Робертс Нора. Ровно в полдень

   – Как получилось, что девушка из Саванны решается пройти обучение в ФБР, а затем возвращается работать в местную полицию? Ты что, играла в копов с куклами Барби?
   – Не очень-то я люблю Барби. Все эти белокурые локоны, большая грудь…
   – Вот поэтому-то я и любил их, – рассмеялся Дункан в ответ на недоуменный взгляд Фиби. – Ты, значит, не думаешь, что девушка с фигуркой Барби способна растревожить воображение десятилетнего юнца?
   – Видимо, способна, раз ты это утверждаешь.
   – Ну ладно, кто же тогда подвиг тебя на полицейскую стезю? Дж. А. Джо?
   – Джо – солдат. Это был Дейв Мак-Ви.
   – Дейв Мак-Ви? Кажется, я забыл внести его в список действующих лиц.
   – Для меня Дейв – настоящий герой. И уж, конечно, его никак не причислишь к игрушкам – в этом-то я уверена.
   – Вот что, – он заново наполнил бокалы, с удовольствием вглядываясь в игру света на их хрустальных гранях. – Школьное увлечение? Первая любовь?
   – Ни то, ни другое. Именно герой. Дейв спас нас.
   Не дождавшись продолжения, Дункан укоризненно покачал головой:
   – Ты не можешь просто взять и остановиться на этом.
   – Я знаю. Понимаешь, моего отца убили, когда мать была беременна Картером, моим младшим братом.
   – Могу лишь представить, каково вам тогда было, – он опустил ладонь ей на руку. – Ты, наверно, была совсем маленькой?
   – Мне уже исполнилось четыре, почти пять. Я помню его, вот только очень плохо. Но я запомнила и другое: со смертью отца что-то надломилось в маме. Ей потребовались годы на то, чтобы залечить эту рану – и то, я думаю, не до конца. Уже сейчас, будучи опытным наблюдателем с психологической подготовкой, я понимаю, что именно этот случай дал толчок к ее агорафобии. После смерти отца ей пришлось пойти работать – ради нас с Картером. Словом, выбора у нее тогда просто не было. Но с годами она все больше и больше замыкалась в себе.
   – Не скажи, выбор у нее был, – возразил Дункан. – Она сама решила сделать все возможное, чтобы позаботиться о вас с братом.
   – Да, ты прав. Она действительно делала все, что в ее силах. А потом она встретила этого мужчину. Рубена. Он заходил к нам, делал кое-что по дому. Мне уже было двенадцать, и я видела, что они нравятся друг другу. Было странно наблюдать за этим, но после смерти отца прошло уже много лет. К тому же мама словно заново расцвела – она ходила такая счастливая и влюбленная.
   – А тебе очень хотелось видеть ее счастливой.
   – Конечно. Да и Рубен поначалу старался расположить нас к себе. Играл с Картером во дворе, приносил нам конфеты, водил маму в кино, и все в этом роде.
   – Но скоро это закончилось, ведь так? – сказал Дункан, внимательно вглядываясь в Фиби. – То, как ты говоришь об этом…
   – Да, он недолго оставался таким милым и любезным. Они уже спали вместе. Не могу сказать, откуда я об этом знала, но уже тогда мне было все понятно. Понимаешь, после всех этих лет она смогла открыться настолько, чтобы и в самом деле довериться мужчине.
   – И вот тогда-то он изменился?
   – Ну да. Он почувствовал себя хозяином положения. Начал все и всех критиковать. Придирался к нам – ко всем троим, но обставлял это как шутку. Особенно доставалось Картеру. Мальчишка не может достать свою задницу обеими руками – ха-ха-ха. Мужик никогда не отрастит яйца, почитывая книжонки. И все в этом же роде. Он стал приходить каждый вечер, рассчитывая получить горячий ужин и свою порцию ласки – после того как мама выставит нас за дверь. Но ее это не устраивало, и он начал выходить из себя. Стал напиваться. Я думаю, он и раньше много пил, но делал это вне нашего дома, а теперь он частенько приходил к нам пьяный. Не очень-то удачная беседа для такого романтического ужина, – оборвала себя Фиби.
   – Знаешь, я бы хотел дослушать до конца. Мой отец тоже пил больше, чем следовало, так что я знаю, на что это похоже. Доскажи уж все как есть.
   – Ну ладно. Как-то раз он заявился к нам слишком рано – мама еще не успела вернуться с работы. Дома были только мы с Картером. Рубен уже был пьян, но он вылакал еще пиво, и еще, а потом протянул бутылку Картеру. Заявил, что пора ему научиться пить, как мужчине. Картер не захотел. Бог ты мой, ему ведь было только семь лет. Картер сказал, чтобы Рубен отстал от него, и тот ударил его по лицу – за дерзость. Тут уж я тоже не смолчала, можешь мне поверить.
   При воспоминании о том вечере в ней вновь вскипел старый гнев.
   – Я заявила ему, чтобы он убирался из нашего дома и держал свои грязные лапы подальше от моего брата. Тогда он и мне влепил затрещину. И тут как раз вернулась с работы мама. Знаешь, Дункан, я всегда любила ее. Ей приходилось нелегко – одна с двумя детьми. Чтобы вырастить нас, она делала все, что было в ее силах. Но я никогда не думала, что в ней есть внутренний стержень, – до того момента, как она пришла с работы и увидела нас с Картером на полу. А этот сукин сын стоял над нами и расстегивал свой ремень.
   Прервавшись на секунду, она сделала еще глоток шампанского.
   – Он собирался выпороть нас, преподать нам, так сказать, урок. Мама в ярости бросилась на него. Он был в два раза больше ее, к тому же пьяный, и просто отшвырнул ее в другой конец комнаты. Но мама не переставала кричать, чтобы он убирался прочь и не смел прикасаться к ее детям. Я приказала Картеру бежать к соседям и вызвать полицию. Убедившись, что он уже далеко, я тоже стала кричать, чтобы Рубен убирался из нашего дома и что сейчас приедет полиция. Рубен обозвал меня и маму словами, которых я тогда еще не знала, но все-таки ушел.
   – Ты молодец, – Дункан крепко сжал ее руку, – сохранить самообладание в такой момент.
   – На самом деле я здорово испугалась. Мне хотелось, чтобы приехала полиция, поскольку больше помощи ждать было неоткуда. Они приехали и поговорили с мамой. Записали имя Рубена, пообещали разобраться. Возможно, они и в самом деле побеседовали с ним. Сейчас уже трудно сказать, я ведь не знала тогда всех подробностей. Потом Рубен заявился к маме на работу, просил у нее прощения. Еще он приходил к дому с цветами, но она так и не пустила его внутрь. Как-то раз я увидела, что он сидит в своей машине – просто сидит и смотрит на наш дом. И еще я своими глазами видела, как он схватил маму за руку, когда она была на улице, и пытался затащить в свою машину. Я сразу позвонила в полицию, и кое-кто из соседей вышел на крики, и Рубен вновь убрался прочь.
   – И что, полицейские не арестовали его?
   – Видимо, они продержали его у себя несколько часов, еще раз предупредив о возможных последствиях. Но уже через несколько дней он заявился снова – пьяный и с револьвером. Он так ударил маму, что у нее до сих пор остался вот здесь маленький шрам, – Фиби коснулась пальцами щеки. – Он приставил к ее голове револьвер, после чего приказал нам с Картером запереть все окна и двери и занавесить все шторы. Потом мы должны были сесть на софу и слушать, что он скажет.
   Рубен продержал нас там почти двенадцать часов. Ради развлечения он проделал несколько дырок в стене, и соседи, услышав выстрелы, позвонили в полицию. Когда приехали копы, этот ублюдок заорал, что, если они попытаются войти, он пристрелит нас всех. Щенков первыми. Очень скоро полицейские отключили электричество. Был август, стояла невыносимая жара. Потом появился Дейв. Он связался с Рубеном по телефону и начал с ним беседовать.
   – Он уговорил его отпустить вас?
   – Он сделал все возможное, чтобы удержать его у телефона. Это главное правило. Дейв понимал, что пока Рубен беседует с ним, он не убьет нас. А он собирался это сделать, я видела. Во всяком случае, Картера и меня. Может, в маму бы он и не стал стрелять, поскольку втемяшил в свою голову, что она – его собственность. Дейв втянул его в разговор о рыбалке. Они говорили и говорили, и это спасло нас. Но затем Рубен снова стал себя накручивать. Я чувствовала, что он намерен разобраться с Картером. И тогда я попыталась отвлечь его – так же, как это делал Дейв. Между делом я отпросилась у Рубена в ванную и открыла там окно. А потом сказала Картеру – просто приказала ему, – чтобы тот постарался выбраться наружу.
   – Ты спасла своего брата, – как бы между прочим отметил Дункан.
   – Если бы Рубен вдруг начал действовать, Картеру не поздоровилось бы в первую очередь.
   Затем она рассказала о том, как подложила в еду снотворное. О том, как ждала в больнице, пока ее матери наложат шов на лицо. Ну и, конечно же, о своем разговоре с Дейвом.
   – Только благодаря ему мы остались живы.
   – Ты тоже сделала немало – и это в двенадцать лет.
   – Если бы не Дейв, все мои усилия пошли бы прахом. Потом мы перебрались в дом тетушки Бесс – тот, что на Джонс-стрит. Вскоре Дейв стал нашим хорошим знакомым. Нет смысла рассказывать обо всем подробно, скажу лишь, что именно он подбросил мне идею стать специалистом по кризисным ситуациям. Он считал, что у меня к этому большие способности. С одной стороны, мне хотелось угодить ему, а с другой, все действительно звучало очень заманчиво. В результате я прошла специальное обучение и выяснила, что Дейв был прав. Это занятие и в самом деле пришлось мне по душе.
   Она шутливо отсалютовала ему своим бокалом.
   – Вот так оно все и сложилось. Конечно, не выигрыш в лотерею, но тоже своего рода удача.
   – А что случилось с Рубеном?
   – Он умер в тюрьме. Оскорбил кого-то до такой степени, что этот кто-то нанес ему несколько смертельных ударов. Как добропорядочная женщина и офицер полиции, я должна порицать подобные вещи. Но когда я услышала об этом, то купила себе бутылку шампанского – не такого, как это, но тоже весьма приличного – и выпила его до последней капельки.
   – Рад слышать это, – он слегка сжал ее руку. – Интересная у тебя жизнь, Фиби.
   – Интересная?
   – Не станешь же ты утверждать, будто погрязла в рутине.
   – Нет, – рассмеялась она, – не стану.
   – Теперь-то я понимаю, почему ты показалась мне такой целеустремленной в тот день, когда пришла спасать Самоубийцу Джо. Вдобавок у тебя потрясающие глаза – такие зеленые и сексуальные.
   Фиби не торопясь потягивала шампанское, задумчиво глядя на Дункана своими зелеными глазами.
   – Ты думаешь, раз я обнажила перед тобой душу и выпила к тому же несколько бокалов этого чудесного напитка, то я уже готова спуститься с тобой в каюту и заняться там диким сексом? Ошибаешься!
   – Может, попробуем договориться? Тебя не устраивает дикий секс – почему бы не заняться каким-нибудь другим?
   – Прости, я пока не готова. Но все равно спасибо за предложение.
   – А как насчет романтической прогулки по берегу реки? И поцелуев при лунном свете?
   – Давай начнем с прогулки.
   Дункан встал и подал ей руку. Только она поднялась со стула, как он наклонился и поцеловал ее.
   Теплые губы и прохладный воздух, сильное тело и нежное прикосновение. Фиби уступила, поддалась очарованию момента. Пальцы ее сплелись с пальцами Дункана, и она еще крепче прижалась к нему.
   Дункан чувствовал, какая сила и энергия кроются под ее нежной кожей. Это и привлекло его в ней с самого начала. Эти контрасты, объяснявшиеся внутренней глубиной и сложностью. В ней не было ничего тривиального, ничего обыденного.
   Лишь одно, на его взгляд, было просто – просто и естественно: медленно нараставший между ними жар.
   И вот этот долгий поцелуй завершился, оставив после себя искру, которая могла вспыхнуть в любой момент. Палуба тихонько покачивалась у них под ногами, от реки тянуло свежестью и прохладой…
   Фиби прижалась к нему и на мгновение замерла так, прислушиваясь к биению его сердца. Затем, упершись Дункану в грудь, вынудила его отклониться назад.
   – Да, у тебя явно к этому способности, – обронила она.
   – Я усердно тренировался с тех самых пор, как мне исполнилось двенадцать, – он поднял ее руку и прижал к губам. – Я мог бы продемонстрировать тебе несколько интересных вариантов – если ты, конечно, не против.
   – На сегодня вполне достаточно. Если не ошибаюсь, мы говорили о небольшой прогулке.
   – Да, с вариантами, думаю, лучше повременить. Кажется, ты действительно еще не готова.
   – Да что ты говоришь! Не думай, будто я поддамся на эту провокацию. Как-никак я – коп.
   Шагнув на причал, он протянул ей руку.
   – С помощью варианта номер семь можно вызвать временное помутнение сознания.
   – А это уже прямой вызов, – сделав шаг, она тоже оказалась на причале. – Если не ошибаюсь, в последний раз я принимала вызов, когда мне было семь лет. Мы отправляемся на прогулку, мистер Свифт.
   – Надеюсь, ты не станешь сердиться на меня за эту попытку.
   Они не торопясь пошли вдоль берега реки. Фиби, наклонив голову, внимательно взглянула на Дункана:
   – Седьмой вариант?
   – Закон обязывает меня сделать предварительное предупреждение, прежде чем использовать столь мощное средство. Теперь, когда ты предупреждена, моя совесть чиста.
   – Ладно, постараюсь не забыть.
   Ее смех разнесся над водой. А лицо, освещенное этим радостным смехом, было отчетливо видно в бинокль.
   Не прерывая своих наблюдений, соглядатай сунул в пакет руку за жареной картошкой. Насколько все было бы легче и проще, мелькнула у него мысль, если бы он смотрел на нее сейчас сквозь прицел винтовки.
   Щелк!
   Нет. Это слишком просто и слишком легко.
   Но уже скоро, очень скоро ей станет не до смеха.

7

   В понедельник утром Фиби пришлось вплотную заняться разбором документов. Между этой работой и ответами на звонки она выкроила немного времени, чтобы обдумать очередное занятие, посвященное кризисным ситуациям.
   Пожалуй, это было все равно что пнуть Арни Микса в его отсутствие, но Фиби рассчитывала уже сегодня обсудить со своей группой этот инцидент с заложниками – включая протоколы, характер процедуры и психологию поведения действующих лиц.
   По сути, он задал тон этому делу, думала Фиби. Не кто-нибудь, а Арни Микс обставил все так, что Грейди в конце концов покончил с собой. Теперь ей предстояло разобрать с другими полицейскими, как и почему это произошло. Она надеялась также, что этот случай станет наглядной иллюстрацией того, как важно следовать в своей работе определенным нормам и правилам поведения.
   Готовясь к занятию, она присоединила к учебным материалам копию своего собственного рапорта. Неплохое дополнение к журналам и записям, сделанным во время других инцидентов.
   Только она встала из-за стола, как в кабинет вошел Дейв.
   – Капитан.
   – Я на минутку.
   – У меня есть немного времени до занятия. Хотите кофе?
   – Нет, спасибо.
   В предчувствии неприятного разговора мышцы у нее на спине слегка напряглись.
   – Какие-то проблемы?
   – Можно сказать и так. Мне позвонил сержант Микс, отец Арнольда Микса. Грозился написать на тебя жалобу.
   – Вот как?
   – Он считает, что ты отстранила его сына от работы без должных на то оснований. Намекал, что может подать на тебя в суд за клевету. В общем, он хочет, чтобы мы сели и обсудили это дело – ты, я, он сам и представитель его сына.
   – Я готова сделать это в любое время. Я с самого начала заявила Арни, что он может пригласить для разговора своего представителя. Все это записано на пленку.
   – Ты настаиваешь на тридцатидневном отстранении?
   – Да. Он нарушил все те нормы, которым необходимо следовать в кризисных ситуациях. Именно он довел Грейди до самоубийства. Его счастье, что тот не пристрелил сначала заложников. Вы читали мой отчет, капитан, включая показания свидетелей – как гражданских, так и полицейских.
   – Ты права, – Дейв устало потер шею. – Делай он это умышленно, и то не смог бы испортить все больше.
   – А я не уверена, что в этом не было умысла. Нет-нет, дело не в моей личной неприязни, – поспешила она добавить, заметив, что Дейв нахмурился. – Микс отличается нетерпимостью, а также сексуальными и расовыми предрассудками. Так что коп из него никакой.
   – Фиби, ты слишком сильно настроена против этого человека. Вряд ли это поможет тебе благополучно завершить дело.
   – Да нет, в данном случае я совершенно объективна. Полагаю, что здешний психиатр подтвердил бы мое мнение. Дейв, это он подбросил куклу к моему дому.
   Дейв сунул руки в карманы, и уже внутри карманов они сжались в кулаки.
   – Тебе следует быть осторожнее с такими заявлениями – во всяком случае, когда ты разговариваешь не со мной, а с кем-нибудь еще. Сама понимаешь, все это требует серьезных доказательств…
   – Он назвал меня сучкой, глядя мне прямо в лицо – и это не считая того, сколько раз он говорил так за моей спиной. Он стоял там, где сейчас стоите вы, и откровенно угрожал мне. О каком уважении тут может идти речь? Если Микс что-то и чувствует по отношению ко мне, то только презрение.
   – Ты думаешь, мне нравится этот тип? – в голосе Дейва впервые проскользнули нотки раздражения. – Я бы с удовольствием выставил его отсюда – из этого отдела, из нашего управления. Но пока у меня нет для этого реальных оснований. Ну а ты, коль скоро ты сидишь за этим столом, вполне можешь требовать к себе уважения.
   – Так я и собираюсь поступить, – ответила она. – За эти тридцать дней и Микс должен прийти к какому-то выводу. Капитан, он обвинил меня в том, что я сижу за этим столом лишь потому, что сплю с вами. И заявил он это не где-нибудь, а в моем собственном кабинете.
   Мгновение Дейв не мог вымолвить ни слова.
   – Сукин сын. Сукин сын, – он с трудом перевел дыхание. – Микс заявил это при свидетелях?
   – Нет. Вдобавок я уже успела выключить магнитофон. Но он заявил это, уверяю вас. А это значит, что он испытывает к вам так же мало уважения, как и ко мне. Более того, он вполне мог напасть на меня. Хорошо, что детектив Сайкс вмешался. Я не очень люблю распространяться о подобных вещах, но факт остается фактом: Арнольд Микс опасен. Можете спросить того же Сайкса.
   – Так я и сделаю. Встречу с Миксами я хочу назначить на сегодня, на вторую половину дня. Постарайся подготовиться как можно лучше.
   – Да, сэр.
   – Будешь выдвигать обвинение в сексуальном домогательстве?
   – Нет. Во всяком случае, не сейчас. Ограничусь наказанием за нарушение субординации.
   Кивнув, Дейв шагнул в сторону двери.
   – Возможно, тебе тоже не помешает адвокат, – он сказал это как бы между прочим. – У Миксов неплохие связи в полицейском управлении, что, в общем, неудивительно, если учесть их историю. Веди себя поаккуратнее, Фиби. Даже если нам удастся настоять на своем, от этих людей всегда можно ждать неприятностей.
   – Хорошо. Дейв, мне очень жаль, что я втянула тебя в это…
   – Нет, – Дейв лишь мотнул головой. – Это сделала не ты. Это сделал он.
   Проблемы, думала Фиби, сидя в своем кабинете. Снова проблемы. Ладно, ей приходилось справляться и не с таким. После утреннего занятия она заново просмотрит личное досье Микса, свидетельские показания по делу Грейди и свой собственный отчет, касающийся их последней беседы (точнее сказать, перебранки).
   Через стеклянную стену кабинета она могла наблюдать за тем, как Дейв предлагает Сайксу пройти с ним в комнату отдыха. Для частной беседы. В капитане вновь пробудились защитные инстинкты, и ей было чертовски жаль, что именно она стала причиной его беспокойства.
   Но будь она проклята, если Миксу и впредь удастся безнаказанно плевать на чужие жизни, угрожать ей самой и приводить в смятение ее близких – чтобы потом прикрыться в качестве щита собственной родословной.
   Ей все равно, кем работает его отец.
   Ну а теперь, напомнила она себе, пора отвлечься от проблем – впереди очередное занятие. По пути к лестнице она прошла мимо PAA.
   – Следующие полтора часа я проведу в конференц-зале.
   – Да, хорошо… лейтенант? – Энни Утц, помощник по связям с общественностью, выдавила из себя нервную улыбку. – На этой неделе я… то есть… хочу взять отгул, на денек… по личным делам.
   – Прекрасно. Главное – сообщите мне об этом заранее.
   – Да… я… лейтенант, – продолжила Энни все с той же нервной улыбкой, – я понимаю, я тут пока новенькая и все такое… Но мне нравится здесь. Надеюсь, я хорошо справляюсь с работой?
   – Да, все замечательно.
   «Не помешало бы тебе чуть приглушить макияж и купить себе блузку на размер побольше, – подумала Фиби. – Впрочем, с работой у нее и в самом деле все было в порядке».
   – Я… я тут принесла домашнее печенье, – Энни протянула ей прикрытую тарелку. – Не хотите попробовать?
   – После занятия.
   – Вы же ходите по лестнице, правда? Не ездите на лифте? Так что сладкое вам точно не повредит.
   – Я потому и хожу по лестнице, что слишком люблю сладкое.
   И она поспешила выйти из комнаты, пока Энни не успела задержать ее еще на несколько минут. На ходу обдумывая предстоящую лекцию, Фиби распахнула дверь на лестницу и двинулась вниз по ступеням.
   «Сегодня моя машина должна выйти из ремонта, – напомнила себе Фиби. – Во время перерыва нужно позвонить механику и…»
   Краем глаза она уловила какое-то движение, но ни среагировать, ни тем более выхватить оружие уже не успела. Сильный толчок отбросил ее прямо на стену. От удара о бетонную поверхность в голове вспыхнула сильная боль. Перед глазами поплыл красный туман.
   Все это заняло какие-нибудь секунды. Новый удар, и Фиби рухнула прямо на колени. В то же мгновение рот ее оказался залеплен клейкой лентой, а руки безжалостно заломлены назад.
   Перед глазами у нее все плыло, но Фиби еще пыталась сопротивляться, из последних сил пыталась подняться на ноги. И тут ей на голову набросили капюшон. Кричать было бесполезно – все ее вопли глохли во рту, намертво запечатанном клейкой лентой. Резкий толчок отбросил ее вперед – тело ударилось о ступени, покатилось вниз. Все, что она чувствовала в этот момент, – невыносимую боль и вкус собственной крови на губах. Задыхаясь, пытаясь хоть как-то прийти в себя, она услышала довольный смех. Моля о чуде, Фиби попыталась ударить нападавшего ногой – вслепую, поскольку видеть она все равно не могла, мешал капюшон на голове. В это же мгновение сильные руки сжали ей горло и начали душить. Тело Фиби забилось в судорогах.
   Только не это. Она не может умереть вот так – не в силах взглянуть в глаза своему убийце. Даже не увидев того, кто забирает ее у ее ребенка…
   Тело ее отчаянно сопротивлялось, пока легкие изнемогали от отсутствия воздуха. В какой-то момент давление на горло ослабло, и она смогла жадно вздохнуть, но уже в следующую секунду вдох чуть не превратился в крик – Фиби почувствовала прикосновение ножа. Нападавший быстрым движением распорол ей одежду. Делал он это так небрежно, что лезвие прошлось попутно по голому телу. Затем руки – руки в перчатках, отметила она краем сознания – сжали ей грудь.
   Такого просто не могло быть. Изнасиловать женщину-полицейского в ее собственном управлении? Безумие чистой воды. Но все ее попытки вырваться не принесли успеха. Движения рук были нарочито наглыми и грубыми. Ее тискали, к ней прикасались, и вот уже она чувствует его пальцы у себя между ног.
   Она ненавидела себя за те рыдания и мольбы, которые срывались у нее с языка, но так и не могли вырваться наружу. Ненавидела неистово, потому что эти ее стоны заставляли его смеяться, наделяли его еще большей силой.
   – Не беспокойся, – прошипел он ей на ухо – первые произнесенные им слова. – Я не трахаю таких, как ты.
   Новая вспышка боли – на этот раз от удара по лицу. Фиби понимала: еще немного, и она лишится чувств. Какие-то звуки донеслись до ее затуманенного сознания. Кажется, чьи-то шаги.
   Кто-то идет сюда. Нет. Уходит. Это он уходит. Уходит и оставляет ее живой. Фиби застонала. Все в ней плакало, все рыдало от боли. Но даже это не могло заглушить в ней самого мощного из инстинктов – желания жить. Ей было страшно сдвинуться с места, встать на колени, затем – на ноги. Далеко ли от нее ступени? Может, какая-нибудь пара шагов отделяет ее от ужасного, а то и смертельного падения.
   Наручники, которые он защелкнул у нее на руках, безжалостно врезались в плоть. Но потребность видеть – а значит, и жить – была сильнее желания избавиться от боли. Наклонив голову, она повернулась вправо, затем влево, после чего, нащупав ступнями пол, слегка подалась вперед. Понемногу, стараясь не поддаваться панике, Фиби стала освобождать лицо от капюшона – сначала подбородок, затем рот, а за ним – нос. Еще немного, и она вновь обрела способность видеть.
   Сначала она попыталась осмотреться вокруг. Повсюду были видны пятна крови – следы от удара о стену. Эту же кровь она ощущала сейчас в своем горле.
   Но главное, она могла видеть дверь – внизу, в нескольких ступенях от нее. Добраться до этой двери означало выжить.
   Фиби со стоном перекатилась на бок, после чего неимоверным усилием заставила себя встать на колени. Остатки того, что некогда было юбкой и рубашкой, свисали с ее тела. Вокруг валялись обрывки белья.
   В своем желании унизить он бросил ее здесь голой и беспомощной. И все же он оставил ее живой.
   Опираясь о стену, она попыталась встать. Дрожащие ноги не повиновались, и ей потребовалось немало времени, прежде чем она смогла наконец выпрямиться. Тошнота и головокружение накатили с новой силой, и Фиби молила лишь о том, чтобы остаться в сознании, не поддаться своей слабости до тех пор, пока ей не удастся получить помощь.
   Невзирая на внутренний голос, который постоянно подстегивал ее – скорей, скорей, он может вернуться, – она стала осторожно спускаться вниз, для безопасности прижимаясь спиной к стене. Оказавшись наконец на лестничной клетке, она чуть не упала от изнеможения. Из последних сил, вцепившись в дверную ручку, она повернула ее вниз и толкнула дверь.