Наконец, все было готово, и он закончил пить кофе. Пришло время начинать съемки.
   Джеф открыл первую коробку, и положил на черную бархатную ткань огромную золотую голову барана. Он оглянулся на фотографа. Глаза Дункана округлились, и рот слегка приоткрылся. Джеф, удовлетворенный, улыбнулся оторопевшему фотографу. Как только милая мисс Кэти Элвис увидит золотые сокровища, у нее не останется ни одного шанса.
   — Это то кровавое добро из Африки, о котором писали все газеты. И я это должен фотографировать? — сопящий англичанин ходил вокруг стола с открытым ртом и благоговейным трепетом. Внезапно тень сомнения отразилась на маленьком лице фотографа. — Вы знаете, вы не можете использовать мои снимки в коммерческих целях без моего разрешения.
   — Эти фотографии делаются в целях обеспечения безопасности, и вы не можете продавать их без моего согласия, — отпарировал Джеф. — Конечно, если нас устроит качество, мы захотим устроить другую встречу.
   Успокоившись, Дункан начал устанавливать свет. Зашумела аппаратура, раздались первые щелчки камеры. Он тщательно наводил резкость и регулировал свою фототехнику. Слишком тщательно, как выяснилось. К полудню были отсняты только талисманы.
   — У меня только один день, — жаловался Джеф. — Нельзя ли поторопиться немного?
   — Нет, если вы хотите получить качественные снимки, то нельзя, — надменно произнес Дункан. — Если вы хотели получить халтуру, вам следовало обратиться к Лемонту Я делаю либо первоклассную работу, либо никакую.
   — Все это добро в четыре часа должно быть погружено в машину. Банк закрывается в пять. Я думаю, вы согласитесь, что в наших интересах к этому времени все отснять.
   Дункан ничего не ответил, но после короткого ланча, его темп работы заметно ускорился. По порядку золотые предметы выплывали один за другим из ящика, ложились на черный бархат перед камерой: спереди, с боку с другого бока, сзади. И назад, в коробку.
   Без десяти два Джеф сообщил терпеливым охранникам, что скоро должен появиться посетитель — красивая молодая леди.
   — Никого другого не пускать, — предупредил он на тот случай, если она придет с экспертом.
   Охранник поднял руку к кепке, давая понять, что указания ясны, и многозначительно посмотрел на своего товарища, но тот ничего не сказал. Он подошел к входной двери, и начал ждать.
   Ровно в два часа появилась Кэти, одетая в головокружительную накидку, напоминающую монашескую сутану. Ее капюшон, обшитый по краю золотой нитью, был слегка накинут на голову. Золотые браслеты приятно позвякивали на ее запястье, и по три золотых кольца изящно покачивались в каждом ухе. Охранники из «Сенеки», затаив дыхание, не отрывая глаз, наблюдали, как она скинула накидку. Под ней Оказался черный шелковый костюм, великолепно подчеркивающий идеальную фигуру. На этот раз взгляды, которыми они обменялись, выражали мужскую зависть.
   Леди вошла в студию легкой плавной походкой. Она сразу обратила внимание на сверкающие золотые фигурки, выставленные в ряд на столе. Они ожидали своей очереди. Джеф видел, что Кэти хочет их приобрести, и даже не пытается скрыть от него свой интерес. Он решил, что сделка состоится, и все его условия будут приняты. Стоит ли теперь думать о том, как побыстрее и подороже сбыть сокровища? Золотые драгоценности Мэриел продавали сами себя.
   Глубокий вздох сорвался с губ Кэти. Она провела пальчиками в черных перчатках по золотым фигуркам.
   — Сраженные воины, — наконец, произнесла она, как заклинание. Красавица посмотрела на Джефа — на ее ресницах были слезы. — Они совершенны. Они прекрасны.
   — Хотите взглянуть на остальное? — предложил он, довольный состоянием потенциального покупателя. — Мы уже отсняли амулеты и украшения сабель. Они в коробке.
   Джеф отошел в сторону и стал наблюдать, как она присела на колени и стала рассматривать содержимое ящика. Было видно, что Кэти была бы на седьмом небе от счастья, если бы смогла приобрести это добро. Но только у него одного находился ключ от этого счастья. День был удачным. А, возможно, и ночь.
   В то время, как Кэти внимательно разглядывала каждую вещицу в коробке, Дункан продолжал снимать. От нее пахло удивительными экзотическими духами, которые Джеф помнил с их первой встречи. Когда она наклонилась, чтобы взять золотую голову барана, он еще раз позволил себе оценить ее стройную и гибкую фигуру. Кэти покрутила золотую вещицу в руках, и на мгновение приложила ее к груди.
   — Вот эта, особенно хороша, —отметил Джеф, не отрывая взгляда от третьего размера.
   — Да, — согласилась она. — Мне кажется, эта самая лучшая вещь в этой группе.
   Джеф решил ковать железо, пока оно горячо. Мэриел, наверно, обидится, но ведь согласилась же она обсудить этет вопрос с Бернсайдом. Она сойдет с ума. Особенно, когда он удивит ее целыми тремя миллионами. Ее сын родится миллионером. Никакая мать в данной ситуации не может сказать — «нет».
   — Я разговаривал с моим клиентом. Она определенно настроена на рассмотрение вопроса о продаже. Если мы придем к соглашению, — доверительным тоном закончил он.
   — К какому соглашению? — голос Кэти прозвучал с профессиональной небрежностью. Маска не спала с ее лица, но он знал, что она вся во внимании. Ей хочется купить, а ему хочется продать.
   — Я резонно полагаю, что мы сможем прийти к соглашению, которое может быть заключено, ну скажем, в течение трех месяцев. Однако сюда придется включить одно условие — продажа состоится после того, как доверенность вступит в силу и все налоги будут уплачены, — он внимательно смотрел, как Кэти воспринимает его слова. Она все еще разглядывала золотую голову.
   — Я уже объясняла, что нам придется пересмотреть наше предложение, если у вас возникнут сложности с оформлением наследства, — ответила она шелковистым голоском.
   — Да, но вы не сказали, почему, — забеспокоился Джеф.
   — Потому, что нам придется иметь дело с судом, юристами, — Кэти осторожно положила золотую голову в коробку. — Это потребует дополнительных денежных затрат и массу времени. Нам придется нанимать собственного юриста для участия в переговорах, и при малейшем осложнении все рухнет.
   — Не будет никаких осложнений, уверяю вас, — убеждал ее Джеф.
   — Несомненно будут. В таком случае, я забираю наше предложение назад и уменьшаю цену до двух миллионов пятьсот тысяч, — Кэти была серьезной. Она не собиралась сдавать свои позиции, несмотря на желание владеть золотом, лежавшим сейчас перед ней. Джеф был недоволен своим просчетом.
   — Получается, полмиллиона на юристов? — с упреком спросил Джеф.
   — Нет, полмиллиона на ухудшение ситуации, — она со злостью взглянула на него, и Джеф понял, что мисс Элвис ведет переговоры очень профессионально. Он решил быть более осторожным.
   Ребенок Мэриел появится где-то в конце июля, и договор немедленно войдет в силу. С этого времени три месяца — сентябрь, начало октября. Достаточный срок.
   — Три миллиона долларов, и не центом меньше, — настаивал Джеф, и улыбнулся, видя ее замешательство. — Если по вине продавца возникнут осложнения, они будут рассмотрены в течении девяноста дней с момента их возникновения, и мы снизим цену. С другой стороны, если покупатель будет создавать проблемы — цена останется три миллиона.
   Хорошо, — они пожали друг другу руки. Ее рука слишком долго задержалась в его.
   — Позвольте мне позвонить в офис, и сказать, чтобы они начинали оформлять документы, — она подарила Джефу изумительную улыбку, полную обещаний.
   — Вы можете воспользоваться телефоном в офисе Дункана, — предложил он. — Сейчас в Калифорнии очень рано, чтобы я мог позвонить туда и подтвердить наш договор у моего клиента. Но я уверен, она согласится. А потом, я бы хотел пойти с вами в лучший ресторан и отпраздновать это событие.
   Когда мисс Элвис через несколько минут вернулась, Джеф взглянул на нее с удовлетворением.
   — Все устроилось?
   Боюсь, нет, — сказала она. Кэти казалась очень расстроенной, и его первой мыслью было, что это еще одна уловка.
   — Почему? Что случилось? — Джеф пытался определить, что могло произойти за эти три минуты, и вызвать такие перемены в ее решении. Неужели он что-то не предусмотрел? Чего еще она могла хотеть?
   Кэти решительно прошла через комнату, взяла свою огромную кожаную сумку, подняла накидку, и направилась к двери, собираясь уйти.
   — Мне посоветовали не продолжать. Есть несколько вопросов, касающихся личности владельца, — резко сказала она, не глядя на него.
   — Подождите минуточку, — потребовал он, не в состоянии что-либо понять. — Вы аннулируете ваше предложение? Какие вопросы? В чем проблема? — он попытался остановить ее у дверей. Если это очередная хитрость, то сыграно было очень талантливо. — С владельцем все ясно, — настаивал он. — Мы заключаем сделку.
   С невозмутимым видом Кэти открыла дверь, и обратилась к охранникам:
   — Джентльмены. Пожалуйста, войдите. Мистер Мак Клири и я хотим, чтобы вы были свидетелями, сказала она жестким голосом на грани раздражения. Все еще пытаясь осознать перемену в ее тактике, Джеф слишком поздно понял, что в ситуации изменилось нечто главное.
   — Мне надо вам кое-что показать, — Кэти несколько секунд что-то искала в сумке, потом остановилась, чтобы придержать дверь, и впустить охранников. — Это где-то здесь.
   Когда Кэти повернулась, Джеф увидел в ее хрупких руках тяжелый автоматический пистолет..
   — О, нет, — Джеф почувствовал огромный груз на своих плечах. Ему казалось, что он видит кошмарный сон. — Нет, этого не случится, — произнес он.
   Охранники стояли, словно замороженные. Она направила на них пистолет. «Ты не сделаешь этого, скажи мне, что ты не сделаешь этого…» — повторялось в голове у Джефа, как будто это могло что-то исправить.
   Вы, джентльмены, пожалуйста, присаживайтесь. Вы — здесь, он — там. Положите руки за голову и не глупите, — Кэти была вежлива, но голос не предвещал ничего хорошего.
   Раздосадованные охранники медленно опустились на пол в указанном месте. Глаза обоих мужчин выражали смущение и злость. Фотограф быстро поднял вверх руки, и скрылся за огромной камерой. Один Джеф в оцепенении стоял в центре комнаты. Его разум отказывался воспринимать происходящее.
   — Вы тоже можете сесть, мистер Мак Клири, — указала она. — Дункан, вы останетесь стоять. Мы все сейчас поболтаем несколько минут. И если будете делать то, что я попрошу, ни один из вас не пострадает.
   В запасную дверь студии стукнули один раз, потом еще три. Кэти направила фотографа, чтобы он открыл заднюю дверь. Дункан впустил двух мужчин в безупречных деловых костюмах, перчатках и лыжных масках. Один держал гладкоствольный автоматический пистолет, а другой катушку липкой пленки. Джеф позже вспомнит, что именно с этого момента он понял, что кража неизбежна.
   Мужчина с пистолетом встал у дверей в студию, мужчина с пленкой, молча двигаясь по комнате, быстра разоружил охранников, и умело обмотал их запястья и ладошки пленкой. Чтобы обеспечить тишину, он добавил по маленькой полосочке им на рот. То же самое сделали и с Дунканом. В это время Джеф брызгал слюной:
   — Я доверял вам. Я не могу поверить, что был так глуп.
   В следующее мгновение молчаливый чернокожий мужчина, затратив минимум усилий, заклеил Джефу рот, руки и ноги. Не имея выбора, разъяренный мистер Мак Клири сел и стал наблюдать, как сверкающие золотые предметы исчезали в коробке. Зрелище, которое он будет видеть в своих снах еще долгие годы. Сокровища, стоимостью в три миллиона долларов, невероятно быстро были упакованы, ящики, один за другим, вынесены.
   В студии наступила тишина. Джеф слышал только отчаянные удары своего сердца, и дыхание связанных мужчин, сидевших на полу возле него. Тем временем, Кэти опустошала различные колбочки с химикатами, выливая их в раковину. Еще через несколько минут она уничтожила все пленки — плод творческих усилий Дункана.
   Когда мисс Элвис открыла камеру, чтобы засветить пленку внутри ее, Дункан застонал в профессиональной агонии, а Джеф кипел от собственной глупости. Кроме себя, некого винить. Пленка на губах не позволяла открыть рот, и его горло переполнялось слепой дикой яростью. Джеф певернул голову и посмотрел на эту красивую женщину. Двое мужчин вернулись за последней коробкой, потом снова исчезли, так и не проронив ни единого слова.
   Кэти встала в центре комнаты и начала раздеваться перед четырьмя совершенно ошалевшими мужчинами, сидящими на полу.
   — В жизни я поняла одну вещь, всегда есть уроки, которые надо извлекать, — она обращала свои комментарии к двум бдительным охранникам.
   — Позвольте мне рассказать вам кое-что о доверии., Португальские моряки прибыли в Африку в тринадцатом веке с очень интересным грузом, — она расстегнула. костюм, и он скользнул по ее телу на пол. Кэти перешагнула блестящий круг черной материи. — У них было много великолепных бус и зеркал, а в трюмах лежало много красивых камней, аккуратно разрезанных на квадраты. Они использовались как балласт.
   Милая леди слегка толкнула ногой шелковую груду. Она повернулась лицом к Джефу, показав свою голую спину двум связанным охранникам, и только маленькие кружевные черные трусики и черные шелковые перчатки оттеняли ее красивую кожу. Несмотря на ярость и безумие, охватившее Джефа, он не мог не подтвердить свою первую оценку. Ребята из школы согласились бы — идеальная грудь, третьего размера. Сучка.
   — Они посещали вождей племен в селениях, разбросанных по побережью, и объявляли, что у них на борту есть каменщики и святые люди. Они просили разрешения строить церкви, большие церкви, — продолжала Кэти, невозмутимая своей наготой и спокойная к ненавистным взглядам мужчин. С рук сняты браслеты, из ушей — серьги. И на груде блестящего шелка засверкало и заискрилось от яркого света студии золото.
   — За это капитан корабля пообещал, что у них будут святые люди и они одарят их удивительным благословением, — она достала из сумки пару спортивных носок, и грациозно балансируя, как танцовщица, сначала на одной ноге, потом на другой, надела их. Затем Кэти извлекла из сумки другую одежду — поношенные джогерские штанишки, бейсболку и голубой выцветший мужской свитер.
   — Вожди соглашаются после уплаты соответствующей дани. Я не знаю точно, но думаю, что в этом деле всегда было доверие, раз благословение состоялось. И, конечно, велись переговоры о покупке рабов, — наконец она достала кроссовки. — Они заключили соглашение, португальцы получили землю для постройки церквей. И купленные ими рабы выгружали камни и таскали их на себе.
   Ее аудитория была в восторге, когда Кэти облачила свое гибкое тело в спортивную одежду и взяла в руки кроссовки.
   — После того, как люди получили благословение и эти церкви были построены, они превратились в крепости. Это правда, — развязно сказала она им. — Но вы не найдете этого ни в одной книге по истории, потому, что историю всегда пишут победители.
   Кэти посмотрела на Джефа и печально покачала головой, натягивая на ноги кроссовки.
   — Так что, давай обсудим с тобой вопрос о доверии, — сказала она ему. — Я говорила тебе, что собираюсь вкладывать в золото и получать доход от общественных сборов и публичного показа. Ты воспринял эту информацию по-своему. Ты противоречил мне и самому себе, — она надела на голову кепи и заправила волосы. Ее темные глаза сверкали. Джеф пристально смотрел на нее, не в силах отрицать обвинение.
   — Не говори мне о доверии, — сказала она и улыбнулась ему. Все еще в перчатках, она осторожно завязала шнурки. Когда раздался телефонный звонок, все ее вещи — черная шелковая одежда, золотые украшения и туфли — были мгновенно спрятаны в сумку. — Время уходить, мой дорогой.
   Джеф беспомощно наблюдал, как она подошла к нему. Кэти нагнулась, взяла его голову в руки и поцеловала Джефа в губы через липкую пленку. Долгий, томительный поцелуй.
   — Благославляю тебя, сын мой, — проникновенным голосом произнесла она. Ее черные глаза сверкали триумфом. — Если ты обманываешь, то обманут и тебя. Вот ты и попался…
   Кэти взяла сумку и тихо, как мышка, выскользнула за дверь. Мужчины услышали громкий щелчок замка.
   Через три часа их обнаружил любопытный лондонский полицейский, увидевший бронированный грузовик с просроченным временем парковки.

Глава 24

8 апреля 1990 года
   Жизнь продолжалась. Футболка Томаса была мокрой от утомительной работы на тренажере. Он прошел в дальний угол балкона и окинул взглядом Вествуд. Влажная ткань начала сохнуть, вызывая бодрящий кожу холодок. Сексон отыскал взглядом огромный больничный комплекс из красного кирпича. Там, в своем «изоляторе» спала маленькая Катерина Дана. Он очень переживал, что она все еще находится в клинике. Томас не знал как ему жить дальше, пока ее не выпишут или, по крайней мере, не дадут гарантий, что она будет здорова.
   С его балкона была видна крыша маленького домика на Вилла Роза Драйв, часть небольшого жилого квартала, который пережил своих застройщиков. Он принадлежал Ширли Кенфилд, и по ее словам, уже целый месяц в нем живет Мэриел.
   Однажды Томасу удалось увидеть ее мельком около бассейна. С тех пор он иногда наблюдал за Мэриел во время ее прогулок. Следил глазами, пока она не скрывалась из виду за деревьями, посаженными вдоль улицы.
   Казалось, расстояние между ними составляло несколько дюймов. На самом деле от его роскошной квартиры до ее маленького домика было более, чем четыре с половиной квартала. Но их разделяли не дюймы и не кварталы, а жизнь. И никакие деньги и никакая власть не помогут ему найти способ, чтобы преодолеть это препятствие. Пока.
   А пока ему не удастся что-нибудь изменить, Мэриел будет на Вилла Роза Драйв, он — на своем двадцать восьмом этаже, а малышка Дана, которую они оба жалеют и любят, — в трех милях от них. И нельзя соединить несоединимое.
   Сексон ощутил приятную усталость в теле и вернулся к мучителю — тренажеру. Через несколько минут у Томаса было готово решение.
   Сколько он ни пытался, ему не удалось убедить Алису, что между ним и Мэриел ничего не было. Томас не назвал имени Мэриел и тем самым вызвал еще большие подозрения у своей жены. Сегодня с утра Алиса опять бушевала.
   — У меня есть ее фотографии и если она еще раз появится, я найму детектива. Я выясню, кто она такая, — угрожала Алиса.
   Подобное признание поразило Томаса. Уж если она хочет до чего-нибудь докопаться, то ей следовало шпионить за ним. Томас не мог найти логики в ее поступках. Ему стало понятно, что бы Алиса ни делала теперь — это его не удивит.
   — Это твой? — бросила Алиса и подозрительно сощурила глаза.
   — Боже правый, нет, — закричал он на нее, теряя терпение от такого нелепого обвинения. — Она — мой друг, и так получилось, что она беременна. Встречаются женщины, которые становятся беременными без моего участия. Ты же знаешь.
   Томас свирепо взглянул на нее и осознал, что если он сейчас не остановится, то в отчаянии может напомнить Алисе о настоящем отце Даны. Но лишь одно слово могло повлечь за собой непоправимые последствия. Обратного пути не будет, и Томас отступил. Если она уйдет, то Дана уйдет вместе с ней. И как всегда, цена была слишком велика.
   — Чего ты хочешь, Алиса? Давай покончим с этим, — устало выдохнул Томас.
   — Поклянись, что больше никогда не будешь встречаться с ней, — прозвучало первое требование.
   — Я согласен, я не буду встречаться с ней, а ты прекратишь себя так вести, —Томас желал сейчас только одного — чтобы его оставили в покое.
   — Ты никогда не увидишь ее опять, точка. И я хочу принять строгие меры против нее. Эта женщина не должна появляться около Катерины.
   — Это же смешно. Чтобы увидеть ребенка, ей придется получить наше разрешение. В любом случае ее не пустят в больницу.
   — Я хочу принять строгие меры! — с яростью выкрикнула Алиса.
   — Тогда позвони юристу и поговори с ним! — его терпение лопнуло.
   — Ты прав, — раздраженно вставила она. — Я хочу получить из больницы письмо, что никому без моего письменного разрешения не позволят входить к Катерине.
   — Исключи мою фамилию, окей? Что еще?
   — Я хочу, чтобы ты пришел на ночь домой, — видя его готовность помогать ей, Алиса начала успокаиваться.
   — С сегодняшнего дня я буду спать дома. Что еще? — Томас старался не глядеть на неё.
   — Прекрати повторять «что ещё», — Алиса была неутомима. Сексон сжал зубы и промолчал.
   — Томас, мне не хочется, чтобы наша семейная жизнь продолжалась таким образом, — внезапно голос актрисы наполнился теплотой и нежностью. — Разве мы не можем разобраться? Разве мы не можем начать все сначала? Ты никогда не занимаешься со мной любовью. Когда мы разговариваем, ты смотришь мимо меня. Ничего удивительного, что я так раздражена.
   В комнате наступила тишина. Со стен на них взирали полотна Полини, Флореса и Шагала. Томас не знал, что ответить этой женщине, которая для него больше не существовала. На любую фразу она могла ответить новой вспышкой скандала. Алиса молчала, ожидая ответа.
   — Это займет некоторое время, — решился Томас. — Не думаешь же ты, что я могу знать все, что завело нас в этот тупик.
   — Да. Но теперь все закончилось. Я иногда плохо поступала. Признаюсь. Но я ничего дурного не хотела, к тому же все обошлось. Доктора говорят, что через несколько недель ее уже можно будет забрать домой. Она набирает вес и у нее все будет окей.
   — Надеюсь на это, — Томас помассировал себе лоб, чтобы уменьшить непрекращающуюся головную боль. «Она всегда была эгоисткой, но с каких пор она стала тотально озабоченной собой? Появилось ли это со времени ее беременности или она такой была всегда, а я просмотрел?» — думал Томас. Он ничего больше не понимал. Алиса превратилась в черную дыру. Все только к себе и ничего от себя. События либо имели к ней отношение, либо их просто не существовало. Если бы не Дана…
   — Завтра мне придется вернуться на работу, иначе они возбудят против меня дело о нарушении договора, — напомнил он ей. — Может быть, отменят этот сериал. А сейчас я собираюсь часок позаниматься на этой машине и потом пойти в больницу.
   — Во сколько ты придешь домой?
   — Не знаю, поздно. Мне разрешают видать ее в шесть, а потом в девять. Ты хочешь уйти?
   — Нет, я буду ждать тебя, — она остановилась в дверях спальни. — У меня есть, кому наблюдать. И если она там появится, я об этом узнаю.
   Алиса повернулась и вышла из комнаты. Томас взял трубку и позвонил Бари Куперу.
   В шесть часов Сексон провел отведенные ему десять минут с Даной и поехал в «Мандариновый Сад» на ранний обед с Бари. Купер, надежный друг и давнишний адвокат, отговаривал его от женитьбы. Томас понял, что ему еще раз очень необходим совет друга. Бари ждал его в кабинке у фонтана, где им, к сожалению, приходилось встречаться, чтобы их никто не мог подслушать. Томас заказал спиртное и сразу перешел к делу.
   — Я был намерен жить с ней только до рождения ребенка. Я никогда не ожидал таких осложнений, — он допил стакан двойной финляндской водки, его первый стакан спиртного после рождения Даны. — Я знаю, ты не думал, что она может сделать так. Но я-то должен был предполагать…
   — Если бы это могло теперь как-нибудь помочь, — Бари сочувственно вздохнул.
   — Так каков же твой совет, старина?
   — Она никогда не подписывала брачный контракт, — Купер сделал глоток вина. — Даже если брать в расчет ребенка, развод будет очень дорогим.
   — Термин «дорогой» быстро становится относительным.
   — Я думаю, тебе удастся подтвердить нанесение тяжелого ущерба, — продолжал Купер, — но финансово, ты можешь и не вытянуть. Мы можем повернуть дело так, что все имущество, что ты имел до женитьбы — это твоя отдельная собственность. И в случае твоей смерти, все перейдет твоей дочери. Но тебе придется расстаться, по крайней мере, с половиной своего дохода от «Зимней любви» в пользу Алисы. Твой гонорар составил четыре миллиона. И что?
   — Ровно четыре миллиона. Если придется, я отдам ей все. Я не буду спорить с ней из-за денег. Что еще?
   — Конечно, это может сильно отразиться не только на личной жизни, но и на работе. Учитывая медицинское состояние твоей дочери, ни один суд в мире не даст согласие на то, чтобы ты был единственным опекуном, пока не пожелаешь прекратить вести беспорядочный образ жизни. Тебе придется доказать, что Алиса не может быть хорошей матерью или опасна для ребенка. Публично. Очень унизительно. Я не думаю, что ты сможешь так сделать.
   — Не будь таким уверенным, — Томас рассматривал лед на дне стакана. — Гипотетический вопрос, — начал он осторожно, — просто ради интереса, как повернулось бы дело с опекунством, если бы Дана была не моим ребенком?
   Сексон заметил, как брови Купера слегка приподнялись и друг посмотрел на него долгим испытывающим взглядом. Томас ждал, пока один из лучших знатоков закона выскажет свое мнение. Бари перевел свой взгляд на фонтан и спустя несколько минут начал:
   — У тебя нет ни одного шанса, мой друг. Тебе придется доказывать перед тридцатью свидетелями, что Алиса была убийцей. И все равно это не дает никаких гарантий. Дана составляет два миллиона, причитающихся ее матери. Когда мы доведем это дело до конца, возможно, эта сумма приблизится к пяти миллионам. А если показ будет удачным, то и больше. Представим, что ребенка отсудили тебе. Тут же объявится целый вагон родственников, готовых стать опекунами.