– Открой глаза, дорогая, и посмотри на меня, чтобы я знал, если причиню тебе боль.
Сабелла неохотно открыла глаза.
– Теперь, моя любовь, расслабься. Почувствуй себя легко и свободно.
Сабелла коротко вздохнула и заставила свое тело расслабиться. Почувствовав перемену, Берт быстро воспользовался ею. Она невольно издала короткий стон – и на этом неприятные ощущения закончились.
Боль была кратковременной, вполне терпимой, и Сабелла очень скоро, вопреки ожиданиям, начала получать удовольствие.
Вскоре она уже двигалась в одном ритме с Бертом, поднимаясь и опускаясь в такт его движениям. Сабелла почувствовала себя так же хорошо, как и тогда, когда его рука так нежно ласкала ее, только сейчас было еще лучше. Ей было неправдоподобно, неестественно хорошо. Она с удивлением обнаружила, что ее нагое тело покрыл тонкий слой влаги, а мускулистые плечи и спина Берта тоже блестели от пота.
Остатки разума твердили ей, что она не любит этого человека, даже не уважает его. Он был ее врагом, которого она должна ненавидеть.
Тем не менее она здесь, с ним в постели, совершенно голая, открыв нараспашку если не душу, то по крайней мере тело, и нет смысла отрицать, что он дарит ей огромное удовольствие, чудесное, восхитительное удовольствие, которое не сравнится ни с чем на свете. Двигаясь в такт со своим красивым любовником так искусно, словно была рождена именно для этого, Сабелла решила, что это чисто физиологический акт, не имеющий ничего или почти ничего общего с любовью.
Темп движений становился все быстрее и быстрее. Берт все глубже проникал в ее тело. Все более влажной становилась кожа, а тела – жаркими. Сердце билось все сильнее, все быстрее...
– Берт... Берт... Мне... Я...
– Я здесь, милая.
Замечательный трепет восторга, подарок освобожденной страсти, они испытали вместе.
Медленно и постепенно они приходили в себя. Сабелла начала различать музыку и голоса, доносившиеся с холодным ночным бризом через высокие двери, распахнутые настежь. Двери были открыты все время, пока они здесь, в спальне, занимались любовью.
Сабелла открыла рот, но прежде чем она произнесла хоть слово, Берт сказал:
– Они не слышали, как ты кричала, дорогая. Это и слышал только я, и это был самый чудесный звук на свете.
Берт, обняв одной рукой Сабеллу, притянул ее поближе. Ее голова склонилась ему на плечо.
– Берт?
– Гм?
– А заниматься любовью всегда... всегда...
– Всегда что, дорогая? Продолжай. Ты можешь задать мне любой вопрос. Я твой муж.
– Ну, я только хотела спросить, всегда ли мне будет так хорошо, как в этот раз?
Берт засмеялся и крепко обнял ее.
– Нет, душа моя, не совсем.
– Нет?!
– Нет. – Он звучно чмокнул ее. – В следующий раз будет еще приятней!
Глава 23
Глава 24
Глава 25
Сабелла неохотно открыла глаза.
– Теперь, моя любовь, расслабься. Почувствуй себя легко и свободно.
Сабелла коротко вздохнула и заставила свое тело расслабиться. Почувствовав перемену, Берт быстро воспользовался ею. Она невольно издала короткий стон – и на этом неприятные ощущения закончились.
Боль была кратковременной, вполне терпимой, и Сабелла очень скоро, вопреки ожиданиям, начала получать удовольствие.
Вскоре она уже двигалась в одном ритме с Бертом, поднимаясь и опускаясь в такт его движениям. Сабелла почувствовала себя так же хорошо, как и тогда, когда его рука так нежно ласкала ее, только сейчас было еще лучше. Ей было неправдоподобно, неестественно хорошо. Она с удивлением обнаружила, что ее нагое тело покрыл тонкий слой влаги, а мускулистые плечи и спина Берта тоже блестели от пота.
Остатки разума твердили ей, что она не любит этого человека, даже не уважает его. Он был ее врагом, которого она должна ненавидеть.
Тем не менее она здесь, с ним в постели, совершенно голая, открыв нараспашку если не душу, то по крайней мере тело, и нет смысла отрицать, что он дарит ей огромное удовольствие, чудесное, восхитительное удовольствие, которое не сравнится ни с чем на свете. Двигаясь в такт со своим красивым любовником так искусно, словно была рождена именно для этого, Сабелла решила, что это чисто физиологический акт, не имеющий ничего или почти ничего общего с любовью.
Темп движений становился все быстрее и быстрее. Берт все глубже проникал в ее тело. Все более влажной становилась кожа, а тела – жаркими. Сердце билось все сильнее, все быстрее...
– Берт... Берт... Мне... Я...
– Я здесь, милая.
Замечательный трепет восторга, подарок освобожденной страсти, они испытали вместе.
Медленно и постепенно они приходили в себя. Сабелла начала различать музыку и голоса, доносившиеся с холодным ночным бризом через высокие двери, распахнутые настежь. Двери были открыты все время, пока они здесь, в спальне, занимались любовью.
Сабелла открыла рот, но прежде чем она произнесла хоть слово, Берт сказал:
– Они не слышали, как ты кричала, дорогая. Это и слышал только я, и это был самый чудесный звук на свете.
Берт, обняв одной рукой Сабеллу, притянул ее поближе. Ее голова склонилась ему на плечо.
– Берт?
– Гм?
– А заниматься любовью всегда... всегда...
– Всегда что, дорогая? Продолжай. Ты можешь задать мне любой вопрос. Я твой муж.
– Ну, я только хотела спросить, всегда ли мне будет так хорошо, как в этот раз?
Берт засмеялся и крепко обнял ее.
– Нет, душа моя, не совсем.
– Нет?!
– Нет. – Он звучно чмокнул ее. – В следующий раз будет еще приятней!
Глава 23
«Серебряная Стрела», собственный пульмановский вагон Бернетов, стоял наготове на частной железнодорожной ветке. Серебристо-серый вагон ярко блестел в лучах утреннего солнца. На рассвете три работника с Линдо Виста самым тщательным образом вымыли вагон снаружи и все прибрали внутри. Своеобразный «гранд-отель на колесах» был полностью готов к путешествию.
Рядом с дверцей вагона красивыми буквами из чеканного серебра было написано: «Серебряная Стрела». Это была идея Рейли Бернета, который говорил, что богатые залежи серебра, неожиданно обнаруженные на территории Линдо Виста, позволили воплотить этот дорогой каприз.
Рейли Бернет пользовался «Серебряной Стрелой» только два раза с тех пор, как заказал его в вагоностроительной компании «Пульман» осенью 1871 года. Вскоре после этого его здоровье резко ухудшилось, и фактическим управляющим Линдо Виста и всем движимым и недвижимым имуществом стал единственный сын Рейли Бернета.
Берту роскошный вагон сослужил хорошую службу. Он не раз путешествовал в нем по стране, наслаждаясь покоем и комфортом вагона люкс.
Стены салона были обиты деревом, на полу лежал темно-красный ковер ручной работы, а вдоль стен стояли удобные диваны и кресла.
В задней части вагона была расположена большая спальня. Под балдахином с готическим орнаментом стояла большая, квадратная кровать, покрытая светло-серым покрывалом и горой таких же подушек. По обеим сторонам ее – резные ночные столики с шарообразными лампами, свет которых приглушали серые абажуры. На квадратном столе у противоположной стены стояла фарфоровая посуда цвета слоновой кости и лежали позолоченные серебряные приборы. К столу были придвинуты четыре стула с прямой спинкой, обитые серым бархатом. Окна закрывались тяжелыми, бархатными шторами.
Между салоном и спальней располагалась ванная комната, а в ней – мраморная ванна, гора махровых полотенец, дорогие масла, мыло и прочие туалетные принадлежности.
Те счастливцы, которые могут себе позволить путешествовать в таких вагонах, достигают пункта назначения свежими и отдохнувшими, в отличие от большинства обычных граждан, вынужденных страдать в духоте и пыли общих вагонов.
Стоимость одной поездки в таком вагоне была эквивалентна восемнадцати билетам в первый класс. Именно столько нужно было заплатить, чтобы поезд на Сан-Франциско прицепил «Серебряную Стрелу» и довез его до места.
Поезд, шедший на север из Сан-Диего, должен был остановиться на перроне примерно в одиннадцать часов утра. Было уже двадцать минут одиннадцатого, а двух пассажиров, которым предстояло отправиться в путь на «Серебряной Стреле», все еще не было.
Меньше чем в миле от станции, на которой стоял «Пульман», на Линдо Виста, Каппи Рикс ходил взад и вперед по широкому коридору гасиенды. Теребя поля шляпы огрубелыми, мозолистыми пальцами, он то и дело поднимал голову и качал седой головой.
Услышав звонкий женский смех и низкий голос Берта, Каппи поднял голову. На верхней площадке лестницы появились новобрачные. Берт нес Сабеллу на руках, и они оба смеялись над какой-то им одним понятной шуткой.
Забыв о своем недовольстве, Каппи улыбнулся: перед ним была счастливая и безумно влюбленная друг в друга пара. Он вспомнил тот давний день, когда сам был счастливым, молодым женихом. Образ привлекательной, темноволосой девушки – его невесты Дженевы – возник в памяти так живо, как будто это было вчера, а не сорок три года тому назад.
Увидев миссис Вернет, Каппи сказал себе, что он напрасно беспокоился. Ее глаза излучали тот особенный свет, по которому можно узнать счастливую новобрачную во всем мире. Если она не влюблена в Берта по уши, он готов съесть свою шляпу!
– Если вы не поторопитесь, то опоздаете на поезд, – пробурчал он.
– Который час, Каппи? – спросил как ни в чем не бывало Берт.
– Осталось четверть часа. Доброе утро, миссис Вернет.
– Доброе утро, Каппи. Боюсь, что это моя вина, я никак не могла одеться, – вспыхнув, сказала Сабелла. На самом деле – и Сабелла опасалась, что Каппи это понял, – опоздали они совсем по другой причине...
– Да, она виновата... – Берт лукаво улыбнулся.
– Чего мы ждем? Пошли быстрее.
В несколько шагов преодолев оставшуюся часть лестницы, Берт стремительно пересек прихожую и почти выбежал из двери, предупредительно открытой слугой.
Когда Каппи подошел к ожидавшей у дома коляске, Берт и Сабелла уже сидели в ней, и Берт, обняв жену одной рукой и нетерпеливо постукивая длинными пальцами другой по колену, подмигнув Сабелле, обратился к Каппи:
– Ты почему так долго идешь? Если не поторопишься, мы опоздаем на поезд!
Каппи не обратил на его слова никакого внимания. Вспрыгнув на козлы, он взял длинные вожжи и без промедления тронул. Открытый экипаж, запряженный парой вороных, понесся по обсаженной пальмами аллее к воротам, проехал под высоко прибитой серебряной надписью и повернул к станции. Поднятое колесами густое облако пыли еще долго висело в спокойном сентябрьском воздухе.
Было без двух одиннадцать, когда коляска подкатила к частному перрону.
Слуги, которым предстояло отправиться в путь вместе со счастливой парой, давно собрались. Две кухарки, одна из которых – добродушная толстушка Марта, любимица Берта. Две горничные, Блантон, ставший после смерти Рейли личным слугой Берта; и Кармелита Ривьера, старый друг и личная служанка Сабеллы.
Вся прислуга, а также десятки чемоданов и сумок должны были ехать в отдельном вагоне, прицепленном перед «Серебряной Стрелой». Им надлежало быть всегда под рукой и исполнять любую прихоть молодых супругов.
Едва Берт помог Сабелле выйти из коляски, как они услышали свисток прибывающего поезда.
Частный вагон мистера и миссис Бернет был прицеплен к составу, и буквально через несколько минут после прибытия «Калифорнийской звезды» они уже прощались с Каппи.
Крепко обняв старика, Сабелла прошептала: – Еще раз спасибо за то, что вместо отца вел меня к алтарю. Я буду скучать по тебе.
Каппи почувствовал, как к горлу подкатил комок.
– Будь счастлива, моя девочка.
Берт протянул Каппи руку.
– Присматривай тут за всем, пока мы в отъезде. И за собой тоже.
– Сделаю и то и другое, сынок.
Берт подсадил Сабеллу на подножку «Серебряной Стрелы», и, пока поезд медленно набирал ход, они долго стояли у двери и махали Каппи.
Богатство вагона поразило Сабеллу. Один роскошный, светло-серый бархатный диван, стоявший в салоне, стоил, наверное, больше, чем вся мебель, составлявшая обстановку ее родного дома.
Затаенная, смертельная обида и глубокая ненависть к Бернетам неожиданно вспыхнули с такой силой, что Сабелла чуть не потеряла над собой контроль. Эти серые бархатные диваны, мягкий ковер – весь серебристо-серый вагон со всей своей роскошью в действительности не принадлежал Бернетам. Он был ее собственностью...
– Дорогая, в чем дело? – спросил Берт» обеспокоенный странным выражением ее лица. – Тебе что-нибудь здесь не нравится? Мы можем все переделать так, как захочешь ты.
Сабелла заставила себя ласково улыбнуться мужу.
– Я бы ничего здесь не меняла. В самом деле. Это самый красивый... – Она неожиданно рассмеялась. – Я хотела сказать, что это самый чудесный вагон, в котором я когда-либо была, но это смешно: это ведь вообще единственный вагон, который я видела в жизни.
Берт улыбнулся.
– Не соблаговолит ли миледи осмотреть будуар?
– Только в том случае, если милорд не будет пытаться задержать меня там.
– Извините, принцесса, я не даю обещаний, которые не в состоянии выполнить.
Черные бархатные шторы в спальне были задернуты, и единственным источником света были неяркие лампы под серыми абажурами.
Взявшись за руки, Берт и Сабелла смотрели на кровать.
– О чем ты думаешь, моя радость?
– Знаешь, она напоминает мне, что я почти не спала прошлой ночью.
– Я тоже, дорогая. Давай вздремнем?
– Ни за что. – Сабелла повернулась, чтобы уйти обратно в салон.
– Я пошутил, дорогая. Через несколько минут мы остановимся у вокзала в Капистрано, и тогда...
– ...несколько десятков твоих близких друзей встретят нас на перроне, чтобы пожелать счастливого пути.
– Возможно, я сказал двум-трем вчерашним гостям, что мы сегодня будем проезжать мимо. Ты ведь не очень этим расстроена?
– Нет, а сейчас я займусь прической. Должно быть, волосы растрепались после быстрой езды.
Когда поезд подъехал к вокзалу, золотистые волосы Сабеллы были аккуратно зачесаны наверх. И она, и Берт все еще оставались в спальне вагона, когда локомотив издал пронзительный гудок.
– Пошли, – Сабелла направилась в салон, – мы помашем всем из дверей.
– Подожди, радость моя. Я хочу тебе кое-что показать.
Он раздвинул тяжелые черные шторы, закрывающие заднюю стену, и Сабелла невольно вскрикнула от восхищения. Задняя стена вагона целиком была стеклянной. Сбоку находилась дверь, ведущая на открытую смотровую площадку. Вокруг площадки, на уровне пояса, был укреплен серебряный поручень, а сверху ее прикрывал серый, в черную полоску тент, сейчас аккуратно закатанный, но готовый при необходимости защитить их от жаркого калифорнийского солнца.
Берт и Сабелла вышли на площадку. Они вполне могли сойти за королевскую чету – так много людей Пришло попрощаться с ними. Здесь были многие из вчерашних гостей: люди, которых Сабелла не помнила, а некоторых никогда в жизни не видела. Но все они знали Берта.
Многие в Сан – Хуан – Капистрано были рады за молодых и старались подарить им что-нибудь: бутылки бренди и сигары для Берта и шоколадные конфеты для Сабеллы. Молоденькие девушки забрасывали цветами очаровательную, счастливую чету, а скромные юноши старались пробиться вперед, чтобы поближе взглянуть на прекрасную Сабеллу.
Лишь одна темноволосая девушка, не случайно оказавшаяся на вокзале в этот день, не радовалась за новобрачных.
Джина де Темпл сидела в закрытой коляске, стоявшей на противоположной стороне улицы, и с холодной яростью наблюдала за происходящим. Она не могла понять, кого она ненавидит больше: Берта – за то, что оказался так глуп, чтобы влюбиться в испанскую крестьянку, или Сабеллу Риос – за ее длинные ноги и за то, что она заставила Берта потерять голову.
Неужели эта хитрая светловолосая стерва действительно считает, что можно украсть что-то, принадлежащее Джине де Темпл?
– Ни за что! Берт Бернет – глупый осел, но меня не проведешь. Я все про тебя узнаю, даже если на это уйдет вся моя жизнь!
Рядом с дверцей вагона красивыми буквами из чеканного серебра было написано: «Серебряная Стрела». Это была идея Рейли Бернета, который говорил, что богатые залежи серебра, неожиданно обнаруженные на территории Линдо Виста, позволили воплотить этот дорогой каприз.
Рейли Бернет пользовался «Серебряной Стрелой» только два раза с тех пор, как заказал его в вагоностроительной компании «Пульман» осенью 1871 года. Вскоре после этого его здоровье резко ухудшилось, и фактическим управляющим Линдо Виста и всем движимым и недвижимым имуществом стал единственный сын Рейли Бернета.
Берту роскошный вагон сослужил хорошую службу. Он не раз путешествовал в нем по стране, наслаждаясь покоем и комфортом вагона люкс.
Стены салона были обиты деревом, на полу лежал темно-красный ковер ручной работы, а вдоль стен стояли удобные диваны и кресла.
В задней части вагона была расположена большая спальня. Под балдахином с готическим орнаментом стояла большая, квадратная кровать, покрытая светло-серым покрывалом и горой таких же подушек. По обеим сторонам ее – резные ночные столики с шарообразными лампами, свет которых приглушали серые абажуры. На квадратном столе у противоположной стены стояла фарфоровая посуда цвета слоновой кости и лежали позолоченные серебряные приборы. К столу были придвинуты четыре стула с прямой спинкой, обитые серым бархатом. Окна закрывались тяжелыми, бархатными шторами.
Между салоном и спальней располагалась ванная комната, а в ней – мраморная ванна, гора махровых полотенец, дорогие масла, мыло и прочие туалетные принадлежности.
Те счастливцы, которые могут себе позволить путешествовать в таких вагонах, достигают пункта назначения свежими и отдохнувшими, в отличие от большинства обычных граждан, вынужденных страдать в духоте и пыли общих вагонов.
Стоимость одной поездки в таком вагоне была эквивалентна восемнадцати билетам в первый класс. Именно столько нужно было заплатить, чтобы поезд на Сан-Франциско прицепил «Серебряную Стрелу» и довез его до места.
Поезд, шедший на север из Сан-Диего, должен был остановиться на перроне примерно в одиннадцать часов утра. Было уже двадцать минут одиннадцатого, а двух пассажиров, которым предстояло отправиться в путь на «Серебряной Стреле», все еще не было.
Меньше чем в миле от станции, на которой стоял «Пульман», на Линдо Виста, Каппи Рикс ходил взад и вперед по широкому коридору гасиенды. Теребя поля шляпы огрубелыми, мозолистыми пальцами, он то и дело поднимал голову и качал седой головой.
Услышав звонкий женский смех и низкий голос Берта, Каппи поднял голову. На верхней площадке лестницы появились новобрачные. Берт нес Сабеллу на руках, и они оба смеялись над какой-то им одним понятной шуткой.
Забыв о своем недовольстве, Каппи улыбнулся: перед ним была счастливая и безумно влюбленная друг в друга пара. Он вспомнил тот давний день, когда сам был счастливым, молодым женихом. Образ привлекательной, темноволосой девушки – его невесты Дженевы – возник в памяти так живо, как будто это было вчера, а не сорок три года тому назад.
Увидев миссис Вернет, Каппи сказал себе, что он напрасно беспокоился. Ее глаза излучали тот особенный свет, по которому можно узнать счастливую новобрачную во всем мире. Если она не влюблена в Берта по уши, он готов съесть свою шляпу!
– Если вы не поторопитесь, то опоздаете на поезд, – пробурчал он.
– Который час, Каппи? – спросил как ни в чем не бывало Берт.
– Осталось четверть часа. Доброе утро, миссис Вернет.
– Доброе утро, Каппи. Боюсь, что это моя вина, я никак не могла одеться, – вспыхнув, сказала Сабелла. На самом деле – и Сабелла опасалась, что Каппи это понял, – опоздали они совсем по другой причине...
– Да, она виновата... – Берт лукаво улыбнулся.
– Чего мы ждем? Пошли быстрее.
В несколько шагов преодолев оставшуюся часть лестницы, Берт стремительно пересек прихожую и почти выбежал из двери, предупредительно открытой слугой.
Когда Каппи подошел к ожидавшей у дома коляске, Берт и Сабелла уже сидели в ней, и Берт, обняв жену одной рукой и нетерпеливо постукивая длинными пальцами другой по колену, подмигнув Сабелле, обратился к Каппи:
– Ты почему так долго идешь? Если не поторопишься, мы опоздаем на поезд!
Каппи не обратил на его слова никакого внимания. Вспрыгнув на козлы, он взял длинные вожжи и без промедления тронул. Открытый экипаж, запряженный парой вороных, понесся по обсаженной пальмами аллее к воротам, проехал под высоко прибитой серебряной надписью и повернул к станции. Поднятое колесами густое облако пыли еще долго висело в спокойном сентябрьском воздухе.
Было без двух одиннадцать, когда коляска подкатила к частному перрону.
Слуги, которым предстояло отправиться в путь вместе со счастливой парой, давно собрались. Две кухарки, одна из которых – добродушная толстушка Марта, любимица Берта. Две горничные, Блантон, ставший после смерти Рейли личным слугой Берта; и Кармелита Ривьера, старый друг и личная служанка Сабеллы.
Вся прислуга, а также десятки чемоданов и сумок должны были ехать в отдельном вагоне, прицепленном перед «Серебряной Стрелой». Им надлежало быть всегда под рукой и исполнять любую прихоть молодых супругов.
Едва Берт помог Сабелле выйти из коляски, как они услышали свисток прибывающего поезда.
Частный вагон мистера и миссис Бернет был прицеплен к составу, и буквально через несколько минут после прибытия «Калифорнийской звезды» они уже прощались с Каппи.
Крепко обняв старика, Сабелла прошептала: – Еще раз спасибо за то, что вместо отца вел меня к алтарю. Я буду скучать по тебе.
Каппи почувствовал, как к горлу подкатил комок.
– Будь счастлива, моя девочка.
Берт протянул Каппи руку.
– Присматривай тут за всем, пока мы в отъезде. И за собой тоже.
– Сделаю и то и другое, сынок.
Берт подсадил Сабеллу на подножку «Серебряной Стрелы», и, пока поезд медленно набирал ход, они долго стояли у двери и махали Каппи.
Богатство вагона поразило Сабеллу. Один роскошный, светло-серый бархатный диван, стоявший в салоне, стоил, наверное, больше, чем вся мебель, составлявшая обстановку ее родного дома.
Затаенная, смертельная обида и глубокая ненависть к Бернетам неожиданно вспыхнули с такой силой, что Сабелла чуть не потеряла над собой контроль. Эти серые бархатные диваны, мягкий ковер – весь серебристо-серый вагон со всей своей роскошью в действительности не принадлежал Бернетам. Он был ее собственностью...
– Дорогая, в чем дело? – спросил Берт» обеспокоенный странным выражением ее лица. – Тебе что-нибудь здесь не нравится? Мы можем все переделать так, как захочешь ты.
Сабелла заставила себя ласково улыбнуться мужу.
– Я бы ничего здесь не меняла. В самом деле. Это самый красивый... – Она неожиданно рассмеялась. – Я хотела сказать, что это самый чудесный вагон, в котором я когда-либо была, но это смешно: это ведь вообще единственный вагон, который я видела в жизни.
Берт улыбнулся.
– Не соблаговолит ли миледи осмотреть будуар?
– Только в том случае, если милорд не будет пытаться задержать меня там.
– Извините, принцесса, я не даю обещаний, которые не в состоянии выполнить.
Черные бархатные шторы в спальне были задернуты, и единственным источником света были неяркие лампы под серыми абажурами.
Взявшись за руки, Берт и Сабелла смотрели на кровать.
– О чем ты думаешь, моя радость?
– Знаешь, она напоминает мне, что я почти не спала прошлой ночью.
– Я тоже, дорогая. Давай вздремнем?
– Ни за что. – Сабелла повернулась, чтобы уйти обратно в салон.
– Я пошутил, дорогая. Через несколько минут мы остановимся у вокзала в Капистрано, и тогда...
– ...несколько десятков твоих близких друзей встретят нас на перроне, чтобы пожелать счастливого пути.
– Возможно, я сказал двум-трем вчерашним гостям, что мы сегодня будем проезжать мимо. Ты ведь не очень этим расстроена?
– Нет, а сейчас я займусь прической. Должно быть, волосы растрепались после быстрой езды.
Когда поезд подъехал к вокзалу, золотистые волосы Сабеллы были аккуратно зачесаны наверх. И она, и Берт все еще оставались в спальне вагона, когда локомотив издал пронзительный гудок.
– Пошли, – Сабелла направилась в салон, – мы помашем всем из дверей.
– Подожди, радость моя. Я хочу тебе кое-что показать.
Он раздвинул тяжелые черные шторы, закрывающие заднюю стену, и Сабелла невольно вскрикнула от восхищения. Задняя стена вагона целиком была стеклянной. Сбоку находилась дверь, ведущая на открытую смотровую площадку. Вокруг площадки, на уровне пояса, был укреплен серебряный поручень, а сверху ее прикрывал серый, в черную полоску тент, сейчас аккуратно закатанный, но готовый при необходимости защитить их от жаркого калифорнийского солнца.
Берт и Сабелла вышли на площадку. Они вполне могли сойти за королевскую чету – так много людей Пришло попрощаться с ними. Здесь были многие из вчерашних гостей: люди, которых Сабелла не помнила, а некоторых никогда в жизни не видела. Но все они знали Берта.
Многие в Сан – Хуан – Капистрано были рады за молодых и старались подарить им что-нибудь: бутылки бренди и сигары для Берта и шоколадные конфеты для Сабеллы. Молоденькие девушки забрасывали цветами очаровательную, счастливую чету, а скромные юноши старались пробиться вперед, чтобы поближе взглянуть на прекрасную Сабеллу.
Лишь одна темноволосая девушка, не случайно оказавшаяся на вокзале в этот день, не радовалась за новобрачных.
Джина де Темпл сидела в закрытой коляске, стоявшей на противоположной стороне улицы, и с холодной яростью наблюдала за происходящим. Она не могла понять, кого она ненавидит больше: Берта – за то, что оказался так глуп, чтобы влюбиться в испанскую крестьянку, или Сабеллу Риос – за ее длинные ноги и за то, что она заставила Берта потерять голову.
Неужели эта хитрая светловолосая стерва действительно считает, что можно украсть что-то, принадлежащее Джине де Темпл?
– Ни за что! Берт Бернет – глупый осел, но меня не проведешь. Я все про тебя узнаю, даже если на это уйдет вся моя жизнь!
Глава 24
Сидя в экипаже, Джина де Темпл наблюдала за отправлением поезда. Она так и не пошевелилась, пока Берт и Сабелла, махавшие своим друзьям со смотровой площадки «Серебряной Стрелы», не превратились в маленькие точки вдалеке, а затем и совсем исчезли из виду.
Кончиком яркого шелкового зонтика Джина постучала по полу коляски. Дремавший на козлах старый Хулио подпрыгнул от неожиданности и, щелкая кнутом, повернул лошадей по направлению к дому.
В огромном пустом доме Джину ждала телеграмма. Ее отец, сообщалось в ней, уехавший накануне в Лос-Анджелес, не вернется ранее завтрашнего дня. А это означало, что дона Мигеля Андреса Амаро, приглашенного на ужин, ей придется принимать одной.
От ярости и бессилия Джина завизжала так громко, что в комнату вбежали испуганные слуги, но она гневно отослала их прочь.
Ей хотелось кричать, кричать до тех пор, пока есть воздух в легких. Ее мир развалился на куски, ее возлюбленный женился на другой, а ей придется доживать свою жизнь одинокой и озлобленной старой девой. И именно сейчас, когда она убита горем, она должна развлекать дона Мигеля и делать вид, что, в сущности, ничего не произошло.
Но она из семьи де Темплов. Джина вздохнула и резко выпрямилась. Само имя, ее высокое положение в обществе накладывают определенные обязательства. Дон Мигель Андрее Амаро – старый друг отца, прямой потомок Кортеса, уважаемый в высшем обществе Калифорнии человек, один из наиболее богатых и влиятельных людей штата. Она должна, обязана принять его.
Ровно в восемь вечера к особняку де Темплей подкатил прекрасный черный экипаж, запряженный четверкой вороных коней.
Узнав о прибытии гостя, Джина, выждав двадцать минут, спустилась в гостиную.
Навстречу ей поднялся пожилой седоволосый мужчина, одетый в черный, отделанный серебряным позументом костюм испанского покроя. Его темное, гладко выбритое лицо с многочисленными морщинами от многолетнего пребывания на солнце все еще хранило следы былой красоты. Однако обтягивающие брюки и короткий жакет-болеро подчеркивали большой живот и расплывшуюся талию, делая его фигуру нелепой, почти смешной, а высокие – в несколько сантиметров – каблуки, которые дон Мигель носил, чтобы скрыть свой низкий рост, довершали эту комическую картину.
Протянув руку для поцелуя, Джина перехватила устремленный на нее взгляд, в котором сквозило неприкрытое восхищение. Неожиданно это доставило ей удовольствие. Никогда раньше дон Мигель не обращал на нее внимания.
Джина вдруг подумала, что они составляют ужасно смешную пару. Дон Мигель, обрюзгший, ниже ее почти на полголовы, и она – высокая, стройная красавица.
Джина чуть не расхохоталась.
Во время долгого ужина, состоящего из семи перемен, Джина с удивлением обнаружила, что дон Мигель – умный, интересный собеседник, да к тому же превосходный рассказчик.
После ужина Джина предложила (втайне надеясь, что он откажется) перейти в гостиную выпить бренди и кофе. Дон Мигель не только согласился, но и задержался дольше обычного.
К тому времени, когда гость наконец откланялся, сама Джина выпила уже достаточно много, а после его ухода налила еще.
Было уже поздно, но Джине не хотелось спать. Испытывая одновременно скуку, возбуждение и отчаянную жалость к себе, она бродила по дому со стаканом бренди в руках, изредка прикладываясь к нему.
Войдя в библиотеку, она взяла одну из книг в кожаных переплетах, стоящих на полках красного дерева, бесцельно перелистала ее и поставила на место. Ей не хотелось читать.
Джина побрела дальше, вышла на террасу. Опустившись в плетеное кресло, она запрокинула голову и стала смотреть на звездное небо. Глубокая грусть охватила ее.
Вдалеке раздался свисток поезда. Джина вздрогнула и еле слышно застонала: она снова вспомнила о Берте. Она сидит здесь в одиночестве, а ОНИ занимаются любовью. Будь они прокляты! Пусть они горят в аду! Боже, если бы она могла отомстить, сделать что-то ужасное... что-то, что бы ранило Берта хоть наполовину так же сильно, как он ранил ее».
Джина резко поднялась и пошла по террасе вдоль дома. Обогнув угол, она остановилась и принялась разглядывать хозяйственные постройки и домики для прислуги. Ее взгляд упал на маленькую хижину, стоящую чуть вдалеке и частично скрытую густой порослью деревьев.
Увидев, что там горит свет, Джина с бьющимся сердцем сбежала с террасы и, еще не понимая ясно, что собирается сделать, пересекла двор.
Лишь на мгновение остановившись около высокой ограды, она толчком открыла тяжелые ворота. Быстро оглянулась. Никого рядом. Слишком поздно. Тишина как в могиле. Джина улыбнулась в предвкушении чего-то запретного и опасного и воровато юркнула в проем.
Пройдя через широкую лужайку, она оказалась около одинокой маленькой хижины. Задыхаясь от волнения, Джина стояла перед дверью, чувствуя, как подгибаются колени. Чтобы успокоиться, она сделала глубокий вдох, расправила складки платья и провела рукой по волосам, собранным на затылке в причудливый пучок.
Облизав губы, Джина решительно подняла затянутый в перчатку кулачок и постучала. Дверь мгновенно распахнулась, и на пороге появился Санто.
– Сеньорита Джина! – От неожиданности Санто даже моргнул. – Что случилось? Неужели сенатор заболел?
– Нет-нет, все в порядке. Я просто... Откуда-то из глубины комнаты раздался хриплый голос Франко.
– Пожалуйста, заходи, Джина.
– Да, разумеется, заходите и... – проговорил Санто, кланяясь дочери хозяина.
Худой, покрытый шрамами Франко оттолкнул в сторону младшего брата.
– Санто уже собирался уходить, – сказал он, глядя в зеленые глаза Джины.
– Да нет же, – запротестовал Санто. – Почему я...
– Ты меня слышал.
Не отрывая потемневших глаз от гостьи, он схватил шляпу Санто, нахлобучил ее ему на голову и подтолкнул брата к выходу.
– Эй, подожди, Франко, – возмутился Сан-то. – Я не...
Дверь захлопнулась перед его носом. Минуту постояв в недоумении, Санто философски пожал плечами, повернулся и побрел в сторону конюшни.
Франко опустил задвижку на двери.
– Добро пожаловать в мою крепость, querida.
– Благодарю тебя, Франко, – Джина почувствовала, как по спине пробежал холодок.
– Что я могу сделать для тебя?
– Нет. Я... я просто...
– Совершала вечернюю прогулку и случайно проходила мимо моего домика.
– Да. Да. Я не могла заснуть, поэтому я... я... Франко засмеялся. В смятении Джина замолчала.
Франко подошел к маленькому столу в полутемном углу хижины, и Джина увидела нож, воткнутый в деревянную поверхность стола.
Выдернув нож, Франко медленно стал приближаться к ней.
– Что ты делаешь? – Голос Джины звучал властно, но зеленые глаза расширились от испуга.
– Ну, милая, я собираюсь дать тебе то, за чем ты пришла сюда.
– Не понимаю, о чем ты говоришь.
Быстрым кошачьим движением Франко проскользнул между ней и дверью.
– Думаю, что ты все прекрасно понимаешь. Этот странный, похожий на дьявола мужчина внушал ей страх. Она ждала восхищения и преклонения, а вместо этого он напугал ее до полусмерти.
– Я, очевидно, ошиблась. Ты неверно меня понял. Кончик ножа легонько коснулся ее локтя, а потом медленно двинулся вверх по обнаженной руке.
– Ты боишься меня, querida?
– Разумеется, нет, – надменно ответила Джина, а затем рассмеялась» словно сама мысль об этом представлялась ей невероятно забавной. – Меня научили никогда не бояться слуг.
Франко также рассмеялся, и Джина почувствовала, как острие ножа уперлось ей в спину, а другой рукой Франко медленно притягивал Джину к себе. Она приподняла руки, словно защищаясь, и пальцы ее задрожали, коснувшись гладкой черной ткани его рубашки.
– А тебя, случайно, не учили – никогда не заниматься любовью со слугами?
– Между прочим, учили.
Джина испытывала удивительную смесь чувственного возбуждения и страха. Ей всегда было интересно, почему женщины липнут к этому худому, покрытому шрамами мексиканцу как мухи. Что он делает с ними? Что ж, она скоро узнает ответ.
Франко раздвинул своим коленом ее ноги, и в неярком свете лампы блеснуло длинное лезвие. Кончик его подобрался к ниточке жемчуга, обвивавшей волосы Джины. Одно легкое движение, и – жемчужины упали на пол, а темные кудри рассыпались по плечам. Джина, застывшая поначалу от страха, облегченно рассмеялась.
Когда несколько часов спустя Джина покинула хижину Франко, она была одета лишь в одно розовое платье: от дорогого французского белья осталось несколько бесполезных кусочков кружев, валявшихся на полу.
С уверенностью хирурга Франко ножом срезал нижнюю юбку, отделанную кружевами сорочку, сатиновые трусики и остановился только тогда, когда она оказалась совершенно голой. Все, что он делал с ней потом, когда она лежала беспомощная, а он так и не снял черные рубашку и брюки, потрясло ее – это было невероятно шокирующе и одновременно возбуждающе.
Джина медленно брела в дом чувствуя себя пресыщенной, сердитой и пристыженной. Никогда больше – Джина поклялась себе в этом – она не вернется в хижину Франко.
Кончиком яркого шелкового зонтика Джина постучала по полу коляски. Дремавший на козлах старый Хулио подпрыгнул от неожиданности и, щелкая кнутом, повернул лошадей по направлению к дому.
В огромном пустом доме Джину ждала телеграмма. Ее отец, сообщалось в ней, уехавший накануне в Лос-Анджелес, не вернется ранее завтрашнего дня. А это означало, что дона Мигеля Андреса Амаро, приглашенного на ужин, ей придется принимать одной.
От ярости и бессилия Джина завизжала так громко, что в комнату вбежали испуганные слуги, но она гневно отослала их прочь.
Ей хотелось кричать, кричать до тех пор, пока есть воздух в легких. Ее мир развалился на куски, ее возлюбленный женился на другой, а ей придется доживать свою жизнь одинокой и озлобленной старой девой. И именно сейчас, когда она убита горем, она должна развлекать дона Мигеля и делать вид, что, в сущности, ничего не произошло.
Но она из семьи де Темплов. Джина вздохнула и резко выпрямилась. Само имя, ее высокое положение в обществе накладывают определенные обязательства. Дон Мигель Андрее Амаро – старый друг отца, прямой потомок Кортеса, уважаемый в высшем обществе Калифорнии человек, один из наиболее богатых и влиятельных людей штата. Она должна, обязана принять его.
Ровно в восемь вечера к особняку де Темплей подкатил прекрасный черный экипаж, запряженный четверкой вороных коней.
Узнав о прибытии гостя, Джина, выждав двадцать минут, спустилась в гостиную.
Навстречу ей поднялся пожилой седоволосый мужчина, одетый в черный, отделанный серебряным позументом костюм испанского покроя. Его темное, гладко выбритое лицо с многочисленными морщинами от многолетнего пребывания на солнце все еще хранило следы былой красоты. Однако обтягивающие брюки и короткий жакет-болеро подчеркивали большой живот и расплывшуюся талию, делая его фигуру нелепой, почти смешной, а высокие – в несколько сантиметров – каблуки, которые дон Мигель носил, чтобы скрыть свой низкий рост, довершали эту комическую картину.
Протянув руку для поцелуя, Джина перехватила устремленный на нее взгляд, в котором сквозило неприкрытое восхищение. Неожиданно это доставило ей удовольствие. Никогда раньше дон Мигель не обращал на нее внимания.
Джина вдруг подумала, что они составляют ужасно смешную пару. Дон Мигель, обрюзгший, ниже ее почти на полголовы, и она – высокая, стройная красавица.
Джина чуть не расхохоталась.
Во время долгого ужина, состоящего из семи перемен, Джина с удивлением обнаружила, что дон Мигель – умный, интересный собеседник, да к тому же превосходный рассказчик.
После ужина Джина предложила (втайне надеясь, что он откажется) перейти в гостиную выпить бренди и кофе. Дон Мигель не только согласился, но и задержался дольше обычного.
К тому времени, когда гость наконец откланялся, сама Джина выпила уже достаточно много, а после его ухода налила еще.
Было уже поздно, но Джине не хотелось спать. Испытывая одновременно скуку, возбуждение и отчаянную жалость к себе, она бродила по дому со стаканом бренди в руках, изредка прикладываясь к нему.
Войдя в библиотеку, она взяла одну из книг в кожаных переплетах, стоящих на полках красного дерева, бесцельно перелистала ее и поставила на место. Ей не хотелось читать.
Джина побрела дальше, вышла на террасу. Опустившись в плетеное кресло, она запрокинула голову и стала смотреть на звездное небо. Глубокая грусть охватила ее.
Вдалеке раздался свисток поезда. Джина вздрогнула и еле слышно застонала: она снова вспомнила о Берте. Она сидит здесь в одиночестве, а ОНИ занимаются любовью. Будь они прокляты! Пусть они горят в аду! Боже, если бы она могла отомстить, сделать что-то ужасное... что-то, что бы ранило Берта хоть наполовину так же сильно, как он ранил ее».
Джина резко поднялась и пошла по террасе вдоль дома. Обогнув угол, она остановилась и принялась разглядывать хозяйственные постройки и домики для прислуги. Ее взгляд упал на маленькую хижину, стоящую чуть вдалеке и частично скрытую густой порослью деревьев.
Увидев, что там горит свет, Джина с бьющимся сердцем сбежала с террасы и, еще не понимая ясно, что собирается сделать, пересекла двор.
Лишь на мгновение остановившись около высокой ограды, она толчком открыла тяжелые ворота. Быстро оглянулась. Никого рядом. Слишком поздно. Тишина как в могиле. Джина улыбнулась в предвкушении чего-то запретного и опасного и воровато юркнула в проем.
Пройдя через широкую лужайку, она оказалась около одинокой маленькой хижины. Задыхаясь от волнения, Джина стояла перед дверью, чувствуя, как подгибаются колени. Чтобы успокоиться, она сделала глубокий вдох, расправила складки платья и провела рукой по волосам, собранным на затылке в причудливый пучок.
Облизав губы, Джина решительно подняла затянутый в перчатку кулачок и постучала. Дверь мгновенно распахнулась, и на пороге появился Санто.
– Сеньорита Джина! – От неожиданности Санто даже моргнул. – Что случилось? Неужели сенатор заболел?
– Нет-нет, все в порядке. Я просто... Откуда-то из глубины комнаты раздался хриплый голос Франко.
– Пожалуйста, заходи, Джина.
– Да, разумеется, заходите и... – проговорил Санто, кланяясь дочери хозяина.
Худой, покрытый шрамами Франко оттолкнул в сторону младшего брата.
– Санто уже собирался уходить, – сказал он, глядя в зеленые глаза Джины.
– Да нет же, – запротестовал Санто. – Почему я...
– Ты меня слышал.
Не отрывая потемневших глаз от гостьи, он схватил шляпу Санто, нахлобучил ее ему на голову и подтолкнул брата к выходу.
– Эй, подожди, Франко, – возмутился Сан-то. – Я не...
Дверь захлопнулась перед его носом. Минуту постояв в недоумении, Санто философски пожал плечами, повернулся и побрел в сторону конюшни.
Франко опустил задвижку на двери.
– Добро пожаловать в мою крепость, querida.
– Благодарю тебя, Франко, – Джина почувствовала, как по спине пробежал холодок.
– Что я могу сделать для тебя?
– Нет. Я... я просто...
– Совершала вечернюю прогулку и случайно проходила мимо моего домика.
– Да. Да. Я не могла заснуть, поэтому я... я... Франко засмеялся. В смятении Джина замолчала.
Франко подошел к маленькому столу в полутемном углу хижины, и Джина увидела нож, воткнутый в деревянную поверхность стола.
Выдернув нож, Франко медленно стал приближаться к ней.
– Что ты делаешь? – Голос Джины звучал властно, но зеленые глаза расширились от испуга.
– Ну, милая, я собираюсь дать тебе то, за чем ты пришла сюда.
– Не понимаю, о чем ты говоришь.
Быстрым кошачьим движением Франко проскользнул между ней и дверью.
– Думаю, что ты все прекрасно понимаешь. Этот странный, похожий на дьявола мужчина внушал ей страх. Она ждала восхищения и преклонения, а вместо этого он напугал ее до полусмерти.
– Я, очевидно, ошиблась. Ты неверно меня понял. Кончик ножа легонько коснулся ее локтя, а потом медленно двинулся вверх по обнаженной руке.
– Ты боишься меня, querida?
– Разумеется, нет, – надменно ответила Джина, а затем рассмеялась» словно сама мысль об этом представлялась ей невероятно забавной. – Меня научили никогда не бояться слуг.
Франко также рассмеялся, и Джина почувствовала, как острие ножа уперлось ей в спину, а другой рукой Франко медленно притягивал Джину к себе. Она приподняла руки, словно защищаясь, и пальцы ее задрожали, коснувшись гладкой черной ткани его рубашки.
– А тебя, случайно, не учили – никогда не заниматься любовью со слугами?
– Между прочим, учили.
Джина испытывала удивительную смесь чувственного возбуждения и страха. Ей всегда было интересно, почему женщины липнут к этому худому, покрытому шрамами мексиканцу как мухи. Что он делает с ними? Что ж, она скоро узнает ответ.
Франко раздвинул своим коленом ее ноги, и в неярком свете лампы блеснуло длинное лезвие. Кончик его подобрался к ниточке жемчуга, обвивавшей волосы Джины. Одно легкое движение, и – жемчужины упали на пол, а темные кудри рассыпались по плечам. Джина, застывшая поначалу от страха, облегченно рассмеялась.
Когда несколько часов спустя Джина покинула хижину Франко, она была одета лишь в одно розовое платье: от дорогого французского белья осталось несколько бесполезных кусочков кружев, валявшихся на полу.
С уверенностью хирурга Франко ножом срезал нижнюю юбку, отделанную кружевами сорочку, сатиновые трусики и остановился только тогда, когда она оказалась совершенно голой. Все, что он делал с ней потом, когда она лежала беспомощная, а он так и не снял черные рубашку и брюки, потрясло ее – это было невероятно шокирующе и одновременно возбуждающе.
Джина медленно брела в дом чувствуя себя пресыщенной, сердитой и пристыженной. Никогда больше – Джина поклялась себе в этом – она не вернется в хижину Франко.
Глава 25
Берт и Сабелла мчались на север в уютном вагоне «Серебряной Стрелы». Лениво раскинувшись на одном из серых бархатных диванов, Берт придерживал рукой стоящее у него на колене серебряное блюдо с виноградом. Сабелла, поджав под себя ноги, устроилась рядом с мужем.
Положив несколько ягод в ротик своей очаровательной жены, Берт принялся рассказывать о будущих планах в отношении Линдо Виста.
– Жаль, что тебя не было со мной на деловых встречах прошлой весной в Чикаго. Милая, тебя поразило бы, какие технологические новшества появились в гидрологии. Я слушал известных ученых и представлял себе зеленеющие поля там, где сейчас могут расти лишь кактусы.
– Ты действительно думаешь, что когда-нибудь в эти безводные пустыни придет вода?
– Конечно. Никаких сомнений. В течение ближайших лет мы сможем провести ирригацию всей территории ранчо. – Берт поднял к глазам веточку винограда, внимательно разглядывая ее. – Вообрази только, сотни акров когда-то бесполезной земли будут покрыты виноградниками. Мы сможем производить вино из винограда, выращенного на нашем ранчо...
– Звучит слишком неправдоподобно.
– Сомневаешься? – Глаза Берта горели. – Ученые не только стремятся рационально использовать поверхностные воды, но ищут возможности добывать воду из глубин земли и из воздуха.
– Эксперименты – дело, безусловно, захватывающее, но я не стала бы рассчитывать на винодельню в скором будущем.
Берта ничто не могло отвлечь от любимой темы.
– Кроме винограда, мы могли бы выращивать что угодно. Овощи, экзотические фрукты, Я говорю тебе, малышка, грядут большие перемены, и очень скоро. Мы живем в необыкновенное время.
– Если это случится... если ты проведешь воду к дальним границам ранчо, ты сможешь выращивать больше скота, не так ли?
– До страшных засух на Линдо Виста содержали тысячи голов коров и лошадей. И все это вернется. А ведь прибыль сейчас намного выше, чем была в те времена. Учитывая рост населения Калифорнии, скоро обязательно увеличится потребность в говядине. В былые времена калифорнийцы зарабатывали деньги, в основном продавая Шкуры, мы же – продавая мясо.
– Но до тех пор, пока это произойдет, ты...
– Я уже начинаю внедрение новой системы подачи воды.
– Это важно?
– Милая, если мы – те люди, с которыми я работаю, – сможем добыть воду в Южной Калифорнии, мы не только станем неимоверно богатыми, но и войдем в учебники истории.
– Это было бы замечательно, но до тех пор, пока это еще не произошло... пока не отработана технология и не установлены машины, речушка на нашей северной границе Линдо Виста остается единственным источником воды для всего ранчо.
– К сожалению, да. – Берт отставил блюдо с виноградом в сторону и закинул руки за голову. – Хотя это не совсем верно. Так получилось, что приток Коронадо находится вне нашей территории.
– Русло притока лежит за пределами Линдо Виста? – Да.
Положив несколько ягод в ротик своей очаровательной жены, Берт принялся рассказывать о будущих планах в отношении Линдо Виста.
– Жаль, что тебя не было со мной на деловых встречах прошлой весной в Чикаго. Милая, тебя поразило бы, какие технологические новшества появились в гидрологии. Я слушал известных ученых и представлял себе зеленеющие поля там, где сейчас могут расти лишь кактусы.
– Ты действительно думаешь, что когда-нибудь в эти безводные пустыни придет вода?
– Конечно. Никаких сомнений. В течение ближайших лет мы сможем провести ирригацию всей территории ранчо. – Берт поднял к глазам веточку винограда, внимательно разглядывая ее. – Вообрази только, сотни акров когда-то бесполезной земли будут покрыты виноградниками. Мы сможем производить вино из винограда, выращенного на нашем ранчо...
– Звучит слишком неправдоподобно.
– Сомневаешься? – Глаза Берта горели. – Ученые не только стремятся рационально использовать поверхностные воды, но ищут возможности добывать воду из глубин земли и из воздуха.
– Эксперименты – дело, безусловно, захватывающее, но я не стала бы рассчитывать на винодельню в скором будущем.
Берта ничто не могло отвлечь от любимой темы.
– Кроме винограда, мы могли бы выращивать что угодно. Овощи, экзотические фрукты, Я говорю тебе, малышка, грядут большие перемены, и очень скоро. Мы живем в необыкновенное время.
– Если это случится... если ты проведешь воду к дальним границам ранчо, ты сможешь выращивать больше скота, не так ли?
– До страшных засух на Линдо Виста содержали тысячи голов коров и лошадей. И все это вернется. А ведь прибыль сейчас намного выше, чем была в те времена. Учитывая рост населения Калифорнии, скоро обязательно увеличится потребность в говядине. В былые времена калифорнийцы зарабатывали деньги, в основном продавая Шкуры, мы же – продавая мясо.
– Но до тех пор, пока это произойдет, ты...
– Я уже начинаю внедрение новой системы подачи воды.
– Это важно?
– Милая, если мы – те люди, с которыми я работаю, – сможем добыть воду в Южной Калифорнии, мы не только станем неимоверно богатыми, но и войдем в учебники истории.
– Это было бы замечательно, но до тех пор, пока это еще не произошло... пока не отработана технология и не установлены машины, речушка на нашей северной границе Линдо Виста остается единственным источником воды для всего ранчо.
– К сожалению, да. – Берт отставил блюдо с виноградом в сторону и закинул руки за голову. – Хотя это не совсем верно. Так получилось, что приток Коронадо находится вне нашей территории.
– Русло притока лежит за пределами Линдо Виста? – Да.