Страница:
Бьерн все глубже и глубже разрабатывал свою идею об открытии частной фирмы. И когда паром длинным гудком известил портовое начальство о своем приближении, Сальминг уже до мельчайших деталей разработал план открытия собственного бизнеса. Во-первых, ему требовалось перебросить в Питер еще три-четыре автомобиля. Тогда у него появятся оборотные средства для начала деятельности фирмы. Во-вторых, нужен небольшой штат единомышленников. В третьих…
Он посмотрел на своего товарища: и в этом деле Томас будет ему помощником. Конечно, он может не согласиться. Но теперь-то, когда они оба одним мирром мазаны, он знал, как не только заставить, но и привлечь Томаса к совместному бизнесу. Как выразился русский? Кто не рискует, тот не пьет шампанское и не спит с королевой. Хорошо сказал русский.
– Томас, а Томас? – позвал он своего товарища. – Ну что, планируем следующий рейс?
Лундквист, казалось, ничего не слышал. И он не стал его больше донимать вопросами: пусть пока осознает, какое счастье ему вдруг привалило.
Паром швартовался к причалу. Бьерн поднялся с кресла, похлопал себя по широкой груди и около сердца ощутил толстую пачку стодолларовых банкнот. Начало было положено…
7
8
Угон-7
1
2
Он посмотрел на своего товарища: и в этом деле Томас будет ему помощником. Конечно, он может не согласиться. Но теперь-то, когда они оба одним мирром мазаны, он знал, как не только заставить, но и привлечь Томаса к совместному бизнесу. Как выразился русский? Кто не рискует, тот не пьет шампанское и не спит с королевой. Хорошо сказал русский.
– Томас, а Томас? – позвал он своего товарища. – Ну что, планируем следующий рейс?
Лундквист, казалось, ничего не слышал. И он не стал его больше донимать вопросами: пусть пока осознает, какое счастье ему вдруг привалило.
Паром швартовался к причалу. Бьерн поднялся с кресла, похлопал себя по широкой груди и около сердца ощутил толстую пачку стодолларовых банкнот. Начало было положено…
7
Поздно ночью из Питера пригнали несколько иномарок. Сурен ожидал их прибытия. Когда за воротами раздались три коротких гудка, – так обычно водители извещали охрану о том, что приехали свои, – Сурен поднялся со своей раскладушки и направился вниз. Он сам решил расставить машины по боксам, а заодно и посмотреть на товар.
Он шел по территории автосервиса, а за ним, как за вожаком, тянулась процессия из тринадцати совсем новеньких иномарок. Он посмотрел на часы. Было половина второго ночи. От мысли, которая ему пришла внезапно в голову, он на несколько секунд остановился, и колонна машин тоже замерла в ожидании дальнейших действий руководителя фирмы. «Черт побери, – подумал Сурен и оглянулся на колонну. – Наступило тринадцатое число. Ночь с четверга на пятницу. И машин – тоже тринадцать. Как бы чего не случилось!» Он снова двинулся к боксам и постарался припомнить, не снилось ли ему какая-нибудь чепуха, пока он дремал на своей раскладушке? Нет, провалился, как в яму.
Он открыл первый бокс и знаком показал водителю «Чероки», чтобы тот поставил машину как можно ближе к тыльной стороне гаража. Вместе с джипом он хотел уместить и еще какую-нибудь машину меньшей длины. Он внимательно оглядел мигающую колонну и пальцем показал на шестую машину. Это была «Рено-19». Водитель, сообразив, что его место за джипом, вырулил из колонны и лихо подпер внедорожник. Ворота первого бокса закрыли, и Сурен, постучав по капоту «Ленд-Ровера», показал на второй бокс.
Он долго гремел связкой ключей, подыскивая в темноте нужный. Но не мог его обнаружить. «Сегодня лучше спать не ложиться, – снова подумал он о тринадцатом числе и ночи с четверга на пятницу. – Если приснится что-то нехорошее, то обязательно сбудется». Он ухмыльнулся: с каких это пор он стал таким суеверным.
Наконец ему удалось найти нужный ключ, и он открыл ворота. «Ровер», не дожидаясь приказа, взревел мотором и резко кинулся к проему. Но то ли водитель не увидел, как одна половина ворот сама собой вдруг стала закрываться, то ли ему не хватило реакции, но рванувшийся джип тут же налетел на торец массивной двери.
– Твою мать! – заорал на всю территорию Сурен. Не успел он только подумать о магической ночи, как несчастье случилось.
Водитель выскочил из джипа и склонился над бампером, осматривая вмятину.
– Вроде бы ничего. – Он постарался улыбнуться.
Но в это время гаражная дверь, видимо слетевшая с петель, медленно стала падать в направлении водителя и джипа.
– Прочь от машины! – еще громче заорал Сурен и сам отбежал от «Ровера».
Водитель, ничего не понимая, смотрел на убегающего Сурена и не двигался. Сурен, повернувшись в сторону трагедии, так и остался с открытым ртом: огромная металлическая дверь, как мышеловка, прихлопнула шофера, не дотянув сантиметров десять до бампера джипа. По крайней мере, упав на капот машины, дверь смягчила бы свой удар.
«Вот они, плоды черной ночи», – подумал Сурен и вместе с подбежавшими водителями ухватился за створ ворот. Около десятка человек с трудом передвинули дверь, стараясь как можно быстрее освободить своего товарища. Он лежал на животе в луже крови. И даже не стонал. Видимо, смерть наступила мгновенно.
Только к утру все машины были упрятаны в боксы. И, чтобы не привлекать внимания милиции к месту происшествия, мертвое тело водителя вывезли за город и бросили в придорожный кювет. Расчет был прост. Оперативники, обнаружив находку, определят, что пострадал человек в результате дорожно-транспортного происшествия, и, конечно, станут искать неизвестного беглеца-водителя.
Только когда начало светать, Сурен опустился в свое кресло и закрыл глаза. Сразу же перед ним появился погибший водитель, который, не моргая, с широко открытыми глазами смотрел на Сурена. Откуда-то раздался дикий хохот.
– Не ночь, а самый настоящий шабаш! – Сурен рывком поднялся из кресла и чуть ли не бегом устремился вниз. Хохот был не мистическим, а вполне реальным.
Он спустился по лестнице и пошел в сторону мастерской, где занимался своими художествами Натюрморт. Еще с вечера Сурен видел его в обществе Вероники и просил быть на работе с раннего утра. Ведь с приходом партии иномарок Натюрморту предстояла немалая работа – подготовить новые документы на все машины.
Сурен пнул дверь ногой в мастерскую и увидел Натюрморта, который в одних трусах стоял на коленях перед большим письменным столом, на котором среди многочисленных бутылок из-под шампанского и водки, свесив ноги, сидела Вероника. Она дико хохотала и тоже была только в нижнем белье. Правда, на запястье правой руки, в которой она держала граненый стакан с шампанским, у нее был массивный золотой браслет, а шею украшала увесистая цепь.
– Что здесь происходит? – грозно спросил Сурен, глядя в распухшее от ночного праздника лицо Натюрморта.
– Во! – вместо ответа на поставленный вопрос, ткнул пальцем в Сурена Натюрморт. – Он будет моим свидетелем! Сурен, будешь моим шафером? Я делаю Веронике предложение.
Сурен брезгливо поморщился и сделал несколько шагов в направлении полупьяной пары.
– Я просил тебя вчера воздержаться от возлияний?
– Я трезв как стеклышко, – постарался подняться с колен Натюрморт.
Девушка, поняв, что дело пахнет скандалом, спрыгнула со стола и метнулась к дивану, на котором валялась ее одежда. Сурен, даже не поглядев в ее сторону, надвигался на художника:
– И как же ты, сволочь, собираешься выполнять свою непосредственную работу?
– Спокойно, Суренчик. Не порть людям праздник! Люди желают веселиться. Эй, шампанского.
Ухватившись за угол стола, он наконец смог подняться и принять вертикальное положение. Он сразу же схватил со стола открытую бутылку с шампанским, приложил горлышко к губам и запрокинул голову. Шипучее вино пеной стекало по небритому подбородку. Но Натюрморт только чуть слышно икнул, выронил бутылку и, низко присев, согнулся, после того как Сурен почти без размаха резко ударил его в живот.
– Сейчас я тебе устрою вытрезвитель, – негромко сказал он, – по высшему разряду.
Но он не успел даже нанести второй удар, как Натюрморт медленно завалился набок. Глаза его были неподвижны, изо рта показалась пена из-под шампанского.
«Неужели убил?» – промелькнуло в голове у Сурена.
Он склонился над художником и нашел на его шее место, где стучал пульс.
– Разве такие гады помирают? – выпрямился он, заметив, что Натюрморт что-то замычал и стал вращать глазами. – Поднимайся, пень, собакам ссать…
Он повернулся в сторону испуганной Вероники.
– Откуда на вас, мадам, такие изысканные украшения? – спросил он и, не дождавшись ответа, ухватил за длинные волосы Натюрморта. – Откуда у тебя деньги, сволочь, на все это? Я же специально распорядился не давать тебе ни гроша.
– Я… я… – потянулся Натюрморт в сторону, где стояла бутылка, – я свои картины продал – произведения искусства. Рожденный писать картины никогда не останется без копейки. Да у меня, знаешь, сколько всяких спонсоров?
– Если через пару часов не отрезвеешь, я найду тебе последнего спонсора. Из бюро ритуальных услуг. А вам, мадам, – повернулся он в сторону уже облачившейся в платье Вероники, – я бы посоветовал больше никогда не показываться мне на глаза.
Она, не сказав ни слова, направилась в сторону двери.
– Это почти моя жена! – стукнул по столу кулаком Натюрморт.
– Вы меня поняли? – выбив бутылку из его рук и не обращая внимания на слова, спросил Сурен Веронику.
– Да, – опустив голову, коротко сказала она и постаралась прошмыгнуть в дверь.
Но Сурен вытянул перед ней руку:
– Золотишко оставьте. С его происхождением стоит еще разобраться.
– Это я ей подарил! – хвастливо заорал на всю мастерскую Натюрморт, но тут же получив второй удар в живот, снова скрючился и закатил глаза в потолок.
Сжав в ладони браслет и цепь, Сурен отодвинулся от двери, уступая дорогу:
– Всего вам доброго, мадам.
Он посмотрел на часы и устало отметил, что магическая ночь все-таки закончилась, можно было подняться к себе и часок вздремнуть. А когда приедет Шамиль, обсудить с ним вопрос о транспортировке иномарок. В столе второй день лежала телеграмма из Еревана: «Ждем обещанный товар».
Он шел по территории автосервиса, а за ним, как за вожаком, тянулась процессия из тринадцати совсем новеньких иномарок. Он посмотрел на часы. Было половина второго ночи. От мысли, которая ему пришла внезапно в голову, он на несколько секунд остановился, и колонна машин тоже замерла в ожидании дальнейших действий руководителя фирмы. «Черт побери, – подумал Сурен и оглянулся на колонну. – Наступило тринадцатое число. Ночь с четверга на пятницу. И машин – тоже тринадцать. Как бы чего не случилось!» Он снова двинулся к боксам и постарался припомнить, не снилось ли ему какая-нибудь чепуха, пока он дремал на своей раскладушке? Нет, провалился, как в яму.
Он открыл первый бокс и знаком показал водителю «Чероки», чтобы тот поставил машину как можно ближе к тыльной стороне гаража. Вместе с джипом он хотел уместить и еще какую-нибудь машину меньшей длины. Он внимательно оглядел мигающую колонну и пальцем показал на шестую машину. Это была «Рено-19». Водитель, сообразив, что его место за джипом, вырулил из колонны и лихо подпер внедорожник. Ворота первого бокса закрыли, и Сурен, постучав по капоту «Ленд-Ровера», показал на второй бокс.
Он долго гремел связкой ключей, подыскивая в темноте нужный. Но не мог его обнаружить. «Сегодня лучше спать не ложиться, – снова подумал он о тринадцатом числе и ночи с четверга на пятницу. – Если приснится что-то нехорошее, то обязательно сбудется». Он ухмыльнулся: с каких это пор он стал таким суеверным.
Наконец ему удалось найти нужный ключ, и он открыл ворота. «Ровер», не дожидаясь приказа, взревел мотором и резко кинулся к проему. Но то ли водитель не увидел, как одна половина ворот сама собой вдруг стала закрываться, то ли ему не хватило реакции, но рванувшийся джип тут же налетел на торец массивной двери.
– Твою мать! – заорал на всю территорию Сурен. Не успел он только подумать о магической ночи, как несчастье случилось.
Водитель выскочил из джипа и склонился над бампером, осматривая вмятину.
– Вроде бы ничего. – Он постарался улыбнуться.
Но в это время гаражная дверь, видимо слетевшая с петель, медленно стала падать в направлении водителя и джипа.
– Прочь от машины! – еще громче заорал Сурен и сам отбежал от «Ровера».
Водитель, ничего не понимая, смотрел на убегающего Сурена и не двигался. Сурен, повернувшись в сторону трагедии, так и остался с открытым ртом: огромная металлическая дверь, как мышеловка, прихлопнула шофера, не дотянув сантиметров десять до бампера джипа. По крайней мере, упав на капот машины, дверь смягчила бы свой удар.
«Вот они, плоды черной ночи», – подумал Сурен и вместе с подбежавшими водителями ухватился за створ ворот. Около десятка человек с трудом передвинули дверь, стараясь как можно быстрее освободить своего товарища. Он лежал на животе в луже крови. И даже не стонал. Видимо, смерть наступила мгновенно.
Только к утру все машины были упрятаны в боксы. И, чтобы не привлекать внимания милиции к месту происшествия, мертвое тело водителя вывезли за город и бросили в придорожный кювет. Расчет был прост. Оперативники, обнаружив находку, определят, что пострадал человек в результате дорожно-транспортного происшествия, и, конечно, станут искать неизвестного беглеца-водителя.
Только когда начало светать, Сурен опустился в свое кресло и закрыл глаза. Сразу же перед ним появился погибший водитель, который, не моргая, с широко открытыми глазами смотрел на Сурена. Откуда-то раздался дикий хохот.
– Не ночь, а самый настоящий шабаш! – Сурен рывком поднялся из кресла и чуть ли не бегом устремился вниз. Хохот был не мистическим, а вполне реальным.
Он спустился по лестнице и пошел в сторону мастерской, где занимался своими художествами Натюрморт. Еще с вечера Сурен видел его в обществе Вероники и просил быть на работе с раннего утра. Ведь с приходом партии иномарок Натюрморту предстояла немалая работа – подготовить новые документы на все машины.
Сурен пнул дверь ногой в мастерскую и увидел Натюрморта, который в одних трусах стоял на коленях перед большим письменным столом, на котором среди многочисленных бутылок из-под шампанского и водки, свесив ноги, сидела Вероника. Она дико хохотала и тоже была только в нижнем белье. Правда, на запястье правой руки, в которой она держала граненый стакан с шампанским, у нее был массивный золотой браслет, а шею украшала увесистая цепь.
– Что здесь происходит? – грозно спросил Сурен, глядя в распухшее от ночного праздника лицо Натюрморта.
– Во! – вместо ответа на поставленный вопрос, ткнул пальцем в Сурена Натюрморт. – Он будет моим свидетелем! Сурен, будешь моим шафером? Я делаю Веронике предложение.
Сурен брезгливо поморщился и сделал несколько шагов в направлении полупьяной пары.
– Я просил тебя вчера воздержаться от возлияний?
– Я трезв как стеклышко, – постарался подняться с колен Натюрморт.
Девушка, поняв, что дело пахнет скандалом, спрыгнула со стола и метнулась к дивану, на котором валялась ее одежда. Сурен, даже не поглядев в ее сторону, надвигался на художника:
– И как же ты, сволочь, собираешься выполнять свою непосредственную работу?
– Спокойно, Суренчик. Не порть людям праздник! Люди желают веселиться. Эй, шампанского.
Ухватившись за угол стола, он наконец смог подняться и принять вертикальное положение. Он сразу же схватил со стола открытую бутылку с шампанским, приложил горлышко к губам и запрокинул голову. Шипучее вино пеной стекало по небритому подбородку. Но Натюрморт только чуть слышно икнул, выронил бутылку и, низко присев, согнулся, после того как Сурен почти без размаха резко ударил его в живот.
– Сейчас я тебе устрою вытрезвитель, – негромко сказал он, – по высшему разряду.
Но он не успел даже нанести второй удар, как Натюрморт медленно завалился набок. Глаза его были неподвижны, изо рта показалась пена из-под шампанского.
«Неужели убил?» – промелькнуло в голове у Сурена.
Он склонился над художником и нашел на его шее место, где стучал пульс.
– Разве такие гады помирают? – выпрямился он, заметив, что Натюрморт что-то замычал и стал вращать глазами. – Поднимайся, пень, собакам ссать…
Он повернулся в сторону испуганной Вероники.
– Откуда на вас, мадам, такие изысканные украшения? – спросил он и, не дождавшись ответа, ухватил за длинные волосы Натюрморта. – Откуда у тебя деньги, сволочь, на все это? Я же специально распорядился не давать тебе ни гроша.
– Я… я… – потянулся Натюрморт в сторону, где стояла бутылка, – я свои картины продал – произведения искусства. Рожденный писать картины никогда не останется без копейки. Да у меня, знаешь, сколько всяких спонсоров?
– Если через пару часов не отрезвеешь, я найду тебе последнего спонсора. Из бюро ритуальных услуг. А вам, мадам, – повернулся он в сторону уже облачившейся в платье Вероники, – я бы посоветовал больше никогда не показываться мне на глаза.
Она, не сказав ни слова, направилась в сторону двери.
– Это почти моя жена! – стукнул по столу кулаком Натюрморт.
– Вы меня поняли? – выбив бутылку из его рук и не обращая внимания на слова, спросил Сурен Веронику.
– Да, – опустив голову, коротко сказала она и постаралась прошмыгнуть в дверь.
Но Сурен вытянул перед ней руку:
– Золотишко оставьте. С его происхождением стоит еще разобраться.
– Это я ей подарил! – хвастливо заорал на всю мастерскую Натюрморт, но тут же получив второй удар в живот, снова скрючился и закатил глаза в потолок.
Сжав в ладони браслет и цепь, Сурен отодвинулся от двери, уступая дорогу:
– Всего вам доброго, мадам.
Он посмотрел на часы и устало отметил, что магическая ночь все-таки закончилась, можно было подняться к себе и часок вздремнуть. А когда приедет Шамиль, обсудить с ним вопрос о транспортировке иномарок. В столе второй день лежала телеграмма из Еревана: «Ждем обещанный товар».
8
– Вставай, милый, вставай! – Смагер открыл глаза и увидел склонившуюся над ним Соню.
Он потянулся к ней, чтобы обнять за шею, но Соня ловко увернулась и сунула ему в руку трубку радиотелефона.
– Кто это? – удивленно стал вращать глазами Игорь, совершенно не понимая, кто может напрашиваться с ним на разговор в Сониной квартире.
– Это мой муж, – улыбнулась Соня. – Он хочет набить тебе морду за совращение замужней женщины.
– Руки коротки, – хмыкнул Смагер, нехотя приложил трубку к уху и коротко представился: – Смагер…
– Это у меня руки коротки? – услышал он голос своего начальника Зубкова. – Да я тебя, вредитель, агент цэрэушный, даже если ты на небесах спрячешься, все равно вычислю.
– Здравствуйте, Владимир Иванович. Я ни от кого не прячусь. Но как вы узнали, что я у Сони?
– Да тебя, Дон Жуан, не за профнепригодность из милиции отчислять надо, а за аморалку… Тем более уже половина управления обсуждает твои любовные похождения.
Смагер впечатляюще вздохнул:
– Ну, что мне на себя руки наложить, что ли?
– Я тебе наложу! Ты мне сначала того угонщика, которого упустил, поймай, да за порчу «Мерседеса» расплатись, а потом накладывай.
– Будет сделано, товарищ подполковник, – уловив в голосе Зубкова доброжелательные нотки, отрапортовал Смагер. – Что-то у вас, Владимир Иванович, настроение приподнятое?
– Так сегодня день-то какой?
– Пятница, тринадцатое.
– То-то и оно, что черная пятница. Только, похоже, не для нас.
– Тогда чем обрадуете?
– Один мой знакомый участковый по фамилии Колодный, в твоем письменном описании примет преступника, которого вы упустили, опознал одного знакомого ему человека.
– Он знает, где тот живет?
– Где живет, не знает, а где подрабатывает и часто обитает, сможет показать. Очень занимательная контора, я тебе скажу.
– Что-нибудь с продажей машин связано?
– Почти угадал. Только не с продажей, а с ремонтом. Это авторемонтная мастерская. Но сдается мне, что автосервис одновременно служит и перевалочной базой, на которой перебивают номера и снабжают тачки новыми документами перед отправкой в другие регионы.
– Так что, будем брать слесарей?
– Как-нибудь без тебя обойдемся. Ты уже взял одного, – ехидно засмеялся Зубков и добавил: – Как по учебнику…
– Издеваетесь?
– Нет, учу работать. Ладно, оставим этот черный юмор в стороне. Ты вот что сегодня сделай. Зайди к нашим художникам: пусть они по твоим описаниям составят фоторобот того угонщика…
– На случай?…
– Засветился он, Игорь. Убрать они его могут, чтобы не вывел на всю организацию. А карточка для опознания не помешает…
– Ну, тогда я лечу на работу.
– А что, тебе больше там нечем заняться? – хихикнул Зубков. – Впрочем, если хочешь попасть под горячую руку начальства, то можешь приходить. Руководство отмордует, а я добавлю. За компанию. Тут еще многие не успели забыть, как ты благородно подставил свою опергруппу под пули телохранителей.
– Так что же мне вообще в управлении не появляться?
– Пока – не стоит. Пусть все устаканится. Тем более что ты с понедельника по выходные дни включительно считаешься откомандированным в город Санкт-Петербург. Для посещения морского порта. Не забыл еще, что мы с тобой намечали по поводу паромной переправы?
– Ну что вы, Владимир Иванович!
– Ну так и действуй по плану. Вечерком, когда начальство разбежится, заглянешь в управление и возьмешь у себя в столе командировочные документы и деньги.
– Будет сделано.
– Ну, тогда передавай привет Соне.
Игорь нажал на кнопку, положил трубку на кровать и во все горло заорал:
– А где мой утренний кофе?
– Вам в постель, товарищ капитан? – донеслось из кухни.
– Еще спрашиваешь!
Соня тотчас же появилась с подносом в проеме двери:
– Сию минуту, мой совратитель.
Она поставила поднос на тумбочку трюмо, и он, поймав ее за полу халата, потянул к себе.
– Ну не балуйся, Игорь. Хватит дурачиться. – Она попыталась высвободиться, но халат сполз с плеча и обнажил грудь.
Смагер деланно завыл от предстоящего удовольствия, как кошка, прыгнул к Соне и, обхватив ее за талию, повалил на кровать…
– Я никогда не была в Питере, – сказала Соня и, все еще нервно подрагивая, устало закрыла глаза.
– Хочешь, мы поедем в Питер в наше свадебное путешествие? – приподнявшись на локте, заглянул ей в лицо Смагер.
– Ты серьезно хочешь сделать мне предложение?
– Я люблю тебя, Соня.
– Но прежде мне необходимо добиться развода.
– Кстати, а почему его нет дома?
– Ты хотел устроить групповой секс? – не открывая глаз, улыбнулась она и уже сухим голосом добавила: – Он больше сюда никогда не придет, Игорь.
Он крепко обнял ее и дотронулся губами до носа.
– А хочешь, мы ускорим это свадебное путешествие и я сама приеду к тебе на целых четыре дня? Туда, в Питер? – вдруг спросила она.
– Правда? Но у тебя же дежурства? – Смагер не знал, шутит она или говорит серьезно.
– Правда, – открыла она глаза и блаженно посмотрела на Смагера. – Мне должны отгул за одну смену. Ну что, приезжать?
– Еще спрашиваешь…
Он потянулся к ней, чтобы обнять за шею, но Соня ловко увернулась и сунула ему в руку трубку радиотелефона.
– Кто это? – удивленно стал вращать глазами Игорь, совершенно не понимая, кто может напрашиваться с ним на разговор в Сониной квартире.
– Это мой муж, – улыбнулась Соня. – Он хочет набить тебе морду за совращение замужней женщины.
– Руки коротки, – хмыкнул Смагер, нехотя приложил трубку к уху и коротко представился: – Смагер…
– Это у меня руки коротки? – услышал он голос своего начальника Зубкова. – Да я тебя, вредитель, агент цэрэушный, даже если ты на небесах спрячешься, все равно вычислю.
– Здравствуйте, Владимир Иванович. Я ни от кого не прячусь. Но как вы узнали, что я у Сони?
– Да тебя, Дон Жуан, не за профнепригодность из милиции отчислять надо, а за аморалку… Тем более уже половина управления обсуждает твои любовные похождения.
Смагер впечатляюще вздохнул:
– Ну, что мне на себя руки наложить, что ли?
– Я тебе наложу! Ты мне сначала того угонщика, которого упустил, поймай, да за порчу «Мерседеса» расплатись, а потом накладывай.
– Будет сделано, товарищ подполковник, – уловив в голосе Зубкова доброжелательные нотки, отрапортовал Смагер. – Что-то у вас, Владимир Иванович, настроение приподнятое?
– Так сегодня день-то какой?
– Пятница, тринадцатое.
– То-то и оно, что черная пятница. Только, похоже, не для нас.
– Тогда чем обрадуете?
– Один мой знакомый участковый по фамилии Колодный, в твоем письменном описании примет преступника, которого вы упустили, опознал одного знакомого ему человека.
– Он знает, где тот живет?
– Где живет, не знает, а где подрабатывает и часто обитает, сможет показать. Очень занимательная контора, я тебе скажу.
– Что-нибудь с продажей машин связано?
– Почти угадал. Только не с продажей, а с ремонтом. Это авторемонтная мастерская. Но сдается мне, что автосервис одновременно служит и перевалочной базой, на которой перебивают номера и снабжают тачки новыми документами перед отправкой в другие регионы.
– Так что, будем брать слесарей?
– Как-нибудь без тебя обойдемся. Ты уже взял одного, – ехидно засмеялся Зубков и добавил: – Как по учебнику…
– Издеваетесь?
– Нет, учу работать. Ладно, оставим этот черный юмор в стороне. Ты вот что сегодня сделай. Зайди к нашим художникам: пусть они по твоим описаниям составят фоторобот того угонщика…
– На случай?…
– Засветился он, Игорь. Убрать они его могут, чтобы не вывел на всю организацию. А карточка для опознания не помешает…
– Ну, тогда я лечу на работу.
– А что, тебе больше там нечем заняться? – хихикнул Зубков. – Впрочем, если хочешь попасть под горячую руку начальства, то можешь приходить. Руководство отмордует, а я добавлю. За компанию. Тут еще многие не успели забыть, как ты благородно подставил свою опергруппу под пули телохранителей.
– Так что же мне вообще в управлении не появляться?
– Пока – не стоит. Пусть все устаканится. Тем более что ты с понедельника по выходные дни включительно считаешься откомандированным в город Санкт-Петербург. Для посещения морского порта. Не забыл еще, что мы с тобой намечали по поводу паромной переправы?
– Ну что вы, Владимир Иванович!
– Ну так и действуй по плану. Вечерком, когда начальство разбежится, заглянешь в управление и возьмешь у себя в столе командировочные документы и деньги.
– Будет сделано.
– Ну, тогда передавай привет Соне.
Игорь нажал на кнопку, положил трубку на кровать и во все горло заорал:
– А где мой утренний кофе?
– Вам в постель, товарищ капитан? – донеслось из кухни.
– Еще спрашиваешь!
Соня тотчас же появилась с подносом в проеме двери:
– Сию минуту, мой совратитель.
Она поставила поднос на тумбочку трюмо, и он, поймав ее за полу халата, потянул к себе.
– Ну не балуйся, Игорь. Хватит дурачиться. – Она попыталась высвободиться, но халат сполз с плеча и обнажил грудь.
Смагер деланно завыл от предстоящего удовольствия, как кошка, прыгнул к Соне и, обхватив ее за талию, повалил на кровать…
– Я никогда не была в Питере, – сказала Соня и, все еще нервно подрагивая, устало закрыла глаза.
– Хочешь, мы поедем в Питер в наше свадебное путешествие? – приподнявшись на локте, заглянул ей в лицо Смагер.
– Ты серьезно хочешь сделать мне предложение?
– Я люблю тебя, Соня.
– Но прежде мне необходимо добиться развода.
– Кстати, а почему его нет дома?
– Ты хотел устроить групповой секс? – не открывая глаз, улыбнулась она и уже сухим голосом добавила: – Он больше сюда никогда не придет, Игорь.
Он крепко обнял ее и дотронулся губами до носа.
– А хочешь, мы ускорим это свадебное путешествие и я сама приеду к тебе на целых четыре дня? Туда, в Питер? – вдруг спросила она.
– Правда? Но у тебя же дежурства? – Смагер не знал, шутит она или говорит серьезно.
– Правда, – открыла она глаза и блаженно посмотрела на Смагера. – Мне должны отгул за одну смену. Ну что, приезжать?
– Еще спрашиваешь…
Угон-7
Вот такой был полковник
1
Специальных заказов на какие-то конкретные марки машин не поступало. Но угонный конвейер продолжал по-прежнему четко работать.
Он, угонщик со стажем, всегда придерживался одного принципа: если нет конкретного заказа – бери переднеприводную «Ладу». Во-первых, как «восьмерки», так и «девятки» в любой сезон пользовались повышенным спросом у населения. Во-вторых, «приемщики» всегда без претензий расплачивались за эти модели: при их переоборудовании было меньше всего мороки. Он сам не раз видел, как сварщик легко срезал автогеном с кузова чашки с выбитыми номерами, а затем на место старых приваривал другие, с нужными цифрами.
Он слышал, что даже оперативники, которым по долгу службы приходилось заниматься розыском угнанных автомобилей, на чем свет стоит кляли заводчан и конструкторов за подобную степень защищенности автомобиля и даже прозвали эти чашки «подарком для бандюков».
И в самом деле, уж кому-кому, а ему-то не по рассказам было известно, что любая импортная модель, словно салат, нашпигована всякими противоугонными штучками: масса степеней защиты на кузове, двигателе, стеклах, многих самых необходимых деталях. Любой американский «Форд», французский «Рено», английский «Ровер», не говоря уже о немецком «Мерседесе», усыпаны защитными табличками, потайными наклейками под салонной обшивкой, выбитыми и вытравленными на металле номерами.
Когда не было конкретных заказов, он по утру садился в электричку и ехал в какой-нибудь аэропорт. Чаще всего в Домодедово. Там, на платной стоянке, легче всего было подыскать необходимую тачку и добраться на ней до Москвы. При этом требовалось немного терпения и минимум хитрости. Он обустраивал свой наблюдательный пункт метрах в пятидесяти от въезда на стоянку и внимательно следил за всеми «восьмерками» и «девятками», которые въезжали на площадку и останавливались перед человеком в пятнистой одежде. Определить отлетающих на отдых владельцев «Жигулей» не составляло большого труда по нескольким причинам. Они в отличие от встречающих подолгу вели разговор с охранниками и, достав бумажник, по нескольку раз пересчитывали купюры, которые вскоре пропадали в кармане сторожа. По длительности этой процедуры можно было определить, на сколько дней покидал столицу клиент авиакомпании. Ну а самый главный признак того, что частник оставляет на несколько суток свою тачку на стоянке, он определял по стилю одежды и поведения. Человек с чемоданом, в костюме и при галстуке, приехавший в аэропорт в одиночку, редко через несколько минут возвращался к своей машине. А взгляд! О, брошенный на машину взгляд, перед тем как расстаться с ней, говорил ему не только о том, каким путем была приобретена машина, но и о годе ее выпуска, пробеге и степени ухоженности.
Охранников на стоянке он нисколько не опасался. В дневной суете и толчее они редко прохаживались вдоль длинных рядов автомобилей. Им гораздо приятнее было трясти деньги с клиентов, выдавая липовые талоны и чеки за охрану воздуха.
Он прекрасно знал, что еще ни один охранник, ни одна охранная фирма не понесла каких-либо убытков после того, как он уводил чью-либо машину со стоянки: Во-первых, за несколько дней отсутствия владельца, менялось несколько смен и никто не хотел брать вину на себя. Все показывали пальцем друг на друга, и никто не помнил, в какой день исчезла машина со стоянки. Хозяевам стоянок было и того легче. Когда пострадавший предъявлял претензии к руководству охранной фирмы, начальство разводило руками: знать такого клиента не знаем. В этот же день на стоянке всем клиентам выдавались на руки красочные талончики, утвержденные правительством. На липовую бумажку, которую показывал владелец угнанного автомобиля, никто и смотреть не хотел. «Где вы ее взяли? Мои охранники не могли выдать такой вздор!» – говорило начальство и отправляло пострадавшего куда подальше.
Кроме того, при краже машины со стоянки он всегда знал, что охранники – тоже остро нуждающиеся в деньгах люди, и если уж так случится и его поймают за руку, то всегда можно откупиться.
Но до этого он старался дело не доводить.
…Мужик с кожаной сумкой перешагнул через тонкий металлический трос, который служил своеобразным шлагбаумом при въезде на стоянку. Он, по-видимому отвыкший от переноски тяжелой поклажи, поставил чемоданчик на асфальт, повернулся и в последний раз нежным взглядом поглядел в сторону, где осталась на приколе черная «девяносто девятая». Не трудно было догадаться, что это прощание с любимой на несколько суток. Тем не менее он взял свою сумку с инструментами и пошел вслед за мужиком. У него было заповедное правило: он всегда сопровождал своих клиентов до выхода на посадку и еще несколько секунд провожал взглядом оторвавшийся от взлетной полосы самолет.
Он видел, как мужчина зарегистрировал свой авиабилет на рейс до Сочи, и ему вдруг стало грустно. За свою жизнь он, к своему стыду, никогда не видел волн и не слышал прибоя. Конечно, каждый год он собирался со своими сокурсниками посетить берега Черного моря. Но когда подходило время, он в отличие от своих друзей брал билет на поезд и вместо Черноморья отправлялся в свою деревню, успокаивая себя тем, что лучше речки и удочки нет никакого отдыха.
Когда самолет с громом поднялся и через несколько секунд скрылся в небе, он пошел в аэровокзальный буфет, купил пятьдесят граммов коньяка, бутерброд с ветчиной и попросил приготовить чашку тройного кофе.
Перед началом операции в аэропорту он всегда выпивал пятьдесят граммов коньяка – спиртное пробуждало азарт.
Через полчаса он дважды обошел черную «Ладу», хмыкнул, увидев наклеенные на стеклах рекламные таблички с названием охранной сигнализации, и мысленно сказал ее установщикам большое спасибо. Это была та система, с которой он разбирался довольно споро. Правда, заглянув в салон и разглядев на коробке передач дужку «Мультилока», он негромко выругался. Конечно, он был бы рад демонтировать любое другое механическое устройство, но на этой «девятке», впрочем, как и на многих ее сестрах, был установлен «Мультилок», и он лишь поблагодарил Бога за то, что в последний момент кинул в свою сумку лобзик с алмазной пилкой. «Часа три, как пить дать, придется посвятить слесарному делу», – подумал он и успокоил себя тем, что даже космонавты за три часа работы не получают по тысяче долларов.
Он достал из сумки тюбик с литолом, выдавил на фару чуть меньше половины и, размазав его равномерно по всему стеклу, наложил на стекло со смазкой шерстяной лоскут. От удара разводного ключа, которым он плашмя стукнул по фаре, она легко раскололась. Все стекла остались на шерстяной тряпке. Лампочка в подфарнике уцелела. Он аккуратно вывернул ее, достал длинный крючок и, поковыряв в отверстии, вытащил из него несколько заизолированных проводков.
Теперь оставалась самая малость: найти два необходимых, закоротить их, и тогда вся система сигнализации попросту сгорит и придет в негодность. Такая операция на языке специалистов-угонщиков называлась выжиганием центрального блока через подфарник. Между прочим, его давно посещала сумасбродная мысль написать дипломную работу на предмет обезвреживания любых видов сигнализации при помощи короткого замыкания. Даже неопытному студенту автомеханического факультета достаточно было взглянуть на схему охранного электронного устройства, чтобы увидеть, как легко вывести из строя соединенный с габаритными огнями, фарами и звуковым сигналом центральный блок-процессор, если закоротить проводки, подводящие напряжение к лампочкам.
Контакты заискрились и «девяносто девятая», коротко икнув, мигнула уцелевшей фарой и задними габаритными огнями.
Он достал из кармана куртки связку ключей, нашел короткую отмычку из твердого сплава, сунул ее в замочную скважину и резко крутанул в правую сторону. По щелчку догадался, что дверцу машины можно свободно открывать.
Он бросил сумку на переднее водительское сиденье, вытащил пилку по металлу с алмазным полотном и перед тем как приступить к ликвидации «Мультилока» решил пять минут просто посидеть и собраться с силами. Он откинул голову на высокое кресло и закрыл глаза. Но правая рука, не дожидаясь команды, самопроизвольно опустилась на дужку замка. От неожиданности он вздрогнул. Еще раз потрогав хромированные детали замка, он определил, что это был не настоящий «Мультилок» израильского производства. Видимо, мужичок не стал утруждать себя поиском сервисной мастерской по установке запоров на коробку передач и доверился какому-нибудь дяде Васе, какие встречались в каждом гаражном кооперативе или дворе и которые за небольшой гонорар готовы были выполнить любую работу. Подделка же, по всей видимости, была куплена на рынке.
Он пошире открыл свою сумку, бросил в нее пилку и достал монтировку. Достаточно было одного усилия, чтобы пластина крепления замка была сорвана.
Он радостно потянулся, звякнул «молнией» на сумке, открыл дверь и вышел из машины. Теперь, если на нее не позарится какой-нибудь угонщик-конкурент, он вернется на стоянку к восьми часам вечера. У охранников будет пересменка, и пока одна смена в течение нескольких минут будет делить выручку, а другая облачаться в пятнистую одежду, машину можно будет легко вывести. Главное, чтобы встречных въезжающих не было.
Он, угонщик со стажем, всегда придерживался одного принципа: если нет конкретного заказа – бери переднеприводную «Ладу». Во-первых, как «восьмерки», так и «девятки» в любой сезон пользовались повышенным спросом у населения. Во-вторых, «приемщики» всегда без претензий расплачивались за эти модели: при их переоборудовании было меньше всего мороки. Он сам не раз видел, как сварщик легко срезал автогеном с кузова чашки с выбитыми номерами, а затем на место старых приваривал другие, с нужными цифрами.
Он слышал, что даже оперативники, которым по долгу службы приходилось заниматься розыском угнанных автомобилей, на чем свет стоит кляли заводчан и конструкторов за подобную степень защищенности автомобиля и даже прозвали эти чашки «подарком для бандюков».
И в самом деле, уж кому-кому, а ему-то не по рассказам было известно, что любая импортная модель, словно салат, нашпигована всякими противоугонными штучками: масса степеней защиты на кузове, двигателе, стеклах, многих самых необходимых деталях. Любой американский «Форд», французский «Рено», английский «Ровер», не говоря уже о немецком «Мерседесе», усыпаны защитными табличками, потайными наклейками под салонной обшивкой, выбитыми и вытравленными на металле номерами.
Когда не было конкретных заказов, он по утру садился в электричку и ехал в какой-нибудь аэропорт. Чаще всего в Домодедово. Там, на платной стоянке, легче всего было подыскать необходимую тачку и добраться на ней до Москвы. При этом требовалось немного терпения и минимум хитрости. Он обустраивал свой наблюдательный пункт метрах в пятидесяти от въезда на стоянку и внимательно следил за всеми «восьмерками» и «девятками», которые въезжали на площадку и останавливались перед человеком в пятнистой одежде. Определить отлетающих на отдых владельцев «Жигулей» не составляло большого труда по нескольким причинам. Они в отличие от встречающих подолгу вели разговор с охранниками и, достав бумажник, по нескольку раз пересчитывали купюры, которые вскоре пропадали в кармане сторожа. По длительности этой процедуры можно было определить, на сколько дней покидал столицу клиент авиакомпании. Ну а самый главный признак того, что частник оставляет на несколько суток свою тачку на стоянке, он определял по стилю одежды и поведения. Человек с чемоданом, в костюме и при галстуке, приехавший в аэропорт в одиночку, редко через несколько минут возвращался к своей машине. А взгляд! О, брошенный на машину взгляд, перед тем как расстаться с ней, говорил ему не только о том, каким путем была приобретена машина, но и о годе ее выпуска, пробеге и степени ухоженности.
Охранников на стоянке он нисколько не опасался. В дневной суете и толчее они редко прохаживались вдоль длинных рядов автомобилей. Им гораздо приятнее было трясти деньги с клиентов, выдавая липовые талоны и чеки за охрану воздуха.
Он прекрасно знал, что еще ни один охранник, ни одна охранная фирма не понесла каких-либо убытков после того, как он уводил чью-либо машину со стоянки: Во-первых, за несколько дней отсутствия владельца, менялось несколько смен и никто не хотел брать вину на себя. Все показывали пальцем друг на друга, и никто не помнил, в какой день исчезла машина со стоянки. Хозяевам стоянок было и того легче. Когда пострадавший предъявлял претензии к руководству охранной фирмы, начальство разводило руками: знать такого клиента не знаем. В этот же день на стоянке всем клиентам выдавались на руки красочные талончики, утвержденные правительством. На липовую бумажку, которую показывал владелец угнанного автомобиля, никто и смотреть не хотел. «Где вы ее взяли? Мои охранники не могли выдать такой вздор!» – говорило начальство и отправляло пострадавшего куда подальше.
Кроме того, при краже машины со стоянки он всегда знал, что охранники – тоже остро нуждающиеся в деньгах люди, и если уж так случится и его поймают за руку, то всегда можно откупиться.
Но до этого он старался дело не доводить.
…Мужик с кожаной сумкой перешагнул через тонкий металлический трос, который служил своеобразным шлагбаумом при въезде на стоянку. Он, по-видимому отвыкший от переноски тяжелой поклажи, поставил чемоданчик на асфальт, повернулся и в последний раз нежным взглядом поглядел в сторону, где осталась на приколе черная «девяносто девятая». Не трудно было догадаться, что это прощание с любимой на несколько суток. Тем не менее он взял свою сумку с инструментами и пошел вслед за мужиком. У него было заповедное правило: он всегда сопровождал своих клиентов до выхода на посадку и еще несколько секунд провожал взглядом оторвавшийся от взлетной полосы самолет.
Он видел, как мужчина зарегистрировал свой авиабилет на рейс до Сочи, и ему вдруг стало грустно. За свою жизнь он, к своему стыду, никогда не видел волн и не слышал прибоя. Конечно, каждый год он собирался со своими сокурсниками посетить берега Черного моря. Но когда подходило время, он в отличие от своих друзей брал билет на поезд и вместо Черноморья отправлялся в свою деревню, успокаивая себя тем, что лучше речки и удочки нет никакого отдыха.
Когда самолет с громом поднялся и через несколько секунд скрылся в небе, он пошел в аэровокзальный буфет, купил пятьдесят граммов коньяка, бутерброд с ветчиной и попросил приготовить чашку тройного кофе.
Перед началом операции в аэропорту он всегда выпивал пятьдесят граммов коньяка – спиртное пробуждало азарт.
Через полчаса он дважды обошел черную «Ладу», хмыкнул, увидев наклеенные на стеклах рекламные таблички с названием охранной сигнализации, и мысленно сказал ее установщикам большое спасибо. Это была та система, с которой он разбирался довольно споро. Правда, заглянув в салон и разглядев на коробке передач дужку «Мультилока», он негромко выругался. Конечно, он был бы рад демонтировать любое другое механическое устройство, но на этой «девятке», впрочем, как и на многих ее сестрах, был установлен «Мультилок», и он лишь поблагодарил Бога за то, что в последний момент кинул в свою сумку лобзик с алмазной пилкой. «Часа три, как пить дать, придется посвятить слесарному делу», – подумал он и успокоил себя тем, что даже космонавты за три часа работы не получают по тысяче долларов.
Он достал из сумки тюбик с литолом, выдавил на фару чуть меньше половины и, размазав его равномерно по всему стеклу, наложил на стекло со смазкой шерстяной лоскут. От удара разводного ключа, которым он плашмя стукнул по фаре, она легко раскололась. Все стекла остались на шерстяной тряпке. Лампочка в подфарнике уцелела. Он аккуратно вывернул ее, достал длинный крючок и, поковыряв в отверстии, вытащил из него несколько заизолированных проводков.
Теперь оставалась самая малость: найти два необходимых, закоротить их, и тогда вся система сигнализации попросту сгорит и придет в негодность. Такая операция на языке специалистов-угонщиков называлась выжиганием центрального блока через подфарник. Между прочим, его давно посещала сумасбродная мысль написать дипломную работу на предмет обезвреживания любых видов сигнализации при помощи короткого замыкания. Даже неопытному студенту автомеханического факультета достаточно было взглянуть на схему охранного электронного устройства, чтобы увидеть, как легко вывести из строя соединенный с габаритными огнями, фарами и звуковым сигналом центральный блок-процессор, если закоротить проводки, подводящие напряжение к лампочкам.
Контакты заискрились и «девяносто девятая», коротко икнув, мигнула уцелевшей фарой и задними габаритными огнями.
Он достал из кармана куртки связку ключей, нашел короткую отмычку из твердого сплава, сунул ее в замочную скважину и резко крутанул в правую сторону. По щелчку догадался, что дверцу машины можно свободно открывать.
Он бросил сумку на переднее водительское сиденье, вытащил пилку по металлу с алмазным полотном и перед тем как приступить к ликвидации «Мультилока» решил пять минут просто посидеть и собраться с силами. Он откинул голову на высокое кресло и закрыл глаза. Но правая рука, не дожидаясь команды, самопроизвольно опустилась на дужку замка. От неожиданности он вздрогнул. Еще раз потрогав хромированные детали замка, он определил, что это был не настоящий «Мультилок» израильского производства. Видимо, мужичок не стал утруждать себя поиском сервисной мастерской по установке запоров на коробку передач и доверился какому-нибудь дяде Васе, какие встречались в каждом гаражном кооперативе или дворе и которые за небольшой гонорар готовы были выполнить любую работу. Подделка же, по всей видимости, была куплена на рынке.
Он пошире открыл свою сумку, бросил в нее пилку и достал монтировку. Достаточно было одного усилия, чтобы пластина крепления замка была сорвана.
Он радостно потянулся, звякнул «молнией» на сумке, открыл дверь и вышел из машины. Теперь, если на нее не позарится какой-нибудь угонщик-конкурент, он вернется на стоянку к восьми часам вечера. У охранников будет пересменка, и пока одна смена в течение нескольких минут будет делить выручку, а другая облачаться в пятнистую одежду, машину можно будет легко вывести. Главное, чтобы встречных въезжающих не было.
2
Шамиль прошелся по квартире в грязных ботинках. На коврах остались комки глины. «Где он в центре покрытой асфальтом Москвы мог найти грязь и глину?» – подумала балерина, но ничего не сказала. Почему-то ей было жалко желто-оранжевые персидские ковры.
Около входной двери в просторной прихожей в таких же грязных ботинках стояли два бандюка, которые, по всей видимости, составляли Шамилю компанию. По их молчанию и ожидающим приказа взглядам она догадалась, что по каким-то причинам он снова обзавелся телохранителями.
Около входной двери в просторной прихожей в таких же грязных ботинках стояли два бандюка, которые, по всей видимости, составляли Шамилю компанию. По их молчанию и ожидающим приказа взглядам она догадалась, что по каким-то причинам он снова обзавелся телохранителями.