Робинсон Сьюзан. Леди Дерзость

   Выходя из комнаты в галерею, Ориел обернулась. Он по-прежнему с улыбкой смотрел на нее, так и не накрыв себя одеялом. Несомненно, он хотел соблазнить ее своим стройным телом.
   - Я не боюсь, и мне незачем убегать от таких, как вы, - сказала Ориел.
   - Мы увидимся завтра, милая.
   Ориел подняла подбородок.
   - Нет, этого не будет.
   Он не слушал ее. Он разглядывал ее лицо, ощупывал взглядом фигуру.
   - Восхитительное зрелище, на тебя приятно смотреть.
   Ориел что-то пробормотала и почти бегом понеслась по галерее - подальше от этих лукавых глаз и этого заливистого смеха.
   6
   Я молю Бога, чтобы любовь не погубила меня, подобно тому, как гибнет одинокий пловец в бурном, штормовом море...
   Еврипид
   Блэйд сидел в гостиной, расположенной между библиотекой сэра Томаса и своей комнатой, и полировал кусочком тряпки эфес шпаги. Он был в дурном расположении духа. Этот негодяй Миднайт застиг его врасплох, и что в результате? Раненое плечо и непреодолимое желание обладать Ориел Ричмонд.
   Сначала он отнес охватившее его вожделение за счет раны. Очнувшись, он увидел девушку совсем рядом с собой, ее неубранные, падающие на лоб волосы, большие зеленые глаза. Ему даже почудилось, что это фея унесла его в свое жилище. Потом с каждым ее прикосновением он все больше превращался в обезумевшего от страсти сатира. Это наваждение обрушилось на него так неожиданно, что он даже не сумел скрыть его и испугал девушку.
   Теперь она избегает его, и даже симулируемое им плохое самочувствие не помогало. По прошествии трех дней он стал таким же беспокойным, как его жеребец. По мере того, как текли часы, а Ориел не появлялась, его возмущение росло.
   Кем она была, чтобы игнорировать его? Он покорял сердца француженок, итальянок, англичанок, женщин, которые занимали высокое положение в обществе. Блэйд был оскорблен до глубины души - нет, с ним обращались так, как будто он прокаженный. С каждым новым днем он злился все больше, пока не поклялся, что не позволит более этой девчонке издеваться над ним. Она бросила ему вызов. Он ответит на него.
   Он был настолько уязвлен поведением Ориел, что почти забыл о своей главной миссии - получить сохраняемую Томасом Ричмондом в тайне информацию об обручении Анны Болейн и Генри Перси. Сегодня вечером он присоединится к семье за вечерней трапезой и попытается кое-что выяснить для себя. Надо постараться сойтись поближе со старым Томасом, использовав его привязанность к Ориел и сделав старика своим конфидентом. Сэр Томас несколько раз заходил к нему, и Блэйд пытался во время их бесед завоевать его расположение, всячески нахваливая Ориел. Сэр Томас, это было видно, души не чаял в ней, и, таким образом, с ее помощью он сможет подружиться с ее двоюродным дедушкой.
   До ужина оставалось еще около двух часов, и он потратил их так, чтобы привлечь внимание этой неуловимой Ориел. Блэйд вынул левую руку из перевязи, на которой она покоилась, и поднялся с места. Подойдя к стоявшему у окна дивану, он взял в руки лютню из слоновой кости.
   Гостиная была небольшой по размеру. Ее стены были обшиты красным деревом с орнаментом в виде резных прямоугольников. Эти прямоугольники шли от самого пола до потолка за исключением дверного проема, выполненного в виде узкой арки, и камина, отделанного белым мрамором. Размер комнаты, обшивка стен и камин - в сочетании - создавали ощущение тепла и уюта.
   Блэйд вернулся к камину и тронул пальцами правой руки струны лютни.
   Он попытался сыграть одну из знакомых ему мелодий.
   Когда кто-то постучал в дверь, он подтягивал струны. Прежде чем он успел ответить, в комнату вошли трое братьев Ричмонд, а следом за ними старый Томас.
   - Как вы себя чувствуете, милорд? - спросил сэр Томас. Движением головы он отказался от предложенного Блэйдом стула.
   - Хорошо. Спасибо, сэр Томас.
   Лорд Джордж наклонился к огню и протянул руки.
   - Мы искали этих разбойников, которые напали на вас, - сказал он.
   Лесли встал сзади Блэйда, облокотившись на спинку его стула.
   - Да, но с тех пор, как этот человек доставил вас к нам, их и след простыл. Мы отправимся на поиски вновь завтра.
   - Я не поеду, - сказал Блэйд, перебирая струны.
   - Отчего же? - спросил Роберт. Он был самый высокий из братьев и от этого постоянно сутулился.
   - Тот, кого вы ищете - Джек Миднайт, - человек, не обиженный умом и способностями. В настоящее время он наверняка болтается где-то на севере страны.
   Томас, опершись на свою трость, внимательно изучал Блэйда.
   - Вы знаете этого головореза, милорд? Как случилось, что вы знакомы с разбойниками?
   - Мы встречались раньше, около Блэкхита, и он отпустил меня с миром в память о прошлом.
   - Видимо, он самый добрый и милосердный из всех разбойников, этот Джек Миднайт, раз он пощадил вас и ваших людей, хотя в отношении других такого за ним не замечалось.
   - Как я уже сказал, мы старые знакомые.
   - Хороших же друзей вы себе завели, - произнес Роберт.
   Лесли подвинулся ближе к Блэйду.
   - Ах, разбой, грабеж. Я всегда думал о том, что неплохо было бы обчистить кого-нибудь из тех богатых дураков, которых приводит, с собой Джордж.
   Джордж свирепо посмотрел на своего младшего брата. Но его опередил Роберт.
   - Ты меня не удивляешь, питая отвращение и неуважение ко всякому честному труду. Но я бьюсь об заклад, что даже мама не одобрит этой твоей философии.
   - Но даже и тогда, - с ядовитой ухмылкой ответил Лесли, - она больше будет печься обо мне, чем о тебе.
   - Молодежь! - Окрик сэра Томаса заставил обоих примолкнуть.
   Старик обратился было к Блэйду с новым вопросом, но голос Ориел, зовущий Джорджа, не дал ему договорить.
   Она вошла в комнату, одетая, как обычно, в простое платье из красновато-коричневой шерсти и с непокрытой головой. После легкого реверанса, предназначавшегося Томасу, она полностью переключилась на Джорджа.
   - Тетя Ливия просила найти тебя. Она негодует по поводу того, что один из наших слуг перестал ходить по утрам в церковь.
   - Я уже наказал его, - ответил Джордж.
   - Но тете Ливии этого недостаточно.
   Сидевший на диване у окна Роберт тут же откликнулся:
   - Нерадивые слуги и кровожадные разбойники. Это королевство находится во власти дьявола. Будь здесь истинная религия, подобные вещи никогда бы не произошли. Если бы на троне сидела законная королева...
   - Роберт! - Лицо Джорджа налилось краской. - Я не потерплю подобных изменнических разговоров под крышей моего дома.
   - Успокойтесь, - сказал Лесли. Он покинул свое место рядом со стулом Блэйда и приблизился к Роберту.
   - Дорогой брат, почему бы тебе не держать свои религиозные пристрастия при себе? Ее Величество говорит, что ее не интересуют личные тайны людей, если они законопослушны.
   - Быть послушным королеве-еретичке - значит совершать грех.
   - Это уже переходит все границы, - с раздражением произнес Джордж. Он пытался было приблизиться к Роберту, но сэр Томас, устремившись за ним, встал между своими внучатыми племянниками. Джордж попытался обойти его, но Томас щелкнул его по ноге тростью. Джордж, взвизгнув, отскочил и. нагнувшись, стал тереть ушибленное место.
   - Клянусь всеми святыми, я устал от ваших бесконечных ссор. Роберт, наша семья отказалась от прежней религии, когда королева Мария умерла. По этой причине королева Елизавета проявила к нам снисхождение, и даже ты пользуешься ее щедротами. Но твой длинный язык приведет к тому, что все мы окажемся в Тауэре.
   Сэр Томас подошел к Блэйду, который хранил молчание, чтобы не привлекать внимания к себе, и положил руку ему на плечо.
   - Милорд, у Роберта чересчур независимый и взбалмошный характер, однако он предан Ее Королевскому Величеству. Надеюсь, вы не примете всерьез то, что он здесь наговорил сгоряча.
   - Если Ее Величество не стремится заглядывать в душу каждого своего подданного, мне ничего не остается, как последовать ее примеру.
   Томас улыбнулся и стал подталкивать молодых людей к выходу. Ориел, не удостоив Блэйда взглядом, взяла деда за руку.
   - Пойдем, девочка. У нас еще есть время до ужина, чтобы продолжить разборку книг.
   Они покинули гостиную, оставив дверь неприкрытой, и Блэйд слышал их шаги в узком коридорчике, ведущем из гостиной в библиотеку. Подойдя к двери, Блэйд прислушался. Внучка с дедом мирно беседовали о переводах Платона, и Блэйд, тихо ступая, вернулся на место и вновь взялся за лютню.
   Ричмонд-Холл был словно гудящий улей. Споры и раздоры никогда здесь не прекращались. Роберт не отличался умом, что хорошо знали его братья и сэр Томас. Только дурак или ярый фанатик мог открыто критиковать королеву, особенно в присутствии чужих людей. Подобных глупцов хватало среди молодых католиков-аристократов на Севере страны. Роберт водил знакомство с графами и герцогами. Большинство из них считалось законопослушными подданными Ее Величества, и все же здесь была благоприятная почва для реализации замыслов кардинала Лоранского
   Нужно как можно больше узнать о Роберте. Возможно, в этом ему поможет Ориел. Но прежде он должен очаровать и увлечь ее и сделать это так, чтобы она ничего не заподозрила. Блэйд провел по струнам и улыбнулся. Лютня ответила чарующими звуками. Он подвинул свой стул поближе к двери и начал петь. Нет, то не была песня о любви... Ориел не наивная простушка. Если он хочет добиться желаемого, то двигаться к цели должен не прямым, а окольным путем. Поэтому Блэйд решил заворожить девушку не словами лирической песни, а самим звучанием - звучанием древнего французского языка и голосом - чистым, сильным, низким и влекущим. С этой целью он выбрал классическую "Песню о Роланде". Даже гимны о войне звучат на французском чувственно и проникновенно.
   Я хочу защитить свой род.
   И ни один человек на земле не заставит меня отказаться от моих близких.
   Лучше умереть, чем прослыть трусом.
   Закончив куплет, он увидел, как в дверном проеме мелькнул краешек красновато-коричневого платья. Он спел еще куплет и умолк. Платье больше не показывалось. Блэйд еще чуть-чуть помолчал, и тут лукавая мысль пришла ему в голову. Он снова запел, на этот раз это были слова древней поэмы, к которой он сам сочинил музыку.
   Женщина-достойное создание,
   Она служит мужчине и днем и ночью.
   Все силы она ему отдает.
   Так и течет ее жизнь в заботах и волнениях.
   Блэйд улыбнулся, когда в узком коридоре вновь промелькнула тень. Он был так доволен своим успехом, что на мгновение забылся и сделал резкое движение. Боль пронзила раненое плечо. Он чертыхнулся, пальцы скользнули по струнам лютни, и инструмент выпал у него из рук. Сморщившись от боли, он поглаживал потревоженное плечо, но тут в дверь впорхнула фея и склонилась над ним.
   Блэйд поднял глаза, и все его коварные замыслы и планы, которые он только что обдумывал, испарились.
   Ориел смотрела на него, не скрывая своего беспокойства. Он с трудом заставил себя не смотреть на манящие изгибы ее тела и сидел, не шевелясь, боясь, что она снова упорхнет-стоит ему лишь открыть рот.
   - Милорд, вам плохо? Я... я была в библиотеке и слышала ваше пение.
   Блэйд забыл о боли в плече. Правой рукой он уложил левую на перевязь. Ее взгляд метнулся от больного плеча к его лицу. Она глядела на него с серьезным выражением, и он улыбнулся ей чувственной, сладостной улыбкой, которую можно было принять за выражение благодарности.
   - Спасибо, леди, неосторожным движением я вызвал боль. Музыка захватила меня.
   Ориел повернулась к двери, и Блэйд стал лихорадочно придумывать предлог, чтобы задержать ее.
   Его удивило то, что она сама пребывала в нерешительности.
   - Я никогда не слышала голоса такой чистоты и силы, как ваш, милорд. Соловей мог бы позавидовать вам.
   - Еще раз большое спасибо. - Блэйд поднял лютню. - Может быть, послушаете еще?
   - Но ваша рана...
   - У меня были куда более серьезные раны. Бездействие терзает меня больше, чем боль. Если вы не возражаете, я спою еще.
   Она улыбнулась в ответ, взяла диванную подушку, бросила ее у камина и уселась на нее, опершись рукой о пол. Она сидела почти рядом с ним. Сделав вид, что ему зябко, Блэйд пододвинул стул ближе к огню.
   Его колено касалось ее плеча - она не могла отодвинуться: жар от камина тогда опалил бы ее. Даже легкое прикосновение к ее телу вызвало у Блэйда прилив жгучего желания.
   Блэйд выругался про себя и сделал глубокий вдох.
   - А сейчас, госпожа, раз я буду играть для вас, вы должны дать мне обещание.
   Она недоверчиво взглянула на него.
   - Какое обещание?
   - Обещайте, что не убежите, если мое пение не понравится вам.
   - Я не могу даже предположить, что ваш голос может быть неприятным, милорд.
   - Итак, вы обещаете?
   - Да.
   Хитрость оказалась удачной, и он начал петь - спокойным, ровным голосом, как пел он темными ночами в спальне Клод. Сначала он спел о Тристане и Изольде, об их несчастной любви, затем об Артуре и Ланселоте. Сгустилась темнота, и гостиная понемногу погрузилась во мрак, усиливший атмосферу интимности.
   Блэйд почувствовал, как Ориел слегка отодвинулась от него, поэтому он чуть сдвинулся на стуле, и его колено снова коснулось ее плеча. Одновременно он стал петь тише, и девушке пришлось чуть податься вперед, чтобы лучше слышать слова. Она смотрела, как его пальцы пробегают по струнам, в ее глазах появился блеск, а на щеках - румянец. Захваченный этой переменой в ней, он забыл об инструменте, и его пальцы замерли.
   Она смотрела на него снизу вверх, ее губы были приоткрыты, и он видел, как вздымается и опускается ее грудь. Никто из них не проронил ни слова, пока звук последней тронутой им струны не затих в тишине. Его тело тоже дрожало подобно струне.
   Блэйд опустил лютню и стал медленно наклоняться, пока их губы не встретились. Сжав лицо девушки в своих руках, он сильнее прильнул к ее губам. Она сделала слабую попытку уклониться, но он, горя от нетерпения, жадно приник к ней. Он чувствовал вкус ее губ-теплых, сочных, притягательных. Лютня упала на пол, Блэйд крепко обнял девушку. Ориел пыталась сопротивляться, но борьба лишь усилила его пыл.
   Его язык глубоко проник в ее уста, и на какое-то время она затихла в его объятиях, позволив ему провести языком по ее шее. Руки ее скользнули под его камзол, нежно поглаживая кожу.
   Почувствовав прикосновение ее рук, Блэйд вновь впился поцелуем в ее губы, одновременно лаская грудь.
   Ориел, вздрогнув, вскрикнула и уперлась кулаками в его плечо, почти рядом с раной. Он, приглушенно застонав, ослабил объятия, и она, неожиданно высвободившись, опрокинулась на спину, непроизвольно раскинув ноги. Блэйд хрипло рассмеялся, чтоб скрыть исступленное желание, которое вызвала в нем эта поза.
   - Наглый и распущенный хам, - сказала она. Натянув платье, она встала на колени.
   Блэйд подскочил к ней и сжал ее руки.
   - Нет, госпожа, вы не можете уйти. Я бы хотел довести нашу сладостную игру до конца.
   - Отпустите меня. - Она дернула руку, но он не отпускал ее.
   - Уберите свои руки, грязный развратник. Вы лживый и...
   Блэйд смотрел на нее, завороженный ее дрожащими губами, чистотой ее, по-детски открытого лица.
   - Я вижу, вы испуганы.
   Все еще стоя на коленях, Ориел резко ответила:
   - Вовсе нет.
   - Да, госпожа, вы бледны и дрожите, выглядите, как та испуганная пастушка, которую заманил в стог сена ученик мельника.
   - Повторяю, я не боюсь вас, Блэйд Фитцстивен.
   - Вижу, вы, наконец, запомнили мое имя.
   Она встала.
   - Меня ждут дела.
   - Разве ваши слова ничего не значат?
   - Что вы имеете в виду?
   - Вы обещали не убегать от меня.
   Он вновь взял в руки лютню.
   - Я всегда держу свое слово, но вы перешли все границы, и поэтому мое обещание теряет свою силу.
   - Из этого следует, что вы боитесь меня, милая, признайте это. Могу поспорить, что вы не останетесь и не послушаете еще одну песню.
   Он видел, как ее лицо пылало от переполнявших ее эмоций.
   - Нет сомнения, что вы сами себе не доверяете, когда находитесь со мной.
   - Ха! - Она подошла к окну и села на диван. - Еще одну песню, милорд!
   Он с ухмылкой посмотрел на нее и прикоснулся к струнам.
   Лучшая девушка в нашем городе
   Попросила меня об одной щедрости:
   Подарить ей черенок моего грушевого дерева.
   Когда я сделал это к ее полному удовольствию, она щедро потчевала меня вином и сладостями.
   Ориел поднялась и направилась к двери, прежде чем он закончил петь. Блэйд тихо засмеялся.
   - Милая, не будь такой пугливой. Ты же любишь, когда тебя целуют, Ориел Ричмонд. Иди ко мне, и я научу тебя играть на моей лютне.
   В библиотеке хлопнула дверь. Он услышал звук ее удаляющихся шагов. Они затихли на другом конце коридора. Улыбка исчезла с его лица, как только он осознал, что полностью потерял контроль над собой и, оказавшись рядом с этой девушкой, забыл о главной цели своей миссии. Такого с ним раньше не происходило.
   С другими женщинами он мог подчинять тело своей воле. Мог заниматься любовью с искушенной французской куртизанкой и одновременно выпытывать у нее интересующие его секреты. Когда же он целовал Ориёл, его мысли были самые что ни на есть простые, даже примитивные - непреодолимое желание немедленно удовлетворить свою страсть.
   Он чувствовал себя не в своей тарелке. Единственная причина его настойчивых ухаживаний за Ориел заключалась в стремлении получить доступ к секретам Ричмонд-Холла. Да, он рисковал оскандалиться, преследуя ее так настойчиво, что едва не овладел ею на полу гостиной. Но, черт возьми, она искушает его своей неприступностью, своим презрением. Она бросает ему вызов.
   Она ничего не знала о любовных играх. В отличие от нее, французские женщины знали толк в любви. Знали, когда нужно подчиниться воле мужчины, и, отдаваясь, получали наслаждение, к которому стремились. Но не она. Не леди Ориел Ричмонд. Несомненно, она считала себя слишком целомудренной, чтобы отдаться ему. Ну что ж, он докажет ей, что это не так. Ведь целомудрие становится бесполезной и скучной вещью и мгновенно испаряется, как только попадает в лавину страсти.
   7
   Любовь-это не что иное, как страсть.
   Время - не что иное, как движение.
   Тело-не что иное, как прах.
   Сэр Уолтер Роули
   Кардинал Лотарингский стоял в дверях одного из парижских домов с колоннадой в коринфском стиле. Была холодная зимняя ночь, дул пронизывающий ветер, улицы были темны и пустынны. Он глянул под ноги. Там, у основания мраморной лестницы, освещенной тусклым светом факела, лежало тело женщины. Ее звали Клод.
   Судя по выражению лица, вид распростертого тела вызвал у кардинала чувство досады. Из темноты вышел молодой священник в черном одеянии с блестящими темными волосами. Он взглянул на тело, затем поднял глаза на кардинала. Шарль де Гиз вздохнул и стал медленно спускаться по лестнице. Он двигался плавным, скользящим шагом, и его красная мантия переливалась в свете факела. Отблески огня искрились в золотистых волосах кардинала и подчеркивали здоровый цвет его щек.
   Кардинал остановился рядом с телом, засунул руки поглубже в рукава и обратился к священнику:
   - Весьма неприятно, Жан-Поль. Полагаю, она думала избежать наказания. Предатели всегда должны помнить о возможности возмездия, прежде чем решаются на измену.
   - Да, мой кардинал.
   - Карету, Жан-Поль. Нам здесь нечего делать.
   Карета тронулась, увозя их от дома с мраморной лестницей и неподвижного тела на ступенях. Лишь несколько фонарей освещали ночной город, и карета двигалась по темным улицам. Кардинал, закутавшись в мех норки, казалось, был погружен в раздумья.
   - Значит, слуги дали тебе список ее друзей.
   - Да, мой кардинал. И я выследил всех, кроме одного.
   - Кто же этот неуловимый?
   - Это как раз меня больше всего беспокоит. Никто из слуг не может дать вразумительного ответа. Он гостил у нее несколько дней, но имени своего не называл. Слуги сказали, что Клод была в веселом настроении во время его пребывания. Она просто упивалась им, называла его "несравненным". У него темные волосы и серые глаза, а у его слуги длинные седые волосы и крепкое телосложение. Но самое интересное-все слуги запомнили голос этого молодца.
   - Его голос. Это вряд ли нам поможет, Жан-Поль.
   - Может быть, это как раз и поможет, ваше высокопреосвещенство, ибо, думаю, не так уж много молодых аристократов приятной наружности, которые еще обладают голосом, способным очаровать и ангела. Именно так описали его слуги Клод.
   - Мы должны найти этого человека. Пошли людей во все порты, в первую очередь в Кале и Гавр. Не нравится мне этот тайный визит. Она никогда не упоминала о красивом молодом человеке с голосом сирены. Я не люблю неизвестности и неопределенности.
   - Да, ваше высокопреосвященство.
   Кардинал соединил пальцы рук.
   - Клод была слишком любопытной. Она подглядывала за мной, а потом сплетничала с кем попало.
   Он вздохнул.
   - Жалко, что служитель Бога не может никому доверять, и самое неприятное то, что теперь мне придется искать человека, который, возможно, является шпионом другого государства. Не нравится мне все это.
   - Да, мой кардинал.
   Кардинал погрузился в свои мысли. С помощью одного из своих агентов он узнал, что Клод выбалтывает его секреты, и теперь планы, связанные с его племянницей, оказались под угрозой. Он был неосторожен - ошибка, за которую он теперь расплачивался. Этот безымянный молодой человек приятной наружности и с ангельским голосом был плохим предзнаменованием. Означало ли это, что о его планах узнали Бурбоны, а, может быть, испанцы? Вполне возможно, что и эти надоедливые англичане могли пронюхать о его замыслах. Елизавета Тюдор оказалась более серьезным противником, чем он предполагал.
   Как бы то ни было, он схватит шпиона, и очень скоро. И тогда это небольшое неудобство будет обращено в преимущество. В конце концов, Клод не единственная, кто может упасть с лестницы и сломать шею.
   После того, как Блэйд Фитцстивен поцеловал ее, Ориел убежала в библиотеку дедушки Томаса и заперла за собой дверь. Сэр Томас заснул было под звуки лютни, доносившиеся из комнаты Блэйда, но шум захлопываемой двери разбудил его.
   Ориел подошла к столу и принялась перекладывать с места на место многочисленные книги. Одну из них она выронила, и та с шумом упала на пол, заставив ее вздрогнуть.
   - Что-нибудь случилось, девочка?
   - Ничего, дедушка.
   - Он поцеловал тебя.
   Ориел резко вскинула голову и широко открытыми глазами посмотрела на сэра Томаса.
   - Нет, не поцеловал. То есть поцеловал, но... Почему он здесь? Ему не нужно мое наследство. У него самого огромный замок и поместья, разбросанные по всей Англии и Франции. Зачем он вернулся?
   - Он тебя напугал? Да?
   - Он нахальный, самодовольный и, и...
   - И он заставил сильнее биться твое сердечко.
   Ориел подняла книгу.
   - Джоан мне рассказала о нем. Он перебывал в постелях всех французских придворных дам.
   - Но не в постели королевы.
   - И еще он был разбойником!
   - Но, девочка, ты не должна осуждать его за это. Ведь тогда он потерял память.
   - Однако он запомнил, как убивать людей. Джоан сказала мне, что он убил пять человек на дуэли. Из-за женщин.
   - Чепуха, сплетни.
   - Сенека писал, что сплетни лучше всего характеризуют человека.
   - А Гесиод сказал, что поднять легко, а нести значительно труднее. Забудь о сплетнях. Совсем недавно ты мне жаловалась, что никто ни разу не поцеловал тебя. А сейчас тебе это не понравилось? Только говоря откровенно.
   Ориел прикусила губу.
   - По правде говоря, не знаю. Я еще не думала об этом.
   - Тогда подумай.
   Сэр Томас поднялся, подошел к ней и, похлопав по руке, улыбнулся.
   - Хочешь, я открою тебе один секрет?
   Она кивнула.
   - Ты права. Молодой человек не нуждается в богатой наследнице. Он приехал сюда по другой причине.
   - По какой же?
   - Боже милосердный, ты не знаешь, девочка? Он вернулся из-за тебя. Я наблюдал за ним, и поверь, он сам не свой. Он терзается и мучается, потому что никогда раньше не страдал от душевных ран. С ним такого никогда не было.
   - Какая душевная рана? Он прекрасно выглядит.
   - Та, которую ты наносишь ему лишь своим присутствием, моя маленькая рассеянная ученица. Иной раз, Ориел, я понимаю, почему твои тетки приходят в отчаяние, общаясь с тобой.
   - Ты не прав. Он, должно быть, хочет получить мои драгоценности и поместья.
   - Думай как хочешь.
   Эта загадочная покладистость деда заставила Ориел с подозрением взглянуть на него, но тот уже перелистывал книгу со стихами Томаса Уайета.
   - Помнишь, что я сказал о надписи на моем надгробном камне?
   - Что? О, конечно, дедушка Томас. Если меня будет что-то беспокоить или я буду в чем-то сомневаться, то пойду в церковь и прочту ее.
   - Это поможет проникнуть в тайну.
   Томас потер золотое тиснение книги.
   - Уайет обладал большим даром. Мне его поэзия доставляет такое же удовольствие, как неразгаданные тайны и символический смысл цветов. Я тебе говорил, что нашел одну из своих старых книг, в которой рассказывается о языке цветов? Вот она - на столе. - Сэр Томас открыл книгу на середине и перевернул несколько страниц. - Колокольчик символизирует постоянство, горечавка - несправедливость, а ирис - любовное послание. Вспомни, Ирис был посыльным, у греческих богов и появлялся перед людьми в виде радуги.
   Томас повернул книгу так, чтобы Ориел могла видеть цветные рисунки, и затем захлопнул ее.
   - А теперь, почему бы тебе не отправиться в свою комнату и не надеть красивое платье? Пора спускаться к ужину.