Райан Нэн. Звезды любви

   Но когда краснокожий направил коня к мерцающим огням, Диана вдруг вспомнила. Буолдер! Конечно, это древнее горное поселение Боулдер, это оно лежит перед ней! И снова сердце Дианы наполнила надежда. Даже если краснокожий не возьмет ее с собой в город, ей стоит лишь исхитриться сбежать ночью, и она без труда доберется до Боулдера.
   Надежда росла вместе с тем, как приближались и становились ярче огни города. И надежда угасла, когда дикарь взял в сторону, обходя город и продолжая путь на север. Когда Диана окончательно поняла, что индеец не намерен заезжать в Боулдер, она завизжала изо всех сил, прекрасно понимая, впрочем, что лишь понапрасну тратит силы. И когда, визжа и плача, она подняла взгляд на индейца, то увидела, что его лицо хранит все то же холодное, таинственное выражение.
   Наконец огни Боулдера растаяли позади, и тщетные вопли Дианы затихли. Она сообразила, что до боли надсадила горло. И поникла от огорчения. Они продолжали ехать молча, упорно поднимаясь все выше и выше, и свернули на запад. Они двигались по широкой, глубокой горной долине, по обе стороны которой вздымались лесистые крутые склоны.
   Когда они углубились в широкий каньон между высокими вершинами Берегового хребта Колорадо, лунный свет исчез. Вместе с темнотой явился и холод горной ночи, и Диана сразу замерзла. Она ужасно устала, ее спина из-за неудобной позы болела, как сломанная. Диана ведь сидела выпрямившись, стараясь не касаться краснокожего, что не преминуло сказаться. Она поневоле представила, как было бы приятно прислониться к теплой, широкой бронзовой груди.
   Но она скорее умерла бы, чем сделала это. Диана стиснула зубы, чтобы они не стучали, и расправила плечи. Да, ей холодно, но ведь и индейцу не теплее; пожалуй, ему даже хуже приходится: он почти совсем обнажен. Если Диана устала, то и краснокожий тоже. А она сможет выдержать все, что выдержит на этом чертовом длинном пути мужчина.
   Или зверь.
   Примерно еще после двух утомительных часов езды в темноте они выбрались из каньона и снова очутились в залитой серебристым лунным светом долине. Но Диана этого не заметила, потому что просто заснула.
   Она совсем не почувствовала, как где-то посреди темного холодного каньона впала в блаженную дремоту. Но индеец уловил это мгновение. Не задерживая коня, идущего длинным, стремительным шагом, он потянулся к закинутым за переднюю луку седла связанным рукам Дианы, снял кожаные путы и мягко, осторожно прислонил девушку к своей согнутой правой руке, уложив темноволосую голову себе на плечо.
   И продолжал путь.
   Очутившись в более удобном положении, Диана бессознательно прижалась покрепче к теплому телу краснокожего. Ее нежные полуоткрытые губы коснулись его обнаженной кожи, и она сладко вздохнула во сне.
   Индеец улыбнулся, и его слишком темные глаза на мгновение потеплели.

Глава 15

   Поднявшись на склон высоко над Боулдером, индеец направил коня через нагромождение скал, с которого начиналась формация Фонтейн гряды Фларитон. А потом к подножию трехтысячефутовой Ройал-Арк Берегового хребта и дальше, в глубины Фларитона.
   Луна побледнела и начала спускаться, когда краснокожий наконец остановил взмыленного жеребца. Приближалось утро, звезды гасли одна за другой. Краснокожий выбрал узкую травянистую лощинку; пышные горные травы начали уже понемногу желтеть, чувствуя приближение осени.
   Здесь, в тени островерхих пиков, через маленький холмистый луг протекал один из притоков реки Сент-Врайн; вода сверкала, как стекло.
   Остановив коня, индеец довольно долго оставался в седле, медленно оглядывая темную долинку. Через несколько секунд он отыскал подходящее для ночлега место. Это была выступающая козырьком стена каньона; под выступом виднелась и небольшая пещера. Там можно было укрыться от ветра и от лучей утреннего солнца.
   Выпала предутренняя роса, воздух похолодел перед рассветом. Индеец посмотрел на спящую женщину, и в его темных глазах появилось странное, почти отеческое выражение. Оно тут же рассеялось, но тем не менее индеец действовал осторожно, чтобы ее не разбудить. Он бросил поводья, протянул руку назад и снял с седла прихваченные им на ранчо попоны, потом соскочил на землю так проворно и легко, что женщина в его руках лишь глубоко вздохнула и прижалась к нему покрепче.
   И продолжала спать.
   Дойдя до выступа в стене каньона, индеец опустился на колени, расстелил попону и осторожно положил Диану на землю.
   Она глубоко спала; ее шелковистые темные волосы веером рассыпались по попоне; тонкая рука была обнажена до самого плеча, где свисали нитки, оставшиеся от оторванного рукава. Глубокий вырез бледного пурпурного платья приоткрывал соблазнительные выпуклости груди, вздымавшейся и опадавшей в медленном, ровном дыхании. Пурпурная юбка, смятая и закрутившаяся вокруг стройного тела, не закрывала красиво очерченные колени, их прикрывали только тончайшие шелковые чулки. На ногах были остроносые домашние туфельки из мягкой белой замши.
   Краснокожий с каменным выражением лица снял туфельки, поставил их рядом с попоной, на мгновение задержав взгляд на высоком подъеме ноги. А Диана в этот миг счастливо и глубоко вздохнула. Легкая улыбка тронула губы индейца. Он укрыл ее второй попоной, тщательно подоткнув ее по бокам.
   Еще мгновение-другое он постоял на коленях, и его внимательный взгляд медленно вернулся к бледному, нежному лицу Дианы, густым длинным ресницам. Таких глаз он никогда еще не видел. Его завораживали эти выразительные фиалковые глаза, в которых сверкали темно-пурпурные искры, когда девушка сердилась или бывала напугана.
   Ее маленький безупречный нос даже во сне выглядел надменным. Но мягкие пухлые губы, чуть приоткрытые сейчас, заставляли предположить в Диане обнаженную чувствительность.
   Краснокожий стиснул зубы, на твердой щеке дернулся мускул. Он резко поднялся на ноги, повернулся и вышел из-под прикрытия нависающей скалы. Расседлав коня, он стреножил его и пустил пастись.
   Конь с удовольствием щипал траву, а индеец ушел к протекающему всего в нескольких шагах ручью. На поросшем густой травой берегу он остановился, набрал полную флягу холодной чистой воды. Закинув голову, он с жадностью напился, потом снова наполнил флягу и отставил ее в сторону.
   Достав заткнутый за набедренную повязку охотничий нож, индеец убедился, что он отлично заточен. Осторожно просунув лезвие между горлом и широкой лентой, расшитой бусами и бисером, одним быстрым движением разрезал ненужное украшение и положил ленту рядом с флягой.
   С ножом в руке он развязал узкие кожаные шнурки, удерживавшие набедренную повязку, она упала, и индеец выпрямился, обнаженный. Он с отсутствующим видом потер исцарапанную грудь, глубоко вздохнул, шагнул в холодную, чистую воду ручья и шел, пока вода не достигла талии.
   Тогда, зажав острый нож между крепкими белыми зубами, он оттолкнулся от каменистого дна и быстро, уверенно поплыл через ручей. Противоположный берег представлял собой высокую стену из беспорядочно нагроможденных огромных камней. Положив нож на камень, индеец проверил глубину. Вода здесь доходила до его широких плеч.
   Отличная глубина для хорошей утренней ванны.
   Индеец спиной вперед бросился в воду, и его длинные волосы веером легли на легкие волны. Несколько минут он с наслаждением плавал, ощущая, как усталые, сжавшиеся мускулы расправляются и оживают.
   Потом перевернулся на живот, опустил голову и нырнул. Он плыл под водой, пока хватило дыхания, и вырвался на поверхность и жадно насытил воздухом опустевшие легкие.
   Затем он принялся за дело.
   Он начал искусно массировать зудящую кожу головы, запустив пальцы в мокрые волосы. Потом, откинув волосы назад, сосредоточился на комьях засохшей крови на груди. Сморщившись и оскаля зубы, он молча проклинал красавицу, изодравшую его кожу. Самые глубокие царапины вновь начали кровоточить. Индеец осторожно промывал их ледяной водой, пока они наконец не закрылись.
   После этого он тщательно смыл пыль и грязь с тела и, выйдя из воды, растянулся на камнях. Капли медленно стекали с него, он чуть дрожал от холода, но терпеливо ждал, пока взойдет солнце.
   Какое-то время он лежал так, прикрыв глаза, но внезапно ощутил чье-то присутствие. Сначала он бросил взгляд через ручей, на женщину. Она лежала в той же позе, в какой он ее оставил, повернув лицо в его сторону.
   Краснокожий схватил нож и, повернув темноволосую голову, осторожно огляделся. В сотне футов над ним лениво развалился на глыбе песчаника большой кот с ромбовидным пятном на горле. Огромный горный лев широко зевнул, закинув крупную голову и продемонстрировав острые зубы.
   Индеец отложил нож и расслабился.
   Летний день наступил быстро. Не прошло и получаса, как небо из стального серого превратилось в алое и тут же засверкало белым золотом поднявшегося солнца. Обнаженный индеец сидел на берегу ручья, наслаждаясь теплом и светом. Под горячими лучами капли воды испарились с его бронзовой кожи. Царапины на груди стали ярко-розовыми. Длинные волосы почти высохли.
   Прислонясь спиной к камню, краснокожий снова посмотрел на другую сторону ручья. Он сидел довольно высоко, и ему хорошо была видна темноволосая женщина, спящая в мирной тишине. Индеец не отрывал от нее взгляда до тех пор, пока солнце не поднялось высоко. Тогда он встал, спустился к воде и посмотрел на свое отражение. Оно было четким и ясным, как в зеркале. Найдя надежную точку опоры, индеец зачерпнул пригоршню воды и плеснул себе в лицо несколько раз. Потом, взяв охотничий нож, принялся тщательно бриться, глядя в ручей. Черная щетина исчезла, срезанная острым как бритва лезвием.
   Держа нож в руке, он выпрямился во весь рост, на мгновение замер, а затем отправился обратно, но уже не вплавь, а ступая на торчащие из воды камни, чуть ниже по течению.
   Затем снова надел набедренную повязку, мокасины и подошел к женщине, все еще спящей под укрытием каменного выступа.
   Диана лежала на боку, но теперь она отвернулась от ручья. Укрывавшая ее попона сползла, открыв девушку до самой талии.
   Индеец очень осторожно лег рядом с ней, так что спина Дианы почти касалась его. Он устало вытянулся, закинул руки за голову и тихонько зевнул, с наслаждением почувствовав, как расслабляется каждый мускул его тела, как медленно, постепенно одолевает дремота…
   Он почти заснул, когда Диана вдруг беспокойно шевельнулась и перевернулась на спину, приподняв голову; длинные черные локоны упали на щеку индейца, на его плечо, на обнаженную грудь…
   Он задержал дыхание, уверенный, что девушка просыпается.
   Очень медленно и осторожно он повернул голову и увидел, что губы Дианы вздрагивают. Легкая дрожь пробежала по всему ее стройному телу.
   Сердце индейца на мгновение замерло, когда девушка, так и не проснувшись, повернулась к нему лицом и прижалась; ее замерзшее тело инстинктивно искало тепла. Голова Дианы очутилась в каком-нибудь дюйме от его поднятой руки. Индеец почувствовал ее влажное, горячее дыхание. Она еще чуть придвинулась к нему, коснувшись его ресницами. Этот нежный укол заставил индейца вздрогнуть всем телом.
   Но ему и в голову не пришло повернуться к ней и сжать ее в объятиях. Он все так же лежал на спине, а она сонно к нему прижималась. Ее легкая бледная рука легла на его плоский живот, колено с ямочкой скользнуло вдоль обнаженного бедра…
   Прежде чем индеец стал мужчиной, его научили многому, в том числе и сдержанности, и самоограничению. Он прекрасно умел контролировать свои эмоции и желания… и лишь благодаря этому мог сейчас лежать рядом со светлокожей прекрасной женщиной, не пытаясь коснуться ее. Феноменальный самоконтроль делал его желанным любовником, которого добивались прекрасные, ненасытные женщины. Он был способен заниматься любовью когда угодно, вне зависимости от места, времени и обстоятельств.
   Но способность к жесткому самоконтролю работала и в противоположном направлении. Его ум управлял телом, справляясь с инстинктами. Если было нужно, он мог не допустить возникновения раздражающего, мешающего физического желания. И сейчас ему пришлось использовать все свое умение…
   Он стиснул зубы, когда мягкая грудь Дианы коснулась его; на лбу выступила испарина, когда босые ноги Дианы протиснулись между его икрами; мускулы плоского живота напряглись, когда колено девушки нечаянно сдвинуло его повязку, из-за этого узел кожаной тесемки, удерживающей повязку на бедрах, ослаб…
   Индеец тяжело сглотнул, но не пошевельнулся. Он призвал всю свою волю. Он приказал мозгу совладать с телом. Он закрыл глаза и медленно, глубоко вздохнул.
   И заснул.

Глава 16

   Глаза Дианы, затрепетав ресницами, приоткрылись, потом опустились вновь. Наконец девушка окончательно проснулась. Зевнув, она со вкусом потянулась, вглядываясь в окружавшую полутьму. Необычно низкий потолок показался ей совершенно незнакомым. Он напоминал обломок скалы.
   Затуманенное сном сознание Дианы пыталось разобраться, что находится вокруг, что происходит… Она лежала тихо, прислушиваясь. До нее донеслись звуки негромкого дыхания, совсем не похожие на свистящий храп Кэт Техаски.
   Диана медленно повернула голову, и ее сонные глаза расширились от страха и недоумения.
   Рядом с ней спал краснокожий со Скалистых гор!
   И тут она мгновенно все вспомнила. Парализованная ужасом, Диана не могла ни вскрикнуть, ни пошевелиться. Она лежала как скованная, и лишь ее расширившиеся глаза двигались, когда она молча таращилась на спящего дикаря.
   Он лежал на спине, закинув длинные руки за темноволосую голову. Испуганный взгляд Дианы медленно, осторожно скользнул по грубоватому лицу. Черные как сажа ресницы были опущены, таящие угрозу глаза закрыты. Высокие выступающие скулы бросали тени на впалые бронзовые щеки. Нос, явно когда-то сломанный, добавлял нечто мягкое, человечное к резким чертам. Жесткие, твердые губы, чуть приоткрывшиеся во сне, выглядели полнее, мягче.
   Но все равно в них таилась угроза.
   Взгляд Дианы перешел с лица на шею. Расшитая бусами лента исчезла. На горле были отчетливо видны пурпурные и желтые пятна. Диану на мгновение охватило искреннее сочувствие. Нахмурившись, она продолжала рассматривать дикаря. Его гладкая бронзовая грудь была испещрена длинными, неприятного вида розовыми полосами. Она закусила вздрогнувшую нижнюю губу. Это ее рук дело… И снова почувствовала, как ее ногти впиваются в теплую плоть…
   Она перевела взгляд ниже и чуть заметно скривила губы.
   Кожаный ремень, удерживавший узкую набедренную повязку дикаря, развязался. Крохотный кожаный фартук держался, прикрывая лишь пах. Все остальное обнажилось. И великолепное мускулистое тело полностью открылось нервному, виноватому взгляду девушки.
   Насторожившаяся, но охваченная любопытством, Диана молча уставилась в точку, где соединялись ноги. Внимательно изучила выступы бедер, живот, выемку пупка, черный ручеек вьющихся волос, убегающий под набедренную повязку.
   Диана прикрыла глаза.
   Она пыталась направить свои мысли в другое русло; быстро восстановила в памяти все, что увидела и услышала с момента пробуждения: тень нависшей скалы, индейца, спящего рядом с ней, а за ним — открытое солнечное пространство, глубокое, ровное дыхание дикаря и металлическое позвякивание где-то снаружи.
   Диана собралась с мыслями, пытаясь определить, каковы ее шансы на побег. Спящий индеец находился между ней и выходом из пещеры. Украденный жеребец явно был стреножен и пасся совсем неподалеку. Если она сумеет перебраться через индейца, не разбудив его, то сможет поймать лошадь и вырваться на свободу. И такая возможность едва ли повторится…
   Диана внимательно всмотрелась в лицо краснокожего. И тут же похолодела. Его темноволосая голова повернулась, безжалостные черные глаза были широко открыты. Диане показалось, что они целую вечность лежали не шевелясь, пристально глядя друг на друга.
   Первой нарушила странные чары Диана.
   Она быстро перевернулась и встала на колени. И тут же перекинула голую ногу через краснокожего, намереваясь перескочить через него и выбежать наружу.
   Но индеец оказался слишком проворен.
   Он схватил ее в тот момент, когда ноги Дианы находились по обе стороны от него. Диана взвизгнула, когда он дернул ее за юбку и мгновенно крепко прижал к себе. Его руки вцепились в ее талию. Диана невольно села верхом на его бедра. Она попыталась ударить индейца, но тот отвернул голову.
   Напуганная и взбешенная, Диана плакала и молотила кулаками по обнаженному торсу, по подбородку индейца… Не помня себя, она рыдала и выкрикивала:
   — Пусти, или я убью тебя! Убью, убью! Ты грязный, глупый дикарь, я тебя ненавижу!
   Страх ее нарастал, рыдания становились все громче, и она уже кричала несусветные глупости.
   — Отвратительное животное! Бессердечная тварь! — визжала она. — Я вырежу твое сердце этим проклятым краденым ножом! Так я и сделаю, можешь мне поверить! Ты слышишь? Так я и сделаю, сделаю, сделаю!..
   Лицо Дианы пылало; спутанные волосы взлетали вокруг головы и падали на глаза… Она почти ослепла от слез, ее сердце колотилось так бешено, что, казалось, вот-вот разорвется. В отчаянии она прилагала все силы, чтобы ударить его побольнее, не осознавая тщетности борьбы.
   Но наконец ее руки ослабели от ударов по телу бесстрастного мучителя. А индеец терпеливо вынес град колотушек, никак не ответив на них. Он держал Диану обеими руками за талию, дожидаясь, когда девушка успокоится или просто устанет.
   Но до спокойствия Диане было далеко.
   Она чувствовала, что совершенно утратила контроль над собой. Понимала, что ведет себя неразумно, однако продолжала визжать и рыдать и яростно бить кулаками лежащего навзничь невозмутимого дикаря. Она как бы со стороны слышала собственные вопли, наполняющие маленькую пещеру, вопли безумной женщины. Она хотела остановиться — и не могла. Она была вне себя, и с каждой секундой ее дикая ярость нарастала. Диана громко визжала. Тряслась в рыданиях. Брыкалась и лупила по твердому неподвижному телу, лежавшему под ней.
   Индеец понял, что перепуганная, разгневанная женщина, так опрометчиво пытавшаяся сбежать от него, окончательно впала в истерику. И он сделал то, что необходимо было сделать. Он поднял руку и крепко ударил Диану раскрытой ладонью.
   И боль от этого удара отозвалась в его собственном отчаянно бьющемся сердце. Он так стиснул зубы, что у него заболели челюсти.
   Диана задохнулась от изумления, и рыдания замерли. Полные слез глаза расширились. Она уставилась на лежащего дикаря, а ее стройное тело все еще непроизвольно вздрагивало… Она фыркнула и судорожно вздохнула.
   Но перестала кричать.
   На мгновение она замерла в той позе, в какой застала ее пощечина. Колени Дианы развратно обхватили стройную талию дикаря… Грудь лихорадочно вздымалась, натягивая ткань глубоко вырезанного пурпурного лифа.
   А потом ее тело, казалось, внезапно лишилось костей, она тяжело опустилась на дикаря, придавив его бедра и пах. Спина расслабилась, и она уже не пыталась сопротивляться, когда индеец мягко положил ее на себя. Ее локти коснулись расстеленной под ним попоны, ее ладони прижались к его твердым бицепсам. И пальцы Дианы естественным движением обхватили эти крепкие руки.
   Индеец осторожно прижал лицо Дианы к своему плечу и отвел темные спутавшиеся волосы от покрасневших глаз; широкий серебряный браслет блеснул на его запястье. Диана тяжело вздохнула, позволив себе прильнуть к индейцу всем телом. Она все еще слегка дрожала от пережитого потрясения и не стала возражать, когда почувствовала, как крепкие пальцы успокаивающе скользнули по ее обнаженным рукам к спине. Индеец нежно гладил ее, и это доставляло Диане удивительное наслаждение.
   Вконец измученная, Диана чувствовала, как остатки внутреннего напряжения тают под неторопливо массирующими ее спину пальцами. Диана, касаясь виском гладкого смуглого подбородка, закрыла воспаленные глаза и охотно расслабилась.
   Она глубоко вздохнула, и вдруг ее поразил чистый мужской запах, исходящий от дикаря. От него пахло так, словно он только что вышел из ванны, свежий, отмытый и согретый солнцем. Диана тихо всхлипнула, когда почувствовала, как осторожные пальцы краснокожего отвели в сторону ее длинные спутанные волосы и принялись массировать напряженные мышцы шеи.
   Она тихонько застонала, когда он искусно размял каждый узелок. Его руки, так сдержанно трогавшие ее спину, теперь с силой изгоняли остатки истерических судорог. Диане казалось, что никогда в жизни она не чувствовала себя так спокойно и свободно. Она не знала почему, но это было именно так. И она позволила себе насладиться безмятежностью момента, прекрасной минутой, не омрачаемой мыслью о страхе.
   Дикарь, казалось, был вполне доволен тем, что лежал вот так, под Дианой, неподвижный, не представлявший собой сиюминутной угрозы. Наверное, они оба нуждались в передышке в своей непрерывной борьбе… и Диана рада была отдохнуть, пока это было возможно.
   Они продолжали лежать тихо, молча, в глубокой тени под выступом скалы. Индеец на спине, женщина на нем, ее колени сжимали бока мужчины, руки упали на ребра.
   Но очень скоро в этой спокойной безмятежности возникло что-то иное…
   Сначала Диана лишь смутно осознавала непристойность своей позы. Потом это ощущение стало более живым и тревожащим. Ее голова покоилась на обнаженном плече дикаря; ее губы находились в доле дюйма от его покрытого синяками горла. Ее грудь, выскользнувшая из глубокого выреза платья, лежала на мощной плоскости его голой груди. Во время борьбы юбка Дианы сбилась, открыв колени и бедра.
   Плоть касалась плоти.
   И хуже того — гораздо хуже — было то, что ее ягодицы и бедра прижимались прямиком к паху и тазу индейца.
   Диана вспомнила о развязавшемся кожаном шнурке набедренной повязки и невольно подумала, что узкий защитный клочок мог ведь и вовсе соскользнуть. Впрочем, она знала, что так оно и есть. Между их телами не было ничего, кроме тонкого атласа ее нижнего белья.
   Ужаснувшись, Диана внезапно ощутила дикий жар, исходящий от тела краснокожего, проникающий сквозь тонкую ткань прямо к самой чувствительной точке ее тела… И почувствовала, как просыпается ее женское естество, как оно трепещет от соприкосновения…
   Диана продолжала лежать молча, неподвижно, едва осмеливаясь дышать. Пристыженная и испуганная тем, что происходило в ней, она остро осознала, что вдруг напрягшиеся соски ее груди словно сами собой прижимаются к горячей, гладкой груди индейца. И неожиданно ощутила прикосновение его рук. Когда она в последний раз чувствовала эти руки, они успокаивающе массировали ее плечи. Но теперь… теперь они крепко сжимали ее ребра, и бронзовые большие пальцы настойчиво гладили ее груди.
   Из-под полуопущенных ресниц Диана осторожно посмотрела на краснокожего и увидела, как шевельнулись мускулы его горла под покрытой синяками кожей. Она услышала, как он судорожно втянул воздух, почувствовала, как быстро и тяжело бьется его сердце…
   И в то же мгновение индеец с удивительной быстротой и ловкостью снял с себя Диану, перевернул ее на спину и тут же оказался лежащим на ней. Его лицо нависло над Дианой. Горячие искры вспыхнули в темных жутковатых глазах, впившихся в девушку, жесткие губы, окаменевшие то ли от страсти, то ли от ненависти, то ли от всего сразу, очутились в нескольких дюймах от губ Дианы.
   Диана искренне ожидала, что вот-вот почувствует эти злобные губы на своих губах, что дикарь вопьется в нее страстным поцелуем… Она разрывалась между желанием и страхом: она отвернулась, но почувствовала, как длинные, тронутые сединой волосы дикаря скользнули по ее щеке. И тут же сильные руки обхватили ее лицо и заставили Диану посмотреть прямо на краснокожего.
   В ужасе от того, что дикарь, как в том не сомневалась Диана, намерен овладеть ею, девушка, беспомощно лежа под его обнаженным телом, неотрывно смотрела на него испуганными глазами. Ее словно заворожил его пылающий черный взор… да она и не могла отвернуться, потому что ее голову крепко сжимали бронзовые ладони.
   Диана чувствовала сексуальную силу, исходящую от дикаря, ощущала опасную, агрессивную страсть, переполнявшую его. Горячее дыхание стало прерывистым… тело индейца жгло Диану сквозь одежду.
   Но он все еще колебался.
   Диана смотрела в его горящие глаза и гадала, не является ли это промедление частью задуманной пытки. Может быть, ему нравится видеть, как она беспомощна перед ним, и он давал ей время как следует испугаться предстоящего жестокого насилия над ее телом? Может быть, так он продлевает собственное наслаждение?
   Может быть, он настолько искусен и жесток, что хочет затянуть грубое, унизительное изнасилование настолько, насколько это возможно?
   Диана в страхе смотрела на темную маску. Вдруг он словно очнулся от глубокого транса… и черты его лица снова стали человечными. И Диана, все еще каменеющая от чудовищного ожидания, почувствовала, как его ладони расслабились и отпустили ее голову.
   Диана задохнулась, когда рука индейца вдруг протиснулась между их телами. Девушка ожидала услышать треск рвущейся ткани, она была уверена, что индеец сейчас сорвет с нее платье…
   И изумленно моргнула, когда он вдруг поднялся над ней на колени. И темная рука, которой так боялась Диана, стыдливо придерживала на бедрах развязавшуюся повязку.