Страница:
В этом нарождающемся мире законы о союзах и собраниях, составляющие основные права свободного общества, могут коренным образом измениться, если каждому из нас будет дано знать, кто из соседей может купить то, что нам надо продать, и продать то, что мы желаем купить, знать, что нам необходимо знать; знать, кто желает того же рода физического или политического сближения, какого желаем и мы. По мере того как интерактивные события будут входить в плоть нашего физического мира, правительства и корпорации станут управлять нашими привычками и убеждениями даже в большей степени, чем это доступно нынешним институтам. Вместе с тем перед гражданами откроются новые возможности объединения для сопротивления властным институтам. Через десять лет своеобразная цифровая межа отделит тех, кто знает, как пользоваться новыми информационными средствами в целях объединения, от тех, кто несведущ в этом.
Знание о том, кому следует доверять, становится особенно важным. Объединения людей, от толп линчевателей до демократических партий, используют силу коллективного действия. В основе же коллективного действия лежит репутация — прошлое каждого из нас следует за нами, так что окружающие обычно, получая о нем информацию, определяют, чего мы стоим в любом деле: как собеседники или платежеспособные заемщики. Системы репутаций продолжительное время составляли одну из основ общественной жизни. В тесных сообществах все знают друг друга и жизнь каждого чуть ли не на виду у всех. Молва держит нас в курсе дела, подсказывая, кому можно доверять, а кому — нет, чья персона значима и кто определяет эту значимость.
Сегодняшние интерактивные системы репутаций являются компьютеризованными технологиями, позволяющими по-новому действенно управлять одной из старых и важных черт человеческого общежития. Отметим появление в Сети узлов вроде eBay (интернет-аукционы), Epinions (советы потребителю), Amazon (книги, компакт-диски, электроника), Slashdot (публикации и форумы), создаваемые вкладами миллионов потребителей, оснащенные системой репутаций, которая и определяет качество выставленных на продажу товаров и проводимых сделок [9]. Во всех этих предприятиях пользователи оказываются одновременно и производителями, и ценность рынка напрямую зависит от числа его участников, а совокупные оценки пользователей определяют меру доверия, необходимую для успешного заключения сделок и преуспевания того или иного рынка в киберпространстве.
Оценки репутаций на узле eBay позволяют участникам торгов выбрать из неведомых им людей тех, кому они могли бы без опасения отправить денежный перевод. Рейтинги экспертов на узле Epinions делают зримым опыт тех, кто доверился их совету. Модераторы* на узле Slashdot начисляют «кармические очки», выделяющие крайне познавательные, занятные или полезные сообщения при интерактивном разговоре на фоне менее ярких сообщений.
* Модератор — администратор телеконференции или онлайнового форума, следящий за соответствием публикаций ее тематике и правилам.
Беспроводные устройства привнесут систему репутаций во все уголки человеческого общества, обеспечив ее независимость от настольных ПК, к которым эта система ныне привязана. По мере падения стоимости услуг связи, согласования действий и социального учета данные устройства предоставят людям новые средства в организации взаимопомощи. Например, уже сейчас стало возможным создание услуги, позволяющей сделать через свой ПК такое предложение: «Я направляюсь на работу. Кому со мной по пути и его надо подбросить — и кого из них посоветуют мне захватить мои самые верные друзья?»
Технологии беспроводной связи и регулирующие их использование политические системы составляют ключевой элемент инфраструктуры умной толпы. Сидя в стокгольмском ресторане или в вестибюле штаб-квартиры сан-францисской компании, можно через свой ноутбук подключиться к открытой или общедоступной беспроводной сети. Сумеют ли ситуативно образуемые объединения энтузиастов беспроводной связи создать сеть, способную поколебать позиции провайдеров уже утвердившейся инфраструктуры?
В главе 4 я поведу разговор о том, как «кочевой» мир беспроводной связи готовится взаимодействовать с «оседлыми» сетевыми процессорами, начинающими проникать в строения, мебель и даже одежду. Хотя повсеместные и нательные компьютеры прогнозировались и разрабатываются уже более десяти лет, лишь сейчас они подешевели настолько, чтобы их использование повлекло за собой ощутимые перемены. Проходит время неуклюжих прототипов, и нательные компьютеры вот-вот войдут в моду. Возникают первые «сообщества нательных вычислительных средств».
Следующие главы повествуют о моих изысканиях в области технических приложений и социальных теорий, а также о том, что нам надо знать, если мы хотим повлиять на использование открывающихся технических возможностей. Я рассматриваю перспективы развития мобильных устройств, будущее повсеместной компьютеризации, преимущества равноправного (пирингового) разделения ресурсов, науку о кооперации и репутации. Я изучаю бизнес-модель беспроводного Интернета (или отсутствие таковой) и рассеиваю жаргонный туман компьютерных фанатов вокруг споров о регулировании технологий беспроводного Интернета. Объясняю, почему нынешние споры о регулировании радиочастотного спектра могут привести к самому значительному противостоянию властей и средств связи со времен, когда английский король Карл II настоял на выдаче разрешений* на владение печатным станком.
Изучая потенциал новых технологий, я пытаюсь не впадать в крайность «прославления величия техники»**, в отличие от тех, кто заходится в восторге от завораживающих возможностей новых устройств, стараясь не замечать их теневых сторон [10]. Я стараюсь пролить свет и туда.
* «Акт о разрешении» («The Licensing Act», полное название «An Act for Preventing the Frequent Abuses in Printing Seditious Treasonable and Unlicensed Books and Pamphlets and for Regulating of Printing and Printing Presses») 1662 г., отмененный в 1695 г. До этого были регулировавшие печатный промысел указы Генриха VIII 1523, 1529, 1534 и 1538 гг., Эдуарда VI 1551 г., Марии I Тюдор, по прозвищу Кровавая, 1553 и 1558 гг., Елизаветы I 1559, 1566, 1586 гг. и печально знаменитый указ Карла I 1637 г., «почивший в бозе» в 1641 г. после упразднения Долгим парламентом приснопамятной Звездной палаты.
** Выражение американского культуролога Лео Маркса (род. 1919) из его известного труда 1964 г. «Машина в.саду: техника и идеал сельской жизни в Америке» (The Machine in the Garden: Technology and the Pastoral Ideal in America).
Утрата приватности, пожалуй, наиболее очевидная теневая сторона технических систем сотрудничества. Для сотрудничества со все большим числом людей мне необходимо знать о них все больше, а значит, и они будут знать обо мне все больше. Приспособления, облегчающие сотрудничество, вместе с тем передают большому числу посторонних сведения сугубо личного свойства о каждом из нас. Еще недавно говорилось, что цифровые информационные технические средства наподобие магнитных полос на кредитных карточках оставляют «следы электронных крошек», чем можно воспользоваться для слежки за нами. В дальнейшем этот след обратится в целые массивы сведений о нас с вами, передаваемых нами самими на различные устройства в пределах десяти метров, городского квартала или даже всего мира. Хотя еще неизвестно, когда новые приспособления войдут в обиход, ясно, что через пару десятилетий недорогие беспроводные устройства проникнут во все сферы общества, открывая невиданные возможности для слежки. Надзирающее государство, которого так опасался Оруэлл, ничто по сравнению со всевидящей сетью, которую мы сплетаем вокруг себя. Станет доступным и получение все более точных подробных сведений о ежеминутном поведении целых слоев населения. Такая, таящая в себе как огромные выгоды, так и невиданные угрозы, возможность слежения будет заложена в окружающей нас среде.
В сотрудничестве нет ничего зазорного, и в своих лучших проявлениях оно лежит в основе наиболее славных творений человеческой цивилизации, но может также обернуться бедой, если совместно действующие люди преследуют пагубные цели. Террористы и гангстеры преуспевают в своих неблаговидных деяниях, прибегая к тактике умных толп. Технологическая инфраструктура, усиливающая надзор за гражданами и расширяющая возможности террористов, уже не утопия. Вмешательство государства и его политических противников в личную жизнь и свободу граждан не единственное отрицательное последствие усиленного технически сотрудничества. При виде миллионов людей, вооруженных постоянно работающими и находящимися под рукой устройствами связи невольно задаешься вопросом о качестве и смысле жизни. Как мобильная связь отразится на семейном и общественном укладе?
Здесь кроются и благоприятные возможности, и угрозы. Взяться за эту книгу меня побудила крепнущая уверенность, что именно степень понимания нами будущего умных толп и того, как мы видим это будущее, способны повлиять на само будущее — по крайней мере, пока нам предоставлен ненадолго удобный случай. Перспективы использования инфраструктуры умных толп видятся не только в мрачном свете. Ведь сотрудничество присуще высшим проявлениям человеческой цивилизации. В противовес отмеченным мною мрачным перспективам я привожу мнения социологов и экономистов, утверждающих, что беспроводные технологии упростят создание общественных благ, тем самым открывая невиданные возможности для увеличения общественного капитала, что обогатит жизнь каждого из нас.
Подобно тому как существующие представления об обществе оказались поставлены под сомнение с появлением общественных сетей в киберпространстве, так и традиционные понятия местонахождения оспариваются по мере того, как вычислительные устройства и устройства связи начинают заполнять наше окружение. Когда люди на городских улицах и в общественном транспорте проводят все больше времени в разговорах с другими людьми, физически не находящимися с ними рядом, становится очевидно, что природа общественных мест и иные стороны социальной географии меняются прямо у нас на глазах; одни перемены благотворно скажутся на общественном благе, тогда как другие навредят ему.
Прежде чем делать ставку на грядущую технологическую цивилизацию и думать, что можно совладать с общественными переменами, вызываемыми технологиями умных толп, необходимо узнать, что значат эти технологии, что выражают и как надо их воспринимать. Завершаю же я книгу общими соображениями насчет будущего, высвечивая сильные и слабые стороны, благоприятные и грозящие бедой возможности мобильных и вездесущих технологий. Я полагаю, что наша судьба (еще) не определяется технологией, что наша свобода и качество жизни (еще) не окончательно пожертвованы во имя превращения нас в более производительный придаток всемирной машины по производству изобилия.
Мне также известно, что влияние новых технологий на нашу жизнь не станет благотворным только потому, что мы на это уповаем. Те, кто хочет как-то повлиять на исход дела, должны прежде всего знать, какие в этом процессе кроются угрозы и возможности и как можно воздействовать на них. Подобные знания вовсе не служат залогом того, что новые устройства будут употреблены на создание человечного, жизнеспособного мира. Однако без этих знаний мы вряд ли сможем повлиять на мир, в котором предстоит жить нашим внукам.
ГЛАВА 1
Том Стандидж. Беспривязной Интернет [1]
Болшепальцевое племя
Если вы желаете испытать, что такое виртуальная реальность, не влезая в компьютер, отправляйтесь подземкой на станцию Сибуя и ступайте в направлении указателей «Хатико». Задержитесь у изваяния возле станции. Эта бронзовая статуя в честь верного пса стала излюбленным местом встреч в Токио. В 1920-е годы каждое утро Хатико провожала своего хозяина, профессора Уэно Эйсабуро, до этой станции и дожидалась его возвращения. Однажды, в 1925 году, Уэно так и не пришел сюда, поскольку скоропостижно скончался, однако его пес по-прежнему приходил на станцию до самой своей смерти в 1934 году. Ежегодно 7 марта у памятника устраивается праздник [2]. Подобно другим местам встречи, например под часами крупнейшего в мире нью-йоркского железнодорожного вокзала Grand Central, памятник Хатико стал для горожан своеобразной точкой отсчета — неким местом притяжения, по мнению социолога Томаса Шеллинга, составляющим неотъемлемую часть жизни любого города [3].
Сотни людей толкутся вокруг Хатико, то собираясь гурьбой, то рассеиваясь. Люди сходятся, упорядочиваются и приходят в движение. Во многом станция Сибуя напоминает афинскую агору или точку Шеллинга. Но толчея вокруг Хатико отличается от толп далекой древности тем, что действия некоторых людей невидимым образом согласовывают потоки передаваемых электронными средствами сообщений.
Внимание все большего числа людей у перекрестка Сибуя теперь оказывается одновременно прикованным к трем реальностям. Это физический мир, где пешеходы стараются разминуться друг с другом; искусственный, но вполне конкретный мир, — город с навязчивой коммерческой рекламой; и мир, описанный более тридцати лет назад Ги-Эрнстом Дебором как Общество спектакля [4]. Третья сфера, не уступающая неоновым вывескам мегаполиса по своему воздействию на общество, — это канал общения, где выпускаемые очереди скупых строчек соединяют людей здесь и сейчас.
Если повернуться спиной к Хатико и посмотреть на противоположенный тротуар, то в какой-то момент можно увидеть себя на одном из трех огромных телевизионных экранов, возвышающихся над перекрестком. Гигантские экраны с высоким разрешением, выражаясь языком виртуальной реальности, оказывают «погружающее» действие. Иначе говоря, находясь на перекрестке Сибуя, вы не только воспринимаете постоянно меняющееся аудиовизуальное окружение, но и как бы втягиваетесь внутрь его.
Пешеходный переход воздействует на структуру толпы. Каждый раз при включении зеленого света 1500 людей с восьми сторон устремляются к переходу, совершая сложный, совместный, импровизированный танец, который предотвращает столпотворение; люди сотрудничают со своими ближайшими соседями, двигаясь при этом в разных направлениях. Помимо длящихся какие-то мгновения переговоров по согласованию действий с движущимися незнакомцами, многие в этой толпе ведут одновременно разговоры с людьми, находящимися где-то еще.
Всякий технологический порядок (режим) включает тех, кто изобрел новое устройство, кто производит и продает его (а также акционеров и политиков, на которых влияют эти акционеры), и, наконец, тех, кто использует саму технологию зачастую совершенно неожиданным для изобретателей, продавцов или надзирающих лиц образом. У каждой из этих групп своя заинтересованность в данном устройстве и свое видение. Свои исследования я начал с разговора с антропологом, а затем встретился с одним из тех, кто вырабатывает стратегию «i-mode», необычайно полюбившуюся жителям Японии услугу беспроводного Интернета. Я также побеседовал с учеными, инженерами, торговцами, предпринимателями, журналистами и случайными прохожими.
Ко мне и двум студенткам последнего курса женского университета Сева, Кавамура Томоко и Камидэ Харуна, присоединился на улицах Токио мой приятель Джастин Холл, двадцатипятилетний американец, чья готовность общаться с незнакомцами подкреплялась элементарным знанием японского языка. На протяжении нескольких дней наша четверка привлекла десятки пользователей кэйтай (мобильников) к своему ненаучному, носящему ознакомительный характер уличному опросу. Мы начали с молодежи от четырнадцати до двадцати лет, а затем перешли к учащимся средних учебных заведений.
Небольшой бульвар Ла Форе возле станции Харадзюку представляет собой натянутую как струна аллею, облюбованную городской молодежью. Небольшое общественное место перед Ла Форе представляет собой неформальное средоточие культуры технофанов, пользователей мобильного текстинга, ищущих самовыражения. Одна из первых наших собеседниц держала свой кэйтай в заднем кармане брюк. (Я отметил в Токио изобилие на рубашках и штанах карманчиков, предназначенных для ношения кэйтай.) Волосы у нее торчали во все стороны и были утыканы покрытыми светящейся краской детскими заколками. На ней был галстук-бабочка. На протяжении десятилетий не одна мода, подобно эпидемиям, пронеслась над Харадзюку, прежде чем текстинг ускорил ход создания общественных сетей. Наша собеседница рассказала, что за день обменивается примерно восмидесятью текстовыми сообщениями, преимущественно со своими тремя лучшими подругами, иногда с парнями. Подобно многим ее знакомым, она в состоянии набрать сообщение пальцем не глядя.
Мы разговаривали с восемнадцатилетним парнем в пузырящихся лиловых штанах. Его волосы были растрепаны, но неподвижны — скорее всего, покрыты гелем. На нем были камуфляжная футболка и кепка бейсбольной команды «New York Yankees». Он посылал сообщения парням из своего круга, «но чаще своей подруге». Ежедневно он отправлял и получал несколько десятков таких сообщений. Иногда они с приятелями обменивались вызывными сигналами из поп-музыки для телефонов.
Некоторые девушки в школьной форме украшали свои кэйтай переливающимися разноцветными наклейками и надписями, сделанными лаком для ногтей. Фирменные этикетки, товарные знаки и эмблемы команд располагались на одежде подростков вперемешку, украшенные наклейками и нашивками, игрушками и амулетами.
Некоторые именуют токийских отправителей текстовых посланий оя-юби-дзоку — «большепальцевое племя». Японское информационное агентство Киодо Цусин поведало о случившейся летом 2001 года истории, высветившей неприглядную сторону электронного фанатизма: полиция задержала пять девочек-подростков, членов виртуальной мотоциклетной группы «Mad Wing Angels», образовавшейся вследствие обмена текстовыми сообщениями, куда входили даже те, у кого не было мотоциклов, а ее члены ни разу не собирались все вместе. Предводительница группы никогда не встречалась с четырьмя токийскими девушками, которым приказала избить пятую участницу их группы, попросившую разрешения уехать на учебу за границу [5]. Естественно, разошедшиеся в обществе волны текстинга охватили этнографически пеструю территорию. И мне страшно повезло иметь рядом с собой этнографа, занимавшегося исследованиями близкой тематики с самого начала, — наставницу Кавамуры и Камидэ, мою старую знакомую Ито Мидзуко.
Антрополог Ито Мидзуко занята изучением того, как токийская молодежь пользуется кэйтай. Выпускница Стэнфордского университета, адъюнкт-профессор токийского университета Кэйо исследует, «как создаются личность и место посредством и внутри инфраструктур цифровых информационных сред». Я знаком с ней десять лет; брат Ито, Дзоити, первым показал мне, как создать веб-узел, где-то в 1993 году, а супруг Ито, Скотт Фишер, работал в НАСА, когда я беседовал с ним в 1990 году [6]. Семья Ито-Фишер мне представляется токийским ответвлением живущего будущим племени.
Ко времени наших бесед с Ито, Кавамурой и Камидэ на кухне ее токийской квартиры в 2001 году она уже два года проводила опросы среди токийских подростков — очевидно, наиболее восприимчивых к технике культурных экспериментаторов на нашей планете. Ито считает, что мобильные телефоны вызвали изменение в отношениях между поколениями японцев, поскольку освободили молодежь от «засилья проводных линий связи, которые приходилось делить с членами семьи, создав пространство для личного общения и средство, которое расширяет возможности социальных действий». В Японии подведение к дому дополнительных телефонных линий стоит недешево, и подросткам не так накладно обзавестись мобильниками с собственными номерами.
«Домашнее пространство, — отметила Ито, — где властвуют родители, вмещает их в качестве ребенка, но не друга. Оно слишком мало, переполнено семейными интересами, чтобы быть местом для приватной встречи. Домашний телефон некогда служил родителям для надзора за отношениями их детей со сверстниками». Текстинг позволил молодежи вести разговоры, которые никто не прослушивает. Ито отметила, что подростки используют эту новую свободу общения для «создания строго определенного и при этом мобильного места встречи, открытого канала связи с тремя — пятью сверстниками».
Ито и Кавамура, ее помощница, беседовали с учащимися высших и средних учебных заведений, пытаясь понять, как кэйтай переделывает их восприятие места и времени. Поясняя, что за жизнью учащихся токийских высших учебных заведений строго следят семья и школа, Ито добавляет: «Обзаведение мобильным телефоном дает подросткам ранее недоступную степень приватности и право на общение; они создают для себя сетевое пространство, доступное отовсюду, где бы они ни находились».
Оснащенная кэйтай молодежь использует дорогу от учебного заведения до дома как собственное социальное пространство, чтобы не порывать связи с друзьями при переходе от дома к месту учебы, обсуждать покупки, собираться в закусочных или кафе в оговоренное время.
Кавамура и Камидэ согласны с Ито: хотя многие молодые японцы хранят в адресных книгах своих кэйтай более сотни адресов, большинство из них значительную часть своих посланий отправляют узкому кругу лиц из трех — пяти человек. Три исследовательницы также отметили, что многие из этих посланий представляют собой повторяемые на разный лад слова «думаю о тебе». Девушки, по их наблюдениям, то и дело прибегали к текстовым сообщениям, чтобы сказать «спокойной ночи», «доброе утро» или даже «мне скучно». Подобное исследование, еще не изданное к тому времени, когда Ито пришла к своим выводам, выявило схожие изменения в иерархии семейных отношений в странах с совершенно иной культурой и находящихся на другом конце света, а именно в Скандинавии [7].
Кавамура фиксировала обмен сообщениями группы из тридцати человек, собиравшихся на вечеринку в бар с караоке. «По мере приближения срока вечеринки частота сообщений возрастала. Но лишь четверо собрались вовремя в условленном месте», — поведала мне Кавамура. Однако десятки других поддерживали связь голосовыми и текстовыми сообщениями, пока добирались до бара. «Молодежь стала свободна в отношениях со временем и пространством. С телефоном на руках вы можете и опоздать», — добавила Кавамура. Камидэ, вторая студентка, подтвердила, что теперь не зазорно опаздывать: «Ныне зазорно забыть свой кэйтай или не подзарядить батарейки». Позже я обнаружил, что подобное «смягчение времени» свойственно и группе ровесников в Норвегии [8]. «Возможность принимать решения на месте позволила молодежи не подчинять свою жизнь жестко установленным временным рамкам, как привыкли поступать представители старшего поколения», — соглашается другой норвежский ученый [9].
Не произошло ли отделение понятия присутствия от физического местопребывания и переподчинения его общественной сети, вышедшей за пределы пространственной фиксации? Как полагает Ито, «пока люди участвуют в общении некой группы, другие члены группы воспринимают их присутствующими». В Норвегии Ричард Линг и Биргитта Иттри отметили, что пользователи мобильных телефонов той же самой возрастной группы «были по-прежнему доступны для своей общественной сети, даже участвуя в другом общественном событии» [10].
Операторы службы i-mode придерживаются мнения, что благодаря молодежной среде ускорилось распространение услуг мобильного Интернета среди японского общества (к весне 2001 года 90% учащихся токийских высших учебных заведений имели мобильный телефон. Распространение этого технического новшества своей скоростью и охватом превзошло темпы распространения ПК в Японии) [11]. Две немаловажные черты, отмеченные у подростков, были присущи и представляющим более обширный рынок сбыта предпринимателям и домохозяйкам: большинству из них не довелось пользоваться Интернетом через настольный ПК, а кэйтай представлялся модной новинкой. Представители этих групп обожали скачивать новые мелодии для своих мобильников или наведываться на узел службы i-mode, надеясь узнать, совместим ли с ними по знаку Зодиака парень, с которым они только что познакомились, — но никто из них не задумывался, что все это часть пользования Интернетом.
Знание о том, кому следует доверять, становится особенно важным. Объединения людей, от толп линчевателей до демократических партий, используют силу коллективного действия. В основе же коллективного действия лежит репутация — прошлое каждого из нас следует за нами, так что окружающие обычно, получая о нем информацию, определяют, чего мы стоим в любом деле: как собеседники или платежеспособные заемщики. Системы репутаций продолжительное время составляли одну из основ общественной жизни. В тесных сообществах все знают друг друга и жизнь каждого чуть ли не на виду у всех. Молва держит нас в курсе дела, подсказывая, кому можно доверять, а кому — нет, чья персона значима и кто определяет эту значимость.
Сегодняшние интерактивные системы репутаций являются компьютеризованными технологиями, позволяющими по-новому действенно управлять одной из старых и важных черт человеческого общежития. Отметим появление в Сети узлов вроде eBay (интернет-аукционы), Epinions (советы потребителю), Amazon (книги, компакт-диски, электроника), Slashdot (публикации и форумы), создаваемые вкладами миллионов потребителей, оснащенные системой репутаций, которая и определяет качество выставленных на продажу товаров и проводимых сделок [9]. Во всех этих предприятиях пользователи оказываются одновременно и производителями, и ценность рынка напрямую зависит от числа его участников, а совокупные оценки пользователей определяют меру доверия, необходимую для успешного заключения сделок и преуспевания того или иного рынка в киберпространстве.
Оценки репутаций на узле eBay позволяют участникам торгов выбрать из неведомых им людей тех, кому они могли бы без опасения отправить денежный перевод. Рейтинги экспертов на узле Epinions делают зримым опыт тех, кто доверился их совету. Модераторы* на узле Slashdot начисляют «кармические очки», выделяющие крайне познавательные, занятные или полезные сообщения при интерактивном разговоре на фоне менее ярких сообщений.
* Модератор — администратор телеконференции или онлайнового форума, следящий за соответствием публикаций ее тематике и правилам.
Беспроводные устройства привнесут систему репутаций во все уголки человеческого общества, обеспечив ее независимость от настольных ПК, к которым эта система ныне привязана. По мере падения стоимости услуг связи, согласования действий и социального учета данные устройства предоставят людям новые средства в организации взаимопомощи. Например, уже сейчас стало возможным создание услуги, позволяющей сделать через свой ПК такое предложение: «Я направляюсь на работу. Кому со мной по пути и его надо подбросить — и кого из них посоветуют мне захватить мои самые верные друзья?»
Технологии беспроводной связи и регулирующие их использование политические системы составляют ключевой элемент инфраструктуры умной толпы. Сидя в стокгольмском ресторане или в вестибюле штаб-квартиры сан-францисской компании, можно через свой ноутбук подключиться к открытой или общедоступной беспроводной сети. Сумеют ли ситуативно образуемые объединения энтузиастов беспроводной связи создать сеть, способную поколебать позиции провайдеров уже утвердившейся инфраструктуры?
В главе 4 я поведу разговор о том, как «кочевой» мир беспроводной связи готовится взаимодействовать с «оседлыми» сетевыми процессорами, начинающими проникать в строения, мебель и даже одежду. Хотя повсеместные и нательные компьютеры прогнозировались и разрабатываются уже более десяти лет, лишь сейчас они подешевели настолько, чтобы их использование повлекло за собой ощутимые перемены. Проходит время неуклюжих прототипов, и нательные компьютеры вот-вот войдут в моду. Возникают первые «сообщества нательных вычислительных средств».
Следующие главы повествуют о моих изысканиях в области технических приложений и социальных теорий, а также о том, что нам надо знать, если мы хотим повлиять на использование открывающихся технических возможностей. Я рассматриваю перспективы развития мобильных устройств, будущее повсеместной компьютеризации, преимущества равноправного (пирингового) разделения ресурсов, науку о кооперации и репутации. Я изучаю бизнес-модель беспроводного Интернета (или отсутствие таковой) и рассеиваю жаргонный туман компьютерных фанатов вокруг споров о регулировании технологий беспроводного Интернета. Объясняю, почему нынешние споры о регулировании радиочастотного спектра могут привести к самому значительному противостоянию властей и средств связи со времен, когда английский король Карл II настоял на выдаче разрешений* на владение печатным станком.
Изучая потенциал новых технологий, я пытаюсь не впадать в крайность «прославления величия техники»**, в отличие от тех, кто заходится в восторге от завораживающих возможностей новых устройств, стараясь не замечать их теневых сторон [10]. Я стараюсь пролить свет и туда.
* «Акт о разрешении» («The Licensing Act», полное название «An Act for Preventing the Frequent Abuses in Printing Seditious Treasonable and Unlicensed Books and Pamphlets and for Regulating of Printing and Printing Presses») 1662 г., отмененный в 1695 г. До этого были регулировавшие печатный промысел указы Генриха VIII 1523, 1529, 1534 и 1538 гг., Эдуарда VI 1551 г., Марии I Тюдор, по прозвищу Кровавая, 1553 и 1558 гг., Елизаветы I 1559, 1566, 1586 гг. и печально знаменитый указ Карла I 1637 г., «почивший в бозе» в 1641 г. после упразднения Долгим парламентом приснопамятной Звездной палаты.
** Выражение американского культуролога Лео Маркса (род. 1919) из его известного труда 1964 г. «Машина в.саду: техника и идеал сельской жизни в Америке» (The Machine in the Garden: Technology and the Pastoral Ideal in America).
Утрата приватности, пожалуй, наиболее очевидная теневая сторона технических систем сотрудничества. Для сотрудничества со все большим числом людей мне необходимо знать о них все больше, а значит, и они будут знать обо мне все больше. Приспособления, облегчающие сотрудничество, вместе с тем передают большому числу посторонних сведения сугубо личного свойства о каждом из нас. Еще недавно говорилось, что цифровые информационные технические средства наподобие магнитных полос на кредитных карточках оставляют «следы электронных крошек», чем можно воспользоваться для слежки за нами. В дальнейшем этот след обратится в целые массивы сведений о нас с вами, передаваемых нами самими на различные устройства в пределах десяти метров, городского квартала или даже всего мира. Хотя еще неизвестно, когда новые приспособления войдут в обиход, ясно, что через пару десятилетий недорогие беспроводные устройства проникнут во все сферы общества, открывая невиданные возможности для слежки. Надзирающее государство, которого так опасался Оруэлл, ничто по сравнению со всевидящей сетью, которую мы сплетаем вокруг себя. Станет доступным и получение все более точных подробных сведений о ежеминутном поведении целых слоев населения. Такая, таящая в себе как огромные выгоды, так и невиданные угрозы, возможность слежения будет заложена в окружающей нас среде.
В сотрудничестве нет ничего зазорного, и в своих лучших проявлениях оно лежит в основе наиболее славных творений человеческой цивилизации, но может также обернуться бедой, если совместно действующие люди преследуют пагубные цели. Террористы и гангстеры преуспевают в своих неблаговидных деяниях, прибегая к тактике умных толп. Технологическая инфраструктура, усиливающая надзор за гражданами и расширяющая возможности террористов, уже не утопия. Вмешательство государства и его политических противников в личную жизнь и свободу граждан не единственное отрицательное последствие усиленного технически сотрудничества. При виде миллионов людей, вооруженных постоянно работающими и находящимися под рукой устройствами связи невольно задаешься вопросом о качестве и смысле жизни. Как мобильная связь отразится на семейном и общественном укладе?
Здесь кроются и благоприятные возможности, и угрозы. Взяться за эту книгу меня побудила крепнущая уверенность, что именно степень понимания нами будущего умных толп и того, как мы видим это будущее, способны повлиять на само будущее — по крайней мере, пока нам предоставлен ненадолго удобный случай. Перспективы использования инфраструктуры умных толп видятся не только в мрачном свете. Ведь сотрудничество присуще высшим проявлениям человеческой цивилизации. В противовес отмеченным мною мрачным перспективам я привожу мнения социологов и экономистов, утверждающих, что беспроводные технологии упростят создание общественных благ, тем самым открывая невиданные возможности для увеличения общественного капитала, что обогатит жизнь каждого из нас.
Подобно тому как существующие представления об обществе оказались поставлены под сомнение с появлением общественных сетей в киберпространстве, так и традиционные понятия местонахождения оспариваются по мере того, как вычислительные устройства и устройства связи начинают заполнять наше окружение. Когда люди на городских улицах и в общественном транспорте проводят все больше времени в разговорах с другими людьми, физически не находящимися с ними рядом, становится очевидно, что природа общественных мест и иные стороны социальной географии меняются прямо у нас на глазах; одни перемены благотворно скажутся на общественном благе, тогда как другие навредят ему.
Прежде чем делать ставку на грядущую технологическую цивилизацию и думать, что можно совладать с общественными переменами, вызываемыми технологиями умных толп, необходимо узнать, что значат эти технологии, что выражают и как надо их воспринимать. Завершаю же я книгу общими соображениями насчет будущего, высвечивая сильные и слабые стороны, благоприятные и грозящие бедой возможности мобильных и вездесущих технологий. Я полагаю, что наша судьба (еще) не определяется технологией, что наша свобода и качество жизни (еще) не окончательно пожертвованы во имя превращения нас в более производительный придаток всемирной машины по производству изобилия.
Мне также известно, что влияние новых технологий на нашу жизнь не станет благотворным только потому, что мы на это уповаем. Те, кто хочет как-то повлиять на исход дела, должны прежде всего знать, какие в этом процессе кроются угрозы и возможности и как можно воздействовать на них. Подобные знания вовсе не служат залогом того, что новые устройства будут употреблены на создание человечного, жизнеспособного мира. Однако без этих знаний мы вряд ли сможем повлиять на мир, в котором предстоит жить нашим внукам.
ГЛАВА 1
ПРОЗРЕНИЕ В СИБУЯ
Телеграф подобно Интернету… изменил общественную и деловую практику, но с ним могли работать лишь квалифицированные операторы. Его преимущества стали доступны широкой общественности только с превращением телеграфа в телефон, поначалу названный говорящим телеграфом. Сегодняшний Интернет все еще находится в положении, сравнимом с тем, что занимал телеграф, если говорить о его сложности и стоимости самого компьютера, который многие люди не могут себе позволить. А мобильный телефон обещает сделать для Интернета то, что телефон сотворил для телеграфа — превратить его в ведущую технологию.
Поскольку телефон для связи пользовался теми же проводами, что и телеграф, поначалу он представлялся просто говорящим телеграфом, но в действительности оказался чем-то совершенно новым… То же самое сейчас происходит и с Интернетом. Многие ошибочно полагают, что мобильный Интернет будет таким же, как и его «проводная» версия, только лишь передвижным, но это не так… Мобильный Интернет, для которого используются те же технологии, что и для обычного Интернета, явится чем-то совершенно иным, найдя себе новые и невиданные области применения.
Том Стандидж. Беспривязной Интернет [1]
Болшепальцевое племя
Если вы желаете испытать, что такое виртуальная реальность, не влезая в компьютер, отправляйтесь подземкой на станцию Сибуя и ступайте в направлении указателей «Хатико». Задержитесь у изваяния возле станции. Эта бронзовая статуя в честь верного пса стала излюбленным местом встреч в Токио. В 1920-е годы каждое утро Хатико провожала своего хозяина, профессора Уэно Эйсабуро, до этой станции и дожидалась его возвращения. Однажды, в 1925 году, Уэно так и не пришел сюда, поскольку скоропостижно скончался, однако его пес по-прежнему приходил на станцию до самой своей смерти в 1934 году. Ежегодно 7 марта у памятника устраивается праздник [2]. Подобно другим местам встречи, например под часами крупнейшего в мире нью-йоркского железнодорожного вокзала Grand Central, памятник Хатико стал для горожан своеобразной точкой отсчета — неким местом притяжения, по мнению социолога Томаса Шеллинга, составляющим неотъемлемую часть жизни любого города [3].
Сотни людей толкутся вокруг Хатико, то собираясь гурьбой, то рассеиваясь. Люди сходятся, упорядочиваются и приходят в движение. Во многом станция Сибуя напоминает афинскую агору или точку Шеллинга. Но толчея вокруг Хатико отличается от толп далекой древности тем, что действия некоторых людей невидимым образом согласовывают потоки передаваемых электронными средствами сообщений.
Внимание все большего числа людей у перекрестка Сибуя теперь оказывается одновременно прикованным к трем реальностям. Это физический мир, где пешеходы стараются разминуться друг с другом; искусственный, но вполне конкретный мир, — город с навязчивой коммерческой рекламой; и мир, описанный более тридцати лет назад Ги-Эрнстом Дебором как Общество спектакля [4]. Третья сфера, не уступающая неоновым вывескам мегаполиса по своему воздействию на общество, — это канал общения, где выпускаемые очереди скупых строчек соединяют людей здесь и сейчас.
Если повернуться спиной к Хатико и посмотреть на противоположенный тротуар, то в какой-то момент можно увидеть себя на одном из трех огромных телевизионных экранов, возвышающихся над перекрестком. Гигантские экраны с высоким разрешением, выражаясь языком виртуальной реальности, оказывают «погружающее» действие. Иначе говоря, находясь на перекрестке Сибуя, вы не только воспринимаете постоянно меняющееся аудиовизуальное окружение, но и как бы втягиваетесь внутрь его.
Пешеходный переход воздействует на структуру толпы. Каждый раз при включении зеленого света 1500 людей с восьми сторон устремляются к переходу, совершая сложный, совместный, импровизированный танец, который предотвращает столпотворение; люди сотрудничают со своими ближайшими соседями, двигаясь при этом в разных направлениях. Помимо длящихся какие-то мгновения переговоров по согласованию действий с движущимися незнакомцами, многие в этой толпе ведут одновременно разговоры с людьми, находящимися где-то еще.
Всякий технологический порядок (режим) включает тех, кто изобрел новое устройство, кто производит и продает его (а также акционеров и политиков, на которых влияют эти акционеры), и, наконец, тех, кто использует саму технологию зачастую совершенно неожиданным для изобретателей, продавцов или надзирающих лиц образом. У каждой из этих групп своя заинтересованность в данном устройстве и свое видение. Свои исследования я начал с разговора с антропологом, а затем встретился с одним из тех, кто вырабатывает стратегию «i-mode», необычайно полюбившуюся жителям Японии услугу беспроводного Интернета. Я также побеседовал с учеными, инженерами, торговцами, предпринимателями, журналистами и случайными прохожими.
Ко мне и двум студенткам последнего курса женского университета Сева, Кавамура Томоко и Камидэ Харуна, присоединился на улицах Токио мой приятель Джастин Холл, двадцатипятилетний американец, чья готовность общаться с незнакомцами подкреплялась элементарным знанием японского языка. На протяжении нескольких дней наша четверка привлекла десятки пользователей кэйтай (мобильников) к своему ненаучному, носящему ознакомительный характер уличному опросу. Мы начали с молодежи от четырнадцати до двадцати лет, а затем перешли к учащимся средних учебных заведений.
Небольшой бульвар Ла Форе возле станции Харадзюку представляет собой натянутую как струна аллею, облюбованную городской молодежью. Небольшое общественное место перед Ла Форе представляет собой неформальное средоточие культуры технофанов, пользователей мобильного текстинга, ищущих самовыражения. Одна из первых наших собеседниц держала свой кэйтай в заднем кармане брюк. (Я отметил в Токио изобилие на рубашках и штанах карманчиков, предназначенных для ношения кэйтай.) Волосы у нее торчали во все стороны и были утыканы покрытыми светящейся краской детскими заколками. На ней был галстук-бабочка. На протяжении десятилетий не одна мода, подобно эпидемиям, пронеслась над Харадзюку, прежде чем текстинг ускорил ход создания общественных сетей. Наша собеседница рассказала, что за день обменивается примерно восмидесятью текстовыми сообщениями, преимущественно со своими тремя лучшими подругами, иногда с парнями. Подобно многим ее знакомым, она в состоянии набрать сообщение пальцем не глядя.
Мы разговаривали с восемнадцатилетним парнем в пузырящихся лиловых штанах. Его волосы были растрепаны, но неподвижны — скорее всего, покрыты гелем. На нем были камуфляжная футболка и кепка бейсбольной команды «New York Yankees». Он посылал сообщения парням из своего круга, «но чаще своей подруге». Ежедневно он отправлял и получал несколько десятков таких сообщений. Иногда они с приятелями обменивались вызывными сигналами из поп-музыки для телефонов.
Некоторые девушки в школьной форме украшали свои кэйтай переливающимися разноцветными наклейками и надписями, сделанными лаком для ногтей. Фирменные этикетки, товарные знаки и эмблемы команд располагались на одежде подростков вперемешку, украшенные наклейками и нашивками, игрушками и амулетами.
Некоторые именуют токийских отправителей текстовых посланий оя-юби-дзоку — «большепальцевое племя». Японское информационное агентство Киодо Цусин поведало о случившейся летом 2001 года истории, высветившей неприглядную сторону электронного фанатизма: полиция задержала пять девочек-подростков, членов виртуальной мотоциклетной группы «Mad Wing Angels», образовавшейся вследствие обмена текстовыми сообщениями, куда входили даже те, у кого не было мотоциклов, а ее члены ни разу не собирались все вместе. Предводительница группы никогда не встречалась с четырьмя токийскими девушками, которым приказала избить пятую участницу их группы, попросившую разрешения уехать на учебу за границу [5]. Естественно, разошедшиеся в обществе волны текстинга охватили этнографически пеструю территорию. И мне страшно повезло иметь рядом с собой этнографа, занимавшегося исследованиями близкой тематики с самого начала, — наставницу Кавамуры и Камидэ, мою старую знакомую Ито Мидзуко.
Антрополог Ито Мидзуко занята изучением того, как токийская молодежь пользуется кэйтай. Выпускница Стэнфордского университета, адъюнкт-профессор токийского университета Кэйо исследует, «как создаются личность и место посредством и внутри инфраструктур цифровых информационных сред». Я знаком с ней десять лет; брат Ито, Дзоити, первым показал мне, как создать веб-узел, где-то в 1993 году, а супруг Ито, Скотт Фишер, работал в НАСА, когда я беседовал с ним в 1990 году [6]. Семья Ито-Фишер мне представляется токийским ответвлением живущего будущим племени.
Ко времени наших бесед с Ито, Кавамурой и Камидэ на кухне ее токийской квартиры в 2001 году она уже два года проводила опросы среди токийских подростков — очевидно, наиболее восприимчивых к технике культурных экспериментаторов на нашей планете. Ито считает, что мобильные телефоны вызвали изменение в отношениях между поколениями японцев, поскольку освободили молодежь от «засилья проводных линий связи, которые приходилось делить с членами семьи, создав пространство для личного общения и средство, которое расширяет возможности социальных действий». В Японии подведение к дому дополнительных телефонных линий стоит недешево, и подросткам не так накладно обзавестись мобильниками с собственными номерами.
«Домашнее пространство, — отметила Ито, — где властвуют родители, вмещает их в качестве ребенка, но не друга. Оно слишком мало, переполнено семейными интересами, чтобы быть местом для приватной встречи. Домашний телефон некогда служил родителям для надзора за отношениями их детей со сверстниками». Текстинг позволил молодежи вести разговоры, которые никто не прослушивает. Ито отметила, что подростки используют эту новую свободу общения для «создания строго определенного и при этом мобильного места встречи, открытого канала связи с тремя — пятью сверстниками».
Ито и Кавамура, ее помощница, беседовали с учащимися высших и средних учебных заведений, пытаясь понять, как кэйтай переделывает их восприятие места и времени. Поясняя, что за жизнью учащихся токийских высших учебных заведений строго следят семья и школа, Ито добавляет: «Обзаведение мобильным телефоном дает подросткам ранее недоступную степень приватности и право на общение; они создают для себя сетевое пространство, доступное отовсюду, где бы они ни находились».
Оснащенная кэйтай молодежь использует дорогу от учебного заведения до дома как собственное социальное пространство, чтобы не порывать связи с друзьями при переходе от дома к месту учебы, обсуждать покупки, собираться в закусочных или кафе в оговоренное время.
Кавамура и Камидэ согласны с Ито: хотя многие молодые японцы хранят в адресных книгах своих кэйтай более сотни адресов, большинство из них значительную часть своих посланий отправляют узкому кругу лиц из трех — пяти человек. Три исследовательницы также отметили, что многие из этих посланий представляют собой повторяемые на разный лад слова «думаю о тебе». Девушки, по их наблюдениям, то и дело прибегали к текстовым сообщениям, чтобы сказать «спокойной ночи», «доброе утро» или даже «мне скучно». Подобное исследование, еще не изданное к тому времени, когда Ито пришла к своим выводам, выявило схожие изменения в иерархии семейных отношений в странах с совершенно иной культурой и находящихся на другом конце света, а именно в Скандинавии [7].
Кавамура фиксировала обмен сообщениями группы из тридцати человек, собиравшихся на вечеринку в бар с караоке. «По мере приближения срока вечеринки частота сообщений возрастала. Но лишь четверо собрались вовремя в условленном месте», — поведала мне Кавамура. Однако десятки других поддерживали связь голосовыми и текстовыми сообщениями, пока добирались до бара. «Молодежь стала свободна в отношениях со временем и пространством. С телефоном на руках вы можете и опоздать», — добавила Кавамура. Камидэ, вторая студентка, подтвердила, что теперь не зазорно опаздывать: «Ныне зазорно забыть свой кэйтай или не подзарядить батарейки». Позже я обнаружил, что подобное «смягчение времени» свойственно и группе ровесников в Норвегии [8]. «Возможность принимать решения на месте позволила молодежи не подчинять свою жизнь жестко установленным временным рамкам, как привыкли поступать представители старшего поколения», — соглашается другой норвежский ученый [9].
Не произошло ли отделение понятия присутствия от физического местопребывания и переподчинения его общественной сети, вышедшей за пределы пространственной фиксации? Как полагает Ито, «пока люди участвуют в общении некой группы, другие члены группы воспринимают их присутствующими». В Норвегии Ричард Линг и Биргитта Иттри отметили, что пользователи мобильных телефонов той же самой возрастной группы «были по-прежнему доступны для своей общественной сети, даже участвуя в другом общественном событии» [10].
Операторы службы i-mode придерживаются мнения, что благодаря молодежной среде ускорилось распространение услуг мобильного Интернета среди японского общества (к весне 2001 года 90% учащихся токийских высших учебных заведений имели мобильный телефон. Распространение этого технического новшества своей скоростью и охватом превзошло темпы распространения ПК в Японии) [11]. Две немаловажные черты, отмеченные у подростков, были присущи и представляющим более обширный рынок сбыта предпринимателям и домохозяйкам: большинству из них не довелось пользоваться Интернетом через настольный ПК, а кэйтай представлялся модной новинкой. Представители этих групп обожали скачивать новые мелодии для своих мобильников или наведываться на узел службы i-mode, надеясь узнать, совместим ли с ними по знаку Зодиака парень, с которым они только что познакомились, — но никто из них не задумывался, что все это часть пользования Интернетом.