Вспомнив военных химиков своей родины, Лайминг решил не связываться с таблетками и высыпал их в траву, но бутылку оставил – сойдет для воды. Прихватил он с собой и прочную, удобную банку из-под обезвоженной дряни, она послужит ему кастрюлей. Теперь у него есть и еда, и примитивное оружие, вот только не в чем нести добычу. По карманам все не рассуешь.
Он ломал голову над проблемой рюкзака, а в полумиле к востоку по небу тарахтел какой-то летательный аппарат. Как только звук замер вдали, что-то провыло параллельным курсом в полумиле к западу.
Подавив искушение ринуться к более укромному месту, лучше укрытому от взгляда сверху, он достал из ящика с инструментами нечто вроде пилы и срезал им обшивку с кресла. Из нее получился отличный мешок, с виду несколько неуклюжий, без лямок и ручек, но зато подходящего размера.
Загрузив его найденными трофеями, Лайминг в последний раз внимательно осмотрел кабину покалеченного вертолета. Он обнаружил то, что раньше упустил из виду: циферблат альтиметра закрыт увеличительным стеклом. Ободок крепления был прочным и неподатливым, так что Лаймингу пришлось попотеть, чтобы вытащить линзу.
Кроме того, под кожухом двигателя он нашел канистру с жидкостью для очистки ветрового стекла. Это была легкая металлическая емкость вместимостью примерно в кварту. Он вылил содержимое и наполнил канистру горючим из бензобака. Это последнее приобретение поможет ему быстро развести огонь. Пусть Клавиз подавится зажигалкой и перечницей; теперь у Лайминга есть кое-что получше. Линза не снашивается и не портится. Он так обрадовался своей добыче, что даже не подумал – ночью и в пасмурный день от линзы никакого прока.
Снова завыли двигатели невидимых реактивных самолетов. Они следовали прежним параллельным курсом, но теперь в обратном направлении. Судя по всему, облаву ведут методично. Другие машины, должно быть, прочесывают небо где-то поблизости. Не обнаружив пропавшую машину на максимально возможном удалении от места похищения, патрули скоро смекнут, что она где-то приземлилась, и начнут ее высматривать, летая на малой высоте. То есть поведут тщательные поиски с бреющего полета.
Лайминг был готов к переходу по лесу, и теперь его мало волновало, что с воздуха вот-вот обнаружат брешь в листве, а в ней упавший вертолет. Пока доложат, пока пришлют вертолеты и высадят десант, он успеет уже далеко уйти и затеряется в чащобе. Его беспокоило другое: как бы у противника не оказалось специально натасканных тварей, которые смогут пойти по его следу. Ему ничуть не улыбалась мысль встретиться с зангастанским сухопутным осьминогом или какой-нибудь прочей местной живностью, исполняющей роль служебной собаки. Еще отыщет ночью по запаху и обовьет во сне скользкими щупальцами! Такая участь гораздо больше подошла бы кое-кому из оставшихся дома, на Земле. Интересно, что бы сказали здесь эти записные крикуны – наверняка бы заткнулись.
Пора было отправляться в путь. Взвалив мешок на плечи, Лайминг углубился в лес. До ночи он отошел от брошенного вертолета мили на четыре. Он чувствовал, что следует отойти подальше, но не мог этого сделать при всем желании: света от звезд и трех крошечных лун не хватало, чтобы разглядеть дорогу. Все это время оживление в небе продолжалось. Шум моторов прекратился только с наступлением темноты.
Единственным подходящим ночлегом, который ему удалось найти, оказалась мелкая впадина между корнями громадного дерева. Из камней и дерна он соорудил на ее краю нечто вроде стены, достаточно высокой, чтобы скрыть костер от наземных наблюдателей.
Закончив оборудовать лагерь, он набрал сухих веток, сучьев и листьев. И только сейчас, когда все было готово для костра, он вдруг понял, что огонь ему не развести. Линза хороша только днем, при солнечном свете, а в темноте от нее толка мало.
Собственный просчет вдохновил Лайминга на длинный поток витиеватых ругательств, после чего он пошарил вокруг и наткнулся на палку с заостренным концом. Пилот-разведчик космического истребителя принялся энергично и с усердием вращать палку в трещине сухого бревна, как делали его предки десятки тысяч лет назад. Понемногу в трещине собирался древесный порошок. Ему пришлось двадцать семь минут подряд заниматься работой троглодита, налегая на палку всем своим весом, пока древесная пыль не затеплилась, и от нее пошел тонкий дымок. Лайминг поспешно сунул в тлеющий огонек щепку, смоченную вертолетным топливом, и мгновенно вспыхнуло пламя. Он так обрадовался, как будто в одиночку выиграл сражение.
Наконец он получил настоящий костер. Потрескивание пламени и вьющиеся над костром искры придали одиночеству Лайминга некоторый уют. Вывалив смесь говядины и водорослей на глянцевитый лист размером с половину одеяла, он на три четверти наполнил жестянку водой и поставил ее на огонь. В воду он бросил часть смеси с листа и овощной кубик, надеясь, что из этого выйдет горячий сытный суп.
Ожидая, пока сварится еда, он собрал еще дров, сложил их под рукой, подсел поближе к костру и съел бутерброд с жиром.
После того как суп прошипел на медленном огне, Лайминг снял его, чтобы потом, когда тот остынет, можно было отхлебывать прямо из банки. Едва дождавшись приемлемой температуры, он попробовал варево. Вкус превзошел все ожидания. Суп был густой, крепкий и слегка попахивал грибами. Лайминг съел все до дна, вымыл банку в ближнем ручье, высушил ее рядом с костром и вновь наполнил смесью с листа. Выбрав из своих запасов самые крупные сучья, он положил их в костер, чтобы тот горел как можно дольше, и прилег неподалеку.
Он хотел пару часиков спокойно поразмышлять над своим положением и прикинуть возможные варианты действий на будущее, но уже через пять минут убаюкивающее тепло и сытость в желудке совсем разморили его. Лайминг лежал, растянувшись, посреди чужого леса. Над его головой нависало огромное дерево, вокруг громоздились его могучие корни, рядом потрескивал костер. А сам он, слегка похрапывая, спал самым глубоким и долгим сном в своей жизни.
Он проспал десять часов и проснулся как раз посреди ночи. Первое, что он увидел открыв глаза, – мерцающие звезды сквозь кроны деревьев. На какой-то унылый миг они показались ему невероятно далекими. Отдохнувший, но озябший, он сел и посмотрел себе под ноги. От костра ничего не осталось. Все сгорело дотла.
Лайминг горько пожалел, что спал без просыпу и ни разу не проснулся, чтобы подкинуть дров. Но сон был таким крепким, словно он принял снотворное. Должно быть, что-то из местной пищи воздействовало на земной организм успокаивающе.
Подвинувшись к кострищу, он ощутил, что земля еще совсем теплая.
Поворошив рукой горячий пепел, он обжег палец. Вспыхнули три или четыре искорки. Схватив ветку, Лайминг макнул ее в банку с горючим, а потом пошуровал в тлеющей золе.
Она вспыхнула, как факел.
Лайминг снова наслаждался теплом полыхающего костра. Пережевывая бутерброд, он вернулся к делам насущным.
Следовало признать, что он опять крепко просчитался, когда грабил вертолет. Снять всего одну обшивку с кресла! Будь у него хоть капля здравого смысла, так содрал бы все – и спальные принадлежности готовы. А теперь по ночам придется туго без одеял, если только не удастся все время поддерживать огонь. А как было бы хорошо и просто завернуться в чехлы и дремать себе в тепле.
Удивляясь собственной глупости, Лайминг прикидывал, не вернуться ли вертолету, чтобы исправить ошибку. Но все же решил, что риск неоправданно велик. Один раз он уже попался, вернувшись на место преступления. Нужно быть махровым идиотом, чтобы снова повторить ту же ошибку.
Придется на первое время обойтись без одеял или их замены.
А будет дрожать от холода – сам виноват. На то мудрое, дальновидное Провидение и создало глупцов, чтобы переносить тяготы. Так что поделом ему. Свалял дурака – сам и расплачивайся.
Конечно, даже самый дальновидный человек может по невезению угодить в ловушку или стать жертвой непредвиденных обстоятельств. Случай всегда действует непредсказуемо: то играет на твоей стороне, то – против. Но чем сильнее тебя бьет, тем живее нужно шевелить мозгами, чтобы выпутаться из беды. Преграды для того и существуют, чтобы их преодолевать, а не орошать слезами.
Сделав некоторые мысленные усилия, Лайминг пришел сразу к нескольким выводам. Во-первых, остаться на свободе – это еще далеко не все. У него не было ни малейшего желания провести остаток дней в бегах, да еще на чужбине.
Нужно как-то выбираться с этой планеты, как говорится, послав ей прощальный поцелуй.
Во-вторых, вернуться на Землю можно только на звездолете. Так что перед ним стоит элементарная задача: всего-навсего умыкнуть подходящий звездолет. Причем для этой цели подойдет далеко не каждый корабль. С управлением военного корабля, торгового или пассажирского лайнера в одиночку не справиться. Тут необходим целый экипаж. Ему необходимо найти одно: двухместный разведчик, к тому же под завязку заправленный и полностью готовый к длительному полету. Таких кораблей полно на любом космодроме.
Однако одно дело – отыскать, а совсем другое – угнать.
В-третьих, даже если каким-то чудом удастся захватить корабль и затеряться в космосе, то он, решив одну большую проблему, тут же вляпается в еще большую. Кораблю не добраться прямиком до Ригеля, а тем более до Земли, без ремонта и дозаправки. Ни одна из планет Сообщества не станет оказывать ему такие услуги, разве что ему повезет и он наткнется на каких-нибудь наивных идиотов. Единственный выход из ситуации – сесть на планету тайком, бросить отслуживший корабль и угнать новый. А если и этот корабль не сможет выдержать полет до конца, придется опять садиться и захватывать третий.
Умыкнуть один корабль – один шанс из миллиона, а тут процесс должен повторяться. Да, перспектива, прямо скажем, не радовала.
Но бывали же случаи, когда выпадал именно этот миллионный шанс. Почему бы ему не выпасть и на этот раз? Тем более, что выбора у него не было.
Правда, существовала, еще одна возможность, но ее он не стал рассматривать. И действительно, затаиться в надежде, что война вскоре закончится и его с миром отпустят домой, было бы верхом глупости даже по сравнению с его совершенными промахами. Только кто знает, когда это случится. Лайминг понимал, что это может случиться и тогда, когда он будет уже дряхлым старцем, и лет через пятьдесят после его смерти. Все войны на одно лицо: бывают времена, когда кажется, что они никогда не кончатся, и трудно даже представить, что можно жить в мире.
Философствования Лайминга были прерваны внезапным утробным кашлем, раздавшимся поблизости. Резко повернувшись, он увидел четыре зеленых глаза, глядевших на него темноты. Подскочив к костру, Лайминг схватил горящую ветку и бросил ее в зверя. Описав огненную дугу, она упала в кусты. Глаза поморгали и исчезли. Послышался шорох. Громоздкая тварь поспешно ретировалась. Постепенно шум замер вдали. Лайминг не разобрал, было животное одно или нет, ходил оно или ползало, и вообще что это было – зангастанский вариант тигра, рыскающего в поисках добычи, или всего-навсего любопытная буренка. В любом случае, живность исчезла.
Облокотившись о ствол дерева, он до рассвета поддерживал огонь, с опаской поглядывая вокруг. Когда взошло солнце, Лайминг позавтракал жестянкой супа и бутербродом.
Затоптав угли, он собрал скудные пожитки и двинулся на юг.
Это направление уведет его от центра поисков, но, к несчастью, отдалит на много миль от тайника с настоящей земной пищей. С другой стороны, путь на юг приближает его к экватору, где при облете планеты он заметил три космопорта.
А где порты – там и корабли.
Не позже, чем через час после восхода солнца у него над головой промчался реактивный самолет. Чуть позже, едва не задевая верхушки деревьев, медленно пролетели четыре вертолета. Пока они не исчезли, Лайминг, припав к земле, лежал под кустами. Когда он снова тронулся в путь, его чуть было не обнаружили с легкого геликоптера, следовавшего сразу за вертолетами. Вовремя услышав свист винтов, он растянулся за трухлявым бревном и постарался превратиться в бесформенную кочку. Когда эта штука проплывала над ним, Лайминг спиной ощутил поток воздуха от ее пропеллеров. Ветви ближних деревьев заволновались, роняя сухие листья. Ему пришлось собрать всю свою волю в кулак, чтобы не шелохнуться, пока пара немигающих змеиных глаз шарила по земле.
Кажется, ему удалось провести пилота, и геликоптер удалился. Лайминг поднялся на ноги, взглянул на компас и двинулся дальше, яростно проклиная все геликоптеры, их создателей и пилотов. Они летали медленно, имели небольшой радиус действия и вмещали одного человека. Но опасность заключалась в том, что они были почти бесшумны.
Зазевайся беглец на секунду, потеряй бдительность, и он не заметит приближения машины, пока не почувствует поток воздуха от ее винта. Судя по столь ранней активности преследователей, можно было предположить, что его побег здорово разозлил какую-то шишку. "Вряд ли это Клавиз, – подумал он. – Майор занимает не такое уж высокое положение. За дело взялся кто-то повыше и чином, и влиянием. Такой наверняка сделал козлов отпущения из бедняги Клавиза и всех охранников той казармы". Устало продолжая путь, он гадал, что теперь ожидает Клавиза. Похоже, все что угодно. Могут сварить в кипящем масле, а могут и разжаловать в рядовые.
В чужом мире трудно измерять дисциплинарные воздействия земными мерками.
Ясно только одно: если Джона Лайминга опять поймают, то о нем позаботятся лучше, чем в первый раз. Например, его могут спеленать, как мумию, отрезать ступни или придумать что-нибудь еще более симпатичное. У него был один-единственный шанс вырваться на свободу, и он использовал его на все сто. Другого ему никто не даст. У любого народа беглецов считают опасными смутьянами, заслуживающими особого обращения.
Целый день он упорно брел к югу. Раз шесть ему приходилось прятаться, пока то одна, то другая машина не скрывалась из вида. К наступлению сумерек он все еще находился в лесу. Вечером воздушная разведка прекратилась. Ночь он провел так же, как и накануне: те же сожаления по поводу отсутствия одеяла и те же сложности с разведением костра.
Насытившись, он сидел у ласкающего взор огня, дав долгожданный отдых усталым ногам и недоумевая, почему враг не додумается организовать ночные поиски. Хоть костер и замаскирован от наземных преследователей, с самолета его можно легко обнаружить еще до того, как беглец услышит звук моторов, а мгновенно загасить пламя невозможно.
Следующий день прошел без особых событий. Похоже, что полеты прекратились Во всяком случае, он не видел и не слышал в воздухе ни одной машины. Возможно, его преследователи по каким-то только им одним известным причинам сосредоточили поиски где-то в другом месте. Без всяких помех и задержек Лайминг прошел приличное расстояние. Когда солнце поднялось высоко, он разжег при помощи линзы бездымный костерок, соорудил себе поесть и плотно пообедал. Местная пища, пресная, но сытная, пока не наносила его организму никакого вреда. Инвентаризация остатков провианта показала, что еды хватит еще дней на пять-шесть.
Еще через день, к вечеру, он достиг южной границы леса и вышел на широкую дорогу. За ней лежали возделанные поля с редкими постройками, очень похожие на фермы. Милях в четырех над долиной вздымалось нагромождение каменных зданий, окруженных высокой стеной. С такого расстояния он не смог определить, что это такое: крепость, тюрьма, больница, сумасшедший дом, засекреченный завод или нечто невообразимое, что занги предпочитают скрывать от посторонних глаз.
Чем бы это ни было, выглядело оно довольно зловеще.
Интуиция подсказывала: держись отсюда подальше.
Забравшись обратно в лес ярдов на двести, Лайминг нашел густо заросшую лощину и присел на бревно, поразмышлять о ближайшем будущем. Перед ним до самого горизонта, а может быть и дальше, простиралась равнина, по которой, наверное, раскиданы города и поселки. Тащиться по ней средь бела дня нечего было и думать. На планете, населенной приземистыми квадратными гуманоидами с чешуйчатой шкурой, худощавому и гладкокожему землянину так же легко затеряться в толпе, как медведю в церковном хоре. Его опознают с первого взгляда, особенно если по радио и телевидению уже передали его приметы вместе с сообщением о розыске.
Правда, в Сообщество входило около двадцати народов, половину из которых занги и в глаза не видели. Но они наверняка, хотя бы приблизительно представляют себе, как выглядят их собратья по оружию, и беглого землянина опознают сразу. Шанс надуть врага, выдав себя за неопытного союзника, ничтожно мал; даже если ему и удалось бы запудрить мозги горстке крестьян, его тут же, даже из лучших побуждений, доставили бы к начальству.
Надо сказать, что к этому времени лес ему уже порядком надоел. Сплошные деревья, глушь, и никакой живности. Но когда он сидел и придумывал, как миновать равнину, его настроение резко переменилось, и лес уже казался надежным прибежищем, защиты которого предстоит лишиться. Дальше придется идти ночами, а спать днем, если, конечно, удастся найти подходящее укрытие для сна. Перспектива не из приятных.
Ничего не поделаешь! Если он хочет добраться до космопорта и угнать корабль, придется шагать, невзирая ни на опасность, ни на рельеф. Иначе остается только сидеть в лесу, вечно настороже, рыскать по окраинам в поисках пищи и жить отшельником, пока не околеешь.
До наступления темноты оставалось еще несколько часов.
Пока не село солнце, он решил перекусить и слегка вздремнуть. Сказано – сделано. Лайминг достал линзу, разжег небольшой костерок и приготовил себе банку горячего супа с парой бутербродов. Потом свернулся калачиком в куче гигантских листьев и смежил веки. Солнце ласково пригревало, и он уже почти задремал, когда по находившейся рядом дороге прогрохотало с полдюжины машин.
Проснувшись, он яростно выругался в их адрес, закрыл глаза и снова попытался уснуть. Однако вскоре его вновь разбудили звуки проезжавших мимо грузовиков.
Оживленное движение по дороге продолжалось до наступления ночи, пока в небе не зажглись звезды и две из пяти маленьких лун не бросили призрачный свет на равнину. Лайминг стоял в тени дерева и наблюдал за дорогой, дожидаясь, пока местные жители улягутся спать, если, конечно, они и вправду ложатся, а не свисают со стропил, как летучие мыши.
Мимо, освещая путь оранжевыми фарами, проехали еще несколько грузовиков. Они были небольшими, пускали клубы белого дыма и пыхтели, как игрушечные паровозики. Лайминг прикинул, что, скорее всего, на них поставлены паровые двигатели, работающие от котлов на дровяном топливе. Но проверить догадку он пока не мог.
В другое время он бы никогда не заинтересовался устройством зангастских грузовиков, но сейчас это имело первостепенное значение: ему могла представиться возможность угнать машину и серьезно облегчить себе путь через равнину.
Вот только он, первоклассный космический пилот, не имел ни малейшего представления, как управлять машиной на паровом ходу. Хоть на части режьте – ему это не дано: он не умеет ездить даже на велосипеде.
Задумчиво глядя в темноту, он сожалел о пробелах своего образования. А потом в голову пришла мысль, что надо быть последним идиотом, чтобы сидеть сложа руки и просто мечтать о возможности угнать машину. Человек действия сам идет навстречу шансу, а не ждет, когда его доставят заказной бандеролью на дом.
Очередной раз обругав себя, он нашел в темноте замечательный, гладкий булыжник с кулак величиной и стал ждать приближения подходящей жертвы. Однако первая машина проехала по противоположной стороне дороги в направлении, обратном тому, куда он стремился. Прошло больше часа, пока не показались еще два грузовика, но и они шли по дальней стороне шоссе, одним за другим. Захваченную машину, конечно, можно развернуть, но с той стороны шоссе не было ни деревьев, ни кустов, короче, никакого укрытия для засады. Лаймингу оставалось только терпеливо сидеть там, где он сидел, и надеяться на удачу.
Он провел целую вечность у края дороги. Тело затекло, а ночная прохлада вызвала легкий озноб, но он боялся активно двигаться, чтобы не выдать себя случайному наблюдателю, или не привлечь внимание какого-нибудь местного ночного охотника из леса. Наконец появилась долгожданная пара оранжевых огней. Свет фар приближался и становился все ярче. Лайминг застыл наготове.
Рассчитав момент, он вынырнул из-за дерева, метнул камень, целясь в голову водителя, и быстро отступил назад в темноту. Но задеревеневшее тело подвело: в спешке он промахнулся. Камень пролетел всего в дюйме от ветрового стекла и грохнулся на дорогу. Водитель, если что и заметил, так только промелькнувшую неясную тень, на которую не обратил внимания. Он беспечно поехал дальше, не подозревая о том, что его только что чуть не прихлопнули.
Разразившись монологом, скорее эмоциональным, чем содержательным, Лайминг спустился на дорогу, подобрал камень и опять засел в засаду.
В следующий раз фары показались с двух сторон дороги почти одновременно. Лайминг сильнее прижался к стволу дерева. Машины разъехались как раз напротив его укрытия.
Злобно проводив взглядом их удаляющиеся огни продвинулся поближе к дороге.
Время шло, и движение по дороге почти прекратилось.
Лайминг почти потерял надежду, когда наконец показался свет фар на его стороне дороги.
На этот раз он действовал тщательнее и прицелился точнее. Метнув камень, он отпрыгнул в сторону. Глухо треснул прозрачный пластик, и в том месте ветрового стекла, куда врезался булыжник, появилась дыра. Гортанный голос заорал что-то по поводу индюшачьей ноги. Наверное, на местном языке это было страшным ругательством. Проехав еще ярдов двадцать, грузовик остановился. Из кабины вылез приземистый крепыш и направился к задней части грузовика, очевидно, полагая, что кого-то сбил. Тут-то его и встретил Лайминг с гаечным ключом наперевес.
Все произошло так быстро, что водитель даже не успел заметить, кто его оприходовал. Завернув за машину, он получил ключом по макушке и, даже не пискнув, повалился наземь. На какой-то миг Лайминг даже испугался, что прикончил беднягу.
Дело было не в занге: одним противником больше, одним меньше – невелика разница. Он тревожился о собственной шкуре: даже гуманистичные земляне не слишком церемонились с пленниками, совершившими убийство при побеге.
Но, к великому облегчению, Лайминг услышал, что его жертва испускает булькающие и хрюкающие звуки, и умирать она явно не собирается. Оттащив тело подальше от обочины в лес, Лайминг обыскал водителя. Его ждало разочарование: брать было нечего. Пачка бумажных денег землянину ни к чему: все равно потратить их он не сможет.
Снова появился свет фар, и на дороге появилась приземистая цистерна с топливом. Ожидая ее приближения, Лайминг крепко сжал в руке ключ, готовый, в зависимости от обстоятельств, драться или дать деру. Однако машина спокойно протарахтела мимо, не проявив никакого интереса к стоящему на обочине грузовику.
Лайминг забрался в кабину и осмотрелся. Он обнаружил, что машина приводилась в движение вовсе не паром, как он сначала подумал.
Двигатель продолжал работать, но в нем не было ничего, хотя бы отдаленно напоминающего топку. Единственным намеком на источник энергии был сильный запах спирта, смешанного с ароматом парфюмерных масел.
Лайминг начал экспериментировать с кнопками, находящимися на щитке перед сиденьем водителя. Он ткнул в первую попавшуюся кнопку, и фары погасли. Надавил снова – они зажглись. Нажав на вторую кнопку, он чуть не оглох от раздавшегося пронзительного воя. Следующая кнопка не произвела никакого эффекта, и Лайминг решил, что она приводит в действие стартер. Немного повозившись с управлением, он обнаружил, что единственная педаль – это тормоз, а рычаг на рулевом колесе заставляет машину двигаться назад и вперед со скоростью, пропорциональной углу его отклонения.
Не было ничего похожего ни на рукоятку передач, ни на переключатель фар, ни на ручной тормоз. Словом, смесь ультрасовременного и допотопного.
Лайминг решил, что сможет вести машину, и решительно нажал на рычаг. Грузовик послушно двинулся вперед, быстро разогнался и развил вполне приличную скорость. Он подвинул рычаг еще немного, и скорость послушно увеличилась. Слева проносился лес, справа – равнина, дорога казалась желтой лентой, убегающей под колеса. Вот это жизнь! Откинувшись в кресле, Лайминг от восторга начал горланить неприличную песню.
Встретив развилку, Лайминг, не раздумывая, выбрал ту дорогу, что шла на юг. Она пересекла почти не освещенную деревушку с беспорядочно разбросанными домами. Сразу за деревней дорога выходила на шоссе, прямой линией рассекавшее долину надвое.
В ночном небе планеты уже сияли все пять лун, придавая пейзажу зловещий призрачный вид. Переведя рычаг еще дальше, он помчался быстрее.
Миль через восемьдесят он проехал город. В дороге ему не раз встречались одиночные машины, но на него никто не обращал внимания, и он продолжал двигаться по-прежнему спокойно и беспрепятственно. Затем Лайминг проехал мимо высокой каменной стены, окружавшей группу зданий, по своей архитектуре напоминавших строения того лагеря, где его держали в плену.
Он пытался рассмотреть, охраняется ли стена сверху, но было слишком темно, а для тщательной проверки пришлось бы остановить машину и вылезти из кабины. Он не собирался заниматься пустыми исследованиями, а предпочел, пока не поздно, убраться побыстрее, и как можно дальше.
Он ломал голову над проблемой рюкзака, а в полумиле к востоку по небу тарахтел какой-то летательный аппарат. Как только звук замер вдали, что-то провыло параллельным курсом в полумиле к западу.
Подавив искушение ринуться к более укромному месту, лучше укрытому от взгляда сверху, он достал из ящика с инструментами нечто вроде пилы и срезал им обшивку с кресла. Из нее получился отличный мешок, с виду несколько неуклюжий, без лямок и ручек, но зато подходящего размера.
Загрузив его найденными трофеями, Лайминг в последний раз внимательно осмотрел кабину покалеченного вертолета. Он обнаружил то, что раньше упустил из виду: циферблат альтиметра закрыт увеличительным стеклом. Ободок крепления был прочным и неподатливым, так что Лаймингу пришлось попотеть, чтобы вытащить линзу.
Кроме того, под кожухом двигателя он нашел канистру с жидкостью для очистки ветрового стекла. Это была легкая металлическая емкость вместимостью примерно в кварту. Он вылил содержимое и наполнил канистру горючим из бензобака. Это последнее приобретение поможет ему быстро развести огонь. Пусть Клавиз подавится зажигалкой и перечницей; теперь у Лайминга есть кое-что получше. Линза не снашивается и не портится. Он так обрадовался своей добыче, что даже не подумал – ночью и в пасмурный день от линзы никакого прока.
Снова завыли двигатели невидимых реактивных самолетов. Они следовали прежним параллельным курсом, но теперь в обратном направлении. Судя по всему, облаву ведут методично. Другие машины, должно быть, прочесывают небо где-то поблизости. Не обнаружив пропавшую машину на максимально возможном удалении от места похищения, патрули скоро смекнут, что она где-то приземлилась, и начнут ее высматривать, летая на малой высоте. То есть поведут тщательные поиски с бреющего полета.
Лайминг был готов к переходу по лесу, и теперь его мало волновало, что с воздуха вот-вот обнаружат брешь в листве, а в ней упавший вертолет. Пока доложат, пока пришлют вертолеты и высадят десант, он успеет уже далеко уйти и затеряется в чащобе. Его беспокоило другое: как бы у противника не оказалось специально натасканных тварей, которые смогут пойти по его следу. Ему ничуть не улыбалась мысль встретиться с зангастанским сухопутным осьминогом или какой-нибудь прочей местной живностью, исполняющей роль служебной собаки. Еще отыщет ночью по запаху и обовьет во сне скользкими щупальцами! Такая участь гораздо больше подошла бы кое-кому из оставшихся дома, на Земле. Интересно, что бы сказали здесь эти записные крикуны – наверняка бы заткнулись.
Пора было отправляться в путь. Взвалив мешок на плечи, Лайминг углубился в лес. До ночи он отошел от брошенного вертолета мили на четыре. Он чувствовал, что следует отойти подальше, но не мог этого сделать при всем желании: света от звезд и трех крошечных лун не хватало, чтобы разглядеть дорогу. Все это время оживление в небе продолжалось. Шум моторов прекратился только с наступлением темноты.
Единственным подходящим ночлегом, который ему удалось найти, оказалась мелкая впадина между корнями громадного дерева. Из камней и дерна он соорудил на ее краю нечто вроде стены, достаточно высокой, чтобы скрыть костер от наземных наблюдателей.
Закончив оборудовать лагерь, он набрал сухих веток, сучьев и листьев. И только сейчас, когда все было готово для костра, он вдруг понял, что огонь ему не развести. Линза хороша только днем, при солнечном свете, а в темноте от нее толка мало.
Собственный просчет вдохновил Лайминга на длинный поток витиеватых ругательств, после чего он пошарил вокруг и наткнулся на палку с заостренным концом. Пилот-разведчик космического истребителя принялся энергично и с усердием вращать палку в трещине сухого бревна, как делали его предки десятки тысяч лет назад. Понемногу в трещине собирался древесный порошок. Ему пришлось двадцать семь минут подряд заниматься работой троглодита, налегая на палку всем своим весом, пока древесная пыль не затеплилась, и от нее пошел тонкий дымок. Лайминг поспешно сунул в тлеющий огонек щепку, смоченную вертолетным топливом, и мгновенно вспыхнуло пламя. Он так обрадовался, как будто в одиночку выиграл сражение.
Наконец он получил настоящий костер. Потрескивание пламени и вьющиеся над костром искры придали одиночеству Лайминга некоторый уют. Вывалив смесь говядины и водорослей на глянцевитый лист размером с половину одеяла, он на три четверти наполнил жестянку водой и поставил ее на огонь. В воду он бросил часть смеси с листа и овощной кубик, надеясь, что из этого выйдет горячий сытный суп.
Ожидая, пока сварится еда, он собрал еще дров, сложил их под рукой, подсел поближе к костру и съел бутерброд с жиром.
После того как суп прошипел на медленном огне, Лайминг снял его, чтобы потом, когда тот остынет, можно было отхлебывать прямо из банки. Едва дождавшись приемлемой температуры, он попробовал варево. Вкус превзошел все ожидания. Суп был густой, крепкий и слегка попахивал грибами. Лайминг съел все до дна, вымыл банку в ближнем ручье, высушил ее рядом с костром и вновь наполнил смесью с листа. Выбрав из своих запасов самые крупные сучья, он положил их в костер, чтобы тот горел как можно дольше, и прилег неподалеку.
Он хотел пару часиков спокойно поразмышлять над своим положением и прикинуть возможные варианты действий на будущее, но уже через пять минут убаюкивающее тепло и сытость в желудке совсем разморили его. Лайминг лежал, растянувшись, посреди чужого леса. Над его головой нависало огромное дерево, вокруг громоздились его могучие корни, рядом потрескивал костер. А сам он, слегка похрапывая, спал самым глубоким и долгим сном в своей жизни.
Он проспал десять часов и проснулся как раз посреди ночи. Первое, что он увидел открыв глаза, – мерцающие звезды сквозь кроны деревьев. На какой-то унылый миг они показались ему невероятно далекими. Отдохнувший, но озябший, он сел и посмотрел себе под ноги. От костра ничего не осталось. Все сгорело дотла.
Лайминг горько пожалел, что спал без просыпу и ни разу не проснулся, чтобы подкинуть дров. Но сон был таким крепким, словно он принял снотворное. Должно быть, что-то из местной пищи воздействовало на земной организм успокаивающе.
Подвинувшись к кострищу, он ощутил, что земля еще совсем теплая.
Поворошив рукой горячий пепел, он обжег палец. Вспыхнули три или четыре искорки. Схватив ветку, Лайминг макнул ее в банку с горючим, а потом пошуровал в тлеющей золе.
Она вспыхнула, как факел.
Лайминг снова наслаждался теплом полыхающего костра. Пережевывая бутерброд, он вернулся к делам насущным.
Следовало признать, что он опять крепко просчитался, когда грабил вертолет. Снять всего одну обшивку с кресла! Будь у него хоть капля здравого смысла, так содрал бы все – и спальные принадлежности готовы. А теперь по ночам придется туго без одеял, если только не удастся все время поддерживать огонь. А как было бы хорошо и просто завернуться в чехлы и дремать себе в тепле.
Удивляясь собственной глупости, Лайминг прикидывал, не вернуться ли вертолету, чтобы исправить ошибку. Но все же решил, что риск неоправданно велик. Один раз он уже попался, вернувшись на место преступления. Нужно быть махровым идиотом, чтобы снова повторить ту же ошибку.
Придется на первое время обойтись без одеял или их замены.
А будет дрожать от холода – сам виноват. На то мудрое, дальновидное Провидение и создало глупцов, чтобы переносить тяготы. Так что поделом ему. Свалял дурака – сам и расплачивайся.
Конечно, даже самый дальновидный человек может по невезению угодить в ловушку или стать жертвой непредвиденных обстоятельств. Случай всегда действует непредсказуемо: то играет на твоей стороне, то – против. Но чем сильнее тебя бьет, тем живее нужно шевелить мозгами, чтобы выпутаться из беды. Преграды для того и существуют, чтобы их преодолевать, а не орошать слезами.
Сделав некоторые мысленные усилия, Лайминг пришел сразу к нескольким выводам. Во-первых, остаться на свободе – это еще далеко не все. У него не было ни малейшего желания провести остаток дней в бегах, да еще на чужбине.
Нужно как-то выбираться с этой планеты, как говорится, послав ей прощальный поцелуй.
Во-вторых, вернуться на Землю можно только на звездолете. Так что перед ним стоит элементарная задача: всего-навсего умыкнуть подходящий звездолет. Причем для этой цели подойдет далеко не каждый корабль. С управлением военного корабля, торгового или пассажирского лайнера в одиночку не справиться. Тут необходим целый экипаж. Ему необходимо найти одно: двухместный разведчик, к тому же под завязку заправленный и полностью готовый к длительному полету. Таких кораблей полно на любом космодроме.
Однако одно дело – отыскать, а совсем другое – угнать.
В-третьих, даже если каким-то чудом удастся захватить корабль и затеряться в космосе, то он, решив одну большую проблему, тут же вляпается в еще большую. Кораблю не добраться прямиком до Ригеля, а тем более до Земли, без ремонта и дозаправки. Ни одна из планет Сообщества не станет оказывать ему такие услуги, разве что ему повезет и он наткнется на каких-нибудь наивных идиотов. Единственный выход из ситуации – сесть на планету тайком, бросить отслуживший корабль и угнать новый. А если и этот корабль не сможет выдержать полет до конца, придется опять садиться и захватывать третий.
Умыкнуть один корабль – один шанс из миллиона, а тут процесс должен повторяться. Да, перспектива, прямо скажем, не радовала.
Но бывали же случаи, когда выпадал именно этот миллионный шанс. Почему бы ему не выпасть и на этот раз? Тем более, что выбора у него не было.
Правда, существовала, еще одна возможность, но ее он не стал рассматривать. И действительно, затаиться в надежде, что война вскоре закончится и его с миром отпустят домой, было бы верхом глупости даже по сравнению с его совершенными промахами. Только кто знает, когда это случится. Лайминг понимал, что это может случиться и тогда, когда он будет уже дряхлым старцем, и лет через пятьдесят после его смерти. Все войны на одно лицо: бывают времена, когда кажется, что они никогда не кончатся, и трудно даже представить, что можно жить в мире.
Философствования Лайминга были прерваны внезапным утробным кашлем, раздавшимся поблизости. Резко повернувшись, он увидел четыре зеленых глаза, глядевших на него темноты. Подскочив к костру, Лайминг схватил горящую ветку и бросил ее в зверя. Описав огненную дугу, она упала в кусты. Глаза поморгали и исчезли. Послышался шорох. Громоздкая тварь поспешно ретировалась. Постепенно шум замер вдали. Лайминг не разобрал, было животное одно или нет, ходил оно или ползало, и вообще что это было – зангастанский вариант тигра, рыскающего в поисках добычи, или всего-навсего любопытная буренка. В любом случае, живность исчезла.
Облокотившись о ствол дерева, он до рассвета поддерживал огонь, с опаской поглядывая вокруг. Когда взошло солнце, Лайминг позавтракал жестянкой супа и бутербродом.
Затоптав угли, он собрал скудные пожитки и двинулся на юг.
Это направление уведет его от центра поисков, но, к несчастью, отдалит на много миль от тайника с настоящей земной пищей. С другой стороны, путь на юг приближает его к экватору, где при облете планеты он заметил три космопорта.
А где порты – там и корабли.
Не позже, чем через час после восхода солнца у него над головой промчался реактивный самолет. Чуть позже, едва не задевая верхушки деревьев, медленно пролетели четыре вертолета. Пока они не исчезли, Лайминг, припав к земле, лежал под кустами. Когда он снова тронулся в путь, его чуть было не обнаружили с легкого геликоптера, следовавшего сразу за вертолетами. Вовремя услышав свист винтов, он растянулся за трухлявым бревном и постарался превратиться в бесформенную кочку. Когда эта штука проплывала над ним, Лайминг спиной ощутил поток воздуха от ее пропеллеров. Ветви ближних деревьев заволновались, роняя сухие листья. Ему пришлось собрать всю свою волю в кулак, чтобы не шелохнуться, пока пара немигающих змеиных глаз шарила по земле.
Кажется, ему удалось провести пилота, и геликоптер удалился. Лайминг поднялся на ноги, взглянул на компас и двинулся дальше, яростно проклиная все геликоптеры, их создателей и пилотов. Они летали медленно, имели небольшой радиус действия и вмещали одного человека. Но опасность заключалась в том, что они были почти бесшумны.
Зазевайся беглец на секунду, потеряй бдительность, и он не заметит приближения машины, пока не почувствует поток воздуха от ее винта. Судя по столь ранней активности преследователей, можно было предположить, что его побег здорово разозлил какую-то шишку. "Вряд ли это Клавиз, – подумал он. – Майор занимает не такое уж высокое положение. За дело взялся кто-то повыше и чином, и влиянием. Такой наверняка сделал козлов отпущения из бедняги Клавиза и всех охранников той казармы". Устало продолжая путь, он гадал, что теперь ожидает Клавиза. Похоже, все что угодно. Могут сварить в кипящем масле, а могут и разжаловать в рядовые.
В чужом мире трудно измерять дисциплинарные воздействия земными мерками.
Ясно только одно: если Джона Лайминга опять поймают, то о нем позаботятся лучше, чем в первый раз. Например, его могут спеленать, как мумию, отрезать ступни или придумать что-нибудь еще более симпатичное. У него был один-единственный шанс вырваться на свободу, и он использовал его на все сто. Другого ему никто не даст. У любого народа беглецов считают опасными смутьянами, заслуживающими особого обращения.
Целый день он упорно брел к югу. Раз шесть ему приходилось прятаться, пока то одна, то другая машина не скрывалась из вида. К наступлению сумерек он все еще находился в лесу. Вечером воздушная разведка прекратилась. Ночь он провел так же, как и накануне: те же сожаления по поводу отсутствия одеяла и те же сложности с разведением костра.
Насытившись, он сидел у ласкающего взор огня, дав долгожданный отдых усталым ногам и недоумевая, почему враг не додумается организовать ночные поиски. Хоть костер и замаскирован от наземных преследователей, с самолета его можно легко обнаружить еще до того, как беглец услышит звук моторов, а мгновенно загасить пламя невозможно.
Следующий день прошел без особых событий. Похоже, что полеты прекратились Во всяком случае, он не видел и не слышал в воздухе ни одной машины. Возможно, его преследователи по каким-то только им одним известным причинам сосредоточили поиски где-то в другом месте. Без всяких помех и задержек Лайминг прошел приличное расстояние. Когда солнце поднялось высоко, он разжег при помощи линзы бездымный костерок, соорудил себе поесть и плотно пообедал. Местная пища, пресная, но сытная, пока не наносила его организму никакого вреда. Инвентаризация остатков провианта показала, что еды хватит еще дней на пять-шесть.
Еще через день, к вечеру, он достиг южной границы леса и вышел на широкую дорогу. За ней лежали возделанные поля с редкими постройками, очень похожие на фермы. Милях в четырех над долиной вздымалось нагромождение каменных зданий, окруженных высокой стеной. С такого расстояния он не смог определить, что это такое: крепость, тюрьма, больница, сумасшедший дом, засекреченный завод или нечто невообразимое, что занги предпочитают скрывать от посторонних глаз.
Чем бы это ни было, выглядело оно довольно зловеще.
Интуиция подсказывала: держись отсюда подальше.
Забравшись обратно в лес ярдов на двести, Лайминг нашел густо заросшую лощину и присел на бревно, поразмышлять о ближайшем будущем. Перед ним до самого горизонта, а может быть и дальше, простиралась равнина, по которой, наверное, раскиданы города и поселки. Тащиться по ней средь бела дня нечего было и думать. На планете, населенной приземистыми квадратными гуманоидами с чешуйчатой шкурой, худощавому и гладкокожему землянину так же легко затеряться в толпе, как медведю в церковном хоре. Его опознают с первого взгляда, особенно если по радио и телевидению уже передали его приметы вместе с сообщением о розыске.
Правда, в Сообщество входило около двадцати народов, половину из которых занги и в глаза не видели. Но они наверняка, хотя бы приблизительно представляют себе, как выглядят их собратья по оружию, и беглого землянина опознают сразу. Шанс надуть врага, выдав себя за неопытного союзника, ничтожно мал; даже если ему и удалось бы запудрить мозги горстке крестьян, его тут же, даже из лучших побуждений, доставили бы к начальству.
Надо сказать, что к этому времени лес ему уже порядком надоел. Сплошные деревья, глушь, и никакой живности. Но когда он сидел и придумывал, как миновать равнину, его настроение резко переменилось, и лес уже казался надежным прибежищем, защиты которого предстоит лишиться. Дальше придется идти ночами, а спать днем, если, конечно, удастся найти подходящее укрытие для сна. Перспектива не из приятных.
Ничего не поделаешь! Если он хочет добраться до космопорта и угнать корабль, придется шагать, невзирая ни на опасность, ни на рельеф. Иначе остается только сидеть в лесу, вечно настороже, рыскать по окраинам в поисках пищи и жить отшельником, пока не околеешь.
До наступления темноты оставалось еще несколько часов.
Пока не село солнце, он решил перекусить и слегка вздремнуть. Сказано – сделано. Лайминг достал линзу, разжег небольшой костерок и приготовил себе банку горячего супа с парой бутербродов. Потом свернулся калачиком в куче гигантских листьев и смежил веки. Солнце ласково пригревало, и он уже почти задремал, когда по находившейся рядом дороге прогрохотало с полдюжины машин.
Проснувшись, он яростно выругался в их адрес, закрыл глаза и снова попытался уснуть. Однако вскоре его вновь разбудили звуки проезжавших мимо грузовиков.
Оживленное движение по дороге продолжалось до наступления ночи, пока в небе не зажглись звезды и две из пяти маленьких лун не бросили призрачный свет на равнину. Лайминг стоял в тени дерева и наблюдал за дорогой, дожидаясь, пока местные жители улягутся спать, если, конечно, они и вправду ложатся, а не свисают со стропил, как летучие мыши.
Мимо, освещая путь оранжевыми фарами, проехали еще несколько грузовиков. Они были небольшими, пускали клубы белого дыма и пыхтели, как игрушечные паровозики. Лайминг прикинул, что, скорее всего, на них поставлены паровые двигатели, работающие от котлов на дровяном топливе. Но проверить догадку он пока не мог.
В другое время он бы никогда не заинтересовался устройством зангастских грузовиков, но сейчас это имело первостепенное значение: ему могла представиться возможность угнать машину и серьезно облегчить себе путь через равнину.
Вот только он, первоклассный космический пилот, не имел ни малейшего представления, как управлять машиной на паровом ходу. Хоть на части режьте – ему это не дано: он не умеет ездить даже на велосипеде.
Задумчиво глядя в темноту, он сожалел о пробелах своего образования. А потом в голову пришла мысль, что надо быть последним идиотом, чтобы сидеть сложа руки и просто мечтать о возможности угнать машину. Человек действия сам идет навстречу шансу, а не ждет, когда его доставят заказной бандеролью на дом.
Очередной раз обругав себя, он нашел в темноте замечательный, гладкий булыжник с кулак величиной и стал ждать приближения подходящей жертвы. Однако первая машина проехала по противоположной стороне дороги в направлении, обратном тому, куда он стремился. Прошло больше часа, пока не показались еще два грузовика, но и они шли по дальней стороне шоссе, одним за другим. Захваченную машину, конечно, можно развернуть, но с той стороны шоссе не было ни деревьев, ни кустов, короче, никакого укрытия для засады. Лаймингу оставалось только терпеливо сидеть там, где он сидел, и надеяться на удачу.
Он провел целую вечность у края дороги. Тело затекло, а ночная прохлада вызвала легкий озноб, но он боялся активно двигаться, чтобы не выдать себя случайному наблюдателю, или не привлечь внимание какого-нибудь местного ночного охотника из леса. Наконец появилась долгожданная пара оранжевых огней. Свет фар приближался и становился все ярче. Лайминг застыл наготове.
Рассчитав момент, он вынырнул из-за дерева, метнул камень, целясь в голову водителя, и быстро отступил назад в темноту. Но задеревеневшее тело подвело: в спешке он промахнулся. Камень пролетел всего в дюйме от ветрового стекла и грохнулся на дорогу. Водитель, если что и заметил, так только промелькнувшую неясную тень, на которую не обратил внимания. Он беспечно поехал дальше, не подозревая о том, что его только что чуть не прихлопнули.
Разразившись монологом, скорее эмоциональным, чем содержательным, Лайминг спустился на дорогу, подобрал камень и опять засел в засаду.
В следующий раз фары показались с двух сторон дороги почти одновременно. Лайминг сильнее прижался к стволу дерева. Машины разъехались как раз напротив его укрытия.
Злобно проводив взглядом их удаляющиеся огни продвинулся поближе к дороге.
Время шло, и движение по дороге почти прекратилось.
Лайминг почти потерял надежду, когда наконец показался свет фар на его стороне дороги.
На этот раз он действовал тщательнее и прицелился точнее. Метнув камень, он отпрыгнул в сторону. Глухо треснул прозрачный пластик, и в том месте ветрового стекла, куда врезался булыжник, появилась дыра. Гортанный голос заорал что-то по поводу индюшачьей ноги. Наверное, на местном языке это было страшным ругательством. Проехав еще ярдов двадцать, грузовик остановился. Из кабины вылез приземистый крепыш и направился к задней части грузовика, очевидно, полагая, что кого-то сбил. Тут-то его и встретил Лайминг с гаечным ключом наперевес.
Все произошло так быстро, что водитель даже не успел заметить, кто его оприходовал. Завернув за машину, он получил ключом по макушке и, даже не пискнув, повалился наземь. На какой-то миг Лайминг даже испугался, что прикончил беднягу.
Дело было не в занге: одним противником больше, одним меньше – невелика разница. Он тревожился о собственной шкуре: даже гуманистичные земляне не слишком церемонились с пленниками, совершившими убийство при побеге.
Но, к великому облегчению, Лайминг услышал, что его жертва испускает булькающие и хрюкающие звуки, и умирать она явно не собирается. Оттащив тело подальше от обочины в лес, Лайминг обыскал водителя. Его ждало разочарование: брать было нечего. Пачка бумажных денег землянину ни к чему: все равно потратить их он не сможет.
Снова появился свет фар, и на дороге появилась приземистая цистерна с топливом. Ожидая ее приближения, Лайминг крепко сжал в руке ключ, готовый, в зависимости от обстоятельств, драться или дать деру. Однако машина спокойно протарахтела мимо, не проявив никакого интереса к стоящему на обочине грузовику.
Лайминг забрался в кабину и осмотрелся. Он обнаружил, что машина приводилась в движение вовсе не паром, как он сначала подумал.
Двигатель продолжал работать, но в нем не было ничего, хотя бы отдаленно напоминающего топку. Единственным намеком на источник энергии был сильный запах спирта, смешанного с ароматом парфюмерных масел.
Лайминг начал экспериментировать с кнопками, находящимися на щитке перед сиденьем водителя. Он ткнул в первую попавшуюся кнопку, и фары погасли. Надавил снова – они зажглись. Нажав на вторую кнопку, он чуть не оглох от раздавшегося пронзительного воя. Следующая кнопка не произвела никакого эффекта, и Лайминг решил, что она приводит в действие стартер. Немного повозившись с управлением, он обнаружил, что единственная педаль – это тормоз, а рычаг на рулевом колесе заставляет машину двигаться назад и вперед со скоростью, пропорциональной углу его отклонения.
Не было ничего похожего ни на рукоятку передач, ни на переключатель фар, ни на ручной тормоз. Словом, смесь ультрасовременного и допотопного.
Лайминг решил, что сможет вести машину, и решительно нажал на рычаг. Грузовик послушно двинулся вперед, быстро разогнался и развил вполне приличную скорость. Он подвинул рычаг еще немного, и скорость послушно увеличилась. Слева проносился лес, справа – равнина, дорога казалась желтой лентой, убегающей под колеса. Вот это жизнь! Откинувшись в кресле, Лайминг от восторга начал горланить неприличную песню.
Встретив развилку, Лайминг, не раздумывая, выбрал ту дорогу, что шла на юг. Она пересекла почти не освещенную деревушку с беспорядочно разбросанными домами. Сразу за деревней дорога выходила на шоссе, прямой линией рассекавшее долину надвое.
В ночном небе планеты уже сияли все пять лун, придавая пейзажу зловещий призрачный вид. Переведя рычаг еще дальше, он помчался быстрее.
Миль через восемьдесят он проехал город. В дороге ему не раз встречались одиночные машины, но на него никто не обращал внимания, и он продолжал двигаться по-прежнему спокойно и беспрепятственно. Затем Лайминг проехал мимо высокой каменной стены, окружавшей группу зданий, по своей архитектуре напоминавших строения того лагеря, где его держали в плену.
Он пытался рассмотреть, охраняется ли стена сверху, но было слишком темно, а для тщательной проверки пришлось бы остановить машину и вылезти из кабины. Он не собирался заниматься пустыми исследованиями, а предпочел, пока не поздно, убраться побыстрее, и как можно дальше.