Раули Кристофер. Драконы Аргоната (Базил Хвостолом - 6)

   Релкин был уверен, что этот путь ведет к безумию. Старые боги никогда не простят его, и, если они все еще живут и правят небесами, он будет проклят. Магия поглотит его. Он потеряет душу и, предавшись злу, сам обратится в низменное зло.
   Он твердо решил, что никогда, ни за что не откроет эти каналы. Лучше бы ему вообще о них забыть. Всем пережитым в Мирчазе он поделился лишь с одним-единственным человеком - своей возлюбленной и невестой Эйлсой, дочерью Ранара. Она посоветовала ему покаяться перед Матерью и никогда больше не вступать в царство магии. В клане Ваттель вообще бытовало сильное предубеждение против чародеев - в древние времена их сжигали на кострах.
   Релкин изо всех сил старался выбросить из головы все, что ему довелось увидеть, но теперь перед ним снова встал страшный выбор. И от этого выбора зависела не только его жизнь или жизнь его дракона. В высокой политике Аргоната Релкин разбирался не лучше заурядного обывателя, но прекрасно понимал, что гибель императора отнюдь не послужит делу мира и справедливости. И уж конечно не поможет ре шить проблему Аубинаса. Под угрозой оказалась судьба самой Империи.
   Но решится ли он вновь заглянуть в бездонные глубины? Сможет ли заставить себя войти в это состояние? Неужто другого пути нет и таков его долг?
   Что делать?
   Дракон приметил, что Релкин погрузился в раздумье, но он слишком устал и в данный момент не интересовался ничем, кроме еды, а потому откинул голову и снова закрыл глаза.
   Через несколько минут дракон проснулся и узрел поистине великолепную картину Эвил Бенарбо с домочадцами тащил по улице тачку, на которой стоял здоровенный чан с подслащенной овсяной кашей. В качестве ложки Базилу вручили самый большой половник, какой смогли отыскать на кухне, и налили полный горшок акха.
   Из гостиницы выкатывали все новые тачки - защитников деревни угощали горячим келутом, хлебом, колбасой и солеными огурцами. Еды хватило на всех.
   Взяв чашку келута и полкаравая хлеба, намазанного сливочным сыром, Релкин принялся за еду. Дракон быстро расправился с овсянкой и растянулся, довольно урча.
   - Если теперь умрем, то, по крайней мере, сытыми.
   Релкин не ответил.
   В этот момент со стороны вражеских позиций подошел бьюк и швырнул что-то через баррикаду. Подбежавшие люди разразились криками ярости и отчаяния. То была голова Пипа Пиггета.
   Гонец не добрался до Фелли. На помощь рассчитывать не приходилось.
   Некоторое время дракон молчал, а потом буркнул:
   - Мальчик понимает, что мы не сможем сдерживать их всю ночь?
   Релкин поднял взгляд.
   - У мальчика нет выбора. Надо попробовать. Я знаю, тебя есть сила. Дракон это чует.
   - Я боюсь, Баз.
   - Иначе мы умрем.
   Глава восемнадцатая
   В Кросс Трейз заканчивался обычный, ничем не примечательный день. Драконы поужинали, поплескались в бассейне и, прикончив вечернюю порцию эля, разбрелись по своим стойлам.
   Вскоре они отошли ко сну, и драконий дом огласился громовым храпом особенно выделялись старый Чектор и Пурпурно-Зеленый. Драконопасы, проверив и приготовив на завтра вещевые мешки, то же укладывались спать. Мальчишки засыпали легко, невзирая на причудливые рулады храпящих вивернов.
   Но улеглись не все - Свейн, Мануэль и Джак вышли поговорить.
   - Это не похоже на Релкина. В такое-то время... - сказал Свейн.
   - Должно быть, их что-то задержало. Небось, перебрали малость за ужином. Можешь себе представить, какую им вчера устроили вечеринку? попытался успокоить друзей Мануэль.
   - Ага. И могу себе представить, что за вечеринку устроит им Кузо, когда они наконец вернутся.
   Все невесело рассмеялись. Кузо никому не позволял водить себя за нос и никогда не простил бы Релкину того, что попал из-за него в дурацкое положение.
   - Шутки шутками, а Свейн прав, - сказал маленький Джак. - Не стали бы они ни с того ни с сего сердить Кузо. Разве Уилиджер предоставил бы им такой отпуск?
   - Ни за что на свете! - сердито заявил Свейн. - Вся беда Кузо в том, что командиром следовало бы быть Релкину. Мы это знаем - и Кузо знает не хуже нас, но когда он получил назначение, Релкина здесь не было.
   - Тут замешана политика, - сказал Мануэль.
   - Что? Думаешь, в Марнери.
   - Да. Кое-кто имеет зуб на Релкина и Хвостолома.
   - Аубинасцы?
   - Они самые.
   Свейн угрюмо кивнул:
   - Все из-за этого распроклятого Глэйвса. Они от Релкина нипочем не отстанут. Жаль, если из-за этой истории Кузо озлобится.
   Что-то тут не так, - пробормотал Мануэль. - Странно, что Релкин даже весточки не прислал. Но, как бы то ни было, в немилость к Кузо они уже попали.
   - Клянусь Рукой, видел ты его за ужином? - Джак надул щеки и насупился, изображая командира эскадрона.
   Все снова рассмеялись - и опять невесело. Ребята понимали, что, когда их друзья объявятся-таки в Кросс Трейз, им не поздоровится.
   Так ни до чего и не договорившись, они пошли спать. Разговоры смолкли, и в драконьем доме был слышен лишь мощный храп вивернов.
   Маленький Джак лежал на своей койке у перегородки стойла Альсебры сама дракониха спала на копне свежего сена. В отличие от Пурпурно-Зеленого, она почти не храпела и не ворочалась. Как ляжет, так и спит до утра, разве что иногда чуток потянется.
   За перегородкой громогласно кряхтел и фыркал Пурпурно-Зеленый. Джак вроде бы и привык уже, но до сих пор удивлялся, как Мануэль ухитряется спать по соседству с этаким храпуном. Да и вообще, как можно управиться с диким драконом? Его громадная туша занимала половину стойла, одни крылья чего стоили. Чтобы разместить Пурпурно-Зеленого, пришлось сломать перегородку и объединить два стойла в одно. А что до храпа, то он был как раз под стать росту дракона.
   Джак вздохнул и натянул одеяло на голову.
   Несмотря ни на что, заснул парнишка быстро и крепко. Альсебра, как обычно, спала на боку, свернувшись кольцом так, что хвост обвивался вокруг головы. Она не шевелилась, лишь ее бока поднимались и опадали.
   Но потом, спустя примерно час, что-то изменилось. Спокойный ритм дыхания нарушился: Дракониха стала всхрапывать и щелкать челюстями, что было верным признаком возбуждения. Альсебре снился весьма необычный сон.
   Она видела Релкина, но он был какой-то чудной, расплывчатый, точно призрак. Он силился что-то сказать, но Альсебра ничего не слышала, как будто слова относило ветром. Она напрягла слух так, что в конце концов у нее разболелась голова, но так и не разобрала ни одного слова.
   Во сне Альсебра дергалась и стонала. Она перекатывалась, шипела, ворочалась, извивалась, пока наконец не проснулась.
   Проснулся и Джак, растревоженный странным возбуждением драконихи.
   - Что с тобой? - спросил он, уставившись на нее сонными глазами.
   - Сон. Чудной сон. Я видела Релкина. Он что-то говорил, но эта дракониха не могла разобрать что.
   Взгляд Альсебры казался каким-то странным.
   - Ты чувствуешь жар или озноб?
   - Ни то ни другое. Это был только сон, но... казался чем-то большим, чем сон. Эта дракониха ничего не понимает.
   Джак задул свет и вернулся на свою койку.
   - Давай-ка лучше спать. До подъема осталось не так уж много времени.
   Дракониха свернулась кольцом, паренек натянул одеяло, и они вернулись в объятия сна.
   Но выспаться в эту ночь им так и не удалось. Спустя всего несколько минут занавеска у входа отдернулась, и в стойло вошел Курф с маленьким светильником в руках. Подойдя к Джаку, он стал трясти его за плечо.
   - Какого рожна? - воскликнул Джак, нашаривая нож.
   - Это я, Курф.
   Потребовалось несколько секунд, чтобы до Джака дошло, кто перед ним. А когда дошло, он не на шутку рассердился. Кому понравится, если его разбудят посреди ночи, да еще не в первый раз.
   - Курф? А какого беса ты притащился, Курф? Не поздновато ли, Курф?
   - Послушай, Джак, ты что-нибудь понимаешь во снах?
   - Чего?
   - Я только что видел сон, самый диковинный в моей жизни. Мне снился Релкин. Понимаешь, Релкин говорил со мной, хотя голос его звучал очень слабо, словно доносился издалека.
   Что такое? - К этому времени Джак уже сидел.
   Голоса в стойле разбудили Альсебру. Ее большой глаз смотрел на драконопасов поверх хвоста.
   - Релкин сказал, что ему нужна помощь. Курф возбужденно взмахнул лампой. - Он звал нас всех в Куош. Там идет бой. Отчаянный бой.
   - Релкин сказал тебе все это во сне? Ты слышал - спросила Альсебра.
   - Да.
   - А я видела Релкина. Мальчик мне что-то говорил, но слов его я не разобрала.
   Глаза Курфа вытаращились, брови исчезли под волосами.
   - Тебе тоже приснился Релкин?
   Дракониха кивнула.
   - Стало быть, это не простой сон. Не может быть, чтобы одно и то же просто так привиделось и мне, и дракону.
   - Пойдем к Мануэлю, - предложил Джак.
   Через несколько минут Мануэль, как зачарованный, слушал рассказ Курфа. Стоило ему уразуметь что к чему, как от сонливости не осталось и следа.
   Но на этом чудеса не кончились. Пурпурно-Зеленый, разбуженный взволнованным разговором, поднялся, заполнив собою стойло, и заявил:
   - Мне тоже приснился сон. Я видел драконопаса, он ехал на лошади, которую мне хотелось съесть. Я летел над ним и непременно сцапал бы лошадь, но на ней сидел мальчик. Потом он что-то сказал, но я не расслышал.
   У Мануэля не осталось никаких сомнений:
   - Это магия, какой-то вид магии. Релкин попал в беду и нуждается в нашей помощи.
   - Нужно доложить Кузо.
   Трезво поразмыслив, Мануэль покачал головой:
   - Нет, это не сработает. Он нам не поверит. Нам придется идти в самоволку. Выручать Релкина, если он действительно попал в беду.
   - Но разве это не мятеж?
   - Мятеж. Но если Релкин стал заниматься колдовством, то скорее всего, в Куоше и впрямь случилось несчастье. Но если мы доберемся туда и выяснится, что там все в порядке, всем нам влетит так, что мало не покажется. Но это лучше чем всю жизнь мучиться угрызениями совести, зная что Релкин и Хвостолом погибли из-за того, что мы не пришли им на выручку.
   Курфа и Джака не пришлось долго уговаривать. В считанные минуты они разбудили в драконьем доме всех, кроме Кузо, спавшего в личной спальне в дальнем конце здания.
   Едва их рассказ разнесся по драконьему дому, как выяснилось, что похожие сны видели и некоторые другие виверны. Все сны были разными, но в каждом из них непременно присутствовал Релкин, пытавшийся что-то сказать, причем ни один виверн слов его не расслышал.
   Изо всех драконопасов подобный сон приснился одному лишь Курфу, зато он, в отличие от драконов, хоть и с трудом, но услышал, что говорил Релкин. Для ребят это обстоятельство послужило лишь еще одним доказательством существования глубоких различий между сознанием человека и дракона. Что до Курфа, то все считали, что он малость не от мира сего. Этот паренек жил в мире фантазий, поэтому ни кого особо не удивило, что именно он оказался восприимчивым к странной магии Релкина. Равно как не удивляла и причастность к волшебству самого Релкина: кто не знал, что ему случалось водить компанию с Великими Ведьмами, даже с самой Королевой Мышей. От такого парня можно было ожидать чего угодно.
   Драконопасы натянули кольчуги, нахлобучили шлемы и, прихватив мечи и щиты, вышли на плац. Никому из них, даже Свейну, и в голову не пришло поступить иначе.
   Затем ребята задумались, как им выбраться за ворота. Кросс Трейз считался спокойным местом, и на посту по ночам, как правило, стояло всего двое часовых - один у главных ворот, один у южной башни. Еще десять человек находились в караульном помещении, но и они, привыкли к тому, что в Голубом Камне царит тишь да гладь, не проявляли особой бдительности. Кроме того, как раз в эту ночь начальником караула наступил капитан Бандар, известный своим пристрастием к виски. Солдаты знали за ним эту слабость и вовсю ею пользовались.
   Но при более пристальном рассмотрении выяснилось, что удрать из лагеря не так-то просто. Бандар и впрямь пьянствовал с парочкой собутыльников прямо в караульном помещении, но на часах у ворот как назло стоял трезвый и бдительный служака Джабсен Дартхольд.
   Уходить следовало, не поднимал шума. Конечно же, поутру, сразу после утренней поверки, за самовольщиками наладят погоню, но к тому времени они уже будут неподалеку от Куоша. Дартхольда необходимо было нейтрализовать: выполнить эту задачу взялись Свейн и Ракама.
   Джак подошел к воротам, якобы для того, чтобы ознакомиться со списком поставок на следующий день. Просмотрев учетный листок, он завел с Дартхольдом разговор о погоде: по крыше караулки как раз забарабанил дождь.
   Шум ливня и болтовня Джака позволили Ракаме и Свейну подобраться незамеченными. Часовой так ничего и не заподозрил до тех пор, пока Ракама не обхватил его сзади, прижав руки к туловищу, а Свейн не накинул ему на голову мешок. Дартхольд начал было трепыхаться, но Свейн живо утихомирил его, огрев по голове древком копья.
   Ребята затаили дыхание. Без шума обойтись не удалось и если Бандар проявит хоть чуточку бдительности, вся их затея пойдет прахом.
   Дверь приоткрылась, и высунувшийся оттуда капитан заплетающимся языком выкрикнул что-то невразумительное. Свейн закусил губу, а потом прокричал в ответ нечто столь же неразборчивое, но звучащее успокаивающе. Им пришлось выждать еще одну, показавшуюся вечностью, секунду. Затем дверь затворилась, и изнутри вновь донеслись пьяные голоса.
   - Для подкидыша ты неплохо соображаешь, - пробурчал Ракама.
   - Пошли.
   Связав потерявшего сознание Дартхольда и заткнув ему рот кляпом, драконопасы отволокли незадачливого караульного на конюшню и спрятали в сене. Теперь можно было надеяться, что до рассвета его не найдут.
   Ворота распахнулись, и Сто девятый драконий бесшумно, как умеют двигаться виверны, выскользнул наружу. Затем драконопасы закрыли ворота, и эскадрон двинулся по извилистой дороге, ведущей от форта к броду через Брюзгливую протоку. Все знали, что, когда они доберутся до брода, их нельзя будет увидеть с надвратной башни, долгие минуты драконы торопливо рысили по извилистой полосе гравия, но в лагере так никто и не поднял тревогу. Когда они подошли к броду, стало ясно, что бегство удалось.
   Виверны с плеском переправились через речушку и продолжили путь по узкой дороге, поднимавшейся к Горбам. Шел дождь, налетал порывистый ветер, но эскадрон, растянувшись в колонну по двое, равномерно и быстро продвигался вперед.
   И люди, и виверны знали эту дорогу, ибо не раз проходили ею во время учебных маршей. Им многократно приходилось перебираться через Горбы в Фелли и возвращаться обратно. Правда, раньше они не делали этого в кромешной тьме, но даже сейчас можно было видеть некоторые ориентиры: справа громоздилась Старая Плешь, а слева виднелась гора поменьше Лысый Малыш. Впереди со светильниками в руках вышагивали Ракама, Джак и Свейн - этого света вполне хватало.
   Маршрут был ясен. Добравшись до Фелля, они тут же свернут налево, на проезжую дорогу, проходящую через Борган. Если поднажать, то можно будет попасть в Куош задолго до рассвета. А если там и впрямь заварушка, тем хуже для тех, кто ее затеял. Им придется иметь дело с боевым Сто девятым марнерийским эскадроном.
   Глава девятнадцатая
   Лессис очнулась, силясь избавиться от мучившего ее кошмара, и обнаружила, что находится в темном помещении, оглашаемом стонами раненых. При первой же попытке пошевелиться ей показалось, что голова ее вот-вот расколется надвое. Приложив руку ко лбу, она нащупала повязку, концы бинта были грубо завязаны под челюстью. На волосах коркой запеклась кровь. Рана была обработана поверхностно: не приходилось сомневаться в том, что ею еще придется заняться. Но это пустяки - главное, что она осталась в живых.
   Как она получила эту рану, Лессис не помнила. В памяти сохранилась лишь отчаянная схватка на баррикаде. Бесы чуть было не прорвались, на улице поднялся переполох... и все. Очнулась она здесь.
   "Повезло, что жива", - заключила ведьма.
   С трудом приподнявшись, она огляделась по сторонам. Было темно, пахло лошадьми и прокисшим пивом.
   Ага, стало быть, это помещение пивоварни. Ведьма удовлетворенно кивнула - надо полагать, они одержали верх в той стычке. Иначе бы ее сюда не притащили. Медленно и осторожно Лессис встала на ноги, В первый момент голова у нее пошла кругом, и, чтобы не упасть, ей пришлось ухватиться за деревянный брус. Но скоро головокружение прошло, в голове прояснилось.
   Она поняла, что стоны раненых накладываются на другие звуки - на шум, доносящийся снаружи. Пошатываясь ведьма подошла к низенькой двери и выбралась в соседнюю комнату, где было посветлее. Оттуда на нижний этаж вела лестница. У окна стояли две женщины: от Лессис не укрылось, что обе они испуганы.
   Откуда-то раздался душераздирающий вопль, тут же сменившийся лязгом и грохотом. Снова послышались крики, которые заглушил странный, пронзительный звук сигнального рога.
   Женщины повернулись к Лессис. Лица их были пепельно-серы.
   - Достопочтенная мать, вы встали, - сказала одна из них.
   - Да. Что здесь происходит?
   - Конец света, - ответила другая.
   Лессис выглянула в окно, откуда доносился шум битвы. Она находилась на втором этаже. Внизу, на улице, несколько тварей с кабаньими мордами наседали на дюжину отчаянно отбивавшихся людей. Бесы держались позади своих могучих союзников, выжидая момент, чтобы броситься на людей, когда те дрогнут.
   Неподалеку бушевал пожар, вверх поднимались клубы черного дыма. Не приходилось сомневаться в том, что баррикада пала. Сражение переместилось на улицу, и людям приходилось туго. Два тела лежали на земле, изрубленные тяжелыми мечами бьюков. Остальные пока сопротивлялись, соорудив завал из нескольких бочек и скамеек, но было ясно, что долго им не продержаться. Бесы неистово вопили и трубили в рога. Судя по всему, враг того и гляди мог захватить пивоварню. Кроме того, существовала опасность пожара, огонь вполне мог перекинуться на крышу здания. Лессис подумала о раненых. Неизвестно, что лучше - сгореть за живо или угодить в лапы свирепых бесов. Несчастных необходимо было спасать.
   Лессис глубоко вздохнула.
   - Займемся-ка делом, сестры, - сказала она, торопливо сплетая воодушевляющее заклятие.
   Женщины приободрились. Спины их распрямились, в глазах зажегся огонь.
   Лессис поручила женщинам подготовить раненых к отправке в более безопасное место. Всех, кто мог стоять на ногах, следовало вывести из пивоварни, остальных вынести. Их необходимо было убрать как можно дальше от места схватки, лучше всего - за пределы деревни. Словно преобразившись, женщины со рвением взялись за работу.
   Лессис тем временем спустилась вниз и оказалась в просторном помещении, уставленном лоханями и бродильными чанами. В углу высилась огромная куча отработанного зерна.
   Сквозь открытую дверь был виден двор, в воротах которого уже теснились бесы. Сердце Лессис упало. Битва казалась проигранной.
   Но тут до ее слуха донесся звук, не узнать который она не могла устрашающий рев боевого дракона.
   Спотыкаясь и пошатываясь, Лессис вышла во внутренний двор. У ворот пивоварни горстка людей пыталась сдержать напор дюжины бесов. Мечи и копья звенели о шлемы и щиты. А потом, через головы дерущихся, она увидела дракона в изрубленных в клочья кожаных доспехах. Он ринулся прямо на штурмовавших хлипкую баррикаду бьюков. Те яростно взревели, улица огласилась чудовищным звоном огромных клинков. Люди пригнулись и подались назад - некоторые даже упали на четвереньки. Над их головами белым пламенем вспыхнул сверкающий Экатор. Лессис эта вспышка показалась проблеском надежды.
   Ведьма нырнула в следующее здание, где обнаружила еще нескольких женщин с кучкой детишек. Бедные овечки - они были так напуганы, что не могли даже двинуться с места. Чтобы воодушевить их, Лессис затянула знакомый речитатив из Биррака.
   Спустя несколько мгновений их было не узнать. Даже самые крохи, и те преисполнились мужества.
   - Вооружайтесь, - велела им ведьма. - Идите на кухню, хватайте ножи, колуны - все, что найдете. Мы будем защищаться.
   Женщины и дети побежали на кухню. Лессис открыла дверь в следующее помещение и, к немалому своему удивлению, обнаружила там группу пожилых мужчин. Судя по платью, то были люди состоятельные, а виноватые лица их свидетельствовали о том, что они спрятались, не желая рисковать жизнью. Пробормотав заклятие, Лессис послала их в бой. Так и не поняв, что с ними случилось, эти еще недавно рассчитывавшие трусливо отсидеться в укрытии люди устремились в кузницу в поисках оружия.
   Ведьма добралась до выхода на улицу и выглянула наружу.
   Вмешательство дракона в корне изменило обстановку. Два бьюка пали под ударами Экатора, а остальные предпочли унести ноги. Вернулись уцелевшие защитники маленькой баррикады. На помощь им спешили другие люди, в том числе и те, кого Лессис выгнала из укрытия. Теперь все они вооружились молотами, кузнечными щипцами и длинными острыми вилами. Базил медленно отошел от баррикады, к которой тут же устремились люди, таща всевозможный хлам. Они старались превратить непрочный завал в более или менее надежное укрепление. Со стороны бесов, которые со Школьной улицы продвинулись до угла Пивоваренного проулка, полетели стрелы. Горел дом школьного учителя, но по отблескам на небе Лессис поняла, что в деревне полыхают и другие пожары.
   От дома учителя тянуло жаром, летели искры и горячие угольки, но люди продолжали укреплять баррикаду.
   Базил нашел укромное местечко, куда не залетали стрелы, и со стоном улегся на землю. Релкин тут же занялся самыми глубокими ранами - рубленой на правом плече и колотой в левом боку. С самого начала сражения за Куош Базил неизменно находился на самых опасных участках. А сражение было отчаянным - даже Релкин не мог припомнить более яростной сечи, не считая разве что битвы у Сприанского кряжа. Рана в боку особенно беспокоила драконопаса, ибо вражеский удар пришелся по старому шраму, где драконья шнура была еще тонкой. Однако кровоточила она не сильно, и у Релкина появилась надежда, что затронута лишь жировая прослойка.
   Бинтов не хватало, и перевязать дракона как следует Релкин не мог, ему оставалось лишь очистить рану и щедро смазать ее Старым сугустусом. Точно так же, как и все прочие порезы и шрамы. Обеззараживающий бальзам был до чрезвычайности жгучим. Базил ежился и постанывал, но не жаловался и не ворчал - для этого он слишком устал.
   Из-за дымной завесы появилась Лессис. Базил заметил ее первой и пробормотал приветствие. Затем среагировал Релкин:
   - Леди! Вы живы.
   - А ты, небось, и не ожидал?
   - Так ведь тот бес ударил вас булавой по голове. Страшный был удар.
   Лессис подняла руку и, хотя от этого движения у нее вновь слегка закружилась голова, указала на небеса.
   - Мать не позволила мне оставить службу, - промолвила она.
   Релкин кивнул. Пожалуй, только таким образом можно было объяснить, как хрупкая женщина смогла выжить после подобного удара. Не иначе как и вправду вмешалась богиня. Впрочем, драконопас прекрасно знал, что эта обычная с виду немолодая женщина на самом деле являлась грозной и могущественной волшебницей. Кому, как не ей, иметь дело с богами. Релкин был уверен, что дыхание богов довелось ощутить и ему, хотя предпочел бы об этом забыть.
   - Они почти не надеялись, что вы оправитесь.
   - Может, оно было бы и лучше, - отозвалась Лессис с вымученной улыбкой, - а то голова так раскалывается, что сил нет. Но скажи мне, дитя, как у нас дела. Если кто здесь и может по-настоящему оценить обстановку, так это ты.
   Релкин воспринял комплимент спокойно.
   - В общем, главная баррикада пала. Мы убивали их дюжинами, но они все прибывали и прибывали. В конце концов бесы взяли верх и вытеснили нас с завала. Здешние ребята дерутся храбро, но им не хватает выучки. То же самое можно сказать и о местных драконах. Ну, а один Базил не мог переломить ход схватки - он слишком устал. Релкин умолк, чтобы перевести дух, а потом закашлялся, глотнув стелившегося по улице дыма.
   - Потом они прорвались в Банковский Ряд и ударили нам во фланг. Мы с боем прорубились сюда и здесь их остановили, но вся восточная часть деревни теперь в их руках.
   - А остальная деревня?
   - Храмовый колокол звонит до сих пор. Это все, что я могу сказать.
   - А что с императором, дитя? Ты его видел?
   - Не видел с момента падения баррикады, но уверен, что он жив. Он стоял с мечом в руках.
   Лессис бросила растерянный взгляд в сторону дымной завесы на Рыночной улице.
   - Когда сюда подоспеет подмога?
   - Боюсь, что на подмогу рассчитывать не приходится. Нашему гонцу не удалось прорваться в Кросс Трейя. Мы послали других, но даже если они и доберутся до форта, будет уже слишком поздно.