво плыли у меня над головой. Горный ворон сел рядом со мной и поклевал мою мантию. Следуя традиции, я добавил еще один камень к огромной куче камней возле дороги. Эти камни стаскивали сюда путники в течение столетий, потому что это было место, с которого человек бросал первый и последний взгляд на Священный Город.
Передо мной открывался вид на Поталу, стены которой, начиная от основания, были наклонены вовнутрь. Окна тоже сужались кверху, что создавало особый эффект. Потала выглядела как здание, возведенное самими богами. Мой монастырь Чакпори стоял еще выше Поталы, но не довлел над ней. Еще дальше я заметил позолоченные крыши Хо Канга, храма, который был построен тринадцать веков назад. Его окружали крыши административных зданий. Я видел, где проходит главная дорога, где расположены пруды, ивовая роща, Змеиный Храм. Вдалеке красовались зеленые островки парка Норбу Линга и садов Далай-Ламы, раскинувшихся на побережье реки Кьо Чу. Ярче всего сверкали позолоченные купола Поталы. Они отражали солнечные лучи и рассеивали их во все стороны, заставляя сверкать всеми цветами радуги. Там, под этими куполами, покоятся останки тел Далай-Ламы. Монумент, возведенный в честь тринадцатого, был самым высоким и достигал в высоту не менее семидесяти футов. Он был высотой с трехэтажный дом. На его позолоту ушла тонна чистейшего золота. Внутри этого святилища были высечены великолепные узоры, там хранились оставшиеся от их владельца серебряные и золотые украшения и драгоценности, возложенные к ногам безжизненного тела. Теперь Тибет остался без Далай-Ламы. Последнее его воплощение закончилось, а новое, как сообщало Пророчество, будет служить захватчикам, будет рабом коммунистов.
По краям долины находились огромные ламаистские монастыри: Дрепунг, Сера и Ганден. Почти полностью закрытый высокими деревьями, вдали виднелся белый с золотым Нечунг, Оракул Лхасы, Оракул Тибета. Дрепунг выглядел отсюда кучей рисовой соломы, рассыпанной по горному склону. Монастырь Сера известен также как Плетень Дикой Розы и Сад Блаженных. Я смотрел на них с перевала и вспоминал те времена, когда находился в их стенах. Каждый из них тогда казался мне изнутри небольшим городком.
Я рассматривал также многочисленные меньшие ламаистские монастыри, разбросанные по всей долине, на горных склонах и в небольших рощах. Моему взору открывалось также множество уединенных жилищ отшельников, приютившихся в самых труднодоступных местах. Мысленно я входил в их кельи, где эти люди жили в одиночестве многие годы, питаясь очень скромно, один раз в несколько дней. Возможно, кто-то из них заточил себя на всю жизнь в темноте, больше никогда не рассчитывая выйти в мир в физическом теле. Все его усилия теперь были устремлены на совершенствование астрального тела, которое давало ему возможность, не выходя за пределы своей пещерки, посещать неописуемо великолепные миры.
Мой взгляд скользил по долине. Я проследил весь путь течения Счастливой Реки, которая петляла по заболоченной местности, то прячась за небольшие группы деревьев, то появляясь опять на открытых местах. Я присмотрелся и увидел дом своих родителей – огромное имение, которое никогда по-настоящему не было для меня родным домом. Я увидел многочисленных путников, бредущих пешком и едущих на лошадях по серпантинам горных дорог. Затем от одного из ближайших монастырей ветер донес до меня звуки гонга и труб. Мне перехватило горло, и сжалось сердце. Переносить это я был больше не в силах. Я повернулся, вскочил на лошадь и поскакал – навстречу неизвестному.
По мере того как я продвигался вперед, окружающая местность становилась все более дикой и необитаемой. Я проезжал через леса и песчаные перевалы, через уютные долины и скалистые возвышенности. Мне случалось продвигаться по ущельям, в которые с гор стекала вода. Здесь был слышен лишь звук падающей воды, которая обдавала меня с головы до ног фонтанами брызг.
Я продвигался вперед, останавливаясь на ночь в ламаистских монастырях, как и в прошлый раз. Однако теперь я был еще более желанным гостем, потому что мог подробно рассказать о прошедших в Лхасе траурных церемониях, и притом не как посторонний наблюдатель, а как одно из главных действующий лиц. Все мои слушатели сходились в том, что закончилась целая эпоха в жизни Тибета, и мы теперь вступаем в более тяжелые времена. Везде мне давали в дорогу еду и отдохнувших лошадей. После многих дней путешествия я прибыл в Яан, где, к моей радости, меня ждал шофер Джерси со своей машиной. Случилось так, что до старого настоятеля в Чунцине дошли слухи о моем скором возвращении, и он заблаговременно выслал за мной машину. Это было очень приятно, потому что я очень устал от верховой езды в испачкал в пути свою одежду. С каким удовольствием я взирал на эту блестящую современную машину! Теперь она доставит меня в Чунцин за считанные часы, на что при обычном путешествии мне понадобилось бы не меньше недели.
Итак, я расположился в машине и еще раз мысленно поблагодарил настоятеля за то, что он проявил обо мне такую воистину дружескую заботу. Теперь я мог провести остаток своего изнурительного путешествия из Лхасы в Чунцин в комфортабельном автомобиле. Вскоре мы уже мчались по дороге в Чангту. Там мы переночевали. Нам незачем было спешить в Чунцин, поэтому мы проведя ночь в местном монастыре. Утром, прогулявшись по городу и сделав некоторые покупки, мы отправились дальше по дороге в Чунцин.
Одетый в одни лишь синие штаны мальчик с раскрасневшимся от жары лицом налегал на плуг, когда на полной скорости мы проезжали мимо. Плуг тянул огромный буйвол. Он и мальчик месили грязь, чтобы переворачивать пласты земли там, где впоследствии будет посажен рис. Мы неслись вдаль, а над нашими головами кружились и кричали птицы, вычерчивая в воздухе удивительные траектории. Казалось, что они так же, как и мы, радуются жизни.
Вскоре мы уже подъезжали к пригородам Чунцина, Мы ехали вдоль дороги, окаймленной со всех сторон серебристыми эвкалиптами, липами и соснами. Наконец мы остановились у небольшой дороги, ведущей в моему монастырю. Я выбрался из машины и продолжил путь, пешком. Снова проходя мимо той поляны, на которой я сидел на стволе упавшего дерева и разговаривал с моим наставником, ламой Мингьяром Дондупом, я увидел, что все деревья на ней по-прежнему находятся в тех же положениях, что и тогда. Одно из них лежало, а другие были наклонены под разными углами. Свидетелем скольких памятных событий с тех пор я стал! Некоторое время я стоял на поляне, глубоко задумавшись, а затем продолжал свой путь к монастырю.
На следующее утро я отправился в Чунцин. Жара стояла просто невыносимая. Воздух был удушливым, и казалось, что он расплывается прямо перед глазами. Не только рикши, тянувшие повозки по улицам города, но и их пассажиры – все выглядели словно обваренными в кипятке. Я же, вернувшийся с прохладных просторов Тибета, вообще чуть было не умер. Однако, поскольку я был ламой, мне нужно было держать себя в руках и показывать пример остальным. На улице Семи Звезд я встретил Хуанга, который деловито занимался покупками. Я приветствовал его как старого друга.
– Хуанг, почему в городе так много людей? – спросил я его через некоторое время.
– Как почему? Разве ты не знаешь, Лобсанг? – удивленно произнес он. – Многие бежали сюда из Шанхая. Он находится под угрозой захвата японской армией, и поэтому многие торговцы закрывают свои лавки и перебираются в Чунцин. Я слышал, что даже некоторые учебные заведения серьезно подумывают о том, чтобы эвакуироваться сюда. О, кстати, хорошо, что вспомнил, – продолжал он, – у меня есть важное сообщение для тебя. Генерал (а ныне уже маршал) Фенг Юшианг желает повидать тебя. Он просил меня передать это тебе. Встреться с ним как можно скорее.
– Обязательно, – ответил я. – А как насчет тебя? Ты пойдешь со мной?
Хуанг сказал, что пойдет. Мы продолжали лениво бродить по городу вместе, делая покупки. Лениво – потому что было слишком жарко, чтобы можно было заниматься чем-нибудь поспешно. Затем мы вернулись в монастырь. Через час или два мы направились к генеральскому дому, который находился рядом с одним из храмов. Хуанг решил подождать во дворе, пока я буду в доме. Генерал рассказал мне многое о японцах и о том бедствии, которое надвигается на Китай. Он поведал, что согласно постановлению Комитета по международной безопасности в Шанхае производится набор добровольцев для поддержания порядка в городе. Однако в него поступают только бандиты и бродяги, никак не заинтересованные в поддержании порядка.
– Близится война, Лобсанг, – сказал он, – знай, что близится война. Мы нуждаемся во врачах, которые способны оказывать медицинскую помощь. Но больше всего нам нужны врачи-пилоты. Скоро они окажутся в центре событий.
Он предложил мне поступить на службу в китайскую армию и дал понять, что там я смогу летать столько, сколько моей душе будет угодно.
Генерал был крупным мужчиной ростом свыше шести футов, с широкими плечами и огромной головой. В прошлом он много раз принимал участие в боевых действиях. И вот теперь, пока японцы не вторглись в Китай, он даже не думал, что ему когда-нибудь снова придется побывать в бою. Он также был поэтом и не случайно жил возле храма Созерцания Луны. Он мне нравился, потому что был человеком проницательным и мудрым. С такими всегда приятно иметь дело.
Генерал рассказал мне, что японцы воспользовались для вторжения в Китай ими же самими подстроенным предлогом. Японцы заявили, что от рук китайцев якобы погибли несколько их монахов, которые в действительности пострадали в результате несчастного случая. Прежде всего японские власти потребовали от мэра Шанхая, чтобы он отменил пошлины на ввозимые из Японии товары, распустил Ассоциацию Национального Спасения, арестовал лидеров движения против продажи на китайском рынке японских товаров и выплатил компенсацию за погибших монахов. Принимая во внимание превосходство японцев в боевой силе и желая сохранить порядок в стране, 28 января 1932 года глава муниципалитета принял ультиматум японцев. Однако в эту же ночь в 22.30 по местному времени, когда мэр уже начал действовать в соответствии с ультиматумом, японские морские пехотинцы вторглись в город и захватили несколько улиц, положив тем самым начало новой войне. Все это было ново для меня. Я ничего не знал о таком повороте событий, потому что был очень далеко.
Во время разговора в комнату вошел монах, одетый в темно-серую мантию, и сказал, что прибыл Высший Настоятель Тай Шу и что мы должны с ним встретиться. Я рассказал ему о событиях, связанных со смертью почтенного 13 Далай-Ламы. Ведь я был в Тибете, когда они там происходили. Он в свою очередь рассказал мне о той опасности, которая нависла над Китаем.
– Мы не боимся быть оккупированными, – сказал он. – В первую очередь страшны последствия войны, разруха в стране и страдания мирных жителей.
Они вдвоем стали уговаривать меня поступить на службу в китайскую армию и послужить тем самым благородному делу. Затем последовал неожиданный поворот.
– Вы должны отправиться в Шанхай, – сказал генерал. – Ваши навыки и знания там сейчас нужны больше всего. Я направлю туда же и вашего друга. По Ку. Все необходимые приготовления уже сделаны, теперь остановка лишь за вашим и его согласием.
– В Шанхай? – переспросил я. – По-моему, это ужасное место. Думаю, что там мне придется очень трудно. Однако я знаю, что должен отправиться туда, поэтому я принимаю ваше предложение.
Мы разговаривали еще долго, пока нас не окутали вечерние тени и солнечный день не сменился сумерками.
В конце концов мы решили расходиться. Я встал и вышел во двор дома, где стояла одинокая пальма. От летней жары ее листья увяли, обвисли и приобрели коричневый оттенок. Хуанг терпеливо ждал меня во дворе, удивляясь, почему моя аудиенция так затянулась. Увидев меня, он поднялся. Мы молча направились вниз по тропе, пройдя по маленькому каменному мостику над глубокой пропастью. Мы шли обратно в наш монастырь.
Перед поворотом на тропинку, ведущую к монастырю, лежал большой камень. Мы взобрались на него и долго смотрели на реку. Речной транспорт был весьма загружен работой в эти дни. Небольшие пароходики плавали туда-сюда по реке. Из их труб валили клубы дыма, которые ветер подхватывал и развевал, как черные знамена. Да, сейчас здесь явно намного больше пароходов, чем до моего отправления в Тибет, думал я. С каждым днем беженцев становилось все больше и больше. Это были предусмотрительные люди, которые предвидели вторжение японцев в Китай и знали, чем оно чревато. Численность населения и без того перенаселенного города непрерывно возрастала.
Глядя в ночное небо, мы видели, как на нем собираются грозовые облака. Мы знали, что этой ночью на город скатится с гор большая гроза. Она зальет пыльные дороги водой и оглушит нас мощными раскатами грома. Была ли эта гроза символом грядущих перемен в Китае? Это вполне могло быть так, потому что в воздухе чувствовалась напряженность, наэлектризованность. Помнится, мы вместе вздохнули, подумав одновременно о будущем этой земли, которую так любили.
Близилась ночь. Первые тяжелые капли дождя ударили по земле и промочили нашу одежду. Мы повернулись и направились в храм, где нас ждал настоятель, с нетерпением ожидавший рассказа о моей встрече с генералом. Я был рад снова встретиться с настоятелем, обсудить с ним новое направление моей жизни.
Мы проговорили до поздней ночи, время от времени прерываемые оглушительными раскатами грома. В конце концов мы уснули под стук тяжелых капель дождя по крыше храма. Утром после богослужения я начал готовиться к вступлению в новый этап своей жизни, который должен был вот-вот начаться. Уже тогда я знал, что для меня этот поворот событий не предвещает ничего хорошего.
ГЛАВА 6
ЯСНОВИДЕНИЕ
Шанхай! У меня не было иллюзий по поводу этого города. Я знал, что скоро Шанхай станет одной из самых горячих точек страны. Однако судьба велела мне направиться туда, и вот мы с По Ку на следующее утро, собрав свои вещи, вместе спустились по ступенчатым улицам к пристани, где нас ждал пароход, плывущий вниз по течению реки в Шанхай.
На корабле у нас была одна каюта на двоих. Я лежал на своей койке и думал о прошлом. Я вспоминал то время, когда впервые узнал о Шанхае. Это случилось тогда, когда мой наставник, лама Мингьяр Дондуп, обучал меня тонкостям ясновидения. Поскольку этот предмет может представлять интерес для многих и зачастую бывает полезен в жизни, я расскажу здесь о том, как меня ему обучали.
За несколько лет до моего отправления в Чунцин я проходил курс подготовки в одном из больших ламаистских монастырей Лхасы. Вместе с другими членами своей группы я сидел в классе, мечтая о том, чтобы урок поскорее закончился и можно было выбежать на улицу. Урок был очень скучным, потому что учитель был занудой, одним из худших, какого только можно было себе представить. Всем в классе было трудно слушать его и оставаться при этом внимательным. А день был одним из тех, когда ярко светит солнышко и по небу бегут легкие кудрявые облака. За окном все манило нас выйти наружу, под солнечный свет, на свежий воздух. Нам хотелось бежать подальше от этого скучного занятия, на котором нужно было без конца слушать усыпляющий голос учителя.
Вдруг все зашевелились, потому что в класс кто-то вошел. Мы не смели повернуться спиной к преподавателю, чтобы посмотреть, кто это. Мы не могли оглядываться, ведь ОН, должно быть, внимательно следит за НАМИ! Мы услышали шуршание бумаг.
– Мне, кажется, собираются сегодня сорвать урок, – сказал учитель и сильно ударил тростью по столу, в результате чего все в классе от неожиданности подпрыгнули.
– Лобсанг Рампа, подойдите сюда.
Исполненный плохих предчувствий, я встал, повернулся и трижды поклонился. Что же я такого сделал? Возможно, настоятель заметил, как я с крыши бросал камешки на проходящих внизу лам. Или же меня узнали, когда я таскал маринованные грецкие орехи? Или же… Но в этот момент голос учителя положил конец моим опасениям.
– Лобсанг Рампа, достопочтенный Высший Лама, ваш наставник Мингьяр Дондуп, просит вас сейчас же явиться к нему. Идите и будьте там более внимательны, чем здесь.
Я поспешно вышел. Пройдя по коридору и поднявшись по лестнице, я повернул направо и оказался в том крыле здания, где жили ламы.
«Потише ступай здесь, – сказал я себе. – А то, того и гляди, разбудишь какого-нибудь ворчливого старика. Потом хлопот не оберешься. Седьмая дверь направо. Вот она».
Стоило мне только поднять руку для того, чтобы постучать, как изнутри донесся голос:– Войди! – И я вошел. – Ясновидение никогда не подводит, если вовремя подкрепиться, – пошутил лама Мингьяр Дондуп. – Вот у меня здесь чай и маринованные грецкие орехи. Ты подоспел как раз вовремя.
Он не ожидал, что я приду так быстро, но все равно был рад меня видеть. Мы принялись за еду.
– Я хочу научить тебя смотреть в кристаллы, – сказал он. – Для этой цели мы воспользуемся несколькими такими приспособлениями. Ты должен познакомиться с различными типами кристаллов.
Когда мы закончили пить чай, он повел меня за собой на склад. Здесь хранились всякие удивительные вещи: планшеты, карты Таро, черные зеркала и еще много самых неожиданных предметов. Мы бродили между полками. Он брал один за другим различные предметы, показывал мне их и объяснял, зачем они нужны. Затем, обернувшись ко мне, он сказал:
– А теперь выбери один кристалл, который, по твоему мнению, лучше всего соответствует тебе. Внимательно посмотри и сделай выбор.
Я поочередно останавливал взгляд то на одной, то на другой сфере, каждая из которых представляла собой естественный горный кристалл без единого дефекта. Все они были такого размера, что их нужно было держать двумя руками. Я взял один из них и сказал:
– Вот этот мне нравится больше всего.
– Ты выбрал самый подходящий, – сказав мой наставник, смеясь. – Ты выбрал самый старинный и самый ценный из всех. Если ты сможешь пользоваться им так, как я тебе покажу, он станет твоим.
Выбранный мною тогда кристалл, который хранится у меня по сей день, был найден в пещерах, прорытых под монастырем Потала в незапамятные времена. Раньше никто не знал о магических свойствах кристаллов, и поэтому их называли магическими шариками и давали врачам-ламам, которые учились в медшколе на Железной Горе. Считалось, что в древности подобные кристаллические шары каким-то образом использовались при лечении людей.
Дальше в этой главе я расскажу о стеклянных шарах, черных зеркалах и колбах с водой. Сейчас же я расскажу о том, как мы готовили кристалл к работе с ним. Это довольно интересно, потому что успешное использование кристалла предполагает умение отождествляться с ним.
Понятно, что если физически и психически человек здоров, то у него хорошее зрение. Это справедливо и в отношении видения Третьим Глазом. Поэтому, прежде чем пользоваться любыми приспособлениями, мы стремились достичь гармонии внешнего и внутреннего миров.
Я взял в руки кристалл и посмотрел в него. Когда я держал кристалл в руках, мне казалось, что это тяжелое выпуклое зеркало, в котором в перевернутом виде отражаются окно, дерево и птичка на ветке. Приглядевшись более пристально, я заметил в нем тусклое очертание ламы Мингьяра Дондупа и – как это ни странно – свое собственное отражение.
– Сейчас ты просто играешь кристаллом, Лобсанг. На самом же деле для него есть более подходящее использование. Поэтому пока положи его, накрой чем-нибудь и дождись, пока тебе покажут.
На следующее утро мне за завтраком дали выпить настойку каких-то трав, которые очищают кровь, повышают тонус организма и делают разум более проницательным. Каждое утро и каждый вечер в течение двух недель я принимал эту настойку. Каждый день во второй половине дня я должен был спокойно сидеть полтора часа, положив себе на голову кусок плотной черной ткани, и выполнять специальные ритмические дыхательные упражнения. Все это время мне также следовало уделять особое внимание личной гигиене.
Через две недели я снова пришел к ламе Мингьяру Дондупу.
– Давай пойдем в небольшую тихую комнатку, находящуюся на крыше, – предложил он. – До тех пор, пока ты не привык к ясновидению, тебе нужен абсолютный покой.
Мы поднялись по ступеням и оказались на плоской крыше. С одной стороны здесь находилась небольшая комнатка, в которой Далай-Лама встречался с местными ламами, когда приезжал в Чакпори на ежегодный Праздник Благословения Монахов. И вот теперь эта комната была в нашем распоряжении. Я тоже буду пользоваться ею, подумал я. Этодействительно была для меня большая честь, потому что в отсутствие Далай-Ламы здесь могли бывать лишь Настоятель и лама Мингьяр Дондуп.
Войдя внутрь, мы сели на подушки, лежащие на полу. У нас за спиной было окно, через которое можно было видеть далекие горы. Они, как стражи, стояли вокруг нашей прекрасной долины. Поталу тоже можно было видеть из этого окна, однако она казалась слишком знакомой, чтобы к ней присматриваться. Мне не терпелось поскорее увидеть что-нибудь с помощью кристалла.
– Повращай кристалл в руках, Лобсанг. При этом смотри на него и скажи, когда найдешь такое положение, в котором все отражения исчезнут. Мы должны исключить все побочные эффекты, все отсветы и блики. Они нас не интересуют. Это один из основных принципов, которые ты должен запомнить. При работе с кристаллом следует устранить все источники света, которые могут отразиться в нем. Эти отражения лишь отвлекают внимание.
С этой целью мы с Наставником садились спиной к северному окну, которое на время завешивали довольно плотной тканью. В комнатке становилось темно, как в сумерки. Теперь, когда я сидел с кристаллом в руках в полузатемненной комнатке, в нем не появлялось никаких бликов – он казался полностью пустым.
– Теперь вытри кристалл вот этой влажной тряпочкой, затем дай ему высохнуть и положи на эту черную ткань. Однако при этом не касайся его руками, – сказал Наставник, сидя рядом со мной.
Я поступил так, как он мне велел: протер кристалл, высушил его и завернул в квадратный кусок черной ткани. Я положил обе руки одну на другую ладонями вверх. При этом кристалл лежал у меня на ладони левой руки.
На корабле у нас была одна каюта на двоих. Я лежал на своей койке и думал о прошлом. Я вспоминал то время, когда впервые узнал о Шанхае. Это случилось тогда, когда мой наставник, лама Мингьяр Дондуп, обучал меня тонкостям ясновидения. Поскольку этот предмет может представлять интерес для многих и зачастую бывает полезен в жизни, я расскажу здесь о том, как меня ему обучали.
За несколько лет до моего отправления в Чунцин я проходил курс подготовки в одном из больших ламаистских монастырей Лхасы. Вместе с другими членами своей группы я сидел в классе, мечтая о том, чтобы урок поскорее закончился и можно было выбежать на улицу. Урок был очень скучным, потому что учитель был занудой, одним из худших, какого только можно было себе представить. Всем в классе было трудно слушать его и оставаться при этом внимательным. А день был одним из тех, когда ярко светит солнышко и по небу бегут легкие кудрявые облака. За окном все манило нас выйти наружу, под солнечный свет, на свежий воздух. Нам хотелось бежать подальше от этого скучного занятия, на котором нужно было без конца слушать усыпляющий голос учителя.
Вдруг все зашевелились, потому что в класс кто-то вошел. Мы не смели повернуться спиной к преподавателю, чтобы посмотреть, кто это. Мы не могли оглядываться, ведь ОН, должно быть, внимательно следит за НАМИ! Мы услышали шуршание бумаг.
– Мне, кажется, собираются сегодня сорвать урок, – сказал учитель и сильно ударил тростью по столу, в результате чего все в классе от неожиданности подпрыгнули.
– Лобсанг Рампа, подойдите сюда.
Исполненный плохих предчувствий, я встал, повернулся и трижды поклонился. Что же я такого сделал? Возможно, настоятель заметил, как я с крыши бросал камешки на проходящих внизу лам. Или же меня узнали, когда я таскал маринованные грецкие орехи? Или же… Но в этот момент голос учителя положил конец моим опасениям.
– Лобсанг Рампа, достопочтенный Высший Лама, ваш наставник Мингьяр Дондуп, просит вас сейчас же явиться к нему. Идите и будьте там более внимательны, чем здесь.
Я поспешно вышел. Пройдя по коридору и поднявшись по лестнице, я повернул направо и оказался в том крыле здания, где жили ламы.
«Потише ступай здесь, – сказал я себе. – А то, того и гляди, разбудишь какого-нибудь ворчливого старика. Потом хлопот не оберешься. Седьмая дверь направо. Вот она».
Стоило мне только поднять руку для того, чтобы постучать, как изнутри донесся голос:– Войди! – И я вошел. – Ясновидение никогда не подводит, если вовремя подкрепиться, – пошутил лама Мингьяр Дондуп. – Вот у меня здесь чай и маринованные грецкие орехи. Ты подоспел как раз вовремя.
Он не ожидал, что я приду так быстро, но все равно был рад меня видеть. Мы принялись за еду.
– Я хочу научить тебя смотреть в кристаллы, – сказал он. – Для этой цели мы воспользуемся несколькими такими приспособлениями. Ты должен познакомиться с различными типами кристаллов.
Когда мы закончили пить чай, он повел меня за собой на склад. Здесь хранились всякие удивительные вещи: планшеты, карты Таро, черные зеркала и еще много самых неожиданных предметов. Мы бродили между полками. Он брал один за другим различные предметы, показывал мне их и объяснял, зачем они нужны. Затем, обернувшись ко мне, он сказал:
– А теперь выбери один кристалл, который, по твоему мнению, лучше всего соответствует тебе. Внимательно посмотри и сделай выбор.
Я поочередно останавливал взгляд то на одной, то на другой сфере, каждая из которых представляла собой естественный горный кристалл без единого дефекта. Все они были такого размера, что их нужно было держать двумя руками. Я взял один из них и сказал:
– Вот этот мне нравится больше всего.
– Ты выбрал самый подходящий, – сказав мой наставник, смеясь. – Ты выбрал самый старинный и самый ценный из всех. Если ты сможешь пользоваться им так, как я тебе покажу, он станет твоим.
Выбранный мною тогда кристалл, который хранится у меня по сей день, был найден в пещерах, прорытых под монастырем Потала в незапамятные времена. Раньше никто не знал о магических свойствах кристаллов, и поэтому их называли магическими шариками и давали врачам-ламам, которые учились в медшколе на Железной Горе. Считалось, что в древности подобные кристаллические шары каким-то образом использовались при лечении людей.
Дальше в этой главе я расскажу о стеклянных шарах, черных зеркалах и колбах с водой. Сейчас же я расскажу о том, как мы готовили кристалл к работе с ним. Это довольно интересно, потому что успешное использование кристалла предполагает умение отождествляться с ним.
Понятно, что если физически и психически человек здоров, то у него хорошее зрение. Это справедливо и в отношении видения Третьим Глазом. Поэтому, прежде чем пользоваться любыми приспособлениями, мы стремились достичь гармонии внешнего и внутреннего миров.
Я взял в руки кристалл и посмотрел в него. Когда я держал кристалл в руках, мне казалось, что это тяжелое выпуклое зеркало, в котором в перевернутом виде отражаются окно, дерево и птичка на ветке. Приглядевшись более пристально, я заметил в нем тусклое очертание ламы Мингьяра Дондупа и – как это ни странно – свое собственное отражение.
– Сейчас ты просто играешь кристаллом, Лобсанг. На самом же деле для него есть более подходящее использование. Поэтому пока положи его, накрой чем-нибудь и дождись, пока тебе покажут.
На следующее утро мне за завтраком дали выпить настойку каких-то трав, которые очищают кровь, повышают тонус организма и делают разум более проницательным. Каждое утро и каждый вечер в течение двух недель я принимал эту настойку. Каждый день во второй половине дня я должен был спокойно сидеть полтора часа, положив себе на голову кусок плотной черной ткани, и выполнять специальные ритмические дыхательные упражнения. Все это время мне также следовало уделять особое внимание личной гигиене.
Через две недели я снова пришел к ламе Мингьяру Дондупу.
– Давай пойдем в небольшую тихую комнатку, находящуюся на крыше, – предложил он. – До тех пор, пока ты не привык к ясновидению, тебе нужен абсолютный покой.
Мы поднялись по ступеням и оказались на плоской крыше. С одной стороны здесь находилась небольшая комнатка, в которой Далай-Лама встречался с местными ламами, когда приезжал в Чакпори на ежегодный Праздник Благословения Монахов. И вот теперь эта комната была в нашем распоряжении. Я тоже буду пользоваться ею, подумал я. Этодействительно была для меня большая честь, потому что в отсутствие Далай-Ламы здесь могли бывать лишь Настоятель и лама Мингьяр Дондуп.
Войдя внутрь, мы сели на подушки, лежащие на полу. У нас за спиной было окно, через которое можно было видеть далекие горы. Они, как стражи, стояли вокруг нашей прекрасной долины. Поталу тоже можно было видеть из этого окна, однако она казалась слишком знакомой, чтобы к ней присматриваться. Мне не терпелось поскорее увидеть что-нибудь с помощью кристалла.
– Повращай кристалл в руках, Лобсанг. При этом смотри на него и скажи, когда найдешь такое положение, в котором все отражения исчезнут. Мы должны исключить все побочные эффекты, все отсветы и блики. Они нас не интересуют. Это один из основных принципов, которые ты должен запомнить. При работе с кристаллом следует устранить все источники света, которые могут отразиться в нем. Эти отражения лишь отвлекают внимание.
С этой целью мы с Наставником садились спиной к северному окну, которое на время завешивали довольно плотной тканью. В комнатке становилось темно, как в сумерки. Теперь, когда я сидел с кристаллом в руках в полузатемненной комнатке, в нем не появлялось никаких бликов – он казался полностью пустым.
– Теперь вытри кристалл вот этой влажной тряпочкой, затем дай ему высохнуть и положи на эту черную ткань. Однако при этом не касайся его руками, – сказал Наставник, сидя рядом со мной.
Я поступил так, как он мне велел: протер кристалл, высушил его и завернул в квадратный кусок черной ткани. Я положил обе руки одну на другую ладонями вверх. При этом кристалл лежал у меня на ладони левой руки.