Романов Сергей. Автовор

   – А чего к ней готовиться? – с удивлением посмотрел на своего шефа Сурен. – Боксы все будут пусты.
   За окном раздался вой милицейской сирены. Сурен улыбнулся и посмотрел на часы:
   – Все о'кей, Шамиль. Сопровождающий приехал. Мне пора. Где тебя искать вечером?
   – В морге, – пошутил Шамиль. – Я пойду туда отдать последние почести нашему другу Греку, – и он кивнул на балерину, – если, конечно, она не сможет убедить его в своей любви…

5

   Валька вывел «Паджеро» последним и пристроился в конец колонны. Это был тот самый «Паджеро», который он с помощью балерины увел из-под окон «нового русского».
   Колонна, урча моторами, все еще стояла на территории сервиса.
   Валька закурил, настроил приемник на «Русское радио» и откинулся на спинку сиденья. Не сегодня-завтра Сурен обещал выплатить причитающийся ему гонорар. Валька набрал в легкие дым, закрыл глаза и, словно банкир, стал разбрасывать всю сумму на предстоящие покупки. На этот раз он решил послать матери три тысячи рублей. Сумма, конечно, была небольшая, но на жизнь, по его разумению, вполне бы хватило. Во-первых, не прошло еще и месяца с того момента, как он уже отправлял ей деньги. А во-вторых, он решил в этот раз купить себе видеокамеру, хороший костюм и теплый кожаный плащ. Приближалась зима, а кроме осеннего полупальто, в котором он проходил три сезона и которое уже изрядно поизносилось и порвалось, у него ничего не было. Он хотел приобрести тот самый плащ на пристегивающейся меховой подкладке, который можно с одинаковым успехом носить и осенью, и зимой. Правда, в нем неудобно будет ездить в машине и выполнять производственные задания, но на этот случай как раз и может послужить старое полупальто.
   Он сладко потянулся в кресле и посмотрел по сторонам: почему это Сурен запаздывает с отправкой? Назначали выезд на шесть вечера, прошло уже больше четверти часа, а колонна все еще не трогалась. Но это была уже не его забота.
   Наконец территорию автосервиса огласила милицейская сирена: это была команда к началу старта. Валька подвинул сиденье ближе к баранке, настроил салонное зеркало под себя и сел поудобнее. Но в это время его внимание привлекла знакомая женская фигурка. Из здания мастерских в ярко-лиловом плаще выскочила Вероника и, остановившись, оглядела колонну машин. Валька переключился на первую и тронул джип с места. По тому, как Вероника внимательно оглядывала каждого водителя, Валька понял, что ищет она именно его. Джип поравнялся с девушкой, и она, угадав за рулем Гонивовка, бросилась к «Паджеро».
   Валька двигался в сторону ворот на медленной скорости, и ей не стоило больших усилий, чтобы догнать джип. Она постучала ему в окно:
   – Валя, Валек, я тебя искала.
   Гонивовк не обращал на нее внимания и, казалось, был сосредоточен на управлении автомобилем.
   – Валечка, – продолжала стучать в окно Вероника, – останови, мне тебе нужно что-то сказать. Очень важное…
   «Паджеро» совсем медленно подъехал к проходной, и Валька, по-прежнему не обращая внимания на идущую рядом с машиной Веронику, широко улыбнулся и помахал дежурному охраннику. Джип выехал за территорию автосервиса, и вся колонна вдруг остановилась. Вероника, воспользовавшись ситуацией, зашла с другой стороны и открыла дверцу:
   – Валя, нам нужно поговорить.
   Он хотел крикнуть ей что-то оскорбительное, но в это время колонна вновь тронулась. Валька нажал на сцепление и дернул ручку переключения скоростей. Вероника, не дожидаясь приглашения, запрыгнула в кабину.
   – Ну, что тебе еще надо от меня? – не поворачивая головы в ее сторону, спросил Гонивовк. – Все кончено, Вероника. Ты ведь все эти дни неплохо проводила время с Натюрмортом.
   Она вдруг разрыдалась:
   – Валечка, какая я дура! Все было как сон. Картины, подарки, шампанское и этот самый Натюрморт. Прости меня…
   Колонна выехала на рижскую эстакаду, Валька посмотрел на часы и чертыхнулся: конечно, в это время при пересечении проспекта Мира они обязательно угодят в пробку, из которой даже в течение часа было бы проблематично выбраться. А значит, все это время он должен будет слушать исповедь Вероники.
   Он не ошибся. За километр до проспекта колонна уперлась в хвост огромной автомобильной очереди. И Вероника начала исповедоваться:
   – Он как смерч налетел. Вскружил голову, забросал подарками…
   – Самое время, Вероника, выскочить из машины, – перебил он ее.
   Она пропустила его слова мимо ушей:
   – Но не подарки мне были нужны, Валечка! Как ты не понимаешь! Мне нужно было внимание. Я же женщина! А баба, да будет тебе, деревне, известно, любит внимание и комплименты.
   – Можно подумать, что я тебе никогда не дарил подарков и не делал комплиментов, – начал он постепенно втягиваться в разговор.
   – Да мы с тобой в последнее время и виделись-то один раз в неделю!
   Вероника была права. Валька действительно разрывался на части. Вечером и ночью – работа, днем – институт, а все остальное свободное время он посвящал подготовке диплома. Несколько частей, из которых состоял диплом, выпросил журналист. И заинтересованный в публикации Валька помогал работнику редакции разбираться в своих каракулях. «Нет, – уже сам себя корил Гонивовк, – Вероника права, слишком мало времени я ей уделял». Но он тут же внутренне взрывался: а если бы они были мужем и женой? Так что же, во время его командировок она бы искала утешение на стороне?
   – Могу ли я быть уверен, что после нашей свадьбы тебе не станет со мной скучно? – иронически спросил он.
   – Это совсем другое, Валя. Я ведь еще до конца не поняла истинных твоих намерений ко мне. Сделаешь ты мне предложение – не сделаешь…
   Сопровождающая колонну милицейская машина вовсю крутила мигалкой и оглашала окрестность протяжным воем сирены, требуя уступить дорогу. Но все усилия милиционера были тщетны: от бордюра до бордюра автомобили стояли, плотно прижавшись друг к другу, и никаких объездных путей уже не было. Вероника плакала в полный голос, и ему стало жалко ее.
   – Успокойся, – сказал он и положил руку ей на колено, – может быть, все у нас наладится.
   – Прости меня, Валечка, – всхлипывала Вероника, утирая глаза платком. – На меня в эти дни словно какое-то затмение напало. И сердце, и голову потеряла.
   Он убрал руку с ее колена, дернул «Паджеро» и проехал несколько метров. Не моргая, он смотрел на бампер передней машины и думал о том, что в мире, наверное, не встретишь абсолютно честных и верных людей. Ведь он, Валька, как бы ни просила его душа тихой и мирной жизни в своей деревеньке, а тоже шел к этому идеалу не совсем честной дорогой. Конечно, он, виртуозный автомобильный угонщик, каких во всей столице можно было насчитать десяток человек, через полгодика навсегда распростится со своей московской специальностью и постарается замолить грехи молодости ударной работой в колхозном хозяйстве. И сколько бы он теперь ни придумывал себе оправданий, ссылаясь на несчастливое детство, многодетную семью с отцом-инвалидом, на голодную студенческую жизнь, а его молодость всегда будет связана с криминальным прошлым. Дай Бог, мысленно осенял он себя крестным знамением, если все закончится без суда и следствия. А если не повезет и он угодит в лапы сыщиков, которые прознают про все его «подвиги», то к студенческим веселым годам добавятся и тюремные годы, совсем невеселые. Так что корить Веронику в измене и ошибках с его стороны было бы грешно. У самого рыльце в пуху.
   – Успокойся, – еще раз сказал он ей, – мы постараемся с тобой начать все заново…
   Она нагнулась к нему и поцеловала в щеку, оставив на лице капельки слез. Ему захотелось обнять и прижать ее к себе, но передняя машина, мигнув габаритными огнями, двинулась вперед, и Валька подал вперед ручку передач.
   – Я бы не решилась снова подойти к тебе, – говорила Вероника, нервно всхлипывая. – Думала, что никогда не сможешь простить. Но Климов, наверное, знает тебя гораздо больше.
   – При чем здесь Климов? – недоуменно посмотрел Валька на Веронику.
   – Как – при чем? Я ведь ему сначала все рассказала о своих заблуждениях. И он уже посоветовал попросить прощения у тебя.
   – Когда рассказала?
   – Вчера… – Вероника перестала всхлипывать и с тревогой глядела в глаза Вальки. – А что здесь такого? Вы поругались?
   – Нет, но из-за него может погибнуть Натюрморт.
   Вероника на несколько секунд задумалась:
   – Ну и черт с ним, с Натюрмортом, – сказала она и, скривив губы, чуть слышно добавила: – Пьянь подзаборная.
   Валька не стал оспаривать последнее высказывание Вероники.
   – А где ты видела Климова?
   – Так он ждет меня в моем общежитии…
   – Зачем ждет-то?
   – Ну, чтобы я рассказала ему, как прошло наше с тобой примирение. – Она вдруг спохватилась: – Только, Валечка, Климов просил не говорить, что это он надоумил меня с тобой встретиться.
   – А про Натюрморта он тебе что-нибудь говорил?
   – Сказал лишь, чтобы я с ним встретилась и попросила оставить в покое.
   – Он настоятельно просил тебя с ним увидеться?
   Она задумалась.
   – Да. Сказал, чтобы встретилась с ним обязательно, плюнула ему в глаза и попросила больше не мешать нашим с тобой отношениям. Климов предупредил, что иначе Натюрморт не отстанет.
   – Ну, и ты передала все это Натюрморту?
   – Нет. А как я ему это скажу? Ты сам разве не знаешь, что Натюрморт в больнице? Сказали – белая горячка. Допился, свинья!
   Валька вдруг нажал на тормоза, и Вероника от такой резкой и неожиданной остановки чуть было не ударилась головой о лобовое стекло. Он сообразил, какую больницу устроил для Натюрморта Сурен. Да и не зря сам Шамиль целые сутки не вылезал из кабинета автосервиса.
   – Так где, говоришь, тебя ждет Климов?
   – В моей комнате, в общежитии.
   Гонивовк резко поднял ручку ручного тормоза, повернулся к Веронике:
   – Сможешь двигаться за передней машиной? Помнишь, как я тебя учил?
   – Наверное, смогу. Но зачем?
   – Мне нужно срочно кое-что передать начальнику колонны.
   Вероника начинала догадываться, что между всеми троими пробежала какая-то кошка. Она вполне допускала, что этой самой кошкой могла быть она сама. И если Гонивовк таким решительным образом пытался отстоять свое право на нее, то она его непонятный порыв куда-то бежать лишь приветствовала. Конечно, она не думала, что гнев Гонивовка будет направлен против Климова. Скорее всего, как она думала, он хотел насолить Натюрморту. Ну и пусть, ему хуже будет.
   – Садись за руль, – скомандовал Гонивовк. – До перекрестка еще далеко. Я через три минуты вернусь.
   Он приоткрыл дверь, спрыгнул на дорогу и во весь дух побежал по ходу движения.
   Сурен, сидящий за рулем головной машины, увидев замыкающего, от удивления вытаращил глаза:
   – А где твой «Паджеро», Гонивовк?
   – Не беспокойся, с «Паджеро» как раз все в порядке.
   – А с кем не в порядке? – с тревогой вскинул брови Сурен.
   – Климов в студенческом общежитии института торговли…
   Сурен не стал вдаваться в подробности, вытащил из кармана трубку сотового телефона и принялся тыкать пальцем в кнопки:
   – Адрес! Говори адрес общежития. Быстро!
   – Лавочкина… комната четыреста двенадцать. – Валька без запинки назвал место жительства своей непутевой невесты.
   – Шамиль, это Сурен говорит… Да не тревожься, у меня все о'кей. Пошли кого-нибудь за Климовым по этому адресу… Да, это тот самый, с полумиллионом долларов. Сам поедешь? Тогда до вечера.
   Он положил сотовый телефон обратно в карман и улыбнулся:
   – А я, Валька, грешным делом думал, что ты скрываешь своего друга…
   – А что с Натюрмортом? – перебил его Валька.
   – За этого негодяя не беспокойся, Валек. Если в деле с долларами художник и не виноват, то на его лице и теле все равно следовало сделать профилактику. Подлец совсем перестал квалифицированно работать. И мы из-за него понесли убытки. Так что если не помрет, то учеба пойдет ему на пользу. Ну, беги-беги к своему «Паджеро»…
   Валька увидел, что впереди загорелся зеленый.

6

   Что-то Шамилю сегодня не нравилось в его «Мерседесе». Утром он совершенно случайно обнаружил около машины трех подростков, которые заглядывали через затемненные окна в салон автомобиля. Шамиль предупреждающе свистнул, и пацаны, как ему показалось, испугавшись, перегоняя другу друга, дернули наутек. Но с того самого момента Шамиля вдруг стала преследовать мысль, что кто-то без его ведома все-таки побывал внутри салона. Конечно, пацаны никогда бы не справились с сигнализацией и не смогли бы проникнуть внутрь. Но Шамиль никак не мог обуздать свои сомнения. Впрочем, интуиция его редко подводила.
   Он закончил по телефону разговор с Суреном, который в этот день впервые его обрадовал, вызвал своего телохранителя и кинул ему ключи от машины:
   – Прогрей пока двигатель, через пять минут поедем на улицу Лавочкина.
   Телохранитель сделал удивленное лицо:
   – Шамиль, разве это нельзя сделать с помощью брелока? Зачем было тогда ставить на машину охранную сигнализацию с сервисными функциями?
   – Много стал разговаривать, – с раздражением в голосе ответил Шамиль. – Выполняй то, что тебе приказывают.
   Охранник без лишних слов сунул ключи в карман и вышел из кабинета.
   Из окна Шамиль видел, как его «вторая тень» легко опустилась на корточки и заглянула под кузов. Затем телохранитель открыл капот, багажник и пошарил в нем руками. И только после осмотра салона он уселся на водительское сиденье и завел машину. Увидев, как из выхлопной трубы вырываются бензиновые пары, Шамиль облегченно вздохнул. Этот вздох означал, что все его соображения по поводу проникновения в машину кого-то неизвестного оказались всего лишь предчувствием.
   Он спустился вниз и подошел к машине. Охранник уступил место за баранкой, но все же официально поинтересовался:
   – Сами поведете, хозяин?
   – А что, можно и прокатиться. Садись рядом и отдыхай.
   Он, не спеша и соблюдая все правила дорожного движения, вел машину в сторону северной части города и улыбался. Настроение явно поднималось. А ведь еще пару часов назад Шамиль на чем свет стоит проклинал свою судьбу и невезение. Казалось, все идет против его желания и воли. Но после того как пусть и с некоторым опозданием, но все-таки приехала сопровождающая милицейская машина, удача повернулась к нему лицом. Балерина вдруг согласилась поговорить с Греком о том, чтобы он вернул дополнительную сумму. А потом и Сурен сообщил, что нашелся неуловимый Климов.
   Шамиль бросил взгляд на салонные часы: через двадцать минут он стряхнет этого мошенника Климова, который служил у него угонщиком, и заберет чемоданчик с «зеленью». Конечно, он прекрасно понимал, что изъятие четырехсот пятидесяти тысяч произойдет пока условно. Ведь не совсем уж полный дурак этот Климов, чтобы таскать чемоданчик с собой. Он, Шамиль, приподнимет Климова за шиворот и потащит к своему «Мерседесу», а уж Климов, после соответствующей обработки, покажет место, где хранились деньги.
   Вахтерша общежития – толстая тетка – привстала со своего стула, когда Шамиль и его телохранитель появились перед турникетом, но он изящным движением сунул в карман ее халата десятидолларовую купюру и, наклонившись, словно по секрету сказал:
   – Сестренка у меня здесь, понимаешь?
   Тетка широко улыбнулась и сделала рукой приглашающий жест. Они поднялись на третий этаж и быстро нашли нужную комнату. Он не стал стучать в дверь, а несильно пнул ее ногой. Крючок, на который она была закрыта, тут же слетел, и дверь распахнулась. Около окна на кровати лежал парень, забросив ноги в кроссовках на спинку. Он тут же поднялся и бросил в угол какой-то дамский журнал. В глазах у него царили страх и смятение.
   – А я тебя знаю, Климов, – улыбнувшись, сказал Шамиль. – Ты на меня работал. Не так ли?
   Климов от страха не мог выговорить ни слова, а только лихорадочно закивал головой.
   – Догадываешься, за чем я приехал? – задал вопрос Шамиль. Не дожидаясь ответа, он оглядел комнату и, обнаружив позади себя старый стул, сел. Достал из кармана пачку «Мальборо», тряхнул ее и взял сигарету. Затем протянул руку с куревом в сторону Климова: – Угощайся, дарагой…
   Славка по-прежнему навытяжку стоял пред Шамилем и молчал.
   – Ну, что ты так испугался, – постарался ободрить его Шамиль. – Милиции не боялся, когда крал машины, а меня вдруг испугался. Я же не пытать тебя сюда приехал, а забрать свои деньги.
   Климов вдруг обрел дар речи:
   – Если я все верну, мне ничего не сделают? – Он покосился на телохранителя.
   – Конечно нет. Ты отдашь деньги… – Шамиль широко улыбнулся. – И, может быть, тебя зарежут… Не больно. Каждый человек рано или поздно должен отвечать за свои грехи. У тебя этот срок выпал пораньше. Будем надеяться, что у меня он настанет как можно позже.
   Климов тут же грохнулся на колени:
   – Прости, Шамиль!
   – Ладно-ладно… – Он щелчком бросил сигарету в помойное ведро, которое стояло в углу под умывальником и поднялся со стула. – Ну, где чемоданчик? У меня сегодня очень много дел.
   Климов полез под кровать. Шамиль усмехнулся:
   – Вот дети малые! Они даже деньги не могут как следует спрятать. Надо же, нашел, где устроить сейф, – под кроватью.
   Славка вытащил «дипломат» и снова посмотрел в сторону охранника. Тот оскалился:
   – И не думай драпать. А чемоданчик дай сюда. Там случайно гранатка не завалялась?
   Но Климов все же толкнул «дипломат» по направлению к Шамилю.
   – Осторожно, шеф! – охранник постарался перехватить чемодан.
   Но Шамиль, поймав кейс, уже щелкнул замками и открыл крышку. Внутри лежали перетянутые резинками пачки американских купюр.
   – Ну вот и молодец, – одобрительно посмотрел Шамиль на Климова. – А теперь прокатишься со мной. Хочешь посмотреть, как пострадал по твоей вине художник? Он и решит вопрос о наказании.
 
   …Увидев своего благодетеля, вахтерша приветливо улыбнулась ему как старая знакомая:
   – Заходите еще.

7

   Зубков сидел на хвосте «Паджеро». И спереди, и по бокам колонны также были муровские машины, которые он привлек на подмогу. И теперь ему, как и всем его коллегам, не надо было ничего предпринимать, а пишь только наблюдать, в каком направлении двигается колонна. Он уже попросил выяснить, какому управлению принадлежит милицейская машина, на которую были возложены функции сопровождения, и кто ей управляет. Ответа долго ждать не пришлось. На этой машине должны были нести дежурство младший лейтенант Омельченко и сержант Гнеушев. Но утром машина сломалась, и Гнеушев остался в автопарке, чтобы устранить неисправности. Зубков сквозь зубы выругался:
   – Мало им водителей на дорогах грабить, так еще и с мафией связались.
   Колонна на предельной скорости неслась по Ленинградскому шоссе. Машина, на которой ехал Зубков, шла в километре позади колонны. По рации подполковнику регулярно докладывали о скорости и направлении движения.
   – Странно, – словно сам у себя спросил Зубков. – Значит, следуют они не в Ермолино? А куда?
   – Понятно куда, товарищ подполковник. Под Городней есть еще один военный аэродром.
   Зубков кивнул головой. Как же он мог забыть об этом? Но на городнинском аэродроме базировалась дальняя авиация. От предположения на голове шевелились волосы: неужели преступники смогли договориться с военными о переброске автомобилей на стратегических бомбардировщиках? «Как бы за такое „открытие“ от собственного начальства по шапке не получить?» – подумал он, когда они, обогнав колонну, проезжали последний пост ГАИ на окраине города. Трое гаишников чуть ли не по стойке «смирно» стояли на обочине дороги и провожали глазами караван во главе с патрульной машиной.
   Колонна действительно неслась в сторону Городни. Зубков поднес к губам портативный радиопередатчик:
   – Внимание! Всем группам захвата! Будем производить задержание на городнинском аэродроме, а пока одно распоряжение: постарайтесь не маячить на глазах у водителей колонны. Не дай бог, обнаружат, что их пасут, – разбегутся в разные стороны, и тогда придется отлавливать каждого в отдельности.
   Он мог этого и не говорить: ребята из группы захвата были опытные и проверенные не в одном деле. Но почему-то после предупредительных слов на душе у Зубкова стало спокойнее. Да и он сам прекрасно знал, что не обидятся на него оперативники за это напоминание.
   Он достал из кармана трубку сотового телефона, потыкал пальцем в кнопки:
   – Военная прокуратура? Капитана Рогозина можно услышать? Что? Под арестом? – Он выключил телефон и, уже не стесняясь шофера и двух пассажиров-оперативников, дал волю эмоциям. – Твою мать! О коррупции в армии я слышал, но никогда с этим не сталкивался.
   Сидевший на заднем сиденье оперативник рассмеялся?
   – Да если надо, они и ядерными ракетами будут осуществлять перевозки…

8

   Игорь Смагер считал, что ему жутко повезло. И не только с этим «Гольфом», который только вчера стал его частной собственностью и на котором он теперь возвращался в Москву, но и со всей питерской командировкой в целом. И причин радоваться была масса. Пусть временно, но с его помощью в портовой таможне был наведен порядок. Опять же: без его участия шведская страховая компания и полиция еще долго бы выводили на чистую воду группу Бьерна Сальминга, который поставлял ворованные машины российским партнерам по криминальному бизнесу. Там, в гостинице Питера, Смагер услышал от Сони слова согласия стать его женой. А на автомобильном рынке в порту Игорь Смагер всего лишь за четыре тысячи долларов приобрел этот пятилетний «Гольф». Конечно, еще почти тысячу Игорь заплатил за растаможку автомобиля. Быстро справиться с бумажной волокитой помог ставший другом до смерти таможенник Ерема. Он, Ерема, предлагал растаможить «Гольф» и за сто долларов, но Смагер наотрез отказался. Мало ли как может повернуться жизнь, и незначительный факт с дешевой растаможкой обернется против него. Смагер с детских лет придерживался поговорки: честь собираешь долго и по крупицам, а теряешь сразу и целиком.
   «Гольф» приближался к Москве со скоростью сто сорок километров в час, и Смагер чувствовал, что это еще далеко не весь запас мощности и прыткости автомобиля. Соня, откинув спинку сиденья, свернулась калачиком и сладко спала. Смагер заметил, что она вообще любила спать в транспорте. Соня рассказывала, что проспала всю дорогу, когда ехала к нему в поезде. Она дремала и в автобусе, когда они решили съездить на экскурсию в Петергоф.
   Смагер с нежностью посмотрел на свою будущую супругу и подумал: может быть, это у них, милиционеров, профессиональная привычка – спать в любое свободное от дежурств и работы время. Но вот беда: этого самого свободного времени всегда катастрофически не хватало.
   Они проскочили Тверь, и Смагер уже рассчитывал, что через тройку часов поднимет Соню на руки и, если она не проснется, сам отнесет ее на третий этаж своей квартиры. Он так замечтался о своем семейном будущем, что очнулся лишь в тот момент, когда на обочине дороги увидел будку ГАИ и инспектора, интенсивно машущего полосатым жезлом в его сторону.
   Он включил поворотник и резко нажал на педаль тормоза. Гаишник вертел головой по сторонам и, что-то насвистывая, лениво шел к его машине. Метрах в пяти от машины он присел на корточки и что-то пристально стал разглядывать под кузовом. Наконец этот гаишный ритуальный танец надоел Смагеру, и он вышел из машины:
   – Что вы там такого интересного увидели, инспектор?
   Страж дорог заулыбался и фамильярно поманил его пальчиком к себе, приглашая опуститься рядом. Смагер покорно исполнил его желание и тоже уставился на колеса своего «Гольфа».
   – Неужели лягушку или какого-нибудь жука навозного переехал? – спросил он.
   Инспектор хмыкнул:
   – Еще один шутник выискался. Посмотри лучше внимательнее, чего у тебя не хватает на машине?
   – Чего же не хватает-то?
   – Брызговиков нет.
   – Надо же, какое жуткое нарушение.
   – Нарушение-то у тебя уже есть. Езда с превышением скорости карается штрафом в один минимальный оклад. А огнетушитель у тебя есть?
   – Я не знаю, – честно ответил Смагер.
   – А знак аварийной остановки?
   – Надо посмотреть…
   Инспектор приблизился к автомобилю и заглянул в салон, где спала Соня.
   – Поня-я-ятно, – иронически оглядел он стоящего перед ним ловеласа и протянул руку. – Права и документы на машину. Будем изымать.
   – Что, машину? – не понял Смагер.
   – Права! – грустно посмотрел на него инспектор. – Пошли в будку, в трубочку подуешь.
   Смагер отдал права и направился за гаишником, разговор с которым начинал его уже забавлять.
   – А если я дуть не буду?
   – Куда ты денешься! – сказал тот, не оборачиваясь.
   Они зашли в будку. Сержант-инспектор небрежно бросил на стол права перед коллегой-лейтенантом, процедил сквозь зубы:
   – Превышение скорости, отсутствие брызговиков, знака аварийной остановки, огнетушителя и аптечки нового образца.
   – Аптечка нового образца как раз имеется, – внес поправку Смагер. – Я ее купил перед самым выездом из Петербурга.
   Сержант, не обращая внимания на слова Смагера, так же лениво добавил: