______________ * Франкл В. Человек в поисках смысла. М., 1990. С. 288.
Может быть, этот призыв Екклезиаста "делать добро" в сочетании с его трезвой и едкой критикой порядков, сложившихся в мире людей, и побудили А. Вайзера отнести Екклезиаста к просветителям, а Ренана - сопоставить древнего мыслителя с Вольтером? Но тому же Ренану Екклезиаст напомнил еще и прославленного Шопенгауэра, философа-пессимиста XIX в. А в наше время, в XX в., уже ряд авторов отмечали, что идеи Екклезиаста, исключающие бога из мировой истории, все более пробиваются в современной философии. Один из них, католический священник Рудольф Шальб, в статье "Одна из книг Библии и Ничто"* (1961 г.), проследив следы идей Екклезиаста у Кьеркегора, Ясперса, Сартра, пришел к выводу: "Философский дух современности движется не к Существованию, а к Ничто. Человека неотступно ожидает смерть. Человек наслаждений среди самих наслаждений постоянно ощущает окружающую его и давящую его великую пустоту. И самое ужасное состоит в том, что мы несем смертельную болезнь в самом себе". Как известно, три философа, названные Шальбом, принадлежат к тому направлению в современной философии, которое называет себя экзистенциализмом. Основанный в середине XIX в. датским философом С. Кьерке-гором и продолжаемый в XX в. такими мыслителями, как К. Ясперс, Г. Марсель, Ж. П. Сартр, М. Хайдеггер и др., экзистенциализм с течением времени разделился на два течения: христианский экзистенциализм и атеистический экзистенциализм в зависимости от того, в частности, как представителями этих течений решался вопрос о смысле человеческого существования. В основание своей философии экзистенциализм обоих течений положил идею о "полной абсурдности" жизни человеческой личности, "брошенной в мир" с ощущением "покинутости" и абсолютного одиночества, с перспективой неизбежного перехода в Небытие, в Ничто и отчаянным страхом перед смертью. Основатель христианского экзистенциализма С. Кьеркегор сформулировал свое решение проблемы смысла жизни человека в тезисе: "Мы обретаем смысл жизни через личную веру в бога, которая есть откровение". Сартр, отразивший в своем творчестве идеи атеистического экзистенциализма, такого решения не принял: "Бог есть молчание, бог есть отсутствие. Бог есть одиночество человека". У человека нет и не может быть целей в жизни, к которым он должен стремиться. Закинутый в мир, он обречен жить в постоянной тревоге, в сознании своего одиночества, своей ничтожности и абсурдности своего существования в окружении враждебной природы и враждебного человечества. Любовь к ближнему - это выдумка христианской религии. В действительности она не может быть реализована, так же как основанное на взаимном желании друг другу добра дружеское сосуществование человека с человеком. Ни религия, ни какие-либо попытки перестроить общество не могут, по мнению Сартра, изменить тот факт, что человеческая жизнь была, есть и будет абсурдной и лишенной смысла. Жизнь человека - это всего лишь "дорога к смерти" (Хайдеггер). В идеях современных экзистенциалистов можно, по мнению Р. Шальба, уверенно признать следы Екклезиаста, его вывода "Все суета сует"- бессмыслица и погоня за ветром, его отчаянного страха перед смертью, перед перспективой перехода в Ничто, в несуществование: "лучше живая собака, чем дохлый лев".
______________ * Schalb R. Ein Buch der Bible und des Nichts//Der Seelsorgen 31. 1960/61. S. 505-511.
Рудольф Шальб увидел в Екклезиасте то, что С. Террьен увидел в Иове,человека, который "говорит языком нашего поколения", поколения, "утратившего иллюзии XIX в. о способности человечества к прогрессу через образованность и технику и вставшего перед угрозой третьей мировой войны с мрачной перспективой для человечества вернуться к каменному веку". Террьен написал эти слова в начале 50-х гг. Теперь можно представить себе еще более мрачную перспективу полной гибели человечества на земле в результате ядерной катастрофы. Ныне человечество в целом и каждый человек в отдельности встали лицом к лицу с Ничто. И вновь, как многократно в прошлом в сходных обстоятельствах перед отдельной человеческой личностью, "брошенной в мир" и ощущающей себя "покинутой и оставленной" как миром, так и богом, затерявшейся в своем одиночестве и живущей в постоянном сознании того, что наше существование в мире - это не что иное, как "бытие для смерти" (Хайдеггер), в наши дни, быть может, в особенно острой и неотступной форме встает вопрос: есть ли смысл в жизни человека, если все идет к одному концу - к серому Ничто?
Современные психологи придумали для такого душевного состояния особый термин "экзистенциальный вакуум". "Мы живем,- пишет В. Франкл,- в век распространившегося во всем мире чувства самоутраты, экзистенциального вакуума и ноогенных неврозов, связанных с ощущением утраты смысла жизни. Это наблюдается,- констатирует Франкл,- не только в странах Запада и Востока, но и в странах "третьего мира". (И добавим от себя, в последние годы не в меньшей степени и в нашей стране.) В одной из своих работ Франкл приводит результаты опроса студентов американских университетов. Статистика показала, что среди причин смертности у американских студентов второе место по частоте после дорожно-транспортных происшествий занимают самоубийства, причем число попыток самоубийства в 15 раз больше. Опрос этих пытавшихся добровольно уйти из жизни показал: 85% из них решились на это, потому что, по их признанию, не видели больше в своей жизни никакого смысла, и при этом 93% из них были физически и психически здоровы, жили в хороших материальных условиях, имея достаточную возможность приобщиться к тому, что считается жизненными наслаждениями,- пище, сексу, искусству, спорту и пр.* И все-таки они, как древний Екклезиаст, в такой жизни не увидели смысла.
______________ * См.: Франкл В. Человек в поисках смысла. С. 25-28.
Американские студенты, решившиеся уйти из жизни, без сомнения, были несчастны. Эйнштейн как-то заметил, что тот, кто ощущает свою жизнь лишенной смысла, не только несчастлив, но и вряд ли жизнеспособен. И перед нами снова и снова встает вопрос: существует ли вообще возможность для человека сделать свою жизнь осмысленной? Найти свой путь к счастью, устоять перед искушением самому приблизить к себе неизбежную смерть?
Можно на это, пожалуй, ответить неоднозначно, что еще в древности сложились два мнения по поводу возможности для человека вложить смысл в свою жизнь на земле. Одно, которое, как мы уже знаем, было выработано еще древнеегипетскими мыслителями, которое прозвучало в ответе Иисуса богатому юноше: нужно, следуя божественным заповедям, уделить часть своего жизненного благополучия другим людям и таким образом стать "совершенным" и заслужить у бога право на вечное блаженное существование на небесах, унаследовать жизнь вечную (см.: Мф. 19:21, 29). Это - путь религии, и можно сказать, что учение о бессмертии - это даже главное во всякой религии. Лютер выразил эту мысль в свойственном ему стиле, сказав: "Если вы не верите в будущую жизнь, я гроша не дам за вашего бога". А современный американский философ Уильям Джемс еще более решительно написал: "Для огромного большинства людей... религия означает прежде всего бессмертие и, пожалуй, больше ничего".
И, несомненно, иное мнение о смысле жизни было выражено в приведенном уже выше изречении древнего мудреца: "Если я только для себя, то кто я?" В этом изречении нет мысли о воздаянии свыше, от внешней религиозной инстанции. Человек должен жить не для себя только, но и для других людей, для своих ближних и дальних, для будущих поколений, потому что он человек и в этом заключается сущность его человечности, то возвышенное, что кроется в нем самом. И. Кант определил понятие "человечность" как "способность участвовать в судьбе других людей". А Аристотель, задолго до Христа, равви Хиллеля и Канта, писал: "Надо возвышаться до бессмертия и делать все ради жизни, соответствующей наивысшему в себе". Но "участвовать в судьбах других людей" - это и значит делать для них нужное и доброе, считая это своим долгом, а себя - ответственным за выполнение этого долга. Религиозному человеку присуще чувство своей ответственности перед высшей для него внешней сверхъестественной инстанцией - богом. Нерелигиозный человек способен испытывать то же чувство ответственности перед тем, что он склонен называть "бог в сердце моем", что мы обычно называем "совестью", а ученый-психолог Франкл - "подсознательным богом", таящимся в каждом человеке. Подобно внешнему богу для религиозного человека, "подсознательный бог" - совесть, является нашим постоянным собеседником во внутреннем диалоге, к которому обращены наши наиболее сокровенные мысли. "Негромкий, но настойчивый голос совести, которым она говорит с нами,- это неоспоримый факт, переживаемый каждым из нас. И то, что подсказывает совесть, каждый раз становится нашим ответом"*. Перед этим "богом" человек несет ответственность за свою жизнь. И, реализуя "наивысшее в себе" - свою человечность и свою личную доброту, человек действительно может испытать такое чувство удовлетворения и радости, которое способно стать равносильным осознанию осмысленности своего существования.
______________ * Франкл В. Человек в поисках смысла. С. 91, 97, 190.
Л. Н. Толстой писал: "Есть два желания, исполнение которых может составить истинное счастье человека,- быть полезным и иметь спокойную совесть". Скорее всего, именно это имел в виду и автор Книги Еккле-зиаста, приписав своему литературному герою признание: "Узнал я, что нет иного счастья на земле, как веселиться и делать добро в жизни своей". Может быть, "узнал" это анонимный автор Книги Екклезиаста, так же как и герой его книги, на собственном горьком опыте, а узнав, счел нужным поделиться своим знанием с другими - сделать добро. И тогда он взял в руку свой калам, развернул свиток папируса и написал на нем первые слова своей книги: "Слова Кохелета, сына Давидова, царя в Иерусалиме".
Может быть, этот призыв Екклезиаста "делать добро" в сочетании с его трезвой и едкой критикой порядков, сложившихся в мире людей, и побудили А. Вайзера отнести Екклезиаста к просветителям, а Ренана - сопоставить древнего мыслителя с Вольтером? Но тому же Ренану Екклезиаст напомнил еще и прославленного Шопенгауэра, философа-пессимиста XIX в. А в наше время, в XX в., уже ряд авторов отмечали, что идеи Екклезиаста, исключающие бога из мировой истории, все более пробиваются в современной философии. Один из них, католический священник Рудольф Шальб, в статье "Одна из книг Библии и Ничто"* (1961 г.), проследив следы идей Екклезиаста у Кьеркегора, Ясперса, Сартра, пришел к выводу: "Философский дух современности движется не к Существованию, а к Ничто. Человека неотступно ожидает смерть. Человек наслаждений среди самих наслаждений постоянно ощущает окружающую его и давящую его великую пустоту. И самое ужасное состоит в том, что мы несем смертельную болезнь в самом себе". Как известно, три философа, названные Шальбом, принадлежат к тому направлению в современной философии, которое называет себя экзистенциализмом. Основанный в середине XIX в. датским философом С. Кьерке-гором и продолжаемый в XX в. такими мыслителями, как К. Ясперс, Г. Марсель, Ж. П. Сартр, М. Хайдеггер и др., экзистенциализм с течением времени разделился на два течения: христианский экзистенциализм и атеистический экзистенциализм в зависимости от того, в частности, как представителями этих течений решался вопрос о смысле человеческого существования. В основание своей философии экзистенциализм обоих течений положил идею о "полной абсурдности" жизни человеческой личности, "брошенной в мир" с ощущением "покинутости" и абсолютного одиночества, с перспективой неизбежного перехода в Небытие, в Ничто и отчаянным страхом перед смертью. Основатель христианского экзистенциализма С. Кьеркегор сформулировал свое решение проблемы смысла жизни человека в тезисе: "Мы обретаем смысл жизни через личную веру в бога, которая есть откровение". Сартр, отразивший в своем творчестве идеи атеистического экзистенциализма, такого решения не принял: "Бог есть молчание, бог есть отсутствие. Бог есть одиночество человека". У человека нет и не может быть целей в жизни, к которым он должен стремиться. Закинутый в мир, он обречен жить в постоянной тревоге, в сознании своего одиночества, своей ничтожности и абсурдности своего существования в окружении враждебной природы и враждебного человечества. Любовь к ближнему - это выдумка христианской религии. В действительности она не может быть реализована, так же как основанное на взаимном желании друг другу добра дружеское сосуществование человека с человеком. Ни религия, ни какие-либо попытки перестроить общество не могут, по мнению Сартра, изменить тот факт, что человеческая жизнь была, есть и будет абсурдной и лишенной смысла. Жизнь человека - это всего лишь "дорога к смерти" (Хайдеггер). В идеях современных экзистенциалистов можно, по мнению Р. Шальба, уверенно признать следы Екклезиаста, его вывода "Все суета сует"- бессмыслица и погоня за ветром, его отчаянного страха перед смертью, перед перспективой перехода в Ничто, в несуществование: "лучше живая собака, чем дохлый лев".
______________ * Schalb R. Ein Buch der Bible und des Nichts//Der Seelsorgen 31. 1960/61. S. 505-511.
Рудольф Шальб увидел в Екклезиасте то, что С. Террьен увидел в Иове,человека, который "говорит языком нашего поколения", поколения, "утратившего иллюзии XIX в. о способности человечества к прогрессу через образованность и технику и вставшего перед угрозой третьей мировой войны с мрачной перспективой для человечества вернуться к каменному веку". Террьен написал эти слова в начале 50-х гг. Теперь можно представить себе еще более мрачную перспективу полной гибели человечества на земле в результате ядерной катастрофы. Ныне человечество в целом и каждый человек в отдельности встали лицом к лицу с Ничто. И вновь, как многократно в прошлом в сходных обстоятельствах перед отдельной человеческой личностью, "брошенной в мир" и ощущающей себя "покинутой и оставленной" как миром, так и богом, затерявшейся в своем одиночестве и живущей в постоянном сознании того, что наше существование в мире - это не что иное, как "бытие для смерти" (Хайдеггер), в наши дни, быть может, в особенно острой и неотступной форме встает вопрос: есть ли смысл в жизни человека, если все идет к одному концу - к серому Ничто?
Современные психологи придумали для такого душевного состояния особый термин "экзистенциальный вакуум". "Мы живем,- пишет В. Франкл,- в век распространившегося во всем мире чувства самоутраты, экзистенциального вакуума и ноогенных неврозов, связанных с ощущением утраты смысла жизни. Это наблюдается,- констатирует Франкл,- не только в странах Запада и Востока, но и в странах "третьего мира". (И добавим от себя, в последние годы не в меньшей степени и в нашей стране.) В одной из своих работ Франкл приводит результаты опроса студентов американских университетов. Статистика показала, что среди причин смертности у американских студентов второе место по частоте после дорожно-транспортных происшествий занимают самоубийства, причем число попыток самоубийства в 15 раз больше. Опрос этих пытавшихся добровольно уйти из жизни показал: 85% из них решились на это, потому что, по их признанию, не видели больше в своей жизни никакого смысла, и при этом 93% из них были физически и психически здоровы, жили в хороших материальных условиях, имея достаточную возможность приобщиться к тому, что считается жизненными наслаждениями,- пище, сексу, искусству, спорту и пр.* И все-таки они, как древний Екклезиаст, в такой жизни не увидели смысла.
______________ * См.: Франкл В. Человек в поисках смысла. С. 25-28.
Американские студенты, решившиеся уйти из жизни, без сомнения, были несчастны. Эйнштейн как-то заметил, что тот, кто ощущает свою жизнь лишенной смысла, не только несчастлив, но и вряд ли жизнеспособен. И перед нами снова и снова встает вопрос: существует ли вообще возможность для человека сделать свою жизнь осмысленной? Найти свой путь к счастью, устоять перед искушением самому приблизить к себе неизбежную смерть?
Можно на это, пожалуй, ответить неоднозначно, что еще в древности сложились два мнения по поводу возможности для человека вложить смысл в свою жизнь на земле. Одно, которое, как мы уже знаем, было выработано еще древнеегипетскими мыслителями, которое прозвучало в ответе Иисуса богатому юноше: нужно, следуя божественным заповедям, уделить часть своего жизненного благополучия другим людям и таким образом стать "совершенным" и заслужить у бога право на вечное блаженное существование на небесах, унаследовать жизнь вечную (см.: Мф. 19:21, 29). Это - путь религии, и можно сказать, что учение о бессмертии - это даже главное во всякой религии. Лютер выразил эту мысль в свойственном ему стиле, сказав: "Если вы не верите в будущую жизнь, я гроша не дам за вашего бога". А современный американский философ Уильям Джемс еще более решительно написал: "Для огромного большинства людей... религия означает прежде всего бессмертие и, пожалуй, больше ничего".
И, несомненно, иное мнение о смысле жизни было выражено в приведенном уже выше изречении древнего мудреца: "Если я только для себя, то кто я?" В этом изречении нет мысли о воздаянии свыше, от внешней религиозной инстанции. Человек должен жить не для себя только, но и для других людей, для своих ближних и дальних, для будущих поколений, потому что он человек и в этом заключается сущность его человечности, то возвышенное, что кроется в нем самом. И. Кант определил понятие "человечность" как "способность участвовать в судьбе других людей". А Аристотель, задолго до Христа, равви Хиллеля и Канта, писал: "Надо возвышаться до бессмертия и делать все ради жизни, соответствующей наивысшему в себе". Но "участвовать в судьбах других людей" - это и значит делать для них нужное и доброе, считая это своим долгом, а себя - ответственным за выполнение этого долга. Религиозному человеку присуще чувство своей ответственности перед высшей для него внешней сверхъестественной инстанцией - богом. Нерелигиозный человек способен испытывать то же чувство ответственности перед тем, что он склонен называть "бог в сердце моем", что мы обычно называем "совестью", а ученый-психолог Франкл - "подсознательным богом", таящимся в каждом человеке. Подобно внешнему богу для религиозного человека, "подсознательный бог" - совесть, является нашим постоянным собеседником во внутреннем диалоге, к которому обращены наши наиболее сокровенные мысли. "Негромкий, но настойчивый голос совести, которым она говорит с нами,- это неоспоримый факт, переживаемый каждым из нас. И то, что подсказывает совесть, каждый раз становится нашим ответом"*. Перед этим "богом" человек несет ответственность за свою жизнь. И, реализуя "наивысшее в себе" - свою человечность и свою личную доброту, человек действительно может испытать такое чувство удовлетворения и радости, которое способно стать равносильным осознанию осмысленности своего существования.
______________ * Франкл В. Человек в поисках смысла. С. 91, 97, 190.
Л. Н. Толстой писал: "Есть два желания, исполнение которых может составить истинное счастье человека,- быть полезным и иметь спокойную совесть". Скорее всего, именно это имел в виду и автор Книги Еккле-зиаста, приписав своему литературному герою признание: "Узнал я, что нет иного счастья на земле, как веселиться и делать добро в жизни своей". Может быть, "узнал" это анонимный автор Книги Екклезиаста, так же как и герой его книги, на собственном горьком опыте, а узнав, счел нужным поделиться своим знанием с другими - сделать добро. И тогда он взял в руку свой калам, развернул свиток папируса и написал на нем первые слова своей книги: "Слова Кохелета, сына Давидова, царя в Иерусалиме".