Романов Сергей. Байки под хмельком

   Один мужик рано поутру на рыбалку засобирался. Натянул брюки, сапоги, ветровку, удочки взял, садок и в спальню к жене заглянул. Тронул за плечо:
   - Дорогая, дай хоть на чекушечку, а то голова раскалывается.
   "Дорогая" глаза приоткрыла, осмотрела опухшую рожу своего мужа, скрутила фигуру из трех пальцев и сунула ему под нос:
   - А это видел! Меньше жрать надо было вчера!
   - Ласточка моя, так ведь грех без чекушки-то на рыбалку идти - улова не будет.
   Жена отпихнула муженька ногой, закрыла глаза и проворчала:
   - Сказано не дам - значит не дам. А собрался рыбу удить, так ступай.
   Вообще-то мужик никуда не собирался. Это у него финт был такой: подвалить к постели жены с удочками и попросить денег на опохмелку. Финт не прошел, делать нечего, на жадную бабу смотреть больше не хотелось. Вот и заковылял он к речке в надежде на то, что может быть, кто-либо из рыбаков нальет стаканчик. Целый час он кидал спиннинг с импортной блесной, но опохмелять его никто не собирался. То ли у всех жены оказались вредными жадюгами, то ли все рыбаки вокруг были из категории ярых трезвенников.
   Выловил щучку килограмма на полтора, но радости никакой. Голова кругом, тошнота к горлу подступила. Какая к чертям собачим рыбалка? Но уговорил себя ещё пару раз блесну кинуть, а потом уж домой собираться. А ну как увидев улов, баба смилуется и даст на чекушечку?
   Закинул снасть, а тут как назло блесна за что-то зацепилась. Рвануть бы - да дело с концом. Но жалко мужику блесну-то - дорогая, импортная. А в воду лезть никакого желания нет. Стал с трудом, но очень осторожно наматывать леску на барабан катушки. Видать блесна в огромную корягу вонзилась. Но метров за пять до берега "коряга" с блесной застопорилась намертво. Что делать? Глубина небольшая - около метра. Скинул мужик штаны и полез в воду. Похмелье - страшнее чем в вытрезвителе. Дошел до места, где должна была быть блесна, опустил руку в воду и вместо коряги нащупал сеть. Подумал, что чей-то "телевизор" подцепил. Тяжелый, наверное, до отказа рыбой набит. Потянул к себе, и из воды показалась обыкновенная авоська. С бутылками. Бутылки-то вовсе не порожние, а с прозрачной, как слеза жидкостью. Все всех - резьбовые пробочки.
   У мужика сердце от волнения как пойманный карась затрепыхалось. Смекнув с чем могут быть посудины, он-то сетку тут же и притопил. Только вытащил из неё одну бутылочку, отцепил блесну и вернулся на берег. Даже про штаны забыл, быстро пробку отвернул, губы к горлышку приставил и сделал несколько крупных глотков. Ба!
   Через пять минут боль в голове как рукой сняло. Празднично на душе стало. Чего он в своей жизни только не вылавливал! И коряги, и сетки, и чужие удочки, и старые ботинки, однажды даже солнцезащитные очки из воды вытащил. А такой успешной добычи никогда не бывало.
   Он снова полез в воду, на этот раз с рюкзаком, Осторожно переложил все емкости из авоськи в свой рыбацкий мешок. Вместе с той, что валялась на берегу почти пустой было ровно десять бутылок. Расскажи кому - да разве поверят!
   А через четверть часа мужик бодрой походкой маршировал в сторону своего дома. Он, впрочем, и не собирался никому рассказывать про свой счастливый улов. Кроме жены, конечно.
   Но вы думаете она поверила? По всей квартире метала громы и молнии, думая, что муженек у кого-то из друзей кучу денег занял. А он лишь подливал в стаканчик, переворачивал куски щуки на сковородке и посмеивался. Хорошо ему было...
   2000 г.
   СОЧИНЕНИЕ
   Сын-шестиклассник пришел из школы и с порога заявил: "К следующему уроку русского языка надо написать сочинение о вреде алкоголизма".
   Мы с женой переглянулись: ни хрена себе заданьице! Хорошо, что не о славной работе медицинских вытрезвителей и лечебно-трудовых профилакториев.
   - А о чем конкретно? - постаралась уточнить жена.
   - Разве не понятно? - вопросом на вопрос ответил сын, - О вре-де!
   Он брезгливо поднял пустую бутылку из-под пива и назидательно заметил:
   - Пиво полезно. Но только не больше одной бутылки в неделю. Тогда оно выполняет функцию промывания почек от камней.
   Я незаметно задвинул ногой подальше под стол две не открытых "Жигулевских" и задал полный сарказма вопрос:
   - И откуда же такие познания?
   - Учитель физкультуры сказал.
   - Вот как! - выразительно посмотрела на меня жена, - Значит алкоголем можно лечиться?
   - Еще как! Трудовик наш тоже говорит, что если выпивать в день по 50 граммов водки - только на пользу пойдет.
   Он скинул с плеч набитый всякими учебниками ранец, небрежно бросил его в угол и налил полную кружку молока.
   - Мне кажется, - сказала жена, ему нужно заострить внимание на теме: к чему приводит употребление водки. Люди попадают под машины, замерзают, срываются с крыш...
   - Жуткая тема. Ты предлагаешь какие-то ужасные страшилки. - перебил я её. - Я, например, написал бы о том, что происходит с человеком в результате частого употребления алкоголя.
   - Дураку понятно, что происходит, поглощая молоко со свежим хлебом, подал свой голос ученик.
   - Что? - в один голос воскликнули мы.
   - Похмелье. По понедельникам у нашего физика руки трясутся и лоб всегда мокрый. По понедельникам он всегда лабораторные работы устраивает, потому что объяснять новый материал не в силах.
   Черт-те что! - сказал я и поднялся со стула и обратился к жене, - Ты знаешь, я не против, чтобы нашему ученику поставили по сочинению двойку. Пусть по этой теме у него в знаниях лучше будет большой пробел.
   - Двойка по сочинению - это трояк в четверти. - Несогласно всплеснула руками жена. - Пусть уж хоть что-нибудь спишет из медицинской энциклопедии.
   - Я лучше о похмелье и напишу, - сказал сын, отодвигая пустую кружку, - Я в нашей библиотеке даже книжицу прихватил. "Похмельный синдром" называется. Прочитаю первую главу и перескажу своими словами.
   - Делайте что хотите, - сказал я и незаметно прихватив две бутылки "Жигулевского" ушел в свой кабинет.
   Я окончил свою работу в первом часу ночи. В комнате сына горел свет. Он спал на стуле, опустив голову на руки. На столе лежала раскрытая тетрадь по русскому языку.
   "С тех пор, как человечество придумало хмельное питье, оно познакомилось и с похмельем - отвратительной расплатой за пьяные излишества, при котором и голова разламывается от боли, и тошнота подступает, руки-ноги дрожат, а во рту - как это буквально все народы, словно сговорившись, называют - будто кошки нагадили! Потому во все времена и стремились ночные гуляки поутру скорее подлечиться, "поправить здоровье". В стремлении к хорошему самочувствию первые пьяницы обнаружили, что если выпить бражки или пивка, то похмелье как рукой снимает. Недаром В. И. Даль в "Толковом словаре живого великорусского языка" так прямо и указывает: "Похмеляться - запивать пьянство, пить несколько, для поправления болезненного состояния..."
   Сочинение было написано ровными строчками и, слава Богу, без грамматических ошибок. По крайней мере за грамматику я бы четверку поставил. А за содержание и пятерки бы не пожалел. Я закрыл тетрадь, и осторожно, чтобы не разбудить, перенес сына на кровать. Ночью человек должен хорошо выспаться и отдохнуть, чтобы утром быть готовым не к похмелью, а к любой работе. А ну как на следующий раз зададут написать об ощущениях наркомана или проблемах сексуальных маньяков? Современная школа. Все может быть...
   2000 г.
   ПОКАЗАНИЯ СВИДЕТЕЛЯ
   Это было Мишкино предложение. Чтобы лишний раз не бегать - сразу взять две бутылки. Я и Серега сразу согласились. Купили мы две бутылки "Сибирской" по ноль семь, два чебурека, сырок и пакет томатного сока. Томатным водка хорошо запивается.
   Вышли из магазина и, не сговариваясь, пошли за гаражи. А куда еще? Тем более там, за гаражами, и стакан припрятан: мы его всегда в листве на ветку тополя подвешиваем. Там и ящики из-под стеклотары, которые заменяют и стол и табуретки. Гаражи стоят рядом с железнодорожной насыпью, а отделяет их от путей лишь тополиная полоса. Для тех, кто после напряженного трудового дня решил уговорить бутылочку - лучшего места чем за гаражами и не найдешь. Ни пешеходов тебе, ни прохожих, лишь владельцы собак да те, кому переполненный мочевой пузырь мешает двигаться дальше, заглядывают за бетонные автобоксы.
   Мы успели по сто пятьдесят граммов дернуть, пустили первый чебурек по кругу, вот с этого момента все и началось. Из-за гаражей неожиданно выскочил какой-то парень, промчался мимо, не обращая на нас никакого внимания и спрятался за ствол тополя. С психбольницы сбежал, что ли? Когда резкость-то в глазах навели, заметили, что он, прямо как в американском боевике, двумя руками пушку держит. И вроде бы даже как в одного из нас метит. Я даже невольно к неоткупореной бутылке потянулся, схватил её и спрятал за пазуху. А ну как шальная пуля...
   А когда мент с "Калашниковым" нарисовался, Серега стал остатки водки из недопитой бутылки в пластиковые стаканчики наливать. Забыл сказать стеклянный, граненый стакан, который хранился на ветке тополя, кто-то все-таки спер.
   Мент тоже с ходу запрыгнул за ствол тополя, что в трех метрах от нас и на котором мы всегда стакан прятали, да как заорет в сторону парня с пистолетом: мол, сдавайся, бандюга, не то живым отсюда не уйдешь. Орет, а сам на нас смотрит и машет рукой - свертывайте свое застолье и убирайтесь по добру по здорову. Как же! А водка в стаканчиках, а разломанный на несколько равных частей чебурек, а с любовью порезанный сырок! Когда мы за стаканчики-то разом ухватились, из-за тополя, где прятался парень с пистолетом, раздались два хлопка. Сержант, который в трех метрах от нас находился, ствол автомата вверх поднял, а сам спиной к дереву словно прилип. Опять делает нам знаки, чтобы побыстрее смывались. Ну как же, сейчас все бросим и побежим? Я, не вынимая вторую бутылку на свет Божий, руку за пазуху запустил и аккуратно пробку свинтил. Страшно, черт побери! Тут мент лихо на колено опустился, да как даст из "Калашника" очередь в сторону паренька. От неожиданности аж оглушил, собака, да и пустые гильзы от автомата роем в нашу сторону полетели, запрыгали на ящике, где лежал сырок и разломанный чебурек. Я тогда Мишке-то и говорю: "Может, оттянем стол в проход между гаражами?" Мент в это время ещё одну очередь выпустил, прижался к тополю, стал менять пустой рожок на другой с патронами. А бандюга выскочил и понесся к железнодорожной насыпи, там и залег в канавке за кучей мусора. Я Серегу за рукав тяну, помоги, мол, ящик с закусью от греха подальше оттянуть, а он на меня ноль внимания. Спорит с Мишкой: "Плохо мент стреляет, ни за что не попадет!" "Еще как попадет! Из "Кашаникова" и целиться вовсе не обязательно. Пали в сторону врага, какая-нибудь пуля обязательно противника зацепит".
   Из-за мусорной кучи раздалось ещё два выстрела. Одна пуля, видать, в ствол дерева попала, за которым сержант прятался, а другая, обо что-то срикошетив, стукнулась в стенку гаража. Осколки железобетона прямо на сырок и чебурек полетели. Я тоже сплюнул: да что мне больше всех надо что ли? Достал из запазухи бутылку, налил только в свой стаканчик. Пью мелкими глотками. Страшно ведь! Вот тогда Серега и Мишка к меткости милиционера всякий интерес потеряли. Чуть ли не в один голос на меня ополчились: ты что же это, гад, делаешь? Под шумок в одиночку из пузыря тянешь? Да ты знаешь, что за это бывает? Ха, напугали! Я им так спокойно объясняю, дескать битый час предлагаю выпить, а они, увлеченные поединком, лишь отмахивались. Что же я по их воле страдать должен?
   Как бандит на железнодорожной насыпи оказался, я не заметил. Мы в это время разливали остатки. Только, подняв стаканчики, услышали, как наш мент чуть ли не полрожка спустил. При этом гильзы метко летели в пакет с томатным соком. Мишка спор выиграл: парень пистолет из рук выронил и как подкошенный рухнул рядом с рельсами. Ни с того ни с сего вся лесополоса за гаражами сотрудниками милиции наполнилась. Все с оружием, злые. Кто-то обмолвился, что бандит одного из их товарищей подстрелил. Ну и мы вот попали под горячую руку. За что нас доставили в отделение не понятно. Совсем трезвые, общественного порядка не нарушали, зашли за гаражи перекусить. Всего лишь...
   2000 г.
   САМОУБИЙЦА
   Из-за бутылки портвейна, на которую не давала денег жена, Антон Синюхин решил покончить жизнь самоубийством. Привязал капроновый шнур к крючку, на котором держалась люстра в прихожей, умелым движением скрутил петлю, накинул на шею, поднялся на табурет и хрипло сказал: "Прощай, Надюха! Любовь с тобой у нас не получилась, поэтому и расставаться будет не тяжело".
   Увидев решительную физиономию мужа, Надюха голубем метнулась к комоду, где в её личном белье хранились остатки зарплаты.
   - На, душегуб. Только сними петлю и слезь с табурета.
   Синюхин снял.
   А после аванса попытка самоубийства вновь повторилась. На этот раз Синюхин, вылив на себя пол-литра растворителя, требовал денег на четыре бутылки "Жигулевского". Результат снова оказался положительным. В обмен на спичечный коробок, который он держал в руках, Синюхин получил нужную сумму.
   А потом пошло дело! Из-за "чекушки" беленькой Синюхин грозился поразить свое трепетное сердце кухонным ножом. Даже легкий прокол сделал. Из-за бутылки яблочного сидра, которого в данный момент требовала похмельная душа, обещал утопиться. Это было, когда они с Надюхой возвращались от тещи. В аккурат двигались параллельно пруду. Синюхин засунул в обе брючины по кирпичу и приготовился к прыжку. Надюха то ли остерегаясь потерять мужа, то ли не желая быть посмешищем на виду у всего народа, беспрекословно раскошелилась.
   В дождливый, ветряный субботний день Синюхин с дикой головной болью стоял у окна и тр6ебовал сорок рублей на бутылку сухонького. Веревки, ножи и все огнеопасные предметы были надежно спрятаны.
   - А вот это видел? - поднесла Надюха к самому носу мужа фигуру из трех пальцев.
   - Я ведь могу и в ванне утопиться...
   - Не успеешь воды набрать. Психушку вызову! - пообещала Надюха.
   "Успеет", - с грустью подумал Синюхин, глядя в окно.
   Ветер по-прежнему гнул кроны деревьев, дождь хлестал потрескавшийся асфальт. Напротив Синюхина над недостроенным кирпичным домом возвышался строительный кран, конец стрелы которого растворялся в низко пролетавших грозовых тучах.
   - Значит не дашь на сухонькое? - вдруг встрепенулся Синюхин.
   - И не подумаю. Хватит меня за дурочку держать! - решительно ответила жена, - На хлеб денег не осталось, а ему, видите ли, на сухонькое. Тоже мне аристократ нашелся!
   - Тогда прощай Надюха! - завел свою суицидную песню Синюхин, - Видишь тот кран? Сейчас заберусь на самый кончик стрелы и...
   Жена пнула ногой входную дверь в прихожей.
   - Вали! Парашютируй! Только теперь на мою помощь не надейся. Палец о палец не ударю!
   - Готова остаться вдовой? - надевая пиджак, траурным голосом поинтересовался Синюхин.
   - Давно готова! Найду себе какого-нибудь старичка...
   Как ни странно, но ни одного сторожа на стройке не оказалось. Бытовой вагончик, где обычно находились охранники, оказался на замке. Последняя надежда, что кто-то ещё сможет остановить Синюхина от самоубийства, улетучилась.
   Подойдя к основанию крана, он спиной почувствовал, что жена стоит около окна и наблюдает за его действиями. Он взялся обеими руками за поручни и поднялся на первую ступеньку. Теперь отступать было некуда.
   Расстояние до кабины крановщика преодолел без особого труда. Только ветер бросал в лицо крупные дождевые капли. Лишь одышка и легкое сердцебиение выдавали в Синюхине тяжелый похмельный синдром. Зато теперь "верхолаз" видел конец стрелы - заветную точку, до которой требовалось добраться. Но защитное ограждение кончилось. Впереди простиралась длинная металлическая ферма без всяких защитных каркасов. Синюхин лег на живот и медленно пополз вперед. Правая рука - левая нога. Левая рука - правая нога...
   Далеко внизу - лишь недостроенные кирпичные стены и ни одной живой души. Одолев половину пути, он ощутил, как ветер остервенело раскачивает стрелу из стороны в сторону. От страха даже сухонького расхотелось. Сил хватило бы вернуться обратно. Но Синюхин медленно двигался вперед и думал: "Или я - или она!". Ему нужна была только победа.
   Наконец он добрался до заветной точки, откуда через огромный колесный блок уходил вниз толстый трос. Строящееся здание потерялось в струях проливного дождя.
   Прыгать? Ищите дурака! Назад. На землю. Хрен с ней, Надюшкой. Она выиграла.
   Он постарался развернуться. Но стрелу так раскачивало, что оторвать руки от металлических перекладин он не решился. Его бы тут же сдуло.
   - Помогите! - хрипло закричал Синюхин, но его голос затерялся в порыве ветра. - Надюха-а!
   Стрелу резко швырнуло вправо. Он ещё крепче сжал пальцы, закрыл глаза и прижался щекой к холодной ферме. Тошнило. Когда снова посмотрел вниз, увидел красное размытое пятно, от которого в его направлении медленно ползла узкая лестница. Рядом с красной, как догадался Синюхин, пожарной машиной, остановилась желтая - спасатели. А через несколько минут кто-то сзади крепко прижал его ноги к стреле. "Держись крепче!" - услышал он чей-то голос.
   ...Как его стащили вниз, Синюхин и теперь в подробностях сказать не смог бы. Помнит одно: был пристегнут к парнишке-спасателю. Уже внизу его уложили на носилки, поднесли к носу ватку с нашатырем. Первой, кого он увидел, была Надюха. С бутылкой сухонького в руке...
   2000 г.
   В ЗАВЯЗКЕ
   Каждый пьяница если не мечтает навсегда "завязать", то уж обещает родным и знакомым, что непременно исправится. Правда, не всегда под силу слабому человеку в одиночку преодолеть тягу к Зеленому Змию. История говорит, что русичи "квасили" с того времени, как появились хмельные напитки - задолго до изобретения водки. И с того самого времени регулярно "завязывали", стояли на коленях перед иконами, просили прощения у Господа.
   В середине 19 века в России возникли первые общества трезвости. Дошли вести, что в Литовском крае было открыто первое такое общество. На одном предприятии сапожный и столярный цехи заключили договор о прекращении пьянства. И в России начался новый этап борьбы с зеленым змием. В конце 1859 года к воздерживающимся от алкоголя пристала почти вся Ковенская губерния, через три месяца к ним присоединилась Виленская, а затем вся Гродненская. Общества трезвости возникли в Сердобском уезде Саратовской губернии. Затем дают зарок не пить вино мужики в Зарайском уезде Рязанской губернии. Через год общества существовали во Владимирской, Пензенской, Екатеринославской, Тверской губерниях... В некоторых уездах общества не образовывались, но народ просто собирался на сходке и давал зарок не пить. В редких случаях, когда без выпивки было не обойтись, покупали виноградное вино. В других местах зарекались, вообще в течение какого-то срока не пить водки, при этом скрепляли свой зарок письменной грамотой, в которой говорилось: "Все эти положения хранить нам свято и ненарушимо в продолжении года, по истечении которого собрать сходку и с общего согласия устроить новый порядок на годовом опыте основанный".
   Последствия, которые дали общества трезвости, были грандиозны: мужики пили только тогда, когда хотели, пьяные на улицах не валялись, все повинности крестьянами уплачивались в сроки и регулярно, улучшилось питание, в семьях увеличились съестные припасы.
   Страдали от этого только откупщики, которые утешали себя тем, что трезвость долго не продержится. "Опять запьют!" - говорили производители и торговцы водкой. Но как назло обеты и зароки соблюдались строго. Правда, был случай, когда один крестьянин в Шавельском уезде, несмотря на данный им обет, все-таки напился. Односельчане поймали его, приклеили на спину вывеску "пьяница" и дважды провели вокруг села.
   Одни делали зарок словесный. Другие составляли письменные обязательства и подписывались целыми деревнями, селеньями, волостями. Третьи ехали в церковь, чтобы перед иконой "закодироваться"...
   Дело в том, что при "кодировке" наши предки прибегали не к "эспералям", не к "торпедам", а к помощи священнослужителей, которые даже при храмах организовывали кружки трезвости. Прихожане целовали икону Св. Сергия и давали перед ней зарок не пить в течение какого-то определенного времени.
   Но не каждый храм или церковь могли отвадить от зеленого змия. Таких были единицы.
   В прошлом веке по многим губерниям ходила весть о том, что бросить пить можно только побывав в церкви Покрова Пресвятой Богородицы с приделом Св. Сергия Радонежского, что находилась в 28 верстах от Москвы в селе Нахабино. По 30 тысяч человек в год посещали эту церковь, стремясь избавиться от пагубной привычки.
   Надо сказать, что дорога к "чудодейственному" храму помогла извлекать прибыль и городским властям, которые организовали доходную конную пассажирскую перевозку, и местным сметливым крестьянам, которые за приличиную плату предоставляли ходокам ночлег, и мелким купцам и торговцам, которые вдоль всего пути расставили винные лавочки и трактиры и по первому требованию обеспечивали идущих на исцеление водкой.
   А ходоки-пьяницы до "кодировки" не отказывались от чарки. Еще в Москве, садясь в повозку, пропившаяся публика тут же доставала или покупала бутыль с проклятой и с возгласом "По последней!" отправлялась к церкви на лечение.
   Поездка "туда" сопровождалась весельем, шутками, песнями. Пьянчужки побогаче на тройках выкрикивали насмешки и оскорбления в сторону крестьян, которые пешим ходом двигались к церкви. Впрочем, и "пешеходы" не оставались в долгу - под гармошку и выпивку звучали частушки с остротами.
   В Тушине делался последний привал. И здесь, за столиками многочисленных трактиров, встречалось две категории крестьян: одни пили и веселились, другие напускали вид серьезности и солидности. Первые шли "туда", вторые "оттуда". Причем, "исцелившиеся", отодвигая от себя стопки и шкалики, рассказывали жуткие истории. Если после зарока человек выпивает, то его тут же настигает кара Господня: то он ни с того ни с сего падает с большой высоты, то его на глазах у всех разрывает пополам. Такие истории, рассказанные в трактире, слабых духом возвращали обратно домой, а решительных укрепляли в стремлении на следующее же утро покончить с пьянством.
   Всю ночь перед зароком любители выпивки бегали по Тушинским трактирам и шинкам. Местные крестьяне имели на этом приличный доход, ведь водка, которая лилась с тостом "По последней!" продавалась с восьмикратной накруткой.
   Утром же, опухшие и трясущиеся с похмелья люди в рваной одежде и обуви, а некоторые и вовсе полунагие, помывшись в речке Нахабинке, плелись тяжко вздыхая к церкви, стоявшей на самой горе.
   Выходил отец Сергий, оглядывал взглядом толпу из 100 - 150 косматых и опухших людей со свежими синяками и ссадинами, и после молитвы строго просил остаться тех, кто решил окончательно или на какое-то время завязать и дать зарок. Правда, для торжества церемонии и пользы дела он выгонял назад в Тушино ещё с пяток полупьяных или не проспавшихся.
   Затем отец говорил о бедах и несчастьях, которые приносит пьянство. От таких рассказов и живописаний многие плакали и рыдали. Но отец всегда заканчивал с оптимизмом: "Бог поможет и укрепит вас". Желающие исцелиться произносили клятву и целовали икону Св. Сергия Радонежского.
   Из церкви выходили настроенные на новую, трезвую жизнь. Шли в село под горой, где в кабаках и трактирах веселилась и принимала по последней новая партия решивших покончить с пьянством. Долго в Подмосковье существовал святой храм на горе и пьяный ад у её подножия. Слава о церкви в Нахабине и о творившихся там "чудесах" гуляла по всей России.
   Но не только священники проповедовали трезвый образ жизни среди простонародья. Жил в Петербурге один барин, который уж очень не любил выпивох. Прислуга у него получала приличное жалованье и жила по контрактам, где были пункты, по которым за неумеренное питье водки было вменено телесное наказание.
   Так, в контракты камердинера и кучера, которых он взял к себе на службу, были включены пункты, по которым им позволялось напиваться только раз в месяц в определенный день. Если же кто-либо из них "принимал на грудь" не по графику, то виновнику, помимо денежного штрафа, полагалось довольно суровое телесное наказание на конюшне. Камердинер этого барина редко преследовался за пьянство, но кучер частенько нарушал соглашение, и, соответственно, получал по заслугам, как и было оговорено в контракте. Помещик собственноручно наказывал выпивоху плетью, после чего кучер отправлялся под арест - в специальную комнату, которая закрывалась на большой замок. Но и это была ещё не вся процедура наказания и излечения от пьяной дури. Чтобы раз и навсегда отвратить кучера от выпивки, барин преподносил ему чарку водки, которая настаивалась на тухлых раках. Над своеобразным лечением надзирал домашний врач причудника-барина. Впрочем, после "лечения" кучер через некоторое время вновь надирался...
   Октябрьская революция освободила трудящихся от всяких старорежимных предрассудков и обществ трезвости в том числе. О здоровом образе жизни большевики вспомнили только в мае 1985 года. Изначально социалистические общества трезвости задумывались как добровольные организации, пропагандирующие здоровый образ жизни. В каждом районе города, на каждом предприятии заседали комиссии трезвости. Организовывали лечение людей, попавших в алкогольную зависимость. Устраивались учебные семинары по переподготовке наркологов. Днем активисты общества читали трудящимся лекции о вреде алкогля, а вечером вместе с участковыми милиционерами конфисковывали у тех же трудящихся самогонные аппараты. Никто тогда не мог себе представить, что пройдет всего несколько лет и могущественная организация с боевым девизом "Трезвость - норма жизни" снова уйдет в небытие.