Робинсон Сьюзан. Леди Дерзость

   Примерно в миле от них, словно из вод Луары, возник замок. С высокими белыми башнями, зубчатыми стенами и коническими крышами - замок, казалось, повис между рекой и берегом. Лучи тусклого январского солнца играли серебром на башенках. Замок Клод был намного меньше, чем у короля или его приближенных, но по своей архитектуре не уступал классическим итальянским образцам. Его украшали лиственный орнамент, фестоны, пилястры и канелюры.
   По сравнению с этим произведением искусства, замок Ла Рош - его английский дом - казался просто огромной пещерой. Впрочем, на его отношение к дому в Англии, возможно, повлияли события прошлого. Хотя целые эпизоды детства выпали из памяти, того, что он помнил, было достаточно, чтобы бежать во Францию сразу, как только он смог это сделать. Он помнил беспрерывные скандалы, постоянный страх, что любой проступок матери или его самого вызовут очередной приступ бешенства у отца. Он вспомнил, как стремился найти спасение в учебе и как неожиданно обнаружил, что и сам подвержен вспышкам гнева.
   Поначалу он приходил в ярость, когда учителя критиковали его работу. Затем стали сниться кошмарные сны. Ему снилось, что он кого-то убивает, какого-то мужчину, который настолько разгневал его, что он, набросившись на него, забивает до смерти. После таких снов он просыпался в поту, тяжело дыша. Потрясенный, он простаивал часами в молитве, прося у Господа прощения за свои ночные видения. Он дал клятву, что никогда не будет срывать зло на других, как делал его отец.
   С возрастом его ночные кошмары стали иными. Мужчина, которого он убивал, превратился в одного из учителей. Но однажды, когда ему было шестнадцать и снова снилось, что он душит учителя, тот неожиданно превратился в отца. Он с воплем проснулся. Тогда-то он и решил покинуть замок Ла Рош.
   Два года спустя ему удалось убедить отца отправить его в Оксфорд, но по дороге туда его захватила банда Джека Миднайта. Его так ударили по голове, что он лишился памяти и какое-то время ему пришлось провести среди бандитов. Когда память стала возвращаться, его главной заботой стало скрыть от тех, кто его знал, существование изверга-отца, а также свои собственные припадки гнева. Поэтому имение во Франции стало для него поистине небесным даром.
   Блэйд сильнее сжал поводья и удобнее устроился в седле. Он позволил себе погрузиться в воспоминания-опасная роскошь перед встречей с Клод. Взглянув на шпили замка, он произнес про себя несколько французских поговорок, чтобы вернуть форму. Через некоторое время он уже въезжал в ворота замка. Войдя внутрь, он стряхнул с волос кусочки льда. Слуга вкрадчивым голосом произнес, что мадам ждет его в своей комнате. Блэйд последовал за ним вверх по винтовой лестнице восточной башни замка. Ступени из белого мрамора обвивались вокруг центральной опоры, уходя вверх. Казалось, они парят в воздухе.
   Он поднялся на второй этаж и вошел в гостиную. Слуга постучал в дверь, ведущую в соседнюю комнату, открыл ее и кивнул, приглашая Блэйда войти. Блэйд пригнулся, чтобы не стукнуться о притолку, и оказался в комнате, увешанной огромными гобеленами, на которых были изображены сцены охоты и сюжеты из греческой мифологии. Клод ждала его у стола, установленного кушаньями и напитками. Позади возвышалась позолоченная кровать под бархатным балдахином. Замок и его хозяйка создавали атмосферу тепла и уюта, а интимность, которая сопровождала прием, располагала к плотским наслаждениям. Клод медлила, давая возможность гостю оценить в полном блеске ее красоту, и только затем пошла навстречу с распростертыми объятиями.
   - Ах, мой дорогой Николас! Как долго ты добирался ко мне. Я была так одинока.
   Белые пухлые руки обвились вокруг него. Блэйд ответил на ласку поцелуем. Запах сирени ударил ему в нос, дорогая брошь, украшавшая ее платье, царапнула руку. Внезапно он вспомнил Ориел Ричмонд в ее простеньком шерстяном платьице, с распущенными вьющимися волосами.
   Красота Клод была такой же броской и телесной, как и ее замок. Но самой большой ее драгоценностью были волосы. Бледно-золотистые и блестящие, они ниспадали каскадом на ее плечи.
   - Ты так долго не замечал меня, дорогой, - я стала думать, что ты забыл обо мне.
   Блэйд высвободился из ее объятий. Не стоит демонстрировать чересчур пылкие чувства по отношению к Клод: достаточно того, что по меньшей мере два десятка титулованных французских дуралеев увивалось за ней.
   - Нет, мадам, я просто не хотел быть излишне назойливым. Тем более что находился в Италии, где навещал старого друга.
   Клод сделала жест рукой, чтобы он не оправдывался, и стала разливать вино в бокалы.
   - Тебя кто-нибудь сопровождал во время путешествия?
   - Клод, клянусь честью, ты хочешь выведать, есть ли у меня любовница.
   - Ха, это я уже знаю.
   Блэйд отпил немного вина, стремясь скрыть свою настороженность. Чтобы отвлечь внимание Клод, он провел языком по верхней губе, и, когда ее взгляд остановился на его губах, произнес:
   - Ты так хорошо осведомлена о моих пристрастиях?
   - Весь двор знает о твоих привычках. Мои друзья придумали новую игру, выслеживая светских дам и их любовников. Виконт де Талларт побился об заклад, что через три месяца ты бросишь Луизу Сен-Мишель ради Марии де Бурбон. Но я спутала ему все карты.
   - Значит, я что-то вроде негласного участника в вашей игре?
   Клод поставила бокал и коснулась рукой его щеки.
   - Нет, моя радость, ты - самый ценный приз.
   Она подтолкнула Блэйда к кровати, бросившись туда же сама, и притянула мужчину к себе. Он пробыл в ее постели до поздней ночи. И только когда комната погрузилась во тьму и лишь от тлеющих угольков шел слабый, красноватый свет, Блэйд поднялся, закутавшись в шелковое покрывало, подошел к камину и устремил свой взгляд на мерцающие угли.
   Он не в первый раз приносил свое тело в жертву королеве и стране, но никогда раньше не испытывал подобного упадка душевных сил, как сейчас. Первое время его возбуждали интрига и новизна ощущений, Но затем эта сторона его миссии стала все больше угнетать его. Заниматься любовью, не питая при этом никаких чувств, - тяжелое испытание. Все больше И больше он ощущал, что его тело отделяется от него, становится просто инструментом.
   Его жаждали многие дамы, приближенные ко двору французского короля, впрочем, как и некоторые мужчины. Каждая женщина, которая ему отдавалась, в его сознании также превращалась в некое подобие инструмента, даже в большей степени, чем он сам, хотя, безусловно, никто не догадывался о его сокровенных мыслях. Так или иначе, с наступлением Нового года он остро почувствовал потребность в чем-то большем. Он не мог бы сказать конкретно, чего он желал, но чувство неудовлетворенности, недовольства собой постоянно мучило и терзало его
   Блэйд взглянул на кровать; Клод по-прежнему спала. Через несколько дней он попытается разговорить ее-это будет выглядеть обычной светской болтовней, - чтобы выяснить кое-что относительно Шарля де Гиза-кардинала Лотарингии, приходившегося дядей Марии Стюарт - нынешней королеве Шотландии. Его друг - Кристиан де Риверс - и Сесил, государственный секретарь королевы Елизаветы, недооценивали возможности кардинала вмешиваться во внутренние дела Англии. Блэйд знал больше них. Шпионы кардинала заполонили дворы всех европейских монархов. Даже будучи занятым преследованием французских протестантов и попытками установить контроль над малолетним королем Франции, кардинал не оставлял мысли усадить на английский трон свою племянницу.
   Ни Кристиан, ни Сесил не знали в полной мере Шарля де Гиза. Блэйд сразу понял, что это за человек, когда увидел его смеющимся на публичной казни сжигаемого заживо протестанта-еретика. Кардинал сочетал в себе фанатическую приверженность католицизму и неистребимую жажду власти. Елизавета считала, что стремление кардинала лишить власти Екатерину Медичи, мать французской королевы, а также религиозные распри во Франции надолго отвлекут де Гизов от вмешательства в английские дела.
   Но Блэйд знал, что одним из искушений, которое кардинал не мог преодолеть, было желание видеть свою родственницу властительницей Шотландии и Англии одновременно: он постоянно внушал племяннице, что корона Англии по праву принадлежит ей как племяннице Генриха VIII. На банкете в честь посла английской королевы кардинал беседовал со многими гостями из Англии, после чего Блэйд стал проявлять особую осторожность.
   Одеяло зашевелилось, и над ним показалась светловолосая головка.
   - Николас?
   - Иду.
   Он проскользнул под одеяло. Клод начала гладить его грудь, плечи и все тело, особенно задержавшись на упругих ягодицах. Он с трудом сдерживался, чтобы не оттолкнуть ее. Наконец она, покончив с ласками, уселась на него верхом и, скрестив руки на груди, расплылась в улыбке.
   - Мне очень хорошо с тобой. Я отбила тебя у Луизы Сен-Мишелъ и получила такое удовольствие, о каком и не мечтала. Виконт будет в бешенстве. - Клод рассмеялась.
   Блэйд стряхнул ее с себя и попытался освободиться из опутавших его простыней. Протестующе взвизгнув, Клод вновь притянула его к себе.
   - Тебе не нравится?
   - Не люблю, когда со мной обращаются как с игрушкой, которой хвастаются перед друзьями.
   - О бедный мальчик. Я уязвила твою гордость. Тебе разве не льстит, что многие добиваются твоего внимания? Виконт отдал бы часть своего состояния, чтобы оказаться на моем месте.
   Блэйд пристально посмотрел на нее.
   - Надеюсь, ты не пригласила его.
   - Конечно, нет.
   - И никого другого?
   - Нет. Не хочу делить тебя с кем-либо еще. Но ты же знаешь двор. Даже кардинал насмехается над моей слабостью к тебе.
   Блэйд постарался сохранить невозмутимость.
   - А что ему известно? Мне не приходилось с ним встречаться.
   - Две недели назад я с ним серьезно поругалась Он посмел оставить меня одну в постели лишь для того, чтобы усесться писать письма. - Клод шлепнула Блэйда по груди. - Писать письма! Я сказала, что он, видимо, недостаточно потрудился, если в силах взяться за перо. Он рассвирепел. Его лицо стало багровым, он шипел, как подгоревший пудинг.
   - Я не верю тебе. Кардинал? Боже праведный, Клод, ты хочешь придать себе вес, причисляя к своим любовникам такого влиятельного человека, - Блэйд покосился на нее.
   - Вовсе нет. Он на самом деле мой любовник.
   - Святая дева Мария, этого не может быть!
   Клод выпрямилась и немигающим взглядом уставилась на него.
   - Это правда! Можешь спросить у виконта или у своей глупой Сен-Мишель.
   - Это вряд ли возможно. Я же не могу спрашивать у людей, что они знают о любовницах кардинала.
   - Хорошо. Тогда я докажу тебе это иначе, по-другому. Я видела письма, которые он писал.
   Вытянув руки и позевывая, Блэйд покачал головой.
   - Ты можешь сочинить любую небылицу и сказать, что прочла это в письме кардинала.
   - А вот и нет. Письмо было очень странным. Его необычность станет моим доказательством, так как речь в нем идет о давнишних временах и о событиях, не имеющих отношения к Франции.
   - Скажи-ка лучше, чтобы принесли поесть. - Блэйд приподнялся, чтобы соскочить с кровати.
   Клод схватила его за плечо.
   - Ты не получишь еды до тех пор, пока не признаешь, что я достаточно красива, чтобы заполучить кардинала Лоранского.
   - Лучше вставай, - сказал Блэйд.
   Она слегка шлепнула его по щеке, и он сморщился. - Ну хорошо, расскажи об этом загадочном письме. Может, я и поверю тебе.
   - О, оно было очень странным. Кардинал писал кому-то о старом английском короле Генрихе. Просил выяснить все, что касается второй жены Генриха. Как ее звали? Кажется, Анной? Просил разузнать что можно о мужчине, с которым она была до того, как стала королевой. Его тоже звали Генрихом. Представь себе, кардинал Лоранский хочет выяснить, имела ли покойная королева возлюбленного.
   Блэйд промолчал, позволив Клод вновь увлечь себя в постель. Она снова принялась тискать его.
   - Ты слушаешь?
   - О чем ты?
   - Я спрашиваю, ты веришь моим словам?
   - Возможно. История и впрямь какая-то странная. Думаю, сама ты не могла бы сочинить ничего подобного.
   Клод продолжала щебетать о том, как она предстанет перед виконтом и сообщит о своей победе.
   Никогда прежде Блэйду не приходилось вести свою партию так осторожно и тонко, как в последующие несколько дней. Уехать раньше времени означало вызвать возмущение Клод. Он не считал ее достаточно умной, чтобы она могла догадаться о причине, вызвавшей его внезапный отъезд. Однако он не мог и подвергать себя риску пробудить любопытство кардинала, который, безусловно, следил за действиями Клод, как и за действиями многих других в этой стране.
   В результате прошло две недели, прежде чем он смог покинуть болтушку Клод и отправиться в Париж. Только благополучно добравшись до своего городского дома, он наконец-то почувствовал себя в безопасности, позвал Рене - тот распаковывал его багаж.
   Развалившись на стуле, Блэйд вытянул ноги, скорчив гримасу от боли в мышцах, затекших от многодневного пребывания в седле. Когда Рене вошел, Блэйд сидел, зажмурив веки от яркого солнечного света, льющегося из окна.
   - Месье.
   Блэйд открыл глаза и сделал знак рукой.
   - Мы отправляемся ночью в Кале, - устало проговорил Блэйд. - Приготовь мою дорожную одежду и немного еды. Я должен попасть в Лондон как можно скорее. Сообщи всем, что зиму я проведу в загородном доме.
   - Но мы же только что...
   Блэйд посмотрел на Рене.
   - Я позабочусь об этом.
   Менее чем через неделю Блэйд уже поднимался на палубу речного суденышка, стоящего у лондонской пристани, - оно должно было доставить его ко дворцу королевы в Уайт-Холле. Когда он добрался до дворца, солнце уже садилось. Блэйд направился не к воротам королевской резиденции, а в близлежащую таверну, предварительно отослав Рене с особым поручением. Затем поднялся в комнату для гостей, растянулся на кровати и погрузился в сон. Но спал он меньше минуты.
   "Лишь с колыбельной можно забыться, лишь с колыбельной можно уснуть..."
   Звук голоса заставил Блэйда схватиться за кинжал, который он предусмотрительно положил на подушку, и резко повернуться. Тот, кто вошел к нему в комнату и теперь, сидя у изголовья, напевал у него над ухом, даже не шелохнулся, хотя острие кинжала коснулось его шеи.
   - Вижу, ты такой же кровожадный, как и прежде, старина.
   - Кристиан! Ах, ты, сукин сын!
   Кристиан де Риверс со смехом выхватил у Блэйда кинжал и с силой метнул в дверь. Лезвие впилось в дверной косяк и, подрагивая, застыло.
   - Лишь несколько лет провел при французском дворе, а уже выражаешься, как последний бродяга.
   - Только в твоем присутствии, Кристиан. - Блэйд потер глаза и зевнул. Рене нашел тебя? Который час?
   - Далеко за полночь. Королева недовольна, что ты не известил ее о своем прибытии.
   - У меня не было времени. Я добыл сведения, которые нельзя сообщать в письме или же доверить посыльному. - Блэйд посмотрел на дверь. - Рене там?
   - Да. Так что же, дружище, заставило тебя так спешно покинуть гнездо цивилизованных негодяев?
   - Анна Болейн.
   - Покойная королева?
   - Да. Мать нашей королевы.
   Кристиан встал, взял кочергу и стал мешать угли.
   - Что может связывать Францию и Анну Болейн?
   - Кардинал Лоранский.
   Блэйду доставляло удовольствие видеть, как его наставник пребывает в недоумении. Лишь несколько раз за все время ему удавалось так озадачить друга.
   - Ну, хватит, старина. Ты уже достаточно потешился.
   - Кардинал проявил неожиданный интерес к отношениям между Анной Болейн и лордом Генри Перси, наследником графа Нортумберлендского.
   Кристиан отбросил кочергу.
   - Почему?
   - Могу лишь предполагать.
   - Выкладывай.
   - Думаю, кардинал хочет найти доказательства того, что Анна Болейн и Генри Перси были обручены. - Блэйд вытянул ноги и улегся поудобнее.
   - Кардинал Уолси помешал их союзу, - сказал Кристиан. - Они были помолвлены, но окончательно брак не был оформлен. А...
   - Хорошо, а если брак был бы заключен по всем правилам?
   - Тогда церковь имеет все основания считать их последующие браки недействительными. И...
   - И тогда женитьба короля Генриха VIII на Анне ничего не будет значить в глазах церкви - как протестантской, так и католической, а наша королева станет в таком случае незаконнорожденной. Плодом внебрачной любовной связи.
   Кристиан подошел к кровати и оперся о ее спинку. Блэйд лежал неподвижно, прикрыв ладонью глаза.
   - Католическая церковь считает Марию Стюарт законной претенденткой на трон, промолвил Блэйд, - и если будет доказано, что наша Елизавета внебрачный ребенок, то многие начнут требовать возвести на английский престол Марию. История брака Анны Болейн и старого короля Генриха заинтересовала де Гизов только по этой единственной причине. Эта интрига часть более широкого плана, касающегося Марии Стюарт и католиков Северной Англии. Но где они хотят откопать доказательства законности брака Болейн и Перси? Это для меня загадка.
   - Дай подумать.
   Кристиан уткнулся лбом в спинку кровати. Блэйд почти заснул, но тут Кристиан вновь сел рядом. Блэйд взглянул на старого друга: на лице того застыло тревожное выражение.
   - Нашей стране грозит гражданская война.
   - Я знаю, - ответил Блэйд. - Все последние пять лет я наблюдаю, как это происходит во Франции. В Васси я видел, как герцог Гиз и его люди убивали протестантов только за то, что те слишком громко пели. Они насиловали женщин, а затем вешали тех на стенах домов, используя в качестве живых мишеней.
   - Слава Богу, Блэйд, что мы избавились от этой гнусной Марии Тюдор.
   - Теперь ты, надеюсь, понимаешь, почему я так спешил к тебе?
   - Да, дружище. - Кристиан улыбнулся. - Вижу, что мои труды не пропали даром.
   - Ты бы не мог порыться в документах королевского двора, особенно в тех, что относятся к кардиналу Уолси? Должны же остаться какие-то свидетельства об этом. Нам нужно найти то, что интересует де Гизов.
   - Я начну прямо завтра.
   - Пока ты будешь работать, я навещу твою очаровательную жену. Может, она накормит меня. Не видел Нору больше года.
   - Только смотри не объедайся, дружище. У меня предчувствие, что тебе снова придется седлать коня, несмотря на эту мерзопакостную погоду.
   - Мне?
   - Не смотри на меня, как на врага рода человеческого. Ты сумел проникнуть в замысли братьев де Гиз, будь они прокляты, и теперь тебе придется искать средство обезвредить их.
   3
   Иисус Христос и святой Бенедикт, огради этот дом от дурных людей.
   Джеффри Чосер
   Северная Англия. Январь 1565 года
   Ориел вспомнила отрывок из книги Аристотеля "Политика", которая ждала ее в библиотеке дедушки, Томаса. Там говорилось, что все правители похожи друг на друга. Если бы тетка Фейт или кузен Джордж знали, о чем пишется в сочинениях Аристотеля, то они сожгли бы все древние греческие книги: они не любили ничего экстравагантного.
   С неохотой она вернулась к реальности - к очередному ухажеру и жареной баранине Январь на исходе, приближается время Великого поста, а значит, снова придется есть только рыбу, которую она ненавидела почти так же, как Хью Уоторпа. Ориел украдкой взглянула на своего гостя. Они сидели за обеденным столом в большой гостиной: ее тетки, семеро кузенов и кузин-все жадно поглощали содержимое своих тарелок. Хью Уоторп отпил из бокала, и струйка вина тут же потекла по его подбородку. Он вытерся салфеткой и громко откашлялся.
   - Леди, я говорил вам, что моя родословная идет от короля Эдварда? Хью не стал дожидаться ее ответа. - Очень немногие ведут родословную от королевских фамилий, и еще меньше - от Плантагенетов.
   От доброй порции перепелиного мяса Ориел впала в сонное оцепенение. Она позволила Хью и дальше бубнить о своих благородных предках - единственном козыре этого претендента на ее руку. Она старалась не замечать его неотесанности, зная, что он еще ребенком был заточен в Тауэр королем Генрихом и получил свободу, лишь когда на трон взошла Елизавета. Поэтому он мало знал об окружающем его мире, хотя и упорно стремился преодолеть свое невежество.
   - Леди Ориел, вы хорошо себя чувствуете? - Голос Хью вывел ее из дремоты.
   - Мне кажется, я съела слишком много мяса.
   - У лорда Джорджа прекрасный стол, - сказал Хью, обводя глазами гостиную.
   Слуги внесли десерт В честь Хью, по указанию Джорджа, повар-француз выпек в форме гербового щита Уоторпов изысканный марципан. Джордж был старшим сыном тетки Ливии. Он унаследовал титул лорда Ричмонда, а также массивное телосложение своей мамаши. Джордж был любителем традиций и старых ритуалов. Каждый раз, превращая трапезу в некое театральное действо, он настаивал на точном соблюдении церемонии, и поэтому слуги отвешивали поклоны при подаче каждого нового блюда. Блюда вносились в зал также в строгом соответствии с ритуалом.
   Ориел находила эти тонкости скучными и утомительными, как, впрочем, и младший брат Джорджа, Лесли. Она слышала, как тот что-то говорил об этом Джорджу в подчеркнуто любезном тоне, который он всегда напускал, когда хотел вывести братца из себя. Их мать благоволила Лесли, а он не стесняясь пользовался этой ее слабостью, чтобы тиранить своих братьев. Ориел опять посмотрела на Хью. Она приготовила ему еще один вопрос-загадку.
   - Лорд Хью, а как деревья узнают, где им раскинуть свои ветви?
   - Ветви? - Хью повернул к ней свой длинный нос и посмотрел так, словно она изъяснялась с ним по-китайски.
   - Да. Почему ветви располагаются на стволе в определенном порядке? Откуда они знают, где им расти?
   - На то воля Господня, чтобы они росли именно там, где следует, так Бог определяет и судьбы всех живущих на земле.
   - Но как?
   - Леди, это бессмысленный вопрос.
   Тетка Фейт, худая, костлявая женщина, хмуро поглядывала на нее. Тетка была взбешена тем, что Ориел привалило такое богатое наследство, а между тем ее собственные четыре дочери также находились на выданье. Джейн и Джоан было пятнадцать и семнадцать лет. Но вряд ли и та и другая смогут покинуть Ричмонд-Холл до того, как их сестры Агнес и Эми закончат учебу. У всех сестер волосы имели мышиный цвет, будто их посыпали пеплом. Ни у одной не было толком бровей, и только у самой младшей - Эми - имелось нечто, напоминающее подбородок. Когда они надевали платья с высоким воротником, их короткие шеи совершенно исчезали. Ливия, сидевшая рядом с Хью, пробасила:
   - Ориел, я вижу, вам с Хью есть о чем поговорить. Покажи-ка ему наш западный дворик.
   Ориел ничего не оставалось делать, как покорно отправиться с гостем вниз по лестнице. Ричмонд-Холл имел прямоугольную форму: галерея, соединяющая два крыла здания, делила его пополам. Три яруса зарешеченных окон смотрели во двор с обеих сторон галереи. Тетка Фейт распорядилась подстричь растущий во дворе кустарник так, чтобы каждый куст представлял из себя какую-нибудь геометрическую фигуру - шар, конус или куб.
   В январе все это закрыли защитные щиты, поверх которых лежал снег. Закутанные в теплые меховые накидки, Ориел и Хью ходили взад и вперед по заснеженным дорожкам, ибо тетки наверняка следили за ними и не позволили бы раньше времени закончить прогулку. Они продолжали мерить шагами дорожки, когда Хью внезапно остановился.
   - Это безнадежно, - сказал он, обращаясь к Ориел.
   - Что, милорд?
   Он отвернулся и высморкался в шарф.
   - Возможно, вы не заметили, леди, но я... я не совсем уверенно чувствую себя на людях, особенно в обществе женщин. Пока Ее Величество не освободили меня, единственными моими собеседниками были тюремные надзиратели.
   - Это, наверное, ужасно - так долго сидеть в тюрьме.
   - Моя комната была довольно просторной - я мог разминаться. Но вы же умная девушка. Я это вижу по вашим глазам. - Хью облизал губы и продолжал:
   - Вы, конечно, знаете, насколько я беден.
   - Да. Тюдоры имели привычку убивать или пускать по миру всех, кто представлял хоть какую-то угрозу трону.
   - Мне стыдно. Все говорят, что я должен гордиться своей родословной, но как смотреть людям в глаза, если мои штаны заношены до дыр, а туфли давно прохудились? Я так долго жил подачками знатных особ, что те теперь, услышав о моем появлении, запирают двери.
   Ориел взглянула на ноги Хью и сразу поняла, что его ботинки давно промокли. Взяв мужчину за руку, она подтолкнула его ко входу в западное крыло замка.
   - Побудьте здесь, я сейчас вернусь.
   Она быстро взбежала по лестнице. По пути в свою комнату она заскочила к дедушке Томасу, чтобы захватить пару туфель и пару ботинок. Дедушка питал слабость к обуви. Его коллекция хранилась в десятке шкафов и сундуков: туфли из бархата и парчи, комнатные туфли, туфли с вышивкой, отделанные драгоценными камнями, и даже пара, сшитая из птичьего пера. В дорогу он обычно брал около сорока пар башмаков.
   Пристрастие деда к обуви забавляло Ориел. Он будет сожалеть о старых туфлях, которые она взяла.
   В своей комнате она достала шкатулку с драгоценностями и вынула оттуда дорогое ожерелье и несколько пуговиц из драгоценных камней. Сунув их в бархатную сумочку, она вернулась в галерею, где томился Хью. Убедившись, что они одни, она достала из-за пазухи туфли и ботинки.
   Хью покраснел, но все-таки взял обувь трясущимися от холода руками и спрятал под плащом.
   - Никто не будет ругаться, когда узнают о пропаже?
   - Нет. Я скажу дедушке Томасу, что отдала их бедному крысолову и нищему.
   Лицо Хью стало пунцовым.
   - Вы очень добры, леди Ориел. Я... Если хотите, я могу жениться на вас.
   - Ш-ш-ш. Не говорите об этом. Тетка Фейт может оказаться поблизости.
   Они огляделись. Галерея по-прежнему была пуста. Ориел подошла к Хью вплотную и прошептала: