Относился я к Высоцкому с огромным уважением как к артисту, и вообще он мне был крайне симпатичен. Мы договорились, что сделаем пробу. Мы репетировали, он отдавался этому делу очень страстно, очень темпераментно. Сняли кинопробу. Но Высоцкого на роль я не взял. А потом и сам проект мне закрыли…»
14 июня Золотухин в компании с Высоцким и другими актерами Таганки ездили в роддом, чтобы забрать оттуда жену Золотухина Нину Шацкую с первенцем – сыном Денисом.
Спустя неделю в прокат вышел фильм «Хозяин тайги». По этому случаю В. Золотухин записал в свой дневник следующие строчки: «В 28 лет сбылась моя тайная мечта – увидеть свою нарисованную гуашью рожу на большом рекламном щите. И вот, наконец… повесили… над общественными уборными в проезде Художественного театра. Сам не видел. Вика сказала: похож. Я и Высоцкий, а между – тайга…»
24 июня на Таганке играли «Доброго человека из Сезуана». Высоцкий впервые вышел в роли главного героя – летчика Янг Суна (до этого он играл в этом спектакле роли рангом поменьше – Второго Бога и Мужа). 29 июня Высоцкий был занят в двух спектаклях: «Пугачев» и «Десять дней, которые потрясли мир».
С7 по 20 июля в Москве проходил очередной Международный кинофестиваль. Марина Влади как звезда мирового масштаба плюс к тому член компартии Франции была приглашена на него как почетный гость, а вот Высоцкий… Короче, его организаторы фестиваля видеть среди участников не желали. На этой почве уже в самом конце работы фестиваля – 18 июля – произошел неприятный инцидент. Но сначала не о нем.
18 июля в Киеве, в Комитете по кинематографии при Совете Министров Украинской ССР, состоялся просмотр фильма «Опасные гастроли». Фильм был разрешен к выпуску с одним «но»: режиссеру было предписано убрать из титров «красную строку» Высоцкого и указать его фамилию в общем списке актеров, а не отдельно. Это указание будет выполнено. А теперь вновь вернемся в Москву.
В тот день, 18 июля, Влади должна была участвовать в очередном фестивальном мероприятии и взяла с собой мужа. Но когда Высоцкий попытался пройти вместе с ней в фестивальный автобус, ретивый контролер актрису пропустил, а ее супруга бесцеремонно выставил за дверь. Через минуту автобус уехал, а Высоцкий, униженный и оскорбленный, остался один на пустынном тротуаре. Домой он вернулся поздно ночью совершенно пьяным. Вспоминая события того дня, Марина Влади пишет: «Через некоторое время, проходя мимо ванной, я слышу стоны. Ты нагнулся над раковиной, тебя рвет. Я холодею от ужаса: у тебя идет кровь горлом, забрызгивая все вокруг. Спазм успокаивается, но ты едва держишься на ногах, и я тащу тебя к дивану…»
Влади тут же вызывает врачей, но те, осмотрев больного, наотрез отказываются увозить его с собой. «Слишком поздно, слишком большой риск, – им не нужен покойник в машине – это повредит плану», – пишет Влади.
Честь и хвала ей, но она проявляет непреклонную решимость и грозит врачам всеми небесными карами, включая и международный скандал. Осознав, наконец, кто перед ними, врачи соглашаются.
Высоцкого привозят в Институт скорой помощи имени Склифосовского и тут же завозят в операционную. Влади осталась в коридоре, ей целых шестнадцать часов предстоит провести в коридоре в ожидании хоть каких-нибудь вестей.
Наконец появляется врач и успокаивает Влади: «Было очень трудно. Он потерял много крови. Если бы вы привезли его на несколько минут позже, он бы умер. Но теперь – все в порядке». Влади счастлива и отныне всю заботу о больном берет на себя. Два дня она приходит в больницу и пичкает Высоцкого мясными бульонами, полусырыми бифштексами, свежими овощами и фруктами.
Как оказалось, в горле у Высоцкого прорвался сосуд, во время труднейшей операции у него наступила клиническая смерть, но благодаря профессионализму врачей жизнь артиста была спасена: он сумел выкарабкаться с того света. Слишком рано смерть за ним пришла – ему едва исполнился 31 год.
Вспоминая те же июльские дни 69-го, Алла Демидова рассказывала: «После первой клинической смерти я спросила Высоцкого, какие ощущения у него были, когда он возвращался к жизни. „Сначала темнота, потом ощущение коридора, я несусь в этом коридоре, вернее, меня несет к какому-то просвету, свет ближе, ближе, превращается в светлое пятно: потом боль во всем теле, я открываю глаза – надо мной склонившееся лицо Марины…“
23 июля Высоцкий был уже дома. На следующий день его навестил Золотухин. А когда вернулся домой, записал в своем дневнике следующие впечатления: «Когда я был у него, он чувствовал себя „прекрасно“, по его словам, но говорил шепотом, чтоб не услыхала Марина. А по Москве снова слухи, слухи… Подвезли меня до „Склифосовского“. Пошел сдавать кровь на анализ. Володя худой, бледный… в белых штанах с широким поясом, в белой под горло водолазке и неимоверной замшевой куртке. „Марина на мне…“ – „Моя кожа на нем…“
Из-за свалившейся на него болезни Высоцкий потеряет роль в фильме Василия Ордынского «Красная площадь», съемки которого начались аккурат в середине июля. Высоцкому предназначалась роль матроса Володи. Вот как об этом вспоминает один из сценаристов фильма – Валерий Фрид: «После фильма „Служили два товарища“ нам уже не хотелось расставаться с Володей и почти в каждом новом сценарии мы с Юлием Дунским пытались заготовить роль специально для него. Роль матроса в „Красной площади“ мы сочиняли в расчете на Высоцкого. Уже в заявке мы нарочно назвали матроса Володей и даже пообещали, что „он будет сочинять странные песни и петь их“. Пробы были блестящими. Но это был единственный персонаж, по поводу которого у нас возникли разногласия с режиссером Ордынским. В этой роли он хотел снимать Сережу Никоненко. К тому же не снимать Высоцкого советовал худрук объединения Юлий Райзман. Почему? Он видел пробы Высоцкого и сказал, что этот актер экстракласса забьет в фильме всех остальных. Но мы продолжали уламывать режиссера. И он, человек жесткий, принципиальный, нам все-таки уступил. Было решено снимать Высоцкого. Но фокус все равно не получился. Именно в это время Володя уехал в круиз с Мариной Влади. И роль сыграл Сережа Никоненко. Причем здорово сыграл…»
В воскресенье, 27 июля, по ТВ показали очередной фильм с участием Высоцкого – «Увольнение на берег».
Вскоре после выписки из больницы, в начале августа, лечение Высоцкого продолжается в Белоруссии, куда его и Марину Влади пригласил кинорежиссер Виктор Туров. Последний вспоминает: «Мы снимали „Сыновья уходят в бой“ под Новогрудком, у озера Свитязь. Встретил я Володю и Марину в Барановичах и привез на это озеро. Было воскресенье, из Барановичей и Новогрудка понаехало много отдыхающих. Ну, и как это всегда в группе бывает, кто-то похвалился перед отдыхающими, что к нам приедут Высоцкий и Марина Влади. И так по пляжу, по озеру пошел такой шорох, взволнованность некоторая.
Они приехали, измученные фестивалем и дорогой. У меня был съемочный день, кроме того, нужно было сделать какие-то дела… Я оставил их одних погулять в лесу вдоль озера. Вдруг ко мне прибегает кто-то из группы и говорит: «Знаешь, там бить собираются Высоцкого и Влади!» – «Почему? Что случилось?» – «А их, говорят, приняли за самозванцев, потому что никто не поверил, что вот эти два обыкновенных, в общем, человека – Высоцкий и Влади». Почему-то у тогдашней публики бытовало мнение, что Высоцкий – это бывший белогвардеец, со шрамом на лице, огромного роста и прочее, и прочее, и прочее. Марина Влади в своем скромном неброском наряде выглядела просто обаятельной женщиной. Естественно, они далеко не тянули на этаких суперменов, какими они были в воображении какой-то части публики. Это зародило подозрительность, вот за «самозванство» моих гостей чуть было не отколотили. К счастью, все обошлось…»
Вспоминает Е. Ганкин: «Высоцкого люди узнали сразу. Я тогда воочию убедился, насколько популярен и любим Владимир Семенович в народе. Атака желающих увидеть наших гостей, поговорить с ними была такая упорная, что пришлось скорей посадить артистов в машину и отвезти в деревню километров за десять от Свитязи. Там Володя и Марина поселились у доброй старушки, которая угощала их белорусскими драниками, поила молоком. Они спали на сеновале, о чем часто вспоминала потом Марина Влади. Там они прожили дней десять, потом вернулись в Новогрудок, чтобы записать песни Высоцкого к фильму. Запись делалась в помещении районного Дома культуры. Неизвестно, как молодежь Новогрудка про это узнала, но Дом культуры окружили поклонники Высоцкого. Их собралось так много, и увлеченность событием была настолько бурной, они так атаковали парадный вход помещения, что Высоцкого и Марину Влади пришлось тихо вывести на улицу черным ходом…»
Из Белоруссии звездная чета отправилась продолжать отдых в Крым. В Алуште в те дни друг Высоцкого кинорежиссер Станислав Говорухин снимал свой очередной фильм – «Белый взрыв», поэтому Высоцкий не мог его не навестить. Вот как об этом вспоминает Л. Елисеев (он был знаком с Высоцким еще со съемок «Вертикали»): «Мы были рады приезду Высоцкого и Влади. Слава проявил большую заботу, чтобы как можно лучше их устроить. Встреча моя с ними произошла в гостинице (название не помню), куда я тут же приехал. Мы обнялись, пожали друг другу руки, а потом он представил меня Марине, сказав, что это „тот самый Леня Елисеев“.
Присматриваясь к Марине, я менял свое представление об ее красоте. Во-первых, у нее не было той юности, которая так очаровала нас всех в «Колдунье»; во-вторых, на первый взгляд это была обычная, умудренная большим жизненным опытом женщина, в облике которой присутствовало много русского. Было видно, что Марина устала с дороги. Володя находился в заботах об устройстве, Слава тоже суетился… Чтобы не мешать им, я стал прощаться, Володя дал мне паспорта, свой и Маринин, и попросил передать их администратору. Передав паспорта, я поехал в гостиницу…
На следующий день, во второй половине, мы вчетвером (на моей машине) поехали на один из пляжей недалеко от Алушты. Володя и Марина сидели сзади. Проезжая мимо лотка, где торговали молоком, Володя сказал, что хочет молока. Остановились, я взял две литровые бутылки. На пляже купающихся оказалось не так много, Володю и Марину никто не узнавал. Марина блистала своей фигурой, несмотря на то что родила троих детей, на ней был модный розовый купальник. Володя меня тоже поразил своей фигурой: за полтора года она стала более атлетической, и в движениях он стал более спортивным. Без всякого сомнения, он занимался атлетической гимнастикой. У него стала более мощная грудь, накачанные плечи, походка стала более легкой и спортивной. Раньше у него в походке было что-то от Карандаша, знаменитого нашего клоуна.
Пока мы купались, мне была интересна реакция окружающих нас мужчин на известную кинозвезду. Никто из них долго свой взгляд на Марине не задерживал. Все они воспринимали ее как обычную красивую женщину. Но не как «сногсшибающую», от которой, как говорят, глаз не отвести. Слава говорил об эпизодической роли, сыграть которую предложил Володе, на что он тут же дал согласие. (В «Белом взрыве» Высоцкий сыграет роль комбата. – Ф. Р.) А я думал, что если бы не Марина, то Володя был бы сейчас в «Белом взрыве» на главной роли… К тому же у меня перед глазами, как назло, стояла Маринина старая продуктовая капроновая сумка типа авоськи, которая была аккуратно залатана во многих местах. И эти латки почему-то раздражали меня.
На пляже никто есть не стал, даже Володя, который захотел молока, не выпил и глотка. И что самое главное, отсутствовало радушие… «Пристегнутый» к Влади Володя был не тот парень-рубаха с душой нараспашку, готовый первым оказаться там, где труднее и опаснее, как это было в горах. А здесь что-то надломилось. Может быть, эта натянутость была еще оттого, что Слава высказал свои сомнения по поводу двух, на мой взгляд, хороших песен, которые Володя специально написал к нашему фильму…»
Натурные съемки эпизода, где должен был сниматься Высоцкий (командный пункт батальона), проходили недалеко от перевала, через который проходит дорога Алушта – Симферополь. Однако они едва не сорвались из-за аварии, которая произошла на горной трассе. В тот день за рулем машины, которая везла Говорухина, Высоцкого и Влади к месту съемок, сидел Елисеев. Где-то на середине пути он на большой скорости обогнал грузовик, за что был немедленно остановлен инспектором ГАИ, вынырнувшим из-за укрытия. Елисеев стал прижиматься к обочине, как вдруг тот самый грузовик, который он обогнал ранее, догнал их и ударил бампером в багажник. Хорошо, что удар пришелся вскользячку, иначе кто-нибудь из находившихся в машине людей наверняка бы пострадал. А так все они отделались только испугом. Инспектор, узнав, кто едет в остановленной им машине, не стал «качать права» и отпустил киношников с миром.
Вспоминает Л. Елисеев: «На съемочной площадке все было уже готово: сделано небольшое укрытие, изображающее командный пункт батальона. Пока актеров готовили к репетиции и съемке, я немного отрихтовал смятое крыло, а когда пришел на съемочную площадку, Говорухин с оператором заканчивали отработку и репетицию встречи Артема (Армен Джигарханян) с комбатом (Высоцкий) и рядовым Спичкиным (Сергей Никоненко). Меня поразило, как правдиво, легко, уверенно работал Высоцкий. Это был актер, совершенно не похожий на того, каким я его видел в „Вертикали“ или на первом его творческом вечере в ВТО в 1967 году…
Слава снял два или три дубля, все они были удачными. На этом съемки закончились, стали собираться в обратную дорогу. Мне было не по себе, когда Марина, одна из первых, села в киношный автобус, а следом, естественно, рядом с ней, сел и Володя. После того как уехал автобус, я подумал, что это не он, а Марина увозит Высоцкого.
В Алушту мы возвращались вдвоем с Говорухиным. Видя мое настроение, Слава рассказал мне, что Марина недавно была в довольно крупной автоаварии, а потом, после длительного молчания, смеясь, добавил: «А знаешь, мы с тобой могли бы прогреметь на весь мир! Представляешь, как завтра многие газеты мира напечатали бы: „Вчера на горной дороге Алушта – Симферополь в автокатастрофе погибла звезда французского кино Марина Влади и известный певец-поэт Владимир Высоцкий, а также режиссер-постановщик Говорухин и консультант фильма Елисеев“.
10 сентября Таганка открыла новый сезон: шел спектакль «Десять дней, которые потрясли мир». Однако Высоцкий в нем не играл по причине своего отсутствия в Москве – он был еще в отпуске. В Москву они с Влади вернутся спустя несколько дней, но впрягаться в работу Высоцкий все еще не торопится. Несмотря на то что его физическое состояние уже пришло в норму, поэтический запал оставлял желать лучшего. Не случайно именно в том году из-под его пера появляется стихотворение «И не пишется, и не поется». И действительно, в тот год количество песен, написанных им, едва перевалило за два десятка (в 67-м их было чуть больше сорока, в 68-м – около шестидесяти), а количество концертов и вовсе было минимальным – три концерта за весь год. Правда, Высоцкий тогда снялся в трех фильмах: «Опасные гастроли», «Белый взрыв» и«Эхо далеких снегов» (роль Серого). Кроме этого Высоцкий дебютировал на радио, озвучив главную роль – Шольт – в радиоспектакле И. Навотного «Моя знакомая».
В сентябре режиссер Геннадий Полока предложил Высоцкому главную роль в очередном своем фильме – шпионском боевике «Один из нас» (постановку этой картины Полоке доверили для того, чтобы он реабилитировал себя после скандала с «Интервенцией»). Здесь нашему герою предстояло сыграть роль лихого кавалериста Бирюкова, которому НКВД дает важное задание – разоблачить фашистский заговор. 20 сентября Полока представил пробы Высоцкого и других актеров худсовету киностудии, но большинство присутствующих высказались против Высоцкого. Но Полока наотрез не соглашался отказываться от кандидатуры Высоцкого. Ему дали подумать неделю – до следующего заседания.
Первое появление Высоцкого на сцене Таганки в новом сезоне было датировано 26 сентября: он играл в «Жизни Галилея». Играл с упоением, поскольку на спектакле присутствовала Марина Влади.
30 сентября на «Мосфильме» состоялось очередное заседание худсовета по пробам к фильму «Один из нас». В эти часы Высоцкий вновь играл Галилея и с нетерпением ждал звонка от Полоки (ждал его и Золотухин, которому тоже была предложена роль в этом фильме – Громов). Но звонка они так и не дождались, поскольку обрадовать артистов режиссеру было нечем – их кандидатуры не утвердили.
Вечером того же дня Высоцкий и Влади были приглашены на день рождения Юрия Любимова. Настроение у Высоцкого было хорошее – он не знал о том, что происходило на худсовете крупнейшей киностудии страны. А если бы узнал, наверняка расстроился бы. Там секретарь Союза кинематографистов Всеволод Санаев гневно заявил: «Только через мой труп в этом фильме будет играть Высоцкий! Надо будет, мы и до ЦК дойдем!» Но в ЦК идти не пришлось, так как и там сторонников Владимира Высоцкого не нашлось. К тому же свое веское слово сказал и КГБ, курировавший съемки фильма подобной тематики. Допустить, чтобы советского разведчика играл алкоголик, человек, бросивший семью и заведший амурную связь с иностранкой, КГБ, естественно, не мог. Восходящая звезда 5-го Идеологического управления, в скором времени его руководитель Филипп Денисович Бобков так и заявил в те дни: «Я головы поотрываю руководителям Госкино, если они утвердят кандидатуру Высоцкого!» Головы отрывать никому не пришлось – Высоцкого не утвердили.
О своей неудаче в фильме Полоки Высоцкий узнал 4 октября. Тут еще и в театре произошел скандал: Борис Хмельницкий стал требовать, чтобы его поставили в очередь на роль Галилея, а когда ему отказали, заявил, что не будет разговаривать с Высоцким. Под впечатлением этих неудач Высоцкий в тот же день напился. Чем окончательно похоронил надежды Полоки, который еще лелеял мечту бороться за его кандидатуру. На следующий день режиссер жаловался Золотухину: «Володя подвел и меня, и себя. Два дня не мог подождать. Ты знаешь, сколько я сделал для того, чтобы он сыграл Бирюкова. Но человек не понимает. Он ведь проживет на своих песенках, в театре с ним носятся как с писаной торбой… А для меня закроются все двери в кино, если я потеряю эту картину. Я не могу даже и заикнуться теперь о какой-нибудь роли для него. Там уже знают, что он развязал, когда это случилось, что он не играл второй спектакль…»
5 октября Высоцкий привел себя в порядок и уехал в Батуми на четыре дня. 9-го он уже играл Керенского в «Десяти днях…». А спустя несколько дней пришел к Полоке и посоветовал взять на роль Бирюкова своего друга и собутыльника Георгия Юматова. Против этой кандидатуры никто уже не возражал, хотя Юматов по части любви к «зеленому змию» ни в чем не уступал своему протеже. Съемки фильма начались 17 октября. Вечером того же дня Высоцкий играл в «Десяти днях…» (и 27-го тоже).
В среду, 5 ноября, на ЦТ состоялась премьера фильма «Служили два товарища». Фильм показали в самый прайм-тайм – в 21.15.
6 ноября Высоцкий играл Хлопушу в «Пугачеве» и Керенского в «Десяти днях, которые потрясли мир». 7-го – в «Антимирах», 17-го – в «Добром человеке из Сезуана».
24 ноября ТВ вновь напомнило о Высоцком – крутануло «Стряпуху». И в этот раз показ состоялся не в самое удачное время – в 11.10 утра, в понедельник.
Между тем, как только Влади уехала в Париж, Высоцкий вновь сошелся с Татьяной Иваненко. В ноябре он отправился с ней и со своим приятелем Давидом Карапетяном в ресторан «Арарат», и там произошел забавный случай. Метрдотель ресторана по имени Марат, который знал Карапетяна, но не узнал в лицо Высоцкого, отказался пропускать последнего в зал. А когда Карапетян раскрыл инкогнито друга, Марат покрылся красными пятнами. Ему стало так неловко перед знаменитым артистом, что он в знак искупления своей вины хотел было грохнуться перед ним на колени. Но Высоцкий его остановил. Тогда Марат торжественно сообщил ему, что тот может приходить в его заведение в любое время – двери для него будут всегда открыты.
28 ноября Высоцкий играл в «Десяти днях…», 30-го – в «Жизни Галилея».
В декабре на Таганке начались репетиции нового спектакля – «Берегите ваши лица» по произведениям А. Вознесенского. 11 и12 декабря состоялась читка пьесы с участием автора, а 13 декабря прошла первая репетиция. Высоцкий в ней участвовал, как и во всех остальных, состоявшихся до конца года.
1970
14 июня Золотухин в компании с Высоцким и другими актерами Таганки ездили в роддом, чтобы забрать оттуда жену Золотухина Нину Шацкую с первенцем – сыном Денисом.
Спустя неделю в прокат вышел фильм «Хозяин тайги». По этому случаю В. Золотухин записал в свой дневник следующие строчки: «В 28 лет сбылась моя тайная мечта – увидеть свою нарисованную гуашью рожу на большом рекламном щите. И вот, наконец… повесили… над общественными уборными в проезде Художественного театра. Сам не видел. Вика сказала: похож. Я и Высоцкий, а между – тайга…»
24 июня на Таганке играли «Доброго человека из Сезуана». Высоцкий впервые вышел в роли главного героя – летчика Янг Суна (до этого он играл в этом спектакле роли рангом поменьше – Второго Бога и Мужа). 29 июня Высоцкий был занят в двух спектаклях: «Пугачев» и «Десять дней, которые потрясли мир».
С7 по 20 июля в Москве проходил очередной Международный кинофестиваль. Марина Влади как звезда мирового масштаба плюс к тому член компартии Франции была приглашена на него как почетный гость, а вот Высоцкий… Короче, его организаторы фестиваля видеть среди участников не желали. На этой почве уже в самом конце работы фестиваля – 18 июля – произошел неприятный инцидент. Но сначала не о нем.
18 июля в Киеве, в Комитете по кинематографии при Совете Министров Украинской ССР, состоялся просмотр фильма «Опасные гастроли». Фильм был разрешен к выпуску с одним «но»: режиссеру было предписано убрать из титров «красную строку» Высоцкого и указать его фамилию в общем списке актеров, а не отдельно. Это указание будет выполнено. А теперь вновь вернемся в Москву.
В тот день, 18 июля, Влади должна была участвовать в очередном фестивальном мероприятии и взяла с собой мужа. Но когда Высоцкий попытался пройти вместе с ней в фестивальный автобус, ретивый контролер актрису пропустил, а ее супруга бесцеремонно выставил за дверь. Через минуту автобус уехал, а Высоцкий, униженный и оскорбленный, остался один на пустынном тротуаре. Домой он вернулся поздно ночью совершенно пьяным. Вспоминая события того дня, Марина Влади пишет: «Через некоторое время, проходя мимо ванной, я слышу стоны. Ты нагнулся над раковиной, тебя рвет. Я холодею от ужаса: у тебя идет кровь горлом, забрызгивая все вокруг. Спазм успокаивается, но ты едва держишься на ногах, и я тащу тебя к дивану…»
Влади тут же вызывает врачей, но те, осмотрев больного, наотрез отказываются увозить его с собой. «Слишком поздно, слишком большой риск, – им не нужен покойник в машине – это повредит плану», – пишет Влади.
Честь и хвала ей, но она проявляет непреклонную решимость и грозит врачам всеми небесными карами, включая и международный скандал. Осознав, наконец, кто перед ними, врачи соглашаются.
Высоцкого привозят в Институт скорой помощи имени Склифосовского и тут же завозят в операционную. Влади осталась в коридоре, ей целых шестнадцать часов предстоит провести в коридоре в ожидании хоть каких-нибудь вестей.
Наконец появляется врач и успокаивает Влади: «Было очень трудно. Он потерял много крови. Если бы вы привезли его на несколько минут позже, он бы умер. Но теперь – все в порядке». Влади счастлива и отныне всю заботу о больном берет на себя. Два дня она приходит в больницу и пичкает Высоцкого мясными бульонами, полусырыми бифштексами, свежими овощами и фруктами.
Как оказалось, в горле у Высоцкого прорвался сосуд, во время труднейшей операции у него наступила клиническая смерть, но благодаря профессионализму врачей жизнь артиста была спасена: он сумел выкарабкаться с того света. Слишком рано смерть за ним пришла – ему едва исполнился 31 год.
Эти строки были написаны А. Вознесенским по горячим следам тех событий. Сам поэт вспоминал: «В 69-м у Высоцкого вдруг пошла горлом кровь, и его вернули к жизни в реанимационной камере. Мы все тогда были молоды, и стихи свои я назвал „Оптимистический реквием, посвященный Владимиру Высоцкому“. Помнится, газеты и журналы тогда отказывались их печатать: как об актере о нем еще можно было писать, а вот как о певце и авторе песен… Против его имени стояла стена запрета. Да и я сам был отнюдь не в фаворе, невозможно было пробить эту стену. Тем не менее стихи удалось напечатать в журнале „Дружба народов“, который и тогда был смелее других. Все же пришлось изменить название на „Оптимистический реквием, посвященный Владимиру Семенову, шоферу и гитаристу“. Вместо „Высоцкий воскресе“ пришлось напечатать „Владимир воскресе“. Стихи встретили кто с ненавистью, кто с радостью… Как Володя радовался этому стихотворению! Как ему была необходима душевная теплота…»
Твоею песнею гремя
под маскою,
Врачи произвели реанимацию…
Вернулась снова жизнь в тебя,
И ты, отудобев,
Нам всем сказал: «Вы все – туда,
А я – оттудова…»
Вспоминая те же июльские дни 69-го, Алла Демидова рассказывала: «После первой клинической смерти я спросила Высоцкого, какие ощущения у него были, когда он возвращался к жизни. „Сначала темнота, потом ощущение коридора, я несусь в этом коридоре, вернее, меня несет к какому-то просвету, свет ближе, ближе, превращается в светлое пятно: потом боль во всем теле, я открываю глаза – надо мной склонившееся лицо Марины…“
23 июля Высоцкий был уже дома. На следующий день его навестил Золотухин. А когда вернулся домой, записал в своем дневнике следующие впечатления: «Когда я был у него, он чувствовал себя „прекрасно“, по его словам, но говорил шепотом, чтоб не услыхала Марина. А по Москве снова слухи, слухи… Подвезли меня до „Склифосовского“. Пошел сдавать кровь на анализ. Володя худой, бледный… в белых штанах с широким поясом, в белой под горло водолазке и неимоверной замшевой куртке. „Марина на мне…“ – „Моя кожа на нем…“
Из-за свалившейся на него болезни Высоцкий потеряет роль в фильме Василия Ордынского «Красная площадь», съемки которого начались аккурат в середине июля. Высоцкому предназначалась роль матроса Володи. Вот как об этом вспоминает один из сценаристов фильма – Валерий Фрид: «После фильма „Служили два товарища“ нам уже не хотелось расставаться с Володей и почти в каждом новом сценарии мы с Юлием Дунским пытались заготовить роль специально для него. Роль матроса в „Красной площади“ мы сочиняли в расчете на Высоцкого. Уже в заявке мы нарочно назвали матроса Володей и даже пообещали, что „он будет сочинять странные песни и петь их“. Пробы были блестящими. Но это был единственный персонаж, по поводу которого у нас возникли разногласия с режиссером Ордынским. В этой роли он хотел снимать Сережу Никоненко. К тому же не снимать Высоцкого советовал худрук объединения Юлий Райзман. Почему? Он видел пробы Высоцкого и сказал, что этот актер экстракласса забьет в фильме всех остальных. Но мы продолжали уламывать режиссера. И он, человек жесткий, принципиальный, нам все-таки уступил. Было решено снимать Высоцкого. Но фокус все равно не получился. Именно в это время Володя уехал в круиз с Мариной Влади. И роль сыграл Сережа Никоненко. Причем здорово сыграл…»
В воскресенье, 27 июля, по ТВ показали очередной фильм с участием Высоцкого – «Увольнение на берег».
Вскоре после выписки из больницы, в начале августа, лечение Высоцкого продолжается в Белоруссии, куда его и Марину Влади пригласил кинорежиссер Виктор Туров. Последний вспоминает: «Мы снимали „Сыновья уходят в бой“ под Новогрудком, у озера Свитязь. Встретил я Володю и Марину в Барановичах и привез на это озеро. Было воскресенье, из Барановичей и Новогрудка понаехало много отдыхающих. Ну, и как это всегда в группе бывает, кто-то похвалился перед отдыхающими, что к нам приедут Высоцкий и Марина Влади. И так по пляжу, по озеру пошел такой шорох, взволнованность некоторая.
Они приехали, измученные фестивалем и дорогой. У меня был съемочный день, кроме того, нужно было сделать какие-то дела… Я оставил их одних погулять в лесу вдоль озера. Вдруг ко мне прибегает кто-то из группы и говорит: «Знаешь, там бить собираются Высоцкого и Влади!» – «Почему? Что случилось?» – «А их, говорят, приняли за самозванцев, потому что никто не поверил, что вот эти два обыкновенных, в общем, человека – Высоцкий и Влади». Почему-то у тогдашней публики бытовало мнение, что Высоцкий – это бывший белогвардеец, со шрамом на лице, огромного роста и прочее, и прочее, и прочее. Марина Влади в своем скромном неброском наряде выглядела просто обаятельной женщиной. Естественно, они далеко не тянули на этаких суперменов, какими они были в воображении какой-то части публики. Это зародило подозрительность, вот за «самозванство» моих гостей чуть было не отколотили. К счастью, все обошлось…»
Вспоминает Е. Ганкин: «Высоцкого люди узнали сразу. Я тогда воочию убедился, насколько популярен и любим Владимир Семенович в народе. Атака желающих увидеть наших гостей, поговорить с ними была такая упорная, что пришлось скорей посадить артистов в машину и отвезти в деревню километров за десять от Свитязи. Там Володя и Марина поселились у доброй старушки, которая угощала их белорусскими драниками, поила молоком. Они спали на сеновале, о чем часто вспоминала потом Марина Влади. Там они прожили дней десять, потом вернулись в Новогрудок, чтобы записать песни Высоцкого к фильму. Запись делалась в помещении районного Дома культуры. Неизвестно, как молодежь Новогрудка про это узнала, но Дом культуры окружили поклонники Высоцкого. Их собралось так много, и увлеченность событием была настолько бурной, они так атаковали парадный вход помещения, что Высоцкого и Марину Влади пришлось тихо вывести на улицу черным ходом…»
Из Белоруссии звездная чета отправилась продолжать отдых в Крым. В Алуште в те дни друг Высоцкого кинорежиссер Станислав Говорухин снимал свой очередной фильм – «Белый взрыв», поэтому Высоцкий не мог его не навестить. Вот как об этом вспоминает Л. Елисеев (он был знаком с Высоцким еще со съемок «Вертикали»): «Мы были рады приезду Высоцкого и Влади. Слава проявил большую заботу, чтобы как можно лучше их устроить. Встреча моя с ними произошла в гостинице (название не помню), куда я тут же приехал. Мы обнялись, пожали друг другу руки, а потом он представил меня Марине, сказав, что это „тот самый Леня Елисеев“.
Присматриваясь к Марине, я менял свое представление об ее красоте. Во-первых, у нее не было той юности, которая так очаровала нас всех в «Колдунье»; во-вторых, на первый взгляд это была обычная, умудренная большим жизненным опытом женщина, в облике которой присутствовало много русского. Было видно, что Марина устала с дороги. Володя находился в заботах об устройстве, Слава тоже суетился… Чтобы не мешать им, я стал прощаться, Володя дал мне паспорта, свой и Маринин, и попросил передать их администратору. Передав паспорта, я поехал в гостиницу…
На следующий день, во второй половине, мы вчетвером (на моей машине) поехали на один из пляжей недалеко от Алушты. Володя и Марина сидели сзади. Проезжая мимо лотка, где торговали молоком, Володя сказал, что хочет молока. Остановились, я взял две литровые бутылки. На пляже купающихся оказалось не так много, Володю и Марину никто не узнавал. Марина блистала своей фигурой, несмотря на то что родила троих детей, на ней был модный розовый купальник. Володя меня тоже поразил своей фигурой: за полтора года она стала более атлетической, и в движениях он стал более спортивным. Без всякого сомнения, он занимался атлетической гимнастикой. У него стала более мощная грудь, накачанные плечи, походка стала более легкой и спортивной. Раньше у него в походке было что-то от Карандаша, знаменитого нашего клоуна.
Пока мы купались, мне была интересна реакция окружающих нас мужчин на известную кинозвезду. Никто из них долго свой взгляд на Марине не задерживал. Все они воспринимали ее как обычную красивую женщину. Но не как «сногсшибающую», от которой, как говорят, глаз не отвести. Слава говорил об эпизодической роли, сыграть которую предложил Володе, на что он тут же дал согласие. (В «Белом взрыве» Высоцкий сыграет роль комбата. – Ф. Р.) А я думал, что если бы не Марина, то Володя был бы сейчас в «Белом взрыве» на главной роли… К тому же у меня перед глазами, как назло, стояла Маринина старая продуктовая капроновая сумка типа авоськи, которая была аккуратно залатана во многих местах. И эти латки почему-то раздражали меня.
На пляже никто есть не стал, даже Володя, который захотел молока, не выпил и глотка. И что самое главное, отсутствовало радушие… «Пристегнутый» к Влади Володя был не тот парень-рубаха с душой нараспашку, готовый первым оказаться там, где труднее и опаснее, как это было в горах. А здесь что-то надломилось. Может быть, эта натянутость была еще оттого, что Слава высказал свои сомнения по поводу двух, на мой взгляд, хороших песен, которые Володя специально написал к нашему фильму…»
Натурные съемки эпизода, где должен был сниматься Высоцкий (командный пункт батальона), проходили недалеко от перевала, через который проходит дорога Алушта – Симферополь. Однако они едва не сорвались из-за аварии, которая произошла на горной трассе. В тот день за рулем машины, которая везла Говорухина, Высоцкого и Влади к месту съемок, сидел Елисеев. Где-то на середине пути он на большой скорости обогнал грузовик, за что был немедленно остановлен инспектором ГАИ, вынырнувшим из-за укрытия. Елисеев стал прижиматься к обочине, как вдруг тот самый грузовик, который он обогнал ранее, догнал их и ударил бампером в багажник. Хорошо, что удар пришелся вскользячку, иначе кто-нибудь из находившихся в машине людей наверняка бы пострадал. А так все они отделались только испугом. Инспектор, узнав, кто едет в остановленной им машине, не стал «качать права» и отпустил киношников с миром.
Вспоминает Л. Елисеев: «На съемочной площадке все было уже готово: сделано небольшое укрытие, изображающее командный пункт батальона. Пока актеров готовили к репетиции и съемке, я немного отрихтовал смятое крыло, а когда пришел на съемочную площадку, Говорухин с оператором заканчивали отработку и репетицию встречи Артема (Армен Джигарханян) с комбатом (Высоцкий) и рядовым Спичкиным (Сергей Никоненко). Меня поразило, как правдиво, легко, уверенно работал Высоцкий. Это был актер, совершенно не похожий на того, каким я его видел в „Вертикали“ или на первом его творческом вечере в ВТО в 1967 году…
Слава снял два или три дубля, все они были удачными. На этом съемки закончились, стали собираться в обратную дорогу. Мне было не по себе, когда Марина, одна из первых, села в киношный автобус, а следом, естественно, рядом с ней, сел и Володя. После того как уехал автобус, я подумал, что это не он, а Марина увозит Высоцкого.
В Алушту мы возвращались вдвоем с Говорухиным. Видя мое настроение, Слава рассказал мне, что Марина недавно была в довольно крупной автоаварии, а потом, после длительного молчания, смеясь, добавил: «А знаешь, мы с тобой могли бы прогреметь на весь мир! Представляешь, как завтра многие газеты мира напечатали бы: „Вчера на горной дороге Алушта – Симферополь в автокатастрофе погибла звезда французского кино Марина Влади и известный певец-поэт Владимир Высоцкий, а также режиссер-постановщик Говорухин и консультант фильма Елисеев“.
10 сентября Таганка открыла новый сезон: шел спектакль «Десять дней, которые потрясли мир». Однако Высоцкий в нем не играл по причине своего отсутствия в Москве – он был еще в отпуске. В Москву они с Влади вернутся спустя несколько дней, но впрягаться в работу Высоцкий все еще не торопится. Несмотря на то что его физическое состояние уже пришло в норму, поэтический запал оставлял желать лучшего. Не случайно именно в том году из-под его пера появляется стихотворение «И не пишется, и не поется». И действительно, в тот год количество песен, написанных им, едва перевалило за два десятка (в 67-м их было чуть больше сорока, в 68-м – около шестидесяти), а количество концертов и вовсе было минимальным – три концерта за весь год. Правда, Высоцкий тогда снялся в трех фильмах: «Опасные гастроли», «Белый взрыв» и«Эхо далеких снегов» (роль Серого). Кроме этого Высоцкий дебютировал на радио, озвучив главную роль – Шольт – в радиоспектакле И. Навотного «Моя знакомая».
В сентябре режиссер Геннадий Полока предложил Высоцкому главную роль в очередном своем фильме – шпионском боевике «Один из нас» (постановку этой картины Полоке доверили для того, чтобы он реабилитировал себя после скандала с «Интервенцией»). Здесь нашему герою предстояло сыграть роль лихого кавалериста Бирюкова, которому НКВД дает важное задание – разоблачить фашистский заговор. 20 сентября Полока представил пробы Высоцкого и других актеров худсовету киностудии, но большинство присутствующих высказались против Высоцкого. Но Полока наотрез не соглашался отказываться от кандидатуры Высоцкого. Ему дали подумать неделю – до следующего заседания.
Первое появление Высоцкого на сцене Таганки в новом сезоне было датировано 26 сентября: он играл в «Жизни Галилея». Играл с упоением, поскольку на спектакле присутствовала Марина Влади.
30 сентября на «Мосфильме» состоялось очередное заседание худсовета по пробам к фильму «Один из нас». В эти часы Высоцкий вновь играл Галилея и с нетерпением ждал звонка от Полоки (ждал его и Золотухин, которому тоже была предложена роль в этом фильме – Громов). Но звонка они так и не дождались, поскольку обрадовать артистов режиссеру было нечем – их кандидатуры не утвердили.
Вечером того же дня Высоцкий и Влади были приглашены на день рождения Юрия Любимова. Настроение у Высоцкого было хорошее – он не знал о том, что происходило на худсовете крупнейшей киностудии страны. А если бы узнал, наверняка расстроился бы. Там секретарь Союза кинематографистов Всеволод Санаев гневно заявил: «Только через мой труп в этом фильме будет играть Высоцкий! Надо будет, мы и до ЦК дойдем!» Но в ЦК идти не пришлось, так как и там сторонников Владимира Высоцкого не нашлось. К тому же свое веское слово сказал и КГБ, курировавший съемки фильма подобной тематики. Допустить, чтобы советского разведчика играл алкоголик, человек, бросивший семью и заведший амурную связь с иностранкой, КГБ, естественно, не мог. Восходящая звезда 5-го Идеологического управления, в скором времени его руководитель Филипп Денисович Бобков так и заявил в те дни: «Я головы поотрываю руководителям Госкино, если они утвердят кандидатуру Высоцкого!» Головы отрывать никому не пришлось – Высоцкого не утвердили.
О своей неудаче в фильме Полоки Высоцкий узнал 4 октября. Тут еще и в театре произошел скандал: Борис Хмельницкий стал требовать, чтобы его поставили в очередь на роль Галилея, а когда ему отказали, заявил, что не будет разговаривать с Высоцким. Под впечатлением этих неудач Высоцкий в тот же день напился. Чем окончательно похоронил надежды Полоки, который еще лелеял мечту бороться за его кандидатуру. На следующий день режиссер жаловался Золотухину: «Володя подвел и меня, и себя. Два дня не мог подождать. Ты знаешь, сколько я сделал для того, чтобы он сыграл Бирюкова. Но человек не понимает. Он ведь проживет на своих песенках, в театре с ним носятся как с писаной торбой… А для меня закроются все двери в кино, если я потеряю эту картину. Я не могу даже и заикнуться теперь о какой-нибудь роли для него. Там уже знают, что он развязал, когда это случилось, что он не играл второй спектакль…»
5 октября Высоцкий привел себя в порядок и уехал в Батуми на четыре дня. 9-го он уже играл Керенского в «Десяти днях…». А спустя несколько дней пришел к Полоке и посоветовал взять на роль Бирюкова своего друга и собутыльника Георгия Юматова. Против этой кандидатуры никто уже не возражал, хотя Юматов по части любви к «зеленому змию» ни в чем не уступал своему протеже. Съемки фильма начались 17 октября. Вечером того же дня Высоцкий играл в «Десяти днях…» (и 27-го тоже).
В среду, 5 ноября, на ЦТ состоялась премьера фильма «Служили два товарища». Фильм показали в самый прайм-тайм – в 21.15.
6 ноября Высоцкий играл Хлопушу в «Пугачеве» и Керенского в «Десяти днях, которые потрясли мир». 7-го – в «Антимирах», 17-го – в «Добром человеке из Сезуана».
24 ноября ТВ вновь напомнило о Высоцком – крутануло «Стряпуху». И в этот раз показ состоялся не в самое удачное время – в 11.10 утра, в понедельник.
Между тем, как только Влади уехала в Париж, Высоцкий вновь сошелся с Татьяной Иваненко. В ноябре он отправился с ней и со своим приятелем Давидом Карапетяном в ресторан «Арарат», и там произошел забавный случай. Метрдотель ресторана по имени Марат, который знал Карапетяна, но не узнал в лицо Высоцкого, отказался пропускать последнего в зал. А когда Карапетян раскрыл инкогнито друга, Марат покрылся красными пятнами. Ему стало так неловко перед знаменитым артистом, что он в знак искупления своей вины хотел было грохнуться перед ним на колени. Но Высоцкий его остановил. Тогда Марат торжественно сообщил ему, что тот может приходить в его заведение в любое время – двери для него будут всегда открыты.
28 ноября Высоцкий играл в «Десяти днях…», 30-го – в «Жизни Галилея».
В декабре на Таганке начались репетиции нового спектакля – «Берегите ваши лица» по произведениям А. Вознесенского. 11 и12 декабря состоялась читка пьесы с участием автора, а 13 декабря прошла первая репетиция. Высоцкий в ней участвовал, как и во всех остальных, состоявшихся до конца года.
1970
Год начался с премьеры: 5 января на широкий экран вышел фильм Георгия Юнгвальд-Хилькевича «Опасные гастроли». Работа над фильмом была завершена еще полгода назад, однако на экраны он пробился только сейчас, в январе. Причем помог этому случай. Вот что вспоминает об этом сам режиссер картины Г. Юнгвальд-Хилькевич:
«Когда мы закончили работу, ее не приняли. Мы сидели в Москве и не знали, что делать. Только что закрыли „Интервенцию“ Г. Полоки (еще один фильм, в котором Высоцкий сыграл главную роль. – Ф. Р.), мы понимали, что будем следующими. А дальше произошла история, о которой я узнал через много лет, познакомившись с внучкой Микояна. Оказывается, картину показали в ЦК, и на просмотре оказался Анастас Иванович Микоян. А в картине были танцы, девочки в прозрачных костюмах. И он заплакал: «Боже мой! Это же я их привозил. Я тогда был мальчиком, был рядом с Коллонтай!» Действительно, Коллонтай и Литвинов были прообразами двух большевиков в фильме. Вот из-за слез Микояна картину выпустили в прокат. Без каких-либо поправок».
Народ повалил на фильм валом, главным образом, конечно, потому, что в главной роли – артиста Бенгальского – был занят запрещенный везде и всюду Высоцкий. Я смотрел «Гастроли» несколько месяцев спустя в Летнем кинотеатре Сада имени Баумана и помню, что огромный зал кинотеатра был забит битком, и чтобы достать билеты, надо было отстоять длиннющую очередь. Да и то не всем повезло. Нас же выручило лишь то, что билетершей в кинотеатре работала хорошо знакомая нам женщина, которая и достала билеты, минуя очередь. Но вернемся в январь 70-го.
12 января Высоцкий играл Янг Суна в «Добром человеке из Сезуана», 13-го – Галилея в «Жизни Галилея».
21 января В. Золотухин записал в своем дневнике следующие строчки: «Почему-то все ругают „Опасные гастроли“, а мне понравилось. Мне было тихо-грустно на фильме, я очень понимал, про что хочет сыграть Высоцкий».
В отличие от рядового зрителя, киношная критика картину безжалостно ругала, уличая ее в дурновкусии, примитивизме и т. д., и т. п. К примеру, 22 января в «Вечерней Москве» была помещена заметка критика В. Кичина под названием «Осторожно: „Опасные гастроли“. Приведу лишь отрывок из нее: «Владимир Высоцкий наполненно произносит банальности, не без успеха имитируя значительность происходящего. Иван Переверзев действует в лучших традициях водевиля, полностью реализуя предложенные сценарием сюжетные коллизии. Ефим Копелян, как всегда, умеет создавать иллюзию второго плана даже там, где это, увы, только иллюзия…
«Когда мы закончили работу, ее не приняли. Мы сидели в Москве и не знали, что делать. Только что закрыли „Интервенцию“ Г. Полоки (еще один фильм, в котором Высоцкий сыграл главную роль. – Ф. Р.), мы понимали, что будем следующими. А дальше произошла история, о которой я узнал через много лет, познакомившись с внучкой Микояна. Оказывается, картину показали в ЦК, и на просмотре оказался Анастас Иванович Микоян. А в картине были танцы, девочки в прозрачных костюмах. И он заплакал: «Боже мой! Это же я их привозил. Я тогда был мальчиком, был рядом с Коллонтай!» Действительно, Коллонтай и Литвинов были прообразами двух большевиков в фильме. Вот из-за слез Микояна картину выпустили в прокат. Без каких-либо поправок».
Народ повалил на фильм валом, главным образом, конечно, потому, что в главной роли – артиста Бенгальского – был занят запрещенный везде и всюду Высоцкий. Я смотрел «Гастроли» несколько месяцев спустя в Летнем кинотеатре Сада имени Баумана и помню, что огромный зал кинотеатра был забит битком, и чтобы достать билеты, надо было отстоять длиннющую очередь. Да и то не всем повезло. Нас же выручило лишь то, что билетершей в кинотеатре работала хорошо знакомая нам женщина, которая и достала билеты, минуя очередь. Но вернемся в январь 70-го.
12 января Высоцкий играл Янг Суна в «Добром человеке из Сезуана», 13-го – Галилея в «Жизни Галилея».
21 января В. Золотухин записал в своем дневнике следующие строчки: «Почему-то все ругают „Опасные гастроли“, а мне понравилось. Мне было тихо-грустно на фильме, я очень понимал, про что хочет сыграть Высоцкий».
В отличие от рядового зрителя, киношная критика картину безжалостно ругала, уличая ее в дурновкусии, примитивизме и т. д., и т. п. К примеру, 22 января в «Вечерней Москве» была помещена заметка критика В. Кичина под названием «Осторожно: „Опасные гастроли“. Приведу лишь отрывок из нее: «Владимир Высоцкий наполненно произносит банальности, не без успеха имитируя значительность происходящего. Иван Переверзев действует в лучших традициях водевиля, полностью реализуя предложенные сценарием сюжетные коллизии. Ефим Копелян, как всегда, умеет создавать иллюзию второго плана даже там, где это, увы, только иллюзия…