– С моей точки зрения, – признался Лайминг, мысленно не переставая посылать собеседника ко всем чертям, – он слишком склонен к садизму.
Неплохо, теперь он сумеет оправдаться, если к нему начнут приставать со всевозможными претензиями.
– Ив чем это выражается? – не отставал Паллам.
– Лично я предпочитаю действовать сразу, не откладывая дело в долгий ящик. Он же норовит продлить мучения жертвы.
– Ну-ну, продолжайте, – настаивал Паллам, проявляя невыносимое занудство.
– Возьмем к примеру такую ситуацию: если бы мы с вами были смертельными врагами и если бы у меня, в отличие от вас, было ружье, я бы сразу выстрелил и убил вас.
Джустас же, стремясь кого-то уничтожить, поведет дело медленно, не торопясь.
– Опишите его метод.
– Сначала он сделает все, чтобы вы почувствовали себя обреченным. А затем затаится и ничего не будет предпринимать до тех пор, пока вы полностью не поверите, что все это только иллюзия, что вам ничего не грозит. Тут он напомнит о себе легким ударом. Когда возникшие страхи и опасения снова улягутся, он снова ударит, уже посильнее. И так далее, и так далее, по нарастающей – причем столько раз, сколько ему потребуется.
– Потребуется для чего?
– Для того чтобы вы полностью осознали вашу участь, и муки ожидания превратились в невыносимую пытку. – На мгновение задумавшись, он добавил:
– Ни один Джустас еще никого не убил сам. Они используют свою оригинальную тактику. Либо устраивают несчастный случай, либо вынуждают жертву наложить на себя руки.
– То есть доводят жертву до самоубийства? – уточнил Паллам.
– Вот именно.
– И что ж, нет никакой возможности избежать подобной участи?
– Почему же, есть, – возразил Лайминг. – Жертва может в любую минуту обезопасить себя и освободиться от всех страхов, если искупит зло, нанесенное партнеру Джустаса.
– Такое искупление немедленно прекращает вендетту?
– Совершенно верно, – подтвердил Лайминг.
– А как лично вы к этому относитесь, одобряете?
– Да. Если моя обида перестает быть реальной и превращается в воображаемую, Джустас ее больше не замечает и никак на нее не реагирует.
– Значит, все сводится к тому, – многозначительно произнес Паллам, – что его метод дает время и возможность противнику для раскаяния, а ваш – нет?
– Можно посмотреть и с такой точки зрения, – не стал спорить Лайминг.
– Возможно, это означает, что у его чувство справедливости развито более гармонично, чем ваше?
– Но часто он бывает совершенно безжалостен, – возразил Лайминг, не в силах придумать ничего более удачного.
– Это к делу не относится, – отрезал Паллам.
Он задумчиво помолчал, потом заметил коменданту:
– Похоже, что в данном союзе партнеры не равны. Невидимый компонент выше по развитию. В сущности, он является господин материального раба, но проявляет свое господство так тонко, что раб первый же начнет отрицать свою зависимость.
Паллам испытующе взглянул на Лайминга, но тот молча сжал губы. "Ах ты, хитрая ящерица, – подумал Лайминг, – если ты пытаешься спровоцировать пленного на бурный спор, то ничего у тебя не выйдет. Оставайся в заблуждении, что ты взвесил меня на весах и обнаружил недовес: нет ничего зазорного в том, что меня считают менее развитым, чем плод моего же собственного воображения".
Теперь уже явно лукавя, Паллам кинул пробный шар:
– Ваш Джустас берет отмщение в свои руки тогда, когда обстоятельства не позволяют ни вам, ни сообществу землян свершить надлежащую кару?
– Примерно так, – осторожно подтвердил Лайминг.
– Говоря откровенно, он действует только в том случае, когда конкретный человек или закон бессильны?
– Он берется за дело, когда возникает необходимость, – упрямо настаивал на своем Лайминг.
– Чего-то вы не договариваете. В этот вопрос необходимо внести полную ясность. Допустим, вы сами или ваши товарищи могут кого-то наказать и приводят приговор в исполнение, в таком случае станет ли кто-то из Джустасов его наказывать тоже?
– Нет, – ответил Лайминг, беспокойно ерзая на стуле.
– Уточню вопрос: если вы сами или ваши товарищи не могут кого-то наказать или не наказывают, по тем или иным причинам, вмешивается ли тогда Джустас, чтобы привести приговор в исполнение?
– Иногда, но только в том случае, если оставшийся в живых землянин пострадал безвинно… Тогда Джустас пострадавшего действует от лица своего партнера?
– Да.
– Пока все ясно! – заявил Паллам. Он подался вперед и, пристально уставившись на собеседника, зловеще произнес:
– А теперь представим следующую ситуацию. Предположим, ваш Джустас имеет вескую причину, для наказания другого землянина. Как в таком случае поступит Джустас жертвы?
Глава 10
Неплохо, теперь он сумеет оправдаться, если к нему начнут приставать со всевозможными претензиями.
– Ив чем это выражается? – не отставал Паллам.
– Лично я предпочитаю действовать сразу, не откладывая дело в долгий ящик. Он же норовит продлить мучения жертвы.
– Ну-ну, продолжайте, – настаивал Паллам, проявляя невыносимое занудство.
– Возьмем к примеру такую ситуацию: если бы мы с вами были смертельными врагами и если бы у меня, в отличие от вас, было ружье, я бы сразу выстрелил и убил вас.
Джустас же, стремясь кого-то уничтожить, поведет дело медленно, не торопясь.
– Опишите его метод.
– Сначала он сделает все, чтобы вы почувствовали себя обреченным. А затем затаится и ничего не будет предпринимать до тех пор, пока вы полностью не поверите, что все это только иллюзия, что вам ничего не грозит. Тут он напомнит о себе легким ударом. Когда возникшие страхи и опасения снова улягутся, он снова ударит, уже посильнее. И так далее, и так далее, по нарастающей – причем столько раз, сколько ему потребуется.
– Потребуется для чего?
– Для того чтобы вы полностью осознали вашу участь, и муки ожидания превратились в невыносимую пытку. – На мгновение задумавшись, он добавил:
– Ни один Джустас еще никого не убил сам. Они используют свою оригинальную тактику. Либо устраивают несчастный случай, либо вынуждают жертву наложить на себя руки.
– То есть доводят жертву до самоубийства? – уточнил Паллам.
– Вот именно.
– И что ж, нет никакой возможности избежать подобной участи?
– Почему же, есть, – возразил Лайминг. – Жертва может в любую минуту обезопасить себя и освободиться от всех страхов, если искупит зло, нанесенное партнеру Джустаса.
– Такое искупление немедленно прекращает вендетту?
– Совершенно верно, – подтвердил Лайминг.
– А как лично вы к этому относитесь, одобряете?
– Да. Если моя обида перестает быть реальной и превращается в воображаемую, Джустас ее больше не замечает и никак на нее не реагирует.
– Значит, все сводится к тому, – многозначительно произнес Паллам, – что его метод дает время и возможность противнику для раскаяния, а ваш – нет?
– Можно посмотреть и с такой точки зрения, – не стал спорить Лайминг.
– Возможно, это означает, что у его чувство справедливости развито более гармонично, чем ваше?
– Но часто он бывает совершенно безжалостен, – возразил Лайминг, не в силах придумать ничего более удачного.
– Это к делу не относится, – отрезал Паллам.
Он задумчиво помолчал, потом заметил коменданту:
– Похоже, что в данном союзе партнеры не равны. Невидимый компонент выше по развитию. В сущности, он является господин материального раба, но проявляет свое господство так тонко, что раб первый же начнет отрицать свою зависимость.
Паллам испытующе взглянул на Лайминга, но тот молча сжал губы. "Ах ты, хитрая ящерица, – подумал Лайминг, – если ты пытаешься спровоцировать пленного на бурный спор, то ничего у тебя не выйдет. Оставайся в заблуждении, что ты взвесил меня на весах и обнаружил недовес: нет ничего зазорного в том, что меня считают менее развитым, чем плод моего же собственного воображения".
Теперь уже явно лукавя, Паллам кинул пробный шар:
– Ваш Джустас берет отмщение в свои руки тогда, когда обстоятельства не позволяют ни вам, ни сообществу землян свершить надлежащую кару?
– Примерно так, – осторожно подтвердил Лайминг.
– Говоря откровенно, он действует только в том случае, когда конкретный человек или закон бессильны?
– Он берется за дело, когда возникает необходимость, – упрямо настаивал на своем Лайминг.
– Чего-то вы не договариваете. В этот вопрос необходимо внести полную ясность. Допустим, вы сами или ваши товарищи могут кого-то наказать и приводят приговор в исполнение, в таком случае станет ли кто-то из Джустасов его наказывать тоже?
– Нет, – ответил Лайминг, беспокойно ерзая на стуле.
– Уточню вопрос: если вы сами или ваши товарищи не могут кого-то наказать или не наказывают, по тем или иным причинам, вмешивается ли тогда Джустас, чтобы привести приговор в исполнение?
– Иногда, но только в том случае, если оставшийся в живых землянин пострадал безвинно… Тогда Джустас пострадавшего действует от лица своего партнера?
– Да.
– Пока все ясно! – заявил Паллам. Он подался вперед и, пристально уставившись на собеседника, зловеще произнес:
– А теперь представим следующую ситуацию. Предположим, ваш Джустас имеет вескую причину, для наказания другого землянина. Как в таком случае поступит Джустас жертвы?
Глава 10
Это была коварная и ловко расставленная западня. Лайминг, возможно, и попался бы в нее, если бы комендант не предупредил, что Паллам – ученый. Но сейчас он был сосредоточен и ожидал подвоха, поэтому сразу же вспомнил нудные наставления военных психологов. Подобные ловушки основываются на том, что ответы на вопросы, касающиеся реальных, знакомых, привычных вещей, должны вылетать автоматически, почти без раздумий. Вруну же для поиска спасительной лжи всегда нужно какое-то время, чтобы составить правдоподобный ответ.
Лайминг знал, что нужно отвечать быстро, но не знал что.
Его мысли все еще беспорядочно метались, но рот сам собой открылся и из него вылетели слова:
– Да ничего особенного.
В первый безумный миг мелькнула мысль: уж не сам ли Джустас пожаловал сюда, чтобы разделить их компанию?
– Почему же? – спросил въедливый Паллам.
Воодушевленный ловкостью, с которой его язык овладел ситуацией, Лайминг предоставил ему полную свободу.
– Раньше я уже объяснял вам, что обида, которая является целиком воображаемой, ни на мгновение не привлечет внимания никого из Джустасов. Поэтому землянин, виновный в преступлении, с точки зрения Джустаса – действительно виновен.
Ему не на кого жаловаться: он сам навлек на себя месть и только сам может себя спасти. Если он не мазохист, то ему нужно срочно исправить то зло, которое он кому-то причинил.
– А Джустас преступника будет принуждать или подталкивать своего партнера к совершению поступка, необходимого для того, чтобы отвести наказание? – Паллам никак не мог угомониться.
– Сам я никогда не бывал в роли преступника, – с глубочайшим достоинством произнес Лайминг, – поэтому не могу сообщить на этот счет ничего определенного. Полагаю, что не особо погрешу против истины, если скажу, что земляне потому ведут себя в рамках правил, что их вынуждает к этому связь с Джустасами. У них просто нет особого выбора.
– Это с одной стороны. Но с другой стороны, имеют ли земляне какую-то возможность принудить Джустасов вести себя в рамках правил?
– Этого не требуется. Любой Джустас всегда прислушивается к доводам своего партнера и действует в рамках общепринятых понятий о справедливости.
– Я был прав, – сказал Паллам, обращаясь к коменданту, – этот землянин – низшая половина данной парочки.
Он снова обратился к пленнику:
– Все то, что вы нам рассказали, вполне приемлемо, поскольку соответствует действительности. До известной степени.
– Что значит "до известной степени"? – опешил Лайминг.
– Дайте мне закончить, – попросил Паллам. – Тут есть небольшая неувязка. Я не вижу никакой разумной причины, по которой Джустас любого преступника, даже самого мерзкого, позволил бы, чтобы его партнера довели до самоубийства. Так как само существование этих двух существ зависит от существовании напарника, то бездеятельность Джустаса противоречит основному закону самосохранения.
– Вы были бы правы, но ведь никто не кончает жизнь самоубийством, пока не получит сдвига по фазе.
– Пока что?.. – Паллам непонимающе уставился на Лайминга.
– Пока не сойдет с ума, – пояснил землянин. – Сумасшедший как интеллектуальный партнер никуда не годен.
Для Джустаса он все равно что умер. Нет никакого смысла его оберегать или мстить за него. Джустасы водятся только с нормальными людьми.
Паллам уцепился за это и взволнованно спросил:
– Гм… Так, значит, польза, которую они извлекают из партнерства, коренится где-то в умах землян? Может быть, они извлекают из вас необходимую для себя умственную пищу?
– Вот уж не знаю, – ответил Лайминг.
– Бывает так, что вы устаете от своего Джустаса, ощущаете изнеможение, может быть даже некоторое отупение?
– Да! – с энтузиазмом подхватил землянин.
Приятель, до чего же ты прав! Сейчас Лайминг с превеликим удовольствием собственными руками придушил бы этого чертова Джустаса.
– Невероятно интересная тема! Я мог бы изучать этот феномен месяцами, – обратился Паллам к коменданту. – У нас нет никаких данных о симбиотической связи у живых организмов, за исключением растений и шести видов низших зламов. И вдруг – обнаружить ее у высших позвоночных, причем у разумных разновидностей, да к тому же один из них – невидимый! Замечательно, поистине замечательно!
На лице коменданта застыло вежливое воодушевление, хотя он понятия не имел, что привело собеседника в такой восторг.
– Ознакомьте его с рапортом, – напомнил Паллам.
Лайминг навострил уши.
– Из Латианского сектора получен рапорт от нашего офицера связи, полковника Шомута, – сообщил Лаймингу комендант. – Шомут в совершенстве владеет космоарго, и это позволило ему допросить множество пленных землян, не прибегая к помощи латианского переводчика. Мы дали ему еще кое-какие дополнительные сведения, поэтому результат очень важен.
– Не сомневаюсь, – небрежно обронил Лайминг, в душе сгорая от любопытства.
Не удостоив вниманием его реплику, комендант продолжал:
– Полковник Шомут сообщил, что большинство пленных отказались отвечать на вопросы или давать какие бы то ни было объяснения. Они решительно и бесповоротно молчали. И это вполне понятно. Они никак не могли поверить, что из них не пытаются вытянуть военной тайны. Никакие уговоры полковника Шомута не подействовали – они так и не открыли рта. – Комендант вздохнул при мысли о подобном упрямстве. – Но кое-кто все же согласился ответить на наши вопросы.
– Любители поболтать везде найдутся, – снова встрял Лайминг.
– Среди тех, кто заговорил, есть и офицеры, например капитан крейсера Томпас… Томпус…
– Томас?
– Да-да, именно так. – Повернувшись в кресле, комендант нажал на кнопку в стене. – Можете прослушать запись беседы с ним, которую мы получили по радио.
Из вделанной в стену решетки сначала донеслось хриплое шипение. Оно усилилось, потом стихло, превратившись в отдаленный шум. Послышались голоса:
Шомут: Капитан Томас, я получил приказ проверить некоторые поступившие к нам сведения. Вы ничего не потеряете, ответив на мои вопросы, и ничего не выиграете, если откажетесь отвечать. Здесь нет латиан, только я и вы. Можете высказываться совершенно свободно. Все, что вы сообщите, мы сохраним в полной тайне.
Томас: Только не говорите, что ведете допрос в тайне от латиан! Ваши фокусы меня не одурачат. Враг – всегда враг, независимо от внешности и названия, а союзник врага – тоже враг. Можете убираться отсюда! Все равно ничего из меня не вытянете.
Шомут, терпеливо: Капитан, Томас, я предлагаю вам сначала выслушать и обдумать мои вопросы, а уже потом решать: отвечать на них или нет.
Томас, недовольно: Ну ладно. Что там у вас?
Шомут: Правда ли, что наши союзники латиане – Шизики?
Томас, после продолжительного молчания: Вы хотите знать истинную правду?
Шомут: Безусловно.
Томас, с оттенком злорадства: Терпеть не могу говорить о ком-то плохо за глаза, даже если это вонючий латианин, но бывают моменты, когда приходится признать: грех есть грех, грязь есть грязь, а латианин – тот, кто он есть, ясно?
Шомут: Прошу вас, отвечайте на вопрос.
Томас; Латиане – шизики!
Шомут: И у них есть Гомики?
Томас: Послушайте, откуда у вас такие сведения?
Шомут: Это не ваше дело. Будьте любезны отвечать.
Томас, с вызовом: Мало того, что у латиан уже есть гомики. Их количество увеличивается с каждой минутой, и пока мы с вами тут чирикаем, их появится еще чертова уйма.
Шомут, в недоумении: Разве это возможно? Нам стало известно, что каждым латианином на подсознательном уровне руководит его Гомик. Значит, общая численность Гомиков должна быть ограничена. Она не может возрастать, разве что при рождении новых латиан.
Томас, поспешно: Вы меня не так поняли. Я имел в виду, что по мере роста потерь у латиан, численность не пристроенных Гомиков будет все увеличиваться. Ясно, что даже самый распрекрасный Гомик не способен руководить трупом, ведь так? Поэтому слоняющихся без дела Гомиков будет куда больше, чем уцелевших латиан.
Шомут: Теперь я вижу, что вы имеете в виду. Это создаст весьма серьезную психологическую проблему. (Пауза.) Скажите, капитан Томас, не возникает ли у вас предположения, что такая масса одиноких Гомиков сможет подчинить себе каких-нибудь других живых существ, кроме латиан?
Томас, голосом настолько зловещим, что хоть орден вручай: Я бы ничуть не удивился.
Шомут: Так вы не знаете точно?
Томас: Нет.
Шомут: Правда ли то, что истинная природа латиан знакома вам только потому, что вас о ней уведомил ваш Джустас?
Томас, изумленно: Что-что?
Шомут: Ваш Джустас. Почему это вас так удивляет?
Томас, оправившись настолько стремительно, что мог бы заработать к ордену еще и ленту: Мне послышалось, что вы сказали «Дурость». Как это глупо с моей стороны. Ну конечно же, мой Джустас, кто же еще. Вы совершенно правы.
Шомут, понизив голос: Здесь содержится более четырехсот пленных землян. Это означает, что по планете беспрепятственно разгуливают более четырехсот Джустасов. Правильно?
Томас, тоном партизана, готового идти на пытки: Не могу отрицать.
Шомут: Недавно тяжелый латианский крейсер «Ведер» разбился всмятку при посадке. Латиане приписали аварию ошибке команды. Но это случилось как раз через три дня после того, как сюда доставили ваших пленных. Вы считаете, что это просто совпадение?
Томас, радостно: Разбирайтесь сами.
Шомут: Вы понимаете, что в данной ситуации ваш отказ отвечать – уже ответ?
Томас: Вы вольны делать какие угодно выводы. Я не выдам военной тайны Земли.
Шомут: Ладно. Давайте попробуем поговорить о чем-нибудь другом. В нескольких градусах к югу отсюда расположен самый крупный топливный склад в этой части галактики. Неделю назад он взлетел на воздух – весь, до последней постройки. Ущерб весьма тяжелый. Флот Сообщества обездвижен на длительное время.
Томас, с восторгом: Ура!!!
Шомут: Латианские специалисты выдвинули гипотезу, что искра статического электричества вызвала взрыв бака, в котором якобы была течь, а от него уже стало взрываться все остальное. У специалистов всегда наготове какие-нибудь правдоподобные объяснения.
Томас: Ну и что же тут не так?
Шомут: Склад функционировал более четырех лет. И все это время не было никаких искр.
Томас, настороженно: Куда вы клоните?
Шомут, с нажимом: Вы сами признали, что в этом районе слоняется больше четырехсот Джустасов, которые могут делать все, что им заблагорассудится.
Томас, тоном неподкупного патриота: Я ничего не признавал. И вообще, не отвечу больше ни на один вопрос.
Шомут: Этот ответ вам подсказал ваш Джустас?
Молчание.
Шомут: Если ваш Джустас здесь, можно ли с вашей помощью его допросить?
Ответа не последовало.
Выключив запись, комендант сказал:
– Вот так обстоят дела. Восемь других офицеров-землян дали более или менее сходные показания. Некоторые постарались скрыть факты, но, как вы уже слышали, у них ничего не вышло. Сам Зангаста прослушал запись, и сейчас он всерьез озабочен сложившейся ситуацией.
– Пусть не берет в голову, – посоветовал Лайминг.
– Почему?
– Потому что все это сплошная инсценировка, цирк да и только. Мой Джустас подговорил их Джустасов – вот и все, – Лайминг легкомысленно пожал плечами.
Физиономия коменданта вытянулась.
– Когда мы с вами виделись в прошлый раз, вы уверяли, что с помощью Джустасов никакого сговора быть не может… но теперь уже все равно.
– Я рад, что вы наконец разобрались, что к чему, – поздравил его Лайминг.
– Не будем зря терять время, – нетерпеливо вмешался Паллам. – Все это не имеет никакого значения. Доказательства, которые подтверждают ваши слова, достаточно весомы, как бы мы к ним ни относились.
Получив подсказку, комендант продолжал:
– Я сам провел кое-какое расследование. На протяжении двух лет у нас бывали мелкие неприятности с ригелианами, но ни одной особо серьезной. И вот после того, как вы свалились на нашу голову, происходит массовый побег. Очевидно, он был запланирован задолго до вашего появления, но, тем не менее случился вскоре после него, да еще и при обстоятельствах, наводящих на мысль о посторонней помощи.
Спрашивается, откуда пришла поддержка?
– Понятия не имею, – многозначительно произнес Лайминг.
– Восемь моих охранников, то и дело оскорбляя вас, постепенно вызывали вашу враждебность. Из них четверо находятся в госпитале с тяжелыми ранениями, еще двоим предстоит отправка в район боевых действий. Полагаю, что раньше или позже двое остальных тоже попадут в беду – это всего лишь вопрос времени.
– Двое остальных взялись за ум и заслужили прощение.
С ними ничего не случится, – прояснил ситуацию Лайминг.
– Неужели? – комендант был явно удивлен.
Но землянин не унимался:
– Однако я не могу дать таких же гарантий тем, кто расстрелял беглецов, их офицеру или начальнику, приказавшему расстрелять беззащитных пленников.
– Мы всегда расстреливаем заключенных, виновных в побеге. Это давно установленное правило и необходимая мера устрашения, – заявил комендант.
– А мы всегда уничтожаем палачей, – парировал Лайминг. – Это тоже давно установленное правило и мера устрашения.
– Говоря «мы», вы подразумеваете себя и вашего Джустаса? – встрял Паллам.
– Вообще-то я имел ввиду всех землян, но на этой планете есть только мы с моим Джустасом.
– А какое до этого дело вашему Джустасу? Ведь жертвы-то не земляне, а кучка буйных ригелиан.
– Ригелиане – наши союзники, а значит друзья. Мне неприятно, когда их хладнокровно и бессмысленно уничтожают. А Джустас очень чутко реагирует на мои настроения.
– Но не обязательно им повинуется? – с надеждой уточнил Паллам.
– Нет, – неохотно подтвердил Лайминг.
– Ведь в действительности, – наседал Паллам, решив все выяснить раз и навсегда, – если объективно рассмотреть вопрос, кто кому подчиняется, то именно вы служите ему, а не наоборот.
– Во всяком случае, так часто получается, – признался Лайминг, перекосившись, как будто у него только что выдернули больной зуб.
– Ну вот видите, вы сами лишний раз подтверждаете сказанное раньше, – коварно усмехнулся Паллам. – Основная разница между землянами и латианами в том, что вы сознаете, что вами руководят, а латиане о своем положении понятия не имеют.
– Все, что вы говорите – полнейшая чушь! – упирался Лайминг. – Никто нами не руководит – ни на сознательном уровне, ни на подсознательном. Наше сосуществование с Джустасами построено на основе взаимного партнерства, ну, например, как у вас с женой. Иногда она вам уступит, иногда – вы ей. Вам ведь не приходит в голову считаться, кто уступает чаще, скажем, за месяц, или требовать, чтобы уступки делались точно поровну. Так ведь всегда бывает. И никто не в обиде.
– Мне трудно судить, поскольку я никогда не был женат, – изрек Паллам, потом обратился к коменданту:
– Продолжайте.
– Вам, вероятно, уже известно, что Сообщество отвело нашей планете роль своей главной тюрьмы, – сказал комендант. – На сегодняшний день у нас скопилось порядочно пленных, в основном ригелиан.
– При чем здесь я? – удивился Лайминг.
– В данный момент на подходе новые партии. На следующей неделе должны прибыть две тысячи центаврийцев и шестьсот тетиан, которых мы поместим в только что построенную тюрьму. Сообщество готовится посылать нам все новые и новые партии, как только мы будем готовы их принять. – Он задумчиво посмотрел на собеседника. – Пройдет какое-то время, и они завалят нас землянами.
– И что же здесь не так? Пленные есть пленные.
– Зангаста решил отказаться от приема землян.
– Это его право, – с вежливым безразличием заметил Лайминг.
– Зангаста мудр и предусмотрителен, – сияя патриотическим восторгом, произнес комендант. – Он убежден: собрать на одной планете целую армию пленников разных рас, да еще добавить к ней несколько тысяч землян – неразумно.
Такое сочетание создаст взрывоопасную смесь, и заварится такая каша, что потом не расхлебаешь! Этак недолго до массовых беспорядков, можно и вовсе утратить власть на планете; А ввиду того что она расположена в тылу Сообщества, те не допустят, чтобы здесь образовался оплот Содружества.
Так недолго стать мишенью для яростных атак своих же союзников.
– Вы нарисовали вполне возможное развитие ситуации, – согласился Лайминг.
– Я бы даже сказал, очень вероятное, – уточнил комендант. – А еще точнее, практически неизбежное. Но это не единственная забота Зангасты. Просто ее он счел возможным предать гласности. Есть у него еще и личный интерес.
– Какой же? – насторожился Лайминг.
– Дело в том, что приказ расстреливать беглецов издал сам Зангаста.
– Это несомненно: иначе никто бы не осмелился их прикончить, – Лайминг ухмыльнулся. – А теперь Зангаста струсил: как знать, может, Джустас ночами уже сидит у его изголовья и посмеивается. Вот он и думает, что, скопись здесь несколько тысяч Джустасов, угроза для него возрастет пропорционально. Только он ошибается.
– Ив чем ошибка?
– В том, что причин для страха нет не только у раскаявшегося, а еще и у трупа! Пусть на планету свалятся хоть пятьдесят миллионов Джустасов – мертвецу уже все равно.
Зангасте лучше отменить приказ о расстреле, если, конечно, жизнь ему дорога.
– Я передам ему ваш совет. Только отмена приказа может и не понадобиться. Ведь я вам уже сказал: у него светлая голова. Он разработал тонкую стратегию, в результате которой все ваши показания пройдут последнюю решающую проверку. В то же время она поможет наилучшим образом решить его личные проблемы.
Ощутив смутную тревогу, Лайминг спросил:
– Могу ли я узнать, что он собирается предпринять?
– Более того, мы получили настоятельный приказ поставить вас в известность. Он уже приступил к делу. – Для пущего эффекта комендант сделал паузу, потом заключил:
– Он послал Содружеству радиограмму с предложением начать обмен пленными.
Лаймингу стало не по себе. Господи, ну и наломал же он дров своими угрозами мести! Он ведь добивался только одного: всеми правдами и не правдами выбраться из тюрьмы и попасть в такое место, откуда можно было бы слинять быстрее собственного визга. Болтал, как проклятый, чтобы перемахнуть через стены. И до болтался… Теперь они на основе его небылиц устраивают звон по всей галактике! Вот уж воистину, задумав сеть обмана прясть, рискуешь сам в нее попасть…
– В ответ, – продолжал комендант, – Содружество заверило нас в своем согласии, при условии, что обмен пойдет чин за чин. То есть капитана за капитана, навигатора за навигатора и так далее.
– Вполне разумно.
– Зангаста, в свою очередь, – сказал комендант, скалясь, как голодный волк, – тоже дал согласие, но при условии, что первыми Содружество заберет землян и обменяет их в соотношении двое за одного. Сейчас он как раз ожидает ответа.
– Двое за одного? – хлопая глазами, переспросил Лайминг. – Вы хотите сказать, что он требует двоих пленных за каждого землянина?
– Ну что вы, конечно, нет! – Комендант ухмыльнулся еще шире, так что десны обнажились. – Нам должны вернуть двух солдат Сообщества за каждого землянина и его Джустаса. Два за два – ведь это вполне справедливо, не так ли?
– Не мне судить, – Лайминг чуть не поперхнулся. – Решать будет Содружество.
– А пока не придет ответ и взаимное согласие не будет достигнуто, Зангаста хотел бы создать для вас более подобающие условия. Вас переведут в офицерские казармы, расположенные за пределами тюрьмы, вы получите офицерский паек и разрешение на загородные прогулки. С вами будут временно обходиться как с гражданским лицом, словом, создадут все удобства. От вас требуется одно – обещайте, что не попытаетесь бежать…
Ничего себе поворот! Все россказни Лайминга были нацелены на конечный побег. Не отказываться же от него теперь?
И все же он не хотел давать слово чести, чтобы тут же его бесстыдно нарушить.
– Нет, – отрезал он.
Комендант не верил своим ушам.
– Вы, наверное, шутите? – Ни в коем случае. Просто у меня нет выбора. Военный закон Земли не позволяет военнопленным давать никаких обещаний.
– Но почему?
– Да потому что ни один землянин не может нести ответственность за своего Джустаса. Как я могу поклясться, что не убегу, если за другой моей половиной уследить невозможно? Разве может один близнец дать клятву за другого?
– Стража! – взревел комендант, но вид у него был явно разочарованный.
Лайминг знал, что нужно отвечать быстро, но не знал что.
Его мысли все еще беспорядочно метались, но рот сам собой открылся и из него вылетели слова:
– Да ничего особенного.
В первый безумный миг мелькнула мысль: уж не сам ли Джустас пожаловал сюда, чтобы разделить их компанию?
– Почему же? – спросил въедливый Паллам.
Воодушевленный ловкостью, с которой его язык овладел ситуацией, Лайминг предоставил ему полную свободу.
– Раньше я уже объяснял вам, что обида, которая является целиком воображаемой, ни на мгновение не привлечет внимания никого из Джустасов. Поэтому землянин, виновный в преступлении, с точки зрения Джустаса – действительно виновен.
Ему не на кого жаловаться: он сам навлек на себя месть и только сам может себя спасти. Если он не мазохист, то ему нужно срочно исправить то зло, которое он кому-то причинил.
– А Джустас преступника будет принуждать или подталкивать своего партнера к совершению поступка, необходимого для того, чтобы отвести наказание? – Паллам никак не мог угомониться.
– Сам я никогда не бывал в роли преступника, – с глубочайшим достоинством произнес Лайминг, – поэтому не могу сообщить на этот счет ничего определенного. Полагаю, что не особо погрешу против истины, если скажу, что земляне потому ведут себя в рамках правил, что их вынуждает к этому связь с Джустасами. У них просто нет особого выбора.
– Это с одной стороны. Но с другой стороны, имеют ли земляне какую-то возможность принудить Джустасов вести себя в рамках правил?
– Этого не требуется. Любой Джустас всегда прислушивается к доводам своего партнера и действует в рамках общепринятых понятий о справедливости.
– Я был прав, – сказал Паллам, обращаясь к коменданту, – этот землянин – низшая половина данной парочки.
Он снова обратился к пленнику:
– Все то, что вы нам рассказали, вполне приемлемо, поскольку соответствует действительности. До известной степени.
– Что значит "до известной степени"? – опешил Лайминг.
– Дайте мне закончить, – попросил Паллам. – Тут есть небольшая неувязка. Я не вижу никакой разумной причины, по которой Джустас любого преступника, даже самого мерзкого, позволил бы, чтобы его партнера довели до самоубийства. Так как само существование этих двух существ зависит от существовании напарника, то бездеятельность Джустаса противоречит основному закону самосохранения.
– Вы были бы правы, но ведь никто не кончает жизнь самоубийством, пока не получит сдвига по фазе.
– Пока что?.. – Паллам непонимающе уставился на Лайминга.
– Пока не сойдет с ума, – пояснил землянин. – Сумасшедший как интеллектуальный партнер никуда не годен.
Для Джустаса он все равно что умер. Нет никакого смысла его оберегать или мстить за него. Джустасы водятся только с нормальными людьми.
Паллам уцепился за это и взволнованно спросил:
– Гм… Так, значит, польза, которую они извлекают из партнерства, коренится где-то в умах землян? Может быть, они извлекают из вас необходимую для себя умственную пищу?
– Вот уж не знаю, – ответил Лайминг.
– Бывает так, что вы устаете от своего Джустаса, ощущаете изнеможение, может быть даже некоторое отупение?
– Да! – с энтузиазмом подхватил землянин.
Приятель, до чего же ты прав! Сейчас Лайминг с превеликим удовольствием собственными руками придушил бы этого чертова Джустаса.
– Невероятно интересная тема! Я мог бы изучать этот феномен месяцами, – обратился Паллам к коменданту. – У нас нет никаких данных о симбиотической связи у живых организмов, за исключением растений и шести видов низших зламов. И вдруг – обнаружить ее у высших позвоночных, причем у разумных разновидностей, да к тому же один из них – невидимый! Замечательно, поистине замечательно!
На лице коменданта застыло вежливое воодушевление, хотя он понятия не имел, что привело собеседника в такой восторг.
– Ознакомьте его с рапортом, – напомнил Паллам.
Лайминг навострил уши.
– Из Латианского сектора получен рапорт от нашего офицера связи, полковника Шомута, – сообщил Лаймингу комендант. – Шомут в совершенстве владеет космоарго, и это позволило ему допросить множество пленных землян, не прибегая к помощи латианского переводчика. Мы дали ему еще кое-какие дополнительные сведения, поэтому результат очень важен.
– Не сомневаюсь, – небрежно обронил Лайминг, в душе сгорая от любопытства.
Не удостоив вниманием его реплику, комендант продолжал:
– Полковник Шомут сообщил, что большинство пленных отказались отвечать на вопросы или давать какие бы то ни было объяснения. Они решительно и бесповоротно молчали. И это вполне понятно. Они никак не могли поверить, что из них не пытаются вытянуть военной тайны. Никакие уговоры полковника Шомута не подействовали – они так и не открыли рта. – Комендант вздохнул при мысли о подобном упрямстве. – Но кое-кто все же согласился ответить на наши вопросы.
– Любители поболтать везде найдутся, – снова встрял Лайминг.
– Среди тех, кто заговорил, есть и офицеры, например капитан крейсера Томпас… Томпус…
– Томас?
– Да-да, именно так. – Повернувшись в кресле, комендант нажал на кнопку в стене. – Можете прослушать запись беседы с ним, которую мы получили по радио.
Из вделанной в стену решетки сначала донеслось хриплое шипение. Оно усилилось, потом стихло, превратившись в отдаленный шум. Послышались голоса:
Шомут: Капитан Томас, я получил приказ проверить некоторые поступившие к нам сведения. Вы ничего не потеряете, ответив на мои вопросы, и ничего не выиграете, если откажетесь отвечать. Здесь нет латиан, только я и вы. Можете высказываться совершенно свободно. Все, что вы сообщите, мы сохраним в полной тайне.
Томас: Только не говорите, что ведете допрос в тайне от латиан! Ваши фокусы меня не одурачат. Враг – всегда враг, независимо от внешности и названия, а союзник врага – тоже враг. Можете убираться отсюда! Все равно ничего из меня не вытянете.
Шомут, терпеливо: Капитан, Томас, я предлагаю вам сначала выслушать и обдумать мои вопросы, а уже потом решать: отвечать на них или нет.
Томас, недовольно: Ну ладно. Что там у вас?
Шомут: Правда ли, что наши союзники латиане – Шизики?
Томас, после продолжительного молчания: Вы хотите знать истинную правду?
Шомут: Безусловно.
Томас, с оттенком злорадства: Терпеть не могу говорить о ком-то плохо за глаза, даже если это вонючий латианин, но бывают моменты, когда приходится признать: грех есть грех, грязь есть грязь, а латианин – тот, кто он есть, ясно?
Шомут: Прошу вас, отвечайте на вопрос.
Томас; Латиане – шизики!
Шомут: И у них есть Гомики?
Томас: Послушайте, откуда у вас такие сведения?
Шомут: Это не ваше дело. Будьте любезны отвечать.
Томас, с вызовом: Мало того, что у латиан уже есть гомики. Их количество увеличивается с каждой минутой, и пока мы с вами тут чирикаем, их появится еще чертова уйма.
Шомут, в недоумении: Разве это возможно? Нам стало известно, что каждым латианином на подсознательном уровне руководит его Гомик. Значит, общая численность Гомиков должна быть ограничена. Она не может возрастать, разве что при рождении новых латиан.
Томас, поспешно: Вы меня не так поняли. Я имел в виду, что по мере роста потерь у латиан, численность не пристроенных Гомиков будет все увеличиваться. Ясно, что даже самый распрекрасный Гомик не способен руководить трупом, ведь так? Поэтому слоняющихся без дела Гомиков будет куда больше, чем уцелевших латиан.
Шомут: Теперь я вижу, что вы имеете в виду. Это создаст весьма серьезную психологическую проблему. (Пауза.) Скажите, капитан Томас, не возникает ли у вас предположения, что такая масса одиноких Гомиков сможет подчинить себе каких-нибудь других живых существ, кроме латиан?
Томас, голосом настолько зловещим, что хоть орден вручай: Я бы ничуть не удивился.
Шомут: Так вы не знаете точно?
Томас: Нет.
Шомут: Правда ли то, что истинная природа латиан знакома вам только потому, что вас о ней уведомил ваш Джустас?
Томас, изумленно: Что-что?
Шомут: Ваш Джустас. Почему это вас так удивляет?
Томас, оправившись настолько стремительно, что мог бы заработать к ордену еще и ленту: Мне послышалось, что вы сказали «Дурость». Как это глупо с моей стороны. Ну конечно же, мой Джустас, кто же еще. Вы совершенно правы.
Шомут, понизив голос: Здесь содержится более четырехсот пленных землян. Это означает, что по планете беспрепятственно разгуливают более четырехсот Джустасов. Правильно?
Томас, тоном партизана, готового идти на пытки: Не могу отрицать.
Шомут: Недавно тяжелый латианский крейсер «Ведер» разбился всмятку при посадке. Латиане приписали аварию ошибке команды. Но это случилось как раз через три дня после того, как сюда доставили ваших пленных. Вы считаете, что это просто совпадение?
Томас, радостно: Разбирайтесь сами.
Шомут: Вы понимаете, что в данной ситуации ваш отказ отвечать – уже ответ?
Томас: Вы вольны делать какие угодно выводы. Я не выдам военной тайны Земли.
Шомут: Ладно. Давайте попробуем поговорить о чем-нибудь другом. В нескольких градусах к югу отсюда расположен самый крупный топливный склад в этой части галактики. Неделю назад он взлетел на воздух – весь, до последней постройки. Ущерб весьма тяжелый. Флот Сообщества обездвижен на длительное время.
Томас, с восторгом: Ура!!!
Шомут: Латианские специалисты выдвинули гипотезу, что искра статического электричества вызвала взрыв бака, в котором якобы была течь, а от него уже стало взрываться все остальное. У специалистов всегда наготове какие-нибудь правдоподобные объяснения.
Томас: Ну и что же тут не так?
Шомут: Склад функционировал более четырех лет. И все это время не было никаких искр.
Томас, настороженно: Куда вы клоните?
Шомут, с нажимом: Вы сами признали, что в этом районе слоняется больше четырехсот Джустасов, которые могут делать все, что им заблагорассудится.
Томас, тоном неподкупного патриота: Я ничего не признавал. И вообще, не отвечу больше ни на один вопрос.
Шомут: Этот ответ вам подсказал ваш Джустас?
Молчание.
Шомут: Если ваш Джустас здесь, можно ли с вашей помощью его допросить?
Ответа не последовало.
Выключив запись, комендант сказал:
– Вот так обстоят дела. Восемь других офицеров-землян дали более или менее сходные показания. Некоторые постарались скрыть факты, но, как вы уже слышали, у них ничего не вышло. Сам Зангаста прослушал запись, и сейчас он всерьез озабочен сложившейся ситуацией.
– Пусть не берет в голову, – посоветовал Лайминг.
– Почему?
– Потому что все это сплошная инсценировка, цирк да и только. Мой Джустас подговорил их Джустасов – вот и все, – Лайминг легкомысленно пожал плечами.
Физиономия коменданта вытянулась.
– Когда мы с вами виделись в прошлый раз, вы уверяли, что с помощью Джустасов никакого сговора быть не может… но теперь уже все равно.
– Я рад, что вы наконец разобрались, что к чему, – поздравил его Лайминг.
– Не будем зря терять время, – нетерпеливо вмешался Паллам. – Все это не имеет никакого значения. Доказательства, которые подтверждают ваши слова, достаточно весомы, как бы мы к ним ни относились.
Получив подсказку, комендант продолжал:
– Я сам провел кое-какое расследование. На протяжении двух лет у нас бывали мелкие неприятности с ригелианами, но ни одной особо серьезной. И вот после того, как вы свалились на нашу голову, происходит массовый побег. Очевидно, он был запланирован задолго до вашего появления, но, тем не менее случился вскоре после него, да еще и при обстоятельствах, наводящих на мысль о посторонней помощи.
Спрашивается, откуда пришла поддержка?
– Понятия не имею, – многозначительно произнес Лайминг.
– Восемь моих охранников, то и дело оскорбляя вас, постепенно вызывали вашу враждебность. Из них четверо находятся в госпитале с тяжелыми ранениями, еще двоим предстоит отправка в район боевых действий. Полагаю, что раньше или позже двое остальных тоже попадут в беду – это всего лишь вопрос времени.
– Двое остальных взялись за ум и заслужили прощение.
С ними ничего не случится, – прояснил ситуацию Лайминг.
– Неужели? – комендант был явно удивлен.
Но землянин не унимался:
– Однако я не могу дать таких же гарантий тем, кто расстрелял беглецов, их офицеру или начальнику, приказавшему расстрелять беззащитных пленников.
– Мы всегда расстреливаем заключенных, виновных в побеге. Это давно установленное правило и необходимая мера устрашения, – заявил комендант.
– А мы всегда уничтожаем палачей, – парировал Лайминг. – Это тоже давно установленное правило и мера устрашения.
– Говоря «мы», вы подразумеваете себя и вашего Джустаса? – встрял Паллам.
– Вообще-то я имел ввиду всех землян, но на этой планете есть только мы с моим Джустасом.
– А какое до этого дело вашему Джустасу? Ведь жертвы-то не земляне, а кучка буйных ригелиан.
– Ригелиане – наши союзники, а значит друзья. Мне неприятно, когда их хладнокровно и бессмысленно уничтожают. А Джустас очень чутко реагирует на мои настроения.
– Но не обязательно им повинуется? – с надеждой уточнил Паллам.
– Нет, – неохотно подтвердил Лайминг.
– Ведь в действительности, – наседал Паллам, решив все выяснить раз и навсегда, – если объективно рассмотреть вопрос, кто кому подчиняется, то именно вы служите ему, а не наоборот.
– Во всяком случае, так часто получается, – признался Лайминг, перекосившись, как будто у него только что выдернули больной зуб.
– Ну вот видите, вы сами лишний раз подтверждаете сказанное раньше, – коварно усмехнулся Паллам. – Основная разница между землянами и латианами в том, что вы сознаете, что вами руководят, а латиане о своем положении понятия не имеют.
– Все, что вы говорите – полнейшая чушь! – упирался Лайминг. – Никто нами не руководит – ни на сознательном уровне, ни на подсознательном. Наше сосуществование с Джустасами построено на основе взаимного партнерства, ну, например, как у вас с женой. Иногда она вам уступит, иногда – вы ей. Вам ведь не приходит в голову считаться, кто уступает чаще, скажем, за месяц, или требовать, чтобы уступки делались точно поровну. Так ведь всегда бывает. И никто не в обиде.
– Мне трудно судить, поскольку я никогда не был женат, – изрек Паллам, потом обратился к коменданту:
– Продолжайте.
– Вам, вероятно, уже известно, что Сообщество отвело нашей планете роль своей главной тюрьмы, – сказал комендант. – На сегодняшний день у нас скопилось порядочно пленных, в основном ригелиан.
– При чем здесь я? – удивился Лайминг.
– В данный момент на подходе новые партии. На следующей неделе должны прибыть две тысячи центаврийцев и шестьсот тетиан, которых мы поместим в только что построенную тюрьму. Сообщество готовится посылать нам все новые и новые партии, как только мы будем готовы их принять. – Он задумчиво посмотрел на собеседника. – Пройдет какое-то время, и они завалят нас землянами.
– И что же здесь не так? Пленные есть пленные.
– Зангаста решил отказаться от приема землян.
– Это его право, – с вежливым безразличием заметил Лайминг.
– Зангаста мудр и предусмотрителен, – сияя патриотическим восторгом, произнес комендант. – Он убежден: собрать на одной планете целую армию пленников разных рас, да еще добавить к ней несколько тысяч землян – неразумно.
Такое сочетание создаст взрывоопасную смесь, и заварится такая каша, что потом не расхлебаешь! Этак недолго до массовых беспорядков, можно и вовсе утратить власть на планете; А ввиду того что она расположена в тылу Сообщества, те не допустят, чтобы здесь образовался оплот Содружества.
Так недолго стать мишенью для яростных атак своих же союзников.
– Вы нарисовали вполне возможное развитие ситуации, – согласился Лайминг.
– Я бы даже сказал, очень вероятное, – уточнил комендант. – А еще точнее, практически неизбежное. Но это не единственная забота Зангасты. Просто ее он счел возможным предать гласности. Есть у него еще и личный интерес.
– Какой же? – насторожился Лайминг.
– Дело в том, что приказ расстреливать беглецов издал сам Зангаста.
– Это несомненно: иначе никто бы не осмелился их прикончить, – Лайминг ухмыльнулся. – А теперь Зангаста струсил: как знать, может, Джустас ночами уже сидит у его изголовья и посмеивается. Вот он и думает, что, скопись здесь несколько тысяч Джустасов, угроза для него возрастет пропорционально. Только он ошибается.
– Ив чем ошибка?
– В том, что причин для страха нет не только у раскаявшегося, а еще и у трупа! Пусть на планету свалятся хоть пятьдесят миллионов Джустасов – мертвецу уже все равно.
Зангасте лучше отменить приказ о расстреле, если, конечно, жизнь ему дорога.
– Я передам ему ваш совет. Только отмена приказа может и не понадобиться. Ведь я вам уже сказал: у него светлая голова. Он разработал тонкую стратегию, в результате которой все ваши показания пройдут последнюю решающую проверку. В то же время она поможет наилучшим образом решить его личные проблемы.
Ощутив смутную тревогу, Лайминг спросил:
– Могу ли я узнать, что он собирается предпринять?
– Более того, мы получили настоятельный приказ поставить вас в известность. Он уже приступил к делу. – Для пущего эффекта комендант сделал паузу, потом заключил:
– Он послал Содружеству радиограмму с предложением начать обмен пленными.
Лаймингу стало не по себе. Господи, ну и наломал же он дров своими угрозами мести! Он ведь добивался только одного: всеми правдами и не правдами выбраться из тюрьмы и попасть в такое место, откуда можно было бы слинять быстрее собственного визга. Болтал, как проклятый, чтобы перемахнуть через стены. И до болтался… Теперь они на основе его небылиц устраивают звон по всей галактике! Вот уж воистину, задумав сеть обмана прясть, рискуешь сам в нее попасть…
– В ответ, – продолжал комендант, – Содружество заверило нас в своем согласии, при условии, что обмен пойдет чин за чин. То есть капитана за капитана, навигатора за навигатора и так далее.
– Вполне разумно.
– Зангаста, в свою очередь, – сказал комендант, скалясь, как голодный волк, – тоже дал согласие, но при условии, что первыми Содружество заберет землян и обменяет их в соотношении двое за одного. Сейчас он как раз ожидает ответа.
– Двое за одного? – хлопая глазами, переспросил Лайминг. – Вы хотите сказать, что он требует двоих пленных за каждого землянина?
– Ну что вы, конечно, нет! – Комендант ухмыльнулся еще шире, так что десны обнажились. – Нам должны вернуть двух солдат Сообщества за каждого землянина и его Джустаса. Два за два – ведь это вполне справедливо, не так ли?
– Не мне судить, – Лайминг чуть не поперхнулся. – Решать будет Содружество.
– А пока не придет ответ и взаимное согласие не будет достигнуто, Зангаста хотел бы создать для вас более подобающие условия. Вас переведут в офицерские казармы, расположенные за пределами тюрьмы, вы получите офицерский паек и разрешение на загородные прогулки. С вами будут временно обходиться как с гражданским лицом, словом, создадут все удобства. От вас требуется одно – обещайте, что не попытаетесь бежать…
Ничего себе поворот! Все россказни Лайминга были нацелены на конечный побег. Не отказываться же от него теперь?
И все же он не хотел давать слово чести, чтобы тут же его бесстыдно нарушить.
– Нет, – отрезал он.
Комендант не верил своим ушам.
– Вы, наверное, шутите? – Ни в коем случае. Просто у меня нет выбора. Военный закон Земли не позволяет военнопленным давать никаких обещаний.
– Но почему?
– Да потому что ни один землянин не может нести ответственность за своего Джустаса. Как я могу поклясться, что не убегу, если за другой моей половиной уследить невозможно? Разве может один близнец дать клятву за другого?
– Стража! – взревел комендант, но вид у него был явно разочарованный.