Страница:
— Следствие, Том, самое лучшее, что можно сделать в такой ситуации, — бросил он Сексону через плечо. — Я вернусь через десять минут.
— Мне наплевать, сколько это стоит, просто заткни им рот, — доносившийся из кабинета яростный голос Томаса заставил мужчину вздрогнуть и остановиться. Мэриел слышала, как молодой человек, очевидно, секретарь Сексона, еле дыша пробормотал:
— Да, хорошо, — он спустился по лестнице и изчез. Мэриел тихо зашла в кабинет и принялась рассматривать офис Томаса. На полу лежал ковер с зеленым рисунком на черном фоне. Красивая мебель была отделана блестящими металлическими уголками. На стене висело огромное зеркало в витой раме из светлого дерева. Она была покрыта светлым лаком и украшена жадеитами и натуральным жемчугом. Под зеркалом находился камин, который был сложен из цветного мрамора.
В кабинете никого не было, кроме Томаса. Он стоял к ней спиной и смотрел в огромное окно. Сердце Мэриел сильно сжалось и закружилась голова, едва она увидела его стройную фигуру. Как обычно Томас был одет с элегантной небрежностью: золотистая шелковая рубашка с закатанными рукавами была заправлена в черные льняные брюки. Мэриел заметила, что Сексон чем-то недоволен или даже разозлен.
— Привет, — сказала она как можно более безразличным тоном. — Я, кажется, не вовремя?
Услышав голос Мэриел, он резко повернулся. Он был изумлен ее визитом.
— Какого черта ты тут делаешь? — резко бросил. Томас. Его лицо стало каменным. Он быстро обошел стол и встал рядом с Мэриел. Ей показалось, что Сексон хочет ее ударить, и она отпрянула назад.
— У тебя чертовское самообладание, — сказал он, охваченный яростью. — Я никак не мог поверить, что ты это сделала. Мне казалось, что я разбираюсь в людях. Ни черта.
Мэриел стояла и пыталась понять, о чем говорит Сексон. Разве он может знать, что я жду его ребенка? Только Роза и Ширли…
— Я думала, мы должны поговорить. — неуверенно начала она.
— Поговорить о чем? — Сексон в ярости кричал ей в лицо. — Ты хочешь поговорить о моей жене, которая в больнице? Ты хочешь обсудить, потеряет ли она ребенка или нет? Что? Что ты хочешь обсудить? Это? — он схватил со стола газету и швырнул ей в лицо. Листы со свежей типографской краской разлетелись в разные стороны.
Мэриел нагнулась, пытаясь поднять газету, но сумочка выскользнула из рук и упала на ковер. Из нее вместе с помадой, кошельком и солнечными очками, выпал подарок с весело позвякивающей погремушкой. Мэриел совсем растерялась и не понимала, почему Сексон кричит на нее. Неужели о ее будущем ребенке известно газетчикам?
Пока она собирала свои вещи, Томас вернулся за стол и взялся за телефонную трубку.
— Джо, мне нужно, чтобы ты пришел ко мне. Сейчас. Его темные глаза смотрели сквозь нее. Стоя, перед Томасом, пытаясь собрать свои вещи и зажимая в руках газету, Мэриел осознавала всю нелепость ситуации.
— Разве мы не можем поговорить об этом? — мисс Мак Клири тоже начала злиться — она имеет право на то, чтобы ее выслушали.
— Нет. Ты сейчас уйдешь или дело примет неприятный оборот, — он гордо прошествовал к двери и открыл ее.
— Я могу все объяснить, — Мэриел положила подарок на стол и, комкая в руках газету, старалась собраться с мыслями.
— Да? Так вот, я не хочу ничего слышать об этом.
Мэриел смотрела на него, совершенно сбитая с толку. Алиса лежит в больнице? Ребенок находится в опасности? Из-за этого он такой злой? Но почему в этих несчастьях он обвиняет ее? Она бегло просмотрела газету, пытаясь найти разгадку его поведения.
То была статья Ри Вила, новичка в бульварной прессе. Заголовок сразу бросался в глаза: «Загадочная женщина в любовном гнездышке Сексона». И ниже: «Кто спит с молодоженом?» Мэриел переводила взгляд с газеты на Сексона, с Сексона на газету. Он смотрел в пустоту не желая видеть ее.
Как об этом могли узнать? Она быстро пробежала глазами статью, желая понять, что происходит. «Через три недели после свадьбы кинозвезды загадочная женщина расскажет все. Расстроенная из-за его предательства, она клянется, что будет ждать его, как и обещала. „Несмотря на то, что он женился на беременной Алисе Белемми, я всегда буду любить его“, — провозгласила любовница».
Вдруг она заметила помещенные рядом со статьей снимки двух людей в постели. Лицо Томаса было четко видно. Лицо женщины было затемнено, но было ясно, что это не Алиса.
В кабинет вошел огромный, как шкаф, неулыбчивый Джо:
— У вас проблемы, мистер Сексон?
— Она должна уйти, — в его голосе был лед.
— Я не имею к этому никакого отношения, — заикаясь от смущения произнесла Мэриел. — Они подстроили эту гадость. Это не имеет ко мне никакого отношения.
— Посмотрите получше, леди, — Сексон подошел к ней вплотную, выхватил из рук газету и ткнул пальцем в фотографию. Гнев в его глазах сменился болью, болью предательства. Но это было только мгновение. С отвращением он всунул ей в руки газету. — Убери ее отсюда.
— Пройдемте со мной, мисс, — голос этого большего человека не располагал к дискуссии. Он поставил свое тело между Мэриел и разъяренным актером. — Не будем ссориться, окей?
— Подождите минуточку. Это все гнусная ложь. Это недоразумение, — не сдавалась она. Мэриел посмотрела на Сексона и с ужасом поняла, что это не тот мужчина, которого она любит. Перед ней стоял совершенно чужой человек.
— Она должна сейчас же уйти, Джо, — стальным голосом сказал Томас и повернулся к окну, давая понять, что разговор окончен.
Через несколько секунд Мэриел и Джо вышли из здания. Телохранитель молча посадил ее в электрокары и повез по лабиринтам студии к выходу. Молодая женщина сидела в оцепенении и не понимала, что происходит вокруг. Она ничего не видела и ничего не слышала. Ей не было больно или страшно. Мэриел не чувствовала ничего, кроме пустоты внутри себя.
Они подъехали к стоянке автомашин.
— Где ваша машина?
От неожиданности Мэриел вздрогнула и как в тумане вышла из кара. В руках она держала измятую газету.
— Ему есть над чем подумать, леди. На вашем месте, я бы ему не мешал.
— Произошло какое-то недоразумение, — еле слышно сказала Мэриел.
— Мне кажется, что вам надо просто уехать, мисс, — исполнительный Джо подождал пока она открыла машину и села за руль. — Я не знаю, сколько заплатили вам за фотографии, но думаю, что они стоили немало.
Последние слова Джо вывели ее из оцепенения и, рыдая, она с трудом выехала за ворота студии. Через сотню метров Мэриел остановила свою машину. Она сидела ошеломленная, не в силах поверить в случившееся. Мэриел схватила газету. Но дрожащие руки не слушались и сквозь слезы она не могла прочитать ни одной строчки.
Несчастная женщина лихорадочно пролистывала страницу за страницей, чтобы найти продолжение этой мерзкой статьи.
Всю седьмую страницу занимала фотография Томаса Сексона в полный рост и абсолютно голого. Вдруг Мэриел вспомнила, как был сделан это снимок. О Боже. Она снова открыла первую страницу и внимательно рассмотрела огромную испорченную фотографию. Да, несомненно, это она. Негатив был отвратительный и на месте ее лица получилось темное пятно, но это она. Безо всяких сомнений. И Джо узнал ее. И Томас тоже.
Мэриел почувствовала себя виноватой и от этого ей стало еще тяжелее. У нее не было этих фотографий! Но как они попали в чужие руки? Наконец, Мэриел нашла ответ. Из лаборатории, где она их печатала. Конечно. Их украли и напечатали в этой скандальной статейке.
Слезы текли ручьем. Как он поверил, что она могла их отдать в эту мерзкую газетенку? Как ему в голову могло прийти… Огромная пропасть пролегла между ними. Что еще ему оставалось думать? Томас узнал ее на снимке и сразу понял, что эти фотографии были сделаны в отеле Палм Дезерт, У него же были подозрения и он даже забрал у нее фотоаппарат.
От такой несправедливости несчастная Мэриел совсем поникла. Ему не нужно лишних доказательств для того, чтобы убедиться, что она сделала эти снимки для газеты — Мэриел, действительно, фотографировала его. Но, видит Бог, самое большее, в чем она может себя обвинить — это только в неосмотрительности. Сейчас уже слишком поздно что-либо объяснять. Томас не поверит ей. Уже слишком поздно. Уже ничего нельзя поделать. Все рушится.
Он сказал «моя жена». Не Алиса. «Моя жена». Эти слова больно задели Мэриел. Если Алиса потеряет ребенка… А если ее беременность тоже под угрозой… При мысли, что она может потерять своего будущего малыша, у Мэриел задрожали руки. О, Боже, что она наделала…
Наконец, заплаканная Мэриел успокоилась настолько, что смогла повернуть ключ и завести мотор. Она поехала в гараж и поставила машину. С трудом Мэриел дотащила свое разбитое тело до кватиры и, не раздеваясь, упала на кровать.
Она отчаянно пыталась отогнать от себя свои горестные мысли. Сейчас ей хотелось только одного — заснуть и проснуться уже в мире, где нет этой испепеляющей боли. В мире, где она радуется своей беременности, а не скрывает ее.
Мэриел проспала до полуночи. Тем не менее, сон не принес ей облегчения. Она лежала на кровати, пустыми глазами смотрела на потолок и слезы стекали по щекам на подушку.
Наступил рассвет. Утреннее солнце озарило ясное небо. Мэриел знала, что ее прошлое, какое бы оно ни было, никуда не исчезнет и ей нужно научиться жить с этой болью.
Она была удивлена, что в мире ничего не изменилось, что жизнь продолжается. Переворот, который произошел в ее душе, казалось должен был переменить все вокруг, но… Как всегда, пришел день и как всегда, солнце осветило землю.
Мэриел с самого начала была настроена одна пережить радость и счастье беременности, а не с отцом ребенка. Иногда к ней приходили удивительные мечты, чудесные фантазии, но реальность жизни безжалостно развеивала их. Это ее ребенок. Она будет растить его, заботиться о нем и посвятит ему свою жизнь. Этот случайный эпизод ее жизни подошел к концу. Жизнь продолжается.
Что ж, пусть будет так. Решение придало ей силы и Мэриел опять заснула.
Глава 16
В 1983 году Томас подписал контракт на главную роль в фильме «Убийца 101». В то время недвижимость несколько упала в цене, но за эту роскошную квартиру на последнем этаже небоскреба нужно было выложить полмиллиона долларов. Фортуна улыбнулась ему, и он отпраздновал свою грандиозную покупку.
Сейчас Сексон, кроме квартиры, владел еще одним этажом в этом же доме, стоимостью семьсот пятьдесят тысяч долларов, не считая спиральной лестницы и комплекса из пяти балконов. Согласно документам его бухгалтера, адвоката по финансовым вопросам и агента по недвижимости его состояние оценивается в четыре миллиона долларов и продолжает расти.
В прошлом году Сексон нанял дизайнера по интерьеру, вручил ему ключи от квартиры, чек на половинную сумму от гонорара за фильм «Огненное лето» и дал указание сделать из квартиры шедевр. На это время Томас переехал жить в гостиницу «Сенчури Парк».
Когда он вернулся в свои владения, все полы были отделаны мрамором из Коррары. В комнатах лежали белые шерстяные ковры, в которых утопали ноги. Огромных размеров диваны и кресла, обитые кремовым гобеленом, стояли в гостиной, библиотеке и кабинете. Всюду были украшения из серебра и бронзы. Стены задрапированы нежно-розовым шелком. Высокие пальмы с листьями в форме рыбьих хвостов, гигантские фикусы росли в массивных китайских вазах из фарфора цвета морской волны.
Стены из стекла открывали прекрасный вид с двухсот шестидесяти метров над уровнем моря. С такой высоты был виден весь Лос-Анджелес и окружающие его маленькие городки. Томас глядел на обсерваторию с белым куполом в Грифитц-парке; на башни из стекла и бетона; на темно-зеленые воды Атлантического океана, который простирался далеко за горизонт; на остров Ка-талины; на залив Санта Моника.
Этим февральским утром солнце, как всегда, нестерпимо слепило глаза, сияя на небосводе. Томас тяжело вдохнул бодрящий утренний воздух и взглянул на палящее светило.
За последние девятнадцать лет в его жизни было столько женщин, что он с трудом смог бы всех их вспомнить. Сексон женился в двадцать, развелся в двадцать один, сына потерял в двадцать шесть лет. С тех пор, как он стал знаменит и его брак потерпел фиаско, Томас перестал доверять своим чувствам, если они касались женщин.
Все эти девятнадцать лет он надеялся встретить женщину, которая наполнит его жизнь смыслом. Казалось его мечте не суждено было сбыться. Необыкновенный уикэнд в маленьком домике среди гор Малибу преобразил его душу. Но и это вскоре обернулось ложью. Встреча с Мэриел позволила Томасу надеяться, что она принесет в его жизнь любовь, а сейчас он ругал себя за свою наивность.
Огненный шар солнца растворился в городском смоге и теперь на небе светил грязно-желтый круг. Томас вспомнил прошедшую ночь и вздохнул. Такое с ним произошло впервые.
Последние недели он сильно уставал от работы и постоянного недосыпания. Шикарное красное вино за обедом подействовало на него удивительно быстро. Несмотря на затянувшуюся в Калифорнии засуху, Томас принял горячий душ и блаженно вытянулся на кровати, чтобы немного отдохнуть.
Тело охватило сладкое забвение. Он почувствовал на себе ее руки, теплые и нежные, манящие и ласкающие. И его тело, которое четыре месяца не знало женской ласки, откликнулось. Томас помнил золотистый водопад ее волос, обрушившийся ему на грудь, на живот, когда она накрывала его своим извивающимся телом.
Когда она застонала от блаженства, Сексон очнулся и увидел, что округлые упругие груди в его руках, не те, что хранила память, это груди Алисы, располневшей от беременности. Рядом с Алисой было только его тело, но не душа. По-видимому, жена ни о чем не подозревала.
Солнце поднялось еще выше. Сексон встряхнул головой и зашагал по балкону. Томас удивлялся, как ему удается существовать отдельно от самого себя? Будто все происходит не с ним, а с другим человеком. А какого дьявола, он занимается любовью с женой, которую он ненавидит? Почему он представляет вместо Алисы другую женщину? Вот в чем загадка.
Талия Баррет, несравненная по части ухода за домом и приготовлению пищи, вышла на балкон. В руках она несла серебряный поднос с завтраком, кофейник с черным кофе и его любимую чашку.
— С днем Валентина, Томас. Пожалуйста, позавтракай в честь праздника, — Талия поставила поднос на маленький столик.
Черт. День Валентина. Сексон надеялся, что Марси догадалась послать Алисе несколько роз. Это лучше, чем еще одна ссора.
— Только кофе. Спасибо.
— А что мисс Сексон? — никакого изменения в голосе, лишь легкий оттенок любопытства. Вопрос был задан просто из вежливости. Она расстелила льняные салфетки, рядом с чашкой положила серебряные приборы и поставила на стол румяные английские оладьи.
Алиса не подружилась с Талией, но и заменить ее не могла. Талия, со своей стороны, терпеливо объяснила, что до последнего времени ей нравилось работать у него все эти девять лет. Но теперь, она не уверена, что в ее возврате она будет способна взять на себя еще ответственность по уходу за ребенком. Полтора месяца назад Талия обещала все обдумать и дать ответ, но еще ни разу не обмолвилась о своем решении.
— Она все еще спит, — безразличным голосом сказал Сексон.
Талия неслышно удалилась. В тысячный раз перед ним возникло лицо Мэриел. Томас помнил ее испуганный взгляд в тот день, когда он обрушил на нее всю свою ярость из-за скандальных снимков. Ее глаза преследовали его. Жизнь научила Сексона распознавать ложь. Тогда, Мэриел, действительно, выглядела ошеломленной. Искренность ее больших глаз перечеркивала все его обвинения. Это еще больше раздражало Сексона.
Прекрасная серебряная рамка все еще лежала в верхнем ящике стола в его офисе на студии. Рамка для фотографии, казалась таким скромным подарком. Или здесь есть какой-то скрытый смысл, который он не брал в расчет? А может он просто придирается к ней? Сексон опять начал злиться.
Ничего, он решит, как поступать в этой ситуации, когда все карты будут на руках. В настоящий момент дело о постельных снимках находится у его адвоката, Бари Купера. Поверенный газетчика Ри Вила утверждал, что фотографии куплены законным путем, но ничем, кроме чека на две тысячи долларов на имя некой М. Брукмен, он это доказать не смог.
В который раз Томас пытался найти логику в этом поступке. Фотографии были сделаны с ее ведома и согласия. Она смотрела прямо в камеру, в то время как какой-то мерзавец, может быть, этот сопляк Брукмен находился в комнате и снимал их вдвоем обнаженными в постели. Каждый раз, когда он думал об этом, его охватывал гнев.
Сексон помнил, что в тот вечер он изрядно выпил. Он помнил пустые коробочки от пленки в ее номере и принял меры предосторожности — забрал у Мэриел фотоаппарат. Но когда Томас убедился, что пленка засвечена, он снял все подозрения. Он даже извинился перед ней. Мисс Мак Клири сыграла прекрасно, а он клюнул на это.
Томас налил себе горячий кофе. Тонкие струйки пара поднимались над поверхностью чашки и таяли в утренней прохладе.
Почему она это сделала — значения не имело. Мэриел допустила, что разразился скандал. Что бы там ни было, это произошло в их первый вечер и теперь Томас не верил Мэриел. Даже ее искренность вызывала подозрение.
Тот факт, что фотография с его обнаженным телом попала на первую страницу этой бульварной тряпки, хоть и привел Сексона в замешательство, но был не смертелен. Тираж этого номера был, на удивление, ограничен. Поклонники знаменитого актера восприняли эту статейку, как грязную эксплуатацию его имени и карьеры. В то время как его родители хоть и были сбиты с толку, но перенесли это относительно легко. Ярость Алисы и угрозы выкидыша теперь уже отошли в прошлое.
Любая мысль об Алисе приводила Сексона в ярость. С тех пор, как он ответил на звонок из Мехико в середине января, Томас не мог как следует выспаться. Тогда какая-то женщина на испанском языке пролепетала о том, что придется отменить встречу Алисы с доктором, сумма за услуги возросла и придется платить наличными. Не составило большого труда понять, что это был за доктор.
С тех пор, как они поженились, у Алисы появился навязчивый страх, что ее беременность будет прервана работой над ролью. Она тратила впустую съемочное время и деньги, требуя, чтобы ей заменили по-ангельски терпеливых костюмеров, осветителей и операторов. А в это время все остальные актеры и съемочная группа прохлаждались без дела. Стоимость фильма постепенно ползла к потолку. И чтобы компенсировать расходы, Томас летел в Лос-Анджелес по поводу дополнительной суммы. И в последнюю минуту Алиса решила ехать с ним.
«Мейсон и Пирсон» раздобыли рукопись статьи Ри Вила и фирма упорно вела расследование. Когда Сексон попробовал обсудить эту тему с Алисой, у нее началась яростная истерика. Той же ночью у нее открылось кровотечение. Талия обнаружила ее в ванной, вызвала врача и позвонила Томасу.
Врачи из клиники скорой помощи Лос-Анджелеса предупредили их, что она может потерять ребенка, если не будет лучше заботиться о себе. За два дня они восстановили нормальное протекание беременности. В больнице Алиса была кроткой и послушной, но когда ее выписали и она собиралась вернуться назад в Мехико, ее обуяла немая ярость, что она все еще беременная. За день до звонка медсестры она неожиданно успокоилась.
Алиса поставила Сексону условия и поклялась, что если он не выполнит их, она прервет беременность. Томас понял, что единственное, в чем он преуспел — это в собственном банкротстве. И он больше не боялся расплаты с инвесторами и прекращения съемок.
— Они сказали тебе, насколько это опасно? — потребовал он, испугавшись, что Алиса решится на аборт пока не поздно.
— Это мое тело и мой ребенок! — бросила она ему. — Я буду делать все, что захочу.
— Они не говорили тебе, что ты могла умереть? Она упорно молчала, отказываясь отвечать и слушать его.
— Теперь ты не сможешь закончить фильм, это чертовски ясно, — ему, наконец-то, удалось привлечь ее внимание. — Если ты хоть что-нибудь сделаешь плохое этим ребенком, клянусь тебе, я объявлю об этом публично. Ты не только расстанешься со своей карьерой, но тебя обвинят в убийстве. Мне наплевать, сколько это будет стоить, я отдам все, что у меня есть, — Сексон был очень серьезен, и Алиса поверила ему.
После этого разговора Томас очень внимательно следил за ней, но дальнейших попыток избавиться от ребенка не последовало. Вместо этого она просто перестала есть. Должно быть, это было невероятным испытанием для нее, потому что организм беременной женщины требует пищи. Чтобы как-то погасить чувство голода, Алиса стала много курить.
Через неделю она начала быстро терять в весе. Томас подозревал, что она принимать таблетки для снижения веса. Алиса все отрицала от начала до конца. Несмотря на все попытки, он так и не смог поймать ее на этом. Все, что ему оставалось — это смотреть, как Алиса губит себя и молиться за здоровье ребенка.
В конце концов, Алиса устала демонстрировать свое опасное положение, съемки фильма возобновились. Томас тысячу раз проклинал себя за то, что заварил эту кашу. Но когда он твердо решал прекратить это безумие, начиналась новая волна угроз о самоубийстве и исчезновении с ребенком. Этот ребенок уже давно был мертв в ее теле.
Съемки с натуры, длившиеся целую вечность, слава Богу, завершились. Когда вся съемочная группа вернулась в Калифорнию, чтобы отснять сцены в павильонах, врач Алисы, напуганный ее весом, срочно порекомендовал ей лечь в больницу для безопасности ребенка.
Сначала Алиса испугалась, что она натворила, и пыталась набрать вес. К окончанию фильма ей удалось поправиться на двенадцать фунтов, но ребенку поставили диагноз — истощение. Теперь Алиса переживала за будущего малыша и старалась исправить то, что еще было возможным.
Приближался выпуск картины. Алиса напряженно работала над окончанием фильма. Казалось, что актриса совсем не думает о ребенке, что эта беременность тяготит ее. Впрочем, иногда Алиса вспоминала, что она — будущая мать, но это случалось все реже и реже.
Ассистенты сжимались от страха, когда миссис Сексон устраивала очередной нагоняй. Артисты избегали ее. Секретари отказывались даже подходить к Алисе. Деловым партнерам и друзьям советовали сторониться ее, иначе они рисковали стать жертвами яростной атаки миссис Сексон, особенно, если она в дурном расположении духа. Алиса жаждала быть в центре внимания, даже ценой скандала. Она твердо решила стать кинозвездой и без страха и упрека устраняла всякого, кто осмелился встать на ее пути.
Томас получил заслуженный урок. Он знал, что Алиса не посчитается даже с ним, добиваясь своей цели. Быть звездой — значит много и напряженно работать. Это своего рода бизнес. Чтобы добиться успеха в этой беспрерывной гонке, за деньгами, нужно не жалеть себя — ни свое тело, ни душу.
Фильм «Убийца 101» сделал его звездой, известной всему миру. За свою популярность он платил личной жизнью. Где бы Томас ни находился, у него не было возможности побыть одному. Успех требовал изнурительной работы семь дней в неделю, по восемь — десять часов съемок. Бывали дни, когда не оставалось сил и Алиса была рядом с ним. Она помогала ему преодолевать усталость, возвращала его к жизни, к нескончаемым делам.
Когда заканчивались съемки очередной серии «Убийца 101», ему хотелось уехать куда-нибудь недели на две. Алиса делала все для того, чтобы Томас мог отдохнуть, но ему предлагали новый сценарий очередного фильма. Друзья, агенты, управляющие, юристы. Пять минут перерыва и бесконечные встречи на три — четыре часа; двадцать четыре часа ответов на вопросы, высказывания своего мнения и согласия принять участие в новых планах.
После таких дней «отдыха» Томас летел на встречи, подписывать контракты, фотографироваться. Начинались репетиции с новым актерским составом, с новыми продюсерами, режиссерами и еще сотней людей, чье будущее будет зависеть только от одного — согласится ли публика платить деньги за то, чтобы увидеть Томаса Сексона на экране. И после окончания съемок «Убийца 101» начинались другие фильмы, новый круг встреч, приемов.
Совсем не было времени остановиться, подумать. А Алиса всегда была рядом. С интересными идеями, сценариями, планами. Она была неоценимым другом и союзником. Но и не скрывала своей цели — сделать карьеру. Совершенно ясно, что Алиса использовала его и он, зная это, не мешал ей.
В конце концов, она забеременела и сделала это намеренно — Алиса была слишком умна, чтобы это произошло случайно — для того, чтобы получить желаемое. К сожалению, начало съемок фильма «Зимняя любовь» совпало с беременностью, и это стало преградой для осуществлению ее мечты. Будущий ребенок был для нее обузой и мешал ее карьере. Зависимая от него, Алиса превратилась из лучшего друга в заклятого врага.
Да, Томас получил хороший урок. Несмотря на все неприятности последних дней, Сексон не мог избавиться от мыслей о Мэриел. И от того прекрасного удивительного чувства влюбленности, которое, может быть, он переживал в первый раз в жизни. Сначала Томас и сам не мог разобраться в своих чувствах, но Алиса почувствовала эту перемену в нем.
— Мне наплевать, сколько это стоит, просто заткни им рот, — доносившийся из кабинета яростный голос Томаса заставил мужчину вздрогнуть и остановиться. Мэриел слышала, как молодой человек, очевидно, секретарь Сексона, еле дыша пробормотал:
— Да, хорошо, — он спустился по лестнице и изчез. Мэриел тихо зашла в кабинет и принялась рассматривать офис Томаса. На полу лежал ковер с зеленым рисунком на черном фоне. Красивая мебель была отделана блестящими металлическими уголками. На стене висело огромное зеркало в витой раме из светлого дерева. Она была покрыта светлым лаком и украшена жадеитами и натуральным жемчугом. Под зеркалом находился камин, который был сложен из цветного мрамора.
В кабинете никого не было, кроме Томаса. Он стоял к ней спиной и смотрел в огромное окно. Сердце Мэриел сильно сжалось и закружилась голова, едва она увидела его стройную фигуру. Как обычно Томас был одет с элегантной небрежностью: золотистая шелковая рубашка с закатанными рукавами была заправлена в черные льняные брюки. Мэриел заметила, что Сексон чем-то недоволен или даже разозлен.
— Привет, — сказала она как можно более безразличным тоном. — Я, кажется, не вовремя?
Услышав голос Мэриел, он резко повернулся. Он был изумлен ее визитом.
— Какого черта ты тут делаешь? — резко бросил. Томас. Его лицо стало каменным. Он быстро обошел стол и встал рядом с Мэриел. Ей показалось, что Сексон хочет ее ударить, и она отпрянула назад.
— У тебя чертовское самообладание, — сказал он, охваченный яростью. — Я никак не мог поверить, что ты это сделала. Мне казалось, что я разбираюсь в людях. Ни черта.
Мэриел стояла и пыталась понять, о чем говорит Сексон. Разве он может знать, что я жду его ребенка? Только Роза и Ширли…
— Я думала, мы должны поговорить. — неуверенно начала она.
— Поговорить о чем? — Сексон в ярости кричал ей в лицо. — Ты хочешь поговорить о моей жене, которая в больнице? Ты хочешь обсудить, потеряет ли она ребенка или нет? Что? Что ты хочешь обсудить? Это? — он схватил со стола газету и швырнул ей в лицо. Листы со свежей типографской краской разлетелись в разные стороны.
Мэриел нагнулась, пытаясь поднять газету, но сумочка выскользнула из рук и упала на ковер. Из нее вместе с помадой, кошельком и солнечными очками, выпал подарок с весело позвякивающей погремушкой. Мэриел совсем растерялась и не понимала, почему Сексон кричит на нее. Неужели о ее будущем ребенке известно газетчикам?
Пока она собирала свои вещи, Томас вернулся за стол и взялся за телефонную трубку.
— Джо, мне нужно, чтобы ты пришел ко мне. Сейчас. Его темные глаза смотрели сквозь нее. Стоя, перед Томасом, пытаясь собрать свои вещи и зажимая в руках газету, Мэриел осознавала всю нелепость ситуации.
— Разве мы не можем поговорить об этом? — мисс Мак Клири тоже начала злиться — она имеет право на то, чтобы ее выслушали.
— Нет. Ты сейчас уйдешь или дело примет неприятный оборот, — он гордо прошествовал к двери и открыл ее.
— Я могу все объяснить, — Мэриел положила подарок на стол и, комкая в руках газету, старалась собраться с мыслями.
— Да? Так вот, я не хочу ничего слышать об этом.
Мэриел смотрела на него, совершенно сбитая с толку. Алиса лежит в больнице? Ребенок находится в опасности? Из-за этого он такой злой? Но почему в этих несчастьях он обвиняет ее? Она бегло просмотрела газету, пытаясь найти разгадку его поведения.
То была статья Ри Вила, новичка в бульварной прессе. Заголовок сразу бросался в глаза: «Загадочная женщина в любовном гнездышке Сексона». И ниже: «Кто спит с молодоженом?» Мэриел переводила взгляд с газеты на Сексона, с Сексона на газету. Он смотрел в пустоту не желая видеть ее.
Как об этом могли узнать? Она быстро пробежала глазами статью, желая понять, что происходит. «Через три недели после свадьбы кинозвезды загадочная женщина расскажет все. Расстроенная из-за его предательства, она клянется, что будет ждать его, как и обещала. „Несмотря на то, что он женился на беременной Алисе Белемми, я всегда буду любить его“, — провозгласила любовница».
Вдруг она заметила помещенные рядом со статьей снимки двух людей в постели. Лицо Томаса было четко видно. Лицо женщины было затемнено, но было ясно, что это не Алиса.
В кабинет вошел огромный, как шкаф, неулыбчивый Джо:
— У вас проблемы, мистер Сексон?
— Она должна уйти, — в его голосе был лед.
— Я не имею к этому никакого отношения, — заикаясь от смущения произнесла Мэриел. — Они подстроили эту гадость. Это не имеет ко мне никакого отношения.
— Посмотрите получше, леди, — Сексон подошел к ней вплотную, выхватил из рук газету и ткнул пальцем в фотографию. Гнев в его глазах сменился болью, болью предательства. Но это было только мгновение. С отвращением он всунул ей в руки газету. — Убери ее отсюда.
— Пройдемте со мной, мисс, — голос этого большего человека не располагал к дискуссии. Он поставил свое тело между Мэриел и разъяренным актером. — Не будем ссориться, окей?
— Подождите минуточку. Это все гнусная ложь. Это недоразумение, — не сдавалась она. Мэриел посмотрела на Сексона и с ужасом поняла, что это не тот мужчина, которого она любит. Перед ней стоял совершенно чужой человек.
— Она должна сейчас же уйти, Джо, — стальным голосом сказал Томас и повернулся к окну, давая понять, что разговор окончен.
Через несколько секунд Мэриел и Джо вышли из здания. Телохранитель молча посадил ее в электрокары и повез по лабиринтам студии к выходу. Молодая женщина сидела в оцепенении и не понимала, что происходит вокруг. Она ничего не видела и ничего не слышала. Ей не было больно или страшно. Мэриел не чувствовала ничего, кроме пустоты внутри себя.
Они подъехали к стоянке автомашин.
— Где ваша машина?
От неожиданности Мэриел вздрогнула и как в тумане вышла из кара. В руках она держала измятую газету.
— Ему есть над чем подумать, леди. На вашем месте, я бы ему не мешал.
— Произошло какое-то недоразумение, — еле слышно сказала Мэриел.
— Мне кажется, что вам надо просто уехать, мисс, — исполнительный Джо подождал пока она открыла машину и села за руль. — Я не знаю, сколько заплатили вам за фотографии, но думаю, что они стоили немало.
Последние слова Джо вывели ее из оцепенения и, рыдая, она с трудом выехала за ворота студии. Через сотню метров Мэриел остановила свою машину. Она сидела ошеломленная, не в силах поверить в случившееся. Мэриел схватила газету. Но дрожащие руки не слушались и сквозь слезы она не могла прочитать ни одной строчки.
Несчастная женщина лихорадочно пролистывала страницу за страницей, чтобы найти продолжение этой мерзкой статьи.
Всю седьмую страницу занимала фотография Томаса Сексона в полный рост и абсолютно голого. Вдруг Мэриел вспомнила, как был сделан это снимок. О Боже. Она снова открыла первую страницу и внимательно рассмотрела огромную испорченную фотографию. Да, несомненно, это она. Негатив был отвратительный и на месте ее лица получилось темное пятно, но это она. Безо всяких сомнений. И Джо узнал ее. И Томас тоже.
Мэриел почувствовала себя виноватой и от этого ей стало еще тяжелее. У нее не было этих фотографий! Но как они попали в чужие руки? Наконец, Мэриел нашла ответ. Из лаборатории, где она их печатала. Конечно. Их украли и напечатали в этой скандальной статейке.
Слезы текли ручьем. Как он поверил, что она могла их отдать в эту мерзкую газетенку? Как ему в голову могло прийти… Огромная пропасть пролегла между ними. Что еще ему оставалось думать? Томас узнал ее на снимке и сразу понял, что эти фотографии были сделаны в отеле Палм Дезерт, У него же были подозрения и он даже забрал у нее фотоаппарат.
От такой несправедливости несчастная Мэриел совсем поникла. Ему не нужно лишних доказательств для того, чтобы убедиться, что она сделала эти снимки для газеты — Мэриел, действительно, фотографировала его. Но, видит Бог, самое большее, в чем она может себя обвинить — это только в неосмотрительности. Сейчас уже слишком поздно что-либо объяснять. Томас не поверит ей. Уже слишком поздно. Уже ничего нельзя поделать. Все рушится.
Он сказал «моя жена». Не Алиса. «Моя жена». Эти слова больно задели Мэриел. Если Алиса потеряет ребенка… А если ее беременность тоже под угрозой… При мысли, что она может потерять своего будущего малыша, у Мэриел задрожали руки. О, Боже, что она наделала…
Наконец, заплаканная Мэриел успокоилась настолько, что смогла повернуть ключ и завести мотор. Она поехала в гараж и поставила машину. С трудом Мэриел дотащила свое разбитое тело до кватиры и, не раздеваясь, упала на кровать.
Она отчаянно пыталась отогнать от себя свои горестные мысли. Сейчас ей хотелось только одного — заснуть и проснуться уже в мире, где нет этой испепеляющей боли. В мире, где она радуется своей беременности, а не скрывает ее.
Мэриел проспала до полуночи. Тем не менее, сон не принес ей облегчения. Она лежала на кровати, пустыми глазами смотрела на потолок и слезы стекали по щекам на подушку.
Наступил рассвет. Утреннее солнце озарило ясное небо. Мэриел знала, что ее прошлое, какое бы оно ни было, никуда не исчезнет и ей нужно научиться жить с этой болью.
Она была удивлена, что в мире ничего не изменилось, что жизнь продолжается. Переворот, который произошел в ее душе, казалось должен был переменить все вокруг, но… Как всегда, пришел день и как всегда, солнце осветило землю.
Мэриел с самого начала была настроена одна пережить радость и счастье беременности, а не с отцом ребенка. Иногда к ней приходили удивительные мечты, чудесные фантазии, но реальность жизни безжалостно развеивала их. Это ее ребенок. Она будет растить его, заботиться о нем и посвятит ему свою жизнь. Этот случайный эпизод ее жизни подошел к концу. Жизнь продолжается.
Что ж, пусть будет так. Решение придало ей силы и Мэриел опять заснула.
Глава 16
14 февраля 1990 года
У Томаса Сексона с утра было плохое настроение. Он накинул на себя зеленый халат и босиком вышел на балкон. С высоты двадцать восьмого этажа знаменитый актер смотрел на город и рассчитывал, сколько еще средств можно будет вложить в недвижимость самого респектабельного района Лос-Анджелеса Беверли Хилз.В 1983 году Томас подписал контракт на главную роль в фильме «Убийца 101». В то время недвижимость несколько упала в цене, но за эту роскошную квартиру на последнем этаже небоскреба нужно было выложить полмиллиона долларов. Фортуна улыбнулась ему, и он отпраздновал свою грандиозную покупку.
Сейчас Сексон, кроме квартиры, владел еще одним этажом в этом же доме, стоимостью семьсот пятьдесят тысяч долларов, не считая спиральной лестницы и комплекса из пяти балконов. Согласно документам его бухгалтера, адвоката по финансовым вопросам и агента по недвижимости его состояние оценивается в четыре миллиона долларов и продолжает расти.
В прошлом году Сексон нанял дизайнера по интерьеру, вручил ему ключи от квартиры, чек на половинную сумму от гонорара за фильм «Огненное лето» и дал указание сделать из квартиры шедевр. На это время Томас переехал жить в гостиницу «Сенчури Парк».
Когда он вернулся в свои владения, все полы были отделаны мрамором из Коррары. В комнатах лежали белые шерстяные ковры, в которых утопали ноги. Огромных размеров диваны и кресла, обитые кремовым гобеленом, стояли в гостиной, библиотеке и кабинете. Всюду были украшения из серебра и бронзы. Стены задрапированы нежно-розовым шелком. Высокие пальмы с листьями в форме рыбьих хвостов, гигантские фикусы росли в массивных китайских вазах из фарфора цвета морской волны.
Стены из стекла открывали прекрасный вид с двухсот шестидесяти метров над уровнем моря. С такой высоты был виден весь Лос-Анджелес и окружающие его маленькие городки. Томас глядел на обсерваторию с белым куполом в Грифитц-парке; на башни из стекла и бетона; на темно-зеленые воды Атлантического океана, который простирался далеко за горизонт; на остров Ка-талины; на залив Санта Моника.
Этим февральским утром солнце, как всегда, нестерпимо слепило глаза, сияя на небосводе. Томас тяжело вдохнул бодрящий утренний воздух и взглянул на палящее светило.
За последние девятнадцать лет в его жизни было столько женщин, что он с трудом смог бы всех их вспомнить. Сексон женился в двадцать, развелся в двадцать один, сына потерял в двадцать шесть лет. С тех пор, как он стал знаменит и его брак потерпел фиаско, Томас перестал доверять своим чувствам, если они касались женщин.
Все эти девятнадцать лет он надеялся встретить женщину, которая наполнит его жизнь смыслом. Казалось его мечте не суждено было сбыться. Необыкновенный уикэнд в маленьком домике среди гор Малибу преобразил его душу. Но и это вскоре обернулось ложью. Встреча с Мэриел позволила Томасу надеяться, что она принесет в его жизнь любовь, а сейчас он ругал себя за свою наивность.
Огненный шар солнца растворился в городском смоге и теперь на небе светил грязно-желтый круг. Томас вспомнил прошедшую ночь и вздохнул. Такое с ним произошло впервые.
Последние недели он сильно уставал от работы и постоянного недосыпания. Шикарное красное вино за обедом подействовало на него удивительно быстро. Несмотря на затянувшуюся в Калифорнии засуху, Томас принял горячий душ и блаженно вытянулся на кровати, чтобы немного отдохнуть.
Тело охватило сладкое забвение. Он почувствовал на себе ее руки, теплые и нежные, манящие и ласкающие. И его тело, которое четыре месяца не знало женской ласки, откликнулось. Томас помнил золотистый водопад ее волос, обрушившийся ему на грудь, на живот, когда она накрывала его своим извивающимся телом.
Когда она застонала от блаженства, Сексон очнулся и увидел, что округлые упругие груди в его руках, не те, что хранила память, это груди Алисы, располневшей от беременности. Рядом с Алисой было только его тело, но не душа. По-видимому, жена ни о чем не подозревала.
Солнце поднялось еще выше. Сексон встряхнул головой и зашагал по балкону. Томас удивлялся, как ему удается существовать отдельно от самого себя? Будто все происходит не с ним, а с другим человеком. А какого дьявола, он занимается любовью с женой, которую он ненавидит? Почему он представляет вместо Алисы другую женщину? Вот в чем загадка.
Талия Баррет, несравненная по части ухода за домом и приготовлению пищи, вышла на балкон. В руках она несла серебряный поднос с завтраком, кофейник с черным кофе и его любимую чашку.
— С днем Валентина, Томас. Пожалуйста, позавтракай в честь праздника, — Талия поставила поднос на маленький столик.
Черт. День Валентина. Сексон надеялся, что Марси догадалась послать Алисе несколько роз. Это лучше, чем еще одна ссора.
— Только кофе. Спасибо.
— А что мисс Сексон? — никакого изменения в голосе, лишь легкий оттенок любопытства. Вопрос был задан просто из вежливости. Она расстелила льняные салфетки, рядом с чашкой положила серебряные приборы и поставила на стол румяные английские оладьи.
Алиса не подружилась с Талией, но и заменить ее не могла. Талия, со своей стороны, терпеливо объяснила, что до последнего времени ей нравилось работать у него все эти девять лет. Но теперь, она не уверена, что в ее возврате она будет способна взять на себя еще ответственность по уходу за ребенком. Полтора месяца назад Талия обещала все обдумать и дать ответ, но еще ни разу не обмолвилась о своем решении.
— Она все еще спит, — безразличным голосом сказал Сексон.
Талия неслышно удалилась. В тысячный раз перед ним возникло лицо Мэриел. Томас помнил ее испуганный взгляд в тот день, когда он обрушил на нее всю свою ярость из-за скандальных снимков. Ее глаза преследовали его. Жизнь научила Сексона распознавать ложь. Тогда, Мэриел, действительно, выглядела ошеломленной. Искренность ее больших глаз перечеркивала все его обвинения. Это еще больше раздражало Сексона.
Прекрасная серебряная рамка все еще лежала в верхнем ящике стола в его офисе на студии. Рамка для фотографии, казалась таким скромным подарком. Или здесь есть какой-то скрытый смысл, который он не брал в расчет? А может он просто придирается к ней? Сексон опять начал злиться.
Ничего, он решит, как поступать в этой ситуации, когда все карты будут на руках. В настоящий момент дело о постельных снимках находится у его адвоката, Бари Купера. Поверенный газетчика Ри Вила утверждал, что фотографии куплены законным путем, но ничем, кроме чека на две тысячи долларов на имя некой М. Брукмен, он это доказать не смог.
В который раз Томас пытался найти логику в этом поступке. Фотографии были сделаны с ее ведома и согласия. Она смотрела прямо в камеру, в то время как какой-то мерзавец, может быть, этот сопляк Брукмен находился в комнате и снимал их вдвоем обнаженными в постели. Каждый раз, когда он думал об этом, его охватывал гнев.
Сексон помнил, что в тот вечер он изрядно выпил. Он помнил пустые коробочки от пленки в ее номере и принял меры предосторожности — забрал у Мэриел фотоаппарат. Но когда Томас убедился, что пленка засвечена, он снял все подозрения. Он даже извинился перед ней. Мисс Мак Клири сыграла прекрасно, а он клюнул на это.
Томас налил себе горячий кофе. Тонкие струйки пара поднимались над поверхностью чашки и таяли в утренней прохладе.
Почему она это сделала — значения не имело. Мэриел допустила, что разразился скандал. Что бы там ни было, это произошло в их первый вечер и теперь Томас не верил Мэриел. Даже ее искренность вызывала подозрение.
Тот факт, что фотография с его обнаженным телом попала на первую страницу этой бульварной тряпки, хоть и привел Сексона в замешательство, но был не смертелен. Тираж этого номера был, на удивление, ограничен. Поклонники знаменитого актера восприняли эту статейку, как грязную эксплуатацию его имени и карьеры. В то время как его родители хоть и были сбиты с толку, но перенесли это относительно легко. Ярость Алисы и угрозы выкидыша теперь уже отошли в прошлое.
Любая мысль об Алисе приводила Сексона в ярость. С тех пор, как он ответил на звонок из Мехико в середине января, Томас не мог как следует выспаться. Тогда какая-то женщина на испанском языке пролепетала о том, что придется отменить встречу Алисы с доктором, сумма за услуги возросла и придется платить наличными. Не составило большого труда понять, что это был за доктор.
С тех пор, как они поженились, у Алисы появился навязчивый страх, что ее беременность будет прервана работой над ролью. Она тратила впустую съемочное время и деньги, требуя, чтобы ей заменили по-ангельски терпеливых костюмеров, осветителей и операторов. А в это время все остальные актеры и съемочная группа прохлаждались без дела. Стоимость фильма постепенно ползла к потолку. И чтобы компенсировать расходы, Томас летел в Лос-Анджелес по поводу дополнительной суммы. И в последнюю минуту Алиса решила ехать с ним.
«Мейсон и Пирсон» раздобыли рукопись статьи Ри Вила и фирма упорно вела расследование. Когда Сексон попробовал обсудить эту тему с Алисой, у нее началась яростная истерика. Той же ночью у нее открылось кровотечение. Талия обнаружила ее в ванной, вызвала врача и позвонила Томасу.
Врачи из клиники скорой помощи Лос-Анджелеса предупредили их, что она может потерять ребенка, если не будет лучше заботиться о себе. За два дня они восстановили нормальное протекание беременности. В больнице Алиса была кроткой и послушной, но когда ее выписали и она собиралась вернуться назад в Мехико, ее обуяла немая ярость, что она все еще беременная. За день до звонка медсестры она неожиданно успокоилась.
Алиса поставила Сексону условия и поклялась, что если он не выполнит их, она прервет беременность. Томас понял, что единственное, в чем он преуспел — это в собственном банкротстве. И он больше не боялся расплаты с инвесторами и прекращения съемок.
— Они сказали тебе, насколько это опасно? — потребовал он, испугавшись, что Алиса решится на аборт пока не поздно.
— Это мое тело и мой ребенок! — бросила она ему. — Я буду делать все, что захочу.
— Они не говорили тебе, что ты могла умереть? Она упорно молчала, отказываясь отвечать и слушать его.
— Теперь ты не сможешь закончить фильм, это чертовски ясно, — ему, наконец-то, удалось привлечь ее внимание. — Если ты хоть что-нибудь сделаешь плохое этим ребенком, клянусь тебе, я объявлю об этом публично. Ты не только расстанешься со своей карьерой, но тебя обвинят в убийстве. Мне наплевать, сколько это будет стоить, я отдам все, что у меня есть, — Сексон был очень серьезен, и Алиса поверила ему.
После этого разговора Томас очень внимательно следил за ней, но дальнейших попыток избавиться от ребенка не последовало. Вместо этого она просто перестала есть. Должно быть, это было невероятным испытанием для нее, потому что организм беременной женщины требует пищи. Чтобы как-то погасить чувство голода, Алиса стала много курить.
Через неделю она начала быстро терять в весе. Томас подозревал, что она принимать таблетки для снижения веса. Алиса все отрицала от начала до конца. Несмотря на все попытки, он так и не смог поймать ее на этом. Все, что ему оставалось — это смотреть, как Алиса губит себя и молиться за здоровье ребенка.
В конце концов, Алиса устала демонстрировать свое опасное положение, съемки фильма возобновились. Томас тысячу раз проклинал себя за то, что заварил эту кашу. Но когда он твердо решал прекратить это безумие, начиналась новая волна угроз о самоубийстве и исчезновении с ребенком. Этот ребенок уже давно был мертв в ее теле.
Съемки с натуры, длившиеся целую вечность, слава Богу, завершились. Когда вся съемочная группа вернулась в Калифорнию, чтобы отснять сцены в павильонах, врач Алисы, напуганный ее весом, срочно порекомендовал ей лечь в больницу для безопасности ребенка.
Сначала Алиса испугалась, что она натворила, и пыталась набрать вес. К окончанию фильма ей удалось поправиться на двенадцать фунтов, но ребенку поставили диагноз — истощение. Теперь Алиса переживала за будущего малыша и старалась исправить то, что еще было возможным.
Приближался выпуск картины. Алиса напряженно работала над окончанием фильма. Казалось, что актриса совсем не думает о ребенке, что эта беременность тяготит ее. Впрочем, иногда Алиса вспоминала, что она — будущая мать, но это случалось все реже и реже.
Ассистенты сжимались от страха, когда миссис Сексон устраивала очередной нагоняй. Артисты избегали ее. Секретари отказывались даже подходить к Алисе. Деловым партнерам и друзьям советовали сторониться ее, иначе они рисковали стать жертвами яростной атаки миссис Сексон, особенно, если она в дурном расположении духа. Алиса жаждала быть в центре внимания, даже ценой скандала. Она твердо решила стать кинозвездой и без страха и упрека устраняла всякого, кто осмелился встать на ее пути.
Томас получил заслуженный урок. Он знал, что Алиса не посчитается даже с ним, добиваясь своей цели. Быть звездой — значит много и напряженно работать. Это своего рода бизнес. Чтобы добиться успеха в этой беспрерывной гонке, за деньгами, нужно не жалеть себя — ни свое тело, ни душу.
Фильм «Убийца 101» сделал его звездой, известной всему миру. За свою популярность он платил личной жизнью. Где бы Томас ни находился, у него не было возможности побыть одному. Успех требовал изнурительной работы семь дней в неделю, по восемь — десять часов съемок. Бывали дни, когда не оставалось сил и Алиса была рядом с ним. Она помогала ему преодолевать усталость, возвращала его к жизни, к нескончаемым делам.
Когда заканчивались съемки очередной серии «Убийца 101», ему хотелось уехать куда-нибудь недели на две. Алиса делала все для того, чтобы Томас мог отдохнуть, но ему предлагали новый сценарий очередного фильма. Друзья, агенты, управляющие, юристы. Пять минут перерыва и бесконечные встречи на три — четыре часа; двадцать четыре часа ответов на вопросы, высказывания своего мнения и согласия принять участие в новых планах.
После таких дней «отдыха» Томас летел на встречи, подписывать контракты, фотографироваться. Начинались репетиции с новым актерским составом, с новыми продюсерами, режиссерами и еще сотней людей, чье будущее будет зависеть только от одного — согласится ли публика платить деньги за то, чтобы увидеть Томаса Сексона на экране. И после окончания съемок «Убийца 101» начинались другие фильмы, новый круг встреч, приемов.
Совсем не было времени остановиться, подумать. А Алиса всегда была рядом. С интересными идеями, сценариями, планами. Она была неоценимым другом и союзником. Но и не скрывала своей цели — сделать карьеру. Совершенно ясно, что Алиса использовала его и он, зная это, не мешал ей.
В конце концов, она забеременела и сделала это намеренно — Алиса была слишком умна, чтобы это произошло случайно — для того, чтобы получить желаемое. К сожалению, начало съемок фильма «Зимняя любовь» совпало с беременностью, и это стало преградой для осуществлению ее мечты. Будущий ребенок был для нее обузой и мешал ее карьере. Зависимая от него, Алиса превратилась из лучшего друга в заклятого врага.
Да, Томас получил хороший урок. Несмотря на все неприятности последних дней, Сексон не мог избавиться от мыслей о Мэриел. И от того прекрасного удивительного чувства влюбленности, которое, может быть, он переживал в первый раз в жизни. Сначала Томас и сам не мог разобраться в своих чувствах, но Алиса почувствовала эту перемену в нем.