Роджерс Розмари. Связанные любовью

   Софья стиснула зубы.
   – Только не притворяйтесь заботливым.
   – Но мне действительно не все равно, как вы устроились в Мидоуленде. – Герцог положил руку ей на шею, погладил большим пальцем пульсирующую жилку у горла. – Я намерен сделать все возможное, чтобы угодить вам, чтобы вы не испытывали никаких неудобств.
   – Просто оставьте меня в покое.
   – Вы и впрямь этого хотите? – Он поймал ее взгляд. – Покоя?
   – Да, – прошептала она, пытаясь обмануть и его, и себя.
   Ни тот ни другая не поверили. Герцог прищурился:
   – Лгунья.
   – Почему вы так говорите? Что вы знаете обо мне?
   – Слишком мало. Но намерен узнать больше. И уж поверьте мне, я способен разглядеть одиночество в женских глазах. Даже таких синих, как ваши.
   Этого еще не хватало! Она оттолкнула его. Отвернулась.
   – Не смотрите на меня так.
   Герцог взял ее за плечи, но поворачивать к себе не стал.
   – Разве я не прав? Разве вам не одиноко?
   – Я… я скучаю по дому.
   – А есть ли он у вас, мисс Софья? Настоящий дом?
   Негромкие слова попали в цель, разбудив давнюю-давнюю боль, и Софья вдруг почувствовала себя совершенно одинокой, беззащитной и никому не нужной.
   Стефан уже завладел ее телом – нельзя позволить, чтобы он так же завладел и ее сердцем.
   – Что за вопрос? Я живу в одном из красивейших домов Санкт-Петербурга.
   Он наклонился к самому ее уху:
   – Есть жилище, и есть дом. Я сам лишь недавно уяснил себе эту простую истину.
   Ресницы дрогнули и опустились. С его дыханием пришла и раскатилась по всему ее телу горячая волна. Рядом со Стефаном холода можно было не бояться.
   – Вам неуютно в Мидоуленде? Вы несчастливы здесь?
   – Меня здесь все устраивает… по большей части. Я доволен.
   – Быть довольным и счастливым не одно и то же.
   – Да, не одно и то же. – В его словах она уловила печальную нотку, которая странным образом отозвалась и в ее душе.
   Неожиданно для себя самой она резко повернулась к нему. Боже, да что же это с ней такое? В списке тех, кто нуждался в ее сочувствии и заслуживал ее симпатии, герцог Хантли определенно значился бы последним.
   Красив, богат, жесток и беспощаден, уверен в своем праве получать все, что пожелает…
   Если он при этом еще и одинок, то так распорядилась не судьба. Таков его собственный выбор.
   – Я так понимаю, вы не уйдете, пока я не соглашусь пообедать вместе с вами?
   В его глазах мелькнуло что-то похожее на разочарование.
   – Вы столь же умны, сколь и прекрасны.
   – А вы, сэр, самоуверенный грубиян.
   Он взял ее за подбородок.
   – У вас есть четверть часа. Не спуститесь в столовую – я сочту это приглашением отобедать в вашей спальне.

* * *

   Выйдя в коридор, Стефан прислонился к стене и перевел дух.
   Какой же он глупец.
   Вот только в чем его глупость? В том, что, разозлившись на Софью, попытавшуюся увильнуть от обеда и общения с ним, дал волю гневу, который и привел его в ее спальню? Или же в том, что, оказавшись там, не воспользовался удобным моментом?
   В любом случае он снова довел себя чуть ли не до белого каления, вот только тушить пожар было уже нечем.
   Он оттолкнулся от стены и, бормоча проклятия, побрел к той лестнице, где его должен был ждать Гудсон.
   Дворецкий оказался на месте и, выступив бесшумно из тени, предстал перед хозяином с озабоченным выражением на старческом лице:
   – Ваша светлость.
   – Ну? Что?
   Почувствовав настроение хозяина, Гудсон сразу перешел к сути дела:
   – Подойти ближе, как я хотел, не удалось, поскольку мисс Софья оставила на лестнице свою служанку. А эта служанка, сэр, свирепа, как какой-нибудь казак.
   – Да, грозная женщина, – сухо согласился герцог. Прорываясь к Софье, он встретил на своем пути неожиданное препятствие и в какой-то момент, потеряв терпение в споре с упрямой служанкой, едва не отбросил ее в сторону. – Что ты сумел увидеть?
   Гудсон осторожно откашлялся.
   – После того как вы спустились, сэр, мисс Софья вышла из комнаты и отправилась наверх, в апартаменты герцогини, где и оставалась до тех пор, пока означенная служанка не предупредила ее о вашем приближении, сэр.
   Стефан скрипнул зубами, сдерживая порыв бессильной злобы.
   Он уже не сомневался, что, предложив Брианне перебраться вместе с ней в Мидоуленд, Софья преследовала какую-то свою, наверняка гнусную цель. Он был не настолько тщеславен, чтобы полагать, будто руководило ею желание быть поближе к нему. Но что ей понадобилось?
   – Мисс Софья вынесла что-нибудь из апартаментов герцогини?
   Гудсон пожал плечами.
   – В руках у нее ничего не было.
   – Пусть обыщут комнату, пока она будет обедать.
   – Да, сэр. Дворецкий уже повернулся, но герцог остановил его:
   – Гудсон.
   – Да, ваша светлость?
   – Бенджамин нашел тех чужаков, которых поймал на моей земле?
   – Нет, сэр, – разочарованно вздохнул старик. – Хозяин постоялого двора клянется, что никакие иностранцы у него уже давно не останавливались, и никто из деревенских посторонних здесь не видел.
   – Пусть продолжает поиски, но расспрашивает людей осторожно. Я не хочу, чтобы они поняли, что мне известно об их присутствии.
   – Хорошо, сэр.
   Подождав, пока дворецкий исчезнет за поворотом лестницы, Стефан повернулся к двери, которую сам лишь недавно закрыл за собой.
   Вернуться, снести с петель чертову дверь да потребовать у этой лгуньи прямого ответа? Пусть признается, кто ее прислал и что ей нужно.
   В отличие от Эдмонда политические интриги и интеллектуальные схватки с хитроумным противником никогда не увлекали герцога Хантли. Человек прямодушный, он того же требовал от других. Именно поэтому и король Георг, и царь Александр редко обращались к нему, когда речь шла не о практической помощи, а о коварной интриге.
   И если он остался в коридоре, сжимая в бессильной злобе кулаки, то потому лишь, что знал – силой от Софьи ничего не добьешься.
   – Что же вы задумали, мисс Софья? – пробормотал Стефан.
 
   Санкт-Петербург
   Втиснувшийся между кофейней и мебельным складом бордель ничем особенным не отличался от множества других подобного рода заведений, разбросанных по всему Санкт-Петербургу.
   Само здание представляло собой невзрачное кирпичное сооружение, окруженное железным забором и охраняемое жуткого вида громилой, внушавшим страх даже бывалым солдатам. Посетитель попадал сначала в переднюю гостиную, вульгарно обставленную комнату с тяжелыми, обтянутыми бархатом креслами и диванами и толстыми коврами на полу. Здесь клиенту предлагалось подождать, если надобная ему девица оказывалась занятой. В качестве другого варианта времяпрепровождения предлагалось испытать удачу в задней комнате, где азартные посетители садились за карточный стол. Отдельные кабинеты наверху располагали всем необходимым для удовлетворения самых непристойных капризов и извращенных желаний пресытившихся горожан.
   И все же не сомнительная роскошь интерьера и не искусство опытных представительниц древнейшей профессии привлекали сюда богатых и могущественных.
   Главным достоинством заведения считалась абсолютная осторожность, соблюдения которой мадам Ивонна требовала как от гостей, так и от обслуживающего персонала.
   Джентльмен, переступающий порог борделя, мог быть уверен, что факт его пребывания здесь, как и его, скажем так, нетрадиционные сексуальные аппетиты, не подлежали разглашению.
   Именно гарантией приватности и объяснялись те огромные, возмутительные суммы, которые запрашивала с посетителей госпожа Ивонна.
   Поднимаясь по узкой лестнице, Николай Бабевич уже предвкушал встречу с Селестой, большой мастерицей по части цепей и плеток. Сладкая боль стоит дорого, но Селеста отрабатывала каждый взятый с клиента рубль.
   Жаль только, что этих самых рублей было у него не так много, как хотелось бы, и именно этот факт раздражал его и злил.
   Черт бы побрал княгиню Марию.
   Из-за нее приходилось клянчить деньги у вечно ноющей сестры и прятаться от кредиторов, которые категорически отказывали давать в долг даже на такую малость, как новая пара обуви.
   Если бы накануне не удалось избавить от кошелька какого-то загулявшего пруссака, то и сегодняшний визит к мадам Ивонне оказался бы под угрозой.
   Толкнув плечом дверь в конце длинного сумрачного коридора, Бабевич переступил порог в полной уверенности, что увидит перед собой застывшую с хлыстом в руках Селесту.
   Однако вместо Селесты его встретил высокий, седовласый, благородного вида господин, приятное лицо которого едва тронули морщины.
   Сэр Чарльз Ричардс прибыл в Санкт-Петербург из Англии всего лишь несколько месяцев назад, но и за короткое время успел стать фаворитом князя Михаила, младшего брата Александра Павловича.
   В глазах столичного света он был милым, обаятельным иностранцем, отличавшимся безупречными манерами и неброской элегантностью, что и подтверждали в этот вечер приталенный черный сюртук и голубовато-серые бриджи, плохо соответствовавшие общеизвестной любви русских к пышности и цветистости.
   Николай был одним из немногих, кто подозревал, что за любезной улыбкой прячется жестокая душа, способная на большое зло.
   – Добрый вечер, Николай, – приветствовал гостя Ричардс, помахивая плеткой, казавшейся такой милой в ловких пальчиках Селесты и выглядевшей пугающе грозной в руке англичанина.
   Облизнув пересохшие вдруг губы, Бабевич торопливо оглядел комнату с широкой кроватью, застеленной черным атласным покрывалом, и развешанными на стенах орудиями пыток. Он еще надеялся – разумеется, без малейших на то оснований, – что в темном уголке прячется Селеста или кто-то из слуг.
   Как будто их присутствие могло защитить его от наполняющей воздух злобы.
   – Как… – Горло сдавило, и Николай откашлялся. – Как вы сюда попали?
   Поджав губы, англичанин с нескрываемой брезгливостью оглядел Николая, чье неуклюжее, коротенькое и раздутое тело помещалось в потертом сюртуке болотно-зеленого цвета и тесных коричневых бриджах.
   – Пред мной немногие закрыты двери, – ответил он.
   Николай сжал кулаки. Как ни пугал его проклятый чужестранец, терпеть насмешки он не собирался.
   – Поздравляю. А теперь попрошу удалиться. Я пришел сюда для развлечений, закрытых для посторонних.
   – С развлечениями придется подождать, – усмехнулся сэр Чарльз, помахивая плеткой. – Пока мы не закончим нашу маленькую беседу.
   – Я уже сказал, что эта дрянь, княгиня Мария, отказывается платить, пока не получит доказательства. То есть не увидит письма. Что вы предлагаете делать?
   – Вы знали, что княгиня отправила дочь в Англию? Точнее, в Суррей.
   Николай нахмурился. Вообще-то ему было плевать и на княгиню, и на ее дочь.
   – А какое мне дело?
   – Во-первых, это доказывает, что в письмах есть нечто заслуживающее внимания. Нечто, что надобно скрывать. Иначе княгиня никогда не отправила бы дочь в такое путешествие.
   – Подождите-ка, – проворчал Николай. – Вы же вроде бы говорили, что знаете, что там в этих письмах.
   – Говард Саммервиль утверждал, что в них содержатся некие грязные секреты, поскольку письма не только написаны с использованием шифра, но герцог Хантли избил его едва ли не до смерти, когда поймал при попытке их украсть. Нужно было убедиться, действительно ли этот дурачок напал на что-то ценное или все его рассказы – пустая похвальба.
   Николай стиснул зубы от злости. Получается, он рисковал жизнью только ради того, чтобы англичанин проверил свою догадку?
   – Вы обманули меня?
   – Я сказал то, что вам следовало знать. – Ричардс пожал плечами, показывая, что не принимает обвинения. – Теперь же присутствие дочери княгини Марии в Суррее угрожает помешать нашим планам.
   – Почему?
   Пугающе черные глаза сузились в холодном гневе.
   – Потому что именно там письма видели в последний раз.
   – Так они у нее?
   – Откуда мне знать? – Ричардс швырнул плетку на кровать. – Некоторое время назад я послал своих людей обыскать дом герцога, но нахождение там мисс Софьи серьезно осложняет положение.
   Николай потянул за платок, не в первый уже раз кляня себя за то, что согласился, поддавшись обещаниям сэра Чарльза Ричардса, участвовать в рискованном предприятии.
   «Можно подумать, у тебя был выбор», – прошептал голос в голове.
   Игра была его страстью и слабостью, и, проигравшись в пух и прах проклятому англичанину, он сам загнал себя в ловушку. Сказать по правде, предложенный план казался достаточно простым для исполнения и обещал принести кругленькую сумму. Кто бы устоял перед таким соблазном?
   Теперь оставалось только клясть себя за глупость.
   – Не надо было подходить к княгине, не имея на руках самих писем.
   – Получить выкуп вы хотели не меньше меня. Да и кто мог подумать, что императорской шлюшке достанет духу устоять перед угрозой?
   Черные глаза недобро блеснули.
   – Очевидно, вы были недостаточно убедительны.
   Николай вздрогнул. По спине побежали мурашки страха.
   – Я сделал все так, как мы договаривались. Не моя вина, что княгиня…
   – Замолчите, – оборвал его Ричардс. – Я устал от ваших оправданий.
   Николай сглотнул подступивший к горлу комок.
   – Ну что ж. Мы сделали ставку и проиграли.
   Англичанин сделал шаг вперед. Выражение его лица не обещало ничего хорошего.
   – Дело не закончено. Я намерен получить свои деньги.
   – Как? Если девчонка доберется до писем, они поймут, что мы эти письма и в глаза не видели.
   – У моих людей в Англии приказ не спускать с нее глаз. Если мисс Софья найдет письма, они отнимут их у нее.
   – А если не найдет?
   – Тогда она вернется в Россию с пустыми руками и сообщит матери, что письма пропали.
   Дырок в плане было больше, чем в швейцарском сыре, но указывать на них англичанину Николай не стал. Жизнь не баловала его в настоящий момент, но и спешить на встречу со смертью, тень которой мелькала в глазах компаньона, он не намеревался.
   – Так что, будем ждать?
   – Нет. Нельзя допустить, чтобы княгиня заподозрила блеф, – бросил с мрачной угрозой Ричардс, и Николай порадовался, что не знает, о чем думает чужестранец. – Вы подойдете к княгине еще раз и предупредите, что каждая неделя молчания увеличивает сумму выкупа на пять тысяч рублей.
   Николай осторожно отступил на шаг.
   – А если она откажется?
   – Будешь напоминать ей об этом каждый день. Не давать покоя. Пусть лучше беспокоится, чем думает о том, как бы нас перехитрить. – Англичанин усмехнулся: – Женщины, когда волнуются, не способны вести себя разумно.
   Невеселый смех Николая прозвучал в пустой комнате призрачным эхом.
   – Вы хоть раз встречались с княгиней?
   – Она женщина. – Ричардс махнул рукой, показывая, что не желает принимать княгиню в расчет, и явно недооценивая ее силу воли. Глупец. – Держи ее в страхе, припугни, что потеряет своего богатенького любовника, и она согласится сделать все, чтобы сохранить то, что имеет.
   – А почему именно я должен подходить к ней? – Николай решил сменить тактику. – Получается, всю опасную работу делаю я, а вы только прячетесь в тени.
   Прежде чем русский успел что-то добавить, англичанин в два шага пересек комнату и схватил его за горло с такой силой, словно собирался свернуть голову.
   – Вам за это платят, разве нет? – угрожающе прошипел он. – И поверьте мне, если попадете в руки ваших властей, можете считать, что легко отделались. Подведете меня – отрежу голову и брошу на съедение волкам. Вы поняли?
   Кровь застыла в жилах у Николая.
   – Да.
   Ричардс отбросил русского к стене и, достав из кармана платок, демонстративно вытер ладони.
   Вот же дрянь.
   Николай выпрямился, одернул сюртук.
   – Пока я буду донимать княгиню, что будете делать вы?
   – Отправлюсь в Париж. Оттуда держать связь с моими людьми в Англии намного легче.
   – Другими словами, вы оставляете меня одного? Чтобы меня повесили как предателя?
   – А вот это, мой дорогой, зависит уже только от вас. Делайте то, что сказал, и мы оба разбогатеем.
 
   Убедившись, что Николай все понял, Чарльз вышел из комнаты пыток в коридор. Этот недалекий русский мог сколько угодно проклинать его, но они оба знали: бросить открытый вызов он не посмеет.
   Именно поэтому Чарльз и выбрал Николая в помощники.
   А вот с княгиней он просчитался, недооценил ее упрямства и в итоге остался без денег, в которых отчаянно нуждался.
   Усилием воли Чарльз отогнал рвущуюся на волю черную ярость. Ту самую, что долгие годы, еще с детства, отравляла его существование. Он, конечно, с удовольствием перерезал бы глотку этой дряни, но проблема все равно осталась бы нерешенной.
   Нужны деньги. Если он хочет сохранить в тайне свой грязный маленький секрет, ему нужны деньги.
   Дрожь еще дважды прошла по телу, прежде чем Чарльз полностью овладел собой. Нет, он не допустит, чтобы его разоблачил какой-то грязный холоп. Пусть даже этот холоп – Царь Нищих, Дмитрий Типов, правитель уголовного мира Санкт-Петербурга.
   Проскользнув незаметно по коридору, Чарльз Ричардс вошел в комнату и посмотрел на ту, которой приказал ждать его возвращения.
   Мадам Ивонна была женщиной роскошных форм, сумевшей сохранить красоту молодости, несмотря на серебряные нити в густых черных волосах и морщинки, разбежавшиеся веером от широко расставленных зеленых глаз. Сейчас на ней было бархатное платье с глубоким вырезом, предлагавшее ее прелести всеобщему обозрению и гармонировавшее с общим декором, но только глупец оставил бы без внимания проницательный блеск глаз за длинными ресницами.
   – Спасибо, Ивонна. Премного благодарен за то, что позволили поговорить с моим помощником. – Подавив отвращение, Чарльз склонился над ее рукой, коснулся губами пальцев. Да, умна. В отличие от других женщин хозяйка борделя чувствовала тьму, что стояла за приятной внешностью и безукоризненными манерами. – Как я могу расплатиться с вами?
   Она поспешно отняла руку.
   – Ерунда. Вы ничего мне не должны.
   – Небольшой знак признательности?
   – Нет, monsieur. Спасибо.
   – Жаль. – Чарльз скользнул по ней жадным взглядом; пряный аромат ее духов уже щекотал ноздри и волновал кровь. Давно, очень давно он не позволял себе некогда привычных маленьких радостей. Чарльз покачал головой и отступил к двери. – Впрочем, и время, и место сейчас неподходящие. Мне нужно уйти отсюда незамеченным.
   Словно осознав, как близко она подошла к тому, чтобы узреть истинное лицо сэра Ричардса, Ивонна облегченно выдохнула.
   – Конечно. – Она махнула рукой. – Я выведу вас через заднюю дверь.
   Он поймал ее за локоть.
   – Незамеченным.
   – Пожалуйста, monsieur, я не понимаю, что вам нужно, – заныла женщина.
   – Подумайте хорошенько, Ивонна.
   Тиски пальцев сжались, угрожая сломать кости, и она всхлипнула.
   – Есть тайный проход… из кухни в соседнюю кофейню. – Ивонна опустила голову. – Этим проходом пользовались только особы голубой крови.
   Его тонкие губы дрогнули в холодной усмешке.
   – Ты весьма неглупа… для шлюхи.

Глава 7

   Геррик Герхардт обогнул угол, держась подальше от мерцающего газового фонаря. Непритязательный черный сюртук и бриджи – неплохая маскировка, но даже здесь, вдалеке от дворца, слишком многие могли узнать это худощавое лицо с резкими чертами и пронзительными карими глазами.
   Лицо ближайшего советника Александра Павловича.
   Страх, который он внушал другим, служил надежным инструментом достижения цели. Приходилось только удивляться, сколь многого позволяет достичь репутация безжалостного мерзавца.
   В этот вечер, однако, он предпочел бы остаться незаметным.
   Остановившись рядом с Грегором, здоровенным солдатом-пруссаком, самым верным его стражем, Геррик кивком указал на бордель, расположенный на другой стороне улицы.
   – Там? – негромко спросил он по-немецки. Кругом были люди, и среди них могли оказаться любители послушать чужие разговоры.
   – Там. Встречается со своей ненаглядной Селестой. – Грегор прислонился к железным перилам. На суровом, мужественном лице застыло выражение стоического терпения. Как все солдаты, он давно усвоил простую истину: любая война это, по большей части, ожидание следующего сражения. – Предсказуем.
   Геррик стиснул зубы. Он уже несколько недель следил за Николаем Бабевичем, пытаясь выяснить, на кого тот работает. И пока что безрезультатно. Единственным утешением служило то, что до сих пор Бабевич так и не раскрыл никому содержание писем.
   – Если он так предсказуем, то почему мы до сих пор не знаем, кто за ним стоит? – сердито проворчал он.
   – А вы уверены, что этот Бабевич не действует в одиночку?
   – Бабевич – жалкий трус, способный сжульничать за карточным столом или вытащить чужой кошелек, но шантажировать такую женщину, как княгиня Мария… Нет, разработать и осуществить такой план ему недостало бы ни ума, ни смелости. – Геррик пожал плечами и по привычке огляделся. От его внимания не ускользало ничто, ни одна мелочь. – Кроме того, я порылся в его прошлом и выяснил, что он никогда не бывал за пределами Петербурга. Тот, кто стоит за всем этим, должен иметь какие-то связи с Англией.
   Грегор кивнул. Солдат знал, что Бабевич шантажирует княгиню, но ничего сверх этого.
   – Я докладывал обо всех, с кем Бабевич встречается.
   – Знаю, Грегор, но держать человека под постоянным наблюдением трудно и… – Геррик замолчал, вцепившись взглядом в высокого представительного господина, только что вышедшего из расположенной по соседству с борделем кофейни. – А вот это неожиданно.
   – Что?
   – Сэр Чарльз Ричардс.
   – Англичанин?
   – Да. И близкий друг князя Михаила.
   Грегор подобрался, расслышав в голосе хозяина нотку тревоги.
   – Что-то не так?
   Геррик ответил не сразу. Он давно научился полагаться на чутье и сейчас прислушивался к тому, что оно говорило.
   – Интересно, почему джентльмен, часто бывающий во дворце, посещает кофейню, более подходящую какому-нибудь буржуа.
   Грегор нахмурился.
   – Может, захотел освежиться после визита к Ивонне?
   – Может быть.
   – Вы, похоже, не очень в этом уверены.
   Группа молодых людей прошла мимо и повернула к заведению Ивонны, и Геррик из предосторожности понизил голос. Глупцы. Им еще повезет, если выберутся отсюда целыми и невредимыми. Без надежной вооруженной охраны по темным переулкам Петербурга бродят только дураки да разбойники.
   – Когда князь только познакомился с Ричардсом, я через своих знакомых в Англии навел о нем справки, – признался он, не спуская глаз с англичанина, который уже направился к поджидавшей его карете.
   – И вас что-то встревожило?
   Геррик сложил руки на груди.
   – Большинство знающих его сходятся в том, что он именно тот, за кого себя выдает: небогатый баронет, пользуется успехом в свете, уважаемый член парламента.
   – И с какой бы стати такому джентльмену бросать дом и карьеру и перебираться в чужую страну?
   – Вот и я задал себе такой же вопрос.
   – И что?
   Наблюдая за сэром Чарльзом, Геррик обратил внимание на то, что вблизи англичанина почти нет прохожих и что люди расступаются и обходят его стороной, как будто ощущают какую-то опасность.
   Странно.
   – Некоторое время назад появились слухи – правда, влиятельные друзья Ричардса всячески их опровергали, – из-за которых ему пришлось-таки уехать подальше от Англии, дабы избежать скандала.
   – Вынудить английского дворянина перебраться в Санкт-Петербург могла только угроза очень крупного скандала, – рассудительно заметил Грегор.
   – Да. – Взгляд Геррика посуровел. Чужестранец, приносивший неприятности его городу, рассматривался им как личный враг. – На протяжении последних десяти лет в Темзе регулярно находили девиц легкого поведения с перерезанным горлом.
   Грегор удивленно цокнул языком.
   – Ричардс?
   – Прямых доказательств не нашли, но хозяйка одного борделя охотно рассказывала всем желающим, что две из этих девиц постоянно обслуживали сэра Чарльза и что именно его видели с ними перед самой их смертью. К сожалению, свидетельства какой-то мадам недостаточно, чтобы призвать к ответу дворянина.
   – Но достаточно, чтобы вызвать неприятные слухи, – пробормотал Грегор.
   – Вот именно.
   Пруссак сжал кулаки. До того как Геррик обратил на него внимание, он был простым солдатом, сыном мясника. Прошлое не забылось, и Грегор до сих пор питал сочувствие к людям крестьянского звания, что было по тем временам явлением весьма редким.
   – А в Петербурге уже находили проституток с перерезанным горлом?
   Разумеется, Геррик подумал о том же, когда только получил первые сведения из Англии.
   – Нет. Но это не значит, что их здесь не убивали. – Он состроил гримасу. – Дмитрий Типов поддерживает на своей территории железный порядок. Внимание властей ему совсем ни к чему, а значит, и от трупов, если бы они и появлялись, он избавлялся бы быстро, не оставляя следов.
   Грегор только фыркнул, нисколько не удивившись, что даже человек с такими возможностями не в силах проникнуть в тайны преступного мира российской столицы.
   Дмитрий Типов, Царь Нищих, сам писал законы для своего мира.
   – Жаль.
   – Все не так плохо. С теми, кто угрожает его влиянию, Дмитрий расправляется сам.
   – Если это так, то удивительно, что сэр Чарльз до сих пор демонстрирует завидное здоровье.
   Геррик задумчиво кивнул.
   – Отсюда следует, что либо никаких смертей не было, либо Царь Нищих предпочитает наказывать сэра Чарльза без применения обычных пыток.
   – Что вы имеете в виду?
   – То, что у англичанина достаточно средств, которые позволяют ему жить в полном комфорте.
   – Верно. – Не сразу, но Грегор все же проследил ход размышлений хозяина. – Ага. Вы считаете, что Дмитрий требует с него деньги?
   – Думаю, что так.
   Грегор повернул голову – дверь борделя открылась, выпустив клиента, получившего свою порцию утех.
   – Неприятная ситуация, но ведь это проблема не сегодняшнего дня? – сказал он, убедившись, что спустившийся по ступенькам мужчина не Николай Бабевич.
   – Нет, если только она не связана с нашим нынешним делом.
   – Так вы думаете… – Грегор качнул головой. – Нет. Я стою здесь с того самого времени, как Бабевич вошел в заведение мадам Иванны, но Ричардса не видел. Так что встретиться они не могли.
   – Но ведь ты наблюдал за передней дверью, а не за потайным проходом, который соединяет бордель с кофейней.
   – Потайной проход?
   Геррик улыбнулся:
   – Услугами мадам Ивонны пользуются весьма и весьма влиятельные господа. И, разумеется, они предпочитают, чтобы об их визитах никто не знал.
   Грегор вскинул бровь:
   – Тогда откуда же вы узнали об этом проходе?
   – От меня скрыть что-либо трудно.
   – Знай я это, не совершил бы пару глупых ошибок, – сухо заметил Грегор. – Вы и впрямь полагаете, что сэр Чарльз встречается здесь с Николаем Бабевичем?
   – После стольких недель слежки за этим дурачком с единственным результатом в виде стертых ног я уже не знаю, что и думать. – Геррик разочарованно вздохнул. – И все же будет, пожалуй, полезно в ближайшие дни нанести сэру Чарльзу визит. В худшем случае можно будет судить, достаточно ли он умен и предприимчив, чтобы придумать, как и чем шантажировать княгиню Марию. – Он повернулся и похлопал спутника по плечу. – Ступай домой, Грегор. Я сам послежу за Николаем Бабевичем.
 
   Суррей, Англия
   После очередных бесплодных поисков в библиотеке, задней гостиной и бильярдной Софья вышла в сад. Утренний туман рассеялся, и солнце уже пригревало.
   Устроившись на мраморной скамейке в окружении розовых кустов, Софья подняла к небу лицо и попыталась расслабиться.
   Она понимала, что впустую тратит драгоценное время. Стефан после завтрака уехал в деревню на встречу с солиситором, а Брианна отправилась в карете домой – посмотреть, как идут работы в Хиллсайде.
   Все складывалось как нельзя лучше; если не считать прислуги, она осталась одна. Прекрасная возможность заняться делом.
   Тем не менее Софья не спешила выполнять взятое на себя обязательство. Откровенно говоря, ей просто не хотелось этого делать.