Глава 39

   Трембоуд был почти счастлив, несмотря на промокшую одежду, потерю войска и теперешнее неуютное одиночество а степи.
   Ему действительно повезло, и главное, он остался зрячим. Более того, лошади не ослепли и могли находить дорогу в степи. Они отыскали незаметную тропу, которая вывела их от берега реки в долину Ган. Значит, фортуна не покинула его окончательно.
   Бесита частично ослепла. Когда их настигла вспышка. она оказалась в воде и правый ее глаз был закрыт. Но левому глазу не повезло. Принцесса ничего им не видела и едва понимала, отчего так получилось. Событие сбило Беситу с толку, разум принцессы почти помутился, и пару раз Трембоуд пользовался хлыстом, расстроившись из-за ее глупости.
   И немудрено, что Бесита не понимала случившегося. Зато Трембоуд понимал все прекрасно.
   Тут явно поработала ведьма, будь она проклята! И она применила что-то чрезвычайно мощное, судя по вспышке.
   Настолько мощное, что ему просто не приходило в голову, что это может быть.
   Он видел вспышку, когда ушел под воду, даже с закрытыми глазами. На мгновенье в мире стало светло, как днем. Всякий, кто находился в каньоне, не защитив глаза, должно быть, ослеп, и, возможно, навсегда.
   Трембоуд поймал себя на том, что восхищается ее наглостью. Ведь у ведьмы было не больше тридцати человек плюс несколько драконов.
   Луна взошла высоко и светила ярко. Степь превратилась в серую бархатную равнину; на темном небосводе звезды мерцали, будто драгоценные камни. Холод пробирал до костей, одежды еще не просохли, но сушить их было некогда. Нельзя было терять ни минуты.
   Трембоуд в который раз благодарил темные силы за то, что ему удалось ускользнуть из ведьминых лап. Определенную роль сыграли в спасении и драконы, та паника, которую они подняли, иначе сидеть бы ему сейчас ослепшим вместе с остальными беднягами, беспомощно ожидая соизволений ведьмы.
   Опять она его не поймала, и вот он бежит на запад через Высокий Ган в пепельные каньоны, лежащие, насколько он знал, в сутках верховой езды отсюда. А уж в каньонах он наверняка оторвется от преследователей.
   Затем путь его ляжет к северу, в Туммуз Оргмеин. Ведьма, несомненно, выйдет на его след, но она будет далеко позади. Ей придется выбирать: отправиться в земли каньонов, или, сократив путь, двинуться к северу и еще раз попытаться его обогнать, устроив засаду где-нибудь на территориях, покрытых лавой.
   Он мрачно кивнул — именно так она и поступит. Отправится на север, поднимет армию шпионящих птиц и зверей и попробует захватить его ночью. Что ж, он как-нибудь от этого убережется.
   А то, что он остался один, было даже к лучшему. Теперь можно передвигаться с хорошей скоростью, по крайней мере, пока не устанут лошади. И, главное, он не зависел от этих проклятых багутов. Он даже представить себе не мог, как бы выдержал еще одну ночь в окружении распаленных от похоти кочевников. Подобное напряжение привело бы лишь к одному — к резне.
   Это было хорошо, что больше нет рядом Догбола и его головорезов, и Трембоуд теперь сам задает себе темп.
   Главное, добраться невредимым до Штага и передать принцессу. И хорошо бы потом получить назначение в какую-нибудь другую часть света. Он выругался про себя — это надо ж так вымокнуть и замерзнуть!
   Далеко впереди светились призрачным светом ледяные вершины гор Белых Костей. Трембоуд был сыт по горло льдом, холодом и ведьмами. Как только он выполнит задание, так сразу же отправится в теплые края.
   Принцесса Бесита тоже ужасно вымокла и замерзла. Слепота пугала; Бесита переживала, а вдруг это надолго. Снова и снова мысли ее возвращались к невероятной вспышке.
   Трембоуд сказал, что это была магия. Магия ведьмы ослепила ее.
   Это казалось ужасно несправедливым.
   Принцесса тупо уставилась на далекие заснеженные вершины. Она пыталась не думать о цели путешествия, о городе Рока, который был где-то там, на далеком севере, за горами. Всю жизнь она испытывала смутный ужас от этого существа, и теперь ее увозят к нему. Когда она смотрела на север, сердце ее трепетало и внутри она ощущала такой же холод, как и снаружи.
   Она взглянула на Трембоуда и почувствовала, как на сердце у нее потеплело от огня безрассудной страсти. Бесита надеялась, что вскоре они сделают остановку и она отдастся ему под звездами такая, какая есть, — мокрая и продрогшая. Она готова все от него терпеть. Никто из ее любовников не был столь неистов, как этот! С Трембоудом она жила на высочайшем уровне смертельного напряжения.
   Он вытащил ее из воды. Трембоуд был хорошим пловцом; впрочем, все, что ни делал волшебник, он делал хорошо.
   Трембоуд разыскал лошадей и умудрился вывести их из потока на наносной песчаный бархан. Он заставил ее подняться с песка, где она лежала, рыдая о своей слепоте. Он вывел ее, спотыкающуюся на камнях, на берег реки, и теперь он идет вместе с ней по долине Ган, под этим пронизывающим ветром.
   Луна спряталась за горами; Трембоуд спешился и вытащил Беситу из седла.
   В темноте придется идти пешком, осторожно ведя лошадей под уздцы, чтобы не дать им ступить в какую-нибудь кроличью нору. Это плохо, потому что без лошадей проклятая ведьма их может настигнуть.
   Трембоуд продрог, но отнюдь не наружный холод мучил его больше всего.
   Нечто гораздо более холодное пронзало его при мысли о том, что будет, если их схватят.

Глава 40

   Солдаты отдыхали, сидя вокруг костра. Они ели провиант, захваченный у 6агутов, пили виски и от усталости едва не валились с ног. Драконы улеглись с набитыми животами, драконопасы устроились между ними, и вскоре по лагерю разнесся дружный драконий храп.
   Лагдален не спалось. Перед глазами вставали события прошедшего дня; она вспоминала, как ждала с табуном лошадей в десятках миль к западу и как небо вдруг побелело от чудовищной вспышки света. Они быстро поскакали к каньону и, когда прибыли, увидели на берегу Лессис и солдат Марнери среди вопящих багутов, беспомощно мечущихся по каньону между своими ослепшими лошадьми.
   У Лагдален после вспышки все еще стояли перед глазами круги. Свет был ярче любой молнии, ярче солнца; он так ее поразил, что она до сих пор пребывала в страхе. Лессис объяснила ей это чудо, пока они помогали возводить стену. Ведьма собиралась высвободить энергию из вещества Твари Небытия, того самого, за которым они ходили в мертвый город Дуггут. Чтобы это проделать, Лессис требовалось совершить богохульство и использовать технику врагов, потому что розовая магия Островов не действует на вещество Твари Небытия, абсолютно чуждую ей субстанцию.
   Вспышка ослепила багутов — кого на день или два, кого на недели или даже на годы. Они больше не представляют угрозы.
   Это выглядело настолько невероятным, что порой Лагдален не верилось, что все это происходит с ней, а не снится в чудесном сне. Невозможно было представить, что каких-то несколько месяцев назад ее держали взаперти в Новициате, где она драила день изо дня полы и зубрила церковный катехизис.
   Казалось, то была чья-то чужая жизнь, и происходило это совсем в другом мире.
   Но дни, проведенные в седле, взяли свое; мысли Лагдален перепутались, и скоро она погрузилась в дремотное забытье.
   Лессис не спала вообще, и нервы ее были напряжены до предела. Она допрашивала пленных кавалеристов из Туммуз Оргмеина, но они почти ничего не знали, Чародей вернулся к реке, когда внезапно появились драконы, но затем произошла вспышка и больше они ничего не видели.
   Лессис скрежетала зубами от бессилия. Везение этого человека было бесконечным. Вероятно, он поплыл вниз по течению, и вполне может быть, вспышка на него даже не подействовала. Так или иначе, но проклятый чародей снова от нее ускользнул, и принцесса по-прежнему находится с ним. Это было непереносимо.
   Но хуже всего было то, что вновь они понесли потери; там, у баррикады, которую они возвели в каньоне, смерть была много ближе, чем Лессис предполагала.
   Мысль о том, что ее затея была пустой тратой сил и жизней, вызывала неотвратимую горечь. Когда все это закончится, она попросит годичный отпуск.
   Будет пасти овец где-нибудь на высокогорной ферме, раз ни на что другое она уже не способна. Наконец наступил рассвет, она разбудила Лагдален и отправилась вдоль берега реки к югу на поиски беглецов.
   Больше всего она опасалась, что обнаружит принцессу мертвой — утонувшей и выброшенной на берег. Утро было в самом разгаре, когда они достигли потаенного перевала в долину Ган, так и не увидев ни одного мертвого тела. Даже трупов лошадей им не попалось ни разу. У Лессис появилась надежда, что Бесита жива.
   Ведьма спешилась и стала внимательно осматривать грунт под ногами. Трудно было отыскать нужный след, когда днем раньше здесь провели пятьдесят лошадей.
   Но, в конце концов, она убедилась, что чародей и принцесса здесь побывали и отправились дальше, ведя под уздцы двух лошадей. Их следы были более отчетливыми, почти нетронутыми по сравнению с другими.
   На вершине перевала проследить путь беглецов оказалось еще труднее; грунт здесь был тверже, и следов было оставлено великое множество.
   Когда Кесептон со своими солдатами догнал Лессис, она отправила их искать след по краю вытоптанного участка. Потребовалось некоторое время, но в конце концов след нашли. Две лошади прошли по каменистому руслу реки, затем выбрались оттуда и направились к западу, в степь с невысокой травой.
   Лессис почувствовала, как сердце ее упало. Чародей подался к каньонам. К вечеру он достигнет пепельной долины и к утру будет в каньонах. Шанс его там разыскать был невелик.
   Вышло именно то, чего она и боялась. Полная катастрофа!
   Солдаты ждали ее с лошадьми на краю утесов; они нервничали. Чтобы заварить чай и подогреть овсянку, развели костер. Драконы сидели возле утеса вместе с драконопасами.
   Сердце Лессис было разбито. Они сражались так стойко, продвинулись так далеко, и все напрасно.
   Подошел капитан Холлейн Кесептон, ведя под уздцы коня. Такой печали на лице леди он еще никогда не видел. Лагдален стояла в пятидесяти шагах от нее, придерживая лошадей и отвернувшись, — явный признак того, что Лессис усиленно размышляет. Но он должен был что-то сказать солдатам, солдаты ждали и нервничали.
   — Леди, каковы ваши планы? — спросил он. Она казалась спокойной, почти беспечной:
   — Чудесный будет денек, еще один чудесный денек. И на самом деле, в небе не было ни единого облачка. Кесептон ждал, пристально глядя на нее. «Все они ждут от меня приказаний», — подумала Лессис. Что ж, раз она взяла над ними командование, то действительно оставалась в этом смысле перед ними в долгу.
   — На запад, — произнесла она наконец. — Он ушел на запад. Вы хорошо знакомы с пепельными землями, капитан?
   — Нет, леди. Я служил на юге. До этого я никогда не пересекал Оон. На юге Оон граничит с Теитолом.
   — И следовательно, границу надлежит уважать. Что ж, к западу лежит плоскогорье, засыпанное вулканическим пеплом; оно тянется далеко, до самой горы Кулак. Плоскогорье сильно изрезано каньонами, там целые лабиринты, где можно прекрасно спрятаться и тебя никогда не найдут.
   — Вы хотите сказать, что нам его уже не найти? Она вздохнула. Ей очень не хотелось в этом признаваться.
   — Я вышлю птиц, но к тому времени, когда они его обнаружат, он уже будет в безопасности.
   Кесептон был удручен.
   — Значит, мы все-таки проиграли, — тихо произнес он.
   Она подавила тяжелый вздох. Шанс еще оставался, они могли еще вырвать победу из тисков поражения.
   — Пока мы потерпели неудачу. Но сдаваться нельзя. Мы пойдем на север. Мы можем его поймать, когда он выйдет на лаву, ближе к Кулаку.
   — На лаву?
   — Это черная земля, где вода кипит в скалах и из расщелин вырывается пар.
   Ее по-прежнему трясет, как в агонии. Там потребуется вся наша осторожность — мы будем рядом с крепостными валами на Кулаке; за территорией этой всегда следят, поэтому там полно патрулей.
   — И там мы их попытаемся поймать?
   — Не просто попытаемся. Мы их поймаем. Кесептон почувствовал чудовищную усталость. Погублены не только карьера, не только его отряд. Теперь он направляется прямиком к смерти, к границам Туммуз Оргмеина, к самому сердцу вражеской мощи. Но он не позволил выдать своих чувств голосом.
   — Тогда я передам ваш приказ. Мы идем дальше, в черные земли.

Глава 41

   Семь дней спустя они уже одолевали пространства, покрытые черной лавой; среди трещин и возвышенностей этих черных земель почти ничего не росло. Пять пиков горы Кулак хмуро взирали на мрачную пустыню внизу. Каждая из вершин была окружена фортами и изрыта туннелями; за ними темной звездой сиял Туммуз Оргмеин, город, властвовавший теперь над центральным районом Высокого Гана.
   Прямо напротив места, где они находились, раскинулось плоское пространство голого камня, покрытого темно-серым песком. Оно протянулось почти на целую милю, а дальше вновь начиналась лава. Лишь случайные чахлые сосенки нарушали однообразие этого жестокого мира плоскостей и теней.
   Релкин раньше думал, что пустыннее пепельных земель ничего в мире не существует, но там по каньонам и ложбинам росли кустарники и деревья, попадались даже небольшие участки травы, где можно было пасти лошадей. Здесь же не было ничего, кроме черного камня, местами еще теплого после страшного извержения, разрушившего когда-то огромную гору и оставившего на ее месте пятипалую вершину Кулака.
   От Лагдален Релкин узнал название каждого из пяти каменных пальцев.
   Пепельный конус слева был Фейгер, темно-серый треугольник с гладкими склонами.
   Прямо перед ними находился Мор, зазубренный утес, покрытый у основания лавой.
   Слева от него располагались спутники Мора — Лоу, Базук и Мик.
   За этими вершинами, похожими на когтистую лапу, лежал огромный город.
   Ночью они видели в небе отражение огней. Энергии, которыми управлял Рок, были велики чрезвычайно — они обеспечивали бесплатное освещение всего города.
   В первую ночь, когда Релкин увидел огни, зрелище его напугало. Они с Лагдален отъехали от лагеря в сторону, вверх по склону, поболтать подальше от глаз взрослых.
   Лагдален рассказала ему, что влюблена в капитана. Релкин погоревал по этому поводу, хотя и понимал, что тут уже ничего не поделаешь. Он любил Лагдален, прекрасно зная, насколько невозможной была ответная любовь. Она была на несколько лет старше, и родом из знатной семьи, тогда как у него семьи вообще не было, если не считать семьей Стодевятый драконий эскадрон.
   Когда бы не возраст, он не посмотрел бы на все остальное. Но он был младше и чувствовал себя всего лишь юнцом, в то время как она была уже женщиной.
   Поэтому он держал при себе те слова, которые мечтал ей сказать. Он понимал, что она посчитает их безрассудством и даже хуже — ребячеством.
   Он слушал ее вполуха, глядя на фантастические огни, оттеняющие силуэты далеких гор; зарево от этих огней было, как огромный костер или древний вулкан, который вдруг начал действовать. Зрелище помогало заглушить боль от ее слов.
   Но горше, чем слышать от Лагдален признание в любви к капитану, было видеть самого Кесептона, когда они возвратились в лагерь. Релкин испытывал к нему одно восхищение; это был человек, который снова и снова демонстрировал на полях сражений свою отвагу. Релкин никогда не смог бы возненавидеть его, так же как и не мог разлюбить Лагдален.
   Но сейчас об этом лучше было не думать. Сейчас они нарушители, вторгшиеся в это царство лавы, где повсюду сотни шпионящих глаз, выискивающих малейший признак движения.
   Релкин перевел взгляд на лежащее впереди поле лавы. Лессис все время требовала, чтобы за местностью внимательно наблюдали. В любой момент их добыча могла уйти из-под носа.
   Релкин, сгорбившись, наблюдал за местностью; одним ухом он слышал, как капитан движется позади него вдоль развернутого строя солдат. Другим ухом он слышал, как ворчали, переговариваясь, драконы. Теперь их было двое;
   Чектора оставили на берегу Оона. Лапы его сильно распухли, и он не мог продолжать поход, тем более по землям, покрытым лавой.
   Далеко в небе кружился ястреб. Релкин знал, что птица летит сюда, чтобы передать донесение Лессис; ведьма и Лагдален расположились в лощине.
   Леди была уверена, что Трембоуд направляется вверх по ближайшему к ним каньону и в любой момент может скрыться в долине. План был такой: как только он окажется в поле зрения, они быстро двинутся, чтобы перехватить его, окружить и взять в плен. Вот тут-то и настанет самый опасный момент: долина просматривалась с гор, и за ними в погоню непременно вышлют кавалеристов и бесов.
   Чтобы это предотвратить, Лессис планировала разделить отряд надвое. В сопровождении двух солдат и Лагдален она сразу же отправится с Трембоудом и принцессой на юг. Остальные будут двигаться по краю лавы и отвлекут погоню. С двумя драконами они были серьезной силой, чтобы отразить нападение. Если, конечно, против них не выйдет большой отряд, которому помогают тролли. Тогда им придется двигаться как можно быстрее и попытаться скрыться от погони в каньонах.
   Когда Релкин выслушал этот план впервые, он ощутил внутри пустоту. Он понимал, что все это равносильно смертному приговору.
   Но ведь именно поэтому-то они и были здесь, разве не так? Они были героями, говорила Лессис, и они должны умереть, как герои, чтобы их могли увековечить барды, и баллады о них исполнялись в грядущих столетиях.
   Капитан Кесептон, когда рассказал им план, выглядел очень спокойным, но это было спокойствие обреченного. Релкин видел, что капитан готов принять смерть. Смерть была предпочтительнее-военного трибунала и позора, который его ожидал, если бы он когда-либо возвратился в Аргонат.
   Драконы долго ворчали и поначалу были угрюмы. Но сейчас они говорили о разных глупых вещах, например, о теплой погоде в этот ясный весенний день. Ни Несесситас, ни Базил о плане больше не вспоминали.
   Все знали, что им суждено умереть, кроме разве счастливчиков, кавалеристов Джорса и Хукса, которых выбрали сопровождать Лессис и пленников.
   По крайней мере, Лагдален выживет, утешал себя Релкин. Он представил ее матерью семейства, живущей с мужем, каким-нибудь аристократом из Марнери.
   Вспомнит ли Лагдален о них? Вспомнит о молодом капитане? О драконе Хвостоломе?
   О драконопасе?
   Ястреб уже закончил свои дела в лощине и теперь лениво кружил, прежде чем улететь на восток. Лессис и Лагдален, приняв его сообщение, скоро тоже присоединились к отряду, следившему за горами и долиной.
   Они ждали. Что-то Трембоуд запаздывал на встречу с судьбой. Лессис уже начала беспокоиться. Птица только что сообщила: две лошади, мужчина и женщина двигались вдоль каньона. Но ни один человек их пока не видел.
   Она доверяла птицам, но понимала, что они не могли рассказать ей точно, те ли это люди или другие. Что если у Трембоуда были дублеры?
   Чародей был хитер, он сбивал ее со следа уже десятки раз, так почему бы ему не выкинуть какой-нибудь очередной номер? Мучительные мысли такого рода шли и шли ей на ум. Всех этих солдат, этих героев и их драконов, всех их приходится принести в жертву ради того, чтобы поймать проклятого чародея и возвратить принцессу. Так было надо, это было необходимо для Аргоната, но лучше от этого не становилось.
   Дальше разразилась катастрофа!
   Они услышали горн, долгую низкую ноту, эхом прокатившуюся по равнине; звук шел из входа в каньон с другой стороны, из-под отвесных скал горы Мор.
   Несколько мгновений спустя там появился эскадрон всадников, человек восемьдесят. Они скакали прямо через равнину, и красные флажки хлопали на концах их копий.
   Когда они проехали полпути, из каньона выехали два всадника. Мужчина и женщина, оба в плащах, медленно двигались верхом на усталых лошадях.
   Трембоуд и Бесита, сомневаться в этом не приходилось. Недостижимые для Лессис и ее планов. И не было никакого способа схватить их и удержать. Не станешь же драться с восьмьюдесятью кавалеристами на свежих лошадях.
   Провал! Полный и окончательный!
   Кесептон придвинулся ближе к Лессис. Лицо его потемнело от беспокойства.
   — Что теперь, леди? Отдайте приказ, и мы возьмем их.
   — И все погибнем без толку. Нет. Мы должны придумать что-то другое.
   Кесептон бросил озабоченный взгляд на острые пики Штага и Кулака.
   — Надо идти туда.
   У Лессис свело скулы от напряжения. Отступать было некуда.
   — Полагаю, что так. Хотелось бы мне, чтобы был какой-нибудь иной способ. Она подняла на него темные глаза и пристально посмотрела.
   — У нас нет выбора, капитан. Мы не можем потерпеть здесь провал. Мы должны выполнить наше задание, от этого слишком много зависит.
   Кесептон взглянул на пятерку зловещих пиков. Каждый из них кишел тысячами вражеских солдат, недостижимых за высокими стенами крепостей. Он не понимал, каким образом тут можно было что-либо сделать.
   — Разумеется, — единственное, что он сказал.

Глава 42

   Они прятались среди нагромождении застывшей лавы в полумраке у подножия горы Мор. Пятьюдесятью футами выше, . прямо над их головами, находились ворота Нижней крепости. Огромные крепостные валы увенчивали скалы над воротами. За ними ощетинились орудийные башни. В десятках бойниц и узких окон светились огни.
   Внутри горы, врезанная в скалу, находилась основная часть цитадели; крепость строили рабы, когда-то она была главным оплотом Рока, обосновавшегося теперь в Туммуз Оргмеине.
   Днем и ночью отряды всадников и пеших солдат входили и выходили из ворот; топот ног и лошадиных копыт эхом отражался от скал. Лессис видела, как Рок стягивает к городу огромную армию, готовя удар против Аргоната.
   Перемещался отряд только в сумерках; Лессис чарами наводила туман, и так, под его защитой, они пересекли последние километры плоскогорья, направляясь к омуту тени, скрытому у подножия горы. Двигаясь по проторен-ной дороге, ведущей к крепости, они не привлекали внимание шпионов.
   Теперь все зависело от ее умения создать иллюзию. Их было всего лишь двадцать солдат, горстка драконопасов, два дракона, девушка и старуха. В крепости горы Мор, по оценкам Лессис, находилось около двух тысяч солдат и, вероятно, столько же бесов.
   Лессис набирала отряд только из добровольцев. К ее удивлению, все солдаты шагнули вперед, даже кавалеристы из Талиона.
   После всех надежд, которые она обманула, солдатам было вновь не жалко положить свои жизни в этой последней отчаянной авантюре. Не нужны были ни речи, ни заклинания; они готовы были идти хоть на край света, если потребуется.
   Трембоуд с Беситой прошли в ворота за несколько часов перед ними; Лессис была уверена, что их продержат в крепости всю ночь и поведут к Року только на следующее утро. Захват принцессы хоть и был важен, но Лессис знала, что Рок постоянно занимался тысячами подобных операций.
   Лессис прошла вперед, к самому краю глубокой расщелины, и отцепила трех маленьких летучих мышей, которых носила в волосах. Что-то тихо пропищав на их языке, она выслала мышей в ночь.
   Крепость была огромна. Лессис надеялась, что крохотные умишки этих летучих созданий справятся с той информацией, что ей требовалась. Правда, на поиски Трембоуда у них могло уйти слишком много времени, если учесть, что, возможно, она ошибалась в своих предположениях относительно планировки крепости.
   В ожидании летучих мышей Лессис пыталась рассеять свои опасения, мысленно прослеживая их путь.
   Все зиждилось на одном-единственном несомненном факте. Трембоуд, вероятнее всего, чувствует себя в полной безопасности. Внутри крепости, охраняемой тысячами солдат, он наверняка думает, что лишь огромная армия может его достать. А по эту сторону Оона таких армий просто не существует.
   Естественно, он будет рад возможности вымыться, побриться и переодеться в чистое.
   Лессис знала его привычки — чародей был человеком столичным, этаким денди, для которого главное — внешний вид. Он, как и принцесса, с радостью избавится от потных одежд, в которых пересекал степь. Первым делом он примет горячую ванну.
   Затем отобедает с главным смотрителем ворот. Все этого, несомненно, ждут, и ему будет что рассказать перед алчущей аудиторией; ведь офицеры стражи и особенно офицерские жены всегда жаждут услышать о приключениях в роскошных городах юга. Жизнь в Туммуз Оргмеине была не слишком-то радостной для этих женщин и их семей. А наутро Трембоуд отправится на аудиенцию к Року.
   Лессис невесело усмехнулась.
   Вернулась первая летучая мышь. На несколько секунд она повисла, уцепившись Лессис за волосы, что-то пропищала ей в ухо и улетела охотиться на мошек, чтобы поддержать силы. Единственное, что она сообщила, это то, что крепость — место весьма запутанное, и мышь совсем растерялась там внутри. В общем, ничего стоящего.
   Лессис стиснула губы, продолжая надеяться вопреки всему.
   Несколько мгновений спустя вернулась вторая мышь; на этот раз новости были хорошие. Мышь преодолела лестницу и достигла самого верхнего этажа крепости.
   Затем она пронеслась через комнаты, битком набитые людьми.
   Разумеется, там принимали Трембоуда. Затем мышь прогнали через окно, и она сразу же возвратилась к Лессис. Ведьма гладила ее маленькую головку, остерегаясь острых, как иглы, зубов. Летучие мыши хоть и трудолюбивые существа, но в любую минуту готовы укусить. Глаза ведьмы и мыши встретились, мышь пропищала ей что-то бессмысленное и взмыла вверх, добывать себе пищу.