Однако в ноябре 65-го сложилась такая ситуация, что Высоцкий был поставлен перед дилеммой: либо пьянство, либо – Таганка. И вот тут он по-настоящему испугался и выбрал последнюю. Лечащим врачом Высоцкого в «Соловьевке» был известный ныне врач-психиатр Михаил Буянов. О том времени его рассказ: «В ноябре 1965 года я проходил аспирантуру на кафедре психиатрии Второго московского мединститута имени Пирогова: однажды меня вызвал Василий Дмитриевич Денисов – главный врач психбольницы № 8 имени Соловьева, на базе которой находилась кафедра:
– В больницу поступил какой-то актер из Театра на Таганке. У него, говорят, большое будущее, но он тяжелый пьяница. Дирекция заставила его лечь на лечение, но, пока он у нас, срывается спектакль «Павшие и живые», премьера которого на днях должна состояться. Вот и попросил директор театра отпускать актера вечерами на спектакль, но при условии, чтобы кто-то из врачей его увозил и привозил. Мой выбор пал на вас… Не отказывайтесь, говорят, актер очень талантливый, но за ним глаз да глаз нужен. И райком за него просит…
Все прежние врачи шли у него на поводу, пусть хоть один врач поставит его на место.
И направился я в отделение, где лежал этот актер. Фамилия его была Высоцкий, о нем я прежде никогда не слыхал.
В отделении уже знали о моей миссии. Заведующая – Вера Феодосьевна Народницкая – посоветовала быть с пациентом поосторожнее:
– Высоцкий – отпетый пьяница, такие способны на все. Он уже сколотил группку алкоголиков, рассказывает им всякие байки, старается добыть водку. Одной нянечке дал деньги, чтобы она незаметно принесла ему водки. Персонал у нас дисциплинированный, нянечка мне все рассказала, теперь пару дней Высоцкий напрасно прождет, а потом выяснит, в чем дело, и примется других уговаривать. Он постоянно путает больницу, кабак и театр.
– Так он просто пьяница или больной хроническим алкоголизмом?
– Вначале ему ставили психопатию, осложненную бытовым пьянством, но вскоре сменили диагноз на хронический алкоголизм. Он настоящий, много лет назад сформировавшийся хронический алкоголик, – вступила в разговор лечащий врач Алла Вениаминовна Мешенджинова, – со всем набором признаков этой болезни, причем признаков самых неблагоприятных. И окружение у него соответствующее: сплошная пьянь.
– Неужто домашние не видят, что он летит в пропасть?
– Плевал он на домашних. Ему всего лишь 27 лет, а психика истаскана, как у сорокалетнего пьяницы. А вот и он, – врач прервалась на полуслове.
Санитар ввел в ординаторскую Высоцкого. Несколько лукавое, задиристое лицо, небольшой рост, плотное телосложение. Отвечает с вызовом, иногда раздраженно. На свое пьянство смотрит, как на шалость, мелкую забаву, недостойную внимания занятых людей. Все алкоголики обычно приуменьшают дозу принятого алкоголя – Высоцкий и тут ничем не отличается от других пьяниц.
– Как вы знаете, Владимир Семенович, в вашем театре готовится премьера. По настоятельной просьбе директора – Николая Лукьяновича Дупака – наш сотрудник будет возить вас на спектакли. Только прошу вас без глупостей.
– Разве я маленький, чтобы меня под конвоем возить?
– Так надо.
На следующий день мы с Высоцким отправились на спектакль – и так продолжалось около двух месяцев.
Когда повез его в первый раз, я настолько увлекся спектаклем, что прозевал, как Высоцкий напился. Потом я стал бдительнее и ходил за ним как тень… Когда мне стало надоедать постоянно контролировать его, я выработал у него в гипнозе (как всякий алкоголик, он очень податлив к внушению) рефлекс на меня: в моем присутствии у него подавлялось желание пить. Когда Высоцкого выписали из больницы, меня какое-то время приглашали на всевозможные банкеты, на которых он должен был присутствовать, ибо в моем обществе Высоцкий не пил вообще. Затем рефлекс, более не подкреплявшийся, сам по себе угас…»
Пребывание Высоцкого в «Соловьевке», да еще в одной палате с буйными психически больными людьми, принесли ему мало приятных впечатлений. Зато подвигли его на написание нескольких песен, ставших вскоре знаменитыми.
Вернувшись, он узнал неожиданную новость: ведущий актер Таганки Николай Губенко ушел из театра, чтобы учиться во ВГИКе на режиссера. И все его крупные роли тут же перешли к Высоцкому: Керенский в «Десяти днях, которые потрясли мир» и Чаплин и Гитлер в «Павших и живых».
В том же декабре Высоцкого пригласили приехать в Куйбышев и выступить там на местном телевидении с несколькими песнями. Предложение было архизаманчивым, но он отказался. Как объяснил он сам И. Кохановскому в одном из тогдашних писем: «Моя популярность песенная возросла неимоверно. Приглашали даже в Куйбышев, на телевидение, как барда, менестреля. Не поехал. Что я им спою? Разве только про подводную лодку. Новое пока не сочиняется…»
25 декабря Высоцкий пишет письмо в Магадан своему другу Игорю Кохановскому. В нем он сообщает: «Помнишь, у меня был такой педагог – Синявский Андрей Донатович? С бородой, у него еще жена Маша. Так вот уже четыре месяца, как разговорами о нем живет вся Москва и вся заграница. Это – событие номер один… При обыске у него забрали все пленки с моими песнями и еще кое с чем похлеще – с рассказами и так далее. Пока никаких репрессий не последовало, и слежки за собой не замечаю, хотя – надежды не теряю».
1966
– В больницу поступил какой-то актер из Театра на Таганке. У него, говорят, большое будущее, но он тяжелый пьяница. Дирекция заставила его лечь на лечение, но, пока он у нас, срывается спектакль «Павшие и живые», премьера которого на днях должна состояться. Вот и попросил директор театра отпускать актера вечерами на спектакль, но при условии, чтобы кто-то из врачей его увозил и привозил. Мой выбор пал на вас… Не отказывайтесь, говорят, актер очень талантливый, но за ним глаз да глаз нужен. И райком за него просит…
Все прежние врачи шли у него на поводу, пусть хоть один врач поставит его на место.
И направился я в отделение, где лежал этот актер. Фамилия его была Высоцкий, о нем я прежде никогда не слыхал.
В отделении уже знали о моей миссии. Заведующая – Вера Феодосьевна Народницкая – посоветовала быть с пациентом поосторожнее:
– Высоцкий – отпетый пьяница, такие способны на все. Он уже сколотил группку алкоголиков, рассказывает им всякие байки, старается добыть водку. Одной нянечке дал деньги, чтобы она незаметно принесла ему водки. Персонал у нас дисциплинированный, нянечка мне все рассказала, теперь пару дней Высоцкий напрасно прождет, а потом выяснит, в чем дело, и примется других уговаривать. Он постоянно путает больницу, кабак и театр.
– Так он просто пьяница или больной хроническим алкоголизмом?
– Вначале ему ставили психопатию, осложненную бытовым пьянством, но вскоре сменили диагноз на хронический алкоголизм. Он настоящий, много лет назад сформировавшийся хронический алкоголик, – вступила в разговор лечащий врач Алла Вениаминовна Мешенджинова, – со всем набором признаков этой болезни, причем признаков самых неблагоприятных. И окружение у него соответствующее: сплошная пьянь.
– Неужто домашние не видят, что он летит в пропасть?
– Плевал он на домашних. Ему всего лишь 27 лет, а психика истаскана, как у сорокалетнего пьяницы. А вот и он, – врач прервалась на полуслове.
Санитар ввел в ординаторскую Высоцкого. Несколько лукавое, задиристое лицо, небольшой рост, плотное телосложение. Отвечает с вызовом, иногда раздраженно. На свое пьянство смотрит, как на шалость, мелкую забаву, недостойную внимания занятых людей. Все алкоголики обычно приуменьшают дозу принятого алкоголя – Высоцкий и тут ничем не отличается от других пьяниц.
– Как вы знаете, Владимир Семенович, в вашем театре готовится премьера. По настоятельной просьбе директора – Николая Лукьяновича Дупака – наш сотрудник будет возить вас на спектакли. Только прошу вас без глупостей.
– Разве я маленький, чтобы меня под конвоем возить?
– Так надо.
На следующий день мы с Высоцким отправились на спектакль – и так продолжалось около двух месяцев.
Когда повез его в первый раз, я настолько увлекся спектаклем, что прозевал, как Высоцкий напился. Потом я стал бдительнее и ходил за ним как тень… Когда мне стало надоедать постоянно контролировать его, я выработал у него в гипнозе (как всякий алкоголик, он очень податлив к внушению) рефлекс на меня: в моем присутствии у него подавлялось желание пить. Когда Высоцкого выписали из больницы, меня какое-то время приглашали на всевозможные банкеты, на которых он должен был присутствовать, ибо в моем обществе Высоцкий не пил вообще. Затем рефлекс, более не подкреплявшийся, сам по себе угас…»
Пребывание Высоцкого в «Соловьевке», да еще в одной палате с буйными психически больными людьми, принесли ему мало приятных впечатлений. Зато подвигли его на написание нескольких песен, ставших вскоре знаменитыми.
Выписался из больницы Высоцкий в самом начале декабря. И сразу вышел на сцену Таганки в спектакле «Антимиры» (5 декабря). Затем он слетал в Ялту, где продолжались съемки фильма «Я родом из детства». Вспоминает А. Грибова: «В Ялте произошел интересный эпизод. Володя приехал туда без гитары. Съемки в тот день не было. Я пришла в гримерную, где сидели Туров, Княжинский, Высоцкий и гример. Ассистенты привели откуда-то мальчика лет 18 с гитарой. Ну не отберешь же. Дали ему попеть. „Ну, а Высоцкого ты знаешь?“ „Да“, – говорит. Все слушают очень серьезно, а Володя сидит, опустив глаза. Мальчик спел. Высоцкий протягивает руку: „Дай, – говорит, – я попробую“. Короче, мальчику стало очень неудобно…»
Сказал себе я: брось писать,
Но руки сами просятся.
Ох, мама моя родная, друзья любимые!
Лежу в палате – косятся,
не сплю: боюсь – набросятся, —
ведь рядом психи тихие, неизлечимые…
Вернувшись, он узнал неожиданную новость: ведущий актер Таганки Николай Губенко ушел из театра, чтобы учиться во ВГИКе на режиссера. И все его крупные роли тут же перешли к Высоцкому: Керенский в «Десяти днях, которые потрясли мир» и Чаплин и Гитлер в «Павших и живых».
В том же декабре Высоцкого пригласили приехать в Куйбышев и выступить там на местном телевидении с несколькими песнями. Предложение было архизаманчивым, но он отказался. Как объяснил он сам И. Кохановскому в одном из тогдашних писем: «Моя популярность песенная возросла неимоверно. Приглашали даже в Куйбышев, на телевидение, как барда, менестреля. Не поехал. Что я им спою? Разве только про подводную лодку. Новое пока не сочиняется…»
25 декабря Высоцкий пишет письмо в Магадан своему другу Игорю Кохановскому. В нем он сообщает: «Помнишь, у меня был такой педагог – Синявский Андрей Донатович? С бородой, у него еще жена Маша. Так вот уже четыре месяца, как разговорами о нем живет вся Москва и вся заграница. Это – событие номер один… При обыске у него забрали все пленки с моими песнями и еще кое с чем похлеще – с рассказами и так далее. Пока никаких репрессий не последовало, и слежки за собой не замечаю, хотя – надежды не теряю».
1966
Год начался с приятного события: 4 января Высоцкий был приглашен дать концерт в Институт русского языка. Зал был полон, и сотрудники института слушали гостя затаив дыхание. Вспоминает О. Ширяева: «…Кофе для Володи налили в высокую и неустойчивую чашку. Он ее нечаянно опрокинул и залил новую и очень светлую шерстяную рубашку. Страшно огорчился: как же он будет выступать в таком виде. Пришлось петь в пиджаке, хотя в зале было жарко и душно, потому что народу набилось, как сельдей в бочку. А форточки мы вынуждены были закрыть, чтобы не мешал шум от троллейбусов и прочего транспорта.
Это был первый сольный и чисто песенный вечер Высоцкого, на котором мы присутствовали. Он сопровождал песни комментариями, разъяснениями и отвечал на вопросы. Исполнил«Песню завистника»,«В госпитале»,«Песню про Сережку Фомина», «Все ушли на фронт»,«Штрафные батальоны»,«Письмо рабочих тамбовского завода»,«Песню об очень сознательных жуликах» и многое другое. Принимали с энтузиазмом.
Вернулись в комнату. Володя снял пиджак. Рубашка была почти насквозь мокрая, хоть выжимай. Мы решили не выпускать его, пока он не «остынет», но Володя и сам не хотел простудиться. Володя сказал, что обстановка, конечно, нервная. Кто-то отметил, что в зале был секретарь парторганизации. Но Высоцкий возразил, что секретари тоже разные бывают. И добавил, что, разумеется, не все можно петь, но ему страшно понравилось, как реагировал на песни и закрывался рукой один мужчина.
Потом Володя рассказал, что сейчас пишет большой цикл, около пятидесяти песен, о профессиях, там есть про химиков, про физиков… Мама сказала:
– Мы про физиков знаем.
– Ну это вы не мою знаете.
– Нет, вашу, – и мама процитировала строчку, а он ужасно удивился:
– Откуда вы знаете?
– А мы все знаем.
Тогда Володя предложил спеть нам «черновик» новой песни «У меня запой от одиночества». Песня – просто блеск, и все мы были страшно горды, что нам оказана честь быть первыми слушателями.
Часы показывали половину двенадцатого, а Володе надо было успеть еще в одно место. Мы пошли провожать его до дверей. Меня поразило, что Володя прощался со всеми, кого встречал в коридоре…»
19 января Высоцкий дал сразу два концерта: сначала в ДК МГУ на Ленинских горах, затем на химическом факультете МГУ. Спел 13 песен: «Тропы еще в антимир не протоптаны…», «Наш Федя», «Братские могилы», «Штрафные батальоны», «Вот раньше жисть…», «За меня невеста…», «Мой сосед объездил весь Союз…», «Нейтральная полоса», «У тебя глаза – как нож», «В Пекине очень мрачная погода», «Солдаты группы „Центр“, «Собрались десять ворчунов», «На Перовском на базаре».
После этих выступлений с концертами пришлось временно завязать. Почему? Дело в том, что в феврале состоялся суд над арестованными в сентябре 65-го писателями Андреем Синявским и Юлием Даниэлем. Синявского осудили на 7 лет лагерей, Даниэля – на 5. Как мы помним, Высоцкий оказался замешан в это дело косвенно: у Синявского нашли записи его песен. Поэтому «сверху» была спущена негласная директива: «Высоцкого – прижать!» В итоге за весь 1966 год он не даст и десятка публичных концертов и в марте, в беседе с О. Ширяевой, опасливо будет вопрошать: «А твои знакомые не отнесут мои записи кой-куда? Меня сейчас поприжали с песнями».
6 марта в компании своих коллег по театру Высоцкий отрабатывал обязаловку – давал концерт в одном из столичных ЖЭКов. Народу в красном уголке было много, но большинство составляли пенсионеры, которым песни Высоцкого были до лампочки. Высоцкий даже назвал все происходящее «позором». Но честно отработал свой номер, хотя плохо себя чувствовал. А вечером он вышел на сцену «Таганки» в спектакле «Павшие и живые».
Днем 8 марта на «Таганке» показали «Антимиры», после чего труппа устроила банкет по случаю Международного женского дня. По каким-то причинам Высоцкий на него не остался.
В том жемарте композитор Микаэл Таривердиев обратился к Высоцкому с просьбой написать песню к спектаклю для дипломного спектакля ГИТИСа «Кто ты?», который ставил курс под руководством Б. Покровского. Высоцкому была задана тема о доме, старом доме, и он достаточно быстро написал «Песню о старом доме» («Стоял тот дом всем жителям знакомый, его еще Наполеон застал…»). Эту же песню Высоцкий тем же летом отдаст и в картину «Саша-Сашенька», о чем речь еще пойдет впереди.
5 апреля Высоцкий в компании еще нескольких бардов (Кукин, Клячкин, Анчаров, Городницкий) отправился выступать в Политехнический музей. Высоцким были исполнены следующие песни: «Братские могилы», «Десять тысяч и всего один забег…», «Нейтральная полоса»,«Солдаты группы „Центр“, «Бал-маскарад».
7 апреля Высоцкий участвовал в сотом представлении «Десяти дней, которые потрясли мир». Далее полистаем дневник Ольги Ширяевой:
«11 апреля. К десяти утра в театр приехал Любимов, а в начале одиннадцатого, запыхавшись, с книгами под мышкой – В. В. (далее просто – Высоцкий). Видимо, была репетиция «Галилея».
12 апреля. После репетиции около трех дня видела Высоцкого, уехавшего на маршрутке в сторону площади Пушкина.
13 апреля. В свой выходной все репетировали, потом решили, что терять нечего, и дали ночные «Антимиры» (22.00).
15 апреля. Впервые после xxiii съезда пошли «Павшие…» (На время съезда спектакль играть запретили. – Ф. Р.).
16 апреля. Днем из театра вышли Смехов, Высоцкий в своем пиджаке «букле» и красном галстуке (!), Золотухин, Славина и др. С ними общался Таривердиев (он в те дни писал музыку к фильму «Саша-Сашенька», а Высоцкий был автором слов к песням и играл эпизодическую роль. – Ф. Р.). Одна гитара на всех. Поймали машину и поехали (Таривердиев остался)…»
В эти же дни Высоцкий съездил в Минск, где заканчивалась работа над фильмом «Я родом из детства» – шли последние павильонные съемки. Именно там, в перерывах между работой, Высоцкий написал «Песню о сентиментальном боксере». Вспоминают В. Шакало и А. Линкевич: «Высоцкий уселся в стороне от других участников съемки и начал что-то быстро записывать на развороте обложки книги.
Вдруг раздался голос режиссера: «Высоцкий, на площадку!»
Володя тут же поднимается, оставляя книгу на стуле. Начинаются пересъемки сцены встречи с Ниной Ургант. Кто-то из оставшихся незадействованным в съемке эпизода актеров присел на освободившийся стул, а книгу передал одному из находившихся рядом знакомых. Друзья решили таким образом подшутить над Высоцким и заодно проверить его реакцию на исчезновение книги.
Возвращается радостный Высоцкий. Съемка получилась. На сегодня он свободен, можно будет покинуть душный павильон студии и отдохнуть. Первый вопрос к тому, кто сидит на стуле: «Где моя книга?» Тот молчит. Молчат и все остальные… Вид у Высоцкого был такой, как будто он хотел убить того, кто признается… Молчание становилось тягостным. Владимир еще раз обвел всех взглядом, что-то буркнул и выскочил из павильона…
Сегодня благодаря этому нелепому розыгрышу мы имеем автограф Владимира Семеновича Высоцкого с черновыми набросками первого и второго вариантов известной «Песни о сентиментальном боксере». На наш взгляд, она является как бы переломной точкой между ранним и средним периодами творчества Владимира Высоцкого. Она открывает целую серию песен спортивного, фантастического и сказочного циклов…»
Между тем в родном театре дела Высоцкого складываются успешно: он был введен еще на одну роль вместо Николая Губенко – Галилей в спектакле «Жизнь Галилея» по Б. Брехту. Эта роль станет для Высоцкого судьбоносной. Премьера спектакля состоялась 17 мая и доказала всем – в лице Высоцкого Таганка заимела актера с большой буквы. Вот почему, когда в те майские дни Губенко изъявил желание вернуться в театр и попросил вернуть ему роль Галилея, ему отказали – Высоцкий играл ее не хуже. Как пишет Л. Абрамова: «Сердце будущим живет! И ведь что замечательно – каждый раз именно так и получалось. 1962-й, 1963-й, 1964-й, 1965-й бегом, бегом, закусив губу, точно по длинной лестнице вверх – и оно наступило: долгожданное, обетованное утро зимнее! Все плохое осталось позади: не забытое, не вычеркнутое, но пройденное, пережитое…
Володя сыграл Галилея. Все предыдущие роли в Таганке были хороши – и сами по себе, и еще как обещание Настоящей роли. Вершины. Он рубил ступени. Чтобы выйти на эту вершину, кроме актерского труда нужно было преодолевать еще один очень крутой подъем, оставить позади очень страшную трещину – надо было перестать пить. В этом преодолении сложилось многое – Володино усилие воли, помощь врачей, вера и желание близких. Больше всего, наверное, – требовательная любовь Юрия Петровича Любимова: Володя совершил свое восхождение не в одиночку, это было восхождение любимовского театра».
Та же констатация восхождения Владимира Высоцкого на вершину успеха и в словах В. Смехова: «Жизнь Галилея» – лучшая пьеса Бертольда Брехта. Исполнив роль великого ученого, Владимир Высоцкий получил очень много: и дипломы театральных конкурсов, и бодрый скепсис коллег из других театров, и глубокий анализ своего труда в печати – известными театроведами, и, видимо, внутреннее право, путевку на роль Гамлета».
Премьера «Галилея» позволила Владимиру Высоцкому сделать свой первый серьезный шаг к широкой актерской известности. Ведь вплоть до этого года его имя мало чем выделялось среди других актеров Таганки, где истинными лидерами были Зинаида Славина, Николай Губенко и Валерий Золотухин. Теперь в этот ряд был вписан и Владимир Высоцкий.
21 мая Высоцкий объявился у кинотеатра «Иллюзион», пытаясь попасть на ретроспективу фильмов Анджея Вайды. Однако билетов в кассах уже не было, и Высоцкий, наверное, битый час стоял у входа, стреляя лишний билетик.
23 мая Высоцкий играл в «Галилее», на следующий день – в «Павших и живых».
Тем временем на Одесской киностудии готовится к постановке фильм, с которым у Высоцкого тоже связана своя отдельная история. Имя ему – «Вертикаль». Фильм этот первоначально должны были снимать два выпускника режиссерских курсов Н. Рашеев и Э. Мартиросян. Но они решили пойти самым нетрадиционным путем – фильм про альпинистов надумали снимать… на Красной площади. По их задумке это должен был быть фарс, в котором альпинистам предстояло штурмовать не какую-то там вершину, а Спасскую башню Кремля. У ленты и название было соответствующее – «Мы – идиоты». Видимо, на студии поняли это название буквально и обоих начинающих режиссеров от работы отстранили. В итоге фильм доверили снимать режиссерам с традиционными взглядами – Станиславу Говорухину и Борису Дурову.
Между тем сценарий фильма был откровенно слабым, но, поскольку принадлежал перу одного из чиновников Госкино, был обречен на постановку. А Говорухин с Дуровым взялись за него только потому, что задумали в качестве палочки-выручалочки использовать популярные альпинистские песни. А их в те годы лучше всех писал Юрий Визбор. Вот к нему в конце мая и отправился Борис Дуров. Но Визбор, прочитав сценарий, работать отказался. При этом и Дурову посоветовал «линять с проекта». Но тот советом пренебрег и отправился в картотеку «Мосфильма» – искать подходящих актеров на роли. Далее послушаем его собственный рассказ: «Я добрался до ящика Театр на Таганке, до буквы „В“. Читаю – Владимир Семенович Высоцкий. Всматриваюсь в фото. Спрашиваю у хозяйки комнаты:
– Ольга Владимировна, это не тот Высоцкий, который песни пишет?
– Тот, тот! – вдруг как-то всполошилась женщина. – И не думайте его брать! Он нам недавно съемку сорвал! Алкоголик!
Через несколько дней, договорившись с актерами о пробах, я вернулся в Одессу и рассказал Говорухину о насторожившем меня разговоре на «Мосфильме». Слава тогда тоже не был знаком с Володей. Решили вызвать, поговорить.
И вот Высоцкий в Одессе. Сидим на лавочке во внутреннем дворике. В руках у Володи гитара. Одну за другой он поет свои песни. Рельефно выступают вены на шее, совершенно очевидно, что он отдается каждой песне до конца. Мы переглядываемся с Говорухиным, понимая в этот момент друг друга без слов: «Он! Он! Только он будет писать песни для нашего фильма!». Это так радостно, но впереди неприятный разговор, который сейчас кажется просто бестактным. Но снимать нам в горах, где каждый неверный шаг может быть последним. Я все рассказываю. Володя мрачнеет, потом говорит: «Это правда. Но на вашей картине этого не будет, даю слово. Она мне очень нужна. Это будет первый фильм, где зритель впервые увидит и услышит меня…»
К слову, в том же мае на «Мосфильме» режиссер Михаил Швейцер готовился к съемкам «Золотого теленка» и искал исполнителя на роль Остапа Бендера. По рассказам некоторых очевидцев, кто-то предлагал ему попробовать Высоцкого. Но Швейцер заявил: «Для Остапа Бендера Высоцкий слишком драматичен… не только как актер, как человек – драматичен». В итоге в июне на эту роль будет утвержден Сергей Юрский.
Между тем в самом конце мая Высоцкий отправляется в Ригу, чтобы подписать договор с тамошней киностудией по поводу его участия в фильме«Последний жулик» (договор утвержден 2 июня). Именно в те дни с Высоцким случилась одна криминальная история, которая едва не поставила крест на его карьере. Дело было так.
В Риге тогда объявился сексуальный маньяк, который нападал на девочек от 5 до 15 лет. По словам жертв, это был молодой человек невысокого роста, который любил декламировать стихи. Одно из стихотворений, вернее песен, принадлежало… Владимиру Высоцкому. Оперативники поначалу не придали значения этому обстоятельству, но когда сразу несколько жертв опознали в фотографии Высоцкого своего мучителя, они решили проверить эту версию. И узнали, что Высоцкий аккурат в те самые дни, когда происходили преступления, находился в их краях, в Риге. Тут уж даже у самых отъявленных скептиков сомнения улетучились. Поскольку Высоцкий к тому времени вернулся обратно в Москву, рижские сыщики дали запрос в столицу. Видимо, кто-то из московских милиционеров оказался большим поклонником творчества Высоцкого и предупредил его о грозящих ему неприятностях, посоветовав на время спрятаться. Высоцкий так и поступил: нашел приют дома у своего приятеля Юрия Гладкова. Последний вспоминает: «Володя пришел ко мне и вот здесь, в этой комнате, жил два дня. Я ему сказал: „Сиди здесь и никуда не выходи!“ А в это время мы вместе с Борисом Скориным наводили справки… В конце концов мы узнали, что к Володе это никакого отношения не имеет…»
Позднее именно эта история станет поводом к тому, что в народе распространятся слухи о том, что Высоцкий сидел в тюрьме за изнасилование. Я хорошо это помню: в начале семидесятых я уже вовсю слушал песни Высоцкого, и разговоры о его судимости постоянно курсировали в нашей среде. Но вернемся в год 66-й.
И вновь – строки из дневника О. Ширяевой: «17 июня. Днем, после экзамена, в белом фартуке я пришла к театру и неожиданно встретила Высоцкого. Коротко стриженный, помолодевший, впервые никуда не спешащий, в новом ослепительно белом свитере и экстравагантных солнечных очках. Похоже, у него впервые появились деньги.
21 июня. Закрытие сезона «Антимирами» (18.30)…»
23 июня Высоцкий вместе с театром отправляется на гастроли в Тбилиси. Концерт у него там был только один – он спел несколько своих песен, когда вместе с режиссером и группой актеров посетил 4 июля редакцию газеты «Заря Востока».
В одном из своих писем И. Кохановскому Высоцкий так описывал свои грузинские впечатления: «Васечек, как тут обсчитывают! Точность обсчета невообразимая. Попросишь пересчитать три раза – все равно на счетах до копеечки та же неимоверная сумма… Вымогать деньги здесь, вероятно, учат в высших учебных заведениях… Так и думаешь: этот – кончил экономический, этот – химический, а этот – просто сука. Больше ничего плохого грузины нам не делают, правда, принимают прекрасно, и вообще народ добрый и веселый…»
А вот как вспоминает о тех же дня супруга Высоцкого Л. Абрамова: «В какой-то мере Тбилиси – это было открытие. Мы поняли, что это город высочайшей культуры. Я не побоюсь сказать, что Володя был там просто счастлив… Мы довольно долго ездили по окрестностям Тбилиси. Тогда-то мы и открыли для себя и Тбилиси, и грузинскую культуру. К нашему стыду, мы с Володей думали, что все лучшее из Грузии учится в московских институтах…»
Из Тбилиси труппа отправилась продолжать гастроли в Сухуми. Там впечатления у всех были уже менее радостные – сказывалась усталость. Для Высоцкого поездка туда запомнилась тем, что именно в Сухуми он написал песню «А люди все роптали и роптали…». Она родилась под впечатлением похода в ресторан, когда Высоцкого и его жену долго не пускали в зал, мотивируя это тем, что ожидается приезд какой-то важной делегации.
Из Тбилиси Высоцкий вернулся после 10 июля. И спустя несколько дней, прихватив жену и двоих сыновей, отправляется в Минск. Вспоминает Б. Сивицкий: «Володя с семьей остановились в гостинице „Минск“. Мы (Туров, Княжинский, Каневский) пришли к нему в гости в номер. На наши просьбы спеть Володя ответил отказом. Отказался он и сесть за стол… Но тут вдруг выяснилось, что надо провожать Люсю на поезд. Володя попросил втихаря, чтобы налили ему выпить и спрятали в ванной. Заскочив туда, Высоцкий тут же расправляет крылья и берется за гитару. Прослушав пару песен, мы поехали на вокзал. Люся с детьми уезжает в Москву. А мы начинаем гулять.
Высоцкий уже был страшно взбудоражен. Когда мы выходили на привокзальную площадь, какой-то мужик наступил Володе на ногу. И Высоцкий, обидевшись, бьет того в ухо. А мужик здоровый, ростом под два метра. Мы сбили его с ног. Схватили Володю, впихнули в такси и быстро в гостиницу. Тут Высоцкий разошелся окончательно. Сделал заказ в номер и начал импровизированный концерт. Было лето, и когда мы выглянули в раскрытые окна, то увидели массу людей, сбежавшихся слушать…»
В Минске в те дни режиссер В. Четвериков снимал фильм «Саша-Сашенька», где у Высоцкого была крохотная роль Актера, которая даже в титры не попала. Однако роль была со словами, и Высоцкий даже пел песню «Дорога, дорога». Однако во время тонировки картины роль Высоцкого полностью переозвучит другой актер.
Тем временем съемки «Вертикали» должны были начаться 21 июля в Приэльбрусье, недалеко от Тырнауза. Киношники приехали туда на несколько дней раньше и поселились в гостинице «Иткол». И буквально в первый же день, во время организационного собрания группы, с Высоцким произошел забавный эпизод, когда было подвергнуто сомнению авторство его песен. Вот как об этом вспоминает консультант фильма по альпинизму Леонид Елисеев: «И вдруг во время собрания радист гостиницы „Иткол“ врубил катушку с ранними песнями Высоцкого, как это вскоре выяснилось. Между нами произошла такая беседа.
Это был первый сольный и чисто песенный вечер Высоцкого, на котором мы присутствовали. Он сопровождал песни комментариями, разъяснениями и отвечал на вопросы. Исполнил«Песню завистника»,«В госпитале»,«Песню про Сережку Фомина», «Все ушли на фронт»,«Штрафные батальоны»,«Письмо рабочих тамбовского завода»,«Песню об очень сознательных жуликах» и многое другое. Принимали с энтузиазмом.
Вернулись в комнату. Володя снял пиджак. Рубашка была почти насквозь мокрая, хоть выжимай. Мы решили не выпускать его, пока он не «остынет», но Володя и сам не хотел простудиться. Володя сказал, что обстановка, конечно, нервная. Кто-то отметил, что в зале был секретарь парторганизации. Но Высоцкий возразил, что секретари тоже разные бывают. И добавил, что, разумеется, не все можно петь, но ему страшно понравилось, как реагировал на песни и закрывался рукой один мужчина.
Потом Володя рассказал, что сейчас пишет большой цикл, около пятидесяти песен, о профессиях, там есть про химиков, про физиков… Мама сказала:
– Мы про физиков знаем.
– Ну это вы не мою знаете.
– Нет, вашу, – и мама процитировала строчку, а он ужасно удивился:
– Откуда вы знаете?
– А мы все знаем.
Тогда Володя предложил спеть нам «черновик» новой песни «У меня запой от одиночества». Песня – просто блеск, и все мы были страшно горды, что нам оказана честь быть первыми слушателями.
Часы показывали половину двенадцатого, а Володе надо было успеть еще в одно место. Мы пошли провожать его до дверей. Меня поразило, что Володя прощался со всеми, кого встречал в коридоре…»
19 января Высоцкий дал сразу два концерта: сначала в ДК МГУ на Ленинских горах, затем на химическом факультете МГУ. Спел 13 песен: «Тропы еще в антимир не протоптаны…», «Наш Федя», «Братские могилы», «Штрафные батальоны», «Вот раньше жисть…», «За меня невеста…», «Мой сосед объездил весь Союз…», «Нейтральная полоса», «У тебя глаза – как нож», «В Пекине очень мрачная погода», «Солдаты группы „Центр“, «Собрались десять ворчунов», «На Перовском на базаре».
После этих выступлений с концертами пришлось временно завязать. Почему? Дело в том, что в феврале состоялся суд над арестованными в сентябре 65-го писателями Андреем Синявским и Юлием Даниэлем. Синявского осудили на 7 лет лагерей, Даниэля – на 5. Как мы помним, Высоцкий оказался замешан в это дело косвенно: у Синявского нашли записи его песен. Поэтому «сверху» была спущена негласная директива: «Высоцкого – прижать!» В итоге за весь 1966 год он не даст и десятка публичных концертов и в марте, в беседе с О. Ширяевой, опасливо будет вопрошать: «А твои знакомые не отнесут мои записи кой-куда? Меня сейчас поприжали с песнями».
6 марта в компании своих коллег по театру Высоцкий отрабатывал обязаловку – давал концерт в одном из столичных ЖЭКов. Народу в красном уголке было много, но большинство составляли пенсионеры, которым песни Высоцкого были до лампочки. Высоцкий даже назвал все происходящее «позором». Но честно отработал свой номер, хотя плохо себя чувствовал. А вечером он вышел на сцену «Таганки» в спектакле «Павшие и живые».
Днем 8 марта на «Таганке» показали «Антимиры», после чего труппа устроила банкет по случаю Международного женского дня. По каким-то причинам Высоцкий на него не остался.
В том жемарте композитор Микаэл Таривердиев обратился к Высоцкому с просьбой написать песню к спектаклю для дипломного спектакля ГИТИСа «Кто ты?», который ставил курс под руководством Б. Покровского. Высоцкому была задана тема о доме, старом доме, и он достаточно быстро написал «Песню о старом доме» («Стоял тот дом всем жителям знакомый, его еще Наполеон застал…»). Эту же песню Высоцкий тем же летом отдаст и в картину «Саша-Сашенька», о чем речь еще пойдет впереди.
5 апреля Высоцкий в компании еще нескольких бардов (Кукин, Клячкин, Анчаров, Городницкий) отправился выступать в Политехнический музей. Высоцким были исполнены следующие песни: «Братские могилы», «Десять тысяч и всего один забег…», «Нейтральная полоса»,«Солдаты группы „Центр“, «Бал-маскарад».
7 апреля Высоцкий участвовал в сотом представлении «Десяти дней, которые потрясли мир». Далее полистаем дневник Ольги Ширяевой:
«11 апреля. К десяти утра в театр приехал Любимов, а в начале одиннадцатого, запыхавшись, с книгами под мышкой – В. В. (далее просто – Высоцкий). Видимо, была репетиция «Галилея».
12 апреля. После репетиции около трех дня видела Высоцкого, уехавшего на маршрутке в сторону площади Пушкина.
13 апреля. В свой выходной все репетировали, потом решили, что терять нечего, и дали ночные «Антимиры» (22.00).
15 апреля. Впервые после xxiii съезда пошли «Павшие…» (На время съезда спектакль играть запретили. – Ф. Р.).
16 апреля. Днем из театра вышли Смехов, Высоцкий в своем пиджаке «букле» и красном галстуке (!), Золотухин, Славина и др. С ними общался Таривердиев (он в те дни писал музыку к фильму «Саша-Сашенька», а Высоцкий был автором слов к песням и играл эпизодическую роль. – Ф. Р.). Одна гитара на всех. Поймали машину и поехали (Таривердиев остался)…»
В эти же дни Высоцкий съездил в Минск, где заканчивалась работа над фильмом «Я родом из детства» – шли последние павильонные съемки. Именно там, в перерывах между работой, Высоцкий написал «Песню о сентиментальном боксере». Вспоминают В. Шакало и А. Линкевич: «Высоцкий уселся в стороне от других участников съемки и начал что-то быстро записывать на развороте обложки книги.
Вдруг раздался голос режиссера: «Высоцкий, на площадку!»
Володя тут же поднимается, оставляя книгу на стуле. Начинаются пересъемки сцены встречи с Ниной Ургант. Кто-то из оставшихся незадействованным в съемке эпизода актеров присел на освободившийся стул, а книгу передал одному из находившихся рядом знакомых. Друзья решили таким образом подшутить над Высоцким и заодно проверить его реакцию на исчезновение книги.
Возвращается радостный Высоцкий. Съемка получилась. На сегодня он свободен, можно будет покинуть душный павильон студии и отдохнуть. Первый вопрос к тому, кто сидит на стуле: «Где моя книга?» Тот молчит. Молчат и все остальные… Вид у Высоцкого был такой, как будто он хотел убить того, кто признается… Молчание становилось тягостным. Владимир еще раз обвел всех взглядом, что-то буркнул и выскочил из павильона…
Сегодня благодаря этому нелепому розыгрышу мы имеем автограф Владимира Семеновича Высоцкого с черновыми набросками первого и второго вариантов известной «Песни о сентиментальном боксере». На наш взгляд, она является как бы переломной точкой между ранним и средним периодами творчества Владимира Высоцкого. Она открывает целую серию песен спортивного, фантастического и сказочного циклов…»
Между тем в родном театре дела Высоцкого складываются успешно: он был введен еще на одну роль вместо Николая Губенко – Галилей в спектакле «Жизнь Галилея» по Б. Брехту. Эта роль станет для Высоцкого судьбоносной. Премьера спектакля состоялась 17 мая и доказала всем – в лице Высоцкого Таганка заимела актера с большой буквы. Вот почему, когда в те майские дни Губенко изъявил желание вернуться в театр и попросил вернуть ему роль Галилея, ему отказали – Высоцкий играл ее не хуже. Как пишет Л. Абрамова: «Сердце будущим живет! И ведь что замечательно – каждый раз именно так и получалось. 1962-й, 1963-й, 1964-й, 1965-й бегом, бегом, закусив губу, точно по длинной лестнице вверх – и оно наступило: долгожданное, обетованное утро зимнее! Все плохое осталось позади: не забытое, не вычеркнутое, но пройденное, пережитое…
Володя сыграл Галилея. Все предыдущие роли в Таганке были хороши – и сами по себе, и еще как обещание Настоящей роли. Вершины. Он рубил ступени. Чтобы выйти на эту вершину, кроме актерского труда нужно было преодолевать еще один очень крутой подъем, оставить позади очень страшную трещину – надо было перестать пить. В этом преодолении сложилось многое – Володино усилие воли, помощь врачей, вера и желание близких. Больше всего, наверное, – требовательная любовь Юрия Петровича Любимова: Володя совершил свое восхождение не в одиночку, это было восхождение любимовского театра».
Та же констатация восхождения Владимира Высоцкого на вершину успеха и в словах В. Смехова: «Жизнь Галилея» – лучшая пьеса Бертольда Брехта. Исполнив роль великого ученого, Владимир Высоцкий получил очень много: и дипломы театральных конкурсов, и бодрый скепсис коллег из других театров, и глубокий анализ своего труда в печати – известными театроведами, и, видимо, внутреннее право, путевку на роль Гамлета».
Премьера «Галилея» позволила Владимиру Высоцкому сделать свой первый серьезный шаг к широкой актерской известности. Ведь вплоть до этого года его имя мало чем выделялось среди других актеров Таганки, где истинными лидерами были Зинаида Славина, Николай Губенко и Валерий Золотухин. Теперь в этот ряд был вписан и Владимир Высоцкий.
21 мая Высоцкий объявился у кинотеатра «Иллюзион», пытаясь попасть на ретроспективу фильмов Анджея Вайды. Однако билетов в кассах уже не было, и Высоцкий, наверное, битый час стоял у входа, стреляя лишний билетик.
23 мая Высоцкий играл в «Галилее», на следующий день – в «Павших и живых».
Тем временем на Одесской киностудии готовится к постановке фильм, с которым у Высоцкого тоже связана своя отдельная история. Имя ему – «Вертикаль». Фильм этот первоначально должны были снимать два выпускника режиссерских курсов Н. Рашеев и Э. Мартиросян. Но они решили пойти самым нетрадиционным путем – фильм про альпинистов надумали снимать… на Красной площади. По их задумке это должен был быть фарс, в котором альпинистам предстояло штурмовать не какую-то там вершину, а Спасскую башню Кремля. У ленты и название было соответствующее – «Мы – идиоты». Видимо, на студии поняли это название буквально и обоих начинающих режиссеров от работы отстранили. В итоге фильм доверили снимать режиссерам с традиционными взглядами – Станиславу Говорухину и Борису Дурову.
Между тем сценарий фильма был откровенно слабым, но, поскольку принадлежал перу одного из чиновников Госкино, был обречен на постановку. А Говорухин с Дуровым взялись за него только потому, что задумали в качестве палочки-выручалочки использовать популярные альпинистские песни. А их в те годы лучше всех писал Юрий Визбор. Вот к нему в конце мая и отправился Борис Дуров. Но Визбор, прочитав сценарий, работать отказался. При этом и Дурову посоветовал «линять с проекта». Но тот советом пренебрег и отправился в картотеку «Мосфильма» – искать подходящих актеров на роли. Далее послушаем его собственный рассказ: «Я добрался до ящика Театр на Таганке, до буквы „В“. Читаю – Владимир Семенович Высоцкий. Всматриваюсь в фото. Спрашиваю у хозяйки комнаты:
– Ольга Владимировна, это не тот Высоцкий, который песни пишет?
– Тот, тот! – вдруг как-то всполошилась женщина. – И не думайте его брать! Он нам недавно съемку сорвал! Алкоголик!
Через несколько дней, договорившись с актерами о пробах, я вернулся в Одессу и рассказал Говорухину о насторожившем меня разговоре на «Мосфильме». Слава тогда тоже не был знаком с Володей. Решили вызвать, поговорить.
И вот Высоцкий в Одессе. Сидим на лавочке во внутреннем дворике. В руках у Володи гитара. Одну за другой он поет свои песни. Рельефно выступают вены на шее, совершенно очевидно, что он отдается каждой песне до конца. Мы переглядываемся с Говорухиным, понимая в этот момент друг друга без слов: «Он! Он! Только он будет писать песни для нашего фильма!». Это так радостно, но впереди неприятный разговор, который сейчас кажется просто бестактным. Но снимать нам в горах, где каждый неверный шаг может быть последним. Я все рассказываю. Володя мрачнеет, потом говорит: «Это правда. Но на вашей картине этого не будет, даю слово. Она мне очень нужна. Это будет первый фильм, где зритель впервые увидит и услышит меня…»
К слову, в том же мае на «Мосфильме» режиссер Михаил Швейцер готовился к съемкам «Золотого теленка» и искал исполнителя на роль Остапа Бендера. По рассказам некоторых очевидцев, кто-то предлагал ему попробовать Высоцкого. Но Швейцер заявил: «Для Остапа Бендера Высоцкий слишком драматичен… не только как актер, как человек – драматичен». В итоге в июне на эту роль будет утвержден Сергей Юрский.
Между тем в самом конце мая Высоцкий отправляется в Ригу, чтобы подписать договор с тамошней киностудией по поводу его участия в фильме«Последний жулик» (договор утвержден 2 июня). Именно в те дни с Высоцким случилась одна криминальная история, которая едва не поставила крест на его карьере. Дело было так.
В Риге тогда объявился сексуальный маньяк, который нападал на девочек от 5 до 15 лет. По словам жертв, это был молодой человек невысокого роста, который любил декламировать стихи. Одно из стихотворений, вернее песен, принадлежало… Владимиру Высоцкому. Оперативники поначалу не придали значения этому обстоятельству, но когда сразу несколько жертв опознали в фотографии Высоцкого своего мучителя, они решили проверить эту версию. И узнали, что Высоцкий аккурат в те самые дни, когда происходили преступления, находился в их краях, в Риге. Тут уж даже у самых отъявленных скептиков сомнения улетучились. Поскольку Высоцкий к тому времени вернулся обратно в Москву, рижские сыщики дали запрос в столицу. Видимо, кто-то из московских милиционеров оказался большим поклонником творчества Высоцкого и предупредил его о грозящих ему неприятностях, посоветовав на время спрятаться. Высоцкий так и поступил: нашел приют дома у своего приятеля Юрия Гладкова. Последний вспоминает: «Володя пришел ко мне и вот здесь, в этой комнате, жил два дня. Я ему сказал: „Сиди здесь и никуда не выходи!“ А в это время мы вместе с Борисом Скориным наводили справки… В конце концов мы узнали, что к Володе это никакого отношения не имеет…»
Позднее именно эта история станет поводом к тому, что в народе распространятся слухи о том, что Высоцкий сидел в тюрьме за изнасилование. Я хорошо это помню: в начале семидесятых я уже вовсю слушал песни Высоцкого, и разговоры о его судимости постоянно курсировали в нашей среде. Но вернемся в год 66-й.
И вновь – строки из дневника О. Ширяевой: «17 июня. Днем, после экзамена, в белом фартуке я пришла к театру и неожиданно встретила Высоцкого. Коротко стриженный, помолодевший, впервые никуда не спешащий, в новом ослепительно белом свитере и экстравагантных солнечных очках. Похоже, у него впервые появились деньги.
21 июня. Закрытие сезона «Антимирами» (18.30)…»
23 июня Высоцкий вместе с театром отправляется на гастроли в Тбилиси. Концерт у него там был только один – он спел несколько своих песен, когда вместе с режиссером и группой актеров посетил 4 июля редакцию газеты «Заря Востока».
В одном из своих писем И. Кохановскому Высоцкий так описывал свои грузинские впечатления: «Васечек, как тут обсчитывают! Точность обсчета невообразимая. Попросишь пересчитать три раза – все равно на счетах до копеечки та же неимоверная сумма… Вымогать деньги здесь, вероятно, учат в высших учебных заведениях… Так и думаешь: этот – кончил экономический, этот – химический, а этот – просто сука. Больше ничего плохого грузины нам не делают, правда, принимают прекрасно, и вообще народ добрый и веселый…»
А вот как вспоминает о тех же дня супруга Высоцкого Л. Абрамова: «В какой-то мере Тбилиси – это было открытие. Мы поняли, что это город высочайшей культуры. Я не побоюсь сказать, что Володя был там просто счастлив… Мы довольно долго ездили по окрестностям Тбилиси. Тогда-то мы и открыли для себя и Тбилиси, и грузинскую культуру. К нашему стыду, мы с Володей думали, что все лучшее из Грузии учится в московских институтах…»
Из Тбилиси труппа отправилась продолжать гастроли в Сухуми. Там впечатления у всех были уже менее радостные – сказывалась усталость. Для Высоцкого поездка туда запомнилась тем, что именно в Сухуми он написал песню «А люди все роптали и роптали…». Она родилась под впечатлением похода в ресторан, когда Высоцкого и его жену долго не пускали в зал, мотивируя это тем, что ожидается приезд какой-то важной делегации.
Тем временем в июне в широкий прокат вышел фильм «Стряпуха». Поклонники таланта Высоцкого, ломанувшиеся на фильм в надежде увидеть своего кумира во всей красе, были обескуражены: Высоцкий там был на себя не похож.
А люди все роптали и роптали,
А люди справедливости хотят:
«Мы в очереди первые стояли,
А те, кто сзади нас, уже едят…»
Из Тбилиси Высоцкий вернулся после 10 июля. И спустя несколько дней, прихватив жену и двоих сыновей, отправляется в Минск. Вспоминает Б. Сивицкий: «Володя с семьей остановились в гостинице „Минск“. Мы (Туров, Княжинский, Каневский) пришли к нему в гости в номер. На наши просьбы спеть Володя ответил отказом. Отказался он и сесть за стол… Но тут вдруг выяснилось, что надо провожать Люсю на поезд. Володя попросил втихаря, чтобы налили ему выпить и спрятали в ванной. Заскочив туда, Высоцкий тут же расправляет крылья и берется за гитару. Прослушав пару песен, мы поехали на вокзал. Люся с детьми уезжает в Москву. А мы начинаем гулять.
Высоцкий уже был страшно взбудоражен. Когда мы выходили на привокзальную площадь, какой-то мужик наступил Володе на ногу. И Высоцкий, обидевшись, бьет того в ухо. А мужик здоровый, ростом под два метра. Мы сбили его с ног. Схватили Володю, впихнули в такси и быстро в гостиницу. Тут Высоцкий разошелся окончательно. Сделал заказ в номер и начал импровизированный концерт. Было лето, и когда мы выглянули в раскрытые окна, то увидели массу людей, сбежавшихся слушать…»
В Минске в те дни режиссер В. Четвериков снимал фильм «Саша-Сашенька», где у Высоцкого была крохотная роль Актера, которая даже в титры не попала. Однако роль была со словами, и Высоцкий даже пел песню «Дорога, дорога». Однако во время тонировки картины роль Высоцкого полностью переозвучит другой актер.
Тем временем съемки «Вертикали» должны были начаться 21 июля в Приэльбрусье, недалеко от Тырнауза. Киношники приехали туда на несколько дней раньше и поселились в гостинице «Иткол». И буквально в первый же день, во время организационного собрания группы, с Высоцким произошел забавный эпизод, когда было подвергнуто сомнению авторство его песен. Вот как об этом вспоминает консультант фильма по альпинизму Леонид Елисеев: «И вдруг во время собрания радист гостиницы „Иткол“ врубил катушку с ранними песнями Высоцкого, как это вскоре выяснилось. Между нами произошла такая беседа.