Рассел Шон. Собирающий облака

   Видимо, наша жизнь и в самом деле полна противоречий и вы оказываете мне честь, поговорив со мной об этом. В этой комнате я не обязана играть роль хозяйки Великого Дома. Честно говоря, Суйюн-сум, я больше нуждаюсь в друге, а не в духовном наставнике. — Она взяла монаха за руку. — Все, что происходит в этой комнате, только между нами. Я никому ничего не расскажу. Не переживайте, Суйюн-сум. Надеюсь, здесь госпожа и советник могут позволить себе быть просто Нисимой и Суйюном. И никем более.
   Она потянула монаха за руку, словно пытаясь приблизить к себе, и Суйюн почувствовал неловкость.
   — Очень трудно, госпожа Нисима, забыть, что я брат, — ответил он.
   Нисима пристально посмотрела Суйюну прямо в глаза, и он не выдержал взгляда.
   — А мне нелегко забыть, что я принадлежу к Великому Дому. Мне всегда это внушали.
   Девушка церемониально поклонилась, села на колени; прямая спина и отсутствующее выражение лица демонстрировали, как мало ей дела до всего остального мира. Настоящая утонченная аристократка. И вдруг она мило и открыто улыбнулась.
   — А вы, мой друг, вот такой.
   Девушка точно изобразила двойной поклон ботаистов, затем села, положив руки на бедра. Лицо — непроницаемая бесстрастная маска. Она сделала выдох, будто собираясь начать медитировать.
   Суйюн сначала был поражен точностью изображения, а затем усмехнулся.
   — Ну вот, — с триумфом произнесла Нисима и быстро села рядом с монахом. — Я только что видела настоящего Суйюн-сума. — Она взяла его за руки, и улыбка тут же исчезла с лица молодого человека. — Прошу, не исчезайте снова, — тихо добавила она.
   В душе Суйюна происходила борьба. Бесстрастная маска брата — ботаиста сменялась выразительным лицом молодого человека.
   — Неловкость, которую вы испытываете в присутствии женщин, нужно преодолеть.
   Монах хотел было возразить, но прежде, чем слова слетели с его уст, Нисима толкнула его, почти опрокинула.
   — А, сопротивляйтесь! Ваши наставники разочаровались бы. — Девушка скользнула в его руки и положила голову на плечо Суйюна. — Вот так хорошо. Это мне и нужно. Друг, — прошептала она. — А вы, Суйюн-сум, должны научиться чувствовать себя легко и свободно в обществе женщин. Я буду учить вас.
   С минуту они сидели так, потом Нисима снова заговорила:
   — Дышите, как я. — Они сделали несколько дыхательных упражнений, расслабляющих мускулы. — Той ночью, что мы провели в одной комнате, я чувствовала ваше сопротивление так же, как и сейчас.
   Нисима села напротив Суйюна, затем быстро поднялась и задула единственную лампу. Потом в темноте взяла его за руки и сказала:
   — Обещайте, что не уйдете.
   Суйюн медлил с ответом, и девушка сжимала его руки, пока он не кивнул. На секунду она исчезла в другой половине каюты и тут же вернулась. В призрачном свете поправила подушки и бросила поверх одеяло. Суйюн сидел словно каменное изваяние.
   — Госпожа Нисима, я…
   Она снова взяла его за обе руки и прошептала:
   — Здесь больше нет госпожи Нисимы, а духовный наставник где-то далеко. Добро пожаловать, Суйюн-сум.
   Нисима тихонько подталкивала его к импровизированной постели. Затем и сама прилегла рядом, набросив на обоих одеяло. Взяв монаха за руку, Нисима продолжила:
   — Цель сегодняшнего урока — достичь состояния спокойствия в присутствии женщины. — Она коснулась плеча молодого человека. Мышцы его были напряжены. — Ты должен начать с расслабления мышц. Полагаю, ты хорошо знаешь, как это делать.
   Он кивнул.
   — Начинай.
   Слышно было, как Суйюн выравнивает дыхание и входит в состоянии медитации. Через несколько секунд Нисима снова придвинулась к нему вплотную. На девушке была только нижняя рубашка тончайшего шелка. Она почувствовала, как мускулы Суйюна снова напряглись. — Не позволяй себе утратить покой из-за моего присутствия, — прошептала она прямо монаху в ухо. — Я намерена заставить себя обрести еще больший покой в твоем присутствии. — Девушка глубоко вздохнула и шумно выдохнула. — Твои руки обнимают меня, но ты старательно отводишь кисти. Так невозможно достичь полного расслабления… Теперь лучше.
   Так они долго лежали в темноте, не двигаясь и не говоря ни слова. Вдруг Суйюн почувствовал легкое прикосновение нежных губ к шее. Слова Нисимы прозвучали прямо над ухом, обдавая жарким дыханием.
   — Скоро мы подойдем к «Влюбленным»?
   Он кивнул.
   — А Ботахара знал женщин? Он снова кивнул.
   — Но все-таки достиг совершенства… Помедитируй, если не уснешь.
   Она поцеловала монаха в шею и через несколько секунд уснула. Суйюн долго лежал без сна, но в конце концов тоже заснул.
   Когда Нисима проснулась, она почувствовала тепло Суйюна, лежащего рядом. Оба были приблизительно одного роста, но годы тренировок сделали тело монаха сильным и мускулистым, хотя он и не обладал внешней мощью профессионального борца. Девушка постаралась очень тихо повернуться, но все равно разбудила Суйюна. Она аккуратно прилегла на его грудь, чем вызвала некоторое замешательство.
   — Тс-с, спи, — прошептала она и, взяв его руку, поцеловала ее. Затем, после секундного раздумья, просунула его руку в вырез рубашки и положила себе на грудь. Подавив вздох, Нисима начала делать дыхательные упражнения. При этом она прижала руку Суйюна к своей груди еще сильнее.
   Негромкий шум, с каким корабль плавно плыл по спокойной воде, казался сладостной и радостной музыкой.
   Когда менялся караул, Нисима снова проснулась. Рука Суйюна все еще лежала на ее груди. Она почувствовала, как все ее тело горит, а дыхание стало прерывистым. Чтобы успокоиться, девушка стала делать дыхательные упражнения. Проснулся и Суйюн. Девушка повернулась к нему лицом, обняла.
   Придвинувшись так близко, насколько возможно, она начала целовать его шею, щеки, уголки глаз. Суйюн в ответ притянул ее еще ближе, прижал так сильно, что нельзя было пошевелиться.
   — Нисима-сум… я не могу…
   Он попытался оттолкнуть девушку, но она не отступала.
   — Нет, Суйюн-сум. Пожалуйста, полежи так еще. Я буду думать, что поступила ужасно, если ты сейчас уйдешь. Я никогда себе не прощу.
   Они лежали, время от времени переворачиваясь, пока оба не восстановили дыхание. Нисима не спешила одеваться. Пальцы Суйюна двигались по ее спине. Нисиме казалось, что ничего больше в мире не имеет значения, кроме этих прикосновений. Из его рук струилось тепло. Затем пальцы скользнули вниз, но ей не хотелось останавливать горячую руку. Когда ладонь легла гораздо ниже спины, девушка почувствовала поток Ши. Это было похоже на горячий сгусток, на яркую вспышку.
   От рук Суйюна тоже исходила сила Ши, и теперь желание охватило девушку. Дыхание больше не подчинялось. Она едва сдержала стон, чтобы не выдать чувств. Тело Нисимы словно само по себе придвинулось поближе к мужчине. От его рук исходил невыносимый жар.
   Спрятав лицо на груди Суйюна, Нисима бессознательно застонала. Дрожь пронзила ее всю. Нестерпимо горячая рука касалась шеи девушки. Через несколько секунд она неподвижно лежала в объятиях Суйюна.
   «Спаси меня, Ботахара, — думала она, — неужели он ничего не почувствовал? Передо мною словно развернулись небеса, а он ничего не почувствовал?»
   Перед самым рассветом Суйюн бесшумно выскользнул из каюты Нисимы. Среди тюков и ящиков он нашел место, чтобы посидеть в одиночестве. Холодный воздух и бесконечная ночь напомнили о тепле в каюте Нисимы, о тепле ее тела.
   Суйюн стал молча молить Ботахару о прощении, но мысли его занимало совсем другое. «Что со мною будет? — думал он. — За то, что я сделал, меня следует лишить пояса и изгнать из Ордена. Всю жизнь я потратил на учение, чтобы победить хаос в душе».
   Суйюн сидел неподвижно, будто в состоянии медитации, но на самом деле ум его был занят совсем другим — в памяти всплыли образы «Влюбленных» в Гензи Горг, на лицах начали появляться черты. К этим образам примешивались воспоминания о Нисиме в его объятиях, охваченной волной удовольствия, как в моменты великого открытия некоего таинства.

28

   Прямо посреди лагеря варваров стояло все в цвету единственное сливовое дерево, будто вызов грустной действительности, высокий образец чистоты. Белое облако цветов парило над военными палатками и солдатами.
   Занималось утро второго дня осады Ройо-ма, но еще не было выпущено ни одной стрелы, не обнажился ни один клинок. Недалеко от северного берега озера, но вне досягаемости лучников, быстро плыла лодка. Как бы хотелось Тосаки оказаться в этой лодке. Он отчаянно желал заглянуть в лица врагов, увидеть, какие они, хотя и сам не мог объяснить свой порыв.
   Плоты, построенные варварами, выстроились вдоль берега, и жители Сэй ждали. Ветер не был сильным, но он мог внезапно смениться на (порывистый, а это приостановило бы атаку.
   — Они ждут ветра цветущей сливы, — слышал Тосаки снова и снова; произносилась эта фраза с горечью.
   Люди, вернувшиеся с патрулирования по озеру, доложили, что среди варваров есть моряки. А это означало, что враг подготовлен лучше, чем предполагалось. Уже дважды варваров недооценили. Интересно, откуда взялся этот хан и как сумел он предугадать столь много?
   На лестнице, ведущей наверх башни, где стоял Тосаки, появился молодой человек, недавно получивший офицерское звание. Он поклонился и доложил:
   — Господин Ранан сообщает о готовности флота, господин. Тосаки кивнул.
   — Мы должны быть терпеливы. Пусть варвары мало-помалу начинают нервничать.
   — Да, генерал.
   — Хорошо.
   Офицер поклонился и ушел.
   Варвары сменили конный дозор. Вне всякого сомнения, они уже поняли, что армия Сэй ушла на юг. А сколько, они думают, народу в Ройо-ма? Оставшиеся в городе весьма правдоподобно и искренне служили в армии-пугале. Возможно, это несколько сбивало варваров с толку.
   От берега отчалил корабль и направился к городу. Над ним развевался флаг перемирия. Генерал рассмотрел умелых гребцов. Действительно, среди варваров были и моряки-пираты. Тосаки уже видел их цветные тюрбаны. Враги Ва объединились в союз неверных — среди них не было ни одного последователя Просветленного владыки.
   Лодка Ройома сменила курс и встала на расстоянии полета стрелы от пиратского корабля.
   Тосаки позвал солдата и приказал:
   — Отправляйся к сигнальщикам. Пусть передадут сторожевому кораблю: если пираты попытаются обойти город, взять их любой ценой.
   «О боги, — думал Тосаки, — мы не можем позволить им увидеть все наши укрепления».
   Но пираты не предприняли попытку обойти вокруг Ройома, а продолжили путь прямо к башне, которую Тосаки избрал командным пунктом.
   Увидев это, молодой генерал спустился на стену.
   Когда корабль подошел ближе, Тосаки заметил на носу человека, который не греб. Прищурившись, присмотрелся еще.
   — Тот человек на носу корабля, — обратился Тосаки к молодому лучнику, стоявшему рядом, — видишь его?
   Лучник присмотрелся и ответил:
   — Да, господин.
   — Это варвар?
   Молодой человек покачал головой:
   — Нет, господин, и не пират. Он одет как житель Сэй. Тосаки, держась за каменную кладку стены, подался вперед.
   Порыв ветра развернул нос корабля, и рулевой пытался вернуться на прежний курс. Внизу у стены послышался гомон.
   — Говорят, это господин Кинтари, генерал, — сказал молодой воин.
   Тосаки внимательно наблюдал за происходящим. О Ботахара, возможно, это так. А генерал считал, что Сёнто расправился с Домом Кинтари.
   Подошел Ранан в сопровождении еще нескольких старших вельмож.
   — Господин Кинтари, — сказал Ранан, — воскрес. Хвала Ботахаре!
   Тосаки улыбнулся такому проявлению чувств.
   — Воскрес как предатель, господин, — сказал один из воинов, и все согласно закивали.
   Лодка подошла достаточно близко, чтобы можно было докричаться до берега. Рулевой развернул нос корабля к ветру. Человек, насчет которого некоторые испытывали сомнения, а теперь они развеялись, встал и громко обратился:
   — Жители Сэй, я принес весть от Великого хана.
   Кинтари сделал паузу, будто требовалось время, чтобы понять сказанное. Голос его заглушал ветер и прибой. Кинтари стоял так близко, что было отчетливо видно, как на ветру развеваются его одежды и волосы, собранные в косичку.
   — Он без меча, — заметил тихо Ранан, Тосаки кивнул.
   — Хану известно, сколько вас. Не надейтесь устоять против силы племен. Чего вы добиваетесь бессмысленной обороной? Разве Император Ямаку послал армию на защиту Сэй? Вы хотите отдать жизни за Империю, которая даже не заметит вашей жертвы. — Он снова сделал паузу. — Ямаку думает только о троне. Он не Император Ва. Он не правит страной, а провоцирует междоусобицы. Вы хотите отдать жизни за кровавого тирана? — Его голос достиг верхнего предела на последних словах. — Я знаю вас, жители Сэй. Вы все храбрецы, но у вас ложное понятие о долге. Хан пришел, чтобы свергнуть Ямаку, а не разорить Ва. Хан — великий человек, господа. Такого величия мы не знали со времен Императора Хири.
   Хан приглашает вас на пир. Род Ямаку пил нашу кровь целых десять лет. Хан принесет нам мир и благоденствие, какого мы никогда не знали. Те, кто пойдет с ханом, будут великими людьми в будущей Империи. Посмотрите на эту армию. — Он махнул рукой в сторону лагеря. — Из ста тысяч только хан и еще немногие — образованные, культурные люди. Когда Ямаку будет свергнут, хану потребуются образованные люди, чтобы управлять Ва. Если этими людьми будете вы, то Империя станет образцом справедливости и просвещенности. Это не ловушка. В ловушку вы уже загнали сами себя. Какой ответ мне передать хану?
   В глазах слушавших промелькнуло секундное колебание, вопрос.
   — Лучник, — тихо произнес Тосаки Синга.
   — Господин?
   — Пусть предатель замолчит.
   Стрела мгновенно пронзила сердце Кинтари. Он медленно стал оседать на борт и упал в воду. Гребцы тут же взялись за весла, чтобы поскорее убраться, пока стрелы не обрушились и на них.
   Тело господина Кинтари колыхалось на волнах лицом вниз. Лодка пиратов быстро ушла к противоположному берегу.
   Тосаки смотрел на плавающее тело. Все молчали.
   — Слишком хорошая смерть для предателя, — сказал Ранан так, чтобы все слышали, — но это лучшее, что для него можно было сделать.
   Он поклонился Тосаки, кивнул лучнику и отправился исполнять свои обязанности.
   Вдруг над озером пронесся крик, громкий, как раскат грома. От противоположного берега отходили плоты.
   — Подайте сигнал, — приказал Тосаки помощнику. — Началось. У стены люди, воздав хвалу Ботахаре, надевали шлемы. Тосаки ослабил перевязь, на которой висели ножны, надел шлем и побежал вверх по ступенькам на башню. Скоро он мало что сможет сделать, но пока еще есть возможность отдать последние распоряжения.
   Вряд ли у них достаточно моряков, чтобы обеспечить командой все плоты. На многих гребли сами варвары, подгоняемые криками и руганью морских волков, а на одном, похоже, началась драка. Видно было, как сверкают мечи.
   Глупцы, думал генерал, подойдите ближе.
   Многочисленная флотилия медленно двигалась к Ройо-ма, громоздкие плоты неуклюже сталкивались друг с другом. Невзирая на все усилия гребцов, боковой ветер относил их к западу. Теперь плоты пытались лечь на нужный курс, чтобы добраться до городских стен. Один плот развалился, и охваченные ужасом кочевники отчаянно цеплялись за бревна, но тяжелые доспехи тянули их ко дну.
   У восточной стены горожане тоже спускали на воду плоты, груженные старой мебелью и циновками. Жители Сэй умело управлялись с плотами, и их действия сделали бы честь любому морскому офицеру. Горожане подожгли плоты и отправили их навстречу врагу.
   Варвары заметили, что идет им навстречу, и прекратили грести, задние плоты начали врезаться в авангард.
   Порыв ветра превратил плоты горожан в громадные плывущие костры и подогнал их к жертвам. Порядок следования варваров нарушился. Люди с передних плотов стали перескакивать на следующие за ними. Огонь перекинулся на первый плот варваров.
   Люди в горящей одежде в ужасе метались, некоторые прыгали в воду и быстро исчезали в волнах. Горящий флот несло к востоку, к стенам Ройо-ма. На лестнице послышались чьи-то быстрые шаги. В проеме появился запыхавшийся господин Ранан.
   — А, адмирал Ранан. Ваш отряд действовал прекрасно.
   — И кто бы мог подумать, что нам придется вести морское сражение, генерал? — проговорил Ранан с очевидным удовлетворением, а кочевники оказались неважными моряками.
   — Мы подарили господину Сёнто по крайней мере еще один день, — сказал господин Ранан. — Пусть к его армии присоединится еще тысяча воинов.
   Тосаки отдал помощнику приказ:
   — Пусть снова выступит дозор. Я хочу знать о каждом шаге варваров.
   Ранан встал, прислонившись к стене.
   — Интересно, что будут делать варвары? Возможно ли, чтобы они посмели повторить попытку?
   Тосаки пожал плечами.
   — Скоро мы узнаем цену этому Великому хану. Если он не сможет взять почти незащищенный город, ему не справиться с Сёнто Мотору. Великий господин — прославленный мастер го. Он никогда не позволит какому-то выскочке победить себя.
   Генерал посмотрел на север. Сливовое дерево, росшее посреди лагеря варваров, качнулось, и облако белоснежных лепестков понеслось по ветру вдаль.

29

   Армия Сёнто продвигалась на юг, оставляя за собой ужасные разрушения. Если на пути попадались запоздавшие лодки с беженцами, то вперед посылались солдаты, чтобы очистить путь. Вдоль берегов канала оставались тлеющие остовы сотен лодчонок.
   «Похоже, мы сами несем войну», — думал брат Сотура. Он любовался волной, сверкающей в лунном свете. С наступлением сумерек монах услышал клекот пролетающих журавлей, и это почему-то навеяло необъяснимую грусть.
   Ночь была потрясающе прекрасна. Ветер цветущей сливы подгонял суда. Воздух был напоен ароматом готовых распуститься почек и цветов. При такой погоде и отсутствии прочих помех у моряков было не много забот, поэтому многие собрались на палубе и готовили еду, переговаривались, смеялись в ожидании своей вахты.
   Один из моряков подошел к Сотуре и с поклоном предложил чашку горячего чая. Монах с благодарностью принял чашку и, отхлебывая обжигающий напиток, любовался ночным пейзажем. Над небольшой рощицей эвкалиптовых деревьев появилось созвездие Двуглавого Дракона. В кронах шелестел ветерок. Ночь была поистине дивная.
   Послышались чьи-то шаги. Не шлепанье босых ног матроса, а чья-то очень знакомая поступь. Сотура обернулся и увидел направляющуюся к нему женщину. На первый взгляд она могла показаться согбенной и усталой, но это было не так. В лунном свете брат рассмотрел знакомые черты.
   — Сестра Морима, — негромко произнес Сотура и поклонился. — Для меня честь путешествовать в вашей компании.
   На Мориме было желтое одеяние и пурпурный пояс — цвета Ордена. Однако поверх был наброшен бесформенный серо-коричневый балахон, а голову покрывала шаль.
   Сотура отметил, что Морима похудела с момента их последней встречи в монастыре Дзиндзо. Для невнимательного глаза эта перемена осталась бы незамеченной.
   — А вы пристально наблюдаете за своим протеже.
   Это было вызывающее заявление, да еще и вкупе с плохими манерами: монахиня не изволила ответить на приветствие.
   — Вопрос в том, что за Суйюн-сумом наблюдают многие, сестра.
   — Вопросы, брат, вопросы, — пробормотала женщина. — А скажите, брат Сотура, не задаетесь ли вы вопросом о пришествии Учителя? Нет ли его среди братьев?
   Сотура снова посмотрел на волны и ответил:
   — Вы принимаете всерьез слухи, сестра. Я удивлен.
   — Но цветы видели, брат, — шепотом возразила Морима. — Их касались руками сестры. Касались! Не разыгрывайте глупца, старший брат Сотура.
   Он пожал плечами.
   — Верьте чему пожелаете, сестра.
   Женщина замолчала. Слышался только плеск воды.
   Сотура взглянул на рулевого, но тот был слишком далеко, чтобы слышать разговор, и слишком хорошо воспитан, чтобы замечать лишнее.
   — Интересно знать, брат, кем был Суйюн-сум в предыдущем воплощении? Ребенок с такими способностями вряд ли был каким-нибудь лавочником. Это невозможно.
   Сотура пожал плечами:
   — Как вам известно, мы не всегда все знаем.
   — Может, среди необразованных… — продолжала Морима, но замолчала и не развила мысль. Она тоже встала у перил, сомкнув на груди руки. — А вам сейчас, должно быть, трудно, Сотура-сум. Цветущая Удумбара, пропавшие Священные Скрижали, появление Учителя, которого не могут найти, и молодой монах, умеющий слышать истину. — Она замолчала, глядя на темные воды. — Ложь не сходит с рук легко даже старшим членам Ордена. Что вы скажете Суйюн-суму, если он начнет задавать вопросы?
   Сотура отошел от перил и, встав прямо напротив женщины, ответил.
   — Ходят слухи, сестра, — холодно заговорил он, — что у вас наступил кризис веры. Я буду молиться, чтобы Ботахара наставил вас на путь истинный.
   Он удалился, оставив Мориму в одиночестве.
   Монах прошел на самый нос судна, пытаясь найти какое-то убежище. Это был самый дальний уголок, куда он мог пойти, но ложь неотступно преследовала его.

30

   Отряд остановился уже, наверное, в сотый раз за день. Господин Сёнто Сёкан оглянулся на всадников, следовавших за ним. Они, как и их господин, вели лошадей под уздцы. Сёкан сделал шаг вправо, пытаясь найти лучшую точку обзора, и выше колена провалился сквозь хрупкую корку. Он выругался.
   Со всех сторон высились горы со снежными вершинами. Проводники подали знак остановиться — нужно как следует разведать следующий отрезок пути. В лавинах уже погибли тридцать человек. Стоит ли вообще идти дальше? Этот вопрос сейчас мучил каждого.
   Пытаясь выбраться, Сёкан сделал еще шаг. Теперь вторая нога провалилась, и он оказался в яме по пояс. Воин снова выругался и рассмеялся.
   Накануне ночью все решали, не оставить ли лошадей, ведь люди могут пробраться там, где лошадям не пройти. Люди способны продвигаться и рано утром, когда дорога очень скользкая.
   Вдоль отряда быстро пробежал мальчишка, вызвав зависть Сёкана. Когда кончится провиант, возможно, они все будут бегать так же легко, подумал он. Ребенок опустился на колени перед господином и поклонился. Сёкан кивнул, разрешая говорить.
   — Господин, люди господина Йимы догнали хвост нашего отряда. Семеро попали в лавину, и их снесло в ущелье.
   — О Ботахара, — произнес Сёнто. — Они могут идти?
   Мальчик после секундной паузы ответил:
   — Господин Йима говорит, они готовы продолжить путь.
   Сёнто кивнул. Несчастье, должно быть, произошло там, где их отряд прошел утром, а сейчас уже полдень.
   С трудом он поднялся и окинул взглядом растянувшийся отряд. Рядом с ним стояли человек двадцать. Вдаль уходили следы проводников. Вдруг его острый глаз уловил какое-то движение. Да! На этот раз Сёнто был уверен.
   — Я тоже видел, господин, — робко произнес мальчик.
   Сёкан указал рукой на гребень, идущий к югу.
   — Там?
   — Да, господин Сёнто.
   — Ух.
   Считалось, что встреча с горным народом приносит удачу. Все теперь стали внимательнее всматриваться вдаль. Люди махали руками, указывая на горы.
   Сёкан снова посмотрел на крутой склон. Конечно, это невозможно. Придется оставить доспехи и лошадей. Он подошел к своему жеребцу, привезенному из Сэй, с грустью потрепал его по холке. Животных придется пустить на мясо, другого выхода нет. Он улыбнулся мальчику.
   — Передай господину Йиме, что я жду проводников. Пока мы не пойдем дальше.
   Мальчик низко поклонился, встал и быстро убежал. Шагов через тридцать он провалился в снег по грудь, но подоспели солдаты и вытащили его.

31

   Уничтоженная роща на холме
   Ранит сердце.
   Ветер цветущей сливы
   Что-то нашептывает тихим водам.
   Незаметное наступление весны
   Помогло воспрянуть вечному духу.

«Господин Акима»

 
   Ранан и Акима стояли у стены у восточной границы города и наблюдали за строителями плавучего моста. Варвары потратили целый день на то, чтобы утащить бревна с западного берега озера, куда их снесло ветром после первой неудачной атаки. Жители Ройома смотрели на действия варваров почти с одобрением: на их месте они поступили бы также. Если бы ветер дул варварам в спину, жителям Сэй не удалось бы направить на врага горящие плоты.
   Строительство плавучего моста с каждым часом близилось к завершению. Последние детали доделывались у берега. Мост будет связывать берег и городские стены Ройома. Целых пятьдесят человек смогут встать на мосту плечом к плечу — такова его ширина. Вопрос только в том, когда это произойдет.
   — Слишком много пролетов.
   Акима указал на северный и южный концы моста, где работа шла с поразительной быстротой.
   Ранан взглянул и согласился. К берегу подтягивались повозки, груженные досками, явно отодранными с ближайших сараев и домов Они предназначались для соединения частей моста и его выравнивания.
   — Они собираются расширить мост с этого конца. Я бы сделал тоже самое.
   Это звучало почти как оправдание всего, что делали варвары. Я бы сделал то же самое.
   Акима поглядел на солнце и добавил:
   — Они, пожалуй, закончат до наступления темноты.
   — Но в атаку пойдут с рассветом, когда солнце будет бить нам в глаза.