Страница:
Вокруг нее постоянно толпились люди, они собирались группами, потом эти группы распадались, уступая место другим… И все разговоры так или иначе касались особняка на Первой улице, судьба которого, похоже, волновала родственников больше всего.
Всех без исключения искренне радовал тот факт, что реставрационные работы в доме идут полным ходом.
Особняк на Первой улице имел для них поистине историческое значение, и, естественно, они с ужасом наблюдали, как постепенно разрушается семейная реликвия. Они ненавидели Карлотту. Роуан явственно ощущала это в подтексте практически каждого приветствия или поздравления в свой адрес. Она читала это в обращенных на нее взглядах. Наконец-то дом освободился от презренной кабалы. Эта мысль, казалось, владела буквально всеми. Осведомленность родственников относительно последних преобразований, осуществленных в особняке, поражала Роуан. Им были известны даже цветовые гаммы, избранные ею для отделки комнат, хотя сами комнаты никто еще и в глаза не видел.
Ах, как это хорошо, говорили они, что Роуан сохранила всю старую мебель в спальнях. А известно ли ей, что в кровати Карлотты прежде спала Стелла, кровать, стоящая в комнате Милли, еще в незапамятные времена принадлежала великой прародительнице Мэйфейров бабуле Кэтрин, а в той, что находится в большой спальне и вскоре должна стать брачным ложем для Роуан и Майкла, когда-то родился знаменитый дедушка Джулиен?
Что до ее планов строительства клиники, то они, похоже, ни у кого не вызывали возражений. Напротив, почти все с радостью их поддержали, а многие были просто в восторге от одного только названия: Мэйфейровский медицинский центр.
На прошлой неделе, когда Роуан в очередной раз встречалась с Беа и Сесилией, она объяснила им, что самой важной задачей такого центра считает поиск и разработку новых методов лечения и проведение исследований в тех областях медицины, которые до сих пор оставались в стороне и не привлекали к себе внимание ученых. Да, она, безусловно, хочет создать идеальные условия для научных изысканий, однако центр ни в коем случае не станет этакой «башней из слоновой кости». В первую очередь это будет огромная клиника, причем значительная часть ее пациентов получит бесплатное лечение. И если в конце концов Роуан удастся собрать вместе лучших невропатологов и нейрохирургов страны и превратить клинику в самый передовой и комфортабельный центр, способный в комплексе решать наиболее трудные проблемы неврологии, то это будет означать, что ее мечта наконец стала реальностью.
– По-моему, это просто потрясающе! – воскликнула Сесилия.
Кармен Мэйфейр тоже одобрила замысел.
– Давно пора, – сказала она за ленчем. – Компания «Мэйфейр и Мэйфейр» никогда не скупилась в затратах и зачастую выбрасывала на ветер миллионы, но впервые ей предстоит сделать что-то, на мой взгляд, действительно стоящее.
Естественно, все это только начало. Нужно ли говорить, что в перспективе Роуан видела прекрасно оснащенные реанимационные палаты и отделения интенсивной терапии, дома, построенные для родственников особо тяжелых больных, нуждающихся в постоянном уходе. Она мечтала о создании специальной программы обучения, которая даст возможность супругам и детям пациентов активно участвовать в процессе дальнейшей реабилитации близких им людей.
Ее воображение каждый день подсказывало все новые и новые идеи: гуманитарные проекты, которые помогут исправить многие промахи и ошибки традиционной медицины и исключить любые злоупотребления, школы повышения квалификации для медсестер и сиделок…
Иными словами, само название «Мэйфейровский медицинский центр» будет служить синонимом всего лучшего, передового и гуманного в этой сфере.
Да, он непременно станет гордостью всего семейства. Иначе и быть не может.
– Вам принести еще что-нибудь выпить? – Да, бурбон, пожалуйста, Он великолепен. До Роуан донесся чей-то смех. Она отлила глоток и приветливо кивнула Тимми Мэйфейру, который в этот момент здоровался с нею. Следом за ним подошли Бернардетт Мэйфейр, с которой она уже мельком виделась на похоронах, очаровательная Мона Мэйфейр, рыжеволосая дочка Си-Си, и лучшая подружка Моны, ее не то троюродная, не то четвероюродная сестра Дженнифер Мэйфейр, девчонка-сорванец с почти таким же, как у Роуан, низким и хрипловатым голосом.
Бурбон лучше пить охлажденным. Но холодным он ей не нравился. Роуан сознавала, что несколько увлеклась спиртным, однако продолжала потягивать его по глоточку, отвечая на бесконечные тосты, произносимые в разных концах сада, – главным образом в честь возрождения особняка и по случаю предстоящего бракосочетания. Такое впечатление, что иных тем для разговоров не было вообще.
– Роуан, у меня сохранились фотографии еще со времен…
– …А моя мама вырезала и сохранила все газетные статьи…
– Знаете, у меня есть книги о Новом Орлеане, некоторые очень старые. Если вам интересно взглянуть, я могу завезти их в отель…
– …Конечно, мы не станем вам надоедать с утра до ночи, но хотелось бы хоть краешком глаза увидеть…
– Роуан, наши деды и прадеды родились в этом особняке… Все, кого вы здесь видите, являются…
– Как жаль, что Дорогуша Милли не дожила до этого дня… Бедняжка была бы рада увидеть…
– …Целая пачка дагерротипов… И Кэтрин, и Дарси, и Джулиен. Кстати, Джулиен очень любил фотографироваться именно возле входной двери. Есть несколько снимков, сделанных у этой двери…
Входная дверь?..
Мэйферов становилось все больше и больше, Приехал наконец и старый Филдинг, сын Клэя, – лысый, с тонкой, полупрозрачной кожей и покрасневшими веками. Его подвели к Роуан и усадили рядом с ней.
Не успел старец опуститься на стул, как: к нему тут же вереницей потянулась молодежь, чтобы поздороваться и выразить свое уважение, – точно так же, как до того все приветствовали Роуан.
Геркулес, черный слуга-гаитянец, поспешил подать Филдингу бокал с бурбоном.
– Что-нибудь еще, мистер Филдинг? – спросил он.
– Нет, Геркулес, больше ничего не нужно. И ни какой еды – меня тошнит от одного ее вида. За свою жизнь я и без того уже съел более чем достаточно.
Говорил он тихо, и голос звучал чуть глуховато, почти как старухин – тогда, в особняке…
– Итак, Карлотты больше нет… – Сказанные мрачным тоном слова были адресованы Беатрис, наклонившейся, чтобы поцеловать его. – Я единственный из стариков, кто еще остался на этом свете.
– Не нужно так говорить. У вас впереди еще целая вечность, – ответила Беа, обдавая Филдинга, а заодно и Роуан нежным цветочным ароматом духов, не менее дорогих, естественно, чем ее шикарное платье из красного шелка.
– Никогда не думала, что вы так уж намного старше меня, – заявила сидящая рядом с Филдингом Лили Мэйфейр, накрывая костлявой ладонью его руку. Седая, с поредевшими волосами, сквозь которые просвечивала кожа головы, и впалыми щеками, она в этот момент действительно казалась почти его ровесницей.
– Так, значит, вы занялись приведением в порядок особняка на Первой улице? – Филдинг повернулся к Роуан. – Вы и этот ваш… жених… Ну и как? До сих пор все шло нормально?
– Да, все идет отлично, – с легкой улыбкой ответила Роуан. – А почему вы об этом спрашиваете?
Филдинг нежно похлопал ее по руке, и от этого прикосновения по всему телу Роуан неожиданно разлилось приятное тепло, словно старик таким образом выразил ей свое благословение.
– Прекрасные новости, Роуан. – Филдинг успел отдышаться после утомительного путешествия от входа до стула, и голос его, по-прежнему тихий, обрел глубину и бархатистую мягкость. Роуан заметила, что белки его глаз с возрастом пожелтели, но вставные зубы сияли первозданной белизной. – Очень рад это слышать. Ведь она много лет никому не позволяла трогать там хоть что-нибудь. – В тоне его проскользнули гневные нотки. – Старая ведьма – других слов не придумаешь.
Среди сидевших слева от Филдинга женщин поднялся негромкий ропот.
– Дедушка! Ради всего святого!.. – Гиффорд тронула его за локоть и одновременно наклонилась, что бы поднять и повесить на место соскользнувшую со спинки стула трость.
Однако он не обратил внимания на ее восклицание.
– Это правда. Она довела особняк до полной разрухи. Удивляюсь, что его вообще удалось спасти.
– Дедушка, умоляю вас! – в отчаянии повторила Гиффорд.
– Не надо перебивать его, дорогая. Пусть говорит, – вмешалась в разговор Лили, сверкнув глазами в сторону Роуан. Голова ее чуть заметно тряслась, но тонкие пальцы крепко сжимали бокал.
– Никто не сможет заткнуть мне рот, – заявил старик. – Она твердила, что виноват во всем только он, что это он не позволяет ей что-либо делать. Она верила в его существование, но использовала его исключительно в своих целях.
Все вокруг вдруг примолкли и словно теснее сомкнули ряды. Роуан показалось, что даже свет несколько померк. Краем глаза она увидела приближавшуюся к ним темную фигуру Рэндалла.
– Дедушка, мне бы не хотелось, чтобы вы… – вновь начала было Гиффорд.
«А мне бы, напротив, очень этого хотелось…» – безмолвно возразила ей Роуан.
– На самом деле это она, – продолжал Филдинг, – это она хотела, чтобы дом развалился, она стремилась разрушить все. Удивляюсь, что она вообще не сожгла особняк – как та сумасшедшая экономка из «Ребекки».[2] Я всегда боялся, что рано или поздно она это сделает. Что она сожжет все портреты и фотографии. Кстати, вы видели портреты? Вы видели снимки Джулиена с сыновьями на фоне входной двери?
– На фоне входной двери? Вы имеете в виду ту дверь, что по форме напоминает замочную скважину?
Неужели Майкл услышал? Да, конечно, и теперь он идет сюда, безуспешно пытаясь заставить хоть на минуту замолчать Сесилию, которая непрерывно нашептывает что-то ему на ухо, не замечая озадаченного выражения его лица. И Эрон стоит совсем неподалеку, под магнолией, и не сводит с них внимательного взгляда. Ах, если бы только можно было сделать так, чтобы они его не увидели.
Впрочем, они и так всегда заняты только собой – никто другой их не интересует. В данный момент все их внимание было обращено на Филдинга.
– Расскажите, расскажите ей все, – уговаривала его Фелис и словно для большей убедительности несколько раз взмахнула рукой, отчего серебряные браслеты на ее запястье зазвенели, как нежные колокольчики. – Уверяю вас, так будет лучше. Вы хотите знать, что думаю по этому поводу я? По-моему, Карлотта просто стремилась завладеть особняком и править в нем единолично. Она и оставалась в нем хозяйкой до самой своей смерти. Разве не так?
– Да ни к чему она не стремилась, – проворчал Филдинг, презрительно отмахиваясь левой рукой от слов Фелис. – Дом стал для нее проклятием, тяжким бременем Она только и мечтала, как бы его уничтожить.
– Но какая связь между входной дверью и?.. – начала было Роуан.
– Дедушка, позвольте мне проводить вас…
– Никуда ты меня не проводишь, Гиффорд. – Решительные нотки сделали голос Филдинга почти молодым, – Роуан переезжает в особняк. А потому я должен кое-что ей рассказать.
– Но только в личной беседе, – заявила Гиффорд.
– Пусть расскажет, дорогая, – возразила Лили. – А нашу беседу вполне можно считать личной. Ведь все мы здесь – Мэйфейры.
– Ей понравится жить в этом доме – он такой красивый, – резко произнесла Магдален. – Чего вы добиваетесь? Вам нужно запугать ее?
Стоявший за спиной Магдален Рэндалл нахмурился, отчего все морщины на его лице сделались особенно глубокими, и, поджав губы, не сводил мрачного взгляда с Филдинга.
– Так что же вы хотели мне рассказать? – спросила Руан.
– Все это не более чем старинные семейные предания, – вмешался в общий спор Райен. Чувствовалось, что он несколько раздражен происходящим, но старается это скрыть и потому говорит чуть медлен нее, чем обычно. – Глупые сказки о двери-портале. Совершенно бессмысленные.
Майкл подошел и остановился позади Филдинга – Эрон тоже приблизился к спорщикам. Однако на них никто не обратил внимания.
– А мне было бы интересно послушать, – сказал Пирс. Он стоял рядом с Рэндаллом, за спиной Фелис, которая уже слегка захмелела и пристально смотрела на Филдинга, чуть покачивая головой. – Мой прадедушка нарисован на фоне этой двери. Я говорю о портрете, что висит в особняке. Они все позировали перед ней – словно сговорились.
– А почему, собственно, вас это вообще удивляет? – спросил Райен. – Что странного в том, что люди позируют художнику на крыльце своего дома? Или вы забыли, что до Карлотты он принадлежал нашему прапрадеду?
– Господи! Ну конечно! – пробормотал Майкл. – Так вот где я видел эту дверь! На портретах! Надо бы рассмотреть их получше…
Райен покосился в его сторону. Заметив это, Роуан поспешила привлечь внимание Майкла и жестом поманила его к себе. Обойдя небольшую группу, Майкл опустился на траву рядом со стулом Роуан, и она положила руку ему на плечо. Все это время Райен не сводил с него пристального взгляда.
– А если вы посмотрите на старые фотоснимки, – то и там увидите все ту же дверь – похожую на замочную скважину. Входную дверь…
– Да-да, – перебила его Лили. – Кстати, точно такая же изображена и на фронтоне склепа. Хотя ни кто не знает, кто это сделал, когда и почему.
– Конечно, Джулиен, кто же еще, – негромко, но четко, так, чтобы услышали все, заявил Рэндалл, не медленно обратив на себя взгляды родственников. – И сделано это было отнюдь не случайно: эта дверь имела для него – и для остальных тоже – особое значение.
– Если вы станете пересказывать ей безумные бредни, – сказала Энн-Мэри, – она ни за что не за хочет…
– Ничего подобного! – воскликнула Роуан. – Я хочу знать все. Уверяю вас, ничто не сможет помешать нам переселиться в особняк.
– Не уверен, – мрачно прокомментировал Рэндалл.
– Нашли время рассказывать страшные сказки, – с холодным осуждением прошептала Лорен.
– Неужели нам опять придется вытаскивать на свет всю эту кошмарную грязь? – Голос Гиффорд срывался от отчаяния.
Роуан видела, что Пирс озабочен состоянием матери, но он стоял от нее слишком далеко. Зато Райен был рядом. Он взял Гиффорд за руку и что-то шепнул ей в самое ухо.
«Похоже, она готова любой ценой помешать мне узнать правду», – подумала Роуан, а вслух спросила:
– Так в чем все-таки состоит загадка этой двери? Почему она столь важна и почему они позировали именно перед ней?
– Я не желаю больше об этом говорить! – крикнула Гиффорд. – Ну почему, скажите на милость, стоит нам собраться вместе, и мы непременно начинаем копаться в прошлом?! ! Не лучше ли подумать о будущем?
– Именно это мы и делаем – заботимся о будущем, – заметил Рэндалл. – И во имя собственного будущего юная леди должна кое о чем знать.
– Прежде всего меня интересует дверь-портал, – настаивала Роуан.
– Что ж, давайте, старичье упрямое, продолжайте! – сердито проговорила Фелис. – Если вы действительно решили заговорить после стольких лет упорного молчания, когда все сидели словно воды в рот набрав…
– Эта дверь с давних времен тесно связана с неким соглашением и обещанием.. – начал Филдинг. – Суть связи всегда была окружена строжайшей тайной, передаваемой из поколения в поколение…
При этих словах Роуан посмотрела на сидевшего рядом Майкла. Положив руки на согнутые колени, он не сводил глаз с Филдинга, и даже сверху Роуан отлично видела то же испуганное и смятенное выражение, которое появлялось на его лице каждый раз, когда речь заходила о видении. Опять! В такие минуты Майкл переставал быть похожим на самого себя – он словно превращался в совершенно другого человека.
– По правде говоря, я никогда не слышала ни о каком соглашении или обещании, – сказала Сесилия. – И уж тем более о каком-то там портале!
К их поначалу немногочисленной группе уже успели присоединиться почти все остальные гости, и теперь слушатели стояли в три, а иногда и в четыре ряда. Исаак и Уитфилд пристроились за спиной Пирса…
– Просто они не говорили об этом, – дрожащим и слегка театральным голосом пояснил такой же лысый, как и Филдинг, Питер Мэйфейр, пронзительным взглядом обводя собравшихся. – Это был их секрет, и они не желали с кем-либо им делиться.
– Но кого вы подразумеваете под словом «они»? – спросил Райен. – Моего деда? – От выпитого речь его сделалась слегка невнятной. – Вы имеете в виду Кортланда? – Он торопливо глотнул из бокала.
– Я не желаю… – громким шепотом начала было Гиффорд, но Райен сделал ей знак замолчать.
Филдинг тоже жестом велел ей успокоиться, и во взгляде его, брошенном в ее сторону, промелькнула злость.
– Да, конечно, Кортланд был одним из них, – подтвердил Филдинг. – Об этом знали все.
– Боже! Какие ужасные вещи вы говорите! – сердито воскликнула Магдален. – Я очень любила Кортланда.
– Многие из нас любили Кортланда, – сердито откликнулся Питер. – Я и сам готов был ради него на все. И тем не менее он тоже принадлежал к их числу. Это правда. Так же как и отец Райена. Пирс-старший входил в их компанию, пока была жива Стелла. И отец Рэндалла тоже. Разве не так?
Рэндалл устало кивнул и медленно отпил глоток бурбона, только что налитого в его бокал темнокожим официантом, который бесшумно и незаметно переходил от одного гостя к другому, по мере необходимости наполняя золотистым напитком их бокалы.
– Что все-таки значат эти ваши «один из них», «принадлежал к их числу» и так далее? – требовательно спросил Пирс. – Всю жизнь только и слышу: «из их числа», «не из их числа», но до сих пор понятия не имею, о чем идет речь! Объясните же наконец!
– Ничего особенного, – ответил Райен. – У них был своего рода светский клуб, объединявший людей одного круга.
– Вечеринки, кутежи и тому подобное… – добавил Райен.
– Все это закончилось вместе со смертью Стеллы, – сказала Магдален. – Моя мама очень дружила со Стеллой и участвовала во многих ее развлечениях. Никаких тринадцати ведьм там не было и в помине! А сплетни о них – вздорная чепуха.
– Тринадцать ведьм? – переспросила Роуан, чувствуя, как напрягся при упоминании о них Майкл.
Скосив взгляд чуть в сторону, она мельком увидела стоявшего на прежнем месте Эрона. Он прислонился спиной к стволу дерева и пристально смотрел в небо, как будто даже и не прислушиваясь к их разговору. Однако Роуан знала, что он отлично слышит каждое произнесенное здесь слово.
– Это тоже часть семейного предания, – пояснил Филдинг. Тон его был холодным, а голос звучал решительно и твердо, словно старик таким образом старался отделить себя от остальных. – Часть предания, рассказывающего о портале и соглашении.
– А в чем заключается суть предания? – настаивала Роуан.
– В том, что все они будут спасены благодаря порталу и тринадцати ведьмам, – сказал Филдинг и посмотрел на Питера, – Так гласило предание и таково было обещание.
– Все это так и осталось загадкой, точного ответа на которую Стелла не знала, – покачал головой Рэндалл, – она не смогла до конца разгадать тайну.
– Спасены? – удивился Уитфилд. – Они хотели спасти свои души? Как любые добрые христиане?
– Спасены! Аллилуйя! – прокричала Маргарет-Энн и залпом осушила свой бокал, пролив несколько капелек на платье. – Мэйфейры отправляются в рай! Так и знала, что со всей этой кучей денег кто-нибудь непременно придумает нечто подобное!
– Ты пьяна, Маргарет-Энн, – прошептала Сесилия. – Да и я тоже.
Они чокнулись, приветствуя друг друга.
– Стелла мечтала собрать на своих вечеринках тринадцать ведьм? – уточнила Роуан.
– Да, – подтвердил Филдинг. – Именно к этому она и стремилась. Стелла называла себя ведьмой, как, впрочем, и ее мать, Мэри-Бет, – та никогда не пыталась делать из этого тайну. Она не скрывала, что обладает силой и может видеть того человека.
– Я… Я не позволю… – В голосе Гиффорд отчетливо слышались истерические нотки.
– Но почему?.. Почему всех так пугают эти рассказы? – тихо спросила Роуан. – Почему бы не отнестись к ним просто как к старинному преданию? И кто же он все-таки – тот человек?
Ответом ей было молчание. Родственники то смотрели на нее, то переглядывались между собой, словно ожидая, кто начнет первым. Лорен казалась рассерженной, а в глазах Лили явно читалось недоверие. Они понимали, что Роуан говорит неискренне.
– Вам прекрасно известно, что это отнюдь не «просто старинное предание», – едва слышно прошептал Филдинг.
– И они верили в него. – Гиффорд высоко вздернула подбородок, однако губы ее слегка дрожали. – И вера во всю эту чушь заставляла людей совершать дурные поступки.
– О каких дурных поступках вы говорите? – снова задала вопрос Роуан. – О том, что Карлотта сделала с моей мамой?
– Я говорю о том, что вытворял Кортланд! Вот о чем я говорю! – Гиффорд дрожала уже всем телом и была на грани истерики. Она в ярости уставилась на Райена, потом перевела взгляд на своего сына Пирса и вновь обратила его на Роуан. – И конечно же, о Карлотте тоже. Она предала вашу мать. Боже! Вы так многого еще не знаете!
– Ш-ш-ш-ш, Гиффорд, успокойтесь. Сегодня здесь слишком много выпивки, – прошептала Лили.
– Вам лучше уйти в дом, Гиффорд, – сказал Рэндалл.
Райен взял жену под руку и принялся что-то ей шептать, наклонившись к самому уху. Пирс подошел, чтобы помочь отцу, и они вдвоем повели Гиффорд прочь.
Фелис взволнованно перешептывалась с Магдален. Чуть в стороне от обшей группы кто-то из гостей пытался собрать вместе всех детишек и уговорить их поиграть где-нибудь в другом месте.
– Но я хочу знать… – капризно возражала маленькая девочка в платье с фартучком.
– Я хочу знать, – заявила Роуан, – что именно они делали.
– Да, расскажите нам о Стелле, – попросила Беатрис, озабоченно косясь на Гиффорд, которая рыдала, уткнувшись в плечо Райена, в то время как он пытался увести ее как можно дальше от общего круга.
– Они верили в черную магию, – вновь заговорил Филдинг. – Они верили в истинность предания о тринадцати ведьмах и портале, но так и не смогли узнать, что и как следует делать, чтобы добиться цели.
– Но что, по их мнению, могла означать эта легенда? – продолжила свои настойчивые расспросы Беатрис. – Ах, как все это захватывающе интересно! Пожалуйста, расскажите!
– А вы по обыкновению поведаете об этом всем знакомым в округе, – заметил Рэндалл.
– А почему бы и нет? – парировала Беатрис. – Неужели вы полагаете, что кому-то из нас угрожает смерть на костре?
Райену наконец удалось уговорить Гиффорд войти в дом. Пирс прикрыл за ними створки французского окна.
– И все-таки мне хотелось бы знать. – Беатрис шагнула вперед и скрестила руки на груди. – Стелла не разгадала загадку. А кто знал точный ответ?
– Джулиен, – сказал Питер. – Мой дед. Он знал. Знал и поделился секретом с Мэри-Бет. Он даже оставил письменное объяснение, но Мэри-Бет уничтожила его записи. Она рассказала обо всем Стелле. А Стелла не смогла понять…
– Стеллу вообще мало что интересовало, – проворчал Филдинг.
– Да, правда Точнее говоря, вообще ничего, – печально кивнула Лили. – Бедняжка Стелла! Она только и думала, что о вечеринках, добывании контрабандного спиртного и своих полоумных приятелях.
– На самом деле она не верила в истинность предания, – добавил Филдинг. – И это главное. Стелле вздумалось поиграть, а когда ситуация вышла из-под контроля, она испугалась и попыталась утопить собственный страх в контрабандном шампанском. Она стала свидетельницей ужасных событий, способных убедить любого, но по-прежнему отказывалась верить рассказам о портале, обещании и тринадцати ведьмах. А потом стало слишком поздно: ни Джулиена, ни Мэри-Бет уже не было в живых.
– Таким образом она разорвала информационную цепочку, да? – спросила Роуан. – Насколько я понимаю, они передали ей секрет вместе с изумрудом и всем остальным?
– Кулон с изумрудом никогда не играл важной роли, – сказала Лили. – Это Карлотта устроила суматоху вокруг него. Суть в том, что нельзя отнять кулон… В общем, он должен оставаться у того, кто его унаследовал. А Карлотта вбила себе в голову, что если ей удастся надежно спрятать изумруд, то она положит конец всем странным событиям. Словом, он по служил поводом к началу одного из великого множества ее совершенно бессмысленных сражений…
– Кроме того, Карлотта знала суть предания о портале и тринадцати ведьмах. – Сделав это заявление, Питер высокомерно взглянул на Филдинга.
– Откуда вдруг такая уверенность? – спросила Лорен. – Карлотта ни разу и словом не обмолвилась о чем-либо подобном.
– Естественно. Зачем ей было болтать о таких вещах? – пожал плечами Питер. – А уверен я потому, что Стелла сама сказала об этом моей матери. О том, что Карлотте все известно, но она решительно отказывается помочь. Дело в том, что Стелла всерьез вознамерилась воплотить в жизнь старое пророчество. Оно, кстати, не имеет ничего общего ни со спасением души, ни со всякими там аллилуйями. Речь идет совершенно о другом.
– Кто это сказал? – резко спросил Филдинг.
– Я сказал, вот кто.
– Ну и что же вам об этом известно? – вкрадчиво заговорил Рэндалл, даже не пытаясь скрыть звучавший в голосе едкий сарказм. – Кортланд сам объяснил мне, что, как только им удастся собрать вместе тринадцать ведьм, откроется портал между мирами.
Всех без исключения искренне радовал тот факт, что реставрационные работы в доме идут полным ходом.
Особняк на Первой улице имел для них поистине историческое значение, и, естественно, они с ужасом наблюдали, как постепенно разрушается семейная реликвия. Они ненавидели Карлотту. Роуан явственно ощущала это в подтексте практически каждого приветствия или поздравления в свой адрес. Она читала это в обращенных на нее взглядах. Наконец-то дом освободился от презренной кабалы. Эта мысль, казалось, владела буквально всеми. Осведомленность родственников относительно последних преобразований, осуществленных в особняке, поражала Роуан. Им были известны даже цветовые гаммы, избранные ею для отделки комнат, хотя сами комнаты никто еще и в глаза не видел.
Ах, как это хорошо, говорили они, что Роуан сохранила всю старую мебель в спальнях. А известно ли ей, что в кровати Карлотты прежде спала Стелла, кровать, стоящая в комнате Милли, еще в незапамятные времена принадлежала великой прародительнице Мэйфейров бабуле Кэтрин, а в той, что находится в большой спальне и вскоре должна стать брачным ложем для Роуан и Майкла, когда-то родился знаменитый дедушка Джулиен?
Что до ее планов строительства клиники, то они, похоже, ни у кого не вызывали возражений. Напротив, почти все с радостью их поддержали, а многие были просто в восторге от одного только названия: Мэйфейровский медицинский центр.
На прошлой неделе, когда Роуан в очередной раз встречалась с Беа и Сесилией, она объяснила им, что самой важной задачей такого центра считает поиск и разработку новых методов лечения и проведение исследований в тех областях медицины, которые до сих пор оставались в стороне и не привлекали к себе внимание ученых. Да, она, безусловно, хочет создать идеальные условия для научных изысканий, однако центр ни в коем случае не станет этакой «башней из слоновой кости». В первую очередь это будет огромная клиника, причем значительная часть ее пациентов получит бесплатное лечение. И если в конце концов Роуан удастся собрать вместе лучших невропатологов и нейрохирургов страны и превратить клинику в самый передовой и комфортабельный центр, способный в комплексе решать наиболее трудные проблемы неврологии, то это будет означать, что ее мечта наконец стала реальностью.
– По-моему, это просто потрясающе! – воскликнула Сесилия.
Кармен Мэйфейр тоже одобрила замысел.
– Давно пора, – сказала она за ленчем. – Компания «Мэйфейр и Мэйфейр» никогда не скупилась в затратах и зачастую выбрасывала на ветер миллионы, но впервые ей предстоит сделать что-то, на мой взгляд, действительно стоящее.
Естественно, все это только начало. Нужно ли говорить, что в перспективе Роуан видела прекрасно оснащенные реанимационные палаты и отделения интенсивной терапии, дома, построенные для родственников особо тяжелых больных, нуждающихся в постоянном уходе. Она мечтала о создании специальной программы обучения, которая даст возможность супругам и детям пациентов активно участвовать в процессе дальнейшей реабилитации близких им людей.
Ее воображение каждый день подсказывало все новые и новые идеи: гуманитарные проекты, которые помогут исправить многие промахи и ошибки традиционной медицины и исключить любые злоупотребления, школы повышения квалификации для медсестер и сиделок…
Иными словами, само название «Мэйфейровский медицинский центр» будет служить синонимом всего лучшего, передового и гуманного в этой сфере.
Да, он непременно станет гордостью всего семейства. Иначе и быть не может.
– Вам принести еще что-нибудь выпить? – Да, бурбон, пожалуйста, Он великолепен. До Роуан донесся чей-то смех. Она отлила глоток и приветливо кивнула Тимми Мэйфейру, который в этот момент здоровался с нею. Следом за ним подошли Бернардетт Мэйфейр, с которой она уже мельком виделась на похоронах, очаровательная Мона Мэйфейр, рыжеволосая дочка Си-Си, и лучшая подружка Моны, ее не то троюродная, не то четвероюродная сестра Дженнифер Мэйфейр, девчонка-сорванец с почти таким же, как у Роуан, низким и хрипловатым голосом.
Бурбон лучше пить охлажденным. Но холодным он ей не нравился. Роуан сознавала, что несколько увлеклась спиртным, однако продолжала потягивать его по глоточку, отвечая на бесконечные тосты, произносимые в разных концах сада, – главным образом в честь возрождения особняка и по случаю предстоящего бракосочетания. Такое впечатление, что иных тем для разговоров не было вообще.
– Роуан, у меня сохранились фотографии еще со времен…
– …А моя мама вырезала и сохранила все газетные статьи…
– Знаете, у меня есть книги о Новом Орлеане, некоторые очень старые. Если вам интересно взглянуть, я могу завезти их в отель…
– …Конечно, мы не станем вам надоедать с утра до ночи, но хотелось бы хоть краешком глаза увидеть…
– Роуан, наши деды и прадеды родились в этом особняке… Все, кого вы здесь видите, являются…
– Как жаль, что Дорогуша Милли не дожила до этого дня… Бедняжка была бы рада увидеть…
– …Целая пачка дагерротипов… И Кэтрин, и Дарси, и Джулиен. Кстати, Джулиен очень любил фотографироваться именно возле входной двери. Есть несколько снимков, сделанных у этой двери…
Входная дверь?..
Мэйферов становилось все больше и больше, Приехал наконец и старый Филдинг, сын Клэя, – лысый, с тонкой, полупрозрачной кожей и покрасневшими веками. Его подвели к Роуан и усадили рядом с ней.
Не успел старец опуститься на стул, как: к нему тут же вереницей потянулась молодежь, чтобы поздороваться и выразить свое уважение, – точно так же, как до того все приветствовали Роуан.
Геркулес, черный слуга-гаитянец, поспешил подать Филдингу бокал с бурбоном.
– Что-нибудь еще, мистер Филдинг? – спросил он.
– Нет, Геркулес, больше ничего не нужно. И ни какой еды – меня тошнит от одного ее вида. За свою жизнь я и без того уже съел более чем достаточно.
Говорил он тихо, и голос звучал чуть глуховато, почти как старухин – тогда, в особняке…
– Итак, Карлотты больше нет… – Сказанные мрачным тоном слова были адресованы Беатрис, наклонившейся, чтобы поцеловать его. – Я единственный из стариков, кто еще остался на этом свете.
– Не нужно так говорить. У вас впереди еще целая вечность, – ответила Беа, обдавая Филдинга, а заодно и Роуан нежным цветочным ароматом духов, не менее дорогих, естественно, чем ее шикарное платье из красного шелка.
– Никогда не думала, что вы так уж намного старше меня, – заявила сидящая рядом с Филдингом Лили Мэйфейр, накрывая костлявой ладонью его руку. Седая, с поредевшими волосами, сквозь которые просвечивала кожа головы, и впалыми щеками, она в этот момент действительно казалась почти его ровесницей.
– Так, значит, вы занялись приведением в порядок особняка на Первой улице? – Филдинг повернулся к Роуан. – Вы и этот ваш… жених… Ну и как? До сих пор все шло нормально?
– Да, все идет отлично, – с легкой улыбкой ответила Роуан. – А почему вы об этом спрашиваете?
Филдинг нежно похлопал ее по руке, и от этого прикосновения по всему телу Роуан неожиданно разлилось приятное тепло, словно старик таким образом выразил ей свое благословение.
– Прекрасные новости, Роуан. – Филдинг успел отдышаться после утомительного путешествия от входа до стула, и голос его, по-прежнему тихий, обрел глубину и бархатистую мягкость. Роуан заметила, что белки его глаз с возрастом пожелтели, но вставные зубы сияли первозданной белизной. – Очень рад это слышать. Ведь она много лет никому не позволяла трогать там хоть что-нибудь. – В тоне его проскользнули гневные нотки. – Старая ведьма – других слов не придумаешь.
Среди сидевших слева от Филдинга женщин поднялся негромкий ропот.
– Дедушка! Ради всего святого!.. – Гиффорд тронула его за локоть и одновременно наклонилась, что бы поднять и повесить на место соскользнувшую со спинки стула трость.
Однако он не обратил внимания на ее восклицание.
– Это правда. Она довела особняк до полной разрухи. Удивляюсь, что его вообще удалось спасти.
– Дедушка, умоляю вас! – в отчаянии повторила Гиффорд.
– Не надо перебивать его, дорогая. Пусть говорит, – вмешалась в разговор Лили, сверкнув глазами в сторону Роуан. Голова ее чуть заметно тряслась, но тонкие пальцы крепко сжимали бокал.
– Никто не сможет заткнуть мне рот, – заявил старик. – Она твердила, что виноват во всем только он, что это он не позволяет ей что-либо делать. Она верила в его существование, но использовала его исключительно в своих целях.
Все вокруг вдруг примолкли и словно теснее сомкнули ряды. Роуан показалось, что даже свет несколько померк. Краем глаза она увидела приближавшуюся к ним темную фигуру Рэндалла.
– Дедушка, мне бы не хотелось, чтобы вы… – вновь начала было Гиффорд.
«А мне бы, напротив, очень этого хотелось…» – безмолвно возразила ей Роуан.
– На самом деле это она, – продолжал Филдинг, – это она хотела, чтобы дом развалился, она стремилась разрушить все. Удивляюсь, что она вообще не сожгла особняк – как та сумасшедшая экономка из «Ребекки».[2] Я всегда боялся, что рано или поздно она это сделает. Что она сожжет все портреты и фотографии. Кстати, вы видели портреты? Вы видели снимки Джулиена с сыновьями на фоне входной двери?
– На фоне входной двери? Вы имеете в виду ту дверь, что по форме напоминает замочную скважину?
Неужели Майкл услышал? Да, конечно, и теперь он идет сюда, безуспешно пытаясь заставить хоть на минуту замолчать Сесилию, которая непрерывно нашептывает что-то ему на ухо, не замечая озадаченного выражения его лица. И Эрон стоит совсем неподалеку, под магнолией, и не сводит с них внимательного взгляда. Ах, если бы только можно было сделать так, чтобы они его не увидели.
Впрочем, они и так всегда заняты только собой – никто другой их не интересует. В данный момент все их внимание было обращено на Филдинга.
– Расскажите, расскажите ей все, – уговаривала его Фелис и словно для большей убедительности несколько раз взмахнула рукой, отчего серебряные браслеты на ее запястье зазвенели, как нежные колокольчики. – Уверяю вас, так будет лучше. Вы хотите знать, что думаю по этому поводу я? По-моему, Карлотта просто стремилась завладеть особняком и править в нем единолично. Она и оставалась в нем хозяйкой до самой своей смерти. Разве не так?
– Да ни к чему она не стремилась, – проворчал Филдинг, презрительно отмахиваясь левой рукой от слов Фелис. – Дом стал для нее проклятием, тяжким бременем Она только и мечтала, как бы его уничтожить.
– Но какая связь между входной дверью и?.. – начала было Роуан.
– Дедушка, позвольте мне проводить вас…
– Никуда ты меня не проводишь, Гиффорд. – Решительные нотки сделали голос Филдинга почти молодым, – Роуан переезжает в особняк. А потому я должен кое-что ей рассказать.
– Но только в личной беседе, – заявила Гиффорд.
– Пусть расскажет, дорогая, – возразила Лили. – А нашу беседу вполне можно считать личной. Ведь все мы здесь – Мэйфейры.
– Ей понравится жить в этом доме – он такой красивый, – резко произнесла Магдален. – Чего вы добиваетесь? Вам нужно запугать ее?
Стоявший за спиной Магдален Рэндалл нахмурился, отчего все морщины на его лице сделались особенно глубокими, и, поджав губы, не сводил мрачного взгляда с Филдинга.
– Так что же вы хотели мне рассказать? – спросила Руан.
– Все это не более чем старинные семейные предания, – вмешался в общий спор Райен. Чувствовалось, что он несколько раздражен происходящим, но старается это скрыть и потому говорит чуть медлен нее, чем обычно. – Глупые сказки о двери-портале. Совершенно бессмысленные.
Майкл подошел и остановился позади Филдинга – Эрон тоже приблизился к спорщикам. Однако на них никто не обратил внимания.
– А мне было бы интересно послушать, – сказал Пирс. Он стоял рядом с Рэндаллом, за спиной Фелис, которая уже слегка захмелела и пристально смотрела на Филдинга, чуть покачивая головой. – Мой прадедушка нарисован на фоне этой двери. Я говорю о портрете, что висит в особняке. Они все позировали перед ней – словно сговорились.
– А почему, собственно, вас это вообще удивляет? – спросил Райен. – Что странного в том, что люди позируют художнику на крыльце своего дома? Или вы забыли, что до Карлотты он принадлежал нашему прапрадеду?
– Господи! Ну конечно! – пробормотал Майкл. – Так вот где я видел эту дверь! На портретах! Надо бы рассмотреть их получше…
Райен покосился в его сторону. Заметив это, Роуан поспешила привлечь внимание Майкла и жестом поманила его к себе. Обойдя небольшую группу, Майкл опустился на траву рядом со стулом Роуан, и она положила руку ему на плечо. Все это время Райен не сводил с него пристального взгляда.
– А если вы посмотрите на старые фотоснимки, – то и там увидите все ту же дверь – похожую на замочную скважину. Входную дверь…
– Да-да, – перебила его Лили. – Кстати, точно такая же изображена и на фронтоне склепа. Хотя ни кто не знает, кто это сделал, когда и почему.
– Конечно, Джулиен, кто же еще, – негромко, но четко, так, чтобы услышали все, заявил Рэндалл, не медленно обратив на себя взгляды родственников. – И сделано это было отнюдь не случайно: эта дверь имела для него – и для остальных тоже – особое значение.
– Если вы станете пересказывать ей безумные бредни, – сказала Энн-Мэри, – она ни за что не за хочет…
– Ничего подобного! – воскликнула Роуан. – Я хочу знать все. Уверяю вас, ничто не сможет помешать нам переселиться в особняк.
– Не уверен, – мрачно прокомментировал Рэндалл.
– Нашли время рассказывать страшные сказки, – с холодным осуждением прошептала Лорен.
– Неужели нам опять придется вытаскивать на свет всю эту кошмарную грязь? – Голос Гиффорд срывался от отчаяния.
Роуан видела, что Пирс озабочен состоянием матери, но он стоял от нее слишком далеко. Зато Райен был рядом. Он взял Гиффорд за руку и что-то шепнул ей в самое ухо.
«Похоже, она готова любой ценой помешать мне узнать правду», – подумала Роуан, а вслух спросила:
– Так в чем все-таки состоит загадка этой двери? Почему она столь важна и почему они позировали именно перед ней?
– Я не желаю больше об этом говорить! – крикнула Гиффорд. – Ну почему, скажите на милость, стоит нам собраться вместе, и мы непременно начинаем копаться в прошлом?! ! Не лучше ли подумать о будущем?
– Именно это мы и делаем – заботимся о будущем, – заметил Рэндалл. – И во имя собственного будущего юная леди должна кое о чем знать.
– Прежде всего меня интересует дверь-портал, – настаивала Роуан.
– Что ж, давайте, старичье упрямое, продолжайте! – сердито проговорила Фелис. – Если вы действительно решили заговорить после стольких лет упорного молчания, когда все сидели словно воды в рот набрав…
– Эта дверь с давних времен тесно связана с неким соглашением и обещанием.. – начал Филдинг. – Суть связи всегда была окружена строжайшей тайной, передаваемой из поколения в поколение…
При этих словах Роуан посмотрела на сидевшего рядом Майкла. Положив руки на согнутые колени, он не сводил глаз с Филдинга, и даже сверху Роуан отлично видела то же испуганное и смятенное выражение, которое появлялось на его лице каждый раз, когда речь заходила о видении. Опять! В такие минуты Майкл переставал быть похожим на самого себя – он словно превращался в совершенно другого человека.
– По правде говоря, я никогда не слышала ни о каком соглашении или обещании, – сказала Сесилия. – И уж тем более о каком-то там портале!
К их поначалу немногочисленной группе уже успели присоединиться почти все остальные гости, и теперь слушатели стояли в три, а иногда и в четыре ряда. Исаак и Уитфилд пристроились за спиной Пирса…
– Просто они не говорили об этом, – дрожащим и слегка театральным голосом пояснил такой же лысый, как и Филдинг, Питер Мэйфейр, пронзительным взглядом обводя собравшихся. – Это был их секрет, и они не желали с кем-либо им делиться.
– Но кого вы подразумеваете под словом «они»? – спросил Райен. – Моего деда? – От выпитого речь его сделалась слегка невнятной. – Вы имеете в виду Кортланда? – Он торопливо глотнул из бокала.
– Я не желаю… – громким шепотом начала было Гиффорд, но Райен сделал ей знак замолчать.
Филдинг тоже жестом велел ей успокоиться, и во взгляде его, брошенном в ее сторону, промелькнула злость.
– Да, конечно, Кортланд был одним из них, – подтвердил Филдинг. – Об этом знали все.
– Боже! Какие ужасные вещи вы говорите! – сердито воскликнула Магдален. – Я очень любила Кортланда.
– Многие из нас любили Кортланда, – сердито откликнулся Питер. – Я и сам готов был ради него на все. И тем не менее он тоже принадлежал к их числу. Это правда. Так же как и отец Райена. Пирс-старший входил в их компанию, пока была жива Стелла. И отец Рэндалла тоже. Разве не так?
Рэндалл устало кивнул и медленно отпил глоток бурбона, только что налитого в его бокал темнокожим официантом, который бесшумно и незаметно переходил от одного гостя к другому, по мере необходимости наполняя золотистым напитком их бокалы.
– Что все-таки значат эти ваши «один из них», «принадлежал к их числу» и так далее? – требовательно спросил Пирс. – Всю жизнь только и слышу: «из их числа», «не из их числа», но до сих пор понятия не имею, о чем идет речь! Объясните же наконец!
– Ничего особенного, – ответил Райен. – У них был своего рода светский клуб, объединявший людей одного круга.
– Вечеринки, кутежи и тому подобное… – добавил Райен.
– Все это закончилось вместе со смертью Стеллы, – сказала Магдален. – Моя мама очень дружила со Стеллой и участвовала во многих ее развлечениях. Никаких тринадцати ведьм там не было и в помине! А сплетни о них – вздорная чепуха.
– Тринадцать ведьм? – переспросила Роуан, чувствуя, как напрягся при упоминании о них Майкл.
Скосив взгляд чуть в сторону, она мельком увидела стоявшего на прежнем месте Эрона. Он прислонился спиной к стволу дерева и пристально смотрел в небо, как будто даже и не прислушиваясь к их разговору. Однако Роуан знала, что он отлично слышит каждое произнесенное здесь слово.
– Это тоже часть семейного предания, – пояснил Филдинг. Тон его был холодным, а голос звучал решительно и твердо, словно старик таким образом старался отделить себя от остальных. – Часть предания, рассказывающего о портале и соглашении.
– А в чем заключается суть предания? – настаивала Роуан.
– В том, что все они будут спасены благодаря порталу и тринадцати ведьмам, – сказал Филдинг и посмотрел на Питера, – Так гласило предание и таково было обещание.
– Все это так и осталось загадкой, точного ответа на которую Стелла не знала, – покачал головой Рэндалл, – она не смогла до конца разгадать тайну.
– Спасены? – удивился Уитфилд. – Они хотели спасти свои души? Как любые добрые христиане?
– Спасены! Аллилуйя! – прокричала Маргарет-Энн и залпом осушила свой бокал, пролив несколько капелек на платье. – Мэйфейры отправляются в рай! Так и знала, что со всей этой кучей денег кто-нибудь непременно придумает нечто подобное!
– Ты пьяна, Маргарет-Энн, – прошептала Сесилия. – Да и я тоже.
Они чокнулись, приветствуя друг друга.
– Стелла мечтала собрать на своих вечеринках тринадцать ведьм? – уточнила Роуан.
– Да, – подтвердил Филдинг. – Именно к этому она и стремилась. Стелла называла себя ведьмой, как, впрочем, и ее мать, Мэри-Бет, – та никогда не пыталась делать из этого тайну. Она не скрывала, что обладает силой и может видеть того человека.
– Я… Я не позволю… – В голосе Гиффорд отчетливо слышались истерические нотки.
– Но почему?.. Почему всех так пугают эти рассказы? – тихо спросила Роуан. – Почему бы не отнестись к ним просто как к старинному преданию? И кто же он все-таки – тот человек?
Ответом ей было молчание. Родственники то смотрели на нее, то переглядывались между собой, словно ожидая, кто начнет первым. Лорен казалась рассерженной, а в глазах Лили явно читалось недоверие. Они понимали, что Роуан говорит неискренне.
– Вам прекрасно известно, что это отнюдь не «просто старинное предание», – едва слышно прошептал Филдинг.
– И они верили в него. – Гиффорд высоко вздернула подбородок, однако губы ее слегка дрожали. – И вера во всю эту чушь заставляла людей совершать дурные поступки.
– О каких дурных поступках вы говорите? – снова задала вопрос Роуан. – О том, что Карлотта сделала с моей мамой?
– Я говорю о том, что вытворял Кортланд! Вот о чем я говорю! – Гиффорд дрожала уже всем телом и была на грани истерики. Она в ярости уставилась на Райена, потом перевела взгляд на своего сына Пирса и вновь обратила его на Роуан. – И конечно же, о Карлотте тоже. Она предала вашу мать. Боже! Вы так многого еще не знаете!
– Ш-ш-ш-ш, Гиффорд, успокойтесь. Сегодня здесь слишком много выпивки, – прошептала Лили.
– Вам лучше уйти в дом, Гиффорд, – сказал Рэндалл.
Райен взял жену под руку и принялся что-то ей шептать, наклонившись к самому уху. Пирс подошел, чтобы помочь отцу, и они вдвоем повели Гиффорд прочь.
Фелис взволнованно перешептывалась с Магдален. Чуть в стороне от обшей группы кто-то из гостей пытался собрать вместе всех детишек и уговорить их поиграть где-нибудь в другом месте.
– Но я хочу знать… – капризно возражала маленькая девочка в платье с фартучком.
– Я хочу знать, – заявила Роуан, – что именно они делали.
– Да, расскажите нам о Стелле, – попросила Беатрис, озабоченно косясь на Гиффорд, которая рыдала, уткнувшись в плечо Райена, в то время как он пытался увести ее как можно дальше от общего круга.
– Они верили в черную магию, – вновь заговорил Филдинг. – Они верили в истинность предания о тринадцати ведьмах и портале, но так и не смогли узнать, что и как следует делать, чтобы добиться цели.
– Но что, по их мнению, могла означать эта легенда? – продолжила свои настойчивые расспросы Беатрис. – Ах, как все это захватывающе интересно! Пожалуйста, расскажите!
– А вы по обыкновению поведаете об этом всем знакомым в округе, – заметил Рэндалл.
– А почему бы и нет? – парировала Беатрис. – Неужели вы полагаете, что кому-то из нас угрожает смерть на костре?
Райену наконец удалось уговорить Гиффорд войти в дом. Пирс прикрыл за ними створки французского окна.
– И все-таки мне хотелось бы знать. – Беатрис шагнула вперед и скрестила руки на груди. – Стелла не разгадала загадку. А кто знал точный ответ?
– Джулиен, – сказал Питер. – Мой дед. Он знал. Знал и поделился секретом с Мэри-Бет. Он даже оставил письменное объяснение, но Мэри-Бет уничтожила его записи. Она рассказала обо всем Стелле. А Стелла не смогла понять…
– Стеллу вообще мало что интересовало, – проворчал Филдинг.
– Да, правда Точнее говоря, вообще ничего, – печально кивнула Лили. – Бедняжка Стелла! Она только и думала, что о вечеринках, добывании контрабандного спиртного и своих полоумных приятелях.
– На самом деле она не верила в истинность предания, – добавил Филдинг. – И это главное. Стелле вздумалось поиграть, а когда ситуация вышла из-под контроля, она испугалась и попыталась утопить собственный страх в контрабандном шампанском. Она стала свидетельницей ужасных событий, способных убедить любого, но по-прежнему отказывалась верить рассказам о портале, обещании и тринадцати ведьмах. А потом стало слишком поздно: ни Джулиена, ни Мэри-Бет уже не было в живых.
– Таким образом она разорвала информационную цепочку, да? – спросила Роуан. – Насколько я понимаю, они передали ей секрет вместе с изумрудом и всем остальным?
– Кулон с изумрудом никогда не играл важной роли, – сказала Лили. – Это Карлотта устроила суматоху вокруг него. Суть в том, что нельзя отнять кулон… В общем, он должен оставаться у того, кто его унаследовал. А Карлотта вбила себе в голову, что если ей удастся надежно спрятать изумруд, то она положит конец всем странным событиям. Словом, он по служил поводом к началу одного из великого множества ее совершенно бессмысленных сражений…
– Кроме того, Карлотта знала суть предания о портале и тринадцати ведьмах. – Сделав это заявление, Питер высокомерно взглянул на Филдинга.
– Откуда вдруг такая уверенность? – спросила Лорен. – Карлотта ни разу и словом не обмолвилась о чем-либо подобном.
– Естественно. Зачем ей было болтать о таких вещах? – пожал плечами Питер. – А уверен я потому, что Стелла сама сказала об этом моей матери. О том, что Карлотте все известно, но она решительно отказывается помочь. Дело в том, что Стелла всерьез вознамерилась воплотить в жизнь старое пророчество. Оно, кстати, не имеет ничего общего ни со спасением души, ни со всякими там аллилуйями. Речь идет совершенно о другом.
– Кто это сказал? – резко спросил Филдинг.
– Я сказал, вот кто.
– Ну и что же вам об этом известно? – вкрадчиво заговорил Рэндалл, даже не пытаясь скрыть звучавший в голосе едкий сарказм. – Кортланд сам объяснил мне, что, как только им удастся собрать вместе тринадцать ведьм, откроется портал между мирами.