- Зачем? - настаивал Джон.
Дженнингс тоже выставил вперед подбородок.
- Зачем? Полагаю, надо спросить мэра - идея его. Видите ли... - Он взглянул на своего спутника, словно испрашивая разрешения продолжать. - Вы знаете, что японцы наблюдают за побережьем?
- Конечно, - сказал Джон.
- Трудно не заметить, - добавил Рафаэль. Он положил пистолет и сидел на краю чана.
- Я не про корабли, - сказал Дженнингс. - Я про наблюдение с неба. Со спутников.
- Вы имеете в виду камеры? - спросил Том.
- Да. Вы видели спутники?
Мы видели. Том показывал нам их - светлые точки, словно сорвавшиеся с неба звезды. И про камеры он тоже говорил. Хотя...
- Спутниковые камеры могут различить предмет размером с крысу, сказал Дженнингс. - Они видят все.
- Можете поднять голову, сказать "катитесь к черту", и они прочтут по губам, - добавил Ли с невеселым смешком.
- Верно, - сказал Дженнингс. - А по ночам они включают камеры, которые чуют тепло и могут различить даже эту вашу крышу, если разведете огонь в безоблачный день.
Народ недоверчиво качал головами, однако Том с Рафаэлем, похоже, верили, и остальные, глядя на них, начали сердито перешептываться. "Я тебе говорил", - сказал Тому Док. Нат, Габби и еще пара-тройка других в отчаянии уставились на потолок. Только подумать, что за нами так пристально наблюдают... И впрямь жуть берет.
Говорят, захожего человека всегда интересно послушать, но эти двое были что-то особенное. Я думал: интересно, знал ли Том все это и просто нам не говорил, или тоже слышит впервые. По его лицу похоже было, что да, знал. Мне тогда казалось, что это наблюдение сверху не особо влияет на нашу жизнь, но все равно было мерзко, словно к тебе залезли в дом. И в то же время - колдовство да и только. Джон недоверчиво взглянул на Тома и, получив утвердительный кивок, сказал:
- Откуда вы знаете? И как это связано с вашим приходом?
- До нас доходят кой-какие вести с Каталины, - туманно сказал Дженнингс. - Но это не все. Похоже, япошки следят, чтобы между поселками не было сообщения. Чтобы мы не объединились. Когда тянули рельсы по восьмой магистрали, - он состроил возмущенную гримасу, - то построили несколько больших и прочных мостов. И вот в один прекрасный вечер, на закате, их взорвали.
- Что?! - вскричал Том. (При слове "взорвали" он подпрыгнул.)
- Ничего особенного, - сказал Дженнингс. Ли фыркнул. - Это и не взрыв даже. Просто на закате красная полоска с неба. Чик - и готово.
- Сжигают? - спросил Том. Ли кивнул:
- Огромный жар. Рельсы плавятся, шпалы превращаются в пепел. Иногда загорается что-нибудь по соседству, но редко.
- Мы не разбиваем лагерь вблизи мостов, - усмехнулся Дженнингс. - Как легко можно догадаться. Никто не засмеялся.
- Мэр, когда узнал, пришел в ярость. Он твердо решил проложить пути, несмотря на бомбежку. Он сказал, что общаться с другими американцами - наше законное право. Раз япошки пока творят, что хотят, и бомбят нас, как увидят, значит, наше дело - оставаться невидимыми. Так он сказал.
- Мы нашли-таки выход, - с внезапным воодушевлением произнес Ли. Опоры большинства старых мостов сохранились, и мы просто кладем на них шпалы, а рельсы укладываем сверху. Дрезины легкие, им особой опоры не надо. Мы переправляемся, снимаем рельсы и шпалы, прячем в лесу, и от переправы не остается следа. Теперь так натренировались - небольшую речку пересекаем за пару часов.
- Конечно, бывают проколы, - добавил Дженнингс. - Раз возле Джулиана красные полосы сожгли опоры моста до самой воды.
- Может быть, они поняли, что мы зашевелились, и теперь начеку, сказал Ли. - Кто их разберет. Они непоследовательны. Мэр говорит: может, они не сговорятся между собой, как с нами быть. Или ведут выборочное наблюдение. Поэтому мы никогда наперед не знаем, как они поступят. Но возле мостов не останавливаемся.
Все наши в почтительном молчании глазели на людей, которые, пусть не прямо, но борются против японцев. Дженнингсу внимание явно льстило, Ли как будто не замечал. Потом Джон повторил свой вопрос:
- Ладно, коли вы сюда добрались, чего вашему мэру от нас надо?
Ли буравил Джона взглядом, но Дженнингс ответил вполне дружелюбно:
- Думаю, он хочет передать вам привет. Сказать, что при необходимости мы можем быстро связаться. Еще он надеется, что вы пришлете к нему кого-нибудь из начальства - заключить торговое соглашение и все такое. Кроме того, мы хотели бы тянуть рельсы дальше на север, разумеется, с вашего согласия и с вашей помощью. Мэр очень хочет иметь связь с Лос-Анджелесом.
- Как бы мусорщики из округа Ориндж не помешали, - сказал Рафаэль.
- А начальства у нас нет, - враждебно вставил Джон.
- Тогда кого-то, кто будет говорить от вашего имени, - миролюбиво ответил Дженнингс.
- Мэр хотел бы поговорить и про мусорщиков, - сказал Ли. - Я так понимаю, вы их не обожаете? - Никто не ответил. - Мы тоже. Похоже, они помогают япошкам.
Стив так часто тыкал меня в бок, что заныли ребра; сейчас он чуть их не проломил.
- Слыхал? - яростно прошипел Стив. - Я знал, что эти старьевщики сволочи! Так вот откуда у них серебро!
Мы с Кэтрин цыкнули на него, чтобы не мешал слушать.
Однако слушать было нечего; даже крыша больше не дребезжала. Дождь перестал, хотя бы и ненадолго. Те, кто хотел добежать до дома сухими, спросили Дженнингса и Ли, сколько они у нас пробудут. Гости отвечали, что хотели бы остаться на день-два. Часть поселковых надели пончо, башмаки и вышли. Том пригласил приезжих к себе, те сразу согласились. Ко мне подошел отец.
- Ты не против пойти домой перекусить?
Похоже было, что разговор окончен, поэтому я согласился. Мы уходили смущенные и пришибленные. Слишком много нового рассказали чужаки, такого, чего и на толкучке не услышишь. Народ от растерянности не мог отыскать заранее оставленную в бане сухую одежду. Я огляделся: после всего сказанного Дженнингсом и Ли даже баня не казалась прежней. Мы с отцом натянули мокрое - у нас нет запасной одежды, чтобы держать ее в бане, - и заспешили домой мимо вздувшейся бурой реки. По дороге снова начало накрапывать. Мы развели жаркий огонь, сели на кроватях, поужинали вяленой рыбой с лепешками и поговорили о гостях из Сан-Диего и об их поезде.
- Может быть, они поведут рельсы к нашему мосту, - сказал я. - Готов поспорить, он выдержит, а туда, где пути шли раньше, все равно не подобраться. - В том месте из реки торчали гнутые рельсы. - Том говорит, река теперь втрое шире.
- Здорово придумал, - одобрил отец. - Ты у меня головастый, Хэнк. Посоветовал бы им.
- Может, и посоветую.
Я заснул, думая о поездах и о мостах, сплошь состоящих из рельсов.
На следующее утро я выуживал овощи из нашего затопленного огорода, когда увидел Кэтрин - она шла по тропинке, снова чумазая, и несла охапку колышков для кукурузы. Видать, сматывала рулоны, а раз так, значит, вместе с работниками вышла в поле со светом. Снимать пленку - это не расстилать, народу не дозовешься, вроде как это ее дело. Само собой, Кэтрин увидела, сколько посевов смыто. Сразу было понятно, что она вне себя. Из сада Мендесов с радостным лаем выбежала собака, но Кэтрин чертыхнулась и занесла на нее ногу. Шавка с визгом увернулась и убежала обратно в сад. Кэтрин осталась браниться на дороге, потом с размаху пнула ствол громадного эвкалипта. Я решил обойтись коротким "здравствуй" - поговорить успеется в другой раз. Кэтрин пошла дальше, не переставая ругаться.
С противоположной стороны на тропинке показался Том.
- Генри? - окликнул он.
Я помахал рукой.
Том подошел, остановился и, сощурив глаз, сказал:
- Генри, как насчет прокатиться до Сан-Диего?
- Чего-чего? - завопил я. - Конечно!
Том рассмеялся и сел на бочонок в нашем дворе.
- Вчера вечером я говорил с Джоном, Рафом, Кармен и ребятами из Сан-Диего. Мы решили, что к мэру отправлюсь я. Мне нужен кто-нибудь еще, старшие заняты. И я подумал, может, ты не будешь возражать.
- Возражать! - Я забегал кругами. - Возражать!
- Так я и предполагал. А с твоим отцом мы как-нибудь договоримся.
- А, что? - спросил отец, выходя из-за дома. Он нес два ведра воды и улыбался. - Из-за чего шум?
- Понимаешь, Скай, - объяснил Том, - хочу взять твоего парня с собой в поездку.
Отец поставил ведра и слушал, дергая себя за ус. Потом они поспорили, сколько стоит неделя моего труда. Оба сходились, что немного, оставалось выяснить, сколько именно. В конце концов Том согласился купить нам швейную машину, которую отец два месяца назад присмотрел на толкучке.
- Даже если она не работает, ладно, Скай?
- Ладно, - кивнул отец. - Мне она и нужна-то, чтобы Раф снял с нее запчасти.
Решили, что Том уговорит и Николена отпустить меня на неделю с рыбалки.
- Эй! - сказал я. - Надо бы и Стива позвать. Том взглянул на меня, потеребил бороду, сказал:
- М-да... наверно, надо. Отец крякнул.
- Ладно. Не знаю, что скажет Джон, но ты прав. Коли я беру тебя, надо позвать и Стива. Посмотрим. Кончишь рыбачить, спроси Джона, когда мне можно поговорить с ним о ребятах из Сан-Диего. И не проболтайся Стиву, не то он первый пойдет к отцу, а это может плохо кончиться.
Я согласился и побежал к обрывам, распевая: "Сан-Диего, Санди-Данди-ого-го". На берегу я заткнулся и полдня рыбачил, как обычно. Когда мы вернулись на берег, я сказал Джону:
- Том хотел бы поговорить об этих, с поезда, сэр. Он спрашивает, когда можно зайти.
- В любое время, когда я дома, - по обыкновению резко ответил Джон. Скажи, пусть приходит нынче вечером, - добавил он. - К ужину. И ты приходи.
- Спасибо, сэр, - сказал я, загадочно подмигнул Стиву и взбежал на обрыв. Я мчался вдоль реки, нарочно наступая во все лужи. В Сан-Диего! В Сан-Диего на поезде!
Глава 5
Ближе к вечеру мы со стариком направились вдоль реки к Николенам. Долина вокруг казалась чашей, наклоненной, чтобы выплеснуть нас в море. В небе лениво кружили, собираясь на ночлег, вороны. Над ними не было ни облачка, только купол чистой вечерней сини. Мы оба, разумеется, пребывали в отличном настроении: прыгали через лужи, перешучивались и рассказывали друг другу, что будет у Николенов на ужин.
- Я умираю с голоду! - объявил старик. - Умираю! - Он махнул Марвину Хэмишу и Нату Эглоффу, которые удили в пруду за речкой. - Ни крошки не съел с тех пор, как ты передал мне приглашение.
- Да это было-то два часа назад!
- Конечно. Вот я и пропустил чай.
Мы свернули прочь от реки и пошли по проселку к дому Николенов. За деревьями виднелась бетонка.
Дом этот - самый большой в поселке, он стоит на вырубке сразу над высоким береговым обрывом. Двор вокруг дома засажен травой, и двухэтажное, крытое черепицей строение высится над зеленым газоном (на приличном расстоянии от сарая, собачьих конур и курятника), словно осколок давних времен. На стеклянных окнах - ставни, над дверьми - большие козырьки, кирпичная труба. В тот вечер из трубы шел дым, в окнах светились лампы. Мы с Томом переглянулись и направились к дверному молотку.
Раньше чем мы успели постучать, миссис Николен распахнула дверь, восклицая:
- У меня беспорядок, но не обращайте внимания, входите, входите.
- Спасибо, Кристи, - сказал Том. - Может, в доме у тебя и беспорядок, но сама ты выглядишь, как всегда, прекрасно.
- Ах ты лжец, - сказала миссис Николен, поправляя выбившуюся прядь густых черных волос. Однако Том говорил правду: Кристи Николен была на редкость хороша лицом. Сильная, добрая, высокая, она, даже родив семерых, осталась стройной. Стив взял от нее больше, чем от Джона - рост, орлиный нос, подбородок, рот. Сейчас она зазывала нас в дверь, встряхивая головой, чтобы показать, как ужасно замотана. - Говорят, что убираются. Весь день мастерили маслобойку, прямо в моей столовой.
В доме не меньше дюжины комнат, но только в столовой окна большие и выходят на запад, поэтому, несмотря на возражения миссис Н., все, для чего нужен хороший свет, делается там, особенно когда на дворе сыро. Комнаты, через которые мы проходили, были обставлены прекрасной мебелью, кроватями, столами и стульями, которые Джон и двенадцатилетний братишка Стива, Тедди, смастерили в подражание старине. Мне дом казался ожившей картинкой из книжки. Я сказал об этом Тому, он согласился и добавил, что этот дом единственный, который напоминает ему прежние.
- Только тогда не было очагов в кухне, кадок для воды в прихожей, деревянных полов, потолков и стен в комнатах.
Мы подошли к столовой, навстречу нам с визгом высыпала малышня. Миссис Николен вздохнула и провела нас внутрь. Джон с Тедди выметали стружки и обрезки дерева. Том и Джон обменялись рукопожатием - они это делают, только когда приходят друг к другу в гости. За широкими выходящими на запад окнами синело море. Косые солнечные лучи освещали низ восточной стены и висящую в воздухе древесную пыль.
- Ну-ка, приберитесь, - велела миссис Николен.
Она провела рукой по волосам, словно сам воздух комнаты их испачкал. Джон в притворном изумлении поднял бровь и кинул в нее щепкой. Я пошел на кухню (оттуда доносились дразнящие запахи) искать Стива, но нашел его на заднем дворе, где он вытрясал новую маслобойку.
- Чего там затевается? - спросил он.
Я не знал, как скрыть, и поэтому рассказал:
- Дженнингс и Ли пригласили Тома с собой, чтобы он поговорил с мэром. Том едет и хочет захватить нас. Стив выронил маслобойку на траву.
- Захватить нас? Меня и тебя? Я кивнул.
- Ура! Едем! - Он перепрыгнул через маслобойку и исполнил победный танец. Потом вдруг остановился и посмотрел на меня: - Надолго?
- Том говорит, примерно на неделю.
Глаза у Стива сузились, подвижный рот сжался.
- В чем дело?
- Надеюсь, меня отпустят. Черт! Я поеду в любом случае. - Он поднял маслобойку и вытряхнул на траву последние стружки.
Вскоре миссис Николен позвала нас ужинать и рассадила вокруг большого дубового стола: она и Джон во главе, потом ее бабушка Мэри, девяностопятилетняя, выжившая из ума старуха, Том, Стив, Тедди, Эмили (ей тринадцать, и она ужасно робкая), потом близнецы - Вирджиния и Джо, малыши - Кэрол и Джудит, рядом с матерью. Джон зажег лампы на столе, миссис Н. и Эмили принесли еду. Желтый свет ламп контрастировал с вечерней синевой за окнами. На больших окнах запрыгали наши слабые отражения.
Эмили и миссис Н. вносили блюдо за блюдом и вскоре заставили почти всю скатерть. Мы с Томом под столом толкали друг друга ногами. Некоторые блюда были накрыты крышками. Когда Джон их открыл, изнутри повалил пар, запахло тушеной в красном соусе курицей. В большой деревянной миске оказался капустный салат, в фарфоровой супнице - суп. На тарелках лежали лепешки и хлеб, резаные помидоры и яйца. В кувшинах подали воду и молоко.
От вкусных запахов я захмелел и сказал:
- Миссис Николен, вы приготовили пир, банкет, так что ждите призрака Банко, только боюсь, я его не увижу - объемся до бесчувствия.
Николены рассмеялись, а Том сказал:
- Он прав, Кристи. Ирландцы сложили об этом песни.
Следуя указаниям миссис Н., мы пустили блюда по кругу, наполнили тарелки и принялись есть. Некоторое время в тишине слышалось только звяканье ложек и вилок. Вскоре Мэри, которая едва притронулась к овощам и курятине, захотела побеседовать с Томом. Старик так быстро заглатывал куски - похоже, совсем не жуя, - что находил время говорить, особенно когда подкладывал добавку. Мэри обрадовалась Тому - одному из немногих соседей, кого еще узнавала.
- Томас, - сказала она громким дребезжащим голосом, - ты видел хорошее кино в последнее время?
Вирджиния и Джо захихикали. Том проглотил кусок курятины, словно это хлеб, наклонился к почти глухому уху соседки и проорал:
- Нет, Мэри, в последнее время не видел. Старушка сморгнула и с важным видом кивнула. Вирджиния снова хихикнула.
- Том, бабуля путает, теперь нет никаких кин.
- Никаких кино, - машинально поправила миссис Н.
- Никаких кино.
- Понимаешь, Вирджиния... - Том жадно отхлебнул рыбного супа. - Вот, попробуй.
- Не-е...
- Мэри говорит про старое.
- Она путает, что старое, а что теперь.
- Да.
- Чего-чего? - закричала старуха, поняв, что речь о ней.
- Ничего, Мэри, - сказал Том ей в ухо.
- Почему она так, Том?
- Вирджиния! - одернула дочь миссис Н.
- Все в порядке, Кристи. Понимаешь, Вирджиния, с нами стариками такое случается. Я вот тоже путаю.
- Нет, ты не путаешь. А почему она?
- Понимаешь, у нас голова забита старым, новому приходится тесниться, вот оно и перемешивается. - Он заглотнул еще кусок курятины, жадно облизал с усов подливку, причмокнул. - Попробуй. Твоя мама замечательно готовит курицу.
- Не-е...
- Вирджиния!
- Ма-а-а...
- Ешь! - рявкнул Джон, поднимая глаза от тарелки.
Стива передернуло. С тех пор как мы вошли в столовую, он не произнес ни слова, даже когда мать прямо обращалась к нему. Мне это не нравилось, но, сказать по правде, я был больше занят едой. Поначалу набросился как волк, потом стал есть медленнее, жевать, пока во рту не останется только вкус. Столько было запахов, оттенков, каждый следующий кусочек таял на языке по-своему, а после глотка воды можно было начинать по новой. Я был уже сыт, но остановиться не мог. Джон тоже ел теперь помедленнее и, ни к кому в отдельности не обращаясь, заговорил про теплое течение - оно подошло к берегу после вчерашнего ливня. Том по-прежнему уписывал за обе щеки, и Вирджиния сказала:
- Никто не отнимет твою тарелку, Том. Старик услышал, но не обиделся, а улыбнулся Вирджинии. Дети рассмеялись.
- Бери еще курицы, Генри, - уговаривала миссис Н., - запивай молоком.
- С удовольствием, - отвечал я.
Маленькая Кэрол расплакалась, Эмили подсела к ней и стала кормить с ложки. Дети расшумелись, Мэри заметила и воскликнула: "Включите телевизор!", зная, что вызовет смех. Стив продолжал есть молча, и Джон явно это заметил. Я глотнул молока, убеждая себя, что все в порядке.
Мы продолжали жевать и разговаривать. Когда Кэрол успокоилась, Эмили встала и принялась собирать блюда.
- Сегодня твоя очередь помогать, - напомнила Стиву миссис Н.
Тот молча встал и понес тарелки на кухню. Стол освободили, подали ягоды, сливки, еще кувшин молока. Том толкнул меня ногой, смешно двинул бровями и произнес благоговейно:
- Выглядит превосходно, Кристи.
Мы умяли и ягоды, и сливки, после чего детям разрешили взять бабушку и идти. Джон, миссис Н., Стив, Эмили, Том и я развернули стулья к окну. Джон достал из бара бутылку бренди, и все стали, прихлебывая, разглядывать свои отражения. Забавная получилась картинка. Стив за вечер ни разу не раскрыл рта, Эмили молчит всегда, так что разговаривали Джон и Том, да мы с миссис Н. иногда вставляли словечко. Джон продолжал рассуждать о течении:
- Похоже, с теплыми течениями приходят самые холодные тучи. Ледяные ливни, даже снег, когда вода на сорок градусов [Примерно двадцать два градуса по Цельсию] теплее воздуха. С чего бы это?
Никто не предложил объяснения. Удивительно, но и Том не воспользовался случаем поговорить о погоде. Мы помолчали. Миссис Н. начала вязать, Эмили бесшумно села рядом и взяла клубок. Джон залпом допил стакан.
- Так что, по-твоему, нужно этим южанам? - спросил он Тома.
Старик отхлебнул.
- Не знаю, Джон. Думаю, смогу разобраться на месте. Если они не врут, то многого им не добиться, на глазах у азиатов-то. Но... они не договаривают. Когда я упомянул, что на берег выбрасывает застреленных азиатов, Дженнингс открыл было рот, но Ли не дал ему сказать. Дженнингс что-то знает. Но зачем они здесь? Пока не знаю.
- Может, просто хотят увидать что-то новое, - вставил Стив.
- Может, - отвечал Том. - Или попробовать свои силы. Или торговать с нами, или продвинуться дальше на север. Не знаю. Они не говорят, по крайней мере - здесь. Вот почему я хочу отправиться с ними и поговорить с мэром.
Джон покачал головой:
- Я по-прежнему не уверен, что стоит. У Стива побелели уголки губ. Том небрежно продолжил:
- Вреда не будет. И вообще, ехать надо, разузнать, что к чему. Кстати, мне бы взять с собой пару человек из молодых, кто меньше занят. Стив бы как раз подошел...
- Стив? - Джон вытаращился на старика. - Нет. - Взглянул на Стива, снова на Тома. - Нет. Он нужен здесь.
- Всего на недельку! - выпалил Стив. - Пожалуйста! Вернусь - отработаю вдвое...
- Нет, - повторил Джон тем голосом, каким распоряжается на воде.
В соседней комнате дети перестали играть и затихли. Стив встал и пошел на отца, который по-прежнему сидел, развалясь, на стуле. Кулаки у Стива были сжаты, лицо перекосилось.
- Стив, - тихо сказала миссис Николен. Джон развернулся, чтобы лучше видеть сына.
- Когда вернешься, теплое течение отвернет от берега. Ты нужен здесь. Твое дело - ловить рыбу. Самое главное дело в этой долине. На юг можешь отправиться в следующий раз - может быть, зимой, когда закончится лов.
- Я дам денег, найду замену, - в отчаянии выговорил Стив.
Джон помотал головой, его упрямый рот скривился. Я втянул голову в плечи. Все это было не в первый раз, и чувствовалось: в один прекрасный день дело окончится дракой. В какую-то минуту я думал, что это произойдет сегодня: Стив сжал кулаки, Джон был готов вскочить. Но нет, Стив снова пересилил гнев. Повернулся на каблуках, выбежал вон. Хлопнула кухонная дверь.
Миссис Николен встала и подлила Джону бренди.
- А Эдисон Шенкс никак не мог бы подменить Стива на неделю?
- Нет, Кристи. Пусть поймет, что его работа - здесь. Работа, которая кормит. - Он взглянул на Тома, отхлебнул бренди, сказал раздраженно: - Тебе известно, что он мне нужен. Зачем приходить и морочить парню голову?
- Я думал, на неделю можно.
- Нет, - в последний раз с чувством ответил Джон. - Я тут не в бирюльки играю.
- Конечно, конечно.
Том отхлебнул бренди и смущенно взглянул на меня. Я взял пример с Эмили и притворился, будто меня здесь нет - уставился на отражения в черном оконном стекле.
Зрелище было невеселое. Молчание затянулось: было слышно, как в другой половине дома играют дети. Стив ушел - на берег, наверно. Я попытался представить себя на его месте, и вся вкусная еда комом встала у меня в горле. Расстроенная миссис Николен предложила налить еще. Я мотнул головой, Том прикрыл стакан ладонью. Прочистил горло.
- Ну, нам с Хэнком пора. - Мы встали. - Спасибо, Кристи, все было очень вкусно.
Миссис Николен принялась прощаться, будто ничего не произошло, Том болезненно поморщился.
- Спасибо за угощение, Джон. Извини, что я все это затеял.
Джон что-то проворчал и в задумчивости махнул рукой. Мы все глядели на него: здоровенный мужик, окруженный своим имуществом, своим добром, рассеянно глядит на собственное бесцветное отражение...
- Да ладно, - сказал он, словно разрешая нам идти. - Понимаю, почему ты так. Вернетесь - заходите, расскажете.
- Зайдем.
По дороге к двери Том еще раз поблагодарил миссис Н. Она вышла нас проводить. На пороге сказала:
- Мог бы догадаться заранее, Том.
- Да, конечно. Спокойной ночи, Кристи.
Мы шли вдоль реки, сытые до отвала, но полные грустных мыслей. Том со злобой отпихивал нависающие над дорогой ветки и бормотал под нос:
- Мог бы догадаться... иначе и быть не может... ничего не изменишь... словно клин забил... - Он повысил голос: - Прошлое сидит в нас, как клин в дереве. Мы - дерево, в котором засел клин. Понимаешь, парень?
- Нет.
- Ох. - Он снова зло забормотал.
- Я понимаю, что Джон Николен - старая скотина.
- Заткнись! - рявкнул Том. - Клин, - повторил он. Потом вдруг остановился, схватил меня за плечи, развернул лицом к реке.
- Видишь?
- Ага, - сердито ответил я, вглядываясь во тьму.
- На этом самом месте. Николены тогда только что перебрались в поселок - Джон, Кристи, Джон-младший и Стив. Стиву было меньше года, Джону-младшему - около шести. Они пришли с материка, откуда - не рассказали. Однажды Джон помогал строить первый мост. В начале зимы. Джон-младший играл на откосе, и... весь откос съехал в воду. - Голос у Тома стал резким. - Раз - и в воду, понимаешь? Во вздувшуюся после дождя реку. Прямо на глазах у Джона. Он прыгнул в реку и проплыл ее всю, до моря. Плавал больше часа, но мальчонку так и не увидел. Понял?
- Ага, - ответил я, смущенный непривычным тоном. Мы пошли дальше. - И все-таки это не значит, что он не может обойтись без Стива, потому что это неправда...
- Заткнись, - огрызнулся Том так же резко, как и вначале.
Через несколько шагов он добавил тихо, как бы самому себе:
- В тот год мы зимовали, как крысы. Ели, что попадется.
- Да слышал я про те времена, - сказал я, раздраженный бесконечными возвращениями в прошлое. Все уши нам прожужжали: прошлое, прошлое, чертово прошлое. Все-то им можно объяснить. Человек тиранит сына, и что его оправдывает? Прошлое.
- Слышать - не значит пережить, - сказал Том, тоже раздраженный. Разглядывая его в темноте, я видел следы прошлого: шрамы, впалые щеки, за которыми недостает зубов, сгорбленную спину. Он напоминал мне дерево на вершине холма, скрюченное постоянными океанскими ветрами, расщепленное молнией. - Парень, мы голодали. Люди умирали, потому что зимой нечего было есть. Долина стояла, залитая водой, деревья росли, как сорная трава, а мы не могли вырастить зерна себе на прокорм. Рылись в снегу - в снегу, это здесь-то! - и жрали личинок. Одичали совсем, хуже волков. Ты такого уже не увидишь. Не знали, какой день и какой месяц, Нам с Рафом понадобилось четыре года, чтобы вычислить дату. - Он замолчал, чтобы вспомнить, к чему все это говорит. - Мы видели рыбу в реке и пытались ее поймать. Раздобыли в округе Ориндж удочки, леску, крючки из спортивных магазинов. - Он сплюнул в реку. - Каждая третья рыбина срывалась, сволочные удочки все время ломались... Джон Николен увидел и стал задавать вопросы. Почему не ловим сетями? Сетей нет. Почему не ловим в океане? Нет лодок. Он поглядел на нас как на идиотов. Кое-кто озверел. Где прикажешь взять сети? Где?..
...Так вот, Николен знал ответ. Он пошел в Клементе и заглянул в телефонную книгу, клянусь. В долбаный справочник. - Том рассмеялся коротким довольным смешком. - Нашел там перечень рыболовецких складов, взял несколько человек и пошел искать. Первый склад, куда мы заглянули, оказался пустым. От второго после бомбежки осталось мокрое место. В третьем мы увидели груды сетей. Стальные канаты, тяжелый нейлон - обалдеть. И это было только начало. По телефонному справочнику и карте мы нашли, где в округе Ориндж сохранились верфи, поскольку все порты были обчищены. Лодки мы тащили по автостраде.
- А что мусорщики?
- Тогда их было мало, и мы ладили.
Тут я понял, что он врет. Не рассказывает о своих подвигах. Он всегда так. Почти все, что я знаю о прошлом Тома, мне рассказали другие. А наслушался я многого: старейший человек в долине само собой оброс легендами. Рассказывали, как он совершал набеги на округ Ориндж, ведя за собой Джона Николена и других тогдашних соседей. Говорят, в то время он был грозой мусорщиков. Если тех оказывалось больше, Том исчезал в развалинах и вскоре мусорщиков не оставалось. Это Том научил Рафаэля стрелять. А байки о его выносливости - я слышал столько и таких чудных, не знаю, чему и верить. Что-то он сделал и на самом деле - иначе откуда бы пошла слава, - но что именно? Неделю без сна и отдыха отступал из Риверсайда или ел древесную кору, когда их окружили в Тьюстине? Прошел сквозь огонь или полчаса сдерживал дыхание под водой? Как бы там ни было, он точно превзошел всех в долине, а ведь ему тогда уже стукнуло семьдесят пять. Помню, Рафаэль как-то говорил, мол, в день бомбежки старик облучился и мутировал, стал бессмертным, вроде как Вечный Жид. "Одно точно, - рассказывал Рафаэль, раз на толкучке мы прошли мимо мусорщиков, у которых был счетчик Гейгера, так машинка чуть не лопнула от трезвона. Мусорщиков как ветром сдуло..."
- Так вот, - продолжал Том, - все, что связано с рыбной ловлей, - дело рук Николена. Он объединил людей в долине, сделал нас поселком. Во вторую зиму после его прихода никто не умер с голоду. Парень, тебе не понять, что это значит. Мы жрали вяленую рыбу, на которую уже тошно было смотреть, но не умер никто. Тяжелые времена случались и после, но такого, как до Николена, не было. Я им восхищаюсь. Плохо, что он думает только о рыбе и не хочет отпустить сына на неделю. Но таким он стал, и тебе придется это понять.
- Что толку в кормежке, если в результате собственный сын тебя ненавидит...
- Да. Но Джон не нарочно. Я знаю. Вспомни Джона-младшего. Может быть, Джон, сам того не понимая, хочет удержать Стива при себе. Уберечь. Тогда рыбная ловля только предлог. Не знаю.
Я мотнул головой. Все равно нечестно держать Стива дома. Клин в дереве. Теперь я лучше понимал, что хотел сказать Том, но мне представилось: это мы - клинья, вбитые так глубоко в прошлое, что можем только входить дальше. Под ударами событий. Как мне хотелось вырваться и быть свободным!
Мы подошли к моему дому. Из дверных щелей сочился свет очага.
- Стив поедет в другой раз, - сказал Том. - Но мы... мы отправляемся в Сан-Диего следующей облачной ночью.
- Понял.
В ту минуту я не был способен радоваться. Том хлопнул меня по плечу и шагнул за деревья.
- Готовься! - крикнул он и растаял в лесном сумраке.
Следующей облачной ночи пришлось дожидаться. В кои-то веки теплое течение принесло с собой хорошую погоду, и каждый вечер я нетерпеливо бранил судьбу. Днем, как обычно, рыбачил. Джон велел Стиву помогать с сетями, так что мы не сидели вместе в лодке днями напролет. Чувствовал я себя одиноким и не в своей тарелке - будто я его предал. Когда нам случалось работать вместе - разгружать рыбу или сматывать сети, он говорил только о лове и не смотрел мне в глаза, а я не находил, что сказать. У меня камень с души свалился, когда после обеда на третий день он рассмеялся и сказал:
- Как раз когда не надо, стоят погожие деньки. Давай маханем на пляж.
С ловом было покончено, и мы еще засветло отправились к устью реки, где синие полосы волн медленно превращались в белые. Подошли Габби, Мандо и Дел с ластами, и мы все побрели через грубый песок мелководья к буруну. Вода была на редкость теплой. Мы надели по ласту и пошли туда, где кончается пена. За буруном вода была как синее стекло: я различал каждую песчинку на дне. Радостью было просто брести, позволяя волнам перехлестывать через голову, оглядываться на бурые обрывы и зеленый лес, обрамленные небом и синим-пресиним океаном у самого подбородка. Я лег на волну и стал качаться вместе со всеми, радуясь, что они не очень завидуют моей удаче.
Мы говорили только о волнах, ожидая, пока накатит самая большая, и никто даже вскользь не упомянул о моей предстоящей поездке в Сан-Диего. А когда вернулись на берег, ребята распрощались со мной и ушли гуртом.
Дженнингс тоже выставил вперед подбородок.
- Зачем? Полагаю, надо спросить мэра - идея его. Видите ли... - Он взглянул на своего спутника, словно испрашивая разрешения продолжать. - Вы знаете, что японцы наблюдают за побережьем?
- Конечно, - сказал Джон.
- Трудно не заметить, - добавил Рафаэль. Он положил пистолет и сидел на краю чана.
- Я не про корабли, - сказал Дженнингс. - Я про наблюдение с неба. Со спутников.
- Вы имеете в виду камеры? - спросил Том.
- Да. Вы видели спутники?
Мы видели. Том показывал нам их - светлые точки, словно сорвавшиеся с неба звезды. И про камеры он тоже говорил. Хотя...
- Спутниковые камеры могут различить предмет размером с крысу, сказал Дженнингс. - Они видят все.
- Можете поднять голову, сказать "катитесь к черту", и они прочтут по губам, - добавил Ли с невеселым смешком.
- Верно, - сказал Дженнингс. - А по ночам они включают камеры, которые чуют тепло и могут различить даже эту вашу крышу, если разведете огонь в безоблачный день.
Народ недоверчиво качал головами, однако Том с Рафаэлем, похоже, верили, и остальные, глядя на них, начали сердито перешептываться. "Я тебе говорил", - сказал Тому Док. Нат, Габби и еще пара-тройка других в отчаянии уставились на потолок. Только подумать, что за нами так пристально наблюдают... И впрямь жуть берет.
Говорят, захожего человека всегда интересно послушать, но эти двое были что-то особенное. Я думал: интересно, знал ли Том все это и просто нам не говорил, или тоже слышит впервые. По его лицу похоже было, что да, знал. Мне тогда казалось, что это наблюдение сверху не особо влияет на нашу жизнь, но все равно было мерзко, словно к тебе залезли в дом. И в то же время - колдовство да и только. Джон недоверчиво взглянул на Тома и, получив утвердительный кивок, сказал:
- Откуда вы знаете? И как это связано с вашим приходом?
- До нас доходят кой-какие вести с Каталины, - туманно сказал Дженнингс. - Но это не все. Похоже, япошки следят, чтобы между поселками не было сообщения. Чтобы мы не объединились. Когда тянули рельсы по восьмой магистрали, - он состроил возмущенную гримасу, - то построили несколько больших и прочных мостов. И вот в один прекрасный вечер, на закате, их взорвали.
- Что?! - вскричал Том. (При слове "взорвали" он подпрыгнул.)
- Ничего особенного, - сказал Дженнингс. Ли фыркнул. - Это и не взрыв даже. Просто на закате красная полоска с неба. Чик - и готово.
- Сжигают? - спросил Том. Ли кивнул:
- Огромный жар. Рельсы плавятся, шпалы превращаются в пепел. Иногда загорается что-нибудь по соседству, но редко.
- Мы не разбиваем лагерь вблизи мостов, - усмехнулся Дженнингс. - Как легко можно догадаться. Никто не засмеялся.
- Мэр, когда узнал, пришел в ярость. Он твердо решил проложить пути, несмотря на бомбежку. Он сказал, что общаться с другими американцами - наше законное право. Раз япошки пока творят, что хотят, и бомбят нас, как увидят, значит, наше дело - оставаться невидимыми. Так он сказал.
- Мы нашли-таки выход, - с внезапным воодушевлением произнес Ли. Опоры большинства старых мостов сохранились, и мы просто кладем на них шпалы, а рельсы укладываем сверху. Дрезины легкие, им особой опоры не надо. Мы переправляемся, снимаем рельсы и шпалы, прячем в лесу, и от переправы не остается следа. Теперь так натренировались - небольшую речку пересекаем за пару часов.
- Конечно, бывают проколы, - добавил Дженнингс. - Раз возле Джулиана красные полосы сожгли опоры моста до самой воды.
- Может быть, они поняли, что мы зашевелились, и теперь начеку, сказал Ли. - Кто их разберет. Они непоследовательны. Мэр говорит: может, они не сговорятся между собой, как с нами быть. Или ведут выборочное наблюдение. Поэтому мы никогда наперед не знаем, как они поступят. Но возле мостов не останавливаемся.
Все наши в почтительном молчании глазели на людей, которые, пусть не прямо, но борются против японцев. Дженнингсу внимание явно льстило, Ли как будто не замечал. Потом Джон повторил свой вопрос:
- Ладно, коли вы сюда добрались, чего вашему мэру от нас надо?
Ли буравил Джона взглядом, но Дженнингс ответил вполне дружелюбно:
- Думаю, он хочет передать вам привет. Сказать, что при необходимости мы можем быстро связаться. Еще он надеется, что вы пришлете к нему кого-нибудь из начальства - заключить торговое соглашение и все такое. Кроме того, мы хотели бы тянуть рельсы дальше на север, разумеется, с вашего согласия и с вашей помощью. Мэр очень хочет иметь связь с Лос-Анджелесом.
- Как бы мусорщики из округа Ориндж не помешали, - сказал Рафаэль.
- А начальства у нас нет, - враждебно вставил Джон.
- Тогда кого-то, кто будет говорить от вашего имени, - миролюбиво ответил Дженнингс.
- Мэр хотел бы поговорить и про мусорщиков, - сказал Ли. - Я так понимаю, вы их не обожаете? - Никто не ответил. - Мы тоже. Похоже, они помогают япошкам.
Стив так часто тыкал меня в бок, что заныли ребра; сейчас он чуть их не проломил.
- Слыхал? - яростно прошипел Стив. - Я знал, что эти старьевщики сволочи! Так вот откуда у них серебро!
Мы с Кэтрин цыкнули на него, чтобы не мешал слушать.
Однако слушать было нечего; даже крыша больше не дребезжала. Дождь перестал, хотя бы и ненадолго. Те, кто хотел добежать до дома сухими, спросили Дженнингса и Ли, сколько они у нас пробудут. Гости отвечали, что хотели бы остаться на день-два. Часть поселковых надели пончо, башмаки и вышли. Том пригласил приезжих к себе, те сразу согласились. Ко мне подошел отец.
- Ты не против пойти домой перекусить?
Похоже было, что разговор окончен, поэтому я согласился. Мы уходили смущенные и пришибленные. Слишком много нового рассказали чужаки, такого, чего и на толкучке не услышишь. Народ от растерянности не мог отыскать заранее оставленную в бане сухую одежду. Я огляделся: после всего сказанного Дженнингсом и Ли даже баня не казалась прежней. Мы с отцом натянули мокрое - у нас нет запасной одежды, чтобы держать ее в бане, - и заспешили домой мимо вздувшейся бурой реки. По дороге снова начало накрапывать. Мы развели жаркий огонь, сели на кроватях, поужинали вяленой рыбой с лепешками и поговорили о гостях из Сан-Диего и об их поезде.
- Может быть, они поведут рельсы к нашему мосту, - сказал я. - Готов поспорить, он выдержит, а туда, где пути шли раньше, все равно не подобраться. - В том месте из реки торчали гнутые рельсы. - Том говорит, река теперь втрое шире.
- Здорово придумал, - одобрил отец. - Ты у меня головастый, Хэнк. Посоветовал бы им.
- Может, и посоветую.
Я заснул, думая о поездах и о мостах, сплошь состоящих из рельсов.
На следующее утро я выуживал овощи из нашего затопленного огорода, когда увидел Кэтрин - она шла по тропинке, снова чумазая, и несла охапку колышков для кукурузы. Видать, сматывала рулоны, а раз так, значит, вместе с работниками вышла в поле со светом. Снимать пленку - это не расстилать, народу не дозовешься, вроде как это ее дело. Само собой, Кэтрин увидела, сколько посевов смыто. Сразу было понятно, что она вне себя. Из сада Мендесов с радостным лаем выбежала собака, но Кэтрин чертыхнулась и занесла на нее ногу. Шавка с визгом увернулась и убежала обратно в сад. Кэтрин осталась браниться на дороге, потом с размаху пнула ствол громадного эвкалипта. Я решил обойтись коротким "здравствуй" - поговорить успеется в другой раз. Кэтрин пошла дальше, не переставая ругаться.
С противоположной стороны на тропинке показался Том.
- Генри? - окликнул он.
Я помахал рукой.
Том подошел, остановился и, сощурив глаз, сказал:
- Генри, как насчет прокатиться до Сан-Диего?
- Чего-чего? - завопил я. - Конечно!
Том рассмеялся и сел на бочонок в нашем дворе.
- Вчера вечером я говорил с Джоном, Рафом, Кармен и ребятами из Сан-Диего. Мы решили, что к мэру отправлюсь я. Мне нужен кто-нибудь еще, старшие заняты. И я подумал, может, ты не будешь возражать.
- Возражать! - Я забегал кругами. - Возражать!
- Так я и предполагал. А с твоим отцом мы как-нибудь договоримся.
- А, что? - спросил отец, выходя из-за дома. Он нес два ведра воды и улыбался. - Из-за чего шум?
- Понимаешь, Скай, - объяснил Том, - хочу взять твоего парня с собой в поездку.
Отец поставил ведра и слушал, дергая себя за ус. Потом они поспорили, сколько стоит неделя моего труда. Оба сходились, что немного, оставалось выяснить, сколько именно. В конце концов Том согласился купить нам швейную машину, которую отец два месяца назад присмотрел на толкучке.
- Даже если она не работает, ладно, Скай?
- Ладно, - кивнул отец. - Мне она и нужна-то, чтобы Раф снял с нее запчасти.
Решили, что Том уговорит и Николена отпустить меня на неделю с рыбалки.
- Эй! - сказал я. - Надо бы и Стива позвать. Том взглянул на меня, потеребил бороду, сказал:
- М-да... наверно, надо. Отец крякнул.
- Ладно. Не знаю, что скажет Джон, но ты прав. Коли я беру тебя, надо позвать и Стива. Посмотрим. Кончишь рыбачить, спроси Джона, когда мне можно поговорить с ним о ребятах из Сан-Диего. И не проболтайся Стиву, не то он первый пойдет к отцу, а это может плохо кончиться.
Я согласился и побежал к обрывам, распевая: "Сан-Диего, Санди-Данди-ого-го". На берегу я заткнулся и полдня рыбачил, как обычно. Когда мы вернулись на берег, я сказал Джону:
- Том хотел бы поговорить об этих, с поезда, сэр. Он спрашивает, когда можно зайти.
- В любое время, когда я дома, - по обыкновению резко ответил Джон. Скажи, пусть приходит нынче вечером, - добавил он. - К ужину. И ты приходи.
- Спасибо, сэр, - сказал я, загадочно подмигнул Стиву и взбежал на обрыв. Я мчался вдоль реки, нарочно наступая во все лужи. В Сан-Диего! В Сан-Диего на поезде!
Глава 5
Ближе к вечеру мы со стариком направились вдоль реки к Николенам. Долина вокруг казалась чашей, наклоненной, чтобы выплеснуть нас в море. В небе лениво кружили, собираясь на ночлег, вороны. Над ними не было ни облачка, только купол чистой вечерней сини. Мы оба, разумеется, пребывали в отличном настроении: прыгали через лужи, перешучивались и рассказывали друг другу, что будет у Николенов на ужин.
- Я умираю с голоду! - объявил старик. - Умираю! - Он махнул Марвину Хэмишу и Нату Эглоффу, которые удили в пруду за речкой. - Ни крошки не съел с тех пор, как ты передал мне приглашение.
- Да это было-то два часа назад!
- Конечно. Вот я и пропустил чай.
Мы свернули прочь от реки и пошли по проселку к дому Николенов. За деревьями виднелась бетонка.
Дом этот - самый большой в поселке, он стоит на вырубке сразу над высоким береговым обрывом. Двор вокруг дома засажен травой, и двухэтажное, крытое черепицей строение высится над зеленым газоном (на приличном расстоянии от сарая, собачьих конур и курятника), словно осколок давних времен. На стеклянных окнах - ставни, над дверьми - большие козырьки, кирпичная труба. В тот вечер из трубы шел дым, в окнах светились лампы. Мы с Томом переглянулись и направились к дверному молотку.
Раньше чем мы успели постучать, миссис Николен распахнула дверь, восклицая:
- У меня беспорядок, но не обращайте внимания, входите, входите.
- Спасибо, Кристи, - сказал Том. - Может, в доме у тебя и беспорядок, но сама ты выглядишь, как всегда, прекрасно.
- Ах ты лжец, - сказала миссис Николен, поправляя выбившуюся прядь густых черных волос. Однако Том говорил правду: Кристи Николен была на редкость хороша лицом. Сильная, добрая, высокая, она, даже родив семерых, осталась стройной. Стив взял от нее больше, чем от Джона - рост, орлиный нос, подбородок, рот. Сейчас она зазывала нас в дверь, встряхивая головой, чтобы показать, как ужасно замотана. - Говорят, что убираются. Весь день мастерили маслобойку, прямо в моей столовой.
В доме не меньше дюжины комнат, но только в столовой окна большие и выходят на запад, поэтому, несмотря на возражения миссис Н., все, для чего нужен хороший свет, делается там, особенно когда на дворе сыро. Комнаты, через которые мы проходили, были обставлены прекрасной мебелью, кроватями, столами и стульями, которые Джон и двенадцатилетний братишка Стива, Тедди, смастерили в подражание старине. Мне дом казался ожившей картинкой из книжки. Я сказал об этом Тому, он согласился и добавил, что этот дом единственный, который напоминает ему прежние.
- Только тогда не было очагов в кухне, кадок для воды в прихожей, деревянных полов, потолков и стен в комнатах.
Мы подошли к столовой, навстречу нам с визгом высыпала малышня. Миссис Николен вздохнула и провела нас внутрь. Джон с Тедди выметали стружки и обрезки дерева. Том и Джон обменялись рукопожатием - они это делают, только когда приходят друг к другу в гости. За широкими выходящими на запад окнами синело море. Косые солнечные лучи освещали низ восточной стены и висящую в воздухе древесную пыль.
- Ну-ка, приберитесь, - велела миссис Николен.
Она провела рукой по волосам, словно сам воздух комнаты их испачкал. Джон в притворном изумлении поднял бровь и кинул в нее щепкой. Я пошел на кухню (оттуда доносились дразнящие запахи) искать Стива, но нашел его на заднем дворе, где он вытрясал новую маслобойку.
- Чего там затевается? - спросил он.
Я не знал, как скрыть, и поэтому рассказал:
- Дженнингс и Ли пригласили Тома с собой, чтобы он поговорил с мэром. Том едет и хочет захватить нас. Стив выронил маслобойку на траву.
- Захватить нас? Меня и тебя? Я кивнул.
- Ура! Едем! - Он перепрыгнул через маслобойку и исполнил победный танец. Потом вдруг остановился и посмотрел на меня: - Надолго?
- Том говорит, примерно на неделю.
Глаза у Стива сузились, подвижный рот сжался.
- В чем дело?
- Надеюсь, меня отпустят. Черт! Я поеду в любом случае. - Он поднял маслобойку и вытряхнул на траву последние стружки.
Вскоре миссис Николен позвала нас ужинать и рассадила вокруг большого дубового стола: она и Джон во главе, потом ее бабушка Мэри, девяностопятилетняя, выжившая из ума старуха, Том, Стив, Тедди, Эмили (ей тринадцать, и она ужасно робкая), потом близнецы - Вирджиния и Джо, малыши - Кэрол и Джудит, рядом с матерью. Джон зажег лампы на столе, миссис Н. и Эмили принесли еду. Желтый свет ламп контрастировал с вечерней синевой за окнами. На больших окнах запрыгали наши слабые отражения.
Эмили и миссис Н. вносили блюдо за блюдом и вскоре заставили почти всю скатерть. Мы с Томом под столом толкали друг друга ногами. Некоторые блюда были накрыты крышками. Когда Джон их открыл, изнутри повалил пар, запахло тушеной в красном соусе курицей. В большой деревянной миске оказался капустный салат, в фарфоровой супнице - суп. На тарелках лежали лепешки и хлеб, резаные помидоры и яйца. В кувшинах подали воду и молоко.
От вкусных запахов я захмелел и сказал:
- Миссис Николен, вы приготовили пир, банкет, так что ждите призрака Банко, только боюсь, я его не увижу - объемся до бесчувствия.
Николены рассмеялись, а Том сказал:
- Он прав, Кристи. Ирландцы сложили об этом песни.
Следуя указаниям миссис Н., мы пустили блюда по кругу, наполнили тарелки и принялись есть. Некоторое время в тишине слышалось только звяканье ложек и вилок. Вскоре Мэри, которая едва притронулась к овощам и курятине, захотела побеседовать с Томом. Старик так быстро заглатывал куски - похоже, совсем не жуя, - что находил время говорить, особенно когда подкладывал добавку. Мэри обрадовалась Тому - одному из немногих соседей, кого еще узнавала.
- Томас, - сказала она громким дребезжащим голосом, - ты видел хорошее кино в последнее время?
Вирджиния и Джо захихикали. Том проглотил кусок курятины, словно это хлеб, наклонился к почти глухому уху соседки и проорал:
- Нет, Мэри, в последнее время не видел. Старушка сморгнула и с важным видом кивнула. Вирджиния снова хихикнула.
- Том, бабуля путает, теперь нет никаких кин.
- Никаких кино, - машинально поправила миссис Н.
- Никаких кино.
- Понимаешь, Вирджиния... - Том жадно отхлебнул рыбного супа. - Вот, попробуй.
- Не-е...
- Мэри говорит про старое.
- Она путает, что старое, а что теперь.
- Да.
- Чего-чего? - закричала старуха, поняв, что речь о ней.
- Ничего, Мэри, - сказал Том ей в ухо.
- Почему она так, Том?
- Вирджиния! - одернула дочь миссис Н.
- Все в порядке, Кристи. Понимаешь, Вирджиния, с нами стариками такое случается. Я вот тоже путаю.
- Нет, ты не путаешь. А почему она?
- Понимаешь, у нас голова забита старым, новому приходится тесниться, вот оно и перемешивается. - Он заглотнул еще кусок курятины, жадно облизал с усов подливку, причмокнул. - Попробуй. Твоя мама замечательно готовит курицу.
- Не-е...
- Вирджиния!
- Ма-а-а...
- Ешь! - рявкнул Джон, поднимая глаза от тарелки.
Стива передернуло. С тех пор как мы вошли в столовую, он не произнес ни слова, даже когда мать прямо обращалась к нему. Мне это не нравилось, но, сказать по правде, я был больше занят едой. Поначалу набросился как волк, потом стал есть медленнее, жевать, пока во рту не останется только вкус. Столько было запахов, оттенков, каждый следующий кусочек таял на языке по-своему, а после глотка воды можно было начинать по новой. Я был уже сыт, но остановиться не мог. Джон тоже ел теперь помедленнее и, ни к кому в отдельности не обращаясь, заговорил про теплое течение - оно подошло к берегу после вчерашнего ливня. Том по-прежнему уписывал за обе щеки, и Вирджиния сказала:
- Никто не отнимет твою тарелку, Том. Старик услышал, но не обиделся, а улыбнулся Вирджинии. Дети рассмеялись.
- Бери еще курицы, Генри, - уговаривала миссис Н., - запивай молоком.
- С удовольствием, - отвечал я.
Маленькая Кэрол расплакалась, Эмили подсела к ней и стала кормить с ложки. Дети расшумелись, Мэри заметила и воскликнула: "Включите телевизор!", зная, что вызовет смех. Стив продолжал есть молча, и Джон явно это заметил. Я глотнул молока, убеждая себя, что все в порядке.
Мы продолжали жевать и разговаривать. Когда Кэрол успокоилась, Эмили встала и принялась собирать блюда.
- Сегодня твоя очередь помогать, - напомнила Стиву миссис Н.
Тот молча встал и понес тарелки на кухню. Стол освободили, подали ягоды, сливки, еще кувшин молока. Том толкнул меня ногой, смешно двинул бровями и произнес благоговейно:
- Выглядит превосходно, Кристи.
Мы умяли и ягоды, и сливки, после чего детям разрешили взять бабушку и идти. Джон, миссис Н., Стив, Эмили, Том и я развернули стулья к окну. Джон достал из бара бутылку бренди, и все стали, прихлебывая, разглядывать свои отражения. Забавная получилась картинка. Стив за вечер ни разу не раскрыл рта, Эмили молчит всегда, так что разговаривали Джон и Том, да мы с миссис Н. иногда вставляли словечко. Джон продолжал рассуждать о течении:
- Похоже, с теплыми течениями приходят самые холодные тучи. Ледяные ливни, даже снег, когда вода на сорок градусов [Примерно двадцать два градуса по Цельсию] теплее воздуха. С чего бы это?
Никто не предложил объяснения. Удивительно, но и Том не воспользовался случаем поговорить о погоде. Мы помолчали. Миссис Н. начала вязать, Эмили бесшумно села рядом и взяла клубок. Джон залпом допил стакан.
- Так что, по-твоему, нужно этим южанам? - спросил он Тома.
Старик отхлебнул.
- Не знаю, Джон. Думаю, смогу разобраться на месте. Если они не врут, то многого им не добиться, на глазах у азиатов-то. Но... они не договаривают. Когда я упомянул, что на берег выбрасывает застреленных азиатов, Дженнингс открыл было рот, но Ли не дал ему сказать. Дженнингс что-то знает. Но зачем они здесь? Пока не знаю.
- Может, просто хотят увидать что-то новое, - вставил Стив.
- Может, - отвечал Том. - Или попробовать свои силы. Или торговать с нами, или продвинуться дальше на север. Не знаю. Они не говорят, по крайней мере - здесь. Вот почему я хочу отправиться с ними и поговорить с мэром.
Джон покачал головой:
- Я по-прежнему не уверен, что стоит. У Стива побелели уголки губ. Том небрежно продолжил:
- Вреда не будет. И вообще, ехать надо, разузнать, что к чему. Кстати, мне бы взять с собой пару человек из молодых, кто меньше занят. Стив бы как раз подошел...
- Стив? - Джон вытаращился на старика. - Нет. - Взглянул на Стива, снова на Тома. - Нет. Он нужен здесь.
- Всего на недельку! - выпалил Стив. - Пожалуйста! Вернусь - отработаю вдвое...
- Нет, - повторил Джон тем голосом, каким распоряжается на воде.
В соседней комнате дети перестали играть и затихли. Стив встал и пошел на отца, который по-прежнему сидел, развалясь, на стуле. Кулаки у Стива были сжаты, лицо перекосилось.
- Стив, - тихо сказала миссис Николен. Джон развернулся, чтобы лучше видеть сына.
- Когда вернешься, теплое течение отвернет от берега. Ты нужен здесь. Твое дело - ловить рыбу. Самое главное дело в этой долине. На юг можешь отправиться в следующий раз - может быть, зимой, когда закончится лов.
- Я дам денег, найду замену, - в отчаянии выговорил Стив.
Джон помотал головой, его упрямый рот скривился. Я втянул голову в плечи. Все это было не в первый раз, и чувствовалось: в один прекрасный день дело окончится дракой. В какую-то минуту я думал, что это произойдет сегодня: Стив сжал кулаки, Джон был готов вскочить. Но нет, Стив снова пересилил гнев. Повернулся на каблуках, выбежал вон. Хлопнула кухонная дверь.
Миссис Николен встала и подлила Джону бренди.
- А Эдисон Шенкс никак не мог бы подменить Стива на неделю?
- Нет, Кристи. Пусть поймет, что его работа - здесь. Работа, которая кормит. - Он взглянул на Тома, отхлебнул бренди, сказал раздраженно: - Тебе известно, что он мне нужен. Зачем приходить и морочить парню голову?
- Я думал, на неделю можно.
- Нет, - в последний раз с чувством ответил Джон. - Я тут не в бирюльки играю.
- Конечно, конечно.
Том отхлебнул бренди и смущенно взглянул на меня. Я взял пример с Эмили и притворился, будто меня здесь нет - уставился на отражения в черном оконном стекле.
Зрелище было невеселое. Молчание затянулось: было слышно, как в другой половине дома играют дети. Стив ушел - на берег, наверно. Я попытался представить себя на его месте, и вся вкусная еда комом встала у меня в горле. Расстроенная миссис Николен предложила налить еще. Я мотнул головой, Том прикрыл стакан ладонью. Прочистил горло.
- Ну, нам с Хэнком пора. - Мы встали. - Спасибо, Кристи, все было очень вкусно.
Миссис Николен принялась прощаться, будто ничего не произошло, Том болезненно поморщился.
- Спасибо за угощение, Джон. Извини, что я все это затеял.
Джон что-то проворчал и в задумчивости махнул рукой. Мы все глядели на него: здоровенный мужик, окруженный своим имуществом, своим добром, рассеянно глядит на собственное бесцветное отражение...
- Да ладно, - сказал он, словно разрешая нам идти. - Понимаю, почему ты так. Вернетесь - заходите, расскажете.
- Зайдем.
По дороге к двери Том еще раз поблагодарил миссис Н. Она вышла нас проводить. На пороге сказала:
- Мог бы догадаться заранее, Том.
- Да, конечно. Спокойной ночи, Кристи.
Мы шли вдоль реки, сытые до отвала, но полные грустных мыслей. Том со злобой отпихивал нависающие над дорогой ветки и бормотал под нос:
- Мог бы догадаться... иначе и быть не может... ничего не изменишь... словно клин забил... - Он повысил голос: - Прошлое сидит в нас, как клин в дереве. Мы - дерево, в котором засел клин. Понимаешь, парень?
- Нет.
- Ох. - Он снова зло забормотал.
- Я понимаю, что Джон Николен - старая скотина.
- Заткнись! - рявкнул Том. - Клин, - повторил он. Потом вдруг остановился, схватил меня за плечи, развернул лицом к реке.
- Видишь?
- Ага, - сердито ответил я, вглядываясь во тьму.
- На этом самом месте. Николены тогда только что перебрались в поселок - Джон, Кристи, Джон-младший и Стив. Стиву было меньше года, Джону-младшему - около шести. Они пришли с материка, откуда - не рассказали. Однажды Джон помогал строить первый мост. В начале зимы. Джон-младший играл на откосе, и... весь откос съехал в воду. - Голос у Тома стал резким. - Раз - и в воду, понимаешь? Во вздувшуюся после дождя реку. Прямо на глазах у Джона. Он прыгнул в реку и проплыл ее всю, до моря. Плавал больше часа, но мальчонку так и не увидел. Понял?
- Ага, - ответил я, смущенный непривычным тоном. Мы пошли дальше. - И все-таки это не значит, что он не может обойтись без Стива, потому что это неправда...
- Заткнись, - огрызнулся Том так же резко, как и вначале.
Через несколько шагов он добавил тихо, как бы самому себе:
- В тот год мы зимовали, как крысы. Ели, что попадется.
- Да слышал я про те времена, - сказал я, раздраженный бесконечными возвращениями в прошлое. Все уши нам прожужжали: прошлое, прошлое, чертово прошлое. Все-то им можно объяснить. Человек тиранит сына, и что его оправдывает? Прошлое.
- Слышать - не значит пережить, - сказал Том, тоже раздраженный. Разглядывая его в темноте, я видел следы прошлого: шрамы, впалые щеки, за которыми недостает зубов, сгорбленную спину. Он напоминал мне дерево на вершине холма, скрюченное постоянными океанскими ветрами, расщепленное молнией. - Парень, мы голодали. Люди умирали, потому что зимой нечего было есть. Долина стояла, залитая водой, деревья росли, как сорная трава, а мы не могли вырастить зерна себе на прокорм. Рылись в снегу - в снегу, это здесь-то! - и жрали личинок. Одичали совсем, хуже волков. Ты такого уже не увидишь. Не знали, какой день и какой месяц, Нам с Рафом понадобилось четыре года, чтобы вычислить дату. - Он замолчал, чтобы вспомнить, к чему все это говорит. - Мы видели рыбу в реке и пытались ее поймать. Раздобыли в округе Ориндж удочки, леску, крючки из спортивных магазинов. - Он сплюнул в реку. - Каждая третья рыбина срывалась, сволочные удочки все время ломались... Джон Николен увидел и стал задавать вопросы. Почему не ловим сетями? Сетей нет. Почему не ловим в океане? Нет лодок. Он поглядел на нас как на идиотов. Кое-кто озверел. Где прикажешь взять сети? Где?..
...Так вот, Николен знал ответ. Он пошел в Клементе и заглянул в телефонную книгу, клянусь. В долбаный справочник. - Том рассмеялся коротким довольным смешком. - Нашел там перечень рыболовецких складов, взял несколько человек и пошел искать. Первый склад, куда мы заглянули, оказался пустым. От второго после бомбежки осталось мокрое место. В третьем мы увидели груды сетей. Стальные канаты, тяжелый нейлон - обалдеть. И это было только начало. По телефонному справочнику и карте мы нашли, где в округе Ориндж сохранились верфи, поскольку все порты были обчищены. Лодки мы тащили по автостраде.
- А что мусорщики?
- Тогда их было мало, и мы ладили.
Тут я понял, что он врет. Не рассказывает о своих подвигах. Он всегда так. Почти все, что я знаю о прошлом Тома, мне рассказали другие. А наслушался я многого: старейший человек в долине само собой оброс легендами. Рассказывали, как он совершал набеги на округ Ориндж, ведя за собой Джона Николена и других тогдашних соседей. Говорят, в то время он был грозой мусорщиков. Если тех оказывалось больше, Том исчезал в развалинах и вскоре мусорщиков не оставалось. Это Том научил Рафаэля стрелять. А байки о его выносливости - я слышал столько и таких чудных, не знаю, чему и верить. Что-то он сделал и на самом деле - иначе откуда бы пошла слава, - но что именно? Неделю без сна и отдыха отступал из Риверсайда или ел древесную кору, когда их окружили в Тьюстине? Прошел сквозь огонь или полчаса сдерживал дыхание под водой? Как бы там ни было, он точно превзошел всех в долине, а ведь ему тогда уже стукнуло семьдесят пять. Помню, Рафаэль как-то говорил, мол, в день бомбежки старик облучился и мутировал, стал бессмертным, вроде как Вечный Жид. "Одно точно, - рассказывал Рафаэль, раз на толкучке мы прошли мимо мусорщиков, у которых был счетчик Гейгера, так машинка чуть не лопнула от трезвона. Мусорщиков как ветром сдуло..."
- Так вот, - продолжал Том, - все, что связано с рыбной ловлей, - дело рук Николена. Он объединил людей в долине, сделал нас поселком. Во вторую зиму после его прихода никто не умер с голоду. Парень, тебе не понять, что это значит. Мы жрали вяленую рыбу, на которую уже тошно было смотреть, но не умер никто. Тяжелые времена случались и после, но такого, как до Николена, не было. Я им восхищаюсь. Плохо, что он думает только о рыбе и не хочет отпустить сына на неделю. Но таким он стал, и тебе придется это понять.
- Что толку в кормежке, если в результате собственный сын тебя ненавидит...
- Да. Но Джон не нарочно. Я знаю. Вспомни Джона-младшего. Может быть, Джон, сам того не понимая, хочет удержать Стива при себе. Уберечь. Тогда рыбная ловля только предлог. Не знаю.
Я мотнул головой. Все равно нечестно держать Стива дома. Клин в дереве. Теперь я лучше понимал, что хотел сказать Том, но мне представилось: это мы - клинья, вбитые так глубоко в прошлое, что можем только входить дальше. Под ударами событий. Как мне хотелось вырваться и быть свободным!
Мы подошли к моему дому. Из дверных щелей сочился свет очага.
- Стив поедет в другой раз, - сказал Том. - Но мы... мы отправляемся в Сан-Диего следующей облачной ночью.
- Понял.
В ту минуту я не был способен радоваться. Том хлопнул меня по плечу и шагнул за деревья.
- Готовься! - крикнул он и растаял в лесном сумраке.
Следующей облачной ночи пришлось дожидаться. В кои-то веки теплое течение принесло с собой хорошую погоду, и каждый вечер я нетерпеливо бранил судьбу. Днем, как обычно, рыбачил. Джон велел Стиву помогать с сетями, так что мы не сидели вместе в лодке днями напролет. Чувствовал я себя одиноким и не в своей тарелке - будто я его предал. Когда нам случалось работать вместе - разгружать рыбу или сматывать сети, он говорил только о лове и не смотрел мне в глаза, а я не находил, что сказать. У меня камень с души свалился, когда после обеда на третий день он рассмеялся и сказал:
- Как раз когда не надо, стоят погожие деньки. Давай маханем на пляж.
С ловом было покончено, и мы еще засветло отправились к устью реки, где синие полосы волн медленно превращались в белые. Подошли Габби, Мандо и Дел с ластами, и мы все побрели через грубый песок мелководья к буруну. Вода была на редкость теплой. Мы надели по ласту и пошли туда, где кончается пена. За буруном вода была как синее стекло: я различал каждую песчинку на дне. Радостью было просто брести, позволяя волнам перехлестывать через голову, оглядываться на бурые обрывы и зеленый лес, обрамленные небом и синим-пресиним океаном у самого подбородка. Я лег на волну и стал качаться вместе со всеми, радуясь, что они не очень завидуют моей удаче.
Мы говорили только о волнах, ожидая, пока накатит самая большая, и никто даже вскользь не упомянул о моей предстоящей поездке в Сан-Диего. А когда вернулись на берег, ребята распрощались со мной и ушли гуртом.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента