Рассел Шон. Собирающий облака

   Радуясь каждому движению.
   Сумерки окутывают,
   Как объятия возлюбленного,
   Что никак не может уйти,
   И не может сказать,
   Что творится в сердце.

(Из «Дворцовой книги» госпожи Никко)

 
   Покои императрицы. Яку Тадамото сидел на старинной кровати самой императрицы и думал, придет ли Осса — прошло много времени. Возможно, ей не удалось выйти из своей комнаты незамеченной или, что еще хуже, девушка столкнулась с кем-либо из соглядатаев Императора. А может, ее позвал к себе Сын Неба. Мысли об этом не покидали Тадамото. В уме рисовалась одна и та же картина: Осса в объятиях Императора.
   А она отвечает на его ласки? В мыслях Тадамото всегда представлялось, как Осса достигает такого невероятного блаженства и пика страсти, какого никогда не испытывала с ним. От этого на душе становилось совсем тоскливо.
   Фонарик, который Тадамото принес с собой, тускло освещал комнату, отбрасывая на пол неяркий круг света. Здесь они с Оссей провели свою первую ночь. Тадамото надеялся, что в этой комнате они смогут воскресить былые чувства, вернуть прошлое.
   Прикоснувшись к простыням, он вспомнил, как впервые дотронулся до груди Оссы теплой осенней ночью.
   Они старательно избегали друг друга уже несколько недель, но после встречи у Драконьего пруда душа Тадамото необъяснимо всколыхнулась. Он вдруг растерялся, встретив возлюбленную. Не мог ни пить, ни есть, пока не поговорит с ней.
   Итак, молодой человек ждал и томился, но все-таки не мог заставить себя уйти.
   Просто сидеть и ждать было трудно. Тадамото подошел к окну, распахнул створки. Палаты находились в редко посещаемой части дворца. Кроме того, ходили слухи, что в этих покоях живут привидения. Так что даже если кто-то и увидит свет в окне, истории о привидениях послужат достаточным объяснением.
   Тадамото любовался причудливыми изгибами дворцовых крыш, залитых лунным светом. Было так тихо и спокойно, неужели Ва на пороге войны? Гражданская война между Домами Сёнто и Ямаку или война варваров и Сёнто, как предупреждал Катта, но война есть война. Прошло меньше десяти лет с момента восхождения Ямаку на трон, а война снова разгорается, как не погашенный до конца костер.
   Вдруг входная ширма скользнула в сторону. Тадамото встал. Осса! В темноте ее не было видно, но он так хорошо знал и помнил очертания фигуры возлюбленной, что не сомневался — это она. Девушка быстро проскользнула в комнату и затворила ширму. Она стояла у стены, вглядываясь в сумрак. Тадамото не видел глаз Оссы, а ему просто необходимо было видеть глаза, чтобы понять, что у нее в сердце.
   Осса поклонилась и пошла к открытому окну. Движения ее были медленными и осторожными, будто жизненные силы девушки угасали.
   Она не скользит плавно и легко, как прежде, подумал Тадамото.
   Осса казалась ему прекрасной, совершенной, хрупкой и необыкновенно нежной. Юноша почти ощущал мягкость и теплоту ее кожи. А за окном было темно-темно-синее небо. В облаках отражался лунный свет.
   Осса стояла, прислонившись к стене, руки сцеплены за спиной.
   — Эта комната… — начала она тихим голосом. — Мне очень грустно здесь.
   Тадамото неловко сел.
   — Да, — сказал он. — Я думал, все будет по-другому.
   Осса глубоко вздохнула, словно собираясь что-то сказать, но промолчала. Она повернулась к окну, не обращая никакого внимания на холодный воздух.
   — Мое сердце, — начала она, — мое сердце разбито, Тадамото-сум, и я не знаю, как мне все это пережить.
   Повисла долгая пауза. Затем Тадамото задал вопрос, который мучил его.
   — Ты любишь Императора?
   Осса покачала головой, глядя в пол. Когда она подняла лицо, Тадамото увидел, что по щекам девушки катятся слезы.
   — Я не люблю его.
   Тадамото кивнул. На лице его было написано смирение. Печаль в его душе была так велика и тяжела, что юноша сидел без движения, будто что-то надорвалось у него внутри. Слезы Оссы причиняли Тадамото еще большую боль, но он не нашел в себе сил подойти и утешить возлюбленную. Даже когда она упала на колени и закрыла лицо руками, он не шелохнулся.

25

   По каналу текут бесконечные слухи,
   Выходят из берегов,
   Распространяясь в четырех направлениях.
   Интриги и предательство
   Наводняют города и деревни,
   Изгоняя правду.

«Госпожа Окара»

 
   Молодой офицер отдал приказ, и солдаты с каменными лицами и перепуганные крестьяне исполнили его. Все, что было посеяно ранней весной, теперь уничтожено. Сено, оставшееся с зимы, сожгли в саду. В огне полыхало зерно, семена, ростки. Солдаты были полны решимости ничего не оставлять варварам, а значит, и крестьянам.
   Симеко видела, что на лицах селян написано: но мы же будем голодать. Что лучше: погибнуть от рук варваров или своих? Зрелище было невыносимым. «Я служу семье, выгнавшей этих людей из их собственных домов», — с горечью думала Симеко.
   Девушке пришлось пройти изрядное расстояние вверх по каналу, чтобы найти место, где можно побыть одной. Часть флота остановилась в долине, чтобы «устроить пустыню», как сказали солдаты, и лодка госпожи Нисимы не могла плыть дальше.
   Под раскидистой ивой Симеко удобно устроилась на берегу, соорудив себе лежанку из травы. Ветки ивы были усыпаны нежными зелеными почками, готовыми распуститься через несколько дней. Неподалеку стояли лодки, и было хорошо видно, как идет погрузка. Ничего не оставлять варварам.
   Вот проплыла в лодке целая семья, подгоняемая восточным ветром, ветром цветущей сливы, так его называли. Обычно все с нетерпением ждали этого ветра, потому что он приносил тепло, зацветали вишни, сливы, яблони, но в этом году никто не будет отмечать праздник цветения. По крайней мере в армии Сёнто.
   Симеко видела мрачные лица крестьян в лодках. Вот один из них посмотрел на парус, а затем на восток. Видимо, он молился, чтобы ветер помог им.
   В тишине и одиночестве Симеко попыталась заняться медитацией, но через несколько минут оставила это занятие. Похоже, она утратила покой. Девушка достала щетку для волос и несколько раз провела ею по голове. Госпожа Нисима говорит, что уже через год она сможет зачесывать волосы наверх, и будет невозможно определить, какой они длины. Все это глупое тщеславие, сказала себе девушка, но продолжала причесываться, будто такая процедура и в самом деле могла ускорить природный процесс.
   Симеко снова стала думать о госпоже Нисиме. Трудно не любить ее, хотя девушка сперва и не намеревалась обожать свою госпожу. Все в свите любили госпожу Нисиму. Такая молодая, она не проводила годы в учении и соблюдении строгой дисциплины, как сестры, а все-таки прославилась на всю Империю благодаря своей образованности и воспитанности.
   Симеко покачала головой. Конечно, госпожа Нисима великолепно играет на арфе, и почерк у нее один из лучших, какие ей доводилось видеть. Несомненно, она прекрасная собеседница. Речи ее умны и очаровательны, но это всего лишь светские беседы.
   Симеко бросила камешек в воду. В ее прежнем мире госпожа Нисима была бы старшей аколиткой, невзирая на образованность. А это еще несколько лет до старшей сестры. Но в светском мире Ва госпожа Нисима считалась необыкновенной, чудесной.
   Симеко бросила еще камешек, с интересом наблюдая за птичкой, нырнувшей туда, где по воде разошлись круги.
   Не слишком ли живой интерес госпожа Нисима проявляет к брату Суйюну? Прилично ли это? Бывшая монахиня осознавала, что у нее маловато жизненного опыта вне монастырских стен, но госпожа Нисима так оживляется при появлении брата Суйюна. Нет, это ни с чем не спутаешь. Если брат Суйюн и есть Учитель, то поведение дочери Сёнто неслыханно.
   Симеко вспомнила о скульптуре, изображающей двух влюбленных. Этот образ очень взволновал бывшую монахиню. Увидев скульптуру в Гензи Горг, Симеко с трудом отвела глаза, так она притягивала и манила.
   Неужели брат Суйюн и есть Учитель? Ах если бы был какой-нибудь способ проверить, узнать наверняка.
   Подошло время возвращаться. Симеко быстро вскочила на ноги, пробралась сквозь ветки ивы и вышла на тропинку. Вдоль берега тянулись ряды слив. Через несколько дней все здесь будет в цвету.
   На некотором расстоянии Симеко заметила высокую крестьянку. А она так надеялась не встречаться с беженцами. Но что-то задержало взгляд девушки. Не может быть! Но походка!
   Женщина подошла ближе и посмотрела прямо на Симеко.
   — Сестра Морима? — только и сказала девушка.
   Старшая монахиня улыбнулась, на лице ее промелькнула улыбка. Симеко как подобает поклонилась старшей сестре, затем быстро поднялась, заглянула женщине прямо в глаза и сказала:
   — Какой приятный сюрприз, сестра.
   Морима кивнула. Они свернули с тропинки и сделали несколько шагов в направлении сливовых деревьев.
   — Не удивляйся, Тессеко-сум, Сестричество мало кого отпускает.
   Заметив, что Морима ступает тяжело, будто после изнурительной физической работы, Симеко быстро расстелила для нее циновку и сама тут же присела на колени, борясь с привычкой изображать покорность.
   — Спасибо, — тихо поблагодарила Морима. — Минутку. Она восстановила дыхание и снова улыбнулась.
   — Меня не отпустили сестры, я сбилась с Пути, — проговорила Симеко и внимательно посмотрела на старшую сестру.
   — А разве твой нынешний путь легче, дитя? — с огорчением спросила Морима.
   Симеко пожала плечами.
   — Хорошо выглядишь. — Морима искренне улыбнулась. — А скоро и волосы отрастут.
   Симеко покраснела при упоминании о прическе.
   — Мне нужно возвращаться, сестра Морима, у меня есть обязанности.
   — В самом деле? Можем ли мы недолго побеседовать, Тессеко-сум? Младшая сестра кивнула.
   — Я теперь Симеко, сестра, Симеко. Морима снова попыталась улыбнуться.
   — Сестричество послало меня поговорить с тобой. Они посоветовали мне надеть крестьянскую одежду и заявить, что я тоже покинула Орден. Сестры хотят узнать все, что возможно, о духовном наставнике господина Сёнто, о войне с варварами и об интригах в Империи. — Старшая сестра взглянула на свою бывшую помощницу почти растерянно. — Это, конечно, глупо. Ты, возможно, считаешь, что они устали от лжи и интриг, но это не так. — Она склонилась и зашнуровала сандалии. — Теперь я выполнила поручение и должна возвращаться.
   Морима встала и снова посмотрела на Симеко. Симеко не смогла справиться со смущением.
   — Это все, что вы должны были сказать, сестра?
   — Да, дитя.
   Морима отерла пот со лба уголком шали.
   Симеко кивнула. Еще несколько секунд они молчали.
   — Морима-сум? — вдруг обратилась Симеко. — Вы знакомы с братом Суйюном. Как вы думаете, возможно, чтобы он оказался тем самым Учителем?
   Морима, немного подумав, ответила:
   — Не могу сказать, дитя.
   Симеко в задумчивости сорвала травинку и стала медленно ее скручивать.
   — Брат Суйюн заявил, что никакой он не Учитель. А может так быть, что он Учитель, но просто не знает об этом?
   Морима покачала головой:
   — Не знаю, Симеко-сум. А когда Ботахара узнал, что станет Просветленным владыкой? Вполне возможно, что брат Суйюн просто не знает.
   Симеко кивнула.
   — Я все время гадаю… Морима остановила ее жестом.
   — Хорошо думай о том, что говоришь, Симеко-сум, я еще не знаю, что сообщать сестрам, а что нет.
   Девушка медленно кивнула и с преувеличенным старанием принялась сворачивать циновку.
   — Иди, — сказала Морима, — а я подожду немного. Да хранит тебя Ботахара!
   Женщины обнялись, и Симеко быстро зашагала прочь.
   Корабль, на котором Симеко путешествовала вместе с дамами из столицы, вопреки ее худшим опасениям стоял там, где и прежде, и никуда без нее не уплыл. Она кивнула стражникам и направилась к своей каюте. Служанка у трапа сообщила девушке, что госпожа Нисима вместе с другими дамами сошла на берег погулять.
   Симеко присела на нижнюю ступеньку и глубоко задумалась. После разговора с сестрой Моримой у нее осталось какое-то чувство неловкости. Не следовало этого делать, думала она. Нельзя служить двум господам.
   Рядом пришвартовался еще один корабль, на палубе которого Симеко заметила слугу-варвара: значит, и брат Суйюн здесь. Подойдя к страже, Симеко назвала пароль и сделала тайный знак рукой.
   — Брат Суйюн на борту? — спросила она. Стражник кивнул.
   — Узнайте, могу ли я поговорить с ним сейчас. Я Симеко, секретарь госпожи Нисимы.
   Стражник поспешил с докладом. Симеко кивнула слуге-кочевнику. Тот расхаживал по палубе, глядя на то, как уничтожают посевы на полях.
   Через минуту стражник вернулся.
   — Прошу вас, Симеко-сум. Брат Суйюн будет через секунду. Симеко поднялась на борт и заметила, что варвар направляется к ней. Они встречались раз или два во дворце, и Симеко была поражена его преданностью брату Суйюну. Варвар в ливрее Дома Сёнто показался ей нелепым.
   Калам махнул рукой в сторону полей, приближаясь к девушке.
   — Плохо, да? Это плохо, — сказал он и сильно покачал головой на случай, если она не поймет.
   Симеко кивнула:
   — Это очень плохо. Плохо и печально. Кочевник кивнул, радуясь, что его поняли.
   Суйюн появился из люка позади Калама. Слуга низко поклонился. Суйюн по обычаю ботаистов поклонился и Симеко, и Каламу.
   — Мы говорим, — не без гордости сообщил Калам, кивком указывая на Симеко.
   Суйюн улыбнулся и что-то сказал на варварском языке. Калам поклонился обоим и продолжил прогулку по палубе.
   — Симеко-сум, приятно вас видеть. Как вам новая жизнь? Они прошли через палубу и остановились у поручней, откуда их голоса не будут доноситься до других ушей.
   — Брат, хочу еще раз поблагодарить вас за участие.
   — Госпожа Нисима сказала, что вы становитесь просто незаменимой. Считайте это очень ценным комплиментом.
   Симеко поклонилась.
   Несколько минут они вели вежливую светскую беседу. Поговорили о погоде. День увеличивался, приближалась пора цветения. Наконец пришло время переходить и к серьезному разговору.
   — Могу ли я, Симеко-сум, оказать вам какую-либо услугу? Симеко медленно покачала головой, Суйюн кивнул и ждал, пока она заговорит.
   — Брат Суйюн… Брат, я сегодня встретилась с сестрой Моримой, монахиней, у которой прежде служила. Она была одета не как сестра, а в обычную одежду. Она без обиняков сказала, что послана Сестричеством. — Симеко сделала паузу, в горле пересохло. — Ее послали получить от меня информацию или уговорить меня стать информатором. Орден хочет знать все, что только возможно, о вторжении варваров, интригах при дворе и о вас, брат. Думаю, я должна была рассказать об этом.
   Суйюн кивнул. На его лице не отразилось никаких эмоций.
   — Вам известно, какую именно информацию хотела получить сестра Морима?
   Женщина развела руками.
   — Я не расспрашивала, брат. Мне показалось, она просто выполняет поручение, чтобы можно было доложить о выполнении. Не думаю, что это было попыткой по-настоящему заручиться моей поддержкой.
   — Странно, почему я их интересую… да и Дом Сёнто… Что вы ей сказали?
   — Она не давила на меня, брат, так что мне не пришлось ни спорить, ни отказываться. Беседа была краткой. Когда сестре Мориме показалось, что я скажу что-то, касающееся того, о чем хотят знать монахини, она предостерегла меня.
   — Очень странно. — Суйюн смотрел на воду. — Нужно ли мне еще что-то знать?
   Девушка покачала головой.
   — Благодарю вас за сообщение, Симеко-сум. Не знаю, что мне делать, но, возможно, господин Каму пожелает поговорить с вами.
   Симеко кивнула.
   — Очень странно, — снова повторил Суйюн.

26

 
Ветер
Усыпал листьями и цветками холмы.
Смех и песни доносятся
С горы Северного Ветра.
Звуки арфы и флейты —
С горы Западного Ветра.
 

   К долине между горами Северного и Западного Ветра было приковано внимание всех жителей Сэй. Накануне вечером, а затем и утром там появлялись разъезды варваров.
   Генерал Тосаки Синга стоял в узком проеме северной башни и смотрел вдаль. Слишком хороший день, подумал генерал. Тосаки взглянул вниз, где у стены во рву поблескивала вода. Город укреплен, размышлял Тосаки, но обороняющихся слишком мало.
   Над городом повисла тишина. Казалось, можно было услышать дыхание людей, томящихся в ожидании. Тосаки снова посмотрел на долину.
   Ожидание хуже всего.
   Оставшиеся в Ройо-ма получили от капитана Рохку детальное описание армии варваров. Тосаки покачал головой. Пожалуй, это была самая обезнадеживающая информация, какую когда-либо доводилось получать. Количественный перевес — на стороне варваров, а это делает оборону Ройо-ма абсурдной. Теперь единственная цель защитников столицы — убедить хана в том, что армия Ройо-ма слишком велика, чтобы оставить ее у себя в тылу. Если варвары потратят несколько дней на осаду города, у Сёнто будут дополнительное время, чтобы собрать армию. «Несколько дней, — думал Тосаки, — мы продаем свои жизни так дешево! Что ж, по крайней мере это будет достойная смерть».
   Тосаки осматривал укрепления, когда в долине показался авангард варварского войска. Знамена полоскались на ветру, и было их много, как травинок на лугу. Медленно, но верно всадники заполняли равнину. И только когда была занята по периметру площадь в два ри, передняя линия всадников остановилась. Тут же стали появляться палатки, лошадей отпустили пастись. Не похоже, чтобы варвары опасались нападения. А цветные знамена и быстро вздымающиеся палатки и вовсе придавали картине какой-то праздничный вид.
   Варвары — и пешие, и конные — подходили к границе лагеря и пристально смотрели в сторону Ройо-ма, затем возвращались, а на их место приходили другие.
   Когда наступил закат, войско варваров все еще прибывало. Как только опустились сумерки, застучали топоры.

27

   Беседа за ужином не удавалась. Каждый пытался как-то оживить ее, но все попытки заканчивались неловким молчанием и растерянными улыбками. Новость о подходе Золотого хана к Ройома нарушила покой в душах.
   Пытаясь собраться с мыслями, Нисима и Кицура решили исполнить что-нибудь на арфе и флейте для госпожи Окары. Хотя госпожа Окара и была известна своими прекрасными манерами, сейчас она никак не могла сконцентрироваться на музыке.
   Вдруг с палубы донесся какой-то шум, треск, и этого было достаточно, чтобы девушки сбились с ритма. Музыка прекратилась, над каютой послышались глухие шаги.
   Когда корабль идет ночью, часто приходится совершать предупредительные маневры, но не всегда удается избежать мели.
   — Уверена, ничего не произошло, — сказала госпожа Окара и ободряюще улыбнулась девушкам.
   Ни Нисиме, ни Кицуре не хотелось продолжать игру, и, извинившись, они отставили инструменты в сторону.
   — Несмотря на то что мы в течение многих месяцев знали о происходящем, все-таки трудно поверить, что началась война, — сказала Кицура.
   — Да, — согласилась с нею Нисима. — В Ройо-ма осталось так много людей. Неразумная плата за несколько дней отсрочки. Я рада, что господин Комавара не с ними.
   Кицура кивнула и улыбнулась.
   — Он мне очень понравился. Кажется, прошло так много времени с тех пор, как мы познакомились во дворце Императора.
   Госпожа Окара поправила подушки и потянулась за вином.
   — Тогда он казался таким юным. — Она печально покачала головой. — Трудно поверить, что господин Комавара и есть тот молодой человек. Он стал таким непреклонным и мрачным.
   Снова повисла долгая пауза. Наконец Кицура и Нисима пожелали компаньонке спокойной ночи и оставили ее одну. Корабль значительно отличался от того, на котором они путешествовали на север. Этот был больше и куда более элегантным — не какой-то грузоперевозчик с несколькими каютами, а корабль, специально построенный для самых богатых вельмож Ва.
   Дойдя до дверей каюты Нисимы, девушки выяснили, что ни одна из них еще не хочет спать, и Нисима пригласила Кицуру войти. Внутри горела одна лампа, и ее свет мягко освещал деревянную мебель и стены. Каюта располагалась на корме, и поэтому здесь были настоящие окна. Сейчас они были заперты. Поверх циновок на полу лежали два шерстяных ковра, какие делают кочевники. Нисима всегда старалась помнить слова Калама. Он говорил, что не все племена на стороне хана. Молодая госпожа считала, что эти ковры сотканы теми, кто не поддерживает нового вождя.
   — О, Нисима-сум, — ответила Кицура на предложение о чаше вина. — Я уже достаточно выпила за сегодняшний вечер.
   Они устроились на подушках. Холодный ночной воздух начал пробираться в каюту, и Нисима позвала служанку разжечь печку. Кицура протянула руки к разведенному огню.
   — Признак весны, Нисима-сум. Становится теплее. — Девушка улыбнулась.
   Нисима кивнула. Девушка не могла притворяться счастливой. Когда она пыталась улыбаться, получалось очень неестественно. Наконец Кицура нарушила молчание.
   — Ты, наверное, гадаешь о том, какую роль играет Яку в решении поднять императорскую армию?
   — Кажется, он больше не в фаворе. Не думаю, что Яку вступил бы в тесный союз с моим отцом, если бы был полностью на стороне Императора. Нет, он приспособленец. Когда Император вознамерился поднять армию на борьбу с Сёнто, генерал Яку выступил на передний план. Я ему не доверяю, Кицура-сум.
   Кицура пожала плечами.
   — Но все же он очень привлекательный мужчина…
   — Ты невозможна, — ответила Нисима. — Яку так запутался во лжи, что просто удивительно, как он помнит, какую ложь и кому говорить.
   Кицура натянуто улыбнулась.
   — Мы все заговорщики, кузина. По некоторым причинам те, кто принадлежит к старейшим знатным родам, полагают, что обладают правом устраивать заговоры, интриги, а когда то же самое себе позволяют другие, это считается нарушением светских соглашений. — Девушка пожала плечами.
   Нисима не знала, что ответить.
   — Это была моя ошибка — поддаться его очарованию. Кицура-сум, я поступила крайне неразумно.
   Кицура внимательно смотрела на подругу.
   — У тебя не появился новый интерес, кузина, не так ли? Нисима взглянула на Кицуру и снова повернулась к огню.
   — Нет, конечно, нет. Я чувствую себя дурочкой, поддавшейся обаянию не того человека.
   — О! — Кицура достала щетку и стала расчесывать свои длинные волосы. — Мы будем проплывать мимо храма влюбленных через несколько дней, если не будет задержек. Чудесное зрелище, правда? Было бы интересно узнать о нем побольше. Жаль, что я не заглянула в архивы, пока мы были в Сэй.
   Нисима тщательно разглаживала складки на платье.
   — Уверена, это было бы захватывающе.
   Снова воцарилось молчание. Слышался плеск воды. В дверь постучали, и обе девушки тут же встали.
   — Пожалуйста, войдите, — ответила Кицура.
   В дверях появилась Симеко. Она быстро поклонилась.
   — Вас зовет брат Суйюн, госпожа Нисима. Нисима с трудом скрыла радость.
   — Ах, пусть присоединяется к нам. Кицура кивнула подруге.
   — Мне нужно идти, кузина.
   — Кицура-сум, уверена, брат Суйюн будет рад увидеть тебя. Как только Нисима закончила фразу, дверь распахнулась, и в комнату вошел Суйюн. Он встал на колени и поклонился. Кицура и Нисима поприветствовали монаха.
   — Очень мило, что вы зашли, брат. Я как раз уговариваю Кицуру остаться…
   Кицура озарила обоих очаровательной улыбкой.
   — Прошу прощения, кузина, брат Суйюн, другие дела ждут меня. Жаль покидать вашу компанию. Если у вас будет время, приходите играть в го, брат. Я с удовольствием сражусь с вами.
   Кицура выскользнула из каюты, еще раз озарив всех чудесной улыбкой.
   — Я получил сообщение от госпожи Окары, — тихо сказал Суйюн. — Она уверена, что новости из Сэй касаются и вас, и госпожи Кицуры. Я пришел узнать о вашем здоровье.
   — Вы так добры, брат Суйюн, а госпожа Окара так внимательна. Трудно оставаться спокойной, когда в Ва пришла война. Так много людей осталось в Ройо-ма. Ужасная трагедия. — Она покачала головой. — Все это похоже на наступление чумы. Ты оглядываешься вокруг и все время задаешься вопросом, кто будет жить, а кто умрет? Уверена, такие мысли сейчас преследуют всех. — Девушка попыталась улыбнуться. — Не огорчайтесь, брат, первоначальный шок скоро пройдет.
   Суйюн кивнул.
   — Печально, но это так, госпожа Нисима. Если бы потрясения не покидали души так скоро, возможно, случалось бы меньше войн.
   Боль отразилась на лице Нисимы, но девушка быстро справилась с эмоциями.
   — А что вы теперь думаете, брат Суйюн, теперь, когда война началась?
   После некоторых раздумий Суйюн проговорил:
   — Когда я путешествовал по пустыне, монах, которого я там встретил, сказал, что война не совершенствует душу. Страдания, что несет с собой война… трудно представить, чтобы эти страдания и были кармой такого большого количества людей. — Он замолчал, глядя в окно. — Я последователь Ботахары, мой Орден поручил мне поддерживать господина Сёнто во всех его начинаниях ради благополучия Братства, хранящего учение Ботахары. Я тоже иду на войну. — Он встретился взглядом с Нисимой. — Простите, это неподходящее место для духовного наставника. Простите меня.
   Он низко поклонился.
   Нисима коснулась рукава его платья и тоже поклонилась.
   — Суйюн-сум, прошу вас, не извиняйтесь. За стенами этой комнаты я — госпожа Нисима Фанисан Сёнто и имею много обязательств перед моим отцом и Домом. Сознаюсь, эта роль подчас очень тяжела. Если бы у меня не было возможности поговорить с кем-то искренне, не таясь… — Она пожала плечами. — Уверена, у вас такая же трудная роль.