Ким Ригерт
Соседка
1
Поначалу казалось, все не благоприятствовало ей. Время от времени с моря налетали сильные порывы ветра, а когда он стихал, окрестности скрывала сплошная пелена дождя.
Джулия сидела в крошечном холле уютной деревенской гостиницы, держа в руках журнал, но глядела не в него, а в окно. Так и день пройдет, и ее поездка окажется бесполезной. Кофр с аппаратурой и легкая алюминиевая тренога сиротливо стояли на полу там, где она оставила их, войдя утром в гостиницу.
Наконец к полудню дождь прекратился и в тучах стали появляться белесые, а затем и голубые просветы. Джулия решительно встала и, отказавшись от предложенного пожилой хозяйкой чая, надела непромокаемую куртку. Подхватив кофр и треногу, она вышла на улицу и двинулась к видневшимся в отдалении на холме развалинам замка тринадцатого века.
Тренога с легкостью вошла в податливую после дождя землю на лужайке за полуразрушенной каменной оградой. Джулия еще раз осмотрелась. Да, пожалуй, это самый выгодный ракурс. Она укрепила фотоаппарат и достала экспонометр. Привычные, отработанные до автоматизма действия закончились. Теперь начиналось творчество.
Джулия не была сторонницей спецэффектов. Да, конечно, если у вас недостает терпения и воображения, можно добиться желаемого с помощью коллажа, наложения кадра на кадр, всяческих фильтров и растров.
Стиль же Джулии можно было назвать высоким реализмом. Непонятным образом ей всегда удавалось найти тот угол, то освещение, те детали, которые позволяли за изъеденным временем фасадом увидеть душу здания, его тайны, его историю. Сделанные ею фотографии архитектурных памятников были сродни портретам людей. Они имели свой характер, свои неповторимые черты, свое настроение.
Быстро бегущие по небу облака ежеминутно меняли освещение. Время от времени появлялось солнце, совершенно преображая пейзаж. Джулия сделала несколько кадров и перенесла треногу на другое место. Она повторила эту операцию не раз, то приближаясь к развалинам, то удаляясь от них, прежде чем перешла к деталям — увитым разросшимся плющом проемам окон, причудливым узорам, оставленным как рукой неизвестного мастера, так и временем и непогодой на мягком известняке…
Через три с лишним часа раскрасневшаяся от движения и удовольствия Джулия, шагала к станции, спеша на лондонский поезд и не замечая вновь зарядившего дождя. Дрожь вдохновения постепенно проходила, уступая место тревожным мыслям, не дававшим ей покоя в последнее время — с тех пор, как она узнала ошеломляющую новость.
Полу Кларку требовались горячий душ, холодное пиво и двадцать четыре часа сна — именно в таком порядке.
В Лондоне было шесть утра; ревели автобусы, гудели сигналы — город просыпался. А он буквально валился с ног.
Он представления не имел, который теперь час. Перед его мысленным взором все еще кружился бесконечный хоровод самолетов, поездов и автомобилей, которые ему пришлось сменить за последние сутки, и Пол чувствовал себя совершенно измотанным.
Он вставил ключ в замок чугунной узорчатой решетки, прикрывавшей дверь в его квартиру, и посмотрел на окна двумя этажами выше.
У себя ли Джулия? Должно быть, сходит с ума от ожидания. Да, конечно. Наверное, все эти девять недель простояла у окна в надежде наконец увидеть его.
Пол повернул ключ, открыл решетку, а затем дверь в квартиру. В том-то и заключалась беда: Джулия действительно за него беспокоилась.
Они с Джулией были друзьями. Вот именно — были. Он не знал, кем они приходятся друг другу теперь.
Пол запер за собой дверь, бросил рюкзак на пол, закрыл глаза и прислонился к стене спиной, дав волю усталости… и тревоге. Он не был дома около двух месяцев. С тех пор как… с тех пор как, проснувшись, обнаружил, что лежит в постели с соседкой. С изумительной, очаровательной соседкой с верхнего этажа. Со своим другом. С Джулией.
Господи, какой бред! Раньше Пол всегда стремился домой, с нетерпением ожидая возможности снять усталость и стресс после опасной и напряженной работы. Раньше немедленно бросился бы к телефону, чтобы узнать, как провела Джулия эти недели без него.
Пол вздохнул и, размяв плечи, начал расстегивать рубашку. Сейчас ему совсем не хотелось звонить Джулии. Он не знал, что ей сказать.
Нельзя, думал он, заниматься любовью с женщиной, которая тебе небезразлична. Это все усложняет. Путает все карты. Приводит к неоправданным ожиданиям. Наводит на мысли о прочных отношениях. О браке.
Нет! Пол неистово потряс головой и, стягивая на ходу рубашку, направился в ванную. Джулия достойна лучшего! Она отлично знает, как он относится к браку. Ей неоднократно приходилось выслушивать его разглагольствования на эту тему.
Пол Кларк не стремился к брачным узам, обязательствам, ответственности. Все это у него уже было. И он не собирался повторять печальный опыт.
У него вошло в привычку предупреждать о своем умонастроении всех женщин, встречающихся на его пути, чтобы у них не возникло искушения надеяться на обратное. Это была необходимая мера предосторожности. Требование простого здравого смысла.
Женщины, ложившиеся в постель с Полом Кларком, знали, что секс для него лишь развлечение, игра. Чувства здесь были ни при чем.
Пол никогда не спал с женщинами, для которых это значило нечто большее. Таково было первое правило самозащиты, которое он установил для себя восемь лет назад. И никогда не нарушал его.
До той ночи девять недель назад. Сразу после гибели Дага.
Даг…
Сегодня Пол вернулся из первой командировки, в которую ездил без Дага. Сильный, уверенный в себе, улыбчивый Даг. Человек, которому не переставали удивляться. Человек, над которым смерть, казалось, была не властна. Счастливчик Даг, как называли его коллеги из корпуса военных журналистов, которые сами не раз оказывались под пулями, тонули в болотах, умирали от жажды в пустыне.
— Я пойду с Дагом, — говорили они, когда риск превышал допустимые пределы. — Даг — счастливчик.
Но десять недель назад, в джунглях, когда поздним вечером они перебирались в новую ставку командования на армейском джипе, удача покинула Дага. Это была совершенно безобидная поездка. И тем не менее случайная пуля, вылетевшая из придорожных зарослей, угодила именно в него. Пол, как ни пытался, не мог постигнуть смысла случившегося.
Кроме того, что час Дага пробил. Удача покинула счастливчика Дага.
Пять дней спустя Пол вернулся домой с похорон лучшего друга, все еще не пришедший в себя, потрясенный, злой и несчастный. Утрата была ужасна сама по себе, но во сто крат хуже было то, что она пробудила в нем нестерпимые воспоминания. Воспоминания о другой бессмысленной потере, о других похоронах, состоявшихся восемь лет назад.
Шейла. Его жена. Его любовь с детских лет…
Час Шейлы тогда еще не пробил. Пол был уверен в этом. Она не должна была умереть.
Если бы тем вечером он пошел с ней в кинотеатр, а не засиделся бы, как идиот, в банке, если бы был рядом, как полагается хорошему мужу, вместо того чтобы доказывать — и безуспешно, — какой он хороший сын, трагедии не произошло бы.
Но его не было рядом с женой.
Тогда Пол работал в банке отца, куда пришел сразу после института, пытаясь доказать себе, отцу и старшему брату Говарду, что способен трудиться столько же, сколько и они, и с не меньшим успехом. В тот день он даже не пошел обедать домой, лишь позвонил Шейле и сказал:
— Я готовлю срочный отчет и не смогу пойти с тобой на фильм, как договаривались. Может, отложим на завтра?
Но Шейла не захотела ждать. Возможно, она обиделась, возможно, ее пугала перспектива сидеть весь вечер в одиночестве. Как бы то ни было, она одна отправилась в кинотеатр, находившийся через улицу от их дома. Это была совершенно безобидная прогулка. И тем не менее пуля какого-то сумасшедшего, принявшегося палить в людей, выходивших из кинотеатра, смертельно ранила ее.
Тем вечером он потерял и жену, и их неродившегося ребенка.
— .Что бы ни делал, Пол не мог вернуть их. Он, понимал это и со временем даже смирился с потерей. Но продолжал жить с болью. И чувством вины.
К возмущению отца, Пол оставил работу в банке и отправился в первую командировку в Индокитай со своим другом Дагом, фотокорреспондентом «Тайме». Вначале в качестве его ассистента.
После первых сообщений, появившихся на свет только потому, что никого из пишущих не оказалось поблизости, Пол стал внештатным корреспондентом. Он был решительным, смелым, хладнокровным и сосредоточенным перед лицом опасности. И как оказалось, не лишенным литературного дара. Ему казалось, что, находясь под пулями, он каким-то образом искупит свою вину перед Шейлой или обретет вечный покой.
Со временем он как-то свыкся со своей болью. Он сменил квартиру у Риджентс-парка, где они жили с Шейлой, на другую. У него завелись приятели. И время от времени появлялись женщины.
Но он решил, что никогда больше не женится. Никогда!
Любовь, подобная той, которую он испытывал к Шейле, даруется лишь раз в жизни. Ему пришлось пережить слишком сильную боль, когда он ее потерял, — второй раз такого не вынести. Поэтому отныне у Пола были женщины-друзья и были любовницы. Но никогда первые не становились вторыми.
До тех пор пока он не вернулся домой после похорон Дага. Той ночью горе и тяжкие воспоминания завладели им без остатка. А Джулия — замечательная, чуткая Джулия, — удивленная тем, что у него включен свет, постучала в дверь, чтобы узнать, в чем дело.
Пол мало что помнил из случившегося потом. Точнее, не хотел вспоминать, как она обнимала его, целовала и гладила, как позволила ему — человеку, которому никто не нужен, — словно ребенку, прильнуть к ней.
Он гнал эти воспоминания. Как гнал и мысли о том, что испытывал тогда отнюдь не детские чувства. Огонь желания сжигал его, заставляя целовать Джулию, прикасаться к ней, наслаждаться ею. Его тело искало в ней утешения. С отчаянной силой. И медленно, нежно, а затем с тем, что его помутившийся от горя разум воспринял как страсть, равную его собственной, Джулия дала ему это утешение…
Пол заскрежетал зубами. Он не мог думать об этом. Даже теперь, через два месяца, тело предавало его, и он хотел, чтобы это повторилось.
Но нет, Джулия была небезразлична ему. Как друг. И он не позволит, чтобы дружба, превратившись в нечто иное, умерла.
До сих пор Пол помнил свое потрясение, когда проснулся и обнаружил Джулию в своей постели. Он никогда не спал с женщинами в свой постели — с тех пор как не стало Шейлы. Это означало бы слишком большую близость. Слишком многое стояло за этим.
Но той ночью, когда на рассвете он открыл глаза, Джулия лежала рядом, закинув на него ногу, положив руку поперек живота и прижавшись щекой к его плечу.
Пол боялся вздохнуть. Не смел пошевелиться. Но это необходимо было сделать — поскорее выбраться из постели, не разбудив Джулию. Что, черт возьми, он скажет, когда она откроет глаза?
Он не знал этого тогда. Не знал и сейчас. Просто надеялся, что слова придут сами, когда он увидит ее. Может, если повезет, Джулия сама заговорит о случившемся. Может, отнесется к той ночи легко, скажет, что не стоит придавать значения происшедшему, и позволит ему сорваться с крючка.
Пол судорожно втянул в себя воздух. Да, она способна на это. Она такая великодушная, добрая. А главное — не похожа на Шейлу. Джулия высокая и тоненькая, гибкая, но несгибаемая в отличие от хрупкой, маленькой Шейлы. Она встречает жизнь с распростертыми объятиями. Шейла же всегда была более осторожной, ее устраивало главенствующее положение мужа в семье. У блондинки Шейлы была короткая мальчишеская стрижка, которую он мог растрепать движением руки. У Джулии — длинные каштановые волосы, в которых пальцы Пола запутывались той ночью.
Тряхнув головой, он прогнал это воспоминание.
Необходимо вернуть все на круги своя. Если уж на то пошло, это нужно им обоим. Джулия никогда не давала ему повода думать, что хочет чего-то иного, кроме дружбы. В первую очередь поэтому ему было так хорошо с ней.
Она всегда была только его другом. С первой же их встречи, когда Джулия устроила на своей террасе вечеринку для соседей. Всегда веселая и легко поддерживающая разговор, она оказалась идеальной соседкой. С ней было приятно общаться, бегать по утрам, ходить в театр и новые рестораны, на выставки.
И она никогда не претендовала на большее.
Полу было бы жаль лишиться всего этого. Ей, хотелось надеяться, тоже. Он провел рукой по растрепанным волосам и зевнул, решив, что поговорит с Джулией после того, как примет душ и поспит. Скажет, как ценит ее дружбу, как боится разрушить ее, как хочет, чтобы все оставалось по-старому. А потом усмехнется и предложит:
— Не хотите ли прогуляться в Кенсингтон — гарденз?
И она поймет, что ничего не изменилось.
Три года назад все началось с шутки. Джулия, приехавшая в Лондон из Шотландии, обнаружила, что Пол, коренной лондонец, никогда не видел города сверху. Она же, привыкшая в каждом новом месте искать самую высокую точку, чтобы осмотреться, обнаружила, что на крыше одного из многоэтажных офис-центров в Кенсингтон-гарденз есть площадка с садом, с которой открывается великолепный вид на Лондон. Джулия долго и безуспешно пыталась затащить туда Пола, до тех пор пока однажды, возвращаясь с ним вечером из театра, не велела шоферу такси остановиться на углу Гайд-парка.
— Не сходи с ума, — сопротивлялся он. Но, не слушая стенаний Пола, она настаивала на своем:
— Там очень красиво, Просто волшебно. Ты должен это увидеть!
Джулия оказалась права. Вид, открывавшийся сверху, действительно был волшебным. Стоял прекрасный прозрачный вечер, и Лондон сиял под ними тысячами огней, словно горсть бриллиантов, брошенных рукой великана.
— Вот видишь? — спросила Джулия, глядя на него, а не на панораму ночного города.
— Вижу, — ответил он.
Именно Пол настоял на том, чтобы остаться здесь подольше. Они любовались городом, до тех пор пока их не выгнали.
Потом они часто приходили сюда. Почти каждый раз, когда Пол бывал дома. За исключением последнего.
Пол снова хрипло вздохнул, вспомнив, чем они занимались в последний раз. И снова попытался отогнать навязчивую мысль. Все осталось в прошлом. На этот раз они опять пойдут туда.
Проходя мимо кухни, Пол услышал заманчивое урчание холодильника, Образ бутылки с холодным пивом возник в его измученном недосыпанием мозгу. Но по опыту он знал, что пиво доставит ему несравненно большее удовольствие после душа.
Ему придется соскрести с себя месячный слой песка и пыли, накопленный на Среднем Востоке. Нельзя сказать, чтобы он все это время не мылся. Только все оказывалось бесполезно. На следующий день Пол снова покрывался пылью, песком и сажей. Они буквально въелись в его кожу. И также по опыту Пол знал: пока он там — независимо от того, где находилось это «там», — ему не избавиться от этого.
Идя по коридору, он сбрасывал ботинки, стягивал брюки и трусы, оставляя все лежать где попало. В ванную он вошел уже голым и сразу же включил воду. Через секунду Пол стоял под душем и блаженствовал. Потребуется не один галлон горячей воды, чтобы смыть следы последней командировки. Однако для того чтобы очистить память от свиста пуль, языков пламени, забыть о гибели тех, кто минуту назад был рядом с тобой, и вернуться к жизни, которую остальные принимают как данность, требовалось гораздо больше времени и усилий.
Ему стало немного лучше, и, намыливая крепкое худощавое тело, Пол уже насвистывал. Втерев огрубевшими пальцами шампунь в кожу головы, он смыл его и повторил эту процедуру. Вода, стекавшая .в ванну, была теперь довольно чистой, поэтому Пол выключил краны и, схватив полотенце, начал вытираться.
Затем он почистил зубы и провел рукой по длинной щетине на подбородке. Он не брился по меньшей мере пять дней — не было времени. Пол решил, что может подождать еще часов двенадцать.
Обмотав полотенце вокруг головы, чтобы оно впитало оставшуюся влагу, а его концами вытирая лицо, он, все еще обнаженный, направился в спальню… И врезался во что-то мягкое и упругое.
— Что за… — Пол отпрянул и, отпустив концы полотенца, содрогнулся: ему явно не хватало воздуха. — Джулия?!
Та, кого он меньше всего ожидал увидеть, стояла на пороге его спальни в одной короткой голубой ночной рубашке. Темные волосы растрепались и спутались во сне, лицо было бледным и испуганным. Сжимая в руках одежду, она смотрела на него.
— Что, черт возьми, ты здесь делаешь?! — воскликнул Пол.
Джулия могла бы задать ему тот же вопрос.
От глубокого сна ее пробудили странные звуки. Поначалу они вполне вписывались в ее сон. Шаги. Звук льющейся воды. Но потом раздался свист. Свист уже не лез ни в какие ворота, и вот тогда-то она и проснулась. Несколько мгновений лежала неподвижно, пытаясь понять, что происходит. А затем с ужасом сообразила, что это может быть только Пол!
Джулия выскочила из постели, схватила одежду и устремилась к двери. Она оденется в своей квартире, возьмет себя в руки и тогда будет в состоянии говорить с ним.
Вместо этого она столкнулась с Полом, выходившим из ванной. И все, что на нем было, — это полотенце, да и то обмотанное вокруг головы!
— Извини, — пробормотала Джулия. — Я не хотела напугать тебя. Я… Ты всегда говорил, что я могу воспользоваться твоей квартирой в твое отсутствие… если у меня будут гости. Моя кузина Мэри приехала с семьей… из Гринлоу. Я подумала, что будет проще, если они остановятся у меня. Мне даже в голову не могло прийти, что ты вернешься!
Пол провел ладонью по лицу, затем улыбнулся.
— Эй, ничего страшного, — весело проговорил он. — Я помню, что говорил нечто подобное. Все в порядке. — И махнул рукой. — Никаких проблем. Возвращайся в постель. Я лягу на диване.
— Нет, — отказалась Джулия. Она собиралась поговорить с Полом, прояснить ситуацию. Но только не сейчас. И не так. — Не говори глупости. Ты ужасно устал. А мне все равно уже пора вставать.
Она поспешила к кровати, чтобы снять простыни. Делая это, Джулия чувствовала на себе взгляд Пола. Ей ужасно хотелось прошмыгнуть в ванную и одеться. Ночная рубашка едва прикрывала ее, что, конечно, не ускользнуло от внимания хозяина квартиры.
Впрочем, вряд ли его это смутит, подумала Джулия. Да, он занимался с ней любовью в свой прошлый приезд, но она не настолько глупа, чтобы считать, будто для него это что-то значит. Как бы ей ни хотелось обратного!
Она быстро и ловко сложила простыни и вдруг почувствовала, что Пол пытается обойти ее, чтобы приблизиться к шкафу с одеждой.
— Прости, — покраснев, пробормотала Джулия. — Я загородила тебе дорогу.
Она отступила в сторону, и Пол, проскочив мимо, открыл шкаф и накинул на себя халат. Джулия старалась не смотреть на него, но это оказалось на редкость трудно. У Пола было великолепное тело — сильное, подтянутое и мускулистое. Грудь покрывал темный пушок, спускавшийся по животу вниз…
Джулия хрипловато выдохнула и дрожащей рукой потянулась за чистой простыней.
— Я сам постелю, — сказал Пол. — Все в порядке, правда. И очень хорошо, что ты пришла сюда. Именно для того я и дал тебе ключ, помнишь? Потому что мы друзья.
Да, они были друзьями. Только Джулия не знала, кем они приходятся друг другу теперь.
— Я бы не осталась здесь, — объяснила она, наклонившись, чтобы заправить простыню, — если бы думала, что ты вернешься.
— Но почему?
Ей не хотелось выяснять отношений именно сейчас. Нужно было успокоиться, собраться с духом. Но Пол настаивал. Джулия вздохнула и расправила вторую простыню, встряхнув ее в воздухе.
— Ты знаешь почему.
— Из-за того, что случилось, — невыразительным голосом сказал Пол.
В течение нескольких секунд слышалось только шуршание ткани. Затем Джулия кивнула.
— Мы должны об этом поговорить, — быстро произнес Пол.
Еще бы!
— Да. Я догадываюсь, что ты чувствуешь…
— Правильно, — прервал он ее. — Ты ведь тоже, не так ли? Зачем разрушать то хорошее, что между нами было, верно? Пусть будет все как раньше.
Джулия заморгала.
— Что?
Он пожал плечами.
— Тот раз был исключением. Временным помешательством. Просто… так случилось. Это не должно ничего изменить.
Джулия молча смотрела на него. Она чувствовала, как подступает тошнота. Кожа внезапно стала холодной и липкой. Наверное, и лицо побледнело, думала она, злясь на себя. В конце концов, именно такой реакции она и ожидала.
— Это ничего и не меняет, — убеждал Пол. — Мы были друзьями. Мы друзья, — поправил он себя. — И то, что мы… то, что мы делали той ночью, не должно все разрушить.
— Нет, но…
— И не разрушит, — продолжал Пол. — Это больше не повторится. — Послушай, Джулия, — почти проникновенно произнес он. — Я понимаю, ты проявила великодушие, когда решила, что я нуждаюсь…
Пол запнулся. И Джулия поняла, что он не сможет признаться, что действительно нуждался в ней как в женщине.
Он облизнул губы и глубоко вздохнул, чтобы успокоиться.
— Мне тогда было очень тяжело. Эти похороны… Смерть Дага…
Но Джулия знала, что дело было не только в Даге. Дело было в Шейле — жене, о которой он никогда не говорил, за исключением тех случаев, когда выпивал слишком много пива, и это развязывало ему язык. В Шейле — единственной женщине, которую он любил.
Пол перевел дыхание.
— Ты проявила великодушие, а мне… мне не следовало делать то, что я сделал. Я был… не в себе, воспользовался твоей добротой. Я нарушил свое правило.
— Какое правило?
— Я не сплю с женщинами, с которыми меня связывают дружеские отношения.
— Предпочитаешь врагов? Пол с шумом выдохнул.
— Нет. Конечно нет! Но…
Он провел рукой по волосам. Джулия видела, как он измучен, смущен, и понимала, что не следует давить на него. Сейчас был неподходящий момент. Однако все уже зашло слишком далеко, и Пол твердо вознамерился закончить.
— Мне не следовало спать с тобой. Заниматься с тобой сексом. — Он заставил себя быть откровенным до конца. — Это все усложняет, а мне бы этого не хотелось. То, что случилось, было ошибкой.
Вот, значит, как — ошибкой…
— Видимо, так, — бесцветным голосом проговорила Джулия.
Она не хотела, чтобы Пол заметил боль, которую ей причинили его слова. Ей следовало быть готовой к этому. Проклятье, она знала, чем все кончится! Но той ночью не смогла с собой совладать.
Пол улыбнулся и протянул руку.
— Значит, никаких обид?
Джулия не ответила. Только посмотрела на него, а затем отвела взгляд. Нужно было время, чтобы заставить себя снова превратиться в ту, кого он хотел в ней видеть. В его приятеля. Друга. Свойского парня.
Когда она не заметила протянутой руки, он уронил ее. Но не оставил своих попыток.
— Джулия… — В голове Пола звучали и надежда, и ободрение. — Мы все еще друзья?
Она собрала свою одежду, простыни и, прижав их к груди как щит, наклонила голову.
— Мы друзья, — выдавила она.
Пол облегченно вздохнул и усмехнулся.
— Прекрасно!
Джулия проскользнула мимо него и устремилась в коридор, чувствуя на коже холодный пот и испытывая сильную тошноту. В конце коридора она обернулась.
— Но все уже не будет как прежде. Пол нахмурился.
— Почему? Ты ведь сказала…
— Я беременна, Пол. Я ношу твоего ребенка.
Джулия сидела в крошечном холле уютной деревенской гостиницы, держа в руках журнал, но глядела не в него, а в окно. Так и день пройдет, и ее поездка окажется бесполезной. Кофр с аппаратурой и легкая алюминиевая тренога сиротливо стояли на полу там, где она оставила их, войдя утром в гостиницу.
Наконец к полудню дождь прекратился и в тучах стали появляться белесые, а затем и голубые просветы. Джулия решительно встала и, отказавшись от предложенного пожилой хозяйкой чая, надела непромокаемую куртку. Подхватив кофр и треногу, она вышла на улицу и двинулась к видневшимся в отдалении на холме развалинам замка тринадцатого века.
Тренога с легкостью вошла в податливую после дождя землю на лужайке за полуразрушенной каменной оградой. Джулия еще раз осмотрелась. Да, пожалуй, это самый выгодный ракурс. Она укрепила фотоаппарат и достала экспонометр. Привычные, отработанные до автоматизма действия закончились. Теперь начиналось творчество.
Джулия не была сторонницей спецэффектов. Да, конечно, если у вас недостает терпения и воображения, можно добиться желаемого с помощью коллажа, наложения кадра на кадр, всяческих фильтров и растров.
Стиль же Джулии можно было назвать высоким реализмом. Непонятным образом ей всегда удавалось найти тот угол, то освещение, те детали, которые позволяли за изъеденным временем фасадом увидеть душу здания, его тайны, его историю. Сделанные ею фотографии архитектурных памятников были сродни портретам людей. Они имели свой характер, свои неповторимые черты, свое настроение.
Быстро бегущие по небу облака ежеминутно меняли освещение. Время от времени появлялось солнце, совершенно преображая пейзаж. Джулия сделала несколько кадров и перенесла треногу на другое место. Она повторила эту операцию не раз, то приближаясь к развалинам, то удаляясь от них, прежде чем перешла к деталям — увитым разросшимся плющом проемам окон, причудливым узорам, оставленным как рукой неизвестного мастера, так и временем и непогодой на мягком известняке…
Через три с лишним часа раскрасневшаяся от движения и удовольствия Джулия, шагала к станции, спеша на лондонский поезд и не замечая вновь зарядившего дождя. Дрожь вдохновения постепенно проходила, уступая место тревожным мыслям, не дававшим ей покоя в последнее время — с тех пор, как она узнала ошеломляющую новость.
Полу Кларку требовались горячий душ, холодное пиво и двадцать четыре часа сна — именно в таком порядке.
В Лондоне было шесть утра; ревели автобусы, гудели сигналы — город просыпался. А он буквально валился с ног.
Он представления не имел, который теперь час. Перед его мысленным взором все еще кружился бесконечный хоровод самолетов, поездов и автомобилей, которые ему пришлось сменить за последние сутки, и Пол чувствовал себя совершенно измотанным.
Он вставил ключ в замок чугунной узорчатой решетки, прикрывавшей дверь в его квартиру, и посмотрел на окна двумя этажами выше.
У себя ли Джулия? Должно быть, сходит с ума от ожидания. Да, конечно. Наверное, все эти девять недель простояла у окна в надежде наконец увидеть его.
Пол повернул ключ, открыл решетку, а затем дверь в квартиру. В том-то и заключалась беда: Джулия действительно за него беспокоилась.
Они с Джулией были друзьями. Вот именно — были. Он не знал, кем они приходятся друг другу теперь.
Пол запер за собой дверь, бросил рюкзак на пол, закрыл глаза и прислонился к стене спиной, дав волю усталости… и тревоге. Он не был дома около двух месяцев. С тех пор как… с тех пор как, проснувшись, обнаружил, что лежит в постели с соседкой. С изумительной, очаровательной соседкой с верхнего этажа. Со своим другом. С Джулией.
Господи, какой бред! Раньше Пол всегда стремился домой, с нетерпением ожидая возможности снять усталость и стресс после опасной и напряженной работы. Раньше немедленно бросился бы к телефону, чтобы узнать, как провела Джулия эти недели без него.
Пол вздохнул и, размяв плечи, начал расстегивать рубашку. Сейчас ему совсем не хотелось звонить Джулии. Он не знал, что ей сказать.
Нельзя, думал он, заниматься любовью с женщиной, которая тебе небезразлична. Это все усложняет. Путает все карты. Приводит к неоправданным ожиданиям. Наводит на мысли о прочных отношениях. О браке.
Нет! Пол неистово потряс головой и, стягивая на ходу рубашку, направился в ванную. Джулия достойна лучшего! Она отлично знает, как он относится к браку. Ей неоднократно приходилось выслушивать его разглагольствования на эту тему.
Пол Кларк не стремился к брачным узам, обязательствам, ответственности. Все это у него уже было. И он не собирался повторять печальный опыт.
У него вошло в привычку предупреждать о своем умонастроении всех женщин, встречающихся на его пути, чтобы у них не возникло искушения надеяться на обратное. Это была необходимая мера предосторожности. Требование простого здравого смысла.
Женщины, ложившиеся в постель с Полом Кларком, знали, что секс для него лишь развлечение, игра. Чувства здесь были ни при чем.
Пол никогда не спал с женщинами, для которых это значило нечто большее. Таково было первое правило самозащиты, которое он установил для себя восемь лет назад. И никогда не нарушал его.
До той ночи девять недель назад. Сразу после гибели Дага.
Даг…
Сегодня Пол вернулся из первой командировки, в которую ездил без Дага. Сильный, уверенный в себе, улыбчивый Даг. Человек, которому не переставали удивляться. Человек, над которым смерть, казалось, была не властна. Счастливчик Даг, как называли его коллеги из корпуса военных журналистов, которые сами не раз оказывались под пулями, тонули в болотах, умирали от жажды в пустыне.
— Я пойду с Дагом, — говорили они, когда риск превышал допустимые пределы. — Даг — счастливчик.
Но десять недель назад, в джунглях, когда поздним вечером они перебирались в новую ставку командования на армейском джипе, удача покинула Дага. Это была совершенно безобидная поездка. И тем не менее случайная пуля, вылетевшая из придорожных зарослей, угодила именно в него. Пол, как ни пытался, не мог постигнуть смысла случившегося.
Кроме того, что час Дага пробил. Удача покинула счастливчика Дага.
Пять дней спустя Пол вернулся домой с похорон лучшего друга, все еще не пришедший в себя, потрясенный, злой и несчастный. Утрата была ужасна сама по себе, но во сто крат хуже было то, что она пробудила в нем нестерпимые воспоминания. Воспоминания о другой бессмысленной потере, о других похоронах, состоявшихся восемь лет назад.
Шейла. Его жена. Его любовь с детских лет…
Час Шейлы тогда еще не пробил. Пол был уверен в этом. Она не должна была умереть.
Если бы тем вечером он пошел с ней в кинотеатр, а не засиделся бы, как идиот, в банке, если бы был рядом, как полагается хорошему мужу, вместо того чтобы доказывать — и безуспешно, — какой он хороший сын, трагедии не произошло бы.
Но его не было рядом с женой.
Тогда Пол работал в банке отца, куда пришел сразу после института, пытаясь доказать себе, отцу и старшему брату Говарду, что способен трудиться столько же, сколько и они, и с не меньшим успехом. В тот день он даже не пошел обедать домой, лишь позвонил Шейле и сказал:
— Я готовлю срочный отчет и не смогу пойти с тобой на фильм, как договаривались. Может, отложим на завтра?
Но Шейла не захотела ждать. Возможно, она обиделась, возможно, ее пугала перспектива сидеть весь вечер в одиночестве. Как бы то ни было, она одна отправилась в кинотеатр, находившийся через улицу от их дома. Это была совершенно безобидная прогулка. И тем не менее пуля какого-то сумасшедшего, принявшегося палить в людей, выходивших из кинотеатра, смертельно ранила ее.
Тем вечером он потерял и жену, и их неродившегося ребенка.
— .Что бы ни делал, Пол не мог вернуть их. Он, понимал это и со временем даже смирился с потерей. Но продолжал жить с болью. И чувством вины.
К возмущению отца, Пол оставил работу в банке и отправился в первую командировку в Индокитай со своим другом Дагом, фотокорреспондентом «Тайме». Вначале в качестве его ассистента.
После первых сообщений, появившихся на свет только потому, что никого из пишущих не оказалось поблизости, Пол стал внештатным корреспондентом. Он был решительным, смелым, хладнокровным и сосредоточенным перед лицом опасности. И как оказалось, не лишенным литературного дара. Ему казалось, что, находясь под пулями, он каким-то образом искупит свою вину перед Шейлой или обретет вечный покой.
Со временем он как-то свыкся со своей болью. Он сменил квартиру у Риджентс-парка, где они жили с Шейлой, на другую. У него завелись приятели. И время от времени появлялись женщины.
Но он решил, что никогда больше не женится. Никогда!
Любовь, подобная той, которую он испытывал к Шейле, даруется лишь раз в жизни. Ему пришлось пережить слишком сильную боль, когда он ее потерял, — второй раз такого не вынести. Поэтому отныне у Пола были женщины-друзья и были любовницы. Но никогда первые не становились вторыми.
До тех пор пока он не вернулся домой после похорон Дага. Той ночью горе и тяжкие воспоминания завладели им без остатка. А Джулия — замечательная, чуткая Джулия, — удивленная тем, что у него включен свет, постучала в дверь, чтобы узнать, в чем дело.
Пол мало что помнил из случившегося потом. Точнее, не хотел вспоминать, как она обнимала его, целовала и гладила, как позволила ему — человеку, которому никто не нужен, — словно ребенку, прильнуть к ней.
Он гнал эти воспоминания. Как гнал и мысли о том, что испытывал тогда отнюдь не детские чувства. Огонь желания сжигал его, заставляя целовать Джулию, прикасаться к ней, наслаждаться ею. Его тело искало в ней утешения. С отчаянной силой. И медленно, нежно, а затем с тем, что его помутившийся от горя разум воспринял как страсть, равную его собственной, Джулия дала ему это утешение…
Пол заскрежетал зубами. Он не мог думать об этом. Даже теперь, через два месяца, тело предавало его, и он хотел, чтобы это повторилось.
Но нет, Джулия была небезразлична ему. Как друг. И он не позволит, чтобы дружба, превратившись в нечто иное, умерла.
До сих пор Пол помнил свое потрясение, когда проснулся и обнаружил Джулию в своей постели. Он никогда не спал с женщинами в свой постели — с тех пор как не стало Шейлы. Это означало бы слишком большую близость. Слишком многое стояло за этим.
Но той ночью, когда на рассвете он открыл глаза, Джулия лежала рядом, закинув на него ногу, положив руку поперек живота и прижавшись щекой к его плечу.
Пол боялся вздохнуть. Не смел пошевелиться. Но это необходимо было сделать — поскорее выбраться из постели, не разбудив Джулию. Что, черт возьми, он скажет, когда она откроет глаза?
Он не знал этого тогда. Не знал и сейчас. Просто надеялся, что слова придут сами, когда он увидит ее. Может, если повезет, Джулия сама заговорит о случившемся. Может, отнесется к той ночи легко, скажет, что не стоит придавать значения происшедшему, и позволит ему сорваться с крючка.
Пол судорожно втянул в себя воздух. Да, она способна на это. Она такая великодушная, добрая. А главное — не похожа на Шейлу. Джулия высокая и тоненькая, гибкая, но несгибаемая в отличие от хрупкой, маленькой Шейлы. Она встречает жизнь с распростертыми объятиями. Шейла же всегда была более осторожной, ее устраивало главенствующее положение мужа в семье. У блондинки Шейлы была короткая мальчишеская стрижка, которую он мог растрепать движением руки. У Джулии — длинные каштановые волосы, в которых пальцы Пола запутывались той ночью.
Тряхнув головой, он прогнал это воспоминание.
Необходимо вернуть все на круги своя. Если уж на то пошло, это нужно им обоим. Джулия никогда не давала ему повода думать, что хочет чего-то иного, кроме дружбы. В первую очередь поэтому ему было так хорошо с ней.
Она всегда была только его другом. С первой же их встречи, когда Джулия устроила на своей террасе вечеринку для соседей. Всегда веселая и легко поддерживающая разговор, она оказалась идеальной соседкой. С ней было приятно общаться, бегать по утрам, ходить в театр и новые рестораны, на выставки.
И она никогда не претендовала на большее.
Полу было бы жаль лишиться всего этого. Ей, хотелось надеяться, тоже. Он провел рукой по растрепанным волосам и зевнул, решив, что поговорит с Джулией после того, как примет душ и поспит. Скажет, как ценит ее дружбу, как боится разрушить ее, как хочет, чтобы все оставалось по-старому. А потом усмехнется и предложит:
— Не хотите ли прогуляться в Кенсингтон — гарденз?
И она поймет, что ничего не изменилось.
Три года назад все началось с шутки. Джулия, приехавшая в Лондон из Шотландии, обнаружила, что Пол, коренной лондонец, никогда не видел города сверху. Она же, привыкшая в каждом новом месте искать самую высокую точку, чтобы осмотреться, обнаружила, что на крыше одного из многоэтажных офис-центров в Кенсингтон-гарденз есть площадка с садом, с которой открывается великолепный вид на Лондон. Джулия долго и безуспешно пыталась затащить туда Пола, до тех пор пока однажды, возвращаясь с ним вечером из театра, не велела шоферу такси остановиться на углу Гайд-парка.
— Не сходи с ума, — сопротивлялся он. Но, не слушая стенаний Пола, она настаивала на своем:
— Там очень красиво, Просто волшебно. Ты должен это увидеть!
Джулия оказалась права. Вид, открывавшийся сверху, действительно был волшебным. Стоял прекрасный прозрачный вечер, и Лондон сиял под ними тысячами огней, словно горсть бриллиантов, брошенных рукой великана.
— Вот видишь? — спросила Джулия, глядя на него, а не на панораму ночного города.
— Вижу, — ответил он.
Именно Пол настоял на том, чтобы остаться здесь подольше. Они любовались городом, до тех пор пока их не выгнали.
Потом они часто приходили сюда. Почти каждый раз, когда Пол бывал дома. За исключением последнего.
Пол снова хрипло вздохнул, вспомнив, чем они занимались в последний раз. И снова попытался отогнать навязчивую мысль. Все осталось в прошлом. На этот раз они опять пойдут туда.
Проходя мимо кухни, Пол услышал заманчивое урчание холодильника, Образ бутылки с холодным пивом возник в его измученном недосыпанием мозгу. Но по опыту он знал, что пиво доставит ему несравненно большее удовольствие после душа.
Ему придется соскрести с себя месячный слой песка и пыли, накопленный на Среднем Востоке. Нельзя сказать, чтобы он все это время не мылся. Только все оказывалось бесполезно. На следующий день Пол снова покрывался пылью, песком и сажей. Они буквально въелись в его кожу. И также по опыту Пол знал: пока он там — независимо от того, где находилось это «там», — ему не избавиться от этого.
Идя по коридору, он сбрасывал ботинки, стягивал брюки и трусы, оставляя все лежать где попало. В ванную он вошел уже голым и сразу же включил воду. Через секунду Пол стоял под душем и блаженствовал. Потребуется не один галлон горячей воды, чтобы смыть следы последней командировки. Однако для того чтобы очистить память от свиста пуль, языков пламени, забыть о гибели тех, кто минуту назад был рядом с тобой, и вернуться к жизни, которую остальные принимают как данность, требовалось гораздо больше времени и усилий.
Ему стало немного лучше, и, намыливая крепкое худощавое тело, Пол уже насвистывал. Втерев огрубевшими пальцами шампунь в кожу головы, он смыл его и повторил эту процедуру. Вода, стекавшая .в ванну, была теперь довольно чистой, поэтому Пол выключил краны и, схватив полотенце, начал вытираться.
Затем он почистил зубы и провел рукой по длинной щетине на подбородке. Он не брился по меньшей мере пять дней — не было времени. Пол решил, что может подождать еще часов двенадцать.
Обмотав полотенце вокруг головы, чтобы оно впитало оставшуюся влагу, а его концами вытирая лицо, он, все еще обнаженный, направился в спальню… И врезался во что-то мягкое и упругое.
— Что за… — Пол отпрянул и, отпустив концы полотенца, содрогнулся: ему явно не хватало воздуха. — Джулия?!
Та, кого он меньше всего ожидал увидеть, стояла на пороге его спальни в одной короткой голубой ночной рубашке. Темные волосы растрепались и спутались во сне, лицо было бледным и испуганным. Сжимая в руках одежду, она смотрела на него.
— Что, черт возьми, ты здесь делаешь?! — воскликнул Пол.
Джулия могла бы задать ему тот же вопрос.
От глубокого сна ее пробудили странные звуки. Поначалу они вполне вписывались в ее сон. Шаги. Звук льющейся воды. Но потом раздался свист. Свист уже не лез ни в какие ворота, и вот тогда-то она и проснулась. Несколько мгновений лежала неподвижно, пытаясь понять, что происходит. А затем с ужасом сообразила, что это может быть только Пол!
Джулия выскочила из постели, схватила одежду и устремилась к двери. Она оденется в своей квартире, возьмет себя в руки и тогда будет в состоянии говорить с ним.
Вместо этого она столкнулась с Полом, выходившим из ванной. И все, что на нем было, — это полотенце, да и то обмотанное вокруг головы!
— Извини, — пробормотала Джулия. — Я не хотела напугать тебя. Я… Ты всегда говорил, что я могу воспользоваться твоей квартирой в твое отсутствие… если у меня будут гости. Моя кузина Мэри приехала с семьей… из Гринлоу. Я подумала, что будет проще, если они остановятся у меня. Мне даже в голову не могло прийти, что ты вернешься!
Пол провел ладонью по лицу, затем улыбнулся.
— Эй, ничего страшного, — весело проговорил он. — Я помню, что говорил нечто подобное. Все в порядке. — И махнул рукой. — Никаких проблем. Возвращайся в постель. Я лягу на диване.
— Нет, — отказалась Джулия. Она собиралась поговорить с Полом, прояснить ситуацию. Но только не сейчас. И не так. — Не говори глупости. Ты ужасно устал. А мне все равно уже пора вставать.
Она поспешила к кровати, чтобы снять простыни. Делая это, Джулия чувствовала на себе взгляд Пола. Ей ужасно хотелось прошмыгнуть в ванную и одеться. Ночная рубашка едва прикрывала ее, что, конечно, не ускользнуло от внимания хозяина квартиры.
Впрочем, вряд ли его это смутит, подумала Джулия. Да, он занимался с ней любовью в свой прошлый приезд, но она не настолько глупа, чтобы считать, будто для него это что-то значит. Как бы ей ни хотелось обратного!
Она быстро и ловко сложила простыни и вдруг почувствовала, что Пол пытается обойти ее, чтобы приблизиться к шкафу с одеждой.
— Прости, — покраснев, пробормотала Джулия. — Я загородила тебе дорогу.
Она отступила в сторону, и Пол, проскочив мимо, открыл шкаф и накинул на себя халат. Джулия старалась не смотреть на него, но это оказалось на редкость трудно. У Пола было великолепное тело — сильное, подтянутое и мускулистое. Грудь покрывал темный пушок, спускавшийся по животу вниз…
Джулия хрипловато выдохнула и дрожащей рукой потянулась за чистой простыней.
— Я сам постелю, — сказал Пол. — Все в порядке, правда. И очень хорошо, что ты пришла сюда. Именно для того я и дал тебе ключ, помнишь? Потому что мы друзья.
Да, они были друзьями. Только Джулия не знала, кем они приходятся друг другу теперь.
— Я бы не осталась здесь, — объяснила она, наклонившись, чтобы заправить простыню, — если бы думала, что ты вернешься.
— Но почему?
Ей не хотелось выяснять отношений именно сейчас. Нужно было успокоиться, собраться с духом. Но Пол настаивал. Джулия вздохнула и расправила вторую простыню, встряхнув ее в воздухе.
— Ты знаешь почему.
— Из-за того, что случилось, — невыразительным голосом сказал Пол.
В течение нескольких секунд слышалось только шуршание ткани. Затем Джулия кивнула.
— Мы должны об этом поговорить, — быстро произнес Пол.
Еще бы!
— Да. Я догадываюсь, что ты чувствуешь…
— Правильно, — прервал он ее. — Ты ведь тоже, не так ли? Зачем разрушать то хорошее, что между нами было, верно? Пусть будет все как раньше.
Джулия заморгала.
— Что?
Он пожал плечами.
— Тот раз был исключением. Временным помешательством. Просто… так случилось. Это не должно ничего изменить.
Джулия молча смотрела на него. Она чувствовала, как подступает тошнота. Кожа внезапно стала холодной и липкой. Наверное, и лицо побледнело, думала она, злясь на себя. В конце концов, именно такой реакции она и ожидала.
— Это ничего и не меняет, — убеждал Пол. — Мы были друзьями. Мы друзья, — поправил он себя. — И то, что мы… то, что мы делали той ночью, не должно все разрушить.
— Нет, но…
— И не разрушит, — продолжал Пол. — Это больше не повторится. — Послушай, Джулия, — почти проникновенно произнес он. — Я понимаю, ты проявила великодушие, когда решила, что я нуждаюсь…
Пол запнулся. И Джулия поняла, что он не сможет признаться, что действительно нуждался в ней как в женщине.
Он облизнул губы и глубоко вздохнул, чтобы успокоиться.
— Мне тогда было очень тяжело. Эти похороны… Смерть Дага…
Но Джулия знала, что дело было не только в Даге. Дело было в Шейле — жене, о которой он никогда не говорил, за исключением тех случаев, когда выпивал слишком много пива, и это развязывало ему язык. В Шейле — единственной женщине, которую он любил.
Пол перевел дыхание.
— Ты проявила великодушие, а мне… мне не следовало делать то, что я сделал. Я был… не в себе, воспользовался твоей добротой. Я нарушил свое правило.
— Какое правило?
— Я не сплю с женщинами, с которыми меня связывают дружеские отношения.
— Предпочитаешь врагов? Пол с шумом выдохнул.
— Нет. Конечно нет! Но…
Он провел рукой по волосам. Джулия видела, как он измучен, смущен, и понимала, что не следует давить на него. Сейчас был неподходящий момент. Однако все уже зашло слишком далеко, и Пол твердо вознамерился закончить.
— Мне не следовало спать с тобой. Заниматься с тобой сексом. — Он заставил себя быть откровенным до конца. — Это все усложняет, а мне бы этого не хотелось. То, что случилось, было ошибкой.
Вот, значит, как — ошибкой…
— Видимо, так, — бесцветным голосом проговорила Джулия.
Она не хотела, чтобы Пол заметил боль, которую ей причинили его слова. Ей следовало быть готовой к этому. Проклятье, она знала, чем все кончится! Но той ночью не смогла с собой совладать.
Пол улыбнулся и протянул руку.
— Значит, никаких обид?
Джулия не ответила. Только посмотрела на него, а затем отвела взгляд. Нужно было время, чтобы заставить себя снова превратиться в ту, кого он хотел в ней видеть. В его приятеля. Друга. Свойского парня.
Когда она не заметила протянутой руки, он уронил ее. Но не оставил своих попыток.
— Джулия… — В голове Пола звучали и надежда, и ободрение. — Мы все еще друзья?
Она собрала свою одежду, простыни и, прижав их к груди как щит, наклонила голову.
— Мы друзья, — выдавила она.
Пол облегченно вздохнул и усмехнулся.
— Прекрасно!
Джулия проскользнула мимо него и устремилась в коридор, чувствуя на коже холодный пот и испытывая сильную тошноту. В конце коридора она обернулась.
— Но все уже не будет как прежде. Пол нахмурился.
— Почему? Ты ведь сказала…
— Я беременна, Пол. Я ношу твоего ребенка.
2
Джулия и не ожидала, что он придет в восторг. Ей, как никому другому, было известно отношение Пола к семейной жизни.
— Меня это не интересует, — резко сказал он, когда разговор как-то коснулся этой темы. — Я уже был женат. С меня довольно!
Тогда Джулия еще ничего не знала о его прошлом и уставилась на него, удивленная такой горячностью. Большинство мужчин, которых она знала, старались увильнуть от брачных уз, но это больше походило на игру, чем на яростную решимость, проявленную Полом.
— Значит, если встретишь ту, которая предназначена тебе судьбой, то просто дашь ей от ворот поворот? — съехидничала Джулия, надеясь, что Пол хоть на дюйм сдвинется со своей непоколебимой позиции.
— Я никогда не позволю отношениям зайти так далеко. Судьбой мне больше никто не предназначен.
Итак, ее предупредили. Но было поздно — она уже влюбилась в него.
Они познакомились три года назад, когда Джулия купила квартиру в доме, где жил Пол. Существовали бок о бок, разговаривали, вместе обедали в ресторанчиках, вместе смеялись, вместе развлекались. И вскоре она обнаружила в нем все, что хотела бы видеть в мужчине.
А он ни о чем не догадывался. Поскольку к тому времени, когда Джулия поняла, что влюбилась, она уже знала, что ему не нужны прочные отношения. Поэтому и не требовала больше, чем Пол мог ей дать. Три года она была тем, кого он хотел видеть в ней: его другом. Он звонил ей, чтобы предложить пару раз обежать вокруг парка, посмотреть новую постановку в «Ковент-Гардене», посидеть с кружкой пива в пабе по соседству, сходить в недавно открытый в Сохо ресторанчик или посетить выставку в Национальной галерее.
Джулия была единственным человеком, с которым он смотрел сверху на Лондон. Впрочем, как-то он предложил взять с собой в следующий раз Дага. Теперь этого уже никогда не случится…
Возможно, они также никогда не пойдут туда вдвоем — потому что Джулия видела глубокое потрясение, написанное на лице Пола. Как и мелькнувшую в его глазах неприязнь.
Какие бы надежды она ни питала на то, что, узнав о ее беременности, он по-иному взглянет на вещи, — все они сразу умерли. Но факт оставался фактом: через семь месяцев Джулия родит ребенка от Пола Кларка, хочет он этого или нет.
— Меня это не интересует, — резко сказал он, когда разговор как-то коснулся этой темы. — Я уже был женат. С меня довольно!
Тогда Джулия еще ничего не знала о его прошлом и уставилась на него, удивленная такой горячностью. Большинство мужчин, которых она знала, старались увильнуть от брачных уз, но это больше походило на игру, чем на яростную решимость, проявленную Полом.
— Значит, если встретишь ту, которая предназначена тебе судьбой, то просто дашь ей от ворот поворот? — съехидничала Джулия, надеясь, что Пол хоть на дюйм сдвинется со своей непоколебимой позиции.
— Я никогда не позволю отношениям зайти так далеко. Судьбой мне больше никто не предназначен.
Итак, ее предупредили. Но было поздно — она уже влюбилась в него.
Они познакомились три года назад, когда Джулия купила квартиру в доме, где жил Пол. Существовали бок о бок, разговаривали, вместе обедали в ресторанчиках, вместе смеялись, вместе развлекались. И вскоре она обнаружила в нем все, что хотела бы видеть в мужчине.
А он ни о чем не догадывался. Поскольку к тому времени, когда Джулия поняла, что влюбилась, она уже знала, что ему не нужны прочные отношения. Поэтому и не требовала больше, чем Пол мог ей дать. Три года она была тем, кого он хотел видеть в ней: его другом. Он звонил ей, чтобы предложить пару раз обежать вокруг парка, посмотреть новую постановку в «Ковент-Гардене», посидеть с кружкой пива в пабе по соседству, сходить в недавно открытый в Сохо ресторанчик или посетить выставку в Национальной галерее.
Джулия была единственным человеком, с которым он смотрел сверху на Лондон. Впрочем, как-то он предложил взять с собой в следующий раз Дага. Теперь этого уже никогда не случится…
Возможно, они также никогда не пойдут туда вдвоем — потому что Джулия видела глубокое потрясение, написанное на лице Пола. Как и мелькнувшую в его глазах неприязнь.
Какие бы надежды она ни питала на то, что, узнав о ее беременности, он по-иному взглянет на вещи, — все они сразу умерли. Но факт оставался фактом: через семь месяцев Джулия родит ребенка от Пола Кларка, хочет он этого или нет.