Робинсон Сьюзан. Леди Смелость

   Вместо того чтобы расплыться в улыбке, как он того ожидал, она вдруг кинулась бежать. Совершенно потрясенный, Кристиан бросился за ней и догнал ее уже у самой двери. Он сгреб ее в охапку, отнес к скамье и сел, продолжая держать ее на коленях.
   - Черт подери! Я признаю, что внушаю ужас всем мошенникам и картежникам, но мне казалось, мы с тобой покончили со всей этой пугливостью. Успокойся, дорогая. Я не собираюсь есть тебя. Пока.
   Нора затихла, упершись ладонями в золотое шитье его камзола. Он улыбнулся ей и впервые в жизни попытался сдержать свое вожделение и желание ее поддразнить. Он был тут же вознагражден за свою сдержанность, так как из глаз ее исчезло выражение загнанного животного, и она заметно расслабилась.
   - Ты способна сейчас выслушать меня?
   - Да, милорд.
   - Итак, ты готова выйти за меня замуж?
   Она опустила голову.
   - Я...
   Кристиан затаил дыхание, чувствуя, что она пытается сказать что-то очень важное.
   Мгновение она молчала, потом слова хлынули из нее потоком, как вода изо рта едва не утонувшего человека.
   - Я люблю вас, но вы совсем не обязаны на мне жениться... я не собираюсь ловить вас на слове... я знаю, вы пытались лишь помочь мне избавиться от Флегга, и я благодарна, но я знаю, вы находите меня лишь забавной, и вам нравится ко мне прикасаться... но вы всегда хотели только переспать со мной, так что все в порядке... но вы действительно не должны больше пытаться меня соблазнить, потому что, видите ли, я так вас люблю, что мне кажется, я умру от этого.
   Она умолкла.
   Кристиан застыл, не сводя с нее глаз. В мозгу его продолжали звучать последние слова этого отчаянного признания.
   - Господь ниспослал мне свое благословение, - наконец сказал он.
   Она взглянула на него, затем снова опустила голову.
   - Да, да. Итак, мы пришли к согласию.
   - Ничего подобного.
   - Нет?
   - Нет. Мы не пришли ни к какому согласию, и не придем к нему, пока ты не перестанешь верещать, как павлин, за которым гонится с ножом повар. Успокойся и помолчи хоть мгновение. - Он взял ее руки в свои. - Я никогда не говорил, что женюсь на тебе из жалости или чувства долга. Я делаю это ради себя самого. Похоже, я не могу без тебя обойтись. Понимаю, в это трудно поверить, но так оно и есть. Нахожусь ли я в добром здравии или прикован к постели, читаю ли тебе стихи или кричу на тебя, я не перестаю желать тебя.
   - Но...
   Он крепко прижал ее к себе, сбив при этом набок ее чепец.
   - Я люблю тебя, несносная девчонка. - Внезапно разозлившись на себя за то, что был вынужден это сказать, он отодвинул ее от себя и в сердцах бросил:
   - Кровь Господня! Глупая дворяночка. Приставучая девчонка.
   Внезапно он умолк, почувствовав губы Норы на своем подбородке, и повернулся к ней лицом.
   - Не плачь, голубка. И прости меня. - Он вновь привлек ее к себе. Господи, помоги мне, но я никогда еще никого не любил... и чувствую себя чертовски неудобно. - Он услышал, как Нора тихо засмеялась. - Я совершенно околдован, и у меня голова идет кругом.
   - Поэтому-то вы сейчас и особенно остры на язык.
   Он устремил взгляд на ее губы.
   - Тогда давай притупим его немного.
   Он раздвинул ей языком губы, но почти мгновенно отодвинулся. Она вздрогнула и воззрилась на него в изумлении, но он уже покусывал ей нижнюю губу, щеку, подбородок. В следующее мгновение он провел языком по ее шее и, прижавшись щекой к кружевному воротнику ее платья, положил руку на одну из грудей.
   Здесь он остановился, испытывая свою волю и мучая себя в то же время. Внезапно он не выдержал. Уткнувшись ей лицом в шею, он стиснул нежную девичью грудь.
   - Господи, Нора. - Он выпрямился и вновь отодвинул ее от себя. - Беги!
   - Милорд?
   - Беги отсюда! - В голосе его звучала откровенная мука. - Беги или, клянусь, в следующее мгновение ты очутишься подо мной и мой фаллос будет у тебя между ног!
   Он не слышал, как она вышла из садика. Стиснув скамью обеими руками, он пытался побороть сжигавшее его безумное вожделение. Наконец он смог опуститься на землю перед скамьей и прижался щекой к прохладному камню. Через какое-то время он открыл глаза, и взгляд его упал на ее корзинку. Он протянул руку и дотронулся пальцем до анютиных глазок. Среди них вдруг блеснул металл. Вспомнив, он улыбнулся. Она что-то спрятала в цветы.
   Он сунул руку в букет и достал маленькую цилиндрическую бусину. Из нее торчал клочок бумаги. Продолжая улыбаться, он вытянул его из бусины и развернул, в следующее мгновение улыбка его исчезла, и страх ледяной рукой сжал сердце. Послание было написано шифром! Но шифровались лишь самые важные, секретные сообщения, никак не письма невинных девиц. Во что это она вляпалась?
   Свернув бумажку, он вновь засунул ее в бусину и убрал за обшлаг рукава. Его секретарь расшифрует послание, после чего он отправится с ним к Норе и потребует объяснений. Чем бы она там ни занималась, этому следует положить конец. Глупая мышь. Он не позволит ей участвовать в каких-либо дворцовых интригах, как бы ни болело ее нежное сердце, горя желанием спасти какую-нибудь заблудшую душу. Ее безопасность была более важна. Она была сейчас самым важным в его жизни... почти столь же важным, как убийство Черного Джека.
   ***
   Когда он возвратился, в доме его было настоящее столпотворение, так как граф велел привести особняк в надлежащий вид к свадьбе наследника. Сам Кристиан конечно забыл отдать необходимые распоряжения. Дворецкий метался между главным холлом, кухней и конюшней и орал на слуг, не давая им ни минуты передышки.
   Грохот передвигаемой мебели и крики слуг вынудили Кристиана сбежать наверх. Он отдал найденное послание секретарю и приказал немедленно его расшифровать, после чего, сразу же забыв о шифре, направился к себе в небольшую библиотеку, которую пристроил к своей спальне.
   Они его уже ждали. Кристиан замер на пороге, увидев четыре пары глаз, глядящих на него с немым укором. Иниго-Ловкач тут же поклонился, но остался на месте, поняв по яростному взгляду Кристиана, что его ждет хорошая трепка за подобное вторжение. Подняв руку, Кристиан шагнул к разбойнику, но тут вмешалась Мег. Кинувшись к Кристиану, она заключила его в объятия и крепко поцеловала в губы. Три ее девушки окружили его, и в следующее мгновение он почувствовал на себе их руки.
   - Кит, мой сахарный, - пропела Мег. - Если уж ты решил отныне обзавестись женой, то нам хотелось бы напоследок насладиться тобой в полной мере.
   - Ничего не выйдет. - Он с трудом оторвал от себя впившуюся ему в губы Холли. - Иниго, идиот, выстави их сейчас же отсюда.
   - Но, Кит! - запротестовал Иниго, воздев руки. - Ты же знаешь, Мег всегда делает только то, что ей нравится.
   - А ты, Кит, - вставила Мег, - ну, очень мне нравишься. - Она обошла его кругом, оглядев с ног до головы. - Черт подери, ты всегда умел доставить мне удовольствие с того самого дня, как я тебя этому научила. Ты был таким необузданным, таким неутомимым в постели. Да и в моей школе для воров у меня никогда не было лучшего ученика.
   Вырвавшись, наконец, из рук обнимавших его женщин, Кристиан спрятался за спину Иниго.
   - Я благодарен тебе, Мег, за все, чему ты меня научила. Но я больше не нуждаюсь в твоих уроках, и черт меня подери, если я допущу, чтобы вы иссушили меня в день моей свадьбы! Убирайся, или я кину тебя своим парням.
   - Ты разбиваешь мне сердце.
   - Какое сердце?
   Мег рассмеялась и махнула девушкам.
   - Идемте, цыпочки, наш жеребчик не желает, чтобы на него садились, а у нас с вами полно таких, которые только этого и ждут, да еще и платят при этом.
   Девушки вышли, и Мег протянула руку Кристиану. Выйдя из-за спины Иниго, он взял ее и легонько пожал. Мег погладила его по щеке и заглянула в глаза.
   - Я пришла лишь для того, чтобы убедиться, что ты счастлив, мой сорви голова. - Она поцеловала его. - Ты мог бы прийти попрощаться.
   - Я никуда не уезжаю.
   Она вновь погладила его по щеке.
   - Согласна. Но я думала, мы семья, ты, я, Иниго и все остальные. И то, что мы теряем тебя из-за этой девчонки, так же верно, как если бы тебя бросили в Тауэр.
   - Ничего не изменится.
   - Так ты будешь заглядывать ко мне вечерами, чтобы выпить кружечку пивка с Иниго и Спраем и Энтони-Простофилей?
   - Иногда.
   - А это мне все еще дозволяется? - Она вновь крепко поцеловала его и прижала к себе.
   Когда он оторвал от себя ее руки, она отступила на шаг и покачала головой.
   - Да?
   - Нет.
   - Но почему, Кит, если ничего не меняется?
   Кристиан отвернулся.
   - Черт тебя подери! Я не знаю почему. Я что, должен отчитываться перед тобой и Иниго. - Он на мгновение умолк и с шумом втянул в себя воздух. По-хорошему тебя прошу, Мег, уйди. Мне сейчас не до компании. Дай мне покой в этот день, и клянусь, я приду к тебе с подарками и песнями в другой раз.
   - Ну, разумеется.
   - Прекрати смотреть на меня с таким высокомерием. Иниго, проводи ее до двери.
   - С тех пор как он встретил эту девчонку, он сам не свой, - подал голос Иниго.
   - А ну, пошел вон, сукин сын! Убирайтесь оба.
   Мег взяла Иниго под руку и кивнула.
   - Он не успокоится, пока не затащит ее к себе в постель.
   - Черт! Я вас обоих задушу сейчас. Хотя нет. Где тут был мой хлыст?
   Поспешно Мег вытащила Иниго из комнаты и захлопнула дверь. Услышав, как они хохочут, Кристиан рванулся было за ними, но тут же заставил себя остановиться.
   Он не собирался выставлять себя на посмешище, чего эти двое, судя по тому, как они спелись, и хотели. Ничего, он им еще покажет. Опустившись в кресло, он взял толстый том и попытался заставить себя перевести латинский текст. Какое-то время спустя рука его скользнула в кошелек у него на поясе, и он вытащил оттуда тройное филигранное кольцо. Он машинально соединял и разъединял кольца, когда в комнату вошел слуга со словами, что его требует к себе граф.
   Мгновенно встревожившись, он последовал за слугой, расспрашивая его по дороге о состоянии графа. Однако тот тут же развеял все его опасения, сказав, что его светлость чувствует себя прекрасно. Когда Кристиан вошел в спальню отца, Себастьян сидел, опершись спиной на подушки, и поглаживал перо на светло-фиолетовом берете. Рядом с ним на постели был разложен роскошный светло-фиолетовый костюм, отделанный серебром.
   - А, вот и ты, мой упрямец! Хекст, он должен немедленно раздеться и влезть в лохань.
   - Что все это значит? - пробормотал Кристиан, когда Хекст схватил его за руку и потащил к деревянной лохани с водой.
   - Уже поздно, глупый мальчишка, - ответил Себастьян. - Почти час, как мы тебя повсюду разыскиваем.
   Кристиан выглянул в окно.
   - Господи, уже ночь на дворе!
   - Ты всегда был сообразительным ребенком.
   - Я и не заметил, как пролетело время.
   - Не волнуйся, я обо всем позаботился.
   Раздевшись, Кристиан с наслаждением погрузился в теплую воду. Он просидел в своей библиотеке несколько часов и даже не заметил этого. Похоже, он действительно совсем рехнулся.
   - Я приказал приготовить этот костюм вчера, - проговорил Себастьян. Поспеши, Крис.
   Чувствуя, что у него голова идет кругом, Кристиан отдался на волю слуг и попытался успокоиться. К тому времени, когда к нему наконец в какой-то степени вернулось его былое самообладание, он был уже полностью одет. Он вытянул перед собой руку. Она была облачена в светло-фиолетовый шелк, и в прорезях сверкало серебро. Кристиан нахмурился.
   - Он такого же цвета, как твои глаза, - произнес граф. - В день своей свадьбы мой наследник должен быть одет так, как приличествует его сану, и потом, я хотел, чтобы ты очаровал свою нежную леди.
   - Вы еще нездоровы, сир. Вам не следовало столь утруждать себя из-за таких мелочей.
   - Я чувствую себя прекрасно. И кто-то же должен был этим заняться. Себастьян откинулся на подушки. - Но я немного отдохну, пока не прибудет королева. У меня есть еще в запасе несколько минут.
   Слуги готовили покои графа к прибытию королевы, устанавливая для нее кресло под балдахином и зажигая дополнительные свечи. Неожиданно Кристиан услышал подле себя голос секретаря.
   - Милорд, - прошептал тот. - Шифр.
   Кристиан обернулся. Секретарь нервно теребил в руках свой берет, и на щеках его алели два ярких пятна.
   - Не сейчас.
   - Милорд, шифр, - в голосе секретаря звучала необычная настойчивость.
   Кристиан вздохнул.
   - Хорошо. Следуй за мной.
   У себя в комнате Кристиан повернулся и молча протянул руку. Секретарь вытащил из-за пазухи бумагу, передал ему и, едва волоча ноги, направился к двери. Мгновение Кристиан смотрел на него в удивлении затем обратился к бумаге и прочел:
   Я не знаю, что случилось с еретиками, которые были в доме Монфоров. Их необходимо найти. Граф все еще жив.
   Кристиан поднял невидящий взгляд на стоявшего у двери секретаря.
   - Ты уверен в том, что расшифровал все правильно?
   - Да, милорд.
   - Можешь идти.
   Оставшись один, Кристиан прочел две строчки снова, и снова, и снова, пока слова не начали расплываться у него перед глазами. Его мозг отказывался воспринимать написанное. Он стоял посреди комнаты, читая по складам, как школьник, каждое слово. Он повторял и повторял эти слова шепотом, пока они не стали отдаваться у него в голове барабанным боем:
   Граф все еще жив. Граф все еще жив. Граф все еще жив. Но как долго?
   Она была шпионкой. Шпионкой королевы или Боннера.
   Кто еще мог поймать в свои сети такого, как он, как не невинная мышка? Она подглядывала за ним и подслушивала, и это едва не стоило его отцу жизни.
   - О, Господи!
   Он зажмурился, пытаясь прогнать стоявшую у него перед глазами картину: его поверженный наземь отец, из которого по капле, вместе с кровью, уходит жизнь, и он сам, склонившийся над ним, в отчаянии, что ничем не может ему помочь. Вне всякого сомнения, она была причастна к этому. Он не знал как, но ей было известно об еретиках, и из записки было ясно, что она кому-то сообщала об этом.
   Неудивительно, что она предложила ухаживать за ними. Она искала еретиков, и ей нужен был какой-предлог, чтобы попасть к ним в дом. Она работала на кого-то, и этот кто-то устроил засаду, в которой едва не погиб единственный любимый им человек. Его отец. И он вполне может еще умереть. Нередко те, кто были серьезно ранены, начинали, казалось, идти на поправку, и вдруг, ни с того ни с сего, умирали от лихорадки.
   Он подошел к буфету и трясущимися руками налил себе вина в бокал. Держа бокал в руке, он уставился невидящим взглядом в висевший на стене гобелен. Господи, она едва не убила его отца, проклятая сука.
   И он был в западне. Если он откажется жениться на ней, он тем самым вызовет гнев и подозрения у королевы. Из груди его вырвался вопль, и он швырнул бокал через комнату. Бокал ударился о стену и, отскочив, упал подле его кровати.
   Он стоял посреди комнаты, широко расставив ноги и тяжело дыша, сжимал и разжимал кулаки. Внезапно безумный гнев на собственную глупость и бессилие, сжигавший его изнутри, выплеснулся наружу, и он разразился проклятиями. Однако, выкрикивая одно за другим самые непристойные ругательства, каким научился на улицах и в притонах Лондона, он тем не менее смутно сознавал, что должен совладать с собой. И как можно быстрее.
   Королева вот-вот должна прибыть. И вместе с ней Нора. Он припал к столбику кровати, пытаясь успокоиться. Прошло несколько мгновений. Наконец он выпрямился, чувствуя, что в какой-то мере вернул себе душевное равновесие.
   Дрожащей рукой он вытер со лба пот.
   Итак, выбора не было. Ему придется жениться на этой суке. Жениться на женщине, которая едва не отправила на тот свет его отца и вполне могла еще попытаться это сделать, если он не проявит должной бдительности. Но он не даст ей этого шанса. Поглощенный одной лишь мыслью, убьет или нет он свою супругу, но ей будет не до того, чтобы строить козни.
   Он представил, как сжимает руками шею Норы, и лицо ее постепенно синеет. Нет!
   - Будь ты проклята, Нора Бекет!
   Ладно. Он не способен ее убить. Как бы там ни было, она проиграла. Но он жестоко отомстит ей и, мстя, вырвет ее из своего сердца.
   Медленно он заставил себя опуститься на кровать. Дыхание его было неровным, и он дрожал мелкой дрожью.
   Упав на спину, он прикрыл рукой глаза, и в мозгу его вспыхнули слова из Катулла:
   "Да! Ненавижу и все же люблю. Как возможно ты спросишь? Не объясню я. Но так чувствую смертно томясь" 1.
   1- Перевод А. Пиотровского.
   14
   Бог услышал ее молитвы, хотя Нора никак не ожидала, что Он откликнется на них таким невероятным образом. Ей было немного стыдно. Да, будь она рыцарем короля Артура, она бы не отправилась за Святым Граалем, а занялась бы поисками живого сокровища в образе мужчины с нравом василиска и глазами цвета летней ночи. Самому сокровищу было невдомек, насколько она недостойна владеть им. На ее происхождении, а следовательно и на ней самой лежало пятно, да и в любом случае она не обладала ни красотой, ни богатством, ни умом. Почему же он хотел ее? Это была какая-то загадка.
   Нора удобно расположилась на королевской барке. На ней было платье из жесткого желтого дамаста, раздражавшего кожу, подарок ее вечно озабоченной госпожи, самое дорогое платье из всех, что ей доводилось носить до сих пор.
   Она уже успела оцарапать ладонь о бриллианты, украшавшие спереди лиф платья. Сейчас ее пальцы теребили один из драгоценных камней, нашитых чуть выше талии.
   Размышляя о необъяснимом с ее точки зрения влечении к ней лорда Монфора, она вспомнила об их последней встрече и побледнела. Он снова это проделал - свалился как снег на голову в тот момент, когда она чувствовала себя в полной безопасности, и едва не раскрыл ее секрет. Придется попросить Сесила, когда он вернется из Франции, придумать какой-то иной способ передачи донесений. Она вспомнила, как испугалась при его неожиданном появлении, как настойчиво пыталась увести его из сада, и сердце ее болезненно сжалось. К счастью, он ничего не заметил; он был поглощен своим объяснением в любви, объяснением, которое застало ее врасплох.
   Возможно, она и сумела бы убедить его уйти из сада, если бы не его поцелуй. Воистину, пути Господни неисповедимы, подумала Нора. Она нисколько не сомневалась, что раз Кристиан де Риверс нашел ее в этом укромном месте, чтобы снова мучить, значит, на то была воля Господа. Слишком часто ему это удавалось.
   Нора тогда почувствовала себя как человек, стоящий на краю пропасти. Страх разоблачения и желание боролись в ее душе. После того как Кристиан отослал ее, и она вернулась во дворец, госпожа Кларансье загрузила ее приготовлениями к свадьбе, и ей не удалось снова проскользнуть в сад и проверить, на месте ли ее донесение.
   Итак, Нора пребывала в смятении. Она настолько погрузилась в свои переживания, что не заметила, как они добрались до особняка Монфоров. Она вошла в него как в тумане и пришла в себя только на лестнице, ведущей в покои графа. По обеим сторонам лестницы стояли слуги Монфоров. Она попыталась поднять годову повыше и улыбнуться им, но это оказалось ей не по силам.
   Что она делала? Она же совсем не знала этого мужчину и, тем не менее, собиралась вверить себя его заботам на всю оставшуюся жизнь. Это невозможно. Но если она этого не сделает, она потеряет его, а он был необходим ей как вода и пища.
   Она дошла до лестничной площадки и усилием воли заставила себя двигаться дальше, к входу в графские покои, куда уже подошли королева со своими фрейлинами и отец Норы. Впереди нее шел Артур в паре с другим пажом, а перед Артуром еще один королевский паж с серебряной чашей в руках, наполненной вином с пряностями и украшенной позолоченной веточкой розмарина. Где-то рядом раздаваясь звуки лютни, флейты и виолы.
   Стараясь не споткнуться, Нора переступила порог графских покоев. Себастьян, полусидевший в кровати, почтительно, насколько это было возможно в его положении, поклонился королеве, и они о чем-то заговорили. Внезапно граф посмотрел на Нору, ободряюще улыбнувшись ей, и она благодарно улыбнулась в ответ. Королева уселась в высокое кресло с прямой спинкой, и в тот же момент отворилась находившаяся рядом дверь.
   В комнату вошел Кристиан, и по телу Норы стад расползаться страх. Все вокруг перестало для нее существовать; она видела лишь его лицо - теплая смугловатая кожа, твердый подбородок, неестественно спокойный взгляд. Он поклонился королеве, потом повернулся к Норе и, улыбнувшись ей улыбкой, которая растопила бы сердце и жестокому турку, подошел к ней и взял за руку.
   Прикосновение его руки успокоило Нору, доведенную до состояния почти неконтролируемого волнения созерцанием этого прекрасного лица. Неужели она и вправду питала надежду стать достойной мужчины, обладавшего таким неповторимым очарованием? Бросив взгляд вокруг, она наконец-то смогла осознанно воспринять собравшихся в комнате людей: друзей графа и Кристиана, своего отца, слуг королевы. Неподалеку от нее стоял Роджер Мортимер, и она также заметила Иниго-Ловкача, укрывшегося в складках полога.
   Что с ней такое, спрашивала она себя. От волнения она не услышала ни слова из того, что говорил венчавший их священник. Необычайное возбуждение, в котором она пребывала на протяжении всей церемонии бракосочетания и обмена кольцами, было вызвано терзавшими ее сомнениями, мешавшими до конца поверить, что она все-таки получила то, к чему так отчаянно стремилась.
   Возглас Роджера Мортимера вывел ее из этого состояния. Горячие губы Кристиана прижались к ее губам, заставив испытать непривычное для нее ощущение полного счастья. Она почувствовала вкус вина, приправленного пряностями, и ее губы раскрылись в ответном поцелуе. Одной рукой он взял ее за подбородок и, приподняв голову, заглянул в глаза, словно что-то искал в них. Пальцы другой впились ей в руку повыше локтя, и она поморщилась от боли.
   - Прошу простить меня, дорогая жена, - сказал он, - но я не в силах совладать с желанием.
   - Возможно, виновато вино, милорд, - ответила она с улыбкой, показывая, что не сердится.
   - Вряд ли. Я выпил всего две бутылки.
   - Две?! - Она не могла не отметить про себя его уверенных движений и ясного прямого взгляда. - Вы уверены, что выпили целых две бутылки?
   - И часть третьей. Сегодня особый день. Подставь мне снова твои губы.
   Это вызвало новый радостный возглас Роджера, и их тут же окружили веселые смеющиеся молодые люди. Отталкивая друг друга, они хватались за фату невесты в надежде оторвать кусочек на память. Кристиан засмеялся и приказал:
   - Подайте свадебную чашу.
   Принесли серебряную чашу, и Кристиан протянул ее Норе. Она отпила немного, затем он сделал глоток, а затем чашу пустили по кругу.
   Пока чаша переходила из рук в руки, Кристиан подвел Нору к королеве, которая должна была благословить молодых. Покончив с этой обязанностью, Мария удалилась. С ее уходом развеялась атмосфера некоторого уныния, всегда создаваемая ее присутствием. Нора наблюдала за своим новоиспеченным супругом. Он смотрел вслед удалявшейся королеве с выражением, диктуемым придворным этикетом, не позволявшим угадать его истинные мысли. Затем он подвел Нору к своему отцу.
   - Сир, представляю вам мою жену и прошу вашего благословения.
   Нора вспыхнула и присела в реверансе. Граф вытянул руку и положил ее на голову Норы, опустившейся на колени.
   - Благословляю тебя, Нора де Риверс, хотя думаю, что уже в ближайшие месяцы тебя не раз посетит мысль о раскаянии. Мой сын подобен урагану, шторму, буре..
   - Но какой это прекрасный шторм, милорд, - ответила Нора.
   Граф засмеялся, а Кристиан опустился на колени рядом с ней.
   - Прошу вас, сир, не пугайте мою жену раньше времени. Не такой уж я страшный. - Повернув голову, он встретился взглядом с Норой. - И я не хочу, чтобы она чувствовала себя несчастной. Ведь я женился на ней по любви, а не по принуждению. Поэтому не будем говорить о наказании для моей сладкой цыпочки, не будем жаловаться на цепи и мучения, подобно холостякам.
   - Что вы имеете в виду? - нахмурившись, спросила Нора.
   - Всего лишь пытаюсь объяснить тебе, мой невинный ангел, что я не принадлежу к тем ворчунам которые ополчаются на судьбу, приведшую их к браку. Да у меня и нет для этого оснований.
   Граф опять засмеялся, а Нора потупила взор Она не привыкла к лести и не знала, как ответить Однако отвечать ей не потребовалось, так как Кристиан тут же повел ее принимать поздравления, а потом они спустились вниз на праздничный пир. Стол был заставлен блюдами с бараниной, козлятиной, свининой, дичью. Кристиан положил ей по куску лебедя и фазана, а в бокал вместо вина налил сидр. В собственный кубок он все время подливал какое-то крепкое вино и один раз дал попробовать его Норе по ее просьбе. Это был портвейн. Норе он совсем не понравился, и она скривилась.
   - Послужит тебе уроком, - заметил он. - Пей свой сидр, цыпленок. Пьяная новобрачная мне в постели ни к чему.
   Лицо Норы запылало, как в огне, она даже испугалась, как бы кожа на нем не обуглилась. А ее муж, этот дьявол, откинулся в кресле и громко расхохотался, так что слуги, сидевшие в дальнем конце стола, вытянули шеи, пытаясь разглядеть, что происходит. Кристиан снова наполнил кубок и залпом осушил его. Нора была уверена, что за это время он прикончил еще одну бутылку, но не могла заметить в нем признаков явного опьянения. Лишь веки слегка набрякли и движения стали ленивыми, как у хорошо наевшегося волка, но и раньше ему часто удавалось дурачить ее, напуская на себя совершенно ему несвойственный вид человека, пребывающего в состояние оцепенения.
   Праздник продолжался, и Нора обнаружила, что вновь ее охватывают волнение и легкий страх, правда, иного рода, чем раньше. Сегодня ей не придется ничего скрывать, бояться разоблачений. Сегодня она сможет прижаться к нему, обнять его, насладиться его телом. Если, конечно, у нее хватит мужества. Его пальцы прикоснулись к ее шее, и она вздрогнула.