Страница:
– Проблемы, брат, – лучше не придумаешь. Ермолинские вояки-летуны выбросили нас из графика перевозок. Вот так!
Сурен ожидал услышать о чем угодно: о землетрясении, наводнении, даже о покорении землянами Марса, но только не о том, что военные летчики, которые уже в течение двух лет перевозили на «антеях» их «продукцию» в страны Закавказского региона, отказали им в услугах.
– Может быть, менты что-то пронюхали?
– Нет. Кто-то больше дал, – коротко пояснил Шамиль и залпом осушили бокал с коньяком.
4
5
6
7
Сурен ожидал услышать о чем угодно: о землетрясении, наводнении, даже о покорении землянами Марса, но только не о том, что военные летчики, которые уже в течение двух лет перевозили на «антеях» их «продукцию» в страны Закавказского региона, отказали им в услугах.
– Может быть, менты что-то пронюхали?
– Нет. Кто-то больше дал, – коротко пояснил Шамиль и залпом осушили бокал с коньяком.
4
Открыв глаза, Валька сначала не мог определить, где он находится. Но по бою напольных часов в гостиной догадался, что поздно ночью они всей компанией завалились к Славке, родители которого уже две недели жили на даче.
Часы пробили то ли шесть, то ли семь. Впрочем, наступило воскресенье, и спешить было некуда. Правда, по сумеркам за окном он догадался, что пошел только седьмой час. Он хотел снова с головой залезть под плед, но вспомнил, что укладывался в кровать не один, а с Вероникой. Вот и вторая подушка, хранящая тонкий запах ее духов. Тогда где же его зазноба?
Валька скинул одеяло и сел на краешек кровати. В утреннем сумеречном свете, который незаметно наполнял комнату, он старался разглядеть свои плавки: не выходить же в гостиную в чем мать родила. Но так и не обнаружив то, что хотел найти, Валька набросил на себя плед, и, неслышно ступая по мохнатому паласу, двинулся в сторону гостиной.
Стулья были разбросаны, на столе строй пустых бутылок и банок из-под импортного пива. Его плавки были подвязаны к одному их хрустальных плафонов люстры. С другого рожка свисал кружевной бюстгальтер. «Вот дикари, – подумал Валька, – не могут без фокусов». Он подошел ближе к столу, взял первую попавшую под руку банку – она была с пивом. Поеживаясь, он поднял с пола стул и, подсовывая под себя плед, уселся.
Сделав несколько глотков, он откинул голову на высокую спинку и снова посмотрел на украшенные нижним бельем рожки люстры. Бюстгальтер был Вероникин. Так где же она сама?
Он поставил банку на стол, поднялся и пошел в сторону спальни Славкиных родителей. Дверь в комнату была открыта. На широкой кровати спали его товарищ и возлюбленная. Правда, валетом. Валька вернулся в зал, взял стул и банку с пивом и, поддерживая подбородком плед, снова вернулся в спальню. Поставив стул посреди комнаты в двух метрах от спящих голубков, он уселся на него, положил ногу на ногу и как мог громко отхлебнул из банки. Но странный звонкий звук не оказал на спящих никакого воздействия. Тогда он еще раз громко присосался к банке, и Славка открыл глаза:
– Ты чего шумишь?
– А что эта гетера делает на вашем ложе?
Славка приподнялся, облокотился на локоть и посмотрел на Веронику:
– Я ее здесь впервые вижу и, клянусь честью, сюда ее не звал.
– Может быть, спросим саму гетеру? – предложил Валька.
– Твоя гетера, ты и спрашивай. – Славка тяжело откинул голову на подушку. – Сколько раз говорил себе: не мешай пиво с водкой.
– Так, если это моя гетера, почему она спит с тобой? – уже более агрессивно повторил свой вопрос Валька.
– Да что ты пристал, скотина! Откуда я знаю? То вы целуетесь, прилюдно раздеваетесь и навешиваете свои сраные трусы и вонючие бюстгальтеры мне на чешскую люстру, то бегаете друг от друга как ненормальные. Разбуди ее и спроси, какого черта она делает в моей комнате.
Валька сообразил, что Славка не имеет никакого отношения к совместному возлежанию.
– Вероника! – позвал Валька громко.
– Ну чего тебе? – Она тут же открыла глаза, и Вальке стало ясно, что девушка слышала весь их разговор.
– Ты как здесь оказалась?
– Ногами…
– А почему?
Славка подпрыгнул и сел в своей постели.
– Слушайте, мальчики и девочки, шли бы вы и разбирались в отведенную вам комнату. Рань такая, голова отваливается, выспаться бы – а они допрос друг другу затеяли. Да еще на моей кровати. Слышь, гетера, – он легко пнул Веронику ногой, – следуй вон за тем занюханным патрицием, если тебя просят.
Вероника, ни слова не говоря, послушно поднялась с постели, на которую она ночью вероломно вторглась, и, нисколько не стесняясь своей наготы, вышла из спальни. Валька последовал за ней.
– Ну в чем дело? – спросил он ее, когда они легли в кровать в Славкиной комнате.
– Языком нужно меньше трепать, понял?
– А что я говорил? – Он постарался прижаться к ней и обнять ее под одеялом.
Но Вероника нервно отбросила его руку и отодвинулась.
– Лежи спокойно. А то вообще оденусь и уйду. – Она вдруг села на постели и посмотрела на него сверху.
Обнаженная грудь Вероники сводила Вальку с ума.
– Ну что тебе от меня надо?
– Я тебя люблю…
– И все?
– А что еще нужно?
Она еще несколько секунд буравила его глазами, а потом со злостью выдохнула:
– Ну и люби себе на здоровье. – Она легла, накрылась одеялом и добавила: – Я тебя молю, только не трогай меня больше.
Все желание близости у Вальки пропало. Он уставился глазами в потолок. Но что же он вчера мог наболтать лишнего? Кроме разговора со Славкой, который происходил на кухне и на высоких тонах, Валька ничего не мог припомнить. Да и со Славкой они вовсе не ругались, а только спорили. Так о чем? Ага, вспомнил. О методах. Да, о методах угона. Он, Славка, сначала обозвал Вальку деревенщиной, конюхом и еще чем-то в этом же духе. Ему, видите ли, не нравилось, что Валька слишком много времени уделяет подготовке и действует уж слишком изысканно. Зачем добавлять щелочь в гаражные замки, если их можно просто сбить или спилить? Зачем на место старого вскрытого замка зажигания на угоняемой машине ставить новый, если ее можно увести сразу, просто замкнув контакты?
Напрасно старался Валька доказать, что любой мало-мальски подготовленный вор, когда идет на дело, обязательно и заблаговременно прогнозирует свои возможности и действия. Нет, он, Валька, даже при наиблагоприятнейшей возможности никогда не выкинет водителя из салона, чтобы увести автомобиль. Это грубо. Автовладельца, у которого следует увести машину, он считает соперником и ведет с ним тонкую игру. Да и методы из ряда «грохнуть» и «трахнуть» его тоже не устраивают. Ведь если есть возможность, можно сделать все тихо и спокойно.
– А если такой возможности нет? – горячился Славка.
– Отступись… Представь, ты сбиваешь замок с гаража, а милиция случайно оказывается рядом? И возьмут тебя как миленького, потому что факт преступления – сбитый замок – налицо. А щелочь в ключевой скважине приведет внутренность в полную негодность, да ее ведь никто и не видит. Спокойно открывай дужку и входи. Или замок зажигания! Ну остановит опять же тебя гаишник, так есть шанс сунуть сотню баксов, мол, права дома забыл и уехать. А если вместо замка зажигания провода торчат – угон опять-таки налицо.
Они до хрипоты спорили на кухне, и в конце концов Валька ясно дал понять, что Славкины методы, порой доходящие до грубого насилия над водителем, ему не подходят. Здесь уже не одной, а несколькими статьями пахнет.
– Ты намекаешь на тот случай, когда я этому вахлаку в Сокольниках морду набил и уехал на его машине?
– Не только. Пойми, Славик, если тебя возьмут менты и выведешь ты их на Сурена, тебе ведь не поздоровится.
– Для Сурена у меня скоро будет роскошный подарок. Пасу я, Валька, один шикарный джип, и скоро он будет у Сурена.
– Только не промахнись. Сам знаешь, кто ездит на джипах. Благо, если какие-нибудь коммерсанты-нувориши, а если такие же, как Шамиль? Или круче? Найдет коса на камень.
– Успокойся, парень, – решил прекратить спор Славка, – пойдем лучше выпьем водки.
С этим они и вернулись в комнату. А как Валька раздевался, куда и с кем ложился и почему они поссорились с Вероникой, – не помнит. Да и кажется ему, что не было никакой ссоры.
Часы пробили то ли шесть, то ли семь. Впрочем, наступило воскресенье, и спешить было некуда. Правда, по сумеркам за окном он догадался, что пошел только седьмой час. Он хотел снова с головой залезть под плед, но вспомнил, что укладывался в кровать не один, а с Вероникой. Вот и вторая подушка, хранящая тонкий запах ее духов. Тогда где же его зазноба?
Валька скинул одеяло и сел на краешек кровати. В утреннем сумеречном свете, который незаметно наполнял комнату, он старался разглядеть свои плавки: не выходить же в гостиную в чем мать родила. Но так и не обнаружив то, что хотел найти, Валька набросил на себя плед, и, неслышно ступая по мохнатому паласу, двинулся в сторону гостиной.
Стулья были разбросаны, на столе строй пустых бутылок и банок из-под импортного пива. Его плавки были подвязаны к одному их хрустальных плафонов люстры. С другого рожка свисал кружевной бюстгальтер. «Вот дикари, – подумал Валька, – не могут без фокусов». Он подошел ближе к столу, взял первую попавшую под руку банку – она была с пивом. Поеживаясь, он поднял с пола стул и, подсовывая под себя плед, уселся.
Сделав несколько глотков, он откинул голову на высокую спинку и снова посмотрел на украшенные нижним бельем рожки люстры. Бюстгальтер был Вероникин. Так где же она сама?
Он поставил банку на стол, поднялся и пошел в сторону спальни Славкиных родителей. Дверь в комнату была открыта. На широкой кровати спали его товарищ и возлюбленная. Правда, валетом. Валька вернулся в зал, взял стул и банку с пивом и, поддерживая подбородком плед, снова вернулся в спальню. Поставив стул посреди комнаты в двух метрах от спящих голубков, он уселся на него, положил ногу на ногу и как мог громко отхлебнул из банки. Но странный звонкий звук не оказал на спящих никакого воздействия. Тогда он еще раз громко присосался к банке, и Славка открыл глаза:
– Ты чего шумишь?
– А что эта гетера делает на вашем ложе?
Славка приподнялся, облокотился на локоть и посмотрел на Веронику:
– Я ее здесь впервые вижу и, клянусь честью, сюда ее не звал.
– Может быть, спросим саму гетеру? – предложил Валька.
– Твоя гетера, ты и спрашивай. – Славка тяжело откинул голову на подушку. – Сколько раз говорил себе: не мешай пиво с водкой.
– Так, если это моя гетера, почему она спит с тобой? – уже более агрессивно повторил свой вопрос Валька.
– Да что ты пристал, скотина! Откуда я знаю? То вы целуетесь, прилюдно раздеваетесь и навешиваете свои сраные трусы и вонючие бюстгальтеры мне на чешскую люстру, то бегаете друг от друга как ненормальные. Разбуди ее и спроси, какого черта она делает в моей комнате.
Валька сообразил, что Славка не имеет никакого отношения к совместному возлежанию.
– Вероника! – позвал Валька громко.
– Ну чего тебе? – Она тут же открыла глаза, и Вальке стало ясно, что девушка слышала весь их разговор.
– Ты как здесь оказалась?
– Ногами…
– А почему?
Славка подпрыгнул и сел в своей постели.
– Слушайте, мальчики и девочки, шли бы вы и разбирались в отведенную вам комнату. Рань такая, голова отваливается, выспаться бы – а они допрос друг другу затеяли. Да еще на моей кровати. Слышь, гетера, – он легко пнул Веронику ногой, – следуй вон за тем занюханным патрицием, если тебя просят.
Вероника, ни слова не говоря, послушно поднялась с постели, на которую она ночью вероломно вторглась, и, нисколько не стесняясь своей наготы, вышла из спальни. Валька последовал за ней.
– Ну в чем дело? – спросил он ее, когда они легли в кровать в Славкиной комнате.
– Языком нужно меньше трепать, понял?
– А что я говорил? – Он постарался прижаться к ней и обнять ее под одеялом.
Но Вероника нервно отбросила его руку и отодвинулась.
– Лежи спокойно. А то вообще оденусь и уйду. – Она вдруг села на постели и посмотрела на него сверху.
Обнаженная грудь Вероники сводила Вальку с ума.
– Ну что тебе от меня надо?
– Я тебя люблю…
– И все?
– А что еще нужно?
Она еще несколько секунд буравила его глазами, а потом со злостью выдохнула:
– Ну и люби себе на здоровье. – Она легла, накрылась одеялом и добавила: – Я тебя молю, только не трогай меня больше.
Все желание близости у Вальки пропало. Он уставился глазами в потолок. Но что же он вчера мог наболтать лишнего? Кроме разговора со Славкой, который происходил на кухне и на высоких тонах, Валька ничего не мог припомнить. Да и со Славкой они вовсе не ругались, а только спорили. Так о чем? Ага, вспомнил. О методах. Да, о методах угона. Он, Славка, сначала обозвал Вальку деревенщиной, конюхом и еще чем-то в этом же духе. Ему, видите ли, не нравилось, что Валька слишком много времени уделяет подготовке и действует уж слишком изысканно. Зачем добавлять щелочь в гаражные замки, если их можно просто сбить или спилить? Зачем на место старого вскрытого замка зажигания на угоняемой машине ставить новый, если ее можно увести сразу, просто замкнув контакты?
Напрасно старался Валька доказать, что любой мало-мальски подготовленный вор, когда идет на дело, обязательно и заблаговременно прогнозирует свои возможности и действия. Нет, он, Валька, даже при наиблагоприятнейшей возможности никогда не выкинет водителя из салона, чтобы увести автомобиль. Это грубо. Автовладельца, у которого следует увести машину, он считает соперником и ведет с ним тонкую игру. Да и методы из ряда «грохнуть» и «трахнуть» его тоже не устраивают. Ведь если есть возможность, можно сделать все тихо и спокойно.
– А если такой возможности нет? – горячился Славка.
– Отступись… Представь, ты сбиваешь замок с гаража, а милиция случайно оказывается рядом? И возьмут тебя как миленького, потому что факт преступления – сбитый замок – налицо. А щелочь в ключевой скважине приведет внутренность в полную негодность, да ее ведь никто и не видит. Спокойно открывай дужку и входи. Или замок зажигания! Ну остановит опять же тебя гаишник, так есть шанс сунуть сотню баксов, мол, права дома забыл и уехать. А если вместо замка зажигания провода торчат – угон опять-таки налицо.
Они до хрипоты спорили на кухне, и в конце концов Валька ясно дал понять, что Славкины методы, порой доходящие до грубого насилия над водителем, ему не подходят. Здесь уже не одной, а несколькими статьями пахнет.
– Ты намекаешь на тот случай, когда я этому вахлаку в Сокольниках морду набил и уехал на его машине?
– Не только. Пойми, Славик, если тебя возьмут менты и выведешь ты их на Сурена, тебе ведь не поздоровится.
– Для Сурена у меня скоро будет роскошный подарок. Пасу я, Валька, один шикарный джип, и скоро он будет у Сурена.
– Только не промахнись. Сам знаешь, кто ездит на джипах. Благо, если какие-нибудь коммерсанты-нувориши, а если такие же, как Шамиль? Или круче? Найдет коса на камень.
– Успокойся, парень, – решил прекратить спор Славка, – пойдем лучше выпьем водки.
С этим они и вернулись в комнату. А как Валька раздевался, куда и с кем ложился и почему они поссорились с Вероникой, – не помнит. Да и кажется ему, что не было никакой ссоры.
5
Бьерн Сальминг с грустным лицом спустился вниз по Устланной дорогими коврами лестнице одной из самых крупных в Швеции страховых компаний. Бьерн ликовал. Ему даже хотелось запеть что-нибудь веселое-веселое и запрыгать по-козлячьи, как он прыгал на прошлогоднем рождественском вечере. Несколько часов назад на его личный счет в банке поступило 53 тысячи долларов. Страховая компания сдержала свое обещание и выплатила ему страховку за угнанный автомобиль «Вольво», который он купил всего лишь полгода назад.
Правда, дотошный агент по страхованию все же поинтересовался, откуда у Бьерна – обыкновенного простого докера, которому не исполнилось еще и двадцати пяти, – взялись деньги на покупку такого роскошного «Вольво». Но Бьерн с затяжным вздохом сожаления дал понять проныре-агенту, что имеет состоятельных родителей. Агент понимающе закивал головой и пожелал Бьерну при покупке новой машины обязательно застраховать ее в их компании.
– О, конечно, конечно, – согласился Бьерн, – но я не знаю, когда это будет. Я попал в какую-то полосу неудач. И стоит, наверное, подождать, пока покровительствующие мне планеты не займут благоприятное положение.
Он пообещал агенту, что через месяц-другой в его гараже непременно будет стоять приличный «Мерседес», и тогда он обязательно снова обратится за услугами в это страховое агентство.
Выйдя на улицу, Бьерн все-таки дал выход эмоциям. Он похлопал себя по бедрам, словно петух, и поискал глазами телефонную будку. Ему хотелось позвонить Илзе, чтобы сообщить, что после помолвки они тотчас же отправятся в путешествие по всей Европе. Но, вспомнив, что девушка еще могла быть на занятиях, он решил зайти в пивбар и отметить событие двумя кружками светлого пива.
Бьерн расположился на высоком стуле возле стойки, сделал три глотка, поставил бокал на стойку и достал из кармана калькулятор. Суммировав цифры 53 и 17, он получил 70. Отлично, семьдесят тысяч долларов. Конечно, тридцать три тысячи придется отдать мужу сестры, у которого он полгода назад взял тридцать тысяч в кредит, и теперь отдаст с процентами. Но остальные-то деньги – его! Нет, с этими русскими ребятами стоит иметь дело! Через пару месяцев он уже на свои кровные купит самую дорогую машину из тех, какие могут стоять в шведских салонах, а через месяцев четыре-пять ее снова украдут, и он получит за нее полуторную цену. Полную от страховой компании и половину стоимости от того русского парня, с которым он познакомился в порту. Вот тогда они и сыграют свадьбу с Илзе. А пока, на день святой Люции, когда Илзе непременно будет выбрана самой красивой девушкой, он подарит ей небольшое бриллиантовое колечко. В честь помолвки.
Да, что еще ему говорил и обещал русский? А обещал он ему приличный процент с каждой машины, которой готов лишиться любой швед по обоюдному с русской стороной желанию. Конечно, если машина застрахована. И, конечно, за небольшое вознаграждение.
Бьерн допил первую кружку и посчитал, что если все его друзья, которых наберется добрая пара дюжин, вдруг поедут в Россию на своих машинах и там расстанутся со своими автомобилями, то и сами неплохо смогут заработать, и он не останется внакладе. Надо только найти подход к каждому из них и объяснить откуда появляются золотые яйца. Нет, Бьерн, конечно, и словом не обмолвится, что будет иметь с этого свой постоянный процент.
А вообще, русские ребята понимают толк в бизнесе и наставляют его на правильный путь. Зачем ему возить на автокаре по трюмам вонючие бочки с рыбой, если, сидя в своей уютной квартирке в центре Стокгольма, можно заниматься автобизнесом в белой сорочке?
Когда Бьерн Сальминг выпил вторую кружку светлого пива, то подумал, что с этими русскими можно создать даже какое-нибудь совместное предприятие. И у него Уже есть кое-что, чем можно их заинтересовать.
Правда, дотошный агент по страхованию все же поинтересовался, откуда у Бьерна – обыкновенного простого докера, которому не исполнилось еще и двадцати пяти, – взялись деньги на покупку такого роскошного «Вольво». Но Бьерн с затяжным вздохом сожаления дал понять проныре-агенту, что имеет состоятельных родителей. Агент понимающе закивал головой и пожелал Бьерну при покупке новой машины обязательно застраховать ее в их компании.
– О, конечно, конечно, – согласился Бьерн, – но я не знаю, когда это будет. Я попал в какую-то полосу неудач. И стоит, наверное, подождать, пока покровительствующие мне планеты не займут благоприятное положение.
Он пообещал агенту, что через месяц-другой в его гараже непременно будет стоять приличный «Мерседес», и тогда он обязательно снова обратится за услугами в это страховое агентство.
Выйдя на улицу, Бьерн все-таки дал выход эмоциям. Он похлопал себя по бедрам, словно петух, и поискал глазами телефонную будку. Ему хотелось позвонить Илзе, чтобы сообщить, что после помолвки они тотчас же отправятся в путешествие по всей Европе. Но, вспомнив, что девушка еще могла быть на занятиях, он решил зайти в пивбар и отметить событие двумя кружками светлого пива.
Бьерн расположился на высоком стуле возле стойки, сделал три глотка, поставил бокал на стойку и достал из кармана калькулятор. Суммировав цифры 53 и 17, он получил 70. Отлично, семьдесят тысяч долларов. Конечно, тридцать три тысячи придется отдать мужу сестры, у которого он полгода назад взял тридцать тысяч в кредит, и теперь отдаст с процентами. Но остальные-то деньги – его! Нет, с этими русскими ребятами стоит иметь дело! Через пару месяцев он уже на свои кровные купит самую дорогую машину из тех, какие могут стоять в шведских салонах, а через месяцев четыре-пять ее снова украдут, и он получит за нее полуторную цену. Полную от страховой компании и половину стоимости от того русского парня, с которым он познакомился в порту. Вот тогда они и сыграют свадьбу с Илзе. А пока, на день святой Люции, когда Илзе непременно будет выбрана самой красивой девушкой, он подарит ей небольшое бриллиантовое колечко. В честь помолвки.
Да, что еще ему говорил и обещал русский? А обещал он ему приличный процент с каждой машины, которой готов лишиться любой швед по обоюдному с русской стороной желанию. Конечно, если машина застрахована. И, конечно, за небольшое вознаграждение.
Бьерн допил первую кружку и посчитал, что если все его друзья, которых наберется добрая пара дюжин, вдруг поедут в Россию на своих машинах и там расстанутся со своими автомобилями, то и сами неплохо смогут заработать, и он не останется внакладе. Надо только найти подход к каждому из них и объяснить откуда появляются золотые яйца. Нет, Бьерн, конечно, и словом не обмолвится, что будет иметь с этого свой постоянный процент.
А вообще, русские ребята понимают толк в бизнесе и наставляют его на правильный путь. Зачем ему возить на автокаре по трюмам вонючие бочки с рыбой, если, сидя в своей уютной квартирке в центре Стокгольма, можно заниматься автобизнесом в белой сорочке?
Когда Бьерн Сальминг выпил вторую кружку светлого пива, то подумал, что с этими русскими можно создать даже какое-нибудь совместное предприятие. И у него Уже есть кое-что, чем можно их заинтересовать.
6
…Что не любил делать Игорь Смагер, так это работать с архивами. Толстые папки напоминали ему старые использованные кирпичи, из которых необходимо было выбрать те, которые могли бы еще послужить, а уж остальные разобрать и разделить на глину, песок и другие компоненты.
Так вот, Игорю требовалось сделать анализ по угонам автомобилей за несколько последних лет. И понемногу разрушая все эти «кирпичи», он выяснял, что в начале перестройки в столице каждый день угонялось по 8-10 автомобилей. А в те годы, когда были открыты границы в Европу, когда, как на дрожжах, разрастался челночный бизнес, или, как это называлось, рыночная экономика, автовладельцы стали лишаться до 50, а в некоторые дни и 80 единиц своей техники, которая, как известно, не роскошь, а средство передвижения.
Он-то, Смагер, отец которого всю жизнь горбатился на металлургическом заводе «Серп и молот» и только к выходу на пенсию смог позволить себе на все сбережения приобрести «шестерку», знал, что для рабочего машина была, возможно, единственной роскошью в жизни. На той «шестерке» отец практически не ездил, зато подкручивал, подмазывал, подкрашивал ежедневно что-то и обращался с ней как с членом семьи.
Игорь даже не мог предположить, что сделал бы отец, если бы однажды не обнаружил своей машины у себя в гараже. Наверное, если бы не наложил на себя руки, то уж инфаркт ему был бы обеспечен.
Понять и объяснить, почему вдруг резко увеличилось число угонов, для Игоря было делом простым. Ясно: одни зарабатывали легкие деньги и привозили себе из-за рубежа иномарки или покупали престижные отечественные модели, другие – под сенью ночи, а то и ясным днем с помощью ножа и топора изымали эти машины и перепродавали, справедливо считая, что коммерсанты от этого не обеднеют. Правда, в непримиримой борьбе автоворов с коммерсантами и нуворишами немало автотехники экспроприировалось у обычных работяг, таких, как его отец, для которых это была настоящая трагедия.
Как бы то ни было, но к середине 90-х бизнес ворованными машинами прочно утвердился на третьем месте после торговли наркотиками и проституции. И предпринять в то время какие-то предупреждающие шаги следователи просто не могли в силу физических и технических причин. Во-первых, угонов совершалось так много, что даже человек, вводящий сведения о каждом из них в единственный на все районное отделение компьютер, не успевал проставлять номерные знаки беглянок. Во-вторых, все оперативные и следственные бригады, честно говоря, закрывали глаза на такую мелочь, как обыкновенный угон. Вот если угон совершался с применением оружия да в результате появлялись человеческие жертвы, – вот тогда дело немедленно принималось в производство. А как не помнить то лихое время, когда автодельцы убивали водителей не на большой и темной дороге, а среди светлых городских улиц. Таким способом самые крутые предпочитали получить сразу не только машину нужной марки, но и ключи и документы на нее.
Смагер открыл очередной том и нашел страницу обычной информационной сводки. В графы своей рабочей тетради он занес цифры: за июнь угнано 1538 автомобилей. Из них: из гаражей – 120, с платных стоянок – 341. Из них: иномарок – 670, отечественного производства – 860. Цифры перемежались короткой информацией: у кого, где, когда и при каких обстоятельствах была угнана машина. Он невольно задержал свое внимание на том факте, когда под руку автограбителей попала одна известная телеведущая. На редакционном «шестисотом» она подъехала к автозаправочной станции, там-то ее и выкинули из салона. Да еще для острастки несколько раз прошлись по женскому телу отрезком трубы. Но «теледама» не сдалась и добралась до ближайшего отделения милиции.
Игорь усмехнулся, представляя, как его коллеги догоняли шестисотый «Мерседес» на «уазике». И тем не менее каким-то способом им удалось перегородить дорогу «шестисотому». Перестрелка, потом обычные догонялки… и преступники скрылись.
Он отложил в сторону пухлую папку, сладко зевнул и вытянулся в кресле. «Может быть, звякнуть Сонечке?» – подумал он и уже было потянулся к телефонной трубке, но, взглянув еще на несколько стопок «кирпичей», решил повременить со своей идеей.
Игорь механически записывал цифры себе в тетрадь и думал о своих отношениях с Соней. Он – холостяк. Она – вот уже два года как замужем. Правда, детьми пока не обзавелась. Их отношениям – более трех лет. Взаимосимпатию друг к другу они почувствовали с того самого дня, как Игорь по разнарядке был направлен на работу в этот отдел МУРа.
Познакомились они в столовой, Смагер подсел к группе девушек в милицейской форме и, глядя только на одну Соню, сказал, что терпеть не может есть в одиночестве. Сказал ей одной, будто бы больше за столом никого и не было.
– Вы, наверное, привыкли питаться в ресторанах? – Забыв о подругах, она с интересом разглядывала Игоря.
– В ресторанах я не был со студенческих времен. Но если вы составите мне компанию…
– Конечно, составлю, – без всякого кокетства согласилась Соня.
Вечером они сидели в ресторане, и на закуску она заказала «бриджиллу» – протертую мягкую фасоль с чесноком и зеленью. Блюдо было украшено листьями свежего салата, искусно нарезанными помидорами и хрустящими жареными тостами. А пили они какое-то золотистое, прохладное вино.
Говорили мало. Игорь все глядел на Соню, нервно выстукивая пальцами по столу в такт оркестру. После ресторана они поехали в его холостяцкую квартиру.
Трудно сказать, почему Игорь Смагер упустил Соню. Скорее всего, потому, что она слишком легко ему досталась. Не было никаких выпендрежей, как это часто бывало у него с другими женщинами. В одно свидание разрешит под ручку взять, через пару встреч снизойдет до поцелуя, пройдет еще месяц, прежде чем дозволят добраться до тела, но после постельной ночи интерес Игоря к таким женщинам пропадал. Он считал, что и так слишком много сил и времени отдал для достижения цели. С Соней было все проще – она могла ценить и свое, и его время.
…Он подвинул к себе «кирпич», датированный 1995 годом, но в это время зазвонил внутренний телефон.
– Товарищ Смагер?
– Он самый.
– Вас беспокоит дежурный следователь. К нам тут автовора с семнадцатого отделения милиции доставили. Интереснейшая личность. Не хотите взглянуть?
Смагер блаженно вздохнул и с радостью отодвинул от себя пухлые папки, в глубине души, конечно, понимая, что никуда они от него не денутся. Было бы смешно, если бы сам подполковник Зубков изъявил желание заняться статистическо-исследовательской работой. Впрочем, начальству в задницу не заглядывают, а теоретическую работу, к которой он относил возню с архивами, необходимо умело сочетать с работой практической. Тем более – чем черт не шутит, – вдруг эта «интереснейшая личность» каким-то способом связана со шведской группировкой. Той самой, от которой в последнее время больше всего страдают шведские страховые компании и молят Москву о помощи, дабы перекрыть ввоз ворованных шведских машин в Россию.
В дверь постучали. К разочарованию Смагера, надеявшегося увидеть плечистого жующего братка в кожанке, дежурный втолкнул в комнату мальчишку лет двенадцать.
– Вы, наверное, перепутали, лейтенант, – обратился Смагер к дежурному. – Это не детская комната милиции и не приемник-распределитель…
Но дежурный лишь улыбнулся уголками рта и положил на стол Смагера листы протокола.
– Вы прочитайте, капитан, показания свидетелей, пострадавшего и его собственные. – При этом он кивнул в сторону паренька, который уже нахально расселся на стуле и рассматривал пустые стены салатового цвета.
– Хорошо, – согласился Смагер, – после допроса, то есть разговора по душам, я вам позвоню.
Они остались наедине с мальчишкой, и подросток нахально, как это могут делать презирающие всех и вся современные тинэйджеры, уставился на Смагера, будто давая понять, дескать, ну что, начальник, начнем друг другу нервы трепать?
В протоколе значилось, что подросток приложил свою руку к угону автомобиля. Он сначала плюнул в лобовое стекло владельца «четверки», который на перекрестке ждал зеленый свет светофора, а потом через открытое окно и в лицо водителю. Тот в гневе выпрыгнул из салона и бросился за пацаном. Но в это время место за баранкой «четверки» занял какой-то парень, машина тут же рванула с места и скрылась. Мальчишку-то поймали, а вот угонщика не удалось.
Игорь не стал сразу мучить пацана вопросами. И лишь дочитав до определенного места протокол, весело рассмеялся, а затем доверительно обратился к подростку:
– А знаешь, как я в твоем возрасте развлекался на дорогах?
Мальчишка, видимо, ожидал услышать все, что угодно, только не задорный смех опера и его чистосердечное признание.
– Мы на уровне автомобильных фар ночью протягивали белую нитку. Где-нибудь в самом темном месте и на скоростной магистрали.
– Ну и что? – презрительно ухмыльнулся задержанный.
– А ничего. Нитка в свете автомобильных фар, которые снабжались увеличительным стеклом, выглядела как канат или толстый кабель, и водитель вынужден был тормозить на всей скорости.
– Ну и что?
– А ничего. Потом мы подходили к нему ватагой и просили закурить.
– Давал?
– Закурить-то?
– Нет. По морде?
– Нет, не давал, – честно ответил Игорь.
– А я бы на его месте, дал, – сказал пацан и достал сигареты. – У вас курить можно?
– Я не курю, и ты потерпишь. Кто тебя попросил плюнуть на стекло девятки?
– Кто-кто? Капитан Кусто, – уже более примирительно ответил пацан…
Так вот, Игорю требовалось сделать анализ по угонам автомобилей за несколько последних лет. И понемногу разрушая все эти «кирпичи», он выяснял, что в начале перестройки в столице каждый день угонялось по 8-10 автомобилей. А в те годы, когда были открыты границы в Европу, когда, как на дрожжах, разрастался челночный бизнес, или, как это называлось, рыночная экономика, автовладельцы стали лишаться до 50, а в некоторые дни и 80 единиц своей техники, которая, как известно, не роскошь, а средство передвижения.
Он-то, Смагер, отец которого всю жизнь горбатился на металлургическом заводе «Серп и молот» и только к выходу на пенсию смог позволить себе на все сбережения приобрести «шестерку», знал, что для рабочего машина была, возможно, единственной роскошью в жизни. На той «шестерке» отец практически не ездил, зато подкручивал, подмазывал, подкрашивал ежедневно что-то и обращался с ней как с членом семьи.
Игорь даже не мог предположить, что сделал бы отец, если бы однажды не обнаружил своей машины у себя в гараже. Наверное, если бы не наложил на себя руки, то уж инфаркт ему был бы обеспечен.
Понять и объяснить, почему вдруг резко увеличилось число угонов, для Игоря было делом простым. Ясно: одни зарабатывали легкие деньги и привозили себе из-за рубежа иномарки или покупали престижные отечественные модели, другие – под сенью ночи, а то и ясным днем с помощью ножа и топора изымали эти машины и перепродавали, справедливо считая, что коммерсанты от этого не обеднеют. Правда, в непримиримой борьбе автоворов с коммерсантами и нуворишами немало автотехники экспроприировалось у обычных работяг, таких, как его отец, для которых это была настоящая трагедия.
Как бы то ни было, но к середине 90-х бизнес ворованными машинами прочно утвердился на третьем месте после торговли наркотиками и проституции. И предпринять в то время какие-то предупреждающие шаги следователи просто не могли в силу физических и технических причин. Во-первых, угонов совершалось так много, что даже человек, вводящий сведения о каждом из них в единственный на все районное отделение компьютер, не успевал проставлять номерные знаки беглянок. Во-вторых, все оперативные и следственные бригады, честно говоря, закрывали глаза на такую мелочь, как обыкновенный угон. Вот если угон совершался с применением оружия да в результате появлялись человеческие жертвы, – вот тогда дело немедленно принималось в производство. А как не помнить то лихое время, когда автодельцы убивали водителей не на большой и темной дороге, а среди светлых городских улиц. Таким способом самые крутые предпочитали получить сразу не только машину нужной марки, но и ключи и документы на нее.
Смагер открыл очередной том и нашел страницу обычной информационной сводки. В графы своей рабочей тетради он занес цифры: за июнь угнано 1538 автомобилей. Из них: из гаражей – 120, с платных стоянок – 341. Из них: иномарок – 670, отечественного производства – 860. Цифры перемежались короткой информацией: у кого, где, когда и при каких обстоятельствах была угнана машина. Он невольно задержал свое внимание на том факте, когда под руку автограбителей попала одна известная телеведущая. На редакционном «шестисотом» она подъехала к автозаправочной станции, там-то ее и выкинули из салона. Да еще для острастки несколько раз прошлись по женскому телу отрезком трубы. Но «теледама» не сдалась и добралась до ближайшего отделения милиции.
Игорь усмехнулся, представляя, как его коллеги догоняли шестисотый «Мерседес» на «уазике». И тем не менее каким-то способом им удалось перегородить дорогу «шестисотому». Перестрелка, потом обычные догонялки… и преступники скрылись.
Он отложил в сторону пухлую папку, сладко зевнул и вытянулся в кресле. «Может быть, звякнуть Сонечке?» – подумал он и уже было потянулся к телефонной трубке, но, взглянув еще на несколько стопок «кирпичей», решил повременить со своей идеей.
Игорь механически записывал цифры себе в тетрадь и думал о своих отношениях с Соней. Он – холостяк. Она – вот уже два года как замужем. Правда, детьми пока не обзавелась. Их отношениям – более трех лет. Взаимосимпатию друг к другу они почувствовали с того самого дня, как Игорь по разнарядке был направлен на работу в этот отдел МУРа.
Познакомились они в столовой, Смагер подсел к группе девушек в милицейской форме и, глядя только на одну Соню, сказал, что терпеть не может есть в одиночестве. Сказал ей одной, будто бы больше за столом никого и не было.
– Вы, наверное, привыкли питаться в ресторанах? – Забыв о подругах, она с интересом разглядывала Игоря.
– В ресторанах я не был со студенческих времен. Но если вы составите мне компанию…
– Конечно, составлю, – без всякого кокетства согласилась Соня.
Вечером они сидели в ресторане, и на закуску она заказала «бриджиллу» – протертую мягкую фасоль с чесноком и зеленью. Блюдо было украшено листьями свежего салата, искусно нарезанными помидорами и хрустящими жареными тостами. А пили они какое-то золотистое, прохладное вино.
Говорили мало. Игорь все глядел на Соню, нервно выстукивая пальцами по столу в такт оркестру. После ресторана они поехали в его холостяцкую квартиру.
Трудно сказать, почему Игорь Смагер упустил Соню. Скорее всего, потому, что она слишком легко ему досталась. Не было никаких выпендрежей, как это часто бывало у него с другими женщинами. В одно свидание разрешит под ручку взять, через пару встреч снизойдет до поцелуя, пройдет еще месяц, прежде чем дозволят добраться до тела, но после постельной ночи интерес Игоря к таким женщинам пропадал. Он считал, что и так слишком много сил и времени отдал для достижения цели. С Соней было все проще – она могла ценить и свое, и его время.
…Он подвинул к себе «кирпич», датированный 1995 годом, но в это время зазвонил внутренний телефон.
– Товарищ Смагер?
– Он самый.
– Вас беспокоит дежурный следователь. К нам тут автовора с семнадцатого отделения милиции доставили. Интереснейшая личность. Не хотите взглянуть?
Смагер блаженно вздохнул и с радостью отодвинул от себя пухлые папки, в глубине души, конечно, понимая, что никуда они от него не денутся. Было бы смешно, если бы сам подполковник Зубков изъявил желание заняться статистическо-исследовательской работой. Впрочем, начальству в задницу не заглядывают, а теоретическую работу, к которой он относил возню с архивами, необходимо умело сочетать с работой практической. Тем более – чем черт не шутит, – вдруг эта «интереснейшая личность» каким-то способом связана со шведской группировкой. Той самой, от которой в последнее время больше всего страдают шведские страховые компании и молят Москву о помощи, дабы перекрыть ввоз ворованных шведских машин в Россию.
В дверь постучали. К разочарованию Смагера, надеявшегося увидеть плечистого жующего братка в кожанке, дежурный втолкнул в комнату мальчишку лет двенадцать.
– Вы, наверное, перепутали, лейтенант, – обратился Смагер к дежурному. – Это не детская комната милиции и не приемник-распределитель…
Но дежурный лишь улыбнулся уголками рта и положил на стол Смагера листы протокола.
– Вы прочитайте, капитан, показания свидетелей, пострадавшего и его собственные. – При этом он кивнул в сторону паренька, который уже нахально расселся на стуле и рассматривал пустые стены салатового цвета.
– Хорошо, – согласился Смагер, – после допроса, то есть разговора по душам, я вам позвоню.
Они остались наедине с мальчишкой, и подросток нахально, как это могут делать презирающие всех и вся современные тинэйджеры, уставился на Смагера, будто давая понять, дескать, ну что, начальник, начнем друг другу нервы трепать?
В протоколе значилось, что подросток приложил свою руку к угону автомобиля. Он сначала плюнул в лобовое стекло владельца «четверки», который на перекрестке ждал зеленый свет светофора, а потом через открытое окно и в лицо водителю. Тот в гневе выпрыгнул из салона и бросился за пацаном. Но в это время место за баранкой «четверки» занял какой-то парень, машина тут же рванула с места и скрылась. Мальчишку-то поймали, а вот угонщика не удалось.
Игорь не стал сразу мучить пацана вопросами. И лишь дочитав до определенного места протокол, весело рассмеялся, а затем доверительно обратился к подростку:
– А знаешь, как я в твоем возрасте развлекался на дорогах?
Мальчишка, видимо, ожидал услышать все, что угодно, только не задорный смех опера и его чистосердечное признание.
– Мы на уровне автомобильных фар ночью протягивали белую нитку. Где-нибудь в самом темном месте и на скоростной магистрали.
– Ну и что? – презрительно ухмыльнулся задержанный.
– А ничего. Нитка в свете автомобильных фар, которые снабжались увеличительным стеклом, выглядела как канат или толстый кабель, и водитель вынужден был тормозить на всей скорости.
– Ну и что?
– А ничего. Потом мы подходили к нему ватагой и просили закурить.
– Давал?
– Закурить-то?
– Нет. По морде?
– Нет, не давал, – честно ответил Игорь.
– А я бы на его месте, дал, – сказал пацан и достал сигареты. – У вас курить можно?
– Я не курю, и ты потерпишь. Кто тебя попросил плюнуть на стекло девятки?
– Кто-кто? Капитан Кусто, – уже более примирительно ответил пацан…
7
Всего лишь пару недель назад бригадир проводников одного из поездов дальнего следования Александр Завальнюк поставил возле своего дома гараж-тент. Гараж, представлявший собой обыкновенную «ракушку» тамбовского производства, предназначался для фиолетовой «семерки», к которой железнодорожник относился с трепетом и благоговением. Именно за фиолетовый цвет при покупке машины он переплатил четыреста долларов, и теперь «жигуль» был предметом его гордости.
По долгу службы Александру Завальнюку хотя бы один раз в месяц на одну, а то и на две недели приходилось отлучаться из дома. Жизнь на вагонных колесах требовала этого. Поездная бригада, которой он командовал, если можно так выразиться, обслуживала железнодорожный маршрут Москва – Тында. И хотя в той самой Тынде, которая когда-то считалась народно-молодежной стройкой, народу уже почти не осталось, железнодорожный рейс не отменили. До Новосибирска в вагонах еще можно было наблюдать народ, а после Новосибирска к самой Тынде и дальше следовал специальный вагон с отбывающим в места не столь отдаленные контингентом. Обратно, в сторону столицы, от Тынды добирался контингент освобожденный. Конечно, опять после того же самого Новосибирска бывшие зеки растворялись в массе добропорядочных граждан, которых с тюремным контингентом связывала лишь одна задача – побыстрее добраться в хлебную и всемогущую столицу.
Ну так вот. Вернувшись в очередной раз из комсомольско-молодежной Тынды, Завальнюк обнаружил на воротах своей новенькой ракушки листок с тремя строчками текста, заверенный печатью префектуры и подписью какого-то незнакомого ему чиновника. В листке значилось, что если в ближайший срок гражданин Завальнюк не уберет свой гараж, то власти и ЖЭК будут вынуждены самостоятельно перевести тент-покрытие на площадку-хранилище. Отдельной строкой сообщалось, что суточная плата за тент на городской площадке составит 500 рублей за сутки хранения.
Бригадир поездной бригады почесал в голове и прикинул, что за такие же деньги обходились ему все мытарства и неудобства, которые приходилось терпеть по дороге в прославленную Тынду и обратно. Но и тент-ракушку убирать не хотелось. Потому что еще свежи у Александра Ивановича в памяти времена, когда в его недельные отсутствия с машины выкачивался бензин, снимались дворники, а то и колеса, невзирая на секретки, вскрывались двери в салон. А однажды злоумышленники даже открутили приборную доску.
Конечно, после каждого такого нарушения прав личной собственности, он высказывал претензии жене. А кому еще – в милиции сразу дали понять, что такими мелочами, как кража запаски или приборной доски, никто из следователей заниматься не будет. Хотя, конечно, заявление от потерпевшего, с гримасами на лицах, все же принимали. Но и ответ всегда был один и тот же: дескать, нарушителей не поймали за давностью преступления. Там, в милиции, Александр Иванович, естественно, не мог треснуть по столу кулаком и спросить «До каких пор!» А вот перед женой, которая готова была все стерпеть от редко появлявшегося в доме мужа, еще как мог. Но что могла сделать несчастная женщина против банд ночных расхитителей автособственности?
Правда, она, жена, и дала Александру Ивановичу совет:
– Вон соседи, «ракушку» прямо напротив своих окон воткнули. И ты рядом поставь.
«А ведь молодец баба», – подумал бригадир Завальнюк и отвалил фирме-установщику три тысячи рубликов. А на другой день фиолетовая «семерка» бригадира стояла в собственном гараже.
И вот, вернувшись из рейса, Александр Иванович ознакомился с бумажкой. Он дождался на улице соседа по гаражу и показал ему официальный бланк префектуры с грозным уведомлением.
– Тебе такую вешали?
– Сколько раз, – отмахнулся сосед и, поглядев на грустное и испуганное лицо Александра Ивановича, постарался его успокоить: – Не обращай внимания. Нас, как говорится, власти трахают, а мы от этого только крепчаем. А это, – он кивнул на бумажку, – обыкновенная профилактическая работа. Сосед поднял ворота своей «ракушки», забрался в машину, завел двигатель для прогревки и вернулся обратно к Александру Ивановичу.
По долгу службы Александру Завальнюку хотя бы один раз в месяц на одну, а то и на две недели приходилось отлучаться из дома. Жизнь на вагонных колесах требовала этого. Поездная бригада, которой он командовал, если можно так выразиться, обслуживала железнодорожный маршрут Москва – Тында. И хотя в той самой Тынде, которая когда-то считалась народно-молодежной стройкой, народу уже почти не осталось, железнодорожный рейс не отменили. До Новосибирска в вагонах еще можно было наблюдать народ, а после Новосибирска к самой Тынде и дальше следовал специальный вагон с отбывающим в места не столь отдаленные контингентом. Обратно, в сторону столицы, от Тынды добирался контингент освобожденный. Конечно, опять после того же самого Новосибирска бывшие зеки растворялись в массе добропорядочных граждан, которых с тюремным контингентом связывала лишь одна задача – побыстрее добраться в хлебную и всемогущую столицу.
Ну так вот. Вернувшись в очередной раз из комсомольско-молодежной Тынды, Завальнюк обнаружил на воротах своей новенькой ракушки листок с тремя строчками текста, заверенный печатью префектуры и подписью какого-то незнакомого ему чиновника. В листке значилось, что если в ближайший срок гражданин Завальнюк не уберет свой гараж, то власти и ЖЭК будут вынуждены самостоятельно перевести тент-покрытие на площадку-хранилище. Отдельной строкой сообщалось, что суточная плата за тент на городской площадке составит 500 рублей за сутки хранения.
Бригадир поездной бригады почесал в голове и прикинул, что за такие же деньги обходились ему все мытарства и неудобства, которые приходилось терпеть по дороге в прославленную Тынду и обратно. Но и тент-ракушку убирать не хотелось. Потому что еще свежи у Александра Ивановича в памяти времена, когда в его недельные отсутствия с машины выкачивался бензин, снимались дворники, а то и колеса, невзирая на секретки, вскрывались двери в салон. А однажды злоумышленники даже открутили приборную доску.
Конечно, после каждого такого нарушения прав личной собственности, он высказывал претензии жене. А кому еще – в милиции сразу дали понять, что такими мелочами, как кража запаски или приборной доски, никто из следователей заниматься не будет. Хотя, конечно, заявление от потерпевшего, с гримасами на лицах, все же принимали. Но и ответ всегда был один и тот же: дескать, нарушителей не поймали за давностью преступления. Там, в милиции, Александр Иванович, естественно, не мог треснуть по столу кулаком и спросить «До каких пор!» А вот перед женой, которая готова была все стерпеть от редко появлявшегося в доме мужа, еще как мог. Но что могла сделать несчастная женщина против банд ночных расхитителей автособственности?
Правда, она, жена, и дала Александру Ивановичу совет:
– Вон соседи, «ракушку» прямо напротив своих окон воткнули. И ты рядом поставь.
«А ведь молодец баба», – подумал бригадир Завальнюк и отвалил фирме-установщику три тысячи рубликов. А на другой день фиолетовая «семерка» бригадира стояла в собственном гараже.
И вот, вернувшись из рейса, Александр Иванович ознакомился с бумажкой. Он дождался на улице соседа по гаражу и показал ему официальный бланк префектуры с грозным уведомлением.
– Тебе такую вешали?
– Сколько раз, – отмахнулся сосед и, поглядев на грустное и испуганное лицо Александра Ивановича, постарался его успокоить: – Не обращай внимания. Нас, как говорится, власти трахают, а мы от этого только крепчаем. А это, – он кивнул на бумажку, – обыкновенная профилактическая работа. Сосед поднял ворота своей «ракушки», забрался в машину, завел двигатель для прогревки и вернулся обратно к Александру Ивановичу.