Еще продолжая говорить, захваченный спором, Эд Уандер понял, что уже сказал слишком много. Иезекиль Джошуа Таббер вырос ростом в гневе.
— Да? — громовым тоном вопросил он. — Отобрать у них радио и телевизор, и что они станут делать?
Эд старался вывернуться, но сила старика держала его в кулаке почти физически. Держала и требовала ответа. Он сказал:
— Ну, они обратятся к таким вещам, как кино.
— Неужели?
Эд Уандер измученно закрыл глаза.
Раздался чей-то незнакомый голос:
— Тебя ожидает свежая аудитория, добрая душа. Мы вывели предыдущую группу из палатки, и новая группа ждет, когда им явят слово.
Эд посмотрел вверх. Это был один из последователей Таббера, которого Эд видел перед входом в большую палатку.
Таббер стоял, выпрямившись во весь рост — футов семь, не меньше, и веса в нем было фунтов триста.
— Ах, они ожидают! Ну так они услышат истинное слово!
Эд Уандер, потеряв дар речи, взглянул на Нефертити. Она сидела с локтями, прижатыми к бокам, как будто в женском протесте против мужской психической силы, исходящей от ее отца.
Пророк бурей вырвался из палатки.
Эд снова взглянул на девушку. Все, что ему пришло в голову сказать:
— Я рад, что не упомянул карнавалы и цирк.
Нефертити покачала головой.
— Отец любит цирк, — сказала она.
Они некоторое время сидели в ожидании. Никто из них не мог бы сказать, как долго. В молчании они прислушивались к шумам, доносящимся из соседней палатки, и наконец раздался громовой рев голоса Таббера.
Нефертити начала что-то говорить, но Эд прервал ее.
— Я знаю, — сказал он. — Он говорит в гневе.
Она молча кивнула. Голос Таббера достиг максимальной высоты.
— Это Сила, — сказал Эд. И мрачно добавил. — А я так хотел увидеть новый фильм «Бен Гур снова в седле»…
Он угадал. О, он угадал в точности.
Доказательства появились, когда он отвел маленький Фольксховер обратно в Кингсбург. Впервые в своей жизни Эд Уандер наткнулся на линчующую толпу. Кричащая, визжащая, исходящая ненавистью толпа клубилась в невероятном беспорядке. Кричали, чтобы кто-то нашел веревку. Кричали, что надо пойти в парк и найти подходящую ветку. Другие наоборот кричали, что фонарь вполне сойдет. Где-то в середине толпы воющая, охваченная страхом жертва билась в хватке трех человек с дикими лицами, вытаращенными глазами, которые, похоже, были вожаками беспорядка. Если правомерно сказать, что у линчующей толпы есть вожаки.
Эд мог бы подняться над демонстрацией и проехать мимо. Все его инстинкты, страх физического насилия заставляли Эда немедленно убраться отсюда и побыстрее, в целях личной безопасности. Но полная невероятность происходящего захватила его. Он опустился на землю и стал смотреть.
Их было не меньше пяти сотен, и они были в бешенстве. Вопли и ругань, визг женщин, участвующих в беспорядке, все в целом было совершенно бессмысленно.
Эд крикнул проходящему участнику демонстрации:
— Что, черт побери, происходит? Где полиция?
— Мы их прогнали на фиг, — рявкнул в ответ разъяренный прохожий.
Эд продолжал смотреть. Кто-то сказал:
— Туземцы сегодня неспокойны, а? Пойдем вмешаемся, Крошка Эд. А то они убьют этого несчастного придурка.
Эд повернул голову. Это был Базз Де Кемп. Эд снова глянул на бушующую толпу.
— По-твоему, я совсем спятил?
Его желудок съежился от ужаса при одной только мысли о том, чтобы подойти к толпе.
— Ну кто-то же должен ему помочь, — буркнул Базз. Он вытащил сигару изо рта и швырнул ее в водосточный желоб. — Иначе это плохо кончится, — и он направился к толпе.
Эд Уандер вылез из ховеркара и сделал несколько шагов вслед за Баззом.
— Баззо! Ты куда?
Базз не оглянулся и исчез в клубящейся толпе.
Эд схватил за руку стоящего в отдалении типа, который вроде бы тоже наблюдал сцену, а сам в ней не участвовал.
— Что случилось? — спросил Эд.
Издалека раздался вой пожарных сирен.
Наблюдатель посмотрел на Эда и выдернул руку.
— Киномеханик, — крикнул он, перекрывая рев. — Люди часами стояли в очереди, а он сломал проектор и утверждал, что не может починить.
Эд Уандер уставился на него.
— Ты хочешь сказать, что они собираются повесить этого типа за то, что у него сломался проектор? Не может быть, чтобы кто-то рехнулся до такой степени!
— Вполне может быть, парень, — буркнул его собеседник. — Все уже дошли до предела. Эти ребята простояли несколько часов, чтобы посмотреть новое шоу. А этот недоумок испортил проектор.
С Эдом Уандером произошло нечто, чего он так не сможет объяснить до конца жизни. Что-то щелкнуло. Страх толпы куда-то исчез, и свободный от страха рассудок подтолкнул его к действиям, о которых он две минуты назад даже подумать не мог. Он начал вслед за Баззом Де Кемпом проталкиваться в середину толпы.
Эд слышал собственный крик на пределе возможности легких:
— Он не виноват! Он не виноват! Это как радио и телевизор! Это во всем мире. Все кинопроекторы в мире вышли из строя. Он не виноват! Кино нигде не работает! Кино нигде не работает!
Каким-то невероятным образом он пробился в середину орущей толпы, где три вожака тащили жертву к ближайшему фонарю. Веревку к этому моменту уже нашли.
Голос Эда сорвался, когда он пытался перекричать рев толпы:
— Он не виноват! Кино нигде не работает!
Один из вожаков отпихнул его так, что Эд растянулся на земле. Он смутно интересовался, где Базз Де Кемп, поднимаясь на ноги и хватаясь за парализованного страхом киномеханика.
— Он не виноват! Кино нигде не работает!
В этот момент в них ударила струя воды под давлением.
7
— Да? — громовым тоном вопросил он. — Отобрать у них радио и телевизор, и что они станут делать?
Эд старался вывернуться, но сила старика держала его в кулаке почти физически. Держала и требовала ответа. Он сказал:
— Ну, они обратятся к таким вещам, как кино.
— Неужели?
Эд Уандер измученно закрыл глаза.
Раздался чей-то незнакомый голос:
— Тебя ожидает свежая аудитория, добрая душа. Мы вывели предыдущую группу из палатки, и новая группа ждет, когда им явят слово.
Эд посмотрел вверх. Это был один из последователей Таббера, которого Эд видел перед входом в большую палатку.
Таббер стоял, выпрямившись во весь рост — футов семь, не меньше, и веса в нем было фунтов триста.
— Ах, они ожидают! Ну так они услышат истинное слово!
Эд Уандер, потеряв дар речи, взглянул на Нефертити. Она сидела с локтями, прижатыми к бокам, как будто в женском протесте против мужской психической силы, исходящей от ее отца.
Пророк бурей вырвался из палатки.
Эд снова взглянул на девушку. Все, что ему пришло в голову сказать:
— Я рад, что не упомянул карнавалы и цирк.
Нефертити покачала головой.
— Отец любит цирк, — сказала она.
Они некоторое время сидели в ожидании. Никто из них не мог бы сказать, как долго. В молчании они прислушивались к шумам, доносящимся из соседней палатки, и наконец раздался громовой рев голоса Таббера.
Нефертити начала что-то говорить, но Эд прервал ее.
— Я знаю, — сказал он. — Он говорит в гневе.
Она молча кивнула. Голос Таббера достиг максимальной высоты.
— Это Сила, — сказал Эд. И мрачно добавил. — А я так хотел увидеть новый фильм «Бен Гур снова в седле»…
Он угадал. О, он угадал в точности.
Доказательства появились, когда он отвел маленький Фольксховер обратно в Кингсбург. Впервые в своей жизни Эд Уандер наткнулся на линчующую толпу. Кричащая, визжащая, исходящая ненавистью толпа клубилась в невероятном беспорядке. Кричали, чтобы кто-то нашел веревку. Кричали, что надо пойти в парк и найти подходящую ветку. Другие наоборот кричали, что фонарь вполне сойдет. Где-то в середине толпы воющая, охваченная страхом жертва билась в хватке трех человек с дикими лицами, вытаращенными глазами, которые, похоже, были вожаками беспорядка. Если правомерно сказать, что у линчующей толпы есть вожаки.
Эд мог бы подняться над демонстрацией и проехать мимо. Все его инстинкты, страх физического насилия заставляли Эда немедленно убраться отсюда и побыстрее, в целях личной безопасности. Но полная невероятность происходящего захватила его. Он опустился на землю и стал смотреть.
Их было не меньше пяти сотен, и они были в бешенстве. Вопли и ругань, визг женщин, участвующих в беспорядке, все в целом было совершенно бессмысленно.
Эд крикнул проходящему участнику демонстрации:
— Что, черт побери, происходит? Где полиция?
— Мы их прогнали на фиг, — рявкнул в ответ разъяренный прохожий.
Эд продолжал смотреть. Кто-то сказал:
— Туземцы сегодня неспокойны, а? Пойдем вмешаемся, Крошка Эд. А то они убьют этого несчастного придурка.
Эд повернул голову. Это был Базз Де Кемп. Эд снова глянул на бушующую толпу.
— По-твоему, я совсем спятил?
Его желудок съежился от ужаса при одной только мысли о том, чтобы подойти к толпе.
— Ну кто-то же должен ему помочь, — буркнул Базз. Он вытащил сигару изо рта и швырнул ее в водосточный желоб. — Иначе это плохо кончится, — и он направился к толпе.
Эд Уандер вылез из ховеркара и сделал несколько шагов вслед за Баззом.
— Баззо! Ты куда?
Базз не оглянулся и исчез в клубящейся толпе.
Эд схватил за руку стоящего в отдалении типа, который вроде бы тоже наблюдал сцену, а сам в ней не участвовал.
— Что случилось? — спросил Эд.
Издалека раздался вой пожарных сирен.
Наблюдатель посмотрел на Эда и выдернул руку.
— Киномеханик, — крикнул он, перекрывая рев. — Люди часами стояли в очереди, а он сломал проектор и утверждал, что не может починить.
Эд Уандер уставился на него.
— Ты хочешь сказать, что они собираются повесить этого типа за то, что у него сломался проектор? Не может быть, чтобы кто-то рехнулся до такой степени!
— Вполне может быть, парень, — буркнул его собеседник. — Все уже дошли до предела. Эти ребята простояли несколько часов, чтобы посмотреть новое шоу. А этот недоумок испортил проектор.
С Эдом Уандером произошло нечто, чего он так не сможет объяснить до конца жизни. Что-то щелкнуло. Страх толпы куда-то исчез, и свободный от страха рассудок подтолкнул его к действиям, о которых он две минуты назад даже подумать не мог. Он начал вслед за Баззом Де Кемпом проталкиваться в середину толпы.
Эд слышал собственный крик на пределе возможности легких:
— Он не виноват! Он не виноват! Это как радио и телевизор! Это во всем мире. Все кинопроекторы в мире вышли из строя. Он не виноват! Кино нигде не работает! Кино нигде не работает!
Каким-то невероятным образом он пробился в середину орущей толпы, где три вожака тащили жертву к ближайшему фонарю. Веревку к этому моменту уже нашли.
Голос Эда сорвался, когда он пытался перекричать рев толпы:
— Он не виноват! Кино нигде не работает!
Один из вожаков отпихнул его так, что Эд растянулся на земле. Он смутно интересовался, где Базз Де Кемп, поднимаясь на ноги и хватаясь за парализованного страхом киномеханика.
— Он не виноват! Кино нигде не работает!
В этот момент в них ударила струя воды под давлением.
7
Эда Уандера взяли на поруки Элен Фонтейн и Базз Де Кемп в середине следующего дня.
Базз первым вошел в камеру с одним из новых фотоаппаратов Поляроид-Лейка в руках, ухмыляясь, с неизменной сигарой в зубах. Над правым глазом у него была полоска лейкопластыря, которая придавала неряшливому газетчику распутный вид.
— Баззо! — возопил Эд. — Вытащи меня отсюда!
— Минутку, — сказал Базз. — Он отрегулировал отверстие линзы, поднес камеру к глазам и щелкнул три-четыре раза. Он радостно сказал:
— Немного удачи, и я напечатаю твой портрет на первой полосе. Как это звучит? Работник радио во главе линчующей толпы.
— Заткнись, Базз, — сказала Элен Фонтейн, появляясь у него за спиной. Она посмотрела на Эда Уандера и критически покачала головой. — Что случилось с лучшим другом продавца галантереи? Никогда не думала, что настанет день, когда я увижу Крошку Эда Уандера с перекосившимся галстуком.
— Ладно, ладно, вам все хиханьки, — проворчал Эд. — Следуй за мной, говорит Базз Де Кемп, и мы спасем киномеханика, как кавалерия, спускающаяся с вершины холма в последнюю минуту. Великолепно. Он, вроде как сматывается, а меня в результате промачивают насквозь пожарные, а потом арестует полиция.
Базз бросил на него странный взгляд.
— Я слышал твои вопли, Крошка Эд. Про то, что ни один кинопроектор не работает. Откуда ты знал? Это случилось минут за пятнадцать до того, что происходило, не больше. Даже по телетайпу еще не было этих новостей.
— Вытащите меня отсюда, — фыркнул Эд. — Откуда, по-вашему, я мог это знать? Не будьте придурками.
Смотритель тюрьмы в форменной одежде появился и отпер дверь.
— Выходи, — сказал он. — Тебя выпускают.
Они втроем сопровождали Эда к выходу.
— Значит, ты был там, когда он наложил новое заклятие, а? — сказал Базз.
— Новое заклятие? — переспросила Элен.
— Что же еще? — сказал Базз. — Иезекиль Джошуа Таббер. Сначала он обеспечивает всем женщинам аллергию, если они начинают краситься и наряжаться. Затем он проклинает радио и телевидение. Теперь вдруг возникла странная помеха проецированию кинолент на экран: чтобы картинка исчезла и появилась следующая, требуется одна восьмая секунды. Это не мешает проецировать статичный кадр, но действие становится невозможным.
Они дошли до стола сержанта, и Эд собрал свои вещи. Ему объяснили ситуацию. Теоретически он был свободен. В действительности Базз собирался через газету добиться, чтобы с него сняли обвинение. Если это почему-либо не поможет, Элен сказала, что она надавит на отца, чтобы он потянул за веревочки. Эд придерживался частного мнения, что единственный случай, когда Дженсен Фонтейн согласится потянуть за веревочки ради Эда Уандера, это если они будут обмотаны вокруг шеи последнего.
Когда они оказались на улице, Базз сказал:
— Давайте пойдем куда-нибудь и поговорим.
— Хорошо сказано — куда-нибудь, — сказал Эд. — Сейчас никуда не попасть ни за какие деньги. Везде только стоячие места, и время пребывания ограничено, чтобы другие тоже могли зайти.
— Мы можем пойти в клуб, — сказала Элен. — Вы войдете, как мои гости. Ее Дженерал Форд Циклон стоял за углом. Они сели в машину, и Элен набрала код места назначения. Машина поднялась и заняла место в потоке движения.
Базз Де Кемп смотрел на орду слоняющихся пешеходов.
— Вчера уже было достаточно плохо, — сказал он. — Но сегодня нет школы. Дети не знают, куда себя деть.
— Как и их родители, — сказал Элен. — В этом городе что, никто не работает? Я думала…
— Неужели? — сказал Эд, почему-то разозленный.
— Со мной дело обстоит иначе, умник, — сказала она обиженно. — Я веду благотворительную работу в юношеской лиге и…
— Я просматривал данные, — сказал Базз. — Две трети населения трудоспособного возраста в Кингсбурге занесены в списки безработных. Из остальных большинство работает по графику двадцать пять рабочих часов в неделю, а некоторые из них состоят в более прогрессивных — мне нравится это слово — профсоюзах и работают двадцать часов в неделю. — Он выбросил недокуренную сигару вниз, на улицу. — Это оставляет очень много свободного времени.
Клуб располагался в паре миль за городской чертой. Если Элен Фонтейн ожидала, что он будет сравнительно пуст, она ошибалась. Она была далеко не единственная, кто привел в клуб гостей. Однако им удалось занять стулья за столом, который освободился как раз когда они вошли. Элен вынула из бумажника кредитную карточку и положила на экран стола.
— Ребята, обед за мой счет. Что закажем?
— Они выбрали блюда, Элен набрала коды. Когда пища была доставлена и они приступили к обеду, она сказала:
— Ладно, давайте проясним ситуацию. Я не в курсе этой истории с кино. Эд Уандер представил им полный отчет о событиях в Согерти. Когда он закончил, они оба таращились на него во все глаза.
— О матерь божья, — сказала Элен. — Ты хочешь сказать, что пока ты ему не рассказал, он даже не знал, что он это сделал? Радио и телевидение, я имею в виду.
— Помните, в передаче Эда? — сказал Базз. — Он забыл, что наложил проклятие на женскую суетность. — Он оценивающе оглядел Элен Фонтейн. — Знаешь, тебе «Домотканый стиль» к лицу.
— Благодарю вас, милостивый сэр. Если бы я нашла что-нибудь достойное похвалы в вашей внешности, я бы похвалила. Почему вы не пострижетесь?
— Сказал девушке комплимент и что получаю в ответ? — пожаловался Базз. — Издевательство. Я не могу себе позволить стрижку. Я самый непредусмотрительный в мире человек. Я, бывает, попадаю под холодный дождь и выхожу из-под него на три доллара беднее.
Эд мрачно произнес:
— Я признаю, что это я выпустил джинна из бутылки. Теперь он знает. — Они недоуменно уставились на него, и он объяснил. — Таббер. Теперь он знает, что он владеет Силой, как это называет Нефертити. Но гораздо хуже то, что она растет.
— Что растет? — хмуро спросил Базз.
— Сила, при помощи которой он накладывает заклятия. Как видно, она у него всегда была, но он только недавно начал использовать ее в таких масштабах.
— Ты хочешь сказать… — начала Элен, которую озарило.
— Я хочу сказать, что эти два первых глобальных проклятия он наложил в ярости, не зная, что делает. Это последнее он произнес специально. Теперь он знает, что может делать это специально.
Эд продолжал:
— Вы задумывались над тем фактом, что мы трое — единственные в мире, если не считать маленькой группы Таббера, которые знают, что происходит?
Базз вытащил новую сигару и вставил в рот.
— Как я могу это забыть? Журналист, сидящий на самой потрясающей сенсации мира со времени Воскресения, и он не может о ней написать! Если я еще раз упомяну Старой Язве Таббера и его проклятия, он обещал меня вышвырнуть из газеты.
— По крайней мере у тебя все еще есть работа, — угрюмо сказал Эд. — Взгляни на меня. Я потратил несколько лет, работая в передаче «Час необычного», которая занималась всякими спиритуализмом, экстрасенсорикой, летающими тарелками, переселением душ, левитацией и бог весть чем еще. Все это время я имел дело с бесконечной вереницей чокнутых, придурков и жуликов. Наконец появился настоящий феномен. И что происходит? Моей карьере крышка.
— Вы оба разбиваете мое сердце, — раздраженно сказала Элен. — Не забывайте, я быстро продвигалась вверх в десятке лучше всех одевающихся женщин страны.
Базз посмотрел на нее.
— А что твой отец? Он был там, когда Таббер проклинал радио. Он не понимает, что происходит?
— Я думаю, примерено наполовину понимает, — ответила Элен. — Он считает, что Таббер — агент Советского Комплекса, который был отправлен саботировать американскую промышленность. Он хочет, чтобы Общество Стивена Дикейтьюра расследовало деятельность Таббера и передало информацию ФБР. Мэтью Маллигэн, разумеется, с ним согласен.
Эд Уандер закрыл глаза, чтобы скрыть свои страдания.
— Великолепно. Я просто вижу эту банду идиотов, рыскающую вокруг палатки Таббера. Новых проклятий будет — как собак нерезаных.
Элен сказала без большого убеждения:
— Общество состоит не из идиотов.
Базз злобно воззрился на нее сквозь дым только что зажженной сигары.
— А из кого оно состоит, по-твоему?
Она вдруг рассмеялась.
— Из придурков.
Базз посмотрел на нее новым взглядом.
— По-моему, я скоро начну относиться к тебе с симпатией, — сказал он, кивая головой.
— Ладно, ладно, — сказал Эд. — Нужно что-то делать. Вы оба это понимаете, верно?
— Да, — сказал Базз. — И что именно делать?
— Может быть, если бы мы все поехали и повидались с Таббером… — озабоченно произнесла Элен.
Эд поднял руку.
— Не продолжай, пожалуйста. Вот сидим мы трое. Элен разгневала его, и результатом были «Домотканый стиль» и то, что очевидно будет крахом косметической промышленности и производства женской одежды. Баззо разгневал его, и результатом был конец радио и телевидения. Я случайно сказал слишком много, в результате он разгневался и свернул весь кинобизнес. Имея за плечами такой опыт, как вы думаете, можем ли мы трое когда-нибудь показываться ему на глаза? Похоже, у нас выдающиеся способности служить поводом к катастрофе; а последствия расхлебывает все человечество.
— Думаю, ты прав, приятель, — пробурчал Базз, не вынимая сигары.
— Но мы должны что-то делать! — запротестовала Элен.
— И что именно? — спросил Базз у всех троих. Ответа не было.
Ни к чему большему они так и не пришли. Все сошлись на том, что что-то нужно сделать. И никому не пришла в голову даже малейшая идея.
Эд в конце концов оставил их размышлять над проблемой, а сам взял кэб добраться до места, где он вчера оставил Фольксховер. Похоже, маленький ховеркар благополучно пережил нашествие народа и поливание пожарными машинами, которые в конце концов разогнали разъяренную толпу и пришли на выручку несчастному киномеханику.
Снова оказавшись на месте происшествия, Эд поразился безумию толпы, возникшему в результате такого простого явления, что они не смогли посмотреть кино, на которое стояли в очереди. Что за черт, ведь уже самый конец двадцатого века, а не времена пионеров Дикого Запада! Нельзя линчевать человека, подозреваемого в том, что он испортил ваше вечернее развлечение!
Или можно?
Что сказал ему участник события? Все на пределе.
Эду Уандеру все это казалось бессмысленным. Да, он был основательно знаком с миром радио и кино и знал, насколько большинство граждан зависит от обеспечиваемых ими развлечений. Но Эд Уандер был сотрудником, а не пассивным зрителем и, по крайней мере подсознательно, относился к своей аудитории презрительно. Он сам, вместе со своими коллегами, смотрел телевизор только как часть работы.
Вернувшись к своему дому, он вспомнил, что нужно зайти в аптеку на углу за газетой, прежде чем подниматься в свою квартиру. Управляющий сохранил для него экземпляр. Остальные экземпляры утреннего выпуска «Таймс-Трибьюн» были, как и вчера, все распроданы.
Эд принял душ, воспользовался кремом NoShav, переоделся в чистое и, прежде чем приняться за газету, заказал себе стакан пива. Автобар не ответил, и Эд нахмурился. Приспособление было рассчитано на разновидности сорока разных напитков и действовало через распределительный центр, который обслуживал эту часть города, примерно так же, как автоматическая кухонная сеть. Эд набрал код «Рыбацкого пунша» — c тем же результатом.
Раздраженный, он подошел к телефону и позвонил в центр. На экране появилась озабоченная пепельная блондинка и, прежде чем он успел открыть рот, сказала:
— Да, мы знаем. Ваш автобар не работает. К несчастью, у нас кончились запасы ввиду беспрецедентного спроса. Из Ультра-Нью-Йорка запрошены новые запасы. Спасибо. — Она отключилась.
Эд Уандер пробурчал что-то себе под нос и сел в кресло, намереваясь приняться за газету. Беспрецедентный спрос. Ну, это не было непредсказуемым. Не имея другого занятия, люди стали куда больше пить.
Газета не имела ни малейшего подозрения по поводу истинной природы катастрофы, постигшей мировые средства массовой информации. Никакого вообще. Базз Де Кемп явно был единственным журналистом, который понимал, что происходит на самом деле, и его городской редактор зловеще предупредил его больше не упоминать Иезекиля Джошуа Таббера и его проклятий. АП-Рейтер и другие агентства новостей не имели ключа к разгадке. В больших статьях и отдельных колонках рассматривались разные гипотезы, начиная от пятен на солнце или радиоизлучения отдаленных звездных систем, и заканчивая ужасными заговорами Советского Комплекса или Европейского Содружества с целью нарушить баланс страны, лишив человека с улицы необходимых ему развлечений. Как именно это было достигнуто, оставалось спорным. Те, кто спорили против последнего обвинения, выдвигали в качестве аргумента то, что катастрофа захватила в той же мере и территорию Советского Комплекса, и территорию Европейского Содружества.
Собственно говоря, в некоторых странах проблемы были даже серьезнее, чем в Соединенных Процветающих Штатах Америки. В Англии, например. В Лондоне, Манчестере и Бирмингеме были беспорядки. Беспорядки были явно бессмысленными, бесполезными, не направленными ни на кого и ни на что конкретно. Просто беспорядки, творимые толпами людей, которым нечего делать.
Эд Уандер ощутил, как дурное предчувствие холодком поднимается по позвоночнику. Он видел вчера такую толпу. Он даже был захвачен ею.
Он быстро пробежал глазами газету в поисках истории с толпой линчевателей, которая чуть не прикончила незадачливого киномеханика, которого обвинили в том, что он сломал проектор. К удивлению Эда, он с трудом нашел статью. Он думал, что она займет всю первую полосу. В таком маленьком городке, как Кингсбург, это была, вероятно, первая попытка суда Линча за всю историю его существования. Но нет, статья была закопана внутри, и история была представлена скорее шуткой, чем серьезным делом, где сотни людей пришлось разгонять водой под давлением из пожарных машин, и были вызваны десятки полицейских, чтобы усмирить разбушевавшуюся толпу.
Эд понял. Историю специально замяли. Отцы города, или кто-то там наверху, не хотел привлекать внимание населения к тому, как легко устроить беспорядки — и к тому, что это может оказаться развлечением. Нужно смотреть правде в глаза: когда вчерашние беспорядки достигли высшей точки, толпа вовлекла в свое коллективное существо множество мужчин, женщин и подростков.
Эд вернулся к первой странице. Президент выступил с каким-то наскоро состряпанным объяснением помех на телевидении и радио. До кино он еще не добрался. Когда доберется, будет основательная закавыка. Пятна на Солнце нарушают телепередачи? Конечно. Может быть. Или сильное радиоизлучение из космоса? О да. Возможно. Но кино? Как они собираются объяснить тот факт, что кадры в кинофильмах больше не могут сменяться положенным образом?
Эд покачал головой. Не хотел бы он сейчас оказаться на месте главного босса Соединенных Процветающих Штатов Америки. Президенту Эверетту Мак-Ферсону предстоит неплохая работенка.
Была еще одна новость из Величайшего Вашингтона. Мольба Белого Дома ко всем вышедшим на пенсию актерам, циркачам, ветеранам варьете, музыкантам, певцам, исполнителям на карнавалах и всем остальным, имеющим хоть какое-то отношение к шоу-бизнесу или имевшим в сколь угодно далеком прошлом, явиться в ближайшие школы по месту жительства. В конце мольбы была угроза. Если кто-то не явится, это автоматически отменяет любые блага, которыми он пользовался благодаря страховке от безработицы.
Эд Уандер задумчиво потер кончик носа указательным пальцем. Это касается и его. Ему придется явиться. Умозаключения очевидны. Радио-телевизионное проклятие разразилось всего несколько дней назад, но Величайший Вашингтон уже открывает заново наскальные рисунки. Эд задумался над тем, насколько серьезными были беспорядки в Англии, и ему стало неуютно.
Он направился в свою автоматическую кухню и набрал себе ленч. Еда показалась ему безвкусной, несмотря на то, что он толком не ел с прошлого дня. Он выбросил ленч в мусорный люк, не одолев и половины.
Эд подумал об Элен. Странно. Каким-то образом прошедшие несколько дней полностью изменили его чувства к ней. Она ему по-прежнему нравилась, но в этом не было страсти. А всего только неделю назад мысль о ней была в его уме самой важной.
Эд спустился подъемником на улицу. Там было кое-что новое. Стояла толпа под дверью винного магазина, собственно в двери стоял толстый человек и что-то объяснял. Когда Эд Уандер подошел поближе, он расслышал, о чем говорят.
— Извините, ребята, ничегошеньки не осталось. Все продали. Ждем новых поставок.
— А джин или ром? — крикнул кто-то.
— Абсолютно ничего, говорю вам. Виски, джин, ром, бренди — все продано.
— ВООБЩЕ ничего? — недоверчиво переспросил кто-то.
Владелец магазина сказал извиняющимся тоном:
— Все, что у меня есть — это несколько бутылок ментолового коктейля.
— Что это такое? — пробурчал спрашивавший. — В нем есть алкоголь?
— Это крепкий ароматный подслащенный напиток, — сказал Эд. — Сладкий и пахнет мятой. Немного слабее виски.
— Можно его смешать с кока-колой? — спросил кто-то.
Эд закрыл глаза и пожал плечами.
— Ладно, я возьму бутылочку. Надо же, чтобы в доме было хоть что-то. А то это все сводит меня с ума.
Ему не требовалось уточнять, что именно сводит его с ума.
— И мне одну дайте.
Народ рванулся внутрь. Толстый владелец торопливо сказал:
— По одной бутылке в руки, ребята. У меня осталось всего несколько бутылок. И вы же понимаете, что это особенная вещь. Пятнадцать зеленых бутылка.
Эд Уандер пошел обратно в направлении своего дома. На углу собралась толпа. Он подошел поближе и стал на цыпочки, чтобы посмотреть, в чем дело. В центре были трое детей, которые показывали простые акробатические упражнения. Толпа угрюмо наблюдала за ними, хотя время от времени кто-нибудь подавал ободряющие возгласы. Иногда ребятам бросали одну-две мелкие монеты. Репертуар их был весьма ограниченным.
Это напомнило Эду, что он должен явиться в ближайшую школу и зарегистрироваться как безработный, причастный к шоу-бизнесу.
Он сделал это на следующий день. Это заняло немного времени. Актеров, музыкантов и шоуменов было не так много, как когда-то. А ветеранов варьете, цирка или карнавалов в Кингсбурге, очевидно, не было вовсе. Автоматизация прошла в мир развлечений, точно так же, как во все другие отрасли. При наличии телевидения сравнительно небольшая группа людей могла развлекать двести миллионов людей одновременно, тогда как в старые дни варьете составлял максимум пару тысяч зрителей одновременно. При наличии кино дюжина актеров может разыгрывать пьесу перед миллионными массами, тогда как в дни расцвета театра на представлении могло быть не больше нескольких сотен зрителей. При наличии радио, голос поп-певца может быть известен всему миру, тогда как певец, выступавший в ночном клубе прошлого, мог вызвать пьяные всхлипывания посетителей, занимающих в лучшем случае полсотни столиков. А музыканты? Здесь автоматизация достигла предела со своей консервированной музыкой пластинок и магнитных лент.
Нет, больше не было такого количества людей шоу-бизнеса, даже по сравнению с прошлым десятилетием, не говоря уж о четверти века назад или больше.
Когда дошла очередь до Эда пройти собеседование, он их разочаровал. Они тщательно записали все, что он когда-либо делал, и очевидно решили, что никакой пользы из этого извлечь нельзя.
Базз первым вошел в камеру с одним из новых фотоаппаратов Поляроид-Лейка в руках, ухмыляясь, с неизменной сигарой в зубах. Над правым глазом у него была полоска лейкопластыря, которая придавала неряшливому газетчику распутный вид.
— Баззо! — возопил Эд. — Вытащи меня отсюда!
— Минутку, — сказал Базз. — Он отрегулировал отверстие линзы, поднес камеру к глазам и щелкнул три-четыре раза. Он радостно сказал:
— Немного удачи, и я напечатаю твой портрет на первой полосе. Как это звучит? Работник радио во главе линчующей толпы.
— Заткнись, Базз, — сказала Элен Фонтейн, появляясь у него за спиной. Она посмотрела на Эда Уандера и критически покачала головой. — Что случилось с лучшим другом продавца галантереи? Никогда не думала, что настанет день, когда я увижу Крошку Эда Уандера с перекосившимся галстуком.
— Ладно, ладно, вам все хиханьки, — проворчал Эд. — Следуй за мной, говорит Базз Де Кемп, и мы спасем киномеханика, как кавалерия, спускающаяся с вершины холма в последнюю минуту. Великолепно. Он, вроде как сматывается, а меня в результате промачивают насквозь пожарные, а потом арестует полиция.
Базз бросил на него странный взгляд.
— Я слышал твои вопли, Крошка Эд. Про то, что ни один кинопроектор не работает. Откуда ты знал? Это случилось минут за пятнадцать до того, что происходило, не больше. Даже по телетайпу еще не было этих новостей.
— Вытащите меня отсюда, — фыркнул Эд. — Откуда, по-вашему, я мог это знать? Не будьте придурками.
Смотритель тюрьмы в форменной одежде появился и отпер дверь.
— Выходи, — сказал он. — Тебя выпускают.
Они втроем сопровождали Эда к выходу.
— Значит, ты был там, когда он наложил новое заклятие, а? — сказал Базз.
— Новое заклятие? — переспросила Элен.
— Что же еще? — сказал Базз. — Иезекиль Джошуа Таббер. Сначала он обеспечивает всем женщинам аллергию, если они начинают краситься и наряжаться. Затем он проклинает радио и телевидение. Теперь вдруг возникла странная помеха проецированию кинолент на экран: чтобы картинка исчезла и появилась следующая, требуется одна восьмая секунды. Это не мешает проецировать статичный кадр, но действие становится невозможным.
Они дошли до стола сержанта, и Эд собрал свои вещи. Ему объяснили ситуацию. Теоретически он был свободен. В действительности Базз собирался через газету добиться, чтобы с него сняли обвинение. Если это почему-либо не поможет, Элен сказала, что она надавит на отца, чтобы он потянул за веревочки. Эд придерживался частного мнения, что единственный случай, когда Дженсен Фонтейн согласится потянуть за веревочки ради Эда Уандера, это если они будут обмотаны вокруг шеи последнего.
Когда они оказались на улице, Базз сказал:
— Давайте пойдем куда-нибудь и поговорим.
— Хорошо сказано — куда-нибудь, — сказал Эд. — Сейчас никуда не попасть ни за какие деньги. Везде только стоячие места, и время пребывания ограничено, чтобы другие тоже могли зайти.
— Мы можем пойти в клуб, — сказала Элен. — Вы войдете, как мои гости. Ее Дженерал Форд Циклон стоял за углом. Они сели в машину, и Элен набрала код места назначения. Машина поднялась и заняла место в потоке движения.
Базз Де Кемп смотрел на орду слоняющихся пешеходов.
— Вчера уже было достаточно плохо, — сказал он. — Но сегодня нет школы. Дети не знают, куда себя деть.
— Как и их родители, — сказал Элен. — В этом городе что, никто не работает? Я думала…
— Неужели? — сказал Эд, почему-то разозленный.
— Со мной дело обстоит иначе, умник, — сказала она обиженно. — Я веду благотворительную работу в юношеской лиге и…
— Я просматривал данные, — сказал Базз. — Две трети населения трудоспособного возраста в Кингсбурге занесены в списки безработных. Из остальных большинство работает по графику двадцать пять рабочих часов в неделю, а некоторые из них состоят в более прогрессивных — мне нравится это слово — профсоюзах и работают двадцать часов в неделю. — Он выбросил недокуренную сигару вниз, на улицу. — Это оставляет очень много свободного времени.
Клуб располагался в паре миль за городской чертой. Если Элен Фонтейн ожидала, что он будет сравнительно пуст, она ошибалась. Она была далеко не единственная, кто привел в клуб гостей. Однако им удалось занять стулья за столом, который освободился как раз когда они вошли. Элен вынула из бумажника кредитную карточку и положила на экран стола.
— Ребята, обед за мой счет. Что закажем?
— Они выбрали блюда, Элен набрала коды. Когда пища была доставлена и они приступили к обеду, она сказала:
— Ладно, давайте проясним ситуацию. Я не в курсе этой истории с кино. Эд Уандер представил им полный отчет о событиях в Согерти. Когда он закончил, они оба таращились на него во все глаза.
— О матерь божья, — сказала Элен. — Ты хочешь сказать, что пока ты ему не рассказал, он даже не знал, что он это сделал? Радио и телевидение, я имею в виду.
— Помните, в передаче Эда? — сказал Базз. — Он забыл, что наложил проклятие на женскую суетность. — Он оценивающе оглядел Элен Фонтейн. — Знаешь, тебе «Домотканый стиль» к лицу.
— Благодарю вас, милостивый сэр. Если бы я нашла что-нибудь достойное похвалы в вашей внешности, я бы похвалила. Почему вы не пострижетесь?
— Сказал девушке комплимент и что получаю в ответ? — пожаловался Базз. — Издевательство. Я не могу себе позволить стрижку. Я самый непредусмотрительный в мире человек. Я, бывает, попадаю под холодный дождь и выхожу из-под него на три доллара беднее.
Эд мрачно произнес:
— Я признаю, что это я выпустил джинна из бутылки. Теперь он знает. — Они недоуменно уставились на него, и он объяснил. — Таббер. Теперь он знает, что он владеет Силой, как это называет Нефертити. Но гораздо хуже то, что она растет.
— Что растет? — хмуро спросил Базз.
— Сила, при помощи которой он накладывает заклятия. Как видно, она у него всегда была, но он только недавно начал использовать ее в таких масштабах.
— Ты хочешь сказать… — начала Элен, которую озарило.
— Я хочу сказать, что эти два первых глобальных проклятия он наложил в ярости, не зная, что делает. Это последнее он произнес специально. Теперь он знает, что может делать это специально.
Эд продолжал:
— Вы задумывались над тем фактом, что мы трое — единственные в мире, если не считать маленькой группы Таббера, которые знают, что происходит?
Базз вытащил новую сигару и вставил в рот.
— Как я могу это забыть? Журналист, сидящий на самой потрясающей сенсации мира со времени Воскресения, и он не может о ней написать! Если я еще раз упомяну Старой Язве Таббера и его проклятия, он обещал меня вышвырнуть из газеты.
— По крайней мере у тебя все еще есть работа, — угрюмо сказал Эд. — Взгляни на меня. Я потратил несколько лет, работая в передаче «Час необычного», которая занималась всякими спиритуализмом, экстрасенсорикой, летающими тарелками, переселением душ, левитацией и бог весть чем еще. Все это время я имел дело с бесконечной вереницей чокнутых, придурков и жуликов. Наконец появился настоящий феномен. И что происходит? Моей карьере крышка.
— Вы оба разбиваете мое сердце, — раздраженно сказала Элен. — Не забывайте, я быстро продвигалась вверх в десятке лучше всех одевающихся женщин страны.
Базз посмотрел на нее.
— А что твой отец? Он был там, когда Таббер проклинал радио. Он не понимает, что происходит?
— Я думаю, примерено наполовину понимает, — ответила Элен. — Он считает, что Таббер — агент Советского Комплекса, который был отправлен саботировать американскую промышленность. Он хочет, чтобы Общество Стивена Дикейтьюра расследовало деятельность Таббера и передало информацию ФБР. Мэтью Маллигэн, разумеется, с ним согласен.
Эд Уандер закрыл глаза, чтобы скрыть свои страдания.
— Великолепно. Я просто вижу эту банду идиотов, рыскающую вокруг палатки Таббера. Новых проклятий будет — как собак нерезаных.
Элен сказала без большого убеждения:
— Общество состоит не из идиотов.
Базз злобно воззрился на нее сквозь дым только что зажженной сигары.
— А из кого оно состоит, по-твоему?
Она вдруг рассмеялась.
— Из придурков.
Базз посмотрел на нее новым взглядом.
— По-моему, я скоро начну относиться к тебе с симпатией, — сказал он, кивая головой.
— Ладно, ладно, — сказал Эд. — Нужно что-то делать. Вы оба это понимаете, верно?
— Да, — сказал Базз. — И что именно делать?
— Может быть, если бы мы все поехали и повидались с Таббером… — озабоченно произнесла Элен.
Эд поднял руку.
— Не продолжай, пожалуйста. Вот сидим мы трое. Элен разгневала его, и результатом были «Домотканый стиль» и то, что очевидно будет крахом косметической промышленности и производства женской одежды. Баззо разгневал его, и результатом был конец радио и телевидения. Я случайно сказал слишком много, в результате он разгневался и свернул весь кинобизнес. Имея за плечами такой опыт, как вы думаете, можем ли мы трое когда-нибудь показываться ему на глаза? Похоже, у нас выдающиеся способности служить поводом к катастрофе; а последствия расхлебывает все человечество.
— Думаю, ты прав, приятель, — пробурчал Базз, не вынимая сигары.
— Но мы должны что-то делать! — запротестовала Элен.
— И что именно? — спросил Базз у всех троих. Ответа не было.
Ни к чему большему они так и не пришли. Все сошлись на том, что что-то нужно сделать. И никому не пришла в голову даже малейшая идея.
Эд в конце концов оставил их размышлять над проблемой, а сам взял кэб добраться до места, где он вчера оставил Фольксховер. Похоже, маленький ховеркар благополучно пережил нашествие народа и поливание пожарными машинами, которые в конце концов разогнали разъяренную толпу и пришли на выручку несчастному киномеханику.
Снова оказавшись на месте происшествия, Эд поразился безумию толпы, возникшему в результате такого простого явления, что они не смогли посмотреть кино, на которое стояли в очереди. Что за черт, ведь уже самый конец двадцатого века, а не времена пионеров Дикого Запада! Нельзя линчевать человека, подозреваемого в том, что он испортил ваше вечернее развлечение!
Или можно?
Что сказал ему участник события? Все на пределе.
Эду Уандеру все это казалось бессмысленным. Да, он был основательно знаком с миром радио и кино и знал, насколько большинство граждан зависит от обеспечиваемых ими развлечений. Но Эд Уандер был сотрудником, а не пассивным зрителем и, по крайней мере подсознательно, относился к своей аудитории презрительно. Он сам, вместе со своими коллегами, смотрел телевизор только как часть работы.
Вернувшись к своему дому, он вспомнил, что нужно зайти в аптеку на углу за газетой, прежде чем подниматься в свою квартиру. Управляющий сохранил для него экземпляр. Остальные экземпляры утреннего выпуска «Таймс-Трибьюн» были, как и вчера, все распроданы.
Эд принял душ, воспользовался кремом NoShav, переоделся в чистое и, прежде чем приняться за газету, заказал себе стакан пива. Автобар не ответил, и Эд нахмурился. Приспособление было рассчитано на разновидности сорока разных напитков и действовало через распределительный центр, который обслуживал эту часть города, примерно так же, как автоматическая кухонная сеть. Эд набрал код «Рыбацкого пунша» — c тем же результатом.
Раздраженный, он подошел к телефону и позвонил в центр. На экране появилась озабоченная пепельная блондинка и, прежде чем он успел открыть рот, сказала:
— Да, мы знаем. Ваш автобар не работает. К несчастью, у нас кончились запасы ввиду беспрецедентного спроса. Из Ультра-Нью-Йорка запрошены новые запасы. Спасибо. — Она отключилась.
Эд Уандер пробурчал что-то себе под нос и сел в кресло, намереваясь приняться за газету. Беспрецедентный спрос. Ну, это не было непредсказуемым. Не имея другого занятия, люди стали куда больше пить.
Газета не имела ни малейшего подозрения по поводу истинной природы катастрофы, постигшей мировые средства массовой информации. Никакого вообще. Базз Де Кемп явно был единственным журналистом, который понимал, что происходит на самом деле, и его городской редактор зловеще предупредил его больше не упоминать Иезекиля Джошуа Таббера и его проклятий. АП-Рейтер и другие агентства новостей не имели ключа к разгадке. В больших статьях и отдельных колонках рассматривались разные гипотезы, начиная от пятен на солнце или радиоизлучения отдаленных звездных систем, и заканчивая ужасными заговорами Советского Комплекса или Европейского Содружества с целью нарушить баланс страны, лишив человека с улицы необходимых ему развлечений. Как именно это было достигнуто, оставалось спорным. Те, кто спорили против последнего обвинения, выдвигали в качестве аргумента то, что катастрофа захватила в той же мере и территорию Советского Комплекса, и территорию Европейского Содружества.
Собственно говоря, в некоторых странах проблемы были даже серьезнее, чем в Соединенных Процветающих Штатах Америки. В Англии, например. В Лондоне, Манчестере и Бирмингеме были беспорядки. Беспорядки были явно бессмысленными, бесполезными, не направленными ни на кого и ни на что конкретно. Просто беспорядки, творимые толпами людей, которым нечего делать.
Эд Уандер ощутил, как дурное предчувствие холодком поднимается по позвоночнику. Он видел вчера такую толпу. Он даже был захвачен ею.
Он быстро пробежал глазами газету в поисках истории с толпой линчевателей, которая чуть не прикончила незадачливого киномеханика, которого обвинили в том, что он сломал проектор. К удивлению Эда, он с трудом нашел статью. Он думал, что она займет всю первую полосу. В таком маленьком городке, как Кингсбург, это была, вероятно, первая попытка суда Линча за всю историю его существования. Но нет, статья была закопана внутри, и история была представлена скорее шуткой, чем серьезным делом, где сотни людей пришлось разгонять водой под давлением из пожарных машин, и были вызваны десятки полицейских, чтобы усмирить разбушевавшуюся толпу.
Эд понял. Историю специально замяли. Отцы города, или кто-то там наверху, не хотел привлекать внимание населения к тому, как легко устроить беспорядки — и к тому, что это может оказаться развлечением. Нужно смотреть правде в глаза: когда вчерашние беспорядки достигли высшей точки, толпа вовлекла в свое коллективное существо множество мужчин, женщин и подростков.
Эд вернулся к первой странице. Президент выступил с каким-то наскоро состряпанным объяснением помех на телевидении и радио. До кино он еще не добрался. Когда доберется, будет основательная закавыка. Пятна на Солнце нарушают телепередачи? Конечно. Может быть. Или сильное радиоизлучение из космоса? О да. Возможно. Но кино? Как они собираются объяснить тот факт, что кадры в кинофильмах больше не могут сменяться положенным образом?
Эд покачал головой. Не хотел бы он сейчас оказаться на месте главного босса Соединенных Процветающих Штатов Америки. Президенту Эверетту Мак-Ферсону предстоит неплохая работенка.
Была еще одна новость из Величайшего Вашингтона. Мольба Белого Дома ко всем вышедшим на пенсию актерам, циркачам, ветеранам варьете, музыкантам, певцам, исполнителям на карнавалах и всем остальным, имеющим хоть какое-то отношение к шоу-бизнесу или имевшим в сколь угодно далеком прошлом, явиться в ближайшие школы по месту жительства. В конце мольбы была угроза. Если кто-то не явится, это автоматически отменяет любые блага, которыми он пользовался благодаря страховке от безработицы.
Эд Уандер задумчиво потер кончик носа указательным пальцем. Это касается и его. Ему придется явиться. Умозаключения очевидны. Радио-телевизионное проклятие разразилось всего несколько дней назад, но Величайший Вашингтон уже открывает заново наскальные рисунки. Эд задумался над тем, насколько серьезными были беспорядки в Англии, и ему стало неуютно.
Он направился в свою автоматическую кухню и набрал себе ленч. Еда показалась ему безвкусной, несмотря на то, что он толком не ел с прошлого дня. Он выбросил ленч в мусорный люк, не одолев и половины.
Эд подумал об Элен. Странно. Каким-то образом прошедшие несколько дней полностью изменили его чувства к ней. Она ему по-прежнему нравилась, но в этом не было страсти. А всего только неделю назад мысль о ней была в его уме самой важной.
Эд спустился подъемником на улицу. Там было кое-что новое. Стояла толпа под дверью винного магазина, собственно в двери стоял толстый человек и что-то объяснял. Когда Эд Уандер подошел поближе, он расслышал, о чем говорят.
— Извините, ребята, ничегошеньки не осталось. Все продали. Ждем новых поставок.
— А джин или ром? — крикнул кто-то.
— Абсолютно ничего, говорю вам. Виски, джин, ром, бренди — все продано.
— ВООБЩЕ ничего? — недоверчиво переспросил кто-то.
Владелец магазина сказал извиняющимся тоном:
— Все, что у меня есть — это несколько бутылок ментолового коктейля.
— Что это такое? — пробурчал спрашивавший. — В нем есть алкоголь?
— Это крепкий ароматный подслащенный напиток, — сказал Эд. — Сладкий и пахнет мятой. Немного слабее виски.
— Можно его смешать с кока-колой? — спросил кто-то.
Эд закрыл глаза и пожал плечами.
— Ладно, я возьму бутылочку. Надо же, чтобы в доме было хоть что-то. А то это все сводит меня с ума.
Ему не требовалось уточнять, что именно сводит его с ума.
— И мне одну дайте.
Народ рванулся внутрь. Толстый владелец торопливо сказал:
— По одной бутылке в руки, ребята. У меня осталось всего несколько бутылок. И вы же понимаете, что это особенная вещь. Пятнадцать зеленых бутылка.
Эд Уандер пошел обратно в направлении своего дома. На углу собралась толпа. Он подошел поближе и стал на цыпочки, чтобы посмотреть, в чем дело. В центре были трое детей, которые показывали простые акробатические упражнения. Толпа угрюмо наблюдала за ними, хотя время от времени кто-нибудь подавал ободряющие возгласы. Иногда ребятам бросали одну-две мелкие монеты. Репертуар их был весьма ограниченным.
Это напомнило Эду, что он должен явиться в ближайшую школу и зарегистрироваться как безработный, причастный к шоу-бизнесу.
Он сделал это на следующий день. Это заняло немного времени. Актеров, музыкантов и шоуменов было не так много, как когда-то. А ветеранов варьете, цирка или карнавалов в Кингсбурге, очевидно, не было вовсе. Автоматизация прошла в мир развлечений, точно так же, как во все другие отрасли. При наличии телевидения сравнительно небольшая группа людей могла развлекать двести миллионов людей одновременно, тогда как в старые дни варьете составлял максимум пару тысяч зрителей одновременно. При наличии кино дюжина актеров может разыгрывать пьесу перед миллионными массами, тогда как в дни расцвета театра на представлении могло быть не больше нескольких сотен зрителей. При наличии радио, голос поп-певца может быть известен всему миру, тогда как певец, выступавший в ночном клубе прошлого, мог вызвать пьяные всхлипывания посетителей, занимающих в лучшем случае полсотни столиков. А музыканты? Здесь автоматизация достигла предела со своей консервированной музыкой пластинок и магнитных лент.
Нет, больше не было такого количества людей шоу-бизнеса, даже по сравнению с прошлым десятилетием, не говоря уж о четверти века назад или больше.
Когда дошла очередь до Эда пройти собеседование, он их разочаровал. Они тщательно записали все, что он когда-либо делал, и очевидно решили, что никакой пользы из этого извлечь нельзя.