Страница:
Создание новых разновидностей страха
Чего же люди будут бояться в 2050 году? Ответ прост – реальности. Дезориентированные, ощущающие постоянный дискомфорт из-за быстро меняющейся жизни, они станут искать прибежища в чем-то еще (в путешествиях, книгах, играх, кино и т.п.). Индустрия развлечений превратится в самый востребованный сектор экономики. Добавьте к сказанному естественную потребность человека жить будущим – и вы получите общество, не желающее решать насущные проблемы, такие как образование, здравоохранение и транспорт, и при этом озабоченное прошлым и будущим (к примеру, возможностью столкновения Земли с крупным астероидом).
Мы будем бояться незнания, будем бояться вещей, которые не сможем контролировать, будем бояться неуверенности. Больше всего мы будем бояться «их» – людей, которые приходят «извне», и я вовсе не имею в виду планету Марс. Названные страхи станут главной причиной и двигателем накопления информации. Мы будем стремиться получить «научные» данные относительно статистической вероятности практически всего и одновременно начнем неустанно собирать факты о людях, вещах и организациях в тщетных попытках успокоить себя.
К 2020 году у людей, вещей и организаций будут рейтинги надежности. Эти рейтинги будут доступны всем. Вы сможете получать сведения о рейтинге всего, от политиков до персональных компьютеров, на основании данных об их успешности, примерно так же, как в настоящее время рейтинговые коэффициенты приписываются покупателям и продавцам на eBay. В результате формированием репутации можно будет управлять, а в некоторых случаях ею можно будет торговать. Ее даже можно будет украсть.
Тем не менее наряду с этим станет практически невозможным сохранять идеальную репутацию, так как абсолютно все, что вы говорите или делаете, будет отслеживаться и регистрироваться. Очень скоро представление о секретности уйдет в прошлое. По отношению к людям, вещам и корпорациям возникнет презумпция виновности. Все будет считаться порочным до отыскания доказательств противного, что, в свою очередь, породит идею этического банкротства, которое может стать новой точкой отсчета для испорченной репутации.
Если вам не приглянулась моя картина будущего, могу добавить к ней еще и то, что мы станем свидетелями появления особой практики исчезновений. В будущем люди станут нанимать специалистов, которые должны будут помочь им исчезнуть. Это не так просто при высочайшем уровне электронного слежения, но все-таки возможно, в особенности для молодежи, которая уже сейчас вполне освоилась с концептом множественных личностей в Интернете и легко пользуется многочисленными аватарами, а также для пожилых людей, которые вообще не имеют дела с Интернетом. Для всех остальных, опутанных сетью из кредитных карт, мобильных телефонов, снабженных системой GPS, биометрических паспортов, возможность скрыться от глаз окружающих превратится в несбыточную мечту, оставшуюся в далеком прошлом.
Многие учреждения, общественные институты и былые авторитеты, особенно в западных экономически развитых обществах, либо полностью исчезли, либо до такой степени подорвали свою репутацию, что большинство им просто не доверяет. Семья, церковь, правительство, бизнес, наука и даже менеджер местного банка уже утратили или теряют способность объединять вокруг себя людей.
Подобные недоверие и цинизм сохранятся и в будущем. Люди в еще большей степени, чем прежде, сосредоточатся на самих себе. В результате возникнет культура самодостаточности. Многие превратятся в изолированные от мира монады, не доверяющие врачам, больницам и фармацевтическим компаниям. Самодиагностика и самолечение станут обычным делом. К 2050 году на рынке появится программное обеспечение, с помощью которого вы сможете более или менее точно диагностировать неполадки своего организма, а на веб-сайтах типа Genes Reunited вам предложат различные генетические карты, описывающие, какие наследственные заболевания и патологии вам грозят. Кроме того, человек сможет приобрести или взять напрокат роботов-хирургов, которые проведут операцию у него на дому или в офисе.
Наверное, вы думаете, что все прочитанное в большей степени научная фантастика, нежели научные факты. Мой ответ на ваши сомнения очень прост. Составьте список того, какие возможности доступны вам сейчас, но не существовали или не были доступны еще пятьдесят лет назад. А теперь добавьте к этому дополнительный коэффициент, чтобы принять во внимание то, что скорость развития новых технологий имеет тенденцию расти в геометрической прогрессии, и вы поймете: все описанное мной не такая уж фантастика.
Тем не менее многое из того, что нам знакомо сегодня, сохранится и в будущем. Базовые вещи вряд ли сильно изменятся. Наши главные надежды и опасения останутся такими же, как и ныне. Мы так же будем стремиться к признанию. Так же будем стараться оставить свой след на Земле, достичь чего-то существенного в жизни и уважения окружающих. И мы сохраним любопытство относительно того, является ли наше существование на этой планете чем-то большим, чем простой космической случайностью.
И подобно одинокой Джойс Винсент в ее лондонской квартире, мы будем мечтать о любви и о том, чтобы нас любили.
Plus ça change, plus c’est la même chose[1].
Мы будем бояться незнания, будем бояться вещей, которые не сможем контролировать, будем бояться неуверенности. Больше всего мы будем бояться «их» – людей, которые приходят «извне», и я вовсе не имею в виду планету Марс. Названные страхи станут главной причиной и двигателем накопления информации. Мы будем стремиться получить «научные» данные относительно статистической вероятности практически всего и одновременно начнем неустанно собирать факты о людях, вещах и организациях в тщетных попытках успокоить себя.
К 2020 году у людей, вещей и организаций будут рейтинги надежности. Эти рейтинги будут доступны всем. Вы сможете получать сведения о рейтинге всего, от политиков до персональных компьютеров, на основании данных об их успешности, примерно так же, как в настоящее время рейтинговые коэффициенты приписываются покупателям и продавцам на eBay. В результате формированием репутации можно будет управлять, а в некоторых случаях ею можно будет торговать. Ее даже можно будет украсть.
Тем не менее наряду с этим станет практически невозможным сохранять идеальную репутацию, так как абсолютно все, что вы говорите или делаете, будет отслеживаться и регистрироваться. Очень скоро представление о секретности уйдет в прошлое. По отношению к людям, вещам и корпорациям возникнет презумпция виновности. Все будет считаться порочным до отыскания доказательств противного, что, в свою очередь, породит идею этического банкротства, которое может стать новой точкой отсчета для испорченной репутации.
Если вам не приглянулась моя картина будущего, могу добавить к ней еще и то, что мы станем свидетелями появления особой практики исчезновений. В будущем люди станут нанимать специалистов, которые должны будут помочь им исчезнуть. Это не так просто при высочайшем уровне электронного слежения, но все-таки возможно, в особенности для молодежи, которая уже сейчас вполне освоилась с концептом множественных личностей в Интернете и легко пользуется многочисленными аватарами, а также для пожилых людей, которые вообще не имеют дела с Интернетом. Для всех остальных, опутанных сетью из кредитных карт, мобильных телефонов, снабженных системой GPS, биометрических паспортов, возможность скрыться от глаз окружающих превратится в несбыточную мечту, оставшуюся в далеком прошлом.
Многие учреждения, общественные институты и былые авторитеты, особенно в западных экономически развитых обществах, либо полностью исчезли, либо до такой степени подорвали свою репутацию, что большинство им просто не доверяет. Семья, церковь, правительство, бизнес, наука и даже менеджер местного банка уже утратили или теряют способность объединять вокруг себя людей.
Подобные недоверие и цинизм сохранятся и в будущем. Люди в еще большей степени, чем прежде, сосредоточатся на самих себе. В результате возникнет культура самодостаточности. Многие превратятся в изолированные от мира монады, не доверяющие врачам, больницам и фармацевтическим компаниям. Самодиагностика и самолечение станут обычным делом. К 2050 году на рынке появится программное обеспечение, с помощью которого вы сможете более или менее точно диагностировать неполадки своего организма, а на веб-сайтах типа Genes Reunited вам предложат различные генетические карты, описывающие, какие наследственные заболевания и патологии вам грозят. Кроме того, человек сможет приобрести или взять напрокат роботов-хирургов, которые проведут операцию у него на дому или в офисе.
Наверное, вы думаете, что все прочитанное в большей степени научная фантастика, нежели научные факты. Мой ответ на ваши сомнения очень прост. Составьте список того, какие возможности доступны вам сейчас, но не существовали или не были доступны еще пятьдесят лет назад. А теперь добавьте к этому дополнительный коэффициент, чтобы принять во внимание то, что скорость развития новых технологий имеет тенденцию расти в геометрической прогрессии, и вы поймете: все описанное мной не такая уж фантастика.
Тем не менее многое из того, что нам знакомо сегодня, сохранится и в будущем. Базовые вещи вряд ли сильно изменятся. Наши главные надежды и опасения останутся такими же, как и ныне. Мы так же будем стремиться к признанию. Так же будем стараться оставить свой след на Земле, достичь чего-то существенного в жизни и уважения окружающих. И мы сохраним любопытство относительно того, является ли наше существование на этой планете чем-то большим, чем простой космической случайностью.
И подобно одинокой Джойс Винсент в ее лондонской квартире, мы будем мечтать о любви и о том, чтобы нас любили.
Plus ça change, plus c’est la même chose[1].
Дополнение
Недавно я перечитал «Расцвет творческого класса» Ричарда Флориды. На первых страницах своей книги он утверждает, что поколение, жившее между 1900 и 1950 годами, было свидетелем гораздо больших технических перемен, чем поколение, жившее между 1950 и 2000 годами. А далее поясняет, что с точки зрения влияния на общественные ценности дело обстояло прямо противоположным образом.
Мне кажется, нечто подобное, хотя и значительно меньшего масштаба, имело место за последние два года. С точки зрения технического прогресса бывали периоды гораздо больших перемен, но с точки зрения воздействия на ценностную структуру общества перемены, свидетелями которых мы стали с 2007 года, весьма значительны.
Пока еще очень рано делать какие-то определенные предсказания (экономика, основной двигатель перемен, способна поменять свои главнейшие тенденции развития), но, как мне представляется, мы начали движение от свободного рынка и индивидуализма в сторону государственного регулирования и сдерживания личной инициативы. Возможно, это только временная тенденция, но пока страх и неуверенность властвуют в обществе, люди будут стремиться к безопасности и надежности. Центр общественного внимания вновь сместился к семье и коллективу, и создается впечатление, что процесс глобализации несколько притормозил, благодаря чему в будущем могут восторжествовать коллективистские ценности в ущерб индивидуалистическим. Впрочем, я сомневаюсь, что данная тенденция продлится достаточно долго.
Неуверенность в сочетании с цинизмом вызывает возрождение интереса к подлинности; люди начинают искать некую большую значимость во всем, начиная от политиков и кончая стиральными машинами. Пока мы зашли не слишком далеко, чтобы наша жизнь окончательно разладилась, но потребность в ее балансировке ощущается многими. Люди все больше начинают подвергать сомнению значение материалистических ценностей, политические лозунги и приоритет профессионального успеха над семейным счастьем.
Я подозреваю, что многое из перечисленного окажется не более чем кратковременной реакцией на непродолжительное изменение ситуации, но кое-что может закрепиться.
К примеру, некоторое время назад изменение климата было проблемой экологической и этической, но сейчас оно становится и экономической проблемой. В настоящее время сохранение экологической стабильности – вопрос не только экономии значительных средств, но и вопрос спасения планеты в целом.
Что еще изменилось? Одно важное изменение, на которое вряд ли кто-то обратил серьезное внимание, заключается в том, что теперь половина населения планеты живет в городах. Увеличились также те разновидности населения, возможности существования которых раньше никто вообще не предполагал. По сведениями TechCrunch и ComScore, количество пользователей MySpace выросло примерно до 125 миллионов. Это очень много, но не так много, как у Facebook, зафиксировавшего 150 миллионов пользователей и 200 миллионов посещений сайта в одном лишь декабре 2008 года.
В прямо противоположном направлении движется потребление бумаги. С 1980 по 2000 год оно почти во всем мире значительно возросло, а сейчас явно пошло на спад. Причина подобного поворота не столько техническая, сколько социальная: поколение «Y», вошедшее в последнее время в большом количестве в активную жизнь, предпочитает получать информацию с экрана и хранить ее в цифровой форме.
В развитии этой тенденции, конечно, могут быть непредвиденные повороты, но я сомневаюсь, что они существенно повлияют на основное направление. Электронные книги уже входят в нашу жизнь, человеку все легче иметь дело с информацией в цифровом виде, что, возможно, лишний раз доказывает: футурологи не такие уж и выдумщики, если только не требовать от них, чтобы их пророчества исполнялись на следующий день.
Другие возможные достижения, о которых стоит упомянуть, включают неизбежное появление игрушек, управляемых психическим импульсом (я говорю вполне серьезно), по сравнению с которыми «Удивительная Аманда» будет выглядеть устаревшей.
Уже в наше время человечество успело изобрести несколько новых причин для страха. Свиной грипп и мировой финансовый кризис, вероятно, принадлежат к числу главнейших на момент написания этих строк, но могу вас заверить, что другие, пока нам еще не известные, не заставят себя ждать.
Мне кажется, нечто подобное, хотя и значительно меньшего масштаба, имело место за последние два года. С точки зрения технического прогресса бывали периоды гораздо больших перемен, но с точки зрения воздействия на ценностную структуру общества перемены, свидетелями которых мы стали с 2007 года, весьма значительны.
Пока еще очень рано делать какие-то определенные предсказания (экономика, основной двигатель перемен, способна поменять свои главнейшие тенденции развития), но, как мне представляется, мы начали движение от свободного рынка и индивидуализма в сторону государственного регулирования и сдерживания личной инициативы. Возможно, это только временная тенденция, но пока страх и неуверенность властвуют в обществе, люди будут стремиться к безопасности и надежности. Центр общественного внимания вновь сместился к семье и коллективу, и создается впечатление, что процесс глобализации несколько притормозил, благодаря чему в будущем могут восторжествовать коллективистские ценности в ущерб индивидуалистическим. Впрочем, я сомневаюсь, что данная тенденция продлится достаточно долго.
Неуверенность в сочетании с цинизмом вызывает возрождение интереса к подлинности; люди начинают искать некую большую значимость во всем, начиная от политиков и кончая стиральными машинами. Пока мы зашли не слишком далеко, чтобы наша жизнь окончательно разладилась, но потребность в ее балансировке ощущается многими. Люди все больше начинают подвергать сомнению значение материалистических ценностей, политические лозунги и приоритет профессионального успеха над семейным счастьем.
Я подозреваю, что многое из перечисленного окажется не более чем кратковременной реакцией на непродолжительное изменение ситуации, но кое-что может закрепиться.
К примеру, некоторое время назад изменение климата было проблемой экологической и этической, но сейчас оно становится и экономической проблемой. В настоящее время сохранение экологической стабильности – вопрос не только экономии значительных средств, но и вопрос спасения планеты в целом.
Что еще изменилось? Одно важное изменение, на которое вряд ли кто-то обратил серьезное внимание, заключается в том, что теперь половина населения планеты живет в городах. Увеличились также те разновидности населения, возможности существования которых раньше никто вообще не предполагал. По сведениями TechCrunch и ComScore, количество пользователей MySpace выросло примерно до 125 миллионов. Это очень много, но не так много, как у Facebook, зафиксировавшего 150 миллионов пользователей и 200 миллионов посещений сайта в одном лишь декабре 2008 года.
В прямо противоположном направлении движется потребление бумаги. С 1980 по 2000 год оно почти во всем мире значительно возросло, а сейчас явно пошло на спад. Причина подобного поворота не столько техническая, сколько социальная: поколение «Y», вошедшее в последнее время в большом количестве в активную жизнь, предпочитает получать информацию с экрана и хранить ее в цифровой форме.
В развитии этой тенденции, конечно, могут быть непредвиденные повороты, но я сомневаюсь, что они существенно повлияют на основное направление. Электронные книги уже входят в нашу жизнь, человеку все легче иметь дело с информацией в цифровом виде, что, возможно, лишний раз доказывает: футурологи не такие уж и выдумщики, если только не требовать от них, чтобы их пророчества исполнялись на следующий день.
Другие возможные достижения, о которых стоит упомянуть, включают неизбежное появление игрушек, управляемых психическим импульсом (я говорю вполне серьезно), по сравнению с которыми «Удивительная Аманда» будет выглядеть устаревшей.
Уже в наше время человечество успело изобрести несколько новых причин для страха. Свиной грипп и мировой финансовый кризис, вероятно, принадлежат к числу главнейших на момент написания этих строк, но могу вас заверить, что другие, пока нам еще не известные, не заставят себя ждать.
14 ноября 2030 г.
Дорогая Сара!
Пожалуйста, убедись, что ты хорошо очистила эту открытку с помощью Getsome 770TM перед тем, как прочесть ее. Она пройдет через руки множества разных людей, а в наше время никогда не знаешь, какую заразу можно подхватить. Один человек, которого я встретил на прошлой неделе в автобусе, сказал, что последняя вспышка вируса Р1 вызвана тем, что люди пользуются аналогами различных продуктов – что поделаешь, сейчас у нас, конечно, выбор не так уж велик, поскольку Интернет встал намертво и будет недоступен по крайней мере еще полгода. Что касается моего AiPhone[2], я боюсь им пользоваться из-за страха перед электромагнитными полями.
Думаю, единственный плюс в происходящем тот, что мы снова начинаем общаться в реальности. Все стараются помочь друг другу и, конечно же, не теряют бдительности. Мы становимся ближе. Это, конечно, способствует распространению самых разных напастей (в особенности истерии!), но, с другой стороны, мы вновь начинаем осознавать, насколько тесно все связано в нашем мире.
Я не знаю, где ты сейчас находишься, но здесь, у нас, чем хуже обстановка, тем счастливее выглядят люди. От этого делается немного жутковато. Возможно, происходящее имеет какое-то отношение к коллективному стремлению быть наказанными за что-то, а может, многим просто хочется знать, не станут ли их ежедневные поездки на работу и обратно не такими мучительными, если 50 миллионов человек внезапно исчезнут с лица земли.
С наилучшими пожеланиями,
Фил
P.S. До тебя случайно не доходили слухи, что вспышка вируса была преднамеренной акцией? Его якобы создал кто-то в отделе маркетинга Getsome Pharmaceuticals, чтобы увеличить продажи Getsome 770TM.
Пять главнейших тенденций, которые изменят наше общество
Глобализация. Ранее глобализация была практически синонимом американизации, но в настоящее время она стала скорее обозначать возможность более широкого пересечения с людьми, товарами и идеями из самых разных уголков мира. Глобализация оказывает сильнейшее воздействие на маркетинг товаров и услуг и на возможности развития рынков. Она означает более тесные связи между различными регионами и большую мобильность. Все, начиная от отдельных стран, банковских систем и компьютеров и кончая самыми незначительными приспособлениями, будет связано между собой. В будущем развитие данной тенденции ускорится еще больше благодаря GPS, радиочастотной идентификации и «умной пыли» (крошечным беспроводным передатчикам и/или приемникам). Таким образом, приватность во всех своих формах уйдет в прошлое, а степень прозрачности и риска будет возрастать.
Локализация. Локализация (или ре-локализация) – прекрасный пример того, как тенденция создает свою противоположность. Локализация возникнет как следствие нежелания людей мириться с глобализацией и гомогенизацией. Евросоюз в результате начнет раскалываться и в конце концов полностью рухнет. Новый трайбализм приведет к образованию городов-государств, производству специфической местной продукции и экономическому протекционизму.
Поляризация. Будущее – это область, в которой властвует принцип «или-или», в ней в большей или меньшей степени поляризуется все. Во-первых, будущих будет несколько; некоторые из них будут ускоряться, другие, напротив, замедляться. Одни люди будут с радостью принимать все технические новшества, другие будут их с такой же решительностью отвергать. Промышленные рынки поляризуются на элитную составляющую и «эконом-класс». То же самое произойдет и с доступом к таким услугам, как здравоохранение, образование, транспорт и обеспечение безопасности. Все будет зависеть от вашей платежеспособности. Средний класс в большинстве развитых стран со временем исчезнет, и его представители постепенно разойдутся к двум противоположным полюсам: одни поднимутся вверх, войдя в новую мировую управленческую элиту; другие опустятся вниз, присоединившись к новому порабощенному рабочему (или не рабочему) классу.
Неуверенность. Если мы все-таки уцелеем от остальных напастей, с нами, по всей вероятности, покончит какая-нибудь глобальная пандемия. По крайней мере, так будут считать многие в будущем. Вера в государственные и прочие институты полностью исчезнет, а из-за необычайной скорости перемен люди начнут тосковать по прошлому. Неуверенность во многом явление возрастное, но независимо от того, восемнадцать вам лет или восемьдесят, вы все равно будете ощущать нарастающее чувство беспомощности. Состояние нервного напряжения будет иметь множество последствий, от усиления интереса к ностальгическим вещам и эскапизма до роста нарциссизма, локализма и трайбализма.
Смысл. Одним из важнейших и самых острых вопросов, связанных с будущим, является вопрос о том, выиграет или проиграет от предстоящих перемен религия. Некоторые полагают, что начнется упадок религий, так как распространение информации разрушит интеллектуальные основания религиозной веры. Физика создаст общую теорию, которая разрушит устаревшие предрассудки и религию в том числе. Другими словами, новой религией станет наука.
Я не разделяю подобной уверенности. Если наука, техника и сложность в самых разных своих проявлениях станут основными составляющими будущего, это неизбежно приведет к росту чувства неуверенности. И чем больше оно будет распространяться в мире, тем больше люди будут искать утешения, надежды и наставлений в религии, что может привести к росту индивидуальной религиозности. Однако, как мне кажется, глобализация в сочетании с общим чувством беспомощности и неуверенности повлекут за собой значительный рост не только индивидуальных, но и коллективных религиозных настроений. В результате мы сделаемся свидетелями взлета трайбализма, национализма и ксенофобии, и их крайними проявлениями могут стать какие-то разновидности исламского фанатизма и христианского фундаментализма.
Локализация. Локализация (или ре-локализация) – прекрасный пример того, как тенденция создает свою противоположность. Локализация возникнет как следствие нежелания людей мириться с глобализацией и гомогенизацией. Евросоюз в результате начнет раскалываться и в конце концов полностью рухнет. Новый трайбализм приведет к образованию городов-государств, производству специфической местной продукции и экономическому протекционизму.
Поляризация. Будущее – это область, в которой властвует принцип «или-или», в ней в большей или меньшей степени поляризуется все. Во-первых, будущих будет несколько; некоторые из них будут ускоряться, другие, напротив, замедляться. Одни люди будут с радостью принимать все технические новшества, другие будут их с такой же решительностью отвергать. Промышленные рынки поляризуются на элитную составляющую и «эконом-класс». То же самое произойдет и с доступом к таким услугам, как здравоохранение, образование, транспорт и обеспечение безопасности. Все будет зависеть от вашей платежеспособности. Средний класс в большинстве развитых стран со временем исчезнет, и его представители постепенно разойдутся к двум противоположным полюсам: одни поднимутся вверх, войдя в новую мировую управленческую элиту; другие опустятся вниз, присоединившись к новому порабощенному рабочему (или не рабочему) классу.
Неуверенность. Если мы все-таки уцелеем от остальных напастей, с нами, по всей вероятности, покончит какая-нибудь глобальная пандемия. По крайней мере, так будут считать многие в будущем. Вера в государственные и прочие институты полностью исчезнет, а из-за необычайной скорости перемен люди начнут тосковать по прошлому. Неуверенность во многом явление возрастное, но независимо от того, восемнадцать вам лет или восемьдесят, вы все равно будете ощущать нарастающее чувство беспомощности. Состояние нервного напряжения будет иметь множество последствий, от усиления интереса к ностальгическим вещам и эскапизма до роста нарциссизма, локализма и трайбализма.
Смысл. Одним из важнейших и самых острых вопросов, связанных с будущим, является вопрос о том, выиграет или проиграет от предстоящих перемен религия. Некоторые полагают, что начнется упадок религий, так как распространение информации разрушит интеллектуальные основания религиозной веры. Физика создаст общую теорию, которая разрушит устаревшие предрассудки и религию в том числе. Другими словами, новой религией станет наука.
Я не разделяю подобной уверенности. Если наука, техника и сложность в самых разных своих проявлениях станут основными составляющими будущего, это неизбежно приведет к росту чувства неуверенности. И чем больше оно будет распространяться в мире, тем больше люди будут искать утешения, надежды и наставлений в религии, что может привести к росту индивидуальной религиозности. Однако, как мне кажется, глобализация в сочетании с общим чувством беспомощности и неуверенности повлекут за собой значительный рост не только индивидуальных, но и коллективных религиозных настроений. В результате мы сделаемся свидетелями взлета трайбализма, национализма и ксенофобии, и их крайними проявлениями могут стать какие-то разновидности исламского фанатизма и христианского фундаментализма.
Глава 2
Правительство и политика: они и мы
Будущее оказывает влияние на настоящее ничуть не в меньшей степени, чем прошлое.
Ф. Ницше
Британский премьер-министр Гарольд Макмиллан как-то заметил, что самой главной его проблемой были «события». Попытки предвидеть будущее почти всегда заканчиваются неудачей и разочарованием. О политике одно можно сказать с уверенностью: если взять достаточно большой промежуток времени, то в ней случается что угодно. Пророчества относительно конца истории в настоящее время представляются не менее нелепыми, чем слова Томаса Джефферсона: «История, знакомя (людей) с прошлым, позволит им судить о будущем, она передаст им опыт других эпох и народов». Если слова Джефферсона действительно справедливы, тогда зачем бы чиновникам из ООН закрывать копию «Герники» Пикассо, висевшую у входа в Совет Безопасности ООН, в тот самый день, когда Колин Пауэлл выступал с обращением к ООН по поводу войны в Ираке? Создается впечатление, что мы обречены повторять ошибки прошлого.
Политика засорена ложными пророчествами, главная ошибка которых – в переносе идей и событий прошлого и современности в будущее. На небольших исторических промежутках это иногда срабатывает, но рано или поздно какое-то совершенно непредвиденное событие или идея внезапно ломает все красивые схемы. Недавний пример – события 11 сентября.
В годы, последовавшие непосредственно за 11 сентября, мы все стали свидетелями глубокого поворота к полуавторитарному правлению. Тем не менее понемногу память об 11 сентября начала стираться. В тот момент, когда я пишу эти строки, восемь мировых лидеров, участвующих в саммите Большой Восьмерки в Лондоне и позирующих для «семейного фото», либо уже ушли в историю, либо вот-вот уйдут. Шредер (Германия), Берлускони (Италия), Коидзуми (Япония), Ширак (Франция) и Блэр сошли со сцены. Буш как политическая фигура доживает последние дни. Путин тоже, вероятно, долго не продержится, по крайней мере конституционно. Западные руководители – почти без исключений – теряют популярность.
Во многих случаях это результат разочарования избирателей в последствиях борьбы с терроризмом, которая привела к результатам, прямо противоположным планировавшимся. Избиратели чувствуют себя в гораздо меньшей безопасности, чем раньше, по самым разным причинам, начиная от терроризма и глобализации и кончая неспособностью эффективно влиять на местную и международную политику.
Результатом становится резкое падение численности политических партий (в Великобритании с 1980 года на целых 50%), низкая явка на выборах и общий подрыв доверия к политике и политикам. Теоретически можно предположить, что ситуация изменится с избранием нового президента США и новой группы мировых лидеров, но уровень неуверенности, тем не менее, скорее всего, возрастет как следствие процессов глобализации и лавинообразного развития техники. Антиглобалистские и антиамериканские настроения способны вызвать резкий откат влево во многих развивающихся странах, что вместе с быстрым подъемом авторитарной России и тоталитарного Китая может привести к абсолютно новому мировому порядку и новой холодной войне, в которой главными движущими силами будут патриотизм и протекционизм.
Как указывает социолог Фрэнк Фуреди, страх стал важным фактором, воздействующим на психологическое состояние общества по всему миру, а в дальнейшем его будут использовать для оправдания очень многого, от обязательных биометрических паспортов до всемирной базы данных. Чувство беспомощности влечет за собой ощущение неуверенности, которое бросает нас от одной паники к другой даже в том случае, когда вероятность реализации наших опасений близка к нулю. Хитрые политики прекрасно осведомлены об этом и используют людские страхи по поводу преступности, иммигрантов, работы, образования, изменения климата, чтобы еще больше поддерживать в населении чувство неуверенности, заставляя многих голосовать скорее за уже известного, хоть и не слишком привлекательного политика, чем выбирать какую-то темную лошадку.
Наиболее важные проблемы имеют либо местный, либо международный характер. Национальный суверенитет находится под угрозой из-за возрастающей мобильности рабочей силы и систем налогообложения, заставляющих крупные корпорации размещать свои капиталы вдали от центров. Все большие сомнения начинает вызывать и необходимость существования правительств и стран. К примеру, если правительства все чаще уходят от решения насущнейших общественных проблем, не желая вкладывать деньги в инфраструктурные проекты (в образование, здравоохранение, транспорт и т.п.), а национальная безопасность все в большей степени обеспечивается межгосударственными организациями, возникает вопрос: за что же мы платим своим политикам?
Я предвижу введение общемирового голосования по всем наиболее значимым вопросам (к примеру, выборы президента США могут стать всемирными), люди будут привлекаться к ним при помощи удобных устройств для голосования (например, электронная подача голосов в супермаркетах), а главное, благодаря Интернету – а в будущем Метанету – невиданное влияние приобретут особые группы, объединенные по интересам, и неправительственные организации (НПО). Иными словами, Интернет в большинстве демократических государств станет второй палатой парламента. А при таких своих характеристиках, как способность создавать движения без четко выраженного лидера и самоформирующиеся сети, он, по всей видимости, превратится в главную угрозу узконациональному и местному управлению. В Австралии, к примеру, общественная организация GetUp имеет гораздо большее онлайновое членство, чем любая из официальных партий.
Примерно такая же судьба ожидает и войны. Феномен войны между отдельными государствами все больше уходит в прошлое. Реальную опасность в настоящее время представляет возможность разрастания внутренних конфликтов и угроза, исходящая от негосударственных террористических организаций. Вероятность межгосударственных войн сократится еще и из-за того, что граждане развитых государств вряд ли захотят умирать за какую бы то ни было идею. Конечно, из названного правила найдутся исключения, но речь будет идти, по всей вероятности, только о фанатиках.
Изменятся и причины войн. В настоящее время самой важной из них является нефть. Но в ближайшее время важным источником конфликтов станет вода, а также продовольствие. Если начнет осуществляться широкий переход на растительное топливо (с целью замены нефти), могут возникнуть конфликты по поводу контроля над мировыми рынками зерна, которые в настоящее время контролируются горсткой богатых западных государств (ОПЕК наоборот?).
Кроме того, какой-нибудь недемократический режим (действуя в одиночку или в союзе с террористической группой) сможет поставить на колени США (а значит и весь Запад), просто распродав часть валюты. В настоящее время почти 70% всех мировых валютных запасов находится в руках развивающихся стран, которые часто нестабильны, так как во многих из них царят тоталитарные режимы. Более того, значительная часть долга США «принадлежит» Китаю, Саудовской Аравии и России, при том что ни одно из перечисленных государств, мягко говоря, не назовешь эталонной демократией. Иран и Венесуэла также являются держателями существенной части долговых обязательств США.
Еще большей проблемой для правительств многих государств становятся демографические тенденции и, в особенности, старение большей части населения. Дискриминация по возрастным характеристикам отодвигает на второй план расовую и половую дискриминацию. Однако современное законодательство полностью игнорирует данную проблему, продолжая основное внимание уделять преодолению традиционных форм неравенства и защите классических прав человека.
Политика засорена ложными пророчествами, главная ошибка которых – в переносе идей и событий прошлого и современности в будущее. На небольших исторических промежутках это иногда срабатывает, но рано или поздно какое-то совершенно непредвиденное событие или идея внезапно ломает все красивые схемы. Недавний пример – события 11 сентября.
В годы, последовавшие непосредственно за 11 сентября, мы все стали свидетелями глубокого поворота к полуавторитарному правлению. Тем не менее понемногу память об 11 сентября начала стираться. В тот момент, когда я пишу эти строки, восемь мировых лидеров, участвующих в саммите Большой Восьмерки в Лондоне и позирующих для «семейного фото», либо уже ушли в историю, либо вот-вот уйдут. Шредер (Германия), Берлускони (Италия), Коидзуми (Япония), Ширак (Франция) и Блэр сошли со сцены. Буш как политическая фигура доживает последние дни. Путин тоже, вероятно, долго не продержится, по крайней мере конституционно. Западные руководители – почти без исключений – теряют популярность.
Во многих случаях это результат разочарования избирателей в последствиях борьбы с терроризмом, которая привела к результатам, прямо противоположным планировавшимся. Избиратели чувствуют себя в гораздо меньшей безопасности, чем раньше, по самым разным причинам, начиная от терроризма и глобализации и кончая неспособностью эффективно влиять на местную и международную политику.
Результатом становится резкое падение численности политических партий (в Великобритании с 1980 года на целых 50%), низкая явка на выборах и общий подрыв доверия к политике и политикам. Теоретически можно предположить, что ситуация изменится с избранием нового президента США и новой группы мировых лидеров, но уровень неуверенности, тем не менее, скорее всего, возрастет как следствие процессов глобализации и лавинообразного развития техники. Антиглобалистские и антиамериканские настроения способны вызвать резкий откат влево во многих развивающихся странах, что вместе с быстрым подъемом авторитарной России и тоталитарного Китая может привести к абсолютно новому мировому порядку и новой холодной войне, в которой главными движущими силами будут патриотизм и протекционизм.
Как указывает социолог Фрэнк Фуреди, страх стал важным фактором, воздействующим на психологическое состояние общества по всему миру, а в дальнейшем его будут использовать для оправдания очень многого, от обязательных биометрических паспортов до всемирной базы данных. Чувство беспомощности влечет за собой ощущение неуверенности, которое бросает нас от одной паники к другой даже в том случае, когда вероятность реализации наших опасений близка к нулю. Хитрые политики прекрасно осведомлены об этом и используют людские страхи по поводу преступности, иммигрантов, работы, образования, изменения климата, чтобы еще больше поддерживать в населении чувство неуверенности, заставляя многих голосовать скорее за уже известного, хоть и не слишком привлекательного политика, чем выбирать какую-то темную лошадку.
Наиболее важные проблемы имеют либо местный, либо международный характер. Национальный суверенитет находится под угрозой из-за возрастающей мобильности рабочей силы и систем налогообложения, заставляющих крупные корпорации размещать свои капиталы вдали от центров. Все большие сомнения начинает вызывать и необходимость существования правительств и стран. К примеру, если правительства все чаще уходят от решения насущнейших общественных проблем, не желая вкладывать деньги в инфраструктурные проекты (в образование, здравоохранение, транспорт и т.п.), а национальная безопасность все в большей степени обеспечивается межгосударственными организациями, возникает вопрос: за что же мы платим своим политикам?
Я предвижу введение общемирового голосования по всем наиболее значимым вопросам (к примеру, выборы президента США могут стать всемирными), люди будут привлекаться к ним при помощи удобных устройств для голосования (например, электронная подача голосов в супермаркетах), а главное, благодаря Интернету – а в будущем Метанету – невиданное влияние приобретут особые группы, объединенные по интересам, и неправительственные организации (НПО). Иными словами, Интернет в большинстве демократических государств станет второй палатой парламента. А при таких своих характеристиках, как способность создавать движения без четко выраженного лидера и самоформирующиеся сети, он, по всей видимости, превратится в главную угрозу узконациональному и местному управлению. В Австралии, к примеру, общественная организация GetUp имеет гораздо большее онлайновое членство, чем любая из официальных партий.
Примерно такая же судьба ожидает и войны. Феномен войны между отдельными государствами все больше уходит в прошлое. Реальную опасность в настоящее время представляет возможность разрастания внутренних конфликтов и угроза, исходящая от негосударственных террористических организаций. Вероятность межгосударственных войн сократится еще и из-за того, что граждане развитых государств вряд ли захотят умирать за какую бы то ни было идею. Конечно, из названного правила найдутся исключения, но речь будет идти, по всей вероятности, только о фанатиках.
Изменятся и причины войн. В настоящее время самой важной из них является нефть. Но в ближайшее время важным источником конфликтов станет вода, а также продовольствие. Если начнет осуществляться широкий переход на растительное топливо (с целью замены нефти), могут возникнуть конфликты по поводу контроля над мировыми рынками зерна, которые в настоящее время контролируются горсткой богатых западных государств (ОПЕК наоборот?).
Кроме того, какой-нибудь недемократический режим (действуя в одиночку или в союзе с террористической группой) сможет поставить на колени США (а значит и весь Запад), просто распродав часть валюты. В настоящее время почти 70% всех мировых валютных запасов находится в руках развивающихся стран, которые часто нестабильны, так как во многих из них царят тоталитарные режимы. Более того, значительная часть долга США «принадлежит» Китаю, Саудовской Аравии и России, при том что ни одно из перечисленных государств, мягко говоря, не назовешь эталонной демократией. Иран и Венесуэла также являются держателями существенной части долговых обязательств США.
Еще большей проблемой для правительств многих государств становятся демографические тенденции и, в особенности, старение большей части населения. Дискриминация по возрастным характеристикам отодвигает на второй план расовую и половую дискриминацию. Однако современное законодательство полностью игнорирует данную проблему, продолжая основное внимание уделять преодолению традиционных форм неравенства и защите классических прав человека.
Очень старая проблема
Старение населения и снижение рождаемости – хорошо известные тенденции, о которых довольно много говорят. Гораздо меньше обсуждается вопрос об их последствиях для пополнения армий. Вполне вероятно, что нехватку военных кадров станут компенсировать большим привлечением в армию женщин, однако в большинстве стран мира к женщине в военной форме относятся с подозрением. Другое возможное решение – импорт военной силы из-за рубежа (к примеру, посредством кратковременной или долговременной иммиграции).
В определенной степени названную нехватку, по-видимому, удастся скомпенсировать за счет более широкого использования новейших технологий, но в ближайшие десятилетия техника все еще будет нуждаться в людях, а самыми лучшими специалистами в технике окажется молодежь, выросшая на компьютерных играх и виртуальной реальности. И последний вариант – возвращение обязательного призыва, что в последние десятилетия стало крайне непопулярным в большинстве стран. Впрочем, в будущем законопроект об обязательной воинской повинности примут легче, чем сейчас, так как большая часть избирателей будет состоять из пожилых людей.
Население, а точнее, его нерегулируемые миграции станут критической проблемой для безопасности государств. Уже сейчас создается впечатление, что над Европой нависла серьезная угроза, исходящая от постоянно увеличивающихся иммигрантских сообществ, которые не чувствуют никаких обязательств по отношению к принявшим их государствам. Национализм – определяющая тенденция двадцать первого столетия, и существует весьма реальная опасность, что Европа вновь распадется на те мелкие национальные образования, из которых она первоначально состояла.
В определенной степени названную нехватку, по-видимому, удастся скомпенсировать за счет более широкого использования новейших технологий, но в ближайшие десятилетия техника все еще будет нуждаться в людях, а самыми лучшими специалистами в технике окажется молодежь, выросшая на компьютерных играх и виртуальной реальности. И последний вариант – возвращение обязательного призыва, что в последние десятилетия стало крайне непопулярным в большинстве стран. Впрочем, в будущем законопроект об обязательной воинской повинности примут легче, чем сейчас, так как большая часть избирателей будет состоять из пожилых людей.
Население, а точнее, его нерегулируемые миграции станут критической проблемой для безопасности государств. Уже сейчас создается впечатление, что над Европой нависла серьезная угроза, исходящая от постоянно увеличивающихся иммигрантских сообществ, которые не чувствуют никаких обязательств по отношению к принявшим их государствам. Национализм – определяющая тенденция двадцать первого столетия, и существует весьма реальная опасность, что Европа вновь распадется на те мелкие национальные образования, из которых она первоначально состояла.