Райс Патриция. Под защитой любви

   Улыбнувшись уголками губ, он перевел взгляд на своего осведомителя.
   — Что ж, наш следующий шаг — схватить Черного Джека.
   Глаза сыщика удивленно расширились, затем в них блеснуло одобрение. Пожалуй, идея не лишена смысла, хотя сам бы он действовал иначе. Не совсем понятно, какая связь между известным разбойником и счетом в банке, который открыл младший Монтегю, но не следует забывать о девчонке в гостинице, той самой, за которую вступился Черный Джек. Кто знает, может, дельце и выгорит. Если же нет, он хотя бы избавит большую дорогу от одного из самых отпетых преступников.
 
   Боль в животе не давала Фейт заснуть, и она провела большую часть ночи без сна, тревожась о Моргане. Поднявшись чуть свет, она приготовила завтрак, но не стала есть и направилась в конюшню, чтобы позаботиться о лошадях.
   Ей не нравилось, когда Морган отсутствовал несколько дней подряд, как, например, сейчас. Может, в этот самый момент он сидит в камере, ожидая суда, а она ничего не узнает, пока не станет слишком поздно. Он может умереть, и ей даже не сообщат об этом. Впрочем, если с ним что-нибудь случится, она непременно почувствует. Мир без Моргана станет пустым. Собственно, он кажется пустым даже сейчас, от одного лишь сознания, что он не перешагнет порог хижины в любую минуту. Рядом с Морганом она чувствует себя в безопасности. Он необходим ей, особенно сейчас, когда все ее чувства в смятении.
   Фейт вздохнула. Придется поговорить с Молли. Она была не в восторге от этой идеи, но не видела другого выхода. Уже прошла половина июля, а месячные так и не пришли, не считая редких выделений. К тому же она плохо себя чувствовала, намного хуже, чем в тот жаркий день июня. Непонятно, как Молли может работать, если чувствует себя так же скверно.
   Фейт невольно приложила руку к животу, когда снова почувствовала там резкую боль. А вдруг она смертельно больна? Может, ей нужен врач, но как его найти без Моргана? И как набраться смелости признаться врачу в том, что она натворила? При одной мысли об этом Фейт захлестнул стыд, но опасение, что с ней происходит что-то ужасное, оказалось сильнее.
   Она едва смогла донести ведро воды до конюшни, чтобы напоить лошадей. Морган запретил ей выпускать животных из стойл в его отсутствие, но Фейт испытывала сильное искушение позволить им попастись на лугу. Может, к вечеру ей станет лучше, и она выпустит их.
   Но в полдень она лежала в постели и стонала, корчась от боли, вне себя от страха, вытеснившего из ее головы все остальные мысли.
   Сделав остановку в Лондоне, чтобы обменять награбленное добро на наличные и передать их на сохранение Гоулдену, Морган, беспечно насвистывая, пустился в обратный путь. Майлз заверил его, что вклад на имя Фейт открыт и может быть в любой момент востребован, а инвестиции самого Моргана приносят неплохой доход. Похоже, их будущее обеспечено, если только он уговорит Фейт Генриетту Монтегю принять его предложение.
   Она до сих пор не сказала ему о ребенке. Надо бы у нее спросить, но она слишком застенчива, чтобы обсуждать с ней подобные вопросы. И все же пришло время внести в это дело ясность. Если она носит ребенка, ей нельзя больше работать в гостинице Уайтхеда. Впрочем, еще несколько удачных вылазок, и у него будет достаточно денег, чтобы подумать о переезде в город. Недвижимость в Лондоне стоит недешево. Дом был бы неплохим вложением капитала, но для начала можно снять жилье. Так или иначе, но он должен вытащить Фейт из этой глуши и вернуть к цивилизации. Эгоистично с его стороны так долго держать ее в лесу.
   Он должен уговорить ее выйти за него замуж. Он не может представить Фейт обществу, пока не даст ей свое имя. Кто знает, на что способна ее семейка, если станет известно, что она жива? Гораздо легче защитить ее, если они поженятся. Решив, что нет причин откладывать неизбежное, Морган повернул жеребца к гостинице, зная, что в это время Фейт там. Придется Уайтхеду обходиться впредь без ее услуг.
   Сцена, которую он застал в «Свирепом быке», свидетельствовала о полнейшем хаосе. Сверху доносились визгливые проклятия Молли. Лестница сотрясалась от сердитых окриков Уайтхеда и его тяжелых шагов. Голос его жены поднялся до отчаянных воплей, когда из кухни повалил дым, что в сочетании со взволнованным кудахтаньем кухарки придавало общей какофонии своеобразный ритм.
   Трактирщик свирепо уставился на высокую фигуру Моргана, словно считал его ответственным за этот переполох. Чертыхнувшись, он швырнул на пол грязное полотенце.
   — Где, к дьяволу, ее носит? Я плачу этой девице хорошие деньги, чтобы она поддерживала здесь порядок. А она не является на работу в тот самый день, когда особенно нужна.
   Морган пропустил мимо ушей гневные обличения трактирщика, от предчувствия беды по его спине побежали мурашки.
   — Фейт разве не здесь? — спросил он, сделав шаг к двери, через которую только что вошел.
   Уайтхед недоверчиво воззрился на него.
   — А что, разве не видно? Черт бы побрал эти ее новомодные штучки… Без нее теперь никто и шагу ступить не может. — Его глаза проницательно сощурились, когда Морган направился к выходу. — Никак тебя она тоже бросила?
   Морган выскочил наружу и кинулся к своему жеребцу. Фейт ни за что бы не подвела своего нанимателя, не случись чего-то непредвиденного. На пути домой это ощущение усилилось. Морган никогда не боялся за себя, но его нынешний страх исходил откуда-то извне. Он не знал, возможно ли это, но чувствовал, что ему передается страх Фейт, и гнал своего жеребца, как одержимый. Накинув поводья на столбик ограды, он спрыгнул на землю и буквально ворвался в дом, услышав доносившиеся изнутри стоны.
   Света, лившегося в окно и через открытую дверь, было вполне достаточно, чтобы Морган пережил самые ужасные минуты в своей полной драматических событий жизни.
   Фейт лежала, скорчившись, на смятой постели. Ее осунувшееся лицо поражало бледностью, с губ срывались тихие стоны. На простынях и серой юбке расплывались кровавые пятна, увеличивающиеся прямо на глазах у потрясенного Моргана. Он провел добрую половину жизни, предоставленный сам себе, познав жестокости, войны, видя, как умирают в потоках крови мужчины, и перевязывая раны тех, кто остался в живых. Он научился убивать. И знал, как выжить. Но не знал, как спасти Фейт и своего ребенка. В отчаянии от собственного невежества Морган застонал и рухнул на колени подле нее, взывая к Богу.
   Фейт, казалось, была без сознания. Морган растерянно застыл над ней, понимая, что нужно что-то делать, но не решался сдвинуть ее с места. Оставить ее нельзя, но он не знал, как справиться с этой бедой в одиночку. Скинув камзол и нашептывая слова утешения, он потрогал лоб Фейт, но не обнаружил жара. От его прикосновения ресницы Фейт слабо затрепетали, а рука беспокойно потянулась к пропитанным кровью юбкам. Морган счел этот жест указанием и принялся развязывать шнуровки и тесемки, чтобы освободить ее от одежды. Запутавшись в многочисленных завязках, он вытащил нож и начал разрезать узлы. Тонкая ткань легко уступала нажиму лезвия. Фейт дрожала как в лихорадке, и ему пришлось призвать на помощь всю свою выдержку, которая не раз спасала ему жизнь, позволяя сохранять ясную голову в разгар сражения. От него требуются действия, а не эмоции. Его хрупкая фея нуждается в помощи, и он не вправе ее подвести.
   К тому времени, когда Морган раздел Фейт и вынес во двор пропитавшиеся кровью простыни и одежду, стало ясно, что худшее позади. Порывшись среди ее вещей, он нашел чистые тряпки, которыми она пользовалась на протяжении зимы, и сделал из них аккуратные прокладки, чтобы остановить кровотечение. Затем достал чистую сорочку и умудрился натянуть ее на Фейт через голову.
   Все то время, пока Морган хлопотал над ней, Фейт пребывала в полубессознательном состоянии. Она поднимала руки по его требованию, но снова закрывала глаза, когда он оставлял ее в покое. Ее руки беспокойно двигались, хватаясь за него, цепляясь за простыни. Временами ее лицо искажалось от боли, но страх явно пошел на убыль, и она перестала стонать. Когда он укрыл Фейт одеялом, она схватила его за руку.
   Морган опустился на колени, коснулся ее лба, пытаясь найти слова утешения.
   — Это был?.. — Она облизнула пересохшие губы. — Ребенок?
   Последнее слово было произнесено так тихо, что Морган едва расслышал его. Стиснув в широкой ладони ее хрупкие пальчики, он вдруг ощутил, что щеки его увлажнились. Что за черт! Он не плакал годами. Наверное, это пот. Здесь чертовски душно. Он стер с лица соленые капли и с трудом заговорил:
   — У тебя еще будут дети, моя прекрасная фея. Наши с тобой дети. — Он судорожно сглотнул. — Этот малыш слишком поторопился, он был еще не готов появиться на свет. На небесах ему будет лучше, милая, — прошептал он, молясь, чтобы его слова оказались правдой.
   Из-под темных ресниц Фейт выкатились крупные слезинки, и Морган с глухим рыданием отвернулся. Теперь, когда от него больше не требовалось активных действий, его захлестнуло чувство вины. Он попытался справиться с ним. Он не виноват в том, что случилось с Фейт. Она отдалась ему по собственной воле. Последствия были бы такими же, независимо от того, поженились они или нет. Но видеть ее отчаяние было невыносимо. Меньше всего на свете он хотел обидеть свою маленькую фею. И, тем не менее, причинил ей непоправимое зло. Его не оказалось рядом, когда она так нуждалась в нем. Он подвел ее так же, как подвел своих близких. Эта жестокая правда проникла в сознание и омрачила душу.

Глава 19

   Проснувшись, Фейт увидела, что Морган, склонившись над котелком, пробует кипевшее на огне варево. Она наблюдала за ним, как наблюдала бы за тенью на стене.
   Почему-то он казался ей нереальным. Только белая рубашка поблескивала в свете пламени, а весь он словно растворился во мраке. В голове не укладывалось, что эта тот самый мужчина, который сделал ее женщиной и ребенком.
   Пустота, которую она ощущала внутри, обрела новое значение. Коснувшись рукой плоского живота, она почувствовала боль там, где росло ее дитя. А сколько месяцев она пребывала в неведении. Они с Морганом зачали ребенка.
   И потеряли его. Фейт с тоской вспомнила о теплых объятиях Моргана. Только вряд ли он захочет ее теперь. После того, что он видел.
   Одиночество, затаившееся в ее душе, разрасталось, словно какое-то злобное существо, и Фейт крепко зажмурилась, отвернувшись к стене.
   Морган налил в кружку бульон и поставил остывать. Он видел, сколько крови потеряла Фейт, и удивлялся, что она выжила.
   Он зарыл ее одежду и жалкие останки того, что должно было стать его ребенком. До конца дней его будет преследовать это зрелище. Вот что он сотворил с Фейт: посадил в нее свое семя, а когда ее живот округлился от живого существа, порожденного его чреслами, оставил сражаться с болью и горечью потери в одиночестве. Чувство вины не покидало его. Он убедил себя, что не является ответственным за смерть Шона. Его брату следовало держаться подальше от священников, объявленных вне закона. Не вина Моргана, что он находился во Франции, когда красномундирники нагрянули на запрещенную мессу, арестовали его брата и повесили вместе с остальными участниками церемонии. Наверное, ему следовало вернуться раньше, но это не изменило бы конечный результат.
   Вина за других мучила его чуть сильнее. Его отец всегда был пьяницей, и, хотя никто не говорил Моргану, что в его отсутствие тот стал пить больше, он должен был догадаться. Ему следовало вернуться домой, вместо того чтобы лелеять свою ненависть, предоставив отцу допиваться до смерти.
   Будь он дома, Эйслин не пришлось бы скитаться и голодать. Морган сжал кулаки и понурил голову, стараясь отогнать мрачные воспоминания. К тому времени, когда он вернулся в Ирландию, было слишком поздно. Никто не мог спасти его близких. Все они умерли. Ничего не осталось, кроме разрушенного замка на холме, да и тот больше не принадлежал ему.
   С тех пор он жил один, ни в ком и ни в чем не нуждаясь. Почему он не оставил все, как есть? Морган знал почему, и чувство вины снова навалилось на него, когда он поднял голову и бросил взгляд в сторону кровати. В прекрасном лице Фейт он узрел черты Эйслин. Это был шанс искупить свои грехи, и он ухватился за него. И разрушил еще одну жизнь.
   Нежно обхватив девушку за плечи, Морган приподнял ее и поднес к губам кружку с бульоном. Вкус был горьковатым, но тепло согрело ее внутренности, и она выпила все до дна. Против обыкновения, Морган не произносил ласковых слов, и его молчание угнетало Фейт, но она слишком устала, чтобы думать о том, почему вдруг он стал неразговорчив. Пока ей вполне хватало его присутствия, чтобы не чувствовать себя одинокой.
   Когда Фейт, наконец, заснула, Морган расстелил на полу тюфяк и растянулся на нем, положив под голову руки и уставившись в потолок. Если он позволит, эта хрупкая женщина, спящая в его постели, заставит его отказаться от единственной цели, которой он посвятил всю свою жизнь. Десять долгих лет он презирал английских ублюдков, изобретая различные способы расквитаться с ними, и почти добился заветной цели. Неужели ради Фейт он должен все бросить и удовлетвориться жизнью фермера, копающегося в земле?
   Всю ночь Морган бился над этой проблемой, но так ничего и не придумал. Фейт достойна большего, чем жалкая участь фермерской жены, а он не может отказаться от своих целей без борьбы. Нужно подождать, пока она поправится, прежде чем принимать решение. А пока нет смысла строить какие-либо планы.
   — Добавь чуточку соли, Морган, и немного воды.
   Морган отвернулся от очага, бросив взгляд на бледное создание на кровати.
   — Кто готовит, ты или я? — Он иронически выгнул бровь, стараясь не показывать радости, вспыхнувшей в его груди от этих слов, первых за несколько дней.
   — Я, если только ты поможешь мне встать. Не могу же я вечно валяться в постели. — Фейт беспокойно поерзала под одеялом, пытаясь принять сидячее положение. Морган отмахнулся от нее деревянной ложкой.
   — Только попробуйте вылезти из постели, и я отшлепаю вас, юная леди. Ты должна набираться сил. Кроме того, мне нравится готовить.
   Это была откровенная ложь, и Фейт послала ему ласковую улыбку, прежде чем закрыть глаза и откинуться на подушки. Ладно, она еще немного отдохнет, а потом попробует встать.
   Морган вошел в дом с охапкой дров в руках и остановился как вкопанный.
   — Что ты делаешь, черт побери!
   Фейт оторвала взгляд от кипевшего на огне котелка с бобами, в который добавила щепотку сахара, и виновато посмотрела на Моргана.
   — Я всего лишь хотела помочь, Морган. Не можешь же ты делать все сам.
   — Раньше я как-то обходился без тебя и пока еще в силах работать по дому. Сейчас же марш в постель!
   Фейт послушно легла, но пробудившиеся в ней страхи не оставляли ее ни днем, ни ночью. Морган больше не нуждается в ней. Он так и не вернулся в их постель, хотя с того дня, когда она потеряла ребенка, прошло больше недели. Он ухаживал за ней, кормил, помогал выполнять самые интимные функции, как когда-то она заботилась о нем, и на том все кончалось. Морган больше не целовал ее, не ласкал, не сжимал в объятиях. Не говорил с ней о своих лошадях, не делился мечтами и желаниями. Не стало нежных фраз, комплиментов и чарующих улыбок, от которых ее кожа покрывалась мурашками. Фейт тосковала по особому блеску, который появлялся в его глазах, когда он смотрел на нее. А теперь, похоже, он перестал нуждаться даже в том, чтобы она готовила и убирала.
   Он больше не хочет ее. Фейт это понимала. Если она выглядит хотя бы вполовину так же скверно, как чувствует себя, то должна быть похожей на ведьму. Она похудела, грудь усохла, свалявшиеся волосы тусклыми космами свисают на плечи. Ясно, что такая она не нужна Моргану. Неужели ей придется уйти, когда она почувствует себя лучше?
   Фейт сомневалась, что сможет это сделать. Она потеряла мать, отца, а теперь и ребенка. Если ее покинет еще и Морган, ее жизнь лишится смысла. Совсем не обязательно, чтобы он любил ее. Она готова довольствоваться тем, чтобы он был рядом. Впрочем, кого она пытается обмануть? Когда Фейт поймет, что у Моргана появилась другая женщина, то умрет. Но если Морган не хочет ее, он обязательно найдет другую. Он не создан для монашеской жизни.
   А это значит, что она должна уйти. И потому Фейт с каждым днем все дальше отодвигала рамки, установленные для нее Морганом. Фейт ела теперь не в постели, а за столом. Помогала мыть посуду и вытирать тарелки. Потом потребовала ванну и отказалась от его помощи. Это было совсем непросто, все равно как снова учиться ходить, но она не может вечно оставаться ребенком, кротким и послушным. Чтобы выжить в этом мире, надо заставить других считаться с ее желаниями. Если она больше не нужна Моргану, он не имеет права указывать ей, что делать и как себя вести. А ей незачем терпеть его выходки из опасения потерять то, чего она никогда не имела.
   Морган заметил перемены в Фейт и гадал, чем они вызваны. Его кроткая фея вдруг стала упрямой как мул. Ее упорное нежелание поберечь себя сердило Моргана, но не мог же он привязать ее к постели. Выглядела она ужасно, с кругами вокруг глаз и бледной кожей, так туго обтянувшей скулы, что временами она казалась совсем прозрачной. Впервые при взгляде на Фейт он не испытывал вожделения. Тревога за ее здоровье пересиливала все остальные эмоции, хотя неожиданный вид обнаженной груди или голой лодыжки, когда она мылась или приподнимала сорочки, воспламенял тлеющие угли. Однако Морган сдерживал свой пыл. Фейт еще не готова принять его. Он согласен ждать, сколько понадобится, но если она будет и дальше пренебрегать своим здоровьем, этот момент никогда не наступит.
   Почему, черт побери, она решила демонстрировать свое упрямство именно сейчас? Фейт игнорировала его приказы, отказывалась прислушиваться к его советам и восставала против здравого смысла. Она хлопотала по хозяйству, когда ей следовало лежать в постели, и делала больше, чем позволяли ее слабые силы. Порой Морган испытывал искушение схватить ее за плечи и встряхнуть так, чтобы застучали зубы, но сдерживался, зная, что если коснется Фейт, то не для того, чтобы наказать. Ему хотелось сжать ее в объятиях, благодарить Бога за ее спасение и обещать, что он никогда больше не подвергнет ее опасности.
   Но если он займется с Фейт любовью, то рано или поздно снова наградит ее ребенком. Видит Бог, для этого не потребовалось много времени. А если все повторится, где гарантия, что ему повезет больше, чем в прошлый раз? Фейт маленькая и хрупкая. И слишком много работает. Ей нужен уход и защита, а не новые трудности. Она должна спать на шелковых простынях, хорошо питаться, не поднимать тяжестей. К ее услугам должны быть лучшие врачи, ей нужны горничные и лакеи, которые будут являться по первому ее зову. Он не может дать ей всего этого. Пока.
   Однажды, когда Морган возился в загоне с жеребой кобылой, прибыл Тоби. Бросив взгляд на дом, он подъехал ограде и спешился, коротко кивнув в ответ на не слишком любезное приветствие Моргана.
   — Зачем пожаловал? По-моему, я ясно сказал, что Фейт не вернется.
   — Как она? Лучше? — поинтересовался молодой человек с беспокойством в голосе. В отличие от других посетителей гостиницы, почти не знавших горничную по имени Элис, которая убиралась, готовила и исчезала задолго до их появления, Тоби не забыл Фейт. В ее лице он обрел друга, которого никогда не имел. Он не знал, чем она больна, однако надеялся на ее скорое возвращение.
   — Достаточно хорошо, чтобы выжить меня из собственного дома, — проворчал Морган, взглянув в окно, в надежде увидеть Фейт, но, так и не дождавшись ее появления, перевел вопросительный взгляд на незваного гостя. — Итак, что у тебя за дело, парень?
   Тоби переступил с ноги на ногу.
   — Тут один тип расспрашивал на днях про Фейт. Про Фейт, заметь, а не про Элис. Выглядит как сыщик, и, похоже, твоя персона его тоже интересует.
   — И что же вы ему ответили? — Морган отстегнул уздечку, пустив кобылу пастись, и потянулся за рубашкой, чтобы вытереть пот, выступивший на теле.
   — Никто не знает Фейт по имени, так что врать не пришлось. Сказали, что не слышали про такую, да еще посмеялись, когда он заявил, будто она из благородных.
   Морган, стараясь не выдать своего облегчения, невозмутимо кивнул.
   — А насчет меня?
   Тоби ухмыльнулся.
   — Наплели, что кому в голову пришло. Один сказал, будто ты замерз прошлой зимой в метель. Другой заявил, что тебя повесили где-то на севере. Третий поклялся, что всадил пулю в твое черное сердце. И все в таком духе.
   Морган перебросил рубашку через плечо и зашагал к хижине.
   — Пошли в дом, Тоби, выпьем по глоточку, прежде чем ты двинешь назад. Хорошо иметь таких друзей, как ты.
   Фейт, наливавшая эль в ожидании их прихода, с улыбкой подняла взгляд. При виде загорелой груди и широких плеч Моргана ее улыбка слегка поблекла, но она вручила ему кружку и повернулась к гостю.
   — Рада видеть тебя, Тоби. Не получал известий от брата?
   Тоби нервно кивнул, покосившись на Моргана, который уселся на стул, вытянув длинные ноги, и вежливо ответил:
   — Пришло письмо, но тебе, наверное, не до него.
   — Что за чепуха! Дай-ка его сюда. Сегодня слишком жарко, чтобы готовить, но, если хочешь, можешь перекусить хлебом и сыром. Мор… — Фейт осеклась и поспешно заменила имя Моргана на то, под которым он был известен в округе: — Джек, хочешь есть? Со вчерашнего вечера остался еще яблочный пирог.
   Морган, пристально наблюдавший за юной парочкой, решил, что их отношения — во всяком случае, со стороны Фейт — не выходят за рамки чисто дружеских, и добродушно кивнул.
   — Садись и прочитай парню письмо. Я могу порезать хлеб и сыр не хуже тебя.
   Тоби изумленно уставился на грозного разбойника, который поднялся со стула, предложив его Фейт, и направился к буфету за едой. Для Тоби Джек был образцом для подражания, он и представить себе не мог, что тот станет прислуживать женщине.
   Его глаза еще больше округлились, когда Джек поставил на стол хлеб и сыр, достал ножи и налил Фейт чашку чая. Ревниво проследив за улыбкой, которой Фейт одарила Джека, и тем, как они обменялись взглядами, Тоби пришел к выводу, что, если такова награда за подобные услуги, он охотно проделал бы их даже на четвереньках. Это открытие так поразило его, что он пропустил мимо ушей большую часть первой страницы.
   Содержание письма полностью захватило Фейт, даже Джек, казалось, прислушивался. Тоби попытался сосредоточиться, но он уже слышал все это раньше и ничего толком не понял. Банкнота, лежавшая в его кармане, была единственным, что он по достоинству оценил в письме брата.
   Дочитав, Фейт подняла на него взволнованный взгляд.
   — Ты поедешь, Тоби? Тех денег, что прислал твой брат, хватит на дорогу? Ты ведь не упустишь такой замечательный шанс?
   Джек с преувеличенным интересом занялся пирогом, а Тоби пожал плечами в ответ на ее тон.
   — Деньжат-то хватит, только на кой черт мне туда ехать? Он надумал жениться, так что моя компания ему больше не понадобится. Эти письма лишь предлог, чтобы шастать к школьному учителю и обхаживать его дочку. Теперь он уже охмурил девчонку и вряд ли пришлет мне еще письмо.
   Разочарованная, Фейт перечитала письмо, проделавшее долгий путь из колоний.
   — Он не стал бы присылать деньги, если бы не нуждался в тебе. Он строит дом и собирается нанять работников на ферму. Ему нужна твоя помощь, хотя он и не пишет об этом прямо.
   — Мне и здесь неплохо, — отозвался Тоби вызывающим тоном. — Я откладываю понемногу, как Джек, и в один прекрасный день у меня будет такой же домик, как этот. Морган поставил перед ним тарелку.
   — Скорее в один прекрасный день ты будешь болтаться на виселице, и банк присвоит твои гроши. Не будь дураком, парень. У тебя есть родные. Поезжай к ним, пока есть такая возможность.
   Тоби, не ожидавший отповеди от Черного Джека, удивился, но предпочел промолчать. В глазах Фейт также мелькнуло удивление, но она ограничилась тем, что откусила кусок пирога и улыбнулась Моргану, когда тот вернулся к столу со своей тарелкой.
   Вечером, после того, как Тоби ушел, Фейт лежала в темноте, прислушиваясь к шагам Моргана, возившегося во дворе.
   Каждую ночь, ложась в его постель, она надеялась, что он придет к ней, и гадала, не следует ли ей вернуться на свой тюфяк на чердаке. Но сегодня ее другие мысли, и ей не терпелось их высказать.
   Дверь открылась и закрылась, и комната наполнилась запахом свежести и мыла, которым умывался Морган. Фейт подождала, пока он расстелит на полу тюфяк, прежде чем заговорила:
   — Морган?
   Морган чертыхнулся про себя. Он надеялся, что она уже спит. Круги под глазами Фейт побледнели, но каждый вечер она по-прежнему валилась с ног от усталости, и это обязывало его соблюдать дистанцию. Разговор в постели мог ослабить его волю.
   Присев на краешек кровати, он взял изящную ручку, покоившуюся на покрывале.
   — Тебе полагается спать, малышка.
   Тепло его сильной руки проникло в ее кровь и растеклось по жилам. Фейт наслаждалась его близостью, гадая, как один и тот же человек может быть таким волнующим и вместе с тем внушать такое чувство покоя и защищенности. Ее пальцы сжались, обхватив его шершавую ладонь.
   — Ты посоветовал Тоби отправиться в колонии. Почему бы тебе самому не поехать туда?
   Морган вздохнул, поглаживая пальцем ее ладошку.