______________ * Франкфорт Г. В преддверии философии. С. 104.
Отмеченный выше процесс индивидуализации в социальных отношениях и в психологии их носителей происходил, конечно, не только в Древнем Египте, но и у других народов древности, происходил в силу неодинаковых исторических условий их существования в разное время и с разной степенью интенсивности. У целого ряда народов Древнего Ближнего Востока он особенно ускорился в I тысячелетии до н. э., притом ближе к его середине.
В Иудее, как мы уже знаем, ряд ветхозаветных пророков стремились придать образу древнего племенного бога Яхве черты универсализма и этического монотеизма. А в VI в. пророк Иеремия решительно, от имени того же Яхве, объявил о личной ответственности каждого человека перед богом за свои собственные беззакония: "...каждый будет умирать за свое собственное беззаконие" (Иер. 31:30). Несколько позже другой пророк VI в. подтвердил это требование Яхве: "Душа согрешающая, она умрет; сын не понесет вины отца, и отец не понесет вины сына, правда праведного при нем и остается, и беззаконие беззаконного при нем и остается" (Иез. 18:20). Причем пророки неизменно связывали понятие праведности с этическими ценностями, а беззакония с нарушением социальной справедливости. Заявления этих пророков, несомненно, означали не что иное, как признание за отдельной личностью ее относительной автономности, относительной свободы выбора между добром и злом, хотя это, конечно, вступало в прямое противоречие с учением о предопределении, которое к тому времени уже было разработано древнееврейскими теологами, теми же пророками, в качестве непререкаемой догмы (Иер. 10:23). Эти сдвиги в общественном сознании особенно усилились, когда Иудея вступила в эпоху эллинизма.
Поход Александра Македонского, начавшийся в 334 г. до н. э., ознаменовал начало новой эпохи в истории народов Древнего Ближнего Востока эпохи эллинизма. После смерти Александра огромная держава его тут же распалась на ряд крупных государств, в которых воцарились его преемники. В этих эллинистических монархиях, которые поглотили множество более или менее самостоятельных городов-государств, как греческих, так и негреческих образований полисного типа, причем политическая власть в них стала принадлежать греко-македонским завоевателям, произошел своеобразный синтез восточных и греческих начал не только в политических структурах, но и в экономических, в сферах культуры и религии, и вместе с тем существенные сдвиги произошли в общественной психологии.
Если гражданин самоуправляющегося полиса, ощущая себя непосредственным участником общественной жизни, принимал вполне реальное участие в управлении своим полисом, причем его интересы были тесно связаны с общественными, то теперь это ощущение сменилось сознанием бессилия перед властью монарха, сознанием невозможности для рядового человека оказать влияние на судьбу своего полиса, своего маленького государства, своего народа. Это приводило к отчуждению индивида от общественной жизни и общественных интересов, к сосредоточению его внимания на своей собственной личности. Круг интересов человека ограничился поисками не общественного, а личного, индивидуального счастья.
Свобода индивида от прежних связей с общественной структурой своего полиса или общины открывала перед ним в эллинистической монархии более широкий простор, возможность по-новому реализовать свои индивидуальные способности и добиться успеха в жизни: разбогатеть или прославиться на военном поприще и т. д. Но в то же время он должен был убедиться, что в новом мире жизнь отдельной личности стала особенно неустойчивой и ненадежной, успехи слишком часто сменялись неудачами, взлеты - падениями. История Восточного Средиземноморья в эпоху эллинизма - это история бесконечных войн, сперва между непосредственными преемниками Александра Македонского, диадохами, позже между их последователями - эпигонами, история бесконечной смены эллинистических царей и правителей. Более мелкие и слабые государства то и дело меняли своих властителей, вчерашний царь мог окончить свою жизнь от руки палача, а богач оказаться в плену и стать рабом.
В этих условиях перед отдельной личностью неизбежно должен был встать вопрос: может ли человек быть счастливым в такой жизни? Если цель и смысл жизни человека - счастье, то есть ли вообще счастье, не зависящее от жизненных превратностей? Религии, признававшие возможность вечного блаженного существования после смерти в загробном мире, могли ответить на эти вопросы утвердительно - это сделали, как мы уже знаем, еще в глубокой древности египетские религиозные мыслители. В эллинистическую эпоху пытались решить эту проблему также философы. Можно сказать, что именно проблема счастья человека стала едва ли не главной проблемой для философов самых различных школ.
Философия, считал Эпикур, это и есть учение о том, как направить человека по пути, ведущему к счастью, избавляющему от страданий в его земной жизни*. По учению Эпикура, у человека есть только один способ стать счастливым: для этого он должен стать независимым от людей и богов, от власть имущих и от общественных порядков, от собственных страстей и похотей.
______________ * См.: Диоген Лаэртский. X. 122. 174
В идеале счастье, высшее блаженство, состоит в полном отсутствии всяких телесных и душевных страданий, всяких забот и треволнений - это полный покой и безмятежность. По Эпикуру, именно в таком состоянии вечного блаженства покоятся бессмертные боги, пребывающие в межмировых пространствах. Бог "не печется о землях и морях, о жизни и жизненных благах людей"*. Бог Эпикура "наслаждается своей мудростью и своей добродетелью и знает наверное, что эти величайшие и вечные наслаждения он всегда будет испытывать"**.
______________ * Cicero M. Т. De natura deorum. I, XIX. 51. См.: Цицерон. Философские трактаты. С. 77. ** Там же.
Как известно, Эпикур, признавая наличие в человеке души, не считал ее некой особой духовной нематериальной сущностью, способной к самостоятельному существованию, независимо от тела. "Душа,- учил Эпикур,- есть тело из тонких частиц, рассеянное по всему нашему составу, оно схоже с ветром, к которому примешана теплота, и в чем-то больше сходствует с ветром, а в чем-то с теплотой"*. С разложением всего тела рассеивается и душа**. Эпикур, следовательно, исключал возможность бессмертия души и загробного ее существования. Существование человека кончается вместе со смертью его тела. За гробом нет ни страданий, ни наслаждений, человеку нет смысла ни бояться посмертных кар и страданий на "том свете", ни надеяться на вечное блаженство. Только при жизни он должен стремиться меньше страдать и больше наслаждаться - в этом цель и смысл его жизни. "Мы,- учил Эпикур,- признаем наслаждение началом и целью блаженной жизни"***..Причем, говоря о наслаждениях, Эпикур имел в виду не только и не столько телесные, чувственные наслаждения от вкусных яств, питий и любовных ласк, поскольку эти наслаждения могут принести только сиюминутное, временное блаженство, да к тому же могут сопровождаться страданиями; выше их ценил Эпикур наслаждения духовные, "наслаждения мысли"****. Для мудреца лучше всего устроить свою жизнь вдали от толпы, от мирских треволнений и забот, от общественных обязанностей и в тесном кругу друзей предаваться размышлениям о Вселенной, ибо только таким образом, размышляя о природе Вселенной, можно избавиться от подозрений, будто в небесных явлениях есть нечто, имеющее отношение к нашим судьбам. "Нельзя рассеять страх о самом главном, не постигнув природы Вселенной и подозревая, будто в баснях что-то все-таки есть. Поэтому чистого наслаждения нельзя получить без изучения природы"*****. При этом мудрец, "питаясь хлебом и водою, состязается в блаженстве с самим Зевсом". Одним из самых распространенных и влиятельных направлений в философии эллинистической эпохи был стоицизм. Учение стоиков во многом расходилось с эпикурейским и, в частности, противостояло ему в понятии о боге. По учению стоиков, бог - это мировой разум, однако под этим понимался не надмировой, вполне абстрактный и трансцендентный разум,- по учению стоиков, бог-разум как бы пропитывает всю материальную субстанцию мира, всю природу как ее активное творческое начало, ее творческое тепло, творческий огонь. В совокупности с мировым разумом сама природа - бог. Вместе с тем в сочинениях стоиков бог - мировой разум-природа нередко отождествляется с Зевсом, Афиной и другими олимпийскими богами, а также с необходимостью, с судьбой, роком; тот же разум выступает в роли промысла-провидения (пронойа), в силу которого все в мире должно происходить разумно и целесообразно. Как справедливо заметил А. Ф. Лосев, "пантеизм стоиков вполне несомненен", хотя и с чертами теизма******. В частности, стоики, не отрицая наличия в мире также нецелесообразного, в особенности зла, объясняли это тем, что промысел не всегда совпадает с роком - судьбой, под которой они понимали "слепую необходимость" естественных причинно-следственных связей.
______________ * Диоген Лаэртский. X. 63. ** См. там же. X. 65. *** Там же. X. 129. **** Диоген Лаэртский. X. 132; 144 ***** Там же. X. 143. ****** См.: Лосев А. Ф. Диоген Лаэртский. М., 1979. С. 529.
Поскольку мир-космос содержит в себе божественный разум - бога и тем самым сам является богом, то миру-природе присуща общая внутренняя закономерность, которая распространяется также на человека, части природы. И в человеке также две сущности. В его теле содержится душа, которая тоже имеет двойственную сущность. "Душа - это дыхание, врожденное в нас, поэтому она телесна. Душа остается жить после смерти тела; однако же она с течением времени подвержена разрушению. Неразрушима только душа целого, частицами которой являются души живых существ"*. Что происходит с душой между смертью тела и ее (души) разрушением, неясно; во всяком случае, стоикам были чужды идеи загробного воздаяния, загробного блаженства для одних, достойных того душ и загробных кар для других, недостойных.
______________ * Диоген Лаэртский. VII. 156-157.
Только при жизни человек должен стремиться приблизиться к счастью, для этого, по учению Стои, он должен "жить согласно природе", "в соответствии как с нашей природой, так и с природой целого"*. В такой жизни и заключается счастье, цель и смысл жизни. Но на пути к этому счастью "многие сбиваются, увлеченные внешними заботами или попав под влияние близких, хотя сама природа никогда не дает человеку поводов сбиться с пути"**. Только мудрец способен избрать верный путь и удержаться на нем, благодаря своей высокой "разумности", избрать подлинное благо***, потому что от них может быть не только польза, но и вред человеку, который может стать рабом своих страстей. Только мудрец по-настоящему свободен, остальные люди -: рабы. Только мудрецу доступно подлинное блаженство, потому что, не только подавив, но совершенно искоренив свои страсти, мудрец может быть счастливым даже в самых тяжелых обстоятельствах. Цицерон сохранил одно такое высказывание основателя стоической школы Зенона: на вопрос: "Пусть кто-нибудь будет слепцом, калекой, тяжело больным, изгнанником, бездетным, бедняком, пусть его пытают на дыбе, как ты назовешь его, Зенон?"- "Счастливым",- ответил Зенон. "Даже счастливейшим?" - "Конечно, ведь я учил, что здесь нет никаких ступеней, как и в добродетели, а в ней заключено само блаженство"****. Мудрец не боится даже смерти: "Уйти из жизни для мудреца вполне разумно и за отечество, и за друга, и от слишком тяжкой боли или увечья или неизлечимой болезни"*****. Как известно, некоторые стоики так и кончали свою жизнь - самоубийством.
______________ * Там же. VII. 87. ** Там же. VII. 89. *** См. там же. VII. 103. **** Cicero. De finibus... V. 28 ***** Диоген. Лаэртский. VII. 130.
Итак, две самые влиятельные философские школы эллинистической эпохи сочли необходимым уделить главное внимание проблеме счастья отдельной человеческой личности и сделали попытку объяснить причины наличия нецелесообразности в мире и зла в мире людей. Ни Эпикур, ни стоики не решились отрицать существование бога или богов и открыто выступить против религии и уже поэтому неизбежно должны были столкнуться с проблемой теодицеи. Как понять явное безразличие богов к участи человека на земле? Эпикур, объяснив это тем, что блаженство богов несовместимо ни с какими заботами и хлопотами,- "Существо блаженное и бессмертное ни само забот не имеет, ни другим не доставляет и поэтому не подвержено ни гневу, ни благоволению: все подобное свойственно слабым"*,- поселил своих беззаботных, безмятежных, бездеятельных и блаженных богов в далеких межмировых пространствах, куда к ним, понятно, не могут долететь ни мольбы людей о помощи и спасении, ни благодарности, ни обеты. Стоики, в отличие от Эпикура, вселили бога-разум в самою материю - природу, объявив, таким образом, саму природу или мир (космос) богом и подчинив ее общему закону, который "есть верный разум, всепроникающий и тождественный с Зевсом". Они учили, что природа никогда не дает человеку повода сбиться с верного пути. Таким образом, стоики отвели от бога-природы вину за бедствия в мире людей. Люди сами виноваты в своих несчастьях, если человек терпит бедствия и страдания, то по своей вине, а если эти страдания непереносимы, то волен расстаться с жизнью, приняв добровольную смерть.
______________ * Диоген Лаэртский. X. 139. 180
Как уже было отмечено, ни Эпикур, ни стоики не строили себе иллюзий на счет возможности посмертного блаженства. Цель и смысл человека приблизиться к блаженству в земной жизни. Но обе философские школы в полном согласии учили, что даже приблизиться к такому идеальному состоянию доступно только мудрецу, который обладает особенной мудростью, который (по Эпикуру) познал независимость человека от высших небесных сил и рассчитывает только на свой разум и свои силы; или (по учению Стой) познал закономерности бога-природы, живет сообразно с разумом - своим частным и общим для всей природы - божественным. Для страдающего "человека толпы", не-мудреца, у философии не нашлось ни утешения, ни надежды на лучшее. А он был слишком привязан к жизни с ее пусть маленькими и временными радостями, чтобы добровольно уйти из жизни. Сохранив в себе веру в своих традиционных богов, богов его предков, он время от времени обращался к ним с просьбами о помощи или с благодарностью при какой-нибудь жизненной удаче, больше, впрочем, рассчитывая на свои силы, чем на божественное вмешательство.
Ни Эпикур, ни основатели стоической школы не скрывали, что их учение не для толпы - для немногих. Уже у некоторых непосредственных последователей Эпикура учение их учителя было искажено настолько, что превратилось в призыв к наслаждению в самых грубых формах, в гедонизм. А с другой стороны, стоическое учение многих приводило к аскетизму, к выводу о бессмысленности жизни и к самоубийству.
В сущности, оба эти направления в философии были глубоко индивидуалистичны и пессимистичны, это были рефлексии свободного ума на вопрос о цели и смысле жизни, в условиях, когда человеческая личность оказывалась в кризисном состоянии. И всегда в этих условиях находились люди, склонные к подобным рефлексиям.
Одной из таких личностей был некий иудей, живший, по всей вероятности, в те же века, что и Зенон-стоик и Эпикур, но не оставивший нам ни своего настоящего имени, ни своей биографии. Этот человек написал сочинение, которое нами воспринимается как настоящий философский трактат о смысле жизни, хотя оно, это сочинение, дошло до нас в составе канона Библии под названием Книга Екклезиаста и считается одним из Священных писаний двух религий - иудаизма и христианства. Теперь мы перейдем к рассмотрению этой книги.
КНИГА ЕККЛЕЗИАСТА И ЕЕ АВТОР.
ВРЕМЯ И МЕСТО НАПИСАНИЯ. ОБСТАНОВКА. СТРУКТУРА КНИГИ
Библейская Книга Екклезиаста в русском переводе начинается так: "Слова Екклезиаста, сына Давидова, царя в Иерусалиме". В оригинальном древнееврейском тексте вместо "Екклезиаст" стоит слово "кохелет", которое в данном контексте воспринимается как имя автора "слов". Но из Библии известно, что, хотя у царя Давида, правившего в Иерусалиме в X веке до н. э., было несколько сыновей, единственный, кто стал после него царем, был Соломон. В стихе 1:12 Книги Екклезиаста написано: "Я, Кохелет, был царем в Иерусалиме". Получается, что сам царь Соломон называет себя почему-то другим именем, выступает, так сказать, под псевдонимом, который сам же и выбрал. Между тем слово "кохелет" нигде больше не встречается в Библии в качестве имени человека, и значение его не вполне ясно. Оно, очевидно, имеет отношение к слову "кахал" - "собрание" (народа) и к глагольному корню "qhl" - "собирать" и, следовательно, "кохелет" может иметь значение "обращающийся к собравшемуся народу", "проповедующий" или "собирающий народ". Соответственно в Септуагинте слово "кохелет" и было переведено греческим выражением "экклесиастес", от "экклесиа" - "собрание" (у Платона слова "экклесиастес" в одном месте (Горгий 452 Е) употреблено именно в значении "выступающий перед собравшимися людьми"). И Иероним в своем переводе Библии на латинский язык последовал примеру переводчиков Септуагинты и перевел "кохелет" латинским "contionnator" от слова "contio"-"собрание" и "речь на собрании". В дальнейшем слово "экклесиаст" стало употребляться и как название книги, и как имя лица, от которого идет изложение написанного в ней*.
______________ * В научной литературе одни авторы употребляют еврейское имя героя книги "Qohelet", другие - греческое "Экклесиаст", а некоторые - возможный русский перевод этого слова: "Проповедник" или "Проповедующий" (так, И. М. Дьяконов в своем переводе Книги Екклезиаста). Мы предпочли "Екклезиаст".
И "проповедующий" и "собирающий народ",- оба эти значения как будто подходят для Соломона. В Третьей книге Царств (гл. 8) сообщается, что царь Соломон, построив великолепный храм Яхве в Иерусалиме, "созвал... старейшин Израилевых и всех начальников колен, глав поколений сынов Израилевых" и обратился к ним с длинной речью, восхваляющей бога (3 Цар. 8:1, 12- 61), и что Соломон был "мудрее всех людей " (3 Цар. 4:31-32).
Однако в действительности Соломон никак не мог быть автором Книги Екклезиаста, слишком многое в ней противоречит этому. Исторический и социальный фон, вырисовывающийся в этом произведении, значительно более поздний, так же как религиозные и философские идеи, обсуждаемые в нем, а тем более язык книги*. Еще в древности также обратили внимание, например, на то место в книге, где царю приписываются слова: "Я, Экклесиаст, был царем над Израилем в Иерусалиме" (Еккл. 1:12). Почему слово "был" стоит в прошедшем времени? Древние экзегеты пытались объяснить это по-разному: одни - тем, что Соломон в то время, когда писал книгу, был злым духом Асмодеем отстранен от власти, другие - что он в пророческом вдохновении перенесся в будущее, когда построенный им храм был разрушен и Израиль уведен в плен; оттуда, из этого "будущего", он и написал свою книгу, в которой объявил, что все в мире "суета сует".
______________ * Driver S. R. An Introduction to the Litteratur of the Old Testament. P. 465-478; Lods A. Histoire de la litterature hebraique et juive depui les origines jusq'a la mine de 1'etate juif (135 apres J. C.). P. 697-702.
В XVII в. голландский ученый Гуго Гроций, решительно оспаривая авторство Соломона, указывал, что язык этой книги несет на себе явные следы влияния арамейского, персидского и греческого языков, в нем есть слова, которые встречаются только в самых поздних книгах Ветхого завета послепленного происхождения: Ездры, Неемии, Даниила, в арамейских переводах - таргумах и в языке Мишны, древнейшей части Талмуда (IV в. до н. э.- V в. н. э.). Гроций считал, что Книга Екклезиаста была составлена в Иудее в конце V в. до н. э., когда эта страна находилась под персидским владычеством.
Позже, в Новое время, библейская критика почти единодушно отказалась признавать в Книге Екклезиаста сочинение древнего царя Соломона, не придя, однако, к единому мнению относительно времени ее возникновения. Все же теперь некоторые временные рамки можно считать установленными. Книга появилась скорее всего после похода Александра Македонского (334-332 г. до н. э.), когда Иудея вошла в состав его державы, а после его смерти оказалась под властью эллинистических монархов, сперва Птолемеев египетских, потом династии Селевкидов. Ближний Восток испытал в эти столетия сильное влияние греческой культуры и греческого языка, и Иудея в этом отношении не была исключением. На языке и содержании Книги Екклезиаста это также отразилось.
С другой стороны, Книга Екклезиаста не содержит никаких намеков на преследование религии Яхве, на гражданские войны и смуты - события, связанные с религиозной реформой Антиоха IV Епифана (168 г. до н. э.), Маккавейским восстанием и позже, правлением иудейской династии Хасмонеев. Стало быть, книга была написана до 168 г. Этот "terminus ante quern" получил в нашем веке полное подтверждение. В одной из пещер вблизи Мертвого моря были обнаружены фрагменты кожаного свитка с текстом из Книги Екклезиаста (5:13-17; 6:3-8; 7:7-9; 7:1-2; 7:3-6; 7:19-20). По результатам палеографического анализа этот манускрипт относят к середине II в. до н.э.* Следовательно, к этому времени книга была уже в стадии фактической канонизации. Она должна была появиться значительно ранее. Наиболее вероятной датой ее создания можно считать III в. до н. э.
______________ * Mullenbourg 1. A Qohelet scroll from Qumran//The Bulletin of the American Schools of Oriental Research. 1954. N 135. P. 20-28.
Книга была написана, видимо, в Палестине, а не в Александрии. Автор неоднократно упоминает о дожде (например, 11:3; 12:2), от которого зависит плодородие почвы (11:4), в Египте дожди были большой редкостью, и урожайность зависела не от них. Но автор, может быть, и сам побывал в Египте, посетил Александрию Египетскую, где, как мы знаем, была процветающая эллинизированная, говорившая на греческом языке еврейская колония. В одном месте своей книги он вместо слова "могила" употребил выражение "вечный дом" (12:5) -это египетское выражение.
Итак, время и место написания Книги Екклезиаста скорее всего - III в. до н. э., Иудея, в эпоху эллинизма.
Захват Иудеи Александром Македонским почти никак не отразился в библейских книгах, скорее всего потому, что переход власти от персов к македонянам не связан был ни с какими крупными переменами во внутренней жизни Иудеи. Века под господством Птолемеев протекали для Палестины в общем мирно, управление Иудеей сохранилось таким же, как при персах, в форме иерократии. Первосвященник Иерусалимского храма сохранил за собой светскую власть, отвечая перед македонскими правителями за поставку податей. Иерусалимское духовенство было вместе с тем светской аристократией и чиновной знатью.
Характеризуя обстановку в Иудее в III в. н. э., Б. А. Тураев пишет: "Сравнительно спокойное состояние и естественное проникновение иноземной культуры в III в. значительно ослабило исключительность иудеев. Мы меньше слышим о мессианистических чаяниях и находим в Иерусалиме целую партию, готовую идти навстречу эллинизму"*. Прежде всего, потянулись к эллинизму высшие иудейские круги во главе с первосвященниками. Обычным в этих кругах стала замена еврейского имени греческим. Первосвященник Иошуа переименовал себя в Язона, он же выстроил в Иерусалиме большое здание для гимнастических упражнений, другой первосвященник стал именоваться Менелаем. Ряд городов Палестины были переименованы на греческий лад: Раббат-Аммон стал называться Филадельфией, Ар-Моав - Птолемаидой и т. п. В них поселилось множество греков. Знание греческого языка было широко распространено среди высших кругов иудейского населения Палестины. Эллинизированные иерусалимские законоучители не только одобрили факт перевода Священного писания на греческий язык (Септуагинта) (Мегилла 96), .но даже объявили греческий язык единственно достойным для перевода Торы. Иудейские "книжники" и "мудрецы" встретились с греческой философией и попытались выступить перед ней достойным образом. Еврейский философ Аристобул (III или II в. до н. э.) был знаком с произведениями Аристотеля и Платона и, ссылаясь на Септуагинту, доказывал, что Платон многое позаимствовал у Моисея. Другой иудейский ученый, Антигон из Сохо (первая половина III в. до н. э.), вполне в духе стоической философии учил: "Не будьте подобны рабам, прислуживающим своему господину с целью получить вознаграждение, но будьте подобны тем, которые прислуживают своему господину бескорыстно, и да будет страх Божий на вас" (Абот. 1:3). Идея, что добро должно быть самоцелью и проводиться в жизнь во имя его самого, по существу, противоречила религиозному учению иудаизма, как оно в это время было, например, представлено в Книге Малахии (3:10): "Несите десятину в храм, и Яхве изольет для вас дождь и запретит саранче истреблять у вас плоды земные".
______________ * Тураев Б. А. История Древнего Востока. Т. 2. С. 276.
Автор Екклезиаста мог слушать греческих философов в самой Палестине. Знаменитый своим религиозным свободомыслием философ-киник Менипп (III в. до н. э.) был родом из поселения Гадары, немного южнее Генисаретского озера, по ту сторону Иордана. Дух эллинистической мудрости должен был веять и над Иерусалимом. Социальная и политическая обстановка в Иудее была подготовлена для восприятия новых идей и критического пересмотра старых и привычных прежде всего представителями верхних слоев общества, из светской и духовной аристократии, а также, наверное, деловыми кругами и конечно же определенной частью иудейской интеллигенции, теми, кого в Израиле издавна называли "мудрецами" и "книжниками".
Отмеченный выше процесс индивидуализации в социальных отношениях и в психологии их носителей происходил, конечно, не только в Древнем Египте, но и у других народов древности, происходил в силу неодинаковых исторических условий их существования в разное время и с разной степенью интенсивности. У целого ряда народов Древнего Ближнего Востока он особенно ускорился в I тысячелетии до н. э., притом ближе к его середине.
В Иудее, как мы уже знаем, ряд ветхозаветных пророков стремились придать образу древнего племенного бога Яхве черты универсализма и этического монотеизма. А в VI в. пророк Иеремия решительно, от имени того же Яхве, объявил о личной ответственности каждого человека перед богом за свои собственные беззакония: "...каждый будет умирать за свое собственное беззаконие" (Иер. 31:30). Несколько позже другой пророк VI в. подтвердил это требование Яхве: "Душа согрешающая, она умрет; сын не понесет вины отца, и отец не понесет вины сына, правда праведного при нем и остается, и беззаконие беззаконного при нем и остается" (Иез. 18:20). Причем пророки неизменно связывали понятие праведности с этическими ценностями, а беззакония с нарушением социальной справедливости. Заявления этих пророков, несомненно, означали не что иное, как признание за отдельной личностью ее относительной автономности, относительной свободы выбора между добром и злом, хотя это, конечно, вступало в прямое противоречие с учением о предопределении, которое к тому времени уже было разработано древнееврейскими теологами, теми же пророками, в качестве непререкаемой догмы (Иер. 10:23). Эти сдвиги в общественном сознании особенно усилились, когда Иудея вступила в эпоху эллинизма.
Поход Александра Македонского, начавшийся в 334 г. до н. э., ознаменовал начало новой эпохи в истории народов Древнего Ближнего Востока эпохи эллинизма. После смерти Александра огромная держава его тут же распалась на ряд крупных государств, в которых воцарились его преемники. В этих эллинистических монархиях, которые поглотили множество более или менее самостоятельных городов-государств, как греческих, так и негреческих образований полисного типа, причем политическая власть в них стала принадлежать греко-македонским завоевателям, произошел своеобразный синтез восточных и греческих начал не только в политических структурах, но и в экономических, в сферах культуры и религии, и вместе с тем существенные сдвиги произошли в общественной психологии.
Если гражданин самоуправляющегося полиса, ощущая себя непосредственным участником общественной жизни, принимал вполне реальное участие в управлении своим полисом, причем его интересы были тесно связаны с общественными, то теперь это ощущение сменилось сознанием бессилия перед властью монарха, сознанием невозможности для рядового человека оказать влияние на судьбу своего полиса, своего маленького государства, своего народа. Это приводило к отчуждению индивида от общественной жизни и общественных интересов, к сосредоточению его внимания на своей собственной личности. Круг интересов человека ограничился поисками не общественного, а личного, индивидуального счастья.
Свобода индивида от прежних связей с общественной структурой своего полиса или общины открывала перед ним в эллинистической монархии более широкий простор, возможность по-новому реализовать свои индивидуальные способности и добиться успеха в жизни: разбогатеть или прославиться на военном поприще и т. д. Но в то же время он должен был убедиться, что в новом мире жизнь отдельной личности стала особенно неустойчивой и ненадежной, успехи слишком часто сменялись неудачами, взлеты - падениями. История Восточного Средиземноморья в эпоху эллинизма - это история бесконечных войн, сперва между непосредственными преемниками Александра Македонского, диадохами, позже между их последователями - эпигонами, история бесконечной смены эллинистических царей и правителей. Более мелкие и слабые государства то и дело меняли своих властителей, вчерашний царь мог окончить свою жизнь от руки палача, а богач оказаться в плену и стать рабом.
В этих условиях перед отдельной личностью неизбежно должен был встать вопрос: может ли человек быть счастливым в такой жизни? Если цель и смысл жизни человека - счастье, то есть ли вообще счастье, не зависящее от жизненных превратностей? Религии, признававшие возможность вечного блаженного существования после смерти в загробном мире, могли ответить на эти вопросы утвердительно - это сделали, как мы уже знаем, еще в глубокой древности египетские религиозные мыслители. В эллинистическую эпоху пытались решить эту проблему также философы. Можно сказать, что именно проблема счастья человека стала едва ли не главной проблемой для философов самых различных школ.
Философия, считал Эпикур, это и есть учение о том, как направить человека по пути, ведущему к счастью, избавляющему от страданий в его земной жизни*. По учению Эпикура, у человека есть только один способ стать счастливым: для этого он должен стать независимым от людей и богов, от власть имущих и от общественных порядков, от собственных страстей и похотей.
______________ * См.: Диоген Лаэртский. X. 122. 174
В идеале счастье, высшее блаженство, состоит в полном отсутствии всяких телесных и душевных страданий, всяких забот и треволнений - это полный покой и безмятежность. По Эпикуру, именно в таком состоянии вечного блаженства покоятся бессмертные боги, пребывающие в межмировых пространствах. Бог "не печется о землях и морях, о жизни и жизненных благах людей"*. Бог Эпикура "наслаждается своей мудростью и своей добродетелью и знает наверное, что эти величайшие и вечные наслаждения он всегда будет испытывать"**.
______________ * Cicero M. Т. De natura deorum. I, XIX. 51. См.: Цицерон. Философские трактаты. С. 77. ** Там же.
Как известно, Эпикур, признавая наличие в человеке души, не считал ее некой особой духовной нематериальной сущностью, способной к самостоятельному существованию, независимо от тела. "Душа,- учил Эпикур,- есть тело из тонких частиц, рассеянное по всему нашему составу, оно схоже с ветром, к которому примешана теплота, и в чем-то больше сходствует с ветром, а в чем-то с теплотой"*. С разложением всего тела рассеивается и душа**. Эпикур, следовательно, исключал возможность бессмертия души и загробного ее существования. Существование человека кончается вместе со смертью его тела. За гробом нет ни страданий, ни наслаждений, человеку нет смысла ни бояться посмертных кар и страданий на "том свете", ни надеяться на вечное блаженство. Только при жизни он должен стремиться меньше страдать и больше наслаждаться - в этом цель и смысл его жизни. "Мы,- учил Эпикур,- признаем наслаждение началом и целью блаженной жизни"***..Причем, говоря о наслаждениях, Эпикур имел в виду не только и не столько телесные, чувственные наслаждения от вкусных яств, питий и любовных ласк, поскольку эти наслаждения могут принести только сиюминутное, временное блаженство, да к тому же могут сопровождаться страданиями; выше их ценил Эпикур наслаждения духовные, "наслаждения мысли"****. Для мудреца лучше всего устроить свою жизнь вдали от толпы, от мирских треволнений и забот, от общественных обязанностей и в тесном кругу друзей предаваться размышлениям о Вселенной, ибо только таким образом, размышляя о природе Вселенной, можно избавиться от подозрений, будто в небесных явлениях есть нечто, имеющее отношение к нашим судьбам. "Нельзя рассеять страх о самом главном, не постигнув природы Вселенной и подозревая, будто в баснях что-то все-таки есть. Поэтому чистого наслаждения нельзя получить без изучения природы"*****. При этом мудрец, "питаясь хлебом и водою, состязается в блаженстве с самим Зевсом". Одним из самых распространенных и влиятельных направлений в философии эллинистической эпохи был стоицизм. Учение стоиков во многом расходилось с эпикурейским и, в частности, противостояло ему в понятии о боге. По учению стоиков, бог - это мировой разум, однако под этим понимался не надмировой, вполне абстрактный и трансцендентный разум,- по учению стоиков, бог-разум как бы пропитывает всю материальную субстанцию мира, всю природу как ее активное творческое начало, ее творческое тепло, творческий огонь. В совокупности с мировым разумом сама природа - бог. Вместе с тем в сочинениях стоиков бог - мировой разум-природа нередко отождествляется с Зевсом, Афиной и другими олимпийскими богами, а также с необходимостью, с судьбой, роком; тот же разум выступает в роли промысла-провидения (пронойа), в силу которого все в мире должно происходить разумно и целесообразно. Как справедливо заметил А. Ф. Лосев, "пантеизм стоиков вполне несомненен", хотя и с чертами теизма******. В частности, стоики, не отрицая наличия в мире также нецелесообразного, в особенности зла, объясняли это тем, что промысел не всегда совпадает с роком - судьбой, под которой они понимали "слепую необходимость" естественных причинно-следственных связей.
______________ * Диоген Лаэртский. X. 63. ** См. там же. X. 65. *** Там же. X. 129. **** Диоген Лаэртский. X. 132; 144 ***** Там же. X. 143. ****** См.: Лосев А. Ф. Диоген Лаэртский. М., 1979. С. 529.
Поскольку мир-космос содержит в себе божественный разум - бога и тем самым сам является богом, то миру-природе присуща общая внутренняя закономерность, которая распространяется также на человека, части природы. И в человеке также две сущности. В его теле содержится душа, которая тоже имеет двойственную сущность. "Душа - это дыхание, врожденное в нас, поэтому она телесна. Душа остается жить после смерти тела; однако же она с течением времени подвержена разрушению. Неразрушима только душа целого, частицами которой являются души живых существ"*. Что происходит с душой между смертью тела и ее (души) разрушением, неясно; во всяком случае, стоикам были чужды идеи загробного воздаяния, загробного блаженства для одних, достойных того душ и загробных кар для других, недостойных.
______________ * Диоген Лаэртский. VII. 156-157.
Только при жизни человек должен стремиться приблизиться к счастью, для этого, по учению Стои, он должен "жить согласно природе", "в соответствии как с нашей природой, так и с природой целого"*. В такой жизни и заключается счастье, цель и смысл жизни. Но на пути к этому счастью "многие сбиваются, увлеченные внешними заботами или попав под влияние близких, хотя сама природа никогда не дает человеку поводов сбиться с пути"**. Только мудрец способен избрать верный путь и удержаться на нем, благодаря своей высокой "разумности", избрать подлинное благо***, потому что от них может быть не только польза, но и вред человеку, который может стать рабом своих страстей. Только мудрец по-настоящему свободен, остальные люди -: рабы. Только мудрецу доступно подлинное блаженство, потому что, не только подавив, но совершенно искоренив свои страсти, мудрец может быть счастливым даже в самых тяжелых обстоятельствах. Цицерон сохранил одно такое высказывание основателя стоической школы Зенона: на вопрос: "Пусть кто-нибудь будет слепцом, калекой, тяжело больным, изгнанником, бездетным, бедняком, пусть его пытают на дыбе, как ты назовешь его, Зенон?"- "Счастливым",- ответил Зенон. "Даже счастливейшим?" - "Конечно, ведь я учил, что здесь нет никаких ступеней, как и в добродетели, а в ней заключено само блаженство"****. Мудрец не боится даже смерти: "Уйти из жизни для мудреца вполне разумно и за отечество, и за друга, и от слишком тяжкой боли или увечья или неизлечимой болезни"*****. Как известно, некоторые стоики так и кончали свою жизнь - самоубийством.
______________ * Там же. VII. 87. ** Там же. VII. 89. *** См. там же. VII. 103. **** Cicero. De finibus... V. 28 ***** Диоген. Лаэртский. VII. 130.
Итак, две самые влиятельные философские школы эллинистической эпохи сочли необходимым уделить главное внимание проблеме счастья отдельной человеческой личности и сделали попытку объяснить причины наличия нецелесообразности в мире и зла в мире людей. Ни Эпикур, ни стоики не решились отрицать существование бога или богов и открыто выступить против религии и уже поэтому неизбежно должны были столкнуться с проблемой теодицеи. Как понять явное безразличие богов к участи человека на земле? Эпикур, объяснив это тем, что блаженство богов несовместимо ни с какими заботами и хлопотами,- "Существо блаженное и бессмертное ни само забот не имеет, ни другим не доставляет и поэтому не подвержено ни гневу, ни благоволению: все подобное свойственно слабым"*,- поселил своих беззаботных, безмятежных, бездеятельных и блаженных богов в далеких межмировых пространствах, куда к ним, понятно, не могут долететь ни мольбы людей о помощи и спасении, ни благодарности, ни обеты. Стоики, в отличие от Эпикура, вселили бога-разум в самою материю - природу, объявив, таким образом, саму природу или мир (космос) богом и подчинив ее общему закону, который "есть верный разум, всепроникающий и тождественный с Зевсом". Они учили, что природа никогда не дает человеку повода сбиться с верного пути. Таким образом, стоики отвели от бога-природы вину за бедствия в мире людей. Люди сами виноваты в своих несчастьях, если человек терпит бедствия и страдания, то по своей вине, а если эти страдания непереносимы, то волен расстаться с жизнью, приняв добровольную смерть.
______________ * Диоген Лаэртский. X. 139. 180
Как уже было отмечено, ни Эпикур, ни стоики не строили себе иллюзий на счет возможности посмертного блаженства. Цель и смысл человека приблизиться к блаженству в земной жизни. Но обе философские школы в полном согласии учили, что даже приблизиться к такому идеальному состоянию доступно только мудрецу, который обладает особенной мудростью, который (по Эпикуру) познал независимость человека от высших небесных сил и рассчитывает только на свой разум и свои силы; или (по учению Стой) познал закономерности бога-природы, живет сообразно с разумом - своим частным и общим для всей природы - божественным. Для страдающего "человека толпы", не-мудреца, у философии не нашлось ни утешения, ни надежды на лучшее. А он был слишком привязан к жизни с ее пусть маленькими и временными радостями, чтобы добровольно уйти из жизни. Сохранив в себе веру в своих традиционных богов, богов его предков, он время от времени обращался к ним с просьбами о помощи или с благодарностью при какой-нибудь жизненной удаче, больше, впрочем, рассчитывая на свои силы, чем на божественное вмешательство.
Ни Эпикур, ни основатели стоической школы не скрывали, что их учение не для толпы - для немногих. Уже у некоторых непосредственных последователей Эпикура учение их учителя было искажено настолько, что превратилось в призыв к наслаждению в самых грубых формах, в гедонизм. А с другой стороны, стоическое учение многих приводило к аскетизму, к выводу о бессмысленности жизни и к самоубийству.
В сущности, оба эти направления в философии были глубоко индивидуалистичны и пессимистичны, это были рефлексии свободного ума на вопрос о цели и смысле жизни, в условиях, когда человеческая личность оказывалась в кризисном состоянии. И всегда в этих условиях находились люди, склонные к подобным рефлексиям.
Одной из таких личностей был некий иудей, живший, по всей вероятности, в те же века, что и Зенон-стоик и Эпикур, но не оставивший нам ни своего настоящего имени, ни своей биографии. Этот человек написал сочинение, которое нами воспринимается как настоящий философский трактат о смысле жизни, хотя оно, это сочинение, дошло до нас в составе канона Библии под названием Книга Екклезиаста и считается одним из Священных писаний двух религий - иудаизма и христианства. Теперь мы перейдем к рассмотрению этой книги.
КНИГА ЕККЛЕЗИАСТА И ЕЕ АВТОР.
ВРЕМЯ И МЕСТО НАПИСАНИЯ. ОБСТАНОВКА. СТРУКТУРА КНИГИ
Библейская Книга Екклезиаста в русском переводе начинается так: "Слова Екклезиаста, сына Давидова, царя в Иерусалиме". В оригинальном древнееврейском тексте вместо "Екклезиаст" стоит слово "кохелет", которое в данном контексте воспринимается как имя автора "слов". Но из Библии известно, что, хотя у царя Давида, правившего в Иерусалиме в X веке до н. э., было несколько сыновей, единственный, кто стал после него царем, был Соломон. В стихе 1:12 Книги Екклезиаста написано: "Я, Кохелет, был царем в Иерусалиме". Получается, что сам царь Соломон называет себя почему-то другим именем, выступает, так сказать, под псевдонимом, который сам же и выбрал. Между тем слово "кохелет" нигде больше не встречается в Библии в качестве имени человека, и значение его не вполне ясно. Оно, очевидно, имеет отношение к слову "кахал" - "собрание" (народа) и к глагольному корню "qhl" - "собирать" и, следовательно, "кохелет" может иметь значение "обращающийся к собравшемуся народу", "проповедующий" или "собирающий народ". Соответственно в Септуагинте слово "кохелет" и было переведено греческим выражением "экклесиастес", от "экклесиа" - "собрание" (у Платона слова "экклесиастес" в одном месте (Горгий 452 Е) употреблено именно в значении "выступающий перед собравшимися людьми"). И Иероним в своем переводе Библии на латинский язык последовал примеру переводчиков Септуагинты и перевел "кохелет" латинским "contionnator" от слова "contio"-"собрание" и "речь на собрании". В дальнейшем слово "экклесиаст" стало употребляться и как название книги, и как имя лица, от которого идет изложение написанного в ней*.
______________ * В научной литературе одни авторы употребляют еврейское имя героя книги "Qohelet", другие - греческое "Экклесиаст", а некоторые - возможный русский перевод этого слова: "Проповедник" или "Проповедующий" (так, И. М. Дьяконов в своем переводе Книги Екклезиаста). Мы предпочли "Екклезиаст".
И "проповедующий" и "собирающий народ",- оба эти значения как будто подходят для Соломона. В Третьей книге Царств (гл. 8) сообщается, что царь Соломон, построив великолепный храм Яхве в Иерусалиме, "созвал... старейшин Израилевых и всех начальников колен, глав поколений сынов Израилевых" и обратился к ним с длинной речью, восхваляющей бога (3 Цар. 8:1, 12- 61), и что Соломон был "мудрее всех людей " (3 Цар. 4:31-32).
Однако в действительности Соломон никак не мог быть автором Книги Екклезиаста, слишком многое в ней противоречит этому. Исторический и социальный фон, вырисовывающийся в этом произведении, значительно более поздний, так же как религиозные и философские идеи, обсуждаемые в нем, а тем более язык книги*. Еще в древности также обратили внимание, например, на то место в книге, где царю приписываются слова: "Я, Экклесиаст, был царем над Израилем в Иерусалиме" (Еккл. 1:12). Почему слово "был" стоит в прошедшем времени? Древние экзегеты пытались объяснить это по-разному: одни - тем, что Соломон в то время, когда писал книгу, был злым духом Асмодеем отстранен от власти, другие - что он в пророческом вдохновении перенесся в будущее, когда построенный им храм был разрушен и Израиль уведен в плен; оттуда, из этого "будущего", он и написал свою книгу, в которой объявил, что все в мире "суета сует".
______________ * Driver S. R. An Introduction to the Litteratur of the Old Testament. P. 465-478; Lods A. Histoire de la litterature hebraique et juive depui les origines jusq'a la mine de 1'etate juif (135 apres J. C.). P. 697-702.
В XVII в. голландский ученый Гуго Гроций, решительно оспаривая авторство Соломона, указывал, что язык этой книги несет на себе явные следы влияния арамейского, персидского и греческого языков, в нем есть слова, которые встречаются только в самых поздних книгах Ветхого завета послепленного происхождения: Ездры, Неемии, Даниила, в арамейских переводах - таргумах и в языке Мишны, древнейшей части Талмуда (IV в. до н. э.- V в. н. э.). Гроций считал, что Книга Екклезиаста была составлена в Иудее в конце V в. до н. э., когда эта страна находилась под персидским владычеством.
Позже, в Новое время, библейская критика почти единодушно отказалась признавать в Книге Екклезиаста сочинение древнего царя Соломона, не придя, однако, к единому мнению относительно времени ее возникновения. Все же теперь некоторые временные рамки можно считать установленными. Книга появилась скорее всего после похода Александра Македонского (334-332 г. до н. э.), когда Иудея вошла в состав его державы, а после его смерти оказалась под властью эллинистических монархов, сперва Птолемеев египетских, потом династии Селевкидов. Ближний Восток испытал в эти столетия сильное влияние греческой культуры и греческого языка, и Иудея в этом отношении не была исключением. На языке и содержании Книги Екклезиаста это также отразилось.
С другой стороны, Книга Екклезиаста не содержит никаких намеков на преследование религии Яхве, на гражданские войны и смуты - события, связанные с религиозной реформой Антиоха IV Епифана (168 г. до н. э.), Маккавейским восстанием и позже, правлением иудейской династии Хасмонеев. Стало быть, книга была написана до 168 г. Этот "terminus ante quern" получил в нашем веке полное подтверждение. В одной из пещер вблизи Мертвого моря были обнаружены фрагменты кожаного свитка с текстом из Книги Екклезиаста (5:13-17; 6:3-8; 7:7-9; 7:1-2; 7:3-6; 7:19-20). По результатам палеографического анализа этот манускрипт относят к середине II в. до н.э.* Следовательно, к этому времени книга была уже в стадии фактической канонизации. Она должна была появиться значительно ранее. Наиболее вероятной датой ее создания можно считать III в. до н. э.
______________ * Mullenbourg 1. A Qohelet scroll from Qumran//The Bulletin of the American Schools of Oriental Research. 1954. N 135. P. 20-28.
Книга была написана, видимо, в Палестине, а не в Александрии. Автор неоднократно упоминает о дожде (например, 11:3; 12:2), от которого зависит плодородие почвы (11:4), в Египте дожди были большой редкостью, и урожайность зависела не от них. Но автор, может быть, и сам побывал в Египте, посетил Александрию Египетскую, где, как мы знаем, была процветающая эллинизированная, говорившая на греческом языке еврейская колония. В одном месте своей книги он вместо слова "могила" употребил выражение "вечный дом" (12:5) -это египетское выражение.
Итак, время и место написания Книги Екклезиаста скорее всего - III в. до н. э., Иудея, в эпоху эллинизма.
Захват Иудеи Александром Македонским почти никак не отразился в библейских книгах, скорее всего потому, что переход власти от персов к македонянам не связан был ни с какими крупными переменами во внутренней жизни Иудеи. Века под господством Птолемеев протекали для Палестины в общем мирно, управление Иудеей сохранилось таким же, как при персах, в форме иерократии. Первосвященник Иерусалимского храма сохранил за собой светскую власть, отвечая перед македонскими правителями за поставку податей. Иерусалимское духовенство было вместе с тем светской аристократией и чиновной знатью.
Характеризуя обстановку в Иудее в III в. н. э., Б. А. Тураев пишет: "Сравнительно спокойное состояние и естественное проникновение иноземной культуры в III в. значительно ослабило исключительность иудеев. Мы меньше слышим о мессианистических чаяниях и находим в Иерусалиме целую партию, готовую идти навстречу эллинизму"*. Прежде всего, потянулись к эллинизму высшие иудейские круги во главе с первосвященниками. Обычным в этих кругах стала замена еврейского имени греческим. Первосвященник Иошуа переименовал себя в Язона, он же выстроил в Иерусалиме большое здание для гимнастических упражнений, другой первосвященник стал именоваться Менелаем. Ряд городов Палестины были переименованы на греческий лад: Раббат-Аммон стал называться Филадельфией, Ар-Моав - Птолемаидой и т. п. В них поселилось множество греков. Знание греческого языка было широко распространено среди высших кругов иудейского населения Палестины. Эллинизированные иерусалимские законоучители не только одобрили факт перевода Священного писания на греческий язык (Септуагинта) (Мегилла 96), .но даже объявили греческий язык единственно достойным для перевода Торы. Иудейские "книжники" и "мудрецы" встретились с греческой философией и попытались выступить перед ней достойным образом. Еврейский философ Аристобул (III или II в. до н. э.) был знаком с произведениями Аристотеля и Платона и, ссылаясь на Септуагинту, доказывал, что Платон многое позаимствовал у Моисея. Другой иудейский ученый, Антигон из Сохо (первая половина III в. до н. э.), вполне в духе стоической философии учил: "Не будьте подобны рабам, прислуживающим своему господину с целью получить вознаграждение, но будьте подобны тем, которые прислуживают своему господину бескорыстно, и да будет страх Божий на вас" (Абот. 1:3). Идея, что добро должно быть самоцелью и проводиться в жизнь во имя его самого, по существу, противоречила религиозному учению иудаизма, как оно в это время было, например, представлено в Книге Малахии (3:10): "Несите десятину в храм, и Яхве изольет для вас дождь и запретит саранче истреблять у вас плоды земные".
______________ * Тураев Б. А. История Древнего Востока. Т. 2. С. 276.
Автор Екклезиаста мог слушать греческих философов в самой Палестине. Знаменитый своим религиозным свободомыслием философ-киник Менипп (III в. до н. э.) был родом из поселения Гадары, немного южнее Генисаретского озера, по ту сторону Иордана. Дух эллинистической мудрости должен был веять и над Иерусалимом. Социальная и политическая обстановка в Иудее была подготовлена для восприятия новых идей и критического пересмотра старых и привычных прежде всего представителями верхних слоев общества, из светской и духовной аристократии, а также, наверное, деловыми кругами и конечно же определенной частью иудейской интеллигенции, теми, кого в Израиле издавна называли "мудрецами" и "книжниками".