Роджерс Розмари. Связанные любовью

   – Какая прелесть. А вы хорошо знали покойного герцога?
   – Да. – Брианна со вздохом опустилась на скамейку. – Когда герцог с герцогиней умерли, я была в Лондоне, но еще в детстве проводила здесь много времени. Мои родители… скажем так, для семейной жизни они предназначены не были, а уж для выполнения родительских обязанностей тем более. Утешение и радость я находила только в Мидоуленде, где меня всегда принимали благожелательно и тепло, как свою. – Она оглянулась на особняк. – Этот дом был местом радости и любви.
   Софья кивнула. Она и сама ощущала то счастье, которое как будто впитали старинные камни Мидоуленда и которое только ждало подходящего момента, чтобы снова наполнить здешний воздух.
   – Вы предполагали тогда, что выйдете замуж за Эдмонда?
   – Боже мой, конечно нет. – Брианна звонко рассмеялась. – Эдмонд пугал меня. Мне гораздо ближе был Стефан.
   Странно, но Софья ощутила острый укол ревности. Разумеется, она понимала, что Брианна всем сердцем предана лорду Саммервилю, но видела и то, что Стефан занимал и занимает в ее душе особое место.
   – Понимаю.
   – Он был мне как брат, – продолжала Брианна с какой-то особенной, как показалось Софье, теплотой. – Теперь он мой настоящий брат. Я очень этому рада.
   Софья погладила бархатистый лепесток.
   – Я, разумеется, не так хорошо знакома с братьями, но должна признаться, что герцог… – она помолчала, подыскивая подходящее слово, – пугает меня больше, чем ваш муж.
   – Вы очень проницательны.
   Повернувшись, Софья наткнулась на удивленный взгляд Брианны.
   – Почему вы это сказали?
   – Многие видят спокойные манеры Стефана, его неприятие глупости света, но не замечают за внешним спокойствием и самообладанием огромного ума и железной воли. – Брианна помолчала, потом добавила: – Я бы не хотела перейти ему дорогу.
   Софья невольно поежилась.
   – Я тоже.
   – Но при всем этом Стефан – человек необычайно преданный и готов на все, чтобы защитить тех, кого любит.
   Софья снова отвернулась к розовому кусту. Этот человек, герцог Хантли, будоражил ее воображение, волновал и беспокоил, а интерес к нему разгорался все сильнее.
   – Удивительно, что он еще не женат.
   – Не забывайте, что Стефан и Эдмонд воспитывались в особенной семье, что их родители искренне и глубоко любили друг друга. Такие же отношения они хотят видеть и в своих семьях.
   Софья едва сдержала вздох разочарования. Как же глупо. Разумеется, такой джентльмен, как Стефан, выберет в супруги женщину, которую сможет любить безоговорочно, безусловно. Женщину, наделенную в равной степени красотой, благородством и очарованием. Женщину твердых моральных устоев, которой сможет доверять всегда и в любых обстоятельствах.
   Она поспешила отогнать опасные мысли. Следующая герцогиня Хантли не ее забота.
   – Эдмонд уж наверняка нашел то, что искал, – пробормотала она.
   – Да. У Стефана с этим может быть не так просто, – усмехнулась Брианна. – Конечно, и у нас с Эдмондом были трудности, но ведь Стефан так поглощен своими обязанностями. Думаю, в глубине души он боится, что так или иначе подведет отца. Смешно, конечно, но…
   – Но он чувствует бремя ответственности? – закончила за нее Софья.
   – Да, слишком остро. Стефан просто не дает себе возможности познакомиться с женщиной, которая смогла бы завоевать его сердце. Я даже беспокоюсь за него.
   Софья пожала плечами:
   – Он еще молод.
   – И необыкновенно хорош собой, – добавила Брианна. Как будто Софье требовалось это напоминание. Как будто она могла забыть неодолимую силу его притягательности. – Какая несправедливость, что двум мужчинам досталось столько красоты. В их присутствии я чувствую себя такой… простушкой.
   – Прекрасно вас понимаю, – хмыкнула Софья.
   – Может быть, – задумчиво кивнула Брианна.
   Софья напряглась. Похоже, ее спутница слишком хорошо представляла, каково приходится той, на кого обратил свое внимание герцог Хантли.
   Решительно расправив плечи, она напомнила себе, что приехала в Англию с определенной целью, а не для того, чтобы предаваться мечтам о Стефане.
   – Вы хорошо знали герцогиню? – как бы между прочим поинтересовалась Софья.
   – Герцогиня всегда была очень добра ко мне.
   – Как и к моей матери. Они были большими подругами. Уехав из России в Англию, она поначалу чувствовала себя очень одинокой, и они долго переписывались. – Софья искоса взглянула на Брианну. – Вам не попадались их письма?
   – Письма? Нет, не припоминаю. – Брианна нахмурилась. – Подождите… О, конечно.
   – Да?
   – Помню, я как-то спросила Эдмонда, почему они со Стефаном так не любили своего кузена Говарда Саммервиля. – Она состроила гримасу. – Говард жил недалеко отсюда, мы иногда встречались, и я знала, что он зануда и ябеда, но они просто на дух его не переносили. Мне казалось, что это уже чересчур.
   Софья вымученно улыбнулась, не понимая, какое отношение имеет Говард Саммервиль к письмам ее матери.
   – И что сказал Эдмонд?
   – Сказал, что Говард постоянно клянчил у них деньги и что несколько раз они ловили его на том, что он крал вещи из Мидоуленда, чтобы продавать их в Лондоне.
   – Мой бог! Какой ужас.
   – Обычно он крал какие-то небольшие предметы, табакерки или статуэтки, но однажды Стефан застал кузена в комнате герцогини, где тот рассовывал по карманам старые письма.
   – Письма? – Софья так сжала цветок, что розовые лепестки посыпались на дорожку. Неужели Говард Саммервиль прочитал письма? Если так, то не он ли шантажировал ее мать? – Вы уверены?
   – По крайней мере, так сказал Эдмонд. А что?
   – Странно, что кому-то понадобились старые письма.
   – Говарду здорово за них досталось, – рассмеялась Брианна. – Стефан разбил ему нос и сломал три ребра. Эдмонд едва оттащил брата.
   Софья замерла.
   – Понятно.
   – Я не хочу сказать, что Стефан склонен к насилию, но память о родителях очень ему дорога.
   Страх, не отпускавший ее несколько последних дней, точно стальным кольцом сжал сердце.
   Конечно, Стефан не поднял бы на нее руку, если бы узнал, что она ищет. В конце концов, он джентльмен и воспитан в соответствующем духе. Но он возненавидел бы ее.
   И имел бы на то полное право.
   – Его можно понять, – прошептала она.
   – Кузена Стефан так и не простил, – продолжала Брианна, не замечая, какое впечатление произвел ее рассказ на Софью.
   Итак, письма хранились в спальне герцогини. Но какие письма? Те ли, которые она искала?
   Софья вздрогнула – из-за куста вдруг выскочил и запрыгал перед ней огромный пес.
   Она испуганно вскрикнула, а Брианна рассмеялась:
   – Не бойтесь. Пак никого не обижает. Верно, дружок?
   – Пак? Его зовут Пак?
   – Вообще-то Пак Второй, – ответил знакомый голос, и Софья повернулась. Из-за фонтана вышел Стефан.
   – Вы сегодня рано вернулись. – Брианна поднялась со скамейки и с улыбкой шагнула навстречу деверю. – Мы ждали вас только к обеду.
   – Трудно заниматься очисткой сточных канав, когда под твоей крышей гостят две такие красавицы, – усмехнулся герцог, не отводя глаз от одной из них.
   – Он имеет в виду вас, Софья, – рассмеялась Брианна. – Стефан столько раз забывал о своих обещаниях заглянуть на чай в Хиллсайд, что я уже перестала обижаться.
   – Если я не приходил, то только из-за вашего ревнивца-мужа. С ним даже ваш бисквит в рот не лезет.
   – Вы отъявленный лгун, а мне пора немного отдохнуть. – Брианна с явным удовлетворением перевела взгляд со Стефана на Софью. – Жуткое неудобство, постоянно хочется прилечь.
   С опозданием вспомнив о манерах, герцог взял руку невестки и склонился над ней в поцелуе.
   – Чудесное неудобство.
   – Да.
   – Если что-то понадобится, не стесняйтесь и сразу же зовите.
   – Сейчас мне ничего не нужно, только бы вытянуть ноги. Увидимся за обедом.
   Глядя Брианне вслед, Софья вдруг поняла, что осталась с герцогом наедине. Сердце беспокойно затрепетало. В последнее время она делала все возможное, чтобы избежать именно такой ситуации.
   – Я, пожалуй…
   Договорить она не успела – Стефан быстро шагнул к ней и схватил за руки.
   – Нет.
   Он не мог оторвать глаз от этого лица. Лица, что преследовало его повсюду, что вторгалось даже в сны. Эти чистые, невинные синие глаза. Эти тонкие черты. Этот упрямый подбородок.
   Эти роскошные губы, казалось умолявшие о поцелуе.
   Господи. Как же он устал. Устал ждать, когда она объяснит истинную цель своего приезда в Англию и настойчивого стремления в Мидоуленд. Устал играть роль радушного хозяина.
   Он хотел владеть ею. И к дьяволу все остальное.
   Словно ощутив повисшее в воздухе напряжение, Софья облизала высохшие вдруг губы и опустила потемневшие от нарастающего желания глаза. Скрыть то, что переполняло ее, было уже невозможно.
   – Нет? Вы о чем?
   – Вы ведь хотели сказать, что вам нужно позаботиться о Брианне, укрыть бедняжку пледом или принести ей воды. Или, может быть, вам внезапно потребовалось переодеться. В последние дни вы избегали меня под любым предлогом.
   Его насмешливый тон задел ее.
   – Если вы так уверены, что я избегаю вас, то зачем настаивать, чтобы я осталась? Не странно ли?
   Он сжал пальцы на ее запястье и, повернувшись, потащил за собой по дорожке.
   – Приложив столько сил к тому, чтобы вы чувствовали себя в Мидоуленде как дома, разве не заслуживаю я права знать, в чем причина вашего нежелания быть в моей компании?
   Софья опустила голову, боясь, что лицо выдаст ее столь тщательно скрываемые чувства.
   – Это не так.
   – Тогда почему вы избегаете меня? Из-за того, что я поцеловал вас?
   – Вам не следовало так делать.
   Он невесело усмехнулся. Неужели она думает, что мужчина волен следовать голосу рассудка в таких делах?
   – Может быть, и не следовало, но такого рода соображения меня не остановят.
   Стефан почувствовал, что она дрожит, и прибавил шагу, направляясь к уединенному гроту за небольшим декоративным прудом. Если он не поцелует ее прямо сейчас, то просто сойдет с ума.
   Оказавшись в тени грота, расписанного чудесными греческими фресками, он заключил ее в объятия и крепко прижал к себе. Софья охнула.
   – Вы поэтому вернулись так рано? – Она обожгла его сердитым взглядом, но внизу горла уже затрепетала тонкая голубая жилка.
   Гостья из России могла изображать равнодушие, но все ее тело говорило о другом, выдавало желание и страсть.
   – Я вернулся, потому что не мог оставаться вдалеке от вас. – Герцог прижался к изгибу ее шеи. – Жасмин.
   – Что?
   – Вы пахнете жасмином.
   Она содрогнулась, но подняла руки и вцепилась в его плечи.
   – Стефан, что вам нужно от меня?
   – А разве не понятно? – Он отстранился и посмотрел ей в глаза с мрачной решимостью. Его пальцы уже боролись с ленточками шляпки, легко справляясь с узелком под подбородком. – Я могу объяснить подробнее.
   Шляпка полетела на каменный пол, и Софья раздраженно фыркнула:
   – Вы уронили мой любимый капор.
   Лоно уже горело, мышцы напряглись.
   – Милая вещица, но я предпочитаю более естественную красоту. – Так же ловко он вытащил украшенные жемчугами заколки, и золотистые пряди рассыпались по плечам. Застонав от нетерпения, герцог погрузил пальцы в густую россыпь кудрей.
   – Золотой шелк…
   Она попыталась оттолкнуть его, но только еще крепче вцепилась в плечи.
   – Вы хотите отвлечь меня.
   Он скользнул губами по лбу, задержавшись на бешено пульсирующей жилке у виска.
   – И как, получается?
   – Будьте вы прокляты, – прошептала Софья.
   – Что за выражения. Эти губки предназначены для другого. – Он наклонился и припал к ее ротику жадным поцелуем. Язык раздвинул трепещущие губы и двинулся дальше, собирая сладкий вкус невинности. Кровь загудела, понеслась по жилам, подчиняясь голосу изголодавшейся плоти. Софья замерла на мгновение, словно застигнутая врасплох этим вторжением, и с тихим вздохом отчаяния прижалась к нему. – Да, – прохрипел он, шаря по ее спине, отыскивая и торопливо расстегивая жемчужные пуговички.
   Покрыв поцелуями ее глаза, нос, щеки, он вернулся к раскрытым в ожидании губам и заодно потянул с ее плеч платье. Ткань с легким шорохом соскользнула к ногам.
   Софья застонала и, запрокинув голову, посмотрела на него замутненными желанием глазами.
   – Слуги…
   – Здесь они нас не побеспокоят, – пообещал Стефан, прижимаясь губами к той ямочке у основания шеи, прикосновение к которой неизменно повергало ее в дрожь.
   – Они знают, что вы всегда заманиваете сюда несчастных женщин? – прошептала Софья.
   – Несчастных? – Он рассмеялся, прижимая ее к стене и запуская пальцы в вырез сорочки. Кожа у нее была мягкая и нежная как шелк. – Вы самая опасная женщина из всех, которых я встречал. Император мудрее, чем я думал.
   У нее перехватило дыхание.
   – Что вы хотите этим сказать?
   – Ответы знаете вы, а не я, – пробормотал он. Выяснение правды интересовало его куда меньше, чем избавление от кружевного корсета. Вслед за ним на землю упала и тонкая сорочка. Софья поежилась, и герцог заключил ее в объятия.
   – Стефан… – выдохнула она, когда он захватил губами набухший сосок. – О…
   – Ш-ш-ш, любовь моя, – пробормотал герцог, жадно исследуя изгиб ее груди и поглаживая трепещущие бедра.
   Ее тело ласкало глаз совершенными формами, соблазнительными изгибами, безукоризненной, нежнейшей кожей. Хрипло выругавшись, Стефан сорвал платок, сбросил нетерпеливо сюртук и жилет и, стащив через голову рубашку, схватил Софью за руки.
   – Погладь меня.
   Она выгнулась назад и устремила на него тревожный взгляд.
   – Я вас предупредила… не путайте меня с моей матерью.
   – Да, вы что-то говорили, хотя я и понятия не имею, при чем здесь ваша мать, – прорычал он.
   Руки ее дрожали, но она не убирала их с его груди.
   – Вы не первый джентльмен, полагающий, что я жажду мимолетного романа и доступна только потому, что у моей матери была связь с императором.
   В ее широко раскрытых глазах была такая боль, что в какой-то момент его сердце дрогнуло. Она выглядела такой невинной, такой беззащитной с этими горящими щеками и обрамляющими тонкое личико золотистыми кудрями. Сидевший глубоко в нем защитный инстинкт подал голос, и по спине пробежал тревожный холодок.
   Что же скрывается за этим ангельским личиком? Сердце змеи? Нет, он будет глупцом, если поверит ей.
   – Вы не первая женщина, отвечающая на мои поцелуи в надежде заманить в свои сети и склонить к женитьбе английского герцога, – спокойно возразил Стефан.
   Она вздрогнула и покраснела, словно его слова задели ее гордость.
   – Я бы никогда…
   – И я тоже, – бесцеремонно перебил Стефан. – Я хочу вас. – Он подкрепил свое желание требовательным поцелуем. – Вы нужны мне. Все просто.
   – Боже, – прошептала она, упираясь пальцами в его грудь, когда он снова припал к темному бугорку соска. – Все совсем не просто.
   И конечно, она была права.
   Просто вожделение, но это…
   Усилием воли заглушая голос рассудка, звучавший где-то в затылке, Стефан раздвинул коленом ее ноги и пробежал пальцами по чуткой атласной коже.
   Она тихонько вскрикнула от наслаждения, и он тут же поспешил запечатать предательские уста обжигающим поцелуем. Герцог не боялся, что их обнаружат, но опасался привлечь внимание какого-нибудь дурачка, который может по неразумению открыть дверь и помешать ему довести дело до конца.
   Софья не только приняла поцелуй, но и вернула его с неожиданной живостью. Ее ноготки вонзились в обнаженные плечи. Рыкнув от удовольствия, Стефан нащупал заветную щель. Плоть уже дала сок, и палец легко раздвинул влажные складки. Пульс страсти нарастал, напряжение достигло предела, требуя немедленной разрядки.
   Направляемый сдавленными стонами, он погрузил палец глубже, подводя ее к пику наслаждения. Она заерзала, задвигала бедрами, ища выхода сковавшему мышцы напряжению.
   – Полегче, – прошептал герцог и, схватив ее блуждающую бесцельно руку, прижал к распираемой желанием плоти.
   Она осторожно сжала пальцы, и он захрипел от нестерпимого наслаждения.
   Удерживая одной рукой ее руку, он продолжал другой вести ее дорогой сладострастия. Тишину грота нарушало только их прерывистое дыхание.
   – Стефан… мне нужно…
   – Знаю, моя голубка. Доверься мне, – пробормотал он, не слыша заключенной в этих словах иронии.
   Мыслей не было – было только прекрасное лицо, налитые страстью глаза и рот, раскрытый в немом крике наслаждения.
   Ее первый вкус страсти. Первый, но не последний.
   Руки ее сплелись у него за спиной, и Стефан, застигнутый врасплох, глухо застонал, подался с силой вперед, и в тот же миг накопившееся напряжение взорвалось. Хватая ртом воздух и пытаясь устоять на ногах под порывом агонизирующей страсти, он тяжело налег на нее.
   Боже, что же сделала со мной эта женщина?

Глава 6

   Эхо призывающего к обеду гонга разнеслось по особняку, и Софья, дождавшись, пока оно замрет, пробежала по пустому коридору и проскользнула в комнату герцогини.
   Конечно, она понимала, что рискует. Большинство слуг были заняты в кухне, где одни помогали готовить, а другие уже потребляли приготовленное, но некоторые постоянно слонялись по дому, и от их глаз не укрывалось ничего.
   С другой стороны, что еще оставалось? Можно было бы, конечно, попытаться и даже убедить себя в том, что, уступив домогательствам Стефана, она успешно отвлекла его от той цели, ради которой и приехала в Суррей, но Софья не позволяла себе обманываться.
   Случившееся в гроте не имело никакого отношения ни к ее планам, ни к ее преданности России. Она просто не нашла сил оказать обворожительному герцогу достойное сопротивление. И каждый миг в его обществе лишь усиливал его чары.
   Нужно найти письма и сбежать из Мидоуленда прежде, чем нежелание обманывать Стефана перевесит верность матери.
   Приняв решение, Софья дала знать в кухню, что пообедает у себя в комнате, куда и следует прислать поднос с блюдами, убедилась, что Стефан и Брианна прошли в столовую, и, поставив свою служанку у подножия лестницы в качестве часового, метнулась наверх.
   Держа в руке свечу, она вошла в спальню герцогини и торопливо огляделась.
   В отличие от большинства других помещений деревянные стенные панели были заменены здесь розовыми камчатными. Узорчатый потолок украшала золотая кайма, а из середины его свисала хрустальная люстра, моментально поймавшая огонек свечи и отразившая его десятками граней. Возле беломраморного камина стояла широкая кровать, укрытая изумрудно-зеленым бархатным покрывалом – в тон подушечкам на золоченых стульях.
   Пустая, нежилая комната содержалась в безукоризненной чистоте, а значит, уборка проводилась здесь регулярно и кто-то из слуг мог появиться в любой момент. Чем быстрее она закончит обыск, тем лучше.
   Вот только с чего начать и где искать?
   За картинами Гейнсборо и Рейнолдса в роскошных золоченых рамах вполне мог поместиться потайной сейф, в углу стояли два шкафчика красного дерева, напротив – письменный стол и инкрустированное французское бюро.
   А ведь она еще не входила в будуар за закрытой дверью.
   Софья шагнула к письменному столу. Почему бы и нет? Если письма пишут за столом, то почему бы не хранить их там же?
   Логика, однако, не принесла плодов. В ящиках обнаружились только самые обыкновенные письменные принадлежности: бумага, перья, чернила, воск и личная печать герцогини.
   – Господи! Где же они могут быть?
   Она уже перешла к бюро, когда дверь открылась, и служанка, просунувшись в комнату, отчаянно замахала рукой.
   – Герцог поднимается, – прошипела она. – Поторопитесь.
   – Проклятье. – Софья пробежала через комнату, выскочила в коридор и, схватив служанку за руку, потащила за собой.
   – Ну почему бы ему не оставить меня в покое? – прошептала она, злясь и на того, чьи шаги уже приближались, и на себя саму, чье сердце уже радостно скакало в груди.
   – Да уж, – фыркнула многозначительно служанка, с хитрым видом поглядывая на хозяйку. – Хотелось бы знать.
   Софья покраснела.
   – Он меня подозревает. Думает, что я в Суррее не просто так.
   – Почему это он вас подозревает?
   – Герцог, кажется, думает, что я приехала сюда, чтобы по поручению императора втянуть его брата в какую-то интригу.
   – Вон оно что, – кивнула девушка. – Говорят, лорд Саммервиль оказал кое-какие услуги царю Александру. Может быть, у герцога есть основания для беспокойства.
   – Если бы Александр Павлович хотел заручиться помощью лорда Саммервиля, меня бы он послал в последнюю очередь. Ему не до меня.
   – У такого человека забот хватает, – пробормотала служанка.
   Конечно хватает, подумала Софья. На плечах императора лежала огромная империя. Но разве от этого легче? Месяцами и даже годами не получая от него никаких вестей, она порой чувствовала себя брошенной, никому не нужной.
   Наверное, отсутствие в ее жизни отца было бы не так заметно, если бы мать проявляла больше внимания к дочери.
   Разумеется, Мария любила Софью, но на дочь ей постоянно не хватало времени. Да и откуда взяться этому времени, если все силы уходили на борьбу за место в свете и участие в опасных политических играх, целью которых было сохранение Александра Павловича на троне. И в этих играх в ход пускались все средства.
   В результате получилось так, что воспитывала Софью няня-англичанка и череда сменявших одна другую гувернанток, ни одна из которых не задерживалась больше чем на несколько месяцев.
   Удивительно ли, что она никогда не чувствовала себя по-настоящему кому-то нужной?
   – Ну, забот у всех хватает, – буркнула Софья, втаскивая служанку в свою гостиную и закрывая за собой дверь.
   Затем, словно для того, чтобы еще надежнее защититься от незваного гостя, проследовала в спальню и подошла к окну.
   – Сказать герцогу, что вы не принимаете? – спросила служанка.
   Софья обняла себя за плечи.
   – По крайней мере попробуй.
   Взгляд ее остановился на далеком озере, отражавшем тающий в приглушенных красках закат. Но насладиться красотой не получилось – из коридора донесся сначала звонкий голос служанки, а затем короткий ответ герцога.
   Служанка не сдавалась, продолжала спорить, и губы Софьи дрогнули в невеселой усмешке. Преданная девушка всегда защищала хозяйку до последнего, но против Стефана у нее не было ни малейшего шанса. Он, может, и прятал свой крутой нрав за любезностью и вкрадчивостью, но менее опасным от этого не становился.
   А если уж совсем откровенно, то более грозного джентльмена Софья еще не встречала.
   Служанка наконец умолкла, вся ее воинственность разбилась о спокойную неуступчивость герцога. Звук шагов… и дверь закрылась. Софья осталась у окна и даже не обернулась, хотя острый мужской запах уже наполнил комнату, и по спине побежали мурашки.
   – Мне казалось, мы достигли понимания и покончили с вашими играми, – бросил он ей в спину.
   – С какими играми?
   Он взял ее сзади за плечи и повернул лицом к себе.
   В глубине его глаз уже вспыхнул и разгорался знакомый огонь.
   – Вы не сможете меня избегать.
   – Похоже на то, – бросила она, стараясь не замечать растекающейся по телу жаркой волны. – Что вы сделали с моей девушкой?
   Его тяжелый взгляд наткнулся на щит ее упрямства.
   – Я предложил ей спуститься вниз и пообедать с другими слугами. Несправедливо, что бедняжка страдает из-за трусости хозяйки.
   – Я вас не боюсь. Просто устала. И раз уж вы так заботитесь о моей служанке… я попросила принести сюда два подноса, так что в любом случае голодной она спать не отправилась бы.
   Герцог скривил губы в безрадостной ухмылке.
   – Ах да, подносы.
   – Что такое? Есть какие-то трудности?
   – Уже нет. Я сказал кухарке, чтобы не беспокоилась насчет подносов и что вы будете обедать с нами в столовой.
   – Вы со всеми гостями так обходитесь?
   Он провел пальцем по ее губам. Она нахмурилась и отстранилась.
   – Только с теми, которые упрямятся и ведут себя безрассудно.
   Софья глубоко вдохнула и опустила глаза. Его темные мужские чары действовали безотказно. Она просто не могла сопротивляться им.
   – Я всего лишь хочу провести спокойный вечер. Что же в этом безрассудного?
   – Я желаю, чтобы сегодня вы провели вечер в моей компании. – Очертив рот, палец проследовал вверх по скуле.
   – А поскольку вы герцог и хозяин Мидоуленда, то всегда получаете свое?
   Теперь он улыбнулся уже по-настоящему.
   – Я всегда получаю то, чего желаю, потому что не приемлю ничего другого.
   Она облизнула губы и тут же пожалела об этом, заметив, как полыхнули желанием темные глаза под сдвинутыми бровями. И ее собственное бедное сердечко шевельнулось в ответ.
   – Вы не можете принудить меня спуститься к обеду.
   – Вообще-то могу, – насмешливо возразил он. – Но если вы все же предпочтете обедать у себя в комнате, я просто приду к вам.
   – Да вы совсем потеряли рассудок! Вам нельзя…
   – Почему это?
   – Потому что… это неприлично. Будет скандал.
   – Скандал коснется только вас, а я герцог. Меня здесь давно знают и уважают, и запачкать мою репутацию очень трудно. – Он помолчал. Взгляд его, скользнув вниз, медленно прогулялся по шелковому, цвета янтаря платью и остановился на серебристой нижней юбке. Потом он нахмурился и, подняв руку, потянул за край шали, которой она укутала плечи. – А я и забыл, как вы любите тепло. Скажу служанке, чтобы разожгла камин, пока мы будем обедать.