- Естественно, я о ней думаю, Кристоф! - неожиданно разозлился тот. Как я могу думать о чем-то другом!
- Святая Магдалина, - слуга покосился на своего хозяина. - Впервые вижу, чтобы женщина привела вас в такое состояние! Сдается мне, что дело тут не только в родовом замке...
Максимилиан задумчиво посмотрел на Кристофа.
- У нее был такой странный взгляд, - Сказал граф удивленно и почти мечтательно.
Слуга присвистнул.
- Не верю своим ушам! Ваша светлость!
Неужто Амур, наконец-то, поразил и ваше неприступное сердце?!
Де Полиньяк будто не слышал, он смотрел на Кристофа и в то же время, куда-то мимо вето.
- Я никогда не видел у женщины таких глаз... Такого странного выражения. Как бы тебе это объяснить? Мне приходилось встречаться с девственницами, но все они были словно подточенные червем яблоки. Когда снаружи плод еще сочный и свежий, а внутри уже изгрызен этим паразитом. Их девственность казалась маской прекрасной девушки на лице глубокой старухи! Быть может они никогда и не были еще близки с мужчиной, но в мечтах своих уже пережили все виды разврата. Но Франсуаза! Я увидел в ее глазах подлинную девственность! Понимаешь?
Кристоф смотрел на своего хозяина и усиленно моргал. Он никак не мог поверить, что действительно слышит то, что слышит. Максимилиан вдохновенно продолжал:
- Вначале, увидев ее смятение, я подумал, что она такая же как все, потому что ее вздох, румянец на щеках, ясно говорили о том, что мое появление было ей приятно, а сама моя персона вызвала глубокое волнение, но затем!
Я понял, что о моих подвигах в свете ей или не известно, или она равнодушна к таким историям. Понимаешь, Кристоф? Впервые я встретил женщину, которая увидела во мне не только ожившие мемуары Казановы, а человека!
Она смотрела и оценивала меня как человека!
Мужчину, незнакомого ей, но симпатичного!
Франсуаза отвергла меня без всякой картинности или желания казаться лучше, чем она есть на самом деле. В этом не было никакой игры, жеманства и кокетства! Она отвергла меня так, как порядочная девушка должна отвергать незнакомого, навязчивого ловеласа.
- Разбила фаянсовый предмет о вашу голову? - уточнил Кристоф, глаза которого становились все больше и больше, а моргания все чаще и чаще.
- Неважно, что она разбила! При чем тут фаянс? Главное - то, как она на меня смотрела! Я видел, что понравился ей! Но в то же время, гада я повел себя недостойно... Да, знаю, в обществе такое поведение осуждается только формально, на деле же, этикет предписывает оказывать дамам из высшего общества подобные знаки внимания! Но, Кристоф, в глубине души каждый сознает, что это порочно, недостойно благородного человека!
Франсуаза же была искренна в своем возмущении! Я действительно оскорбил ее! И знаешь, что это значит? - граф вопросительно посмотрел на слугу, - - Это значит, что вы останетесь без родового замка, ваша светлость, - скривил губы Кристоф.
- Нет! Это означает, что я встретил ту женщину, о которой мечтал всю жизнь и уже отчаялся ее найти! Женщину, сохранившую чистую, незапятнанную душу! Я хочу на ней жениться, Кристоф.
На мгновение слуге показалось, что его светлость шутит, но глядя в горящие глаза хозяина, Кристоф понял, что дело принимает серьезный оборот.
- Но она же... Она ведь... - слуга замялся. - Его Величество уничтожит вас! Вы ведь не можете перейти дорогу королю!
- Мне кажется, я знаю, кто нам поможет, - заговорщицким тоном сказал его светлость.
Кристоф задумался, потом прикрыл ладонью рот.
- Нет! Она никогда не согласится!
- У нее просто не будет другого выхода, - пожал плечами граф и поднял вверх кубок. - Выпьем за наш успех, мой дорогой друг!
- Но... Вам не кажется, что сначала нужно узнать, согласится ли Франсуаза де Пуатье стать вашей женой? - Кристоф склонил голову набок. - Не каждой девушке выпадает шанс стать официальной фавориткой Его Величества, может быть, она предпочтет короля.
- Нет, Кристоф, нет, - Максимилиан улыбнулся. - Я знаю, что она не такая, и я знаю, что она влюбилась в меня с первого взгляда!
- Он сошел с ума, - слуга поднял стеклянный взгляд на подоспевшего Пьера с тарелками.
- Это ничего, главное, чтобы аппетит его светлости остался прежним, философски заметил трактирщик, расставляя тарелки с холодной осетриной, устрицами и ароматной бужениной. - Обыкновенно, радости сердца заставляют забывать о радостях желудка.
- Не волнуйся, дружище! - хлопнул его по спине граф де Полиньяк. - Я чувствую волчий голод и вряд ли когда-нибудь утрачу аппетит.
- Это, ваша светлость, самое главное, - очень серьезно заметил Пьер. Ежели человек на самом деле влюблен, то думает о том, как бы продлить свое счастье, а значит, хорошо кушает и спит. Сами подумайте, если ответное чувство у дамы вспыхнет и случится это неожиданно, то на что же будет годен голодный и не выспавшийся кавалер? Я думаю так - влюбленный мужчина должен питаться усиленно и самыми лучшими продуктами, так как в случае успеха ему понадобится очень много сил, очень.
Трактирщик многозначительно посмотрел на графа де Полиньяка. Тот расхохотался.
- Я понял тебя, Пьер, давай тащи сюда устриц, карамель с орехами и разного мяса с горчицей - сегодня у тебя будет хорошая выручка!
- Вот это я понимаю, ваша светлость, - ответил трактирщик, - сразу видно, что влюблены вы не на шутку и с серьезными намерениями. Матильда! Устриц!
***
Ариадна Парисовна сидела за ночным столиком напротив огромного ложа "кандидатки в официальные фаворитки", раскладывая большие старинные карты таро. Утомленная Вера Николаевна, обхватив коленки, наблюдала за процессом гадания. Мадам Савина раньше вообще не верила ни в какие предсказания, ни в какие индивидуальные гороскопы и прочую "хиромантию", но после случившегося сегодня...
- Ну, что там? - то и дело нетерпеливо спрашивала Вера Николаевна, вытягивая вперед шею и пытаясь понять, что обозначают странные рисунки на глянцевой черной поверхности карт.
- Подожди, - отмахивалась потомственная ведьма, незаметно переходя с мадам Савиной на "ты".
Не так-то просто, знаете ли, видеть перед собой шестнадцатилетнюю красотку, и при этом осознавать, что это сорокатрехлетняя учительница музыки. Единственное, что роднит эти две реинкарнации одной и той же души полное отсутствие опыта в интимных отношениях с мужчиной. Хотя, насчет последнего Ариадна Парисовна невольно улыбнулась. Похоже, что за сегодняшний день мадам Савина узнала о сексе больше, чем за всю свою жизнь.
Вера Николаевна напряженно следила за мимикой госпожи Эйфор-Коровиной, пытаясь угадать, что пророчат карты, но на лице потомственной ведьмы ясно читалась одна растерянность.
- Ну, что там?! - снова нетерпеливо заерзала мадам Савина.
- Непонятно... - вздохнула ведьма и вытащила из складок свой юбки хрустальный шар.
Держа сей предмет на ладони, Ариадна Парисовна некоторое время напряженно в него всматривалась, но от этого недоумение потомственной ведьмы только росло.
- Ничего не понимаю, - пробормотала, наконец, госпожа Эйфор-Коровина и уставилась на мадам Савину.
- Ну что там?!! - Вера Николаевна даже подпрыгнула.
- Помнишь нахала, который приперся к обеду? - спросила потомственная ведьма.
- Которому кастрюлю на уши одели? - хохотнула мадам Савина.
- Угу, - кивнула ведьма.
Вера Николаевна внезапно посерьезнела, опустила голову, поджала губы и начала нервно теребить подол своей абсолютно прозрачной ночной рубашки.
- Кошмар! Никогда в жизни не видела подобного хама! - выдала она через несколько секунд, но дрожащий голос и улыбка, то и дело вылезающая из-под маски возмущения, выдали мадам Савину с головой.
Ариадна Парисовна закрыла глаза, повернула голову в другую сторону, открыла глаза и снова взглянула на Веру Николаевну. Та изо всех сил хмурила брови и сжимала губы, но их уголки все равно ползли вверх, а глаза сверкали как пульсары средней величины.
- Понятно, - протянула потомственная ведьма.
Положив ладони на стол, она некоторое время барабанила пальцами, задумчиво глядя на Веру Николаевну.
- Что понятно? - переспросила мадам Савина, уже не пытаясь согнать улыбку, распластавшуюся на ее лице от уха до уха.
- Он и есть избранник! Блин... - воскликнула потомственная ведьма.
- Этого не может быть! - Вера Николаевна изобразила картинное возмущение. - После того, что он устроил сегодня, между нами ничего не может быть!
И мечтательно уставилась куда-то вверх, покачиваясь вперед-назад.
Ариадна Парисовна и без чтения мыслей смогла бы детально реконструировать кино, проплывающее в данный момент в голове Веры Николаевны. Она, гордая и неприступная, прогуливается по прекрасному саду и вдруг, перескакивая через живые изгороди и топча лужайки, невесть откуда, появляется разгоряченный конь, а на нем граф де Полиньяк с огромным букетом. Этот букет молодой человек швыряет к ногам мадам Савиной, бухается перед ней на колени и молит о прощении, говоря, что влюблен и жизни без прекрасной Веры Николаевны не видит. Она ему конечно: "Подите прочь! Негодяй! Как вы смеете! После того, что вы натворили!
После того, как осмелились оскорбить меня в присутствии матери!". А он: "Я убью себя, если вы меня отвергнете!". Это продолжается около получаса. Мадам Савина попытается бежать, он ее догонит, схватит за плечи, резко развернет к себе и, будучи не в силах сдержаться, запечатлеет на ее губах страстный поцелуй...
В следующую секунду потомственная ведьма вздрогнула и покраснела. Дальнейшее чтение мыслей мадам Савиной могло бы, пожалуй, и герцога Шуазеля вогнать в краску! Пунцовая от "прочтенного" госпожа Эйфор-Коровина вылетела из спальни Веры Николаевны и поспешно затворила за собой двери.
- Интересно, где она все это видела? - пробормотала потомственная ведьма.
Ситуация сильно напомнила песню одной панковской группы:
- Бань, о чем ты думаешь?
- Оль, о чем и ты.
- Ой, какие пошлые у тебя мечты!
***
Его Величество сразу после утренней аудиенции с Вольтером, потребовал к себе придворный оркестр. Философ вышел от короля совершенно счастливым. Во-первых, присутствовать при утреннем туалете Его Величества доступно лишь немногим избранным <Слово "туалет" здесь употребляется в самом приземленном смысле. Короли тоже люди и ничто человеческое им не чуждо. Разговаривать с королем, пока тот задумчиво сидит на горшке, в XVII-XVIII веках было одной из высших милостей. Объяснение тому очень простое. Ни один человек не захочет, чтобы посторонние видели его на горшке.
Короли отнюдь не исключение. К "утреннему туалету" допускались только самые близкие и любимые Его Величеством люди.>, а во-вторых, Асмодей сдержал свое обещание.
В результате беседы на пальце у философа оказался королевский перстень с изумрудом, который можно сбыть банковскому дому Неккеров не меньше, чем за триста тысяч ливров.
Придворный оркестр явился в полном составе и грянул "Любовный напиток", ариозо, написанное специально для короля. Его Величество мог вытянуть только две ноты - "до" первой октавы и "до-диез" той же самой первой октавы. Неизвестный композитор умудрился построить соло из этих двух нот и богатый полифонический аккомпанемент, который оттенял, а местами и перекрывал это соло таким образом, что неискушенному слушателю партия солиста могла бы даже показаться интересной.
Луи XV пропел два куплета, затем устал и велел оркестру убираться.
- Герцога Шуазеля ко мне! - крикнул король и предоставил свою лысеющую голову в распоряжение кудесника Дессанжа.
В следующую секунду специально обученный лакей стрелой бросился в конюшню, где днем и ночью держали оседланных лошадей. Там он прокричал:
- Герцога Шуазеля к Его Величеству!
Из кучи сена моментально выскочил гонец. На ходу застегивая брюки, он подбежал к лошади, запрыгнул на нее, сорвал с крюка шляпу и с криком: "Дорогу! Дорогу!" галопом поскакал во дворец герцога Шуазеля, сообщить волю Его Величества.
Следом за гонцом из сена появилось широкое, раскрасневшееся лицо какой-то женщины, которая тяжко вздохнула и начала застегивать рубашку на необъятной груди.
- Эх, и так каждый раз, - проворчала она с досадой.
Его Величеству требовалось кого-нибудь позвать никак не меньше двадцати раз в день.
Как правило, через полчаса король уже забывал, кого он пригласил и зачем. Примчавшиеся в мыле придворные, встречали изумленный взгляд монарха, который в лучшем случае говорил:
- Что так долго?!
А в худшем заявлял, что уже передумал и послал за другими.
Однако день начался особенно. Король, буквально места себе найти не мог, бегая из угла в угол и бесконечно глядя в окно. Было видно, что беседа с Вольтером возбудила Его Величество до крайности.
- Вы сегодня особенно прекрасны, сир, - пропел Дессанж, а про себя проклял повышенную вертлявость Его Величества.
- Я хочу, чтобы сегодня ты придал мне особенный, величественный вид, так чтобы дух захватывало! - воскликнул король.
- Значит, как всегда, сир? - вежливо уточнил кудесник пудры и расчески.
- Да, можно только румян побольше, я что-то бледен, - Его Величество оттянул нижние веки и внимательно посмотрел на белки своих глаз. - И глаза какие-то желтые...
Дессанж изобразил фонтан восхищенных жестов, при этом умудрившись не выронить ни расчески, ни щипцов.
Сын местного парфюмера, Дессанж рано проявил свои таланты. В двенадцать лет смышленый мальчишка догадался использовать для причесок каркасы из легкой проволоки. В тринадцать создал первый парик "Allonge", позволявший любому старцу обрести вид Юпитера. В четырнадцать лет Дессанж уже колдовал над головами и лицами самых знатных вельмож и самого Людовика XIV, папеньки ныне царствующего Людовика XV, к которому перешел по наследству, вместе с престолом и прочим королевским барахлом. Ныне, по заказу медленно лысеющей мадам де Помпадур, Дессанж изобрел прически с использованием перьев.
Гигантские, специально распушенные и обработанные, они превращали любую голову в хвост райской птицы.
- К вам ее светлость, маркиза де Помпадур, - почтительно поклонился вошедший церемониймейстер, однако вопреки обычаю, король вовсе не обрадовался, не вскочил маркизе навстречу и не приказал оставить их.
Его Величество начал нервно теребить свои кружевные манжеты и переставлять пузырьки на своем столике.
- Скажите ей, что я занят! - выпалил он наконец.
- Чем же, сир? - раздался за спиной у короля почтительно-укоряющий голос Жанны Антуанетты маркизы де Помпадур.
- Ах, вы уже здесь? - Его Величество отстранил Дессанжа, который начал быстро пятиться к двери, продолжая кланяться. - Нет; останьтесь!
Король вытянул вслед парикмахеру руку, так, будто молил спасти его от неминуемой гибели в пучине моря.
- Итак, сир, не угодно ли вам объясниться? - топнула ногой маркиза.
Даже сквозь необычно толстый слой белил на ее лице, было видно, что оно сплошь покрыто красными пятнами, очевидно нервного происхождения, а под глазами "солнечной маркизы" виднелись припухлости.
- Не понимаю, какого рода объяснений вы требуете от меня? - возмутился король. - Что за наглость врываться в королевские покои и требовать от государя отчета?!
Мадам де Помпадур осеклась и слегка качнулась.
- Вам плохо? - король сдвинул брови на переносице. - Вы плохо выглядите, дорогая Жанна. Думаю, вам лучше поехать на воды, подлечиться. Здешний климат может быть очень вреден, если дышать им слишком долго.
На последней фразе король сделал акцент и мадам де Помпадур со стоном рухнула на изящную козетку.
- О, сир! За что вы так жестоки ко мне?
Скажите, чем я стала вам неугодна? Я исполню любую вашу волю, но знайте, что любовь моя к вам искренна и столь глубока, что я умру в первый же день разлуки!
- Мадам, вы были преданны Франции душой и телом, - перешел на церемонный тон король, - неужели вы думаете, что Франция оставит вас? Я назначу вам такую пенсию, что никто не посмеет насмехаться над вашей отставкой!
- Сир! - мадам де Помпадур бросилась в ноги королю, - но я люблю вас!
- Ах, зачем вы мучаете себя и меня? - Луи впал в раздражение, он терпеть не мог бурных, слезливых сцен, тем более, что в их искренность не верил ни на грош. Умение плакать по желанию - один из основных навыков всех придворных дам. - Не унижайтесь так, дорогая Жанна! Вам это совершенно не к лицу!
- Но, сир! Неужели вы не видите, что вокруг вас плетутся интриги? Неужели вы действительно верите, что Франсуаза де Пуатье столь чиста и невинна, как ее описывает герцог Шуазель? Я не хотела вас огорчать, но лучше вы узнаете горькую правду раньше, чем вас, простите, одурачат!
- Жанна, в тебе говорит ревность, - король отвернулся к зеркалу, но по лицу его пробежала тень сомнения. Как и его отец, Людовик XV был жутким параноиком.
Увидев, что ее жаркий посыл достиг цели, мадам де Помпадур приблизилась к королю и горячо шепнула.
- Выслушайте меня, сир! Умоляю! Ради вашей же безопасности! Если вы мне не поверите, и после слов, что я собираюсь произнести, прикажете покинуть Версаль - я сделаю это незамедлительно!
- Говорите же скорее! Вы уже заставили меня нервничать! - король капризно надул губы.
- Послушайте, сир, - глубоким трагичным голосом начала мадам де Помпадур, - много лет назад, когда вы впервые обратили на меня свой благосклонный взор, я полюбила вас. Чувство мое было столь глубоким, что я хваталась за любую возможность быть к вам ближе. Тогда появился граф Сервиль, тот, кто сейчас, благодаря вашей милости, зовется герцогом. Этот распутник предложил мне свою помощь, сказав, что имеет определенное влияние на вас. Я сразу согласилась, потому что не могла думать ни о чем другом, кроме своей любви к вам. Но у графа Сервиля были свои планы. Через меня он хотел оказывать на вас влияние, интриговать в пользу англичан, от которых он получает деньги на содержание своих "частных домиков", где ночи напролет придается самому грязному и отвратительному разврату, какой только возможно себе представить!
- Вот стервец! - топнул ногой Его Величество, - а меня ни разу не пригласил! Спасибо, дорогая маркиза, что вы посвятили меня!
Немедленно устрою герцогу Шуазелю разнос!
Надо же! Содержать несколько "частных домиков" и ни разу не позвать короля в гости!
- Это не самое страшное. Ваше Величество, - почтительно присела маркиза, скрипнув зубами от злости. - Когда я поняла, что граф Сервиль хочет использовать мое влияние... Точнее, вашу любовь ко мне, в интересах Англии, нашего заклятого врага, то отказалась помогать этому интригану.
- О! Это был мужественный поступок, маркиза! - Его Величество начал испытывать легкое нетерпение. Объяснение с маркизой изрядно утомило короля. - Франция этого не забудет. Расскажите эту историю Тюрго.
Уверен, он обязательно опишет ее в своих мемуарах, а теперь извините...
- Но вы еще не услышали самого главного! - воскликнула маркиза.
- Что еще? - король тяжело вздохнул.
- Увидев, что я не захотела стать послушной игрушкой в его руках, герцог Шуазель начал разыскивать девушку, которая, по его мнению, смогла бы понравиться вам, сир, - маркиза присела.
- О! Нужно отметить, что у этого проходимца отменный вкус. Он оба раза выбрал именно то, что нужно, - издевательски заметил король, делая вид, что не замечает трагического пафоса в монологах мадам де Помпадур.
- Да, у герцога отменный вкус и он бы мог использовать его на благо Франции, а не ради получения взяток от английской короны! - сверкнула глазами маркиза. - Разве вы не знаете, что, несмотря на то, что вы платите Шуазелю огромное содержание, он не гнушается продавать военные секреты англичанам! Сдавать Пруссии внаем вашу армию!
А чтобы иметь возможность всегда оказать на вас давление, подсовывает эту интриганку Франсуазу!
- - Осторожнее, маркиза, - раздался в дверях голос герцога Шуазеля. Будь вы мужчиной, я вызвал бы вас на дуэль за подобную клевету!
Видя, что отступать ей уже некуда, маркиза де Помпадур обернулась к королю и сказала:
- Сир! Я могу доказать, что Франсуаза де Пуатье не девственница, что вас пытаются обмануть ради своей собственной выгоды!
Эта женщина участвует в заговоре! У нее есть любовник! И я могу это доказать! А вас пытаются одурачить, выдавая эту особу за Невинную девушку!
- Мадам де Помпадур! - Шуазель выступил вперед и для вящей убедительности схватился за шпагу.
- Тише! - глаза короля сузились в две щелки. - Дорогая маркиза, вы и раньше оказывали короне неоценимые услуги, но сейчас ваши слова требуют представления доказательств.
- У нее их нет! - закричал Шуазель. - Разве вы не видите, сир, что она всеми силами цепляется за свое положение официальной фаворитки! Не останавливается ни перед чем, даже перед клеветой на прекрасную ни в чем не повинную девушку, которая всем сердцем предана вам, сир!
- Перестаньте скандалить! Вы не на рынке, а в королевском будуаре! король вскочил и топнул ногой. - Мадам, - обратился он к маркизе, - завтра я намерен устроить бал в честь Франсуазы де Пуатье. Если до его начала, до восьми часов вечера, вы не представите мне веских доказательств сказанного, то я буду считать это клеветой на моего первого министра и девушку, которая, не будем скрывать, действительно претендует на ваше место. Однако, учитывая ваши прежние заслуги, и имеющуюся вероятность того, что сказанное вами все-таки правда, - король метнул подозрительный взгляд на герцога, - я даю вам шанс.
Герцог Шуазель некстати побелел. Это случилось от гнева, первый министр никак не ожидал, что маркиза посмеет явиться к королю с подобными обвинениями. Однако, бледность Шуазеля вызвала у Его Величества подозрения.
- Отчего вы стали так бледны, герцог? - отчеканил каждое слово монарх.
- От невозможности дать пощечину лжецу! - выпалил тот, яростно глядя на маркизу.
Король приподнял брови и внимательно посмотрел на обоих приближенных, которые стояли друг против друга, гневно сжимая кулаки. Было очевидно, что маркиза и Шуазель готовы сцепиться не на жизнь, а на смерть.
- У вас будет такая возможности, граф Сервиль, - Его Величество постарался как можно четче выговорить "граф Сервиль", зная как Шуазель боится потерять свой герцогский титул. - Если ее светлость маркиза, не представит нам доказательств вашей виновности, я разрешаю вам, завтра, при всех, дать ей пощечину. Ха-ха!
Король расхохотался.
Мадам де Помпадур присела, едва сдерживая дрожь во всем своем теле.
- У вас будут доказательства, сир, - оскалилась она. - Сейчас я могу удалиться?
- Вы свободны, - милостиво ответил Его Величество.
Маркиза развернулась на своих огромных каблуках и вышла вон. Едва она оказалась за дверями, как втянула полную грудь воздуха и мысленно прокляла корсет. Мадам де Помпадур била мелкая дрожь, маркиза была близка к обмороку. Только страх за свое будущее придал ей сил.
Садясь в свою карету, она отдала распоряжение сопровождающему гвардейцу.
- Графа де Полиньяка найти! Чтобы через час он был у меня!
Мадам де Помпадур неслась в свой замок, чтобы продумать тактику последнего сражения.
- Я так просто не сдамся! Я не позволю себя уничтожить какому-то худородному проходимцу и его оборотистой шлюшке!
Маркиза ломала лопасти своего китайского веера, одну за другой, пока у нее в руках не оказалась только кучка растрепанной материи.
***
- Она так расстроена, - сочувственно произнес герцог Шуазель, глядя как карета маркизы удаляется прочь в клубах пыли.
- Да, пожалуй, - король еще раз подозрительно покосился на своего министра.
- Вы ведь назначите ей пенсию? - Шуазель постарался придать себе озабоченный вид. - Она сейчас так несчастна, как была бы несчастна любая женщина на ее месте...
- Тем не менее, она обвинила вас, дорогой герцог, в очень серьезных преступлениях против Франции, - протянул король.
Шуазель призвал на помощь все свое самообладание, он улыбнулся и поклонился.
- О, сир! Даже если бы она сказала, что я сам дьявол во плоти - то для нее в этом не было бы ни капли лжи. Ведь я косвенный виновник ее несчастья. Обыкновенно, женщины в ее состоянии винят любовника, но ей вдвойне тяжело. Маркиза лишена этой возможности. Ведь никто не может осуждать короля.
Герцог замер в глубоком поклоне.
- Вы полагаете, что все ее действия продиктованы одной только ревностью? - Его Величество буравил Шуазеля своими водянистыми глазками.
- Полагаю, что да, - ответил тот, согнувшись вдвое, и подметя пол своей шляпой перед ногами короля.
- Хорошо... - протянул тот. - Я обещал маркизе подождать с решением до завтра и я сдержу свое слово, но вы подготовьте все необходимое для переезда Франсуазы по дворец.
Последнюю фразу король произнес, будучи не в силах сдержать улыбки. Представив, что уже завтра прекрасная девушка будет в его объятиях. Его Величество моментально забыл о своих неприятных подозрениях и погрузился в мечтания о предстоящем счастье плоти.
- Кстати, Шуазель, вы помните о том, что на бал Франсуаза должна будет надеть мой подарок?
- К.., конечно, Ваше Величество, - заикнулся герцог.
- Тогда ступайте, - махнул рукой король, - и постарайтесь побольше спать, мой дорогой министр, вы очень плохо выглядите.
- Непременно, сир, - мертвенно-бледный герцог попятился к двери.
Спускаясь вниз по ступенькам, пошатывающийся Шуазель пробормотал:
- Я погиб... Погиб!
Перед глазами герцога ясно предстала Гревская площадь, плаха и ухмыляющийся палач с мечом. Это еще хорошо, если король разрешит казнить проворовавшегося министра как дворянина! А нет, так просто вздернут, как обычного бродягу во внутреннем дворе Бастилии...
- Святая Магдалина, - слуга покосился на своего хозяина. - Впервые вижу, чтобы женщина привела вас в такое состояние! Сдается мне, что дело тут не только в родовом замке...
Максимилиан задумчиво посмотрел на Кристофа.
- У нее был такой странный взгляд, - Сказал граф удивленно и почти мечтательно.
Слуга присвистнул.
- Не верю своим ушам! Ваша светлость!
Неужто Амур, наконец-то, поразил и ваше неприступное сердце?!
Де Полиньяк будто не слышал, он смотрел на Кристофа и в то же время, куда-то мимо вето.
- Я никогда не видел у женщины таких глаз... Такого странного выражения. Как бы тебе это объяснить? Мне приходилось встречаться с девственницами, но все они были словно подточенные червем яблоки. Когда снаружи плод еще сочный и свежий, а внутри уже изгрызен этим паразитом. Их девственность казалась маской прекрасной девушки на лице глубокой старухи! Быть может они никогда и не были еще близки с мужчиной, но в мечтах своих уже пережили все виды разврата. Но Франсуаза! Я увидел в ее глазах подлинную девственность! Понимаешь?
Кристоф смотрел на своего хозяина и усиленно моргал. Он никак не мог поверить, что действительно слышит то, что слышит. Максимилиан вдохновенно продолжал:
- Вначале, увидев ее смятение, я подумал, что она такая же как все, потому что ее вздох, румянец на щеках, ясно говорили о том, что мое появление было ей приятно, а сама моя персона вызвала глубокое волнение, но затем!
Я понял, что о моих подвигах в свете ей или не известно, или она равнодушна к таким историям. Понимаешь, Кристоф? Впервые я встретил женщину, которая увидела во мне не только ожившие мемуары Казановы, а человека!
Она смотрела и оценивала меня как человека!
Мужчину, незнакомого ей, но симпатичного!
Франсуаза отвергла меня без всякой картинности или желания казаться лучше, чем она есть на самом деле. В этом не было никакой игры, жеманства и кокетства! Она отвергла меня так, как порядочная девушка должна отвергать незнакомого, навязчивого ловеласа.
- Разбила фаянсовый предмет о вашу голову? - уточнил Кристоф, глаза которого становились все больше и больше, а моргания все чаще и чаще.
- Неважно, что она разбила! При чем тут фаянс? Главное - то, как она на меня смотрела! Я видел, что понравился ей! Но в то же время, гада я повел себя недостойно... Да, знаю, в обществе такое поведение осуждается только формально, на деле же, этикет предписывает оказывать дамам из высшего общества подобные знаки внимания! Но, Кристоф, в глубине души каждый сознает, что это порочно, недостойно благородного человека!
Франсуаза же была искренна в своем возмущении! Я действительно оскорбил ее! И знаешь, что это значит? - граф вопросительно посмотрел на слугу, - - Это значит, что вы останетесь без родового замка, ваша светлость, - скривил губы Кристоф.
- Нет! Это означает, что я встретил ту женщину, о которой мечтал всю жизнь и уже отчаялся ее найти! Женщину, сохранившую чистую, незапятнанную душу! Я хочу на ней жениться, Кристоф.
На мгновение слуге показалось, что его светлость шутит, но глядя в горящие глаза хозяина, Кристоф понял, что дело принимает серьезный оборот.
- Но она же... Она ведь... - слуга замялся. - Его Величество уничтожит вас! Вы ведь не можете перейти дорогу королю!
- Мне кажется, я знаю, кто нам поможет, - заговорщицким тоном сказал его светлость.
Кристоф задумался, потом прикрыл ладонью рот.
- Нет! Она никогда не согласится!
- У нее просто не будет другого выхода, - пожал плечами граф и поднял вверх кубок. - Выпьем за наш успех, мой дорогой друг!
- Но... Вам не кажется, что сначала нужно узнать, согласится ли Франсуаза де Пуатье стать вашей женой? - Кристоф склонил голову набок. - Не каждой девушке выпадает шанс стать официальной фавориткой Его Величества, может быть, она предпочтет короля.
- Нет, Кристоф, нет, - Максимилиан улыбнулся. - Я знаю, что она не такая, и я знаю, что она влюбилась в меня с первого взгляда!
- Он сошел с ума, - слуга поднял стеклянный взгляд на подоспевшего Пьера с тарелками.
- Это ничего, главное, чтобы аппетит его светлости остался прежним, философски заметил трактирщик, расставляя тарелки с холодной осетриной, устрицами и ароматной бужениной. - Обыкновенно, радости сердца заставляют забывать о радостях желудка.
- Не волнуйся, дружище! - хлопнул его по спине граф де Полиньяк. - Я чувствую волчий голод и вряд ли когда-нибудь утрачу аппетит.
- Это, ваша светлость, самое главное, - очень серьезно заметил Пьер. Ежели человек на самом деле влюблен, то думает о том, как бы продлить свое счастье, а значит, хорошо кушает и спит. Сами подумайте, если ответное чувство у дамы вспыхнет и случится это неожиданно, то на что же будет годен голодный и не выспавшийся кавалер? Я думаю так - влюбленный мужчина должен питаться усиленно и самыми лучшими продуктами, так как в случае успеха ему понадобится очень много сил, очень.
Трактирщик многозначительно посмотрел на графа де Полиньяка. Тот расхохотался.
- Я понял тебя, Пьер, давай тащи сюда устриц, карамель с орехами и разного мяса с горчицей - сегодня у тебя будет хорошая выручка!
- Вот это я понимаю, ваша светлость, - ответил трактирщик, - сразу видно, что влюблены вы не на шутку и с серьезными намерениями. Матильда! Устриц!
***
Ариадна Парисовна сидела за ночным столиком напротив огромного ложа "кандидатки в официальные фаворитки", раскладывая большие старинные карты таро. Утомленная Вера Николаевна, обхватив коленки, наблюдала за процессом гадания. Мадам Савина раньше вообще не верила ни в какие предсказания, ни в какие индивидуальные гороскопы и прочую "хиромантию", но после случившегося сегодня...
- Ну, что там? - то и дело нетерпеливо спрашивала Вера Николаевна, вытягивая вперед шею и пытаясь понять, что обозначают странные рисунки на глянцевой черной поверхности карт.
- Подожди, - отмахивалась потомственная ведьма, незаметно переходя с мадам Савиной на "ты".
Не так-то просто, знаете ли, видеть перед собой шестнадцатилетнюю красотку, и при этом осознавать, что это сорокатрехлетняя учительница музыки. Единственное, что роднит эти две реинкарнации одной и той же души полное отсутствие опыта в интимных отношениях с мужчиной. Хотя, насчет последнего Ариадна Парисовна невольно улыбнулась. Похоже, что за сегодняшний день мадам Савина узнала о сексе больше, чем за всю свою жизнь.
Вера Николаевна напряженно следила за мимикой госпожи Эйфор-Коровиной, пытаясь угадать, что пророчат карты, но на лице потомственной ведьмы ясно читалась одна растерянность.
- Ну, что там?! - снова нетерпеливо заерзала мадам Савина.
- Непонятно... - вздохнула ведьма и вытащила из складок свой юбки хрустальный шар.
Держа сей предмет на ладони, Ариадна Парисовна некоторое время напряженно в него всматривалась, но от этого недоумение потомственной ведьмы только росло.
- Ничего не понимаю, - пробормотала, наконец, госпожа Эйфор-Коровина и уставилась на мадам Савину.
- Ну что там?!! - Вера Николаевна даже подпрыгнула.
- Помнишь нахала, который приперся к обеду? - спросила потомственная ведьма.
- Которому кастрюлю на уши одели? - хохотнула мадам Савина.
- Угу, - кивнула ведьма.
Вера Николаевна внезапно посерьезнела, опустила голову, поджала губы и начала нервно теребить подол своей абсолютно прозрачной ночной рубашки.
- Кошмар! Никогда в жизни не видела подобного хама! - выдала она через несколько секунд, но дрожащий голос и улыбка, то и дело вылезающая из-под маски возмущения, выдали мадам Савину с головой.
Ариадна Парисовна закрыла глаза, повернула голову в другую сторону, открыла глаза и снова взглянула на Веру Николаевну. Та изо всех сил хмурила брови и сжимала губы, но их уголки все равно ползли вверх, а глаза сверкали как пульсары средней величины.
- Понятно, - протянула потомственная ведьма.
Положив ладони на стол, она некоторое время барабанила пальцами, задумчиво глядя на Веру Николаевну.
- Что понятно? - переспросила мадам Савина, уже не пытаясь согнать улыбку, распластавшуюся на ее лице от уха до уха.
- Он и есть избранник! Блин... - воскликнула потомственная ведьма.
- Этого не может быть! - Вера Николаевна изобразила картинное возмущение. - После того, что он устроил сегодня, между нами ничего не может быть!
И мечтательно уставилась куда-то вверх, покачиваясь вперед-назад.
Ариадна Парисовна и без чтения мыслей смогла бы детально реконструировать кино, проплывающее в данный момент в голове Веры Николаевны. Она, гордая и неприступная, прогуливается по прекрасному саду и вдруг, перескакивая через живые изгороди и топча лужайки, невесть откуда, появляется разгоряченный конь, а на нем граф де Полиньяк с огромным букетом. Этот букет молодой человек швыряет к ногам мадам Савиной, бухается перед ней на колени и молит о прощении, говоря, что влюблен и жизни без прекрасной Веры Николаевны не видит. Она ему конечно: "Подите прочь! Негодяй! Как вы смеете! После того, что вы натворили!
После того, как осмелились оскорбить меня в присутствии матери!". А он: "Я убью себя, если вы меня отвергнете!". Это продолжается около получаса. Мадам Савина попытается бежать, он ее догонит, схватит за плечи, резко развернет к себе и, будучи не в силах сдержаться, запечатлеет на ее губах страстный поцелуй...
В следующую секунду потомственная ведьма вздрогнула и покраснела. Дальнейшее чтение мыслей мадам Савиной могло бы, пожалуй, и герцога Шуазеля вогнать в краску! Пунцовая от "прочтенного" госпожа Эйфор-Коровина вылетела из спальни Веры Николаевны и поспешно затворила за собой двери.
- Интересно, где она все это видела? - пробормотала потомственная ведьма.
Ситуация сильно напомнила песню одной панковской группы:
- Бань, о чем ты думаешь?
- Оль, о чем и ты.
- Ой, какие пошлые у тебя мечты!
***
Его Величество сразу после утренней аудиенции с Вольтером, потребовал к себе придворный оркестр. Философ вышел от короля совершенно счастливым. Во-первых, присутствовать при утреннем туалете Его Величества доступно лишь немногим избранным <Слово "туалет" здесь употребляется в самом приземленном смысле. Короли тоже люди и ничто человеческое им не чуждо. Разговаривать с королем, пока тот задумчиво сидит на горшке, в XVII-XVIII веках было одной из высших милостей. Объяснение тому очень простое. Ни один человек не захочет, чтобы посторонние видели его на горшке.
Короли отнюдь не исключение. К "утреннему туалету" допускались только самые близкие и любимые Его Величеством люди.>, а во-вторых, Асмодей сдержал свое обещание.
В результате беседы на пальце у философа оказался королевский перстень с изумрудом, который можно сбыть банковскому дому Неккеров не меньше, чем за триста тысяч ливров.
Придворный оркестр явился в полном составе и грянул "Любовный напиток", ариозо, написанное специально для короля. Его Величество мог вытянуть только две ноты - "до" первой октавы и "до-диез" той же самой первой октавы. Неизвестный композитор умудрился построить соло из этих двух нот и богатый полифонический аккомпанемент, который оттенял, а местами и перекрывал это соло таким образом, что неискушенному слушателю партия солиста могла бы даже показаться интересной.
Луи XV пропел два куплета, затем устал и велел оркестру убираться.
- Герцога Шуазеля ко мне! - крикнул король и предоставил свою лысеющую голову в распоряжение кудесника Дессанжа.
В следующую секунду специально обученный лакей стрелой бросился в конюшню, где днем и ночью держали оседланных лошадей. Там он прокричал:
- Герцога Шуазеля к Его Величеству!
Из кучи сена моментально выскочил гонец. На ходу застегивая брюки, он подбежал к лошади, запрыгнул на нее, сорвал с крюка шляпу и с криком: "Дорогу! Дорогу!" галопом поскакал во дворец герцога Шуазеля, сообщить волю Его Величества.
Следом за гонцом из сена появилось широкое, раскрасневшееся лицо какой-то женщины, которая тяжко вздохнула и начала застегивать рубашку на необъятной груди.
- Эх, и так каждый раз, - проворчала она с досадой.
Его Величеству требовалось кого-нибудь позвать никак не меньше двадцати раз в день.
Как правило, через полчаса король уже забывал, кого он пригласил и зачем. Примчавшиеся в мыле придворные, встречали изумленный взгляд монарха, который в лучшем случае говорил:
- Что так долго?!
А в худшем заявлял, что уже передумал и послал за другими.
Однако день начался особенно. Король, буквально места себе найти не мог, бегая из угла в угол и бесконечно глядя в окно. Было видно, что беседа с Вольтером возбудила Его Величество до крайности.
- Вы сегодня особенно прекрасны, сир, - пропел Дессанж, а про себя проклял повышенную вертлявость Его Величества.
- Я хочу, чтобы сегодня ты придал мне особенный, величественный вид, так чтобы дух захватывало! - воскликнул король.
- Значит, как всегда, сир? - вежливо уточнил кудесник пудры и расчески.
- Да, можно только румян побольше, я что-то бледен, - Его Величество оттянул нижние веки и внимательно посмотрел на белки своих глаз. - И глаза какие-то желтые...
Дессанж изобразил фонтан восхищенных жестов, при этом умудрившись не выронить ни расчески, ни щипцов.
Сын местного парфюмера, Дессанж рано проявил свои таланты. В двенадцать лет смышленый мальчишка догадался использовать для причесок каркасы из легкой проволоки. В тринадцать создал первый парик "Allonge", позволявший любому старцу обрести вид Юпитера. В четырнадцать лет Дессанж уже колдовал над головами и лицами самых знатных вельмож и самого Людовика XIV, папеньки ныне царствующего Людовика XV, к которому перешел по наследству, вместе с престолом и прочим королевским барахлом. Ныне, по заказу медленно лысеющей мадам де Помпадур, Дессанж изобрел прически с использованием перьев.
Гигантские, специально распушенные и обработанные, они превращали любую голову в хвост райской птицы.
- К вам ее светлость, маркиза де Помпадур, - почтительно поклонился вошедший церемониймейстер, однако вопреки обычаю, король вовсе не обрадовался, не вскочил маркизе навстречу и не приказал оставить их.
Его Величество начал нервно теребить свои кружевные манжеты и переставлять пузырьки на своем столике.
- Скажите ей, что я занят! - выпалил он наконец.
- Чем же, сир? - раздался за спиной у короля почтительно-укоряющий голос Жанны Антуанетты маркизы де Помпадур.
- Ах, вы уже здесь? - Его Величество отстранил Дессанжа, который начал быстро пятиться к двери, продолжая кланяться. - Нет; останьтесь!
Король вытянул вслед парикмахеру руку, так, будто молил спасти его от неминуемой гибели в пучине моря.
- Итак, сир, не угодно ли вам объясниться? - топнула ногой маркиза.
Даже сквозь необычно толстый слой белил на ее лице, было видно, что оно сплошь покрыто красными пятнами, очевидно нервного происхождения, а под глазами "солнечной маркизы" виднелись припухлости.
- Не понимаю, какого рода объяснений вы требуете от меня? - возмутился король. - Что за наглость врываться в королевские покои и требовать от государя отчета?!
Мадам де Помпадур осеклась и слегка качнулась.
- Вам плохо? - король сдвинул брови на переносице. - Вы плохо выглядите, дорогая Жанна. Думаю, вам лучше поехать на воды, подлечиться. Здешний климат может быть очень вреден, если дышать им слишком долго.
На последней фразе король сделал акцент и мадам де Помпадур со стоном рухнула на изящную козетку.
- О, сир! За что вы так жестоки ко мне?
Скажите, чем я стала вам неугодна? Я исполню любую вашу волю, но знайте, что любовь моя к вам искренна и столь глубока, что я умру в первый же день разлуки!
- Мадам, вы были преданны Франции душой и телом, - перешел на церемонный тон король, - неужели вы думаете, что Франция оставит вас? Я назначу вам такую пенсию, что никто не посмеет насмехаться над вашей отставкой!
- Сир! - мадам де Помпадур бросилась в ноги королю, - но я люблю вас!
- Ах, зачем вы мучаете себя и меня? - Луи впал в раздражение, он терпеть не мог бурных, слезливых сцен, тем более, что в их искренность не верил ни на грош. Умение плакать по желанию - один из основных навыков всех придворных дам. - Не унижайтесь так, дорогая Жанна! Вам это совершенно не к лицу!
- Но, сир! Неужели вы не видите, что вокруг вас плетутся интриги? Неужели вы действительно верите, что Франсуаза де Пуатье столь чиста и невинна, как ее описывает герцог Шуазель? Я не хотела вас огорчать, но лучше вы узнаете горькую правду раньше, чем вас, простите, одурачат!
- Жанна, в тебе говорит ревность, - король отвернулся к зеркалу, но по лицу его пробежала тень сомнения. Как и его отец, Людовик XV был жутким параноиком.
Увидев, что ее жаркий посыл достиг цели, мадам де Помпадур приблизилась к королю и горячо шепнула.
- Выслушайте меня, сир! Умоляю! Ради вашей же безопасности! Если вы мне не поверите, и после слов, что я собираюсь произнести, прикажете покинуть Версаль - я сделаю это незамедлительно!
- Говорите же скорее! Вы уже заставили меня нервничать! - король капризно надул губы.
- Послушайте, сир, - глубоким трагичным голосом начала мадам де Помпадур, - много лет назад, когда вы впервые обратили на меня свой благосклонный взор, я полюбила вас. Чувство мое было столь глубоким, что я хваталась за любую возможность быть к вам ближе. Тогда появился граф Сервиль, тот, кто сейчас, благодаря вашей милости, зовется герцогом. Этот распутник предложил мне свою помощь, сказав, что имеет определенное влияние на вас. Я сразу согласилась, потому что не могла думать ни о чем другом, кроме своей любви к вам. Но у графа Сервиля были свои планы. Через меня он хотел оказывать на вас влияние, интриговать в пользу англичан, от которых он получает деньги на содержание своих "частных домиков", где ночи напролет придается самому грязному и отвратительному разврату, какой только возможно себе представить!
- Вот стервец! - топнул ногой Его Величество, - а меня ни разу не пригласил! Спасибо, дорогая маркиза, что вы посвятили меня!
Немедленно устрою герцогу Шуазелю разнос!
Надо же! Содержать несколько "частных домиков" и ни разу не позвать короля в гости!
- Это не самое страшное. Ваше Величество, - почтительно присела маркиза, скрипнув зубами от злости. - Когда я поняла, что граф Сервиль хочет использовать мое влияние... Точнее, вашу любовь ко мне, в интересах Англии, нашего заклятого врага, то отказалась помогать этому интригану.
- О! Это был мужественный поступок, маркиза! - Его Величество начал испытывать легкое нетерпение. Объяснение с маркизой изрядно утомило короля. - Франция этого не забудет. Расскажите эту историю Тюрго.
Уверен, он обязательно опишет ее в своих мемуарах, а теперь извините...
- Но вы еще не услышали самого главного! - воскликнула маркиза.
- Что еще? - король тяжело вздохнул.
- Увидев, что я не захотела стать послушной игрушкой в его руках, герцог Шуазель начал разыскивать девушку, которая, по его мнению, смогла бы понравиться вам, сир, - маркиза присела.
- О! Нужно отметить, что у этого проходимца отменный вкус. Он оба раза выбрал именно то, что нужно, - издевательски заметил король, делая вид, что не замечает трагического пафоса в монологах мадам де Помпадур.
- Да, у герцога отменный вкус и он бы мог использовать его на благо Франции, а не ради получения взяток от английской короны! - сверкнула глазами маркиза. - Разве вы не знаете, что, несмотря на то, что вы платите Шуазелю огромное содержание, он не гнушается продавать военные секреты англичанам! Сдавать Пруссии внаем вашу армию!
А чтобы иметь возможность всегда оказать на вас давление, подсовывает эту интриганку Франсуазу!
- - Осторожнее, маркиза, - раздался в дверях голос герцога Шуазеля. Будь вы мужчиной, я вызвал бы вас на дуэль за подобную клевету!
Видя, что отступать ей уже некуда, маркиза де Помпадур обернулась к королю и сказала:
- Сир! Я могу доказать, что Франсуаза де Пуатье не девственница, что вас пытаются обмануть ради своей собственной выгоды!
Эта женщина участвует в заговоре! У нее есть любовник! И я могу это доказать! А вас пытаются одурачить, выдавая эту особу за Невинную девушку!
- Мадам де Помпадур! - Шуазель выступил вперед и для вящей убедительности схватился за шпагу.
- Тише! - глаза короля сузились в две щелки. - Дорогая маркиза, вы и раньше оказывали короне неоценимые услуги, но сейчас ваши слова требуют представления доказательств.
- У нее их нет! - закричал Шуазель. - Разве вы не видите, сир, что она всеми силами цепляется за свое положение официальной фаворитки! Не останавливается ни перед чем, даже перед клеветой на прекрасную ни в чем не повинную девушку, которая всем сердцем предана вам, сир!
- Перестаньте скандалить! Вы не на рынке, а в королевском будуаре! король вскочил и топнул ногой. - Мадам, - обратился он к маркизе, - завтра я намерен устроить бал в честь Франсуазы де Пуатье. Если до его начала, до восьми часов вечера, вы не представите мне веских доказательств сказанного, то я буду считать это клеветой на моего первого министра и девушку, которая, не будем скрывать, действительно претендует на ваше место. Однако, учитывая ваши прежние заслуги, и имеющуюся вероятность того, что сказанное вами все-таки правда, - король метнул подозрительный взгляд на герцога, - я даю вам шанс.
Герцог Шуазель некстати побелел. Это случилось от гнева, первый министр никак не ожидал, что маркиза посмеет явиться к королю с подобными обвинениями. Однако, бледность Шуазеля вызвала у Его Величества подозрения.
- Отчего вы стали так бледны, герцог? - отчеканил каждое слово монарх.
- От невозможности дать пощечину лжецу! - выпалил тот, яростно глядя на маркизу.
Король приподнял брови и внимательно посмотрел на обоих приближенных, которые стояли друг против друга, гневно сжимая кулаки. Было очевидно, что маркиза и Шуазель готовы сцепиться не на жизнь, а на смерть.
- У вас будет такая возможности, граф Сервиль, - Его Величество постарался как можно четче выговорить "граф Сервиль", зная как Шуазель боится потерять свой герцогский титул. - Если ее светлость маркиза, не представит нам доказательств вашей виновности, я разрешаю вам, завтра, при всех, дать ей пощечину. Ха-ха!
Король расхохотался.
Мадам де Помпадур присела, едва сдерживая дрожь во всем своем теле.
- У вас будут доказательства, сир, - оскалилась она. - Сейчас я могу удалиться?
- Вы свободны, - милостиво ответил Его Величество.
Маркиза развернулась на своих огромных каблуках и вышла вон. Едва она оказалась за дверями, как втянула полную грудь воздуха и мысленно прокляла корсет. Мадам де Помпадур била мелкая дрожь, маркиза была близка к обмороку. Только страх за свое будущее придал ей сил.
Садясь в свою карету, она отдала распоряжение сопровождающему гвардейцу.
- Графа де Полиньяка найти! Чтобы через час он был у меня!
Мадам де Помпадур неслась в свой замок, чтобы продумать тактику последнего сражения.
- Я так просто не сдамся! Я не позволю себя уничтожить какому-то худородному проходимцу и его оборотистой шлюшке!
Маркиза ломала лопасти своего китайского веера, одну за другой, пока у нее в руках не оказалась только кучка растрепанной материи.
***
- Она так расстроена, - сочувственно произнес герцог Шуазель, глядя как карета маркизы удаляется прочь в клубах пыли.
- Да, пожалуй, - король еще раз подозрительно покосился на своего министра.
- Вы ведь назначите ей пенсию? - Шуазель постарался придать себе озабоченный вид. - Она сейчас так несчастна, как была бы несчастна любая женщина на ее месте...
- Тем не менее, она обвинила вас, дорогой герцог, в очень серьезных преступлениях против Франции, - протянул король.
Шуазель призвал на помощь все свое самообладание, он улыбнулся и поклонился.
- О, сир! Даже если бы она сказала, что я сам дьявол во плоти - то для нее в этом не было бы ни капли лжи. Ведь я косвенный виновник ее несчастья. Обыкновенно, женщины в ее состоянии винят любовника, но ей вдвойне тяжело. Маркиза лишена этой возможности. Ведь никто не может осуждать короля.
Герцог замер в глубоком поклоне.
- Вы полагаете, что все ее действия продиктованы одной только ревностью? - Его Величество буравил Шуазеля своими водянистыми глазками.
- Полагаю, что да, - ответил тот, согнувшись вдвое, и подметя пол своей шляпой перед ногами короля.
- Хорошо... - протянул тот. - Я обещал маркизе подождать с решением до завтра и я сдержу свое слово, но вы подготовьте все необходимое для переезда Франсуазы по дворец.
Последнюю фразу король произнес, будучи не в силах сдержать улыбки. Представив, что уже завтра прекрасная девушка будет в его объятиях. Его Величество моментально забыл о своих неприятных подозрениях и погрузился в мечтания о предстоящем счастье плоти.
- Кстати, Шуазель, вы помните о том, что на бал Франсуаза должна будет надеть мой подарок?
- К.., конечно, Ваше Величество, - заикнулся герцог.
- Тогда ступайте, - махнул рукой король, - и постарайтесь побольше спать, мой дорогой министр, вы очень плохо выглядите.
- Непременно, сир, - мертвенно-бледный герцог попятился к двери.
Спускаясь вниз по ступенькам, пошатывающийся Шуазель пробормотал:
- Я погиб... Погиб!
Перед глазами герцога ясно предстала Гревская площадь, плаха и ухмыляющийся палач с мечом. Это еще хорошо, если король разрешит казнить проворовавшегося министра как дворянина! А нет, так просто вздернут, как обычного бродягу во внутреннем дворе Бастилии...