Страница:
На "законном" месте – в самом верхнем левом кармане "лифчика" ее не было. Он прислушался… В коротких промежутках меж пальбой определил направление и принялся шарить по завалу.
Нет, не достать – рация лежала в метре или чуть дальше. Своего автомата капитан тоже не нашел.
– Надо подсветить. Или останусь без связи, – выудил он из разгрузочного жилета фонарь. Прикрыв отражатель ладонью, включил источник; повел полоской света вокруг…
Увиденное не порадовало. Из-под упавшей стены торчала окровавленная голова Дробыша. Край ужасающего по весу обломка раздавил его грудную клетку.
Старая добрая "Бармица" обнаружилась слева, но до нее еще предстояло чем-то дотянуться. "Автомат! – только теперь заметил он припорошенный пылью приклад. Подтащив оружие, горько усмехнулся: – Эко ж тебя покорежило…" Крышка ствольной коробки отсутствовала, толстый ствол с интегрированным глушаком изрядно погнут. Но, по крайней мере, с его помощью можно было добраться до рации.
Неудобно. Чертовски неудобно одной рукой прикрывать отражатель и подсвечивать, а другой, держа за ствол тяжелый "вал", стараться зацепить рамочным прикладом небольшую вещицу. Еще эти проклятые камни!…
Получилось. Вот она, родная! И вправду кувалдоустойчивая – призывно шипит в руках, будто и не побывала под камнепадом.
– "Кречет", – позвал он Колодина, – слышишь меня, "Кречет"?…
– Да-да, "Ястреб", слышу! – оживился голос подполковника. – Живой?
– Здесь я. Загораю в "положении лежа"… Придавило чуток. Что там с операцией? Просвети – не видать отсюда…
– Два дома взяли – спасибо твоим ребятам. А с особняком заминка вышла. Там полтора десятка "обезьян" оказалось – не меньше. Лупят из каждого окна – не подойти. Сам-то как?
– Хреново. Людей моих здорово посекли: троих еще у забора, четвертый рядом лежит… мертвый. А мне ногу куском стены зажало.
– Потерпи часок. Я всех своих снайперов вокруг особняка расположил. К тому же боеприпасы у этих сволочей кончаются – слышишь, как экономно стреляют?…
Да, постреливали из окон реже. Короткими очередями, а то и вовсе одиночными.
Миронов переключил рацию на другой канал и позвал сержанта Рябину:
– "Четвертый", ответь "Первому".
Секунд пять тот безмолвствовал, зато после ответил излишне громко, верно позабыв от радости обо всех правилах снайперской маскировки:
– "Первый"! "Первый", слышу вас! А мы тут, мля, думали…
– Потом поделишься догадками, – осадил командир. – Растолкуй лучше в двух словах диспозицию со своего орлиного гнезда. Не видать ничего из остатков сарая.
– Вокруг объекта два плотных кольца. Двор пустой и целиком простреливается. Голов пять "обезьяньих" продырявили, когда они из окон палили.
– Ты сам-то на прежнем месте?
– Нет, поближе перебрался. Уже через дорогу – на крыше.
– Ты вот что… Повнимательней там и других предупреди…
Вдруг округу оглушил женский вопль на плохом русском:
– Не стреляйте!! Здесь женщины и маленький ребенок!!
– "Четвертый", слышал? – прижал к щеке рацию капитан.
– Ну…
– Не "ну", а приготовься! Сейчас кто-то из "духов" во двор метнется за боеприпасами убитых.
– Понял. Секу…
Не прошло и полминуты, как за дорогой ухнул выстрел снайперки, а во дворе – шагах в десяти от Миронова послышался сдавленный хрип. Спустя некоторое время действо повторилось.
– "Первый", "Четвертому"!
– Да.
– Двоих положил. Но не пойму, откуда они прут. Связался с остальными – окна под прицелом – никто не вылезал; дверь закрыта.
– Сейчас, погоди…
Миронов приподнялся на руках – в таком положении стало видно половину ближайшей стены с двумя большими окнами. Чтобы обозреть ее до конца не хватало самую малость. Морщась от боли, он дотянулся искалеченным автоматом до закрывавшей обзор груды камней, столкнул прикладом несколько обломков. Еще немного приподнялся…
И обессилено упал. Отдышавшись, вновь позвал сержанта:
– "Четвертый", по левой стене выход из подвала. Неприметный такой – под плоским козырьком. Фары до него не добивают…
– Ага, понял! – воодушевился Рябина.
Однако дальнейшие события вывели сержанта и его коллег из "игры".
Вскоре вой периодически голосившей бабы прозвучал подозрительно близко. Офицер снова приподнялся и увидел медленно шедшую по двору женщину, прижимавшую к груди малолетнего ребенка; сзади, прячась за ней и удерживая за одну руку, двигались два бандита.
Редкая стрельба прекратилась. Вероятно, Колодин лихорадочно просчитывал действия противника. А что их было просчитывать? Отпускать заложницу и лишать себя такого козыря они не собирались. Прикрываясь ей, похватают оружие с разгрузочными жилетами убитых спецназовцев и тем же методом свалят обратно в подвал. А мощные "валы" оснащены ночными прицелами; в каждом "лифчике" по три гранаты и по шесть запасных магазинов; в магазине по двадцать патронов… Часов пять можно штурмы сдерживать. И кучу народа здесь положить.
"Нет, господа "приматы", ничего у вас не выйдет", – решил капитан, перенося вес тела на левую руку. Правая потянула из кобуры "ПММ" с заранее загнанным в ствол патроном, большой палец отработанным движением выключил предохранитель…
– Давай. Ну, давай же, отлипни от нее, сука!… – остервенело шептал он, всматриваясь в темнеющее пятно слившихся воедино фигур. – Патроны у меня замечательные. Пули такие… маленькие – всего по пять с половиной граммов. Они так чудесно кувыркаются в организме человека! Входят на глубину двадцать сантиметров, по пути разрывая требуху, и… останавливаются. Останавливаются уже в мертвом теле. Ну, приотстань чуток, сучара!
И боевики, вероятно, не ожидавшие подвоха со столь близкого расстояния, прокололись. Один из них ломанулся в сторону – к лежащему ничком бойцу спецназа; другой завертел башкой в поисках следующего трупа. И этого оказалось достаточно.
Первый выстрел отбросил того, что остался позади женщины – он был опаснее и мог в любую секунду расправиться с ней.
Следующую пулю Миронов выпустил через доли секунды. Второй бандит в это время сидел на корячках шагах в семи и обшаривал снаряжение мертвого парня. Семь метров – не расстояние даже для ночной стрельбы. Как сидел, так и завалился на спину. Не пикнув…
– Колодин, забери бабу и вперед! – из последних сил заорал капитан открытым текстом в микрофон рации. – Вперед, Колодин! Нет у них больше никого из гражданских! Слышишь?!
Впрочем, ответа он все одно бы не разобрал. Да и вряд ли подполковник стал бы терять время на переговоры.
За забором этаким дуплетом ухнули гладкоствольные пушки двух БМП, заработал крупнокалиберный пулемет "бэтээра"; во двор ворвались бойцы бригады. Крики, стрельба, натужный гул движков – все смешалось воедино.
Миронов уронил голову на руку. Ладонь по-прежнему сжимала рукоять пистолета…
Боль ритмично накатывала волнами. И следующая волна отчего-то была сильнее предыдущей. Сердце стучало медленно; каждое его сокращение вяло разгоняло по телу кровь, а вместе с ней и нестерпимую боль. Боль поднималась откуда-то снизу, от ног…
Глава вторая
Нет, не достать – рация лежала в метре или чуть дальше. Своего автомата капитан тоже не нашел.
– Надо подсветить. Или останусь без связи, – выудил он из разгрузочного жилета фонарь. Прикрыв отражатель ладонью, включил источник; повел полоской света вокруг…
Увиденное не порадовало. Из-под упавшей стены торчала окровавленная голова Дробыша. Край ужасающего по весу обломка раздавил его грудную клетку.
Старая добрая "Бармица" обнаружилась слева, но до нее еще предстояло чем-то дотянуться. "Автомат! – только теперь заметил он припорошенный пылью приклад. Подтащив оружие, горько усмехнулся: – Эко ж тебя покорежило…" Крышка ствольной коробки отсутствовала, толстый ствол с интегрированным глушаком изрядно погнут. Но, по крайней мере, с его помощью можно было добраться до рации.
Неудобно. Чертовски неудобно одной рукой прикрывать отражатель и подсвечивать, а другой, держа за ствол тяжелый "вал", стараться зацепить рамочным прикладом небольшую вещицу. Еще эти проклятые камни!…
Получилось. Вот она, родная! И вправду кувалдоустойчивая – призывно шипит в руках, будто и не побывала под камнепадом.
– "Кречет", – позвал он Колодина, – слышишь меня, "Кречет"?…
– Да-да, "Ястреб", слышу! – оживился голос подполковника. – Живой?
– Здесь я. Загораю в "положении лежа"… Придавило чуток. Что там с операцией? Просвети – не видать отсюда…
– Два дома взяли – спасибо твоим ребятам. А с особняком заминка вышла. Там полтора десятка "обезьян" оказалось – не меньше. Лупят из каждого окна – не подойти. Сам-то как?
– Хреново. Людей моих здорово посекли: троих еще у забора, четвертый рядом лежит… мертвый. А мне ногу куском стены зажало.
– Потерпи часок. Я всех своих снайперов вокруг особняка расположил. К тому же боеприпасы у этих сволочей кончаются – слышишь, как экономно стреляют?…
* * *
Да, постреливали из окон реже. Короткими очередями, а то и вовсе одиночными.
Миронов переключил рацию на другой канал и позвал сержанта Рябину:
– "Четвертый", ответь "Первому".
Секунд пять тот безмолвствовал, зато после ответил излишне громко, верно позабыв от радости обо всех правилах снайперской маскировки:
– "Первый"! "Первый", слышу вас! А мы тут, мля, думали…
– Потом поделишься догадками, – осадил командир. – Растолкуй лучше в двух словах диспозицию со своего орлиного гнезда. Не видать ничего из остатков сарая.
– Вокруг объекта два плотных кольца. Двор пустой и целиком простреливается. Голов пять "обезьяньих" продырявили, когда они из окон палили.
– Ты сам-то на прежнем месте?
– Нет, поближе перебрался. Уже через дорогу – на крыше.
– Ты вот что… Повнимательней там и других предупреди…
Вдруг округу оглушил женский вопль на плохом русском:
– Не стреляйте!! Здесь женщины и маленький ребенок!!
– "Четвертый", слышал? – прижал к щеке рацию капитан.
– Ну…
– Не "ну", а приготовься! Сейчас кто-то из "духов" во двор метнется за боеприпасами убитых.
– Понял. Секу…
Не прошло и полминуты, как за дорогой ухнул выстрел снайперки, а во дворе – шагах в десяти от Миронова послышался сдавленный хрип. Спустя некоторое время действо повторилось.
– "Первый", "Четвертому"!
– Да.
– Двоих положил. Но не пойму, откуда они прут. Связался с остальными – окна под прицелом – никто не вылезал; дверь закрыта.
– Сейчас, погоди…
Миронов приподнялся на руках – в таком положении стало видно половину ближайшей стены с двумя большими окнами. Чтобы обозреть ее до конца не хватало самую малость. Морщась от боли, он дотянулся искалеченным автоматом до закрывавшей обзор груды камней, столкнул прикладом несколько обломков. Еще немного приподнялся…
И обессилено упал. Отдышавшись, вновь позвал сержанта:
– "Четвертый", по левой стене выход из подвала. Неприметный такой – под плоским козырьком. Фары до него не добивают…
– Ага, понял! – воодушевился Рябина.
Однако дальнейшие события вывели сержанта и его коллег из "игры".
Вскоре вой периодически голосившей бабы прозвучал подозрительно близко. Офицер снова приподнялся и увидел медленно шедшую по двору женщину, прижимавшую к груди малолетнего ребенка; сзади, прячась за ней и удерживая за одну руку, двигались два бандита.
Редкая стрельба прекратилась. Вероятно, Колодин лихорадочно просчитывал действия противника. А что их было просчитывать? Отпускать заложницу и лишать себя такого козыря они не собирались. Прикрываясь ей, похватают оружие с разгрузочными жилетами убитых спецназовцев и тем же методом свалят обратно в подвал. А мощные "валы" оснащены ночными прицелами; в каждом "лифчике" по три гранаты и по шесть запасных магазинов; в магазине по двадцать патронов… Часов пять можно штурмы сдерживать. И кучу народа здесь положить.
"Нет, господа "приматы", ничего у вас не выйдет", – решил капитан, перенося вес тела на левую руку. Правая потянула из кобуры "ПММ" с заранее загнанным в ствол патроном, большой палец отработанным движением выключил предохранитель…
– Давай. Ну, давай же, отлипни от нее, сука!… – остервенело шептал он, всматриваясь в темнеющее пятно слившихся воедино фигур. – Патроны у меня замечательные. Пули такие… маленькие – всего по пять с половиной граммов. Они так чудесно кувыркаются в организме человека! Входят на глубину двадцать сантиметров, по пути разрывая требуху, и… останавливаются. Останавливаются уже в мертвом теле. Ну, приотстань чуток, сучара!
И боевики, вероятно, не ожидавшие подвоха со столь близкого расстояния, прокололись. Один из них ломанулся в сторону – к лежащему ничком бойцу спецназа; другой завертел башкой в поисках следующего трупа. И этого оказалось достаточно.
Первый выстрел отбросил того, что остался позади женщины – он был опаснее и мог в любую секунду расправиться с ней.
Следующую пулю Миронов выпустил через доли секунды. Второй бандит в это время сидел на корячках шагах в семи и обшаривал снаряжение мертвого парня. Семь метров – не расстояние даже для ночной стрельбы. Как сидел, так и завалился на спину. Не пикнув…
– Колодин, забери бабу и вперед! – из последних сил заорал капитан открытым текстом в микрофон рации. – Вперед, Колодин! Нет у них больше никого из гражданских! Слышишь?!
Впрочем, ответа он все одно бы не разобрал. Да и вряд ли подполковник стал бы терять время на переговоры.
За забором этаким дуплетом ухнули гладкоствольные пушки двух БМП, заработал крупнокалиберный пулемет "бэтээра"; во двор ворвались бойцы бригады. Крики, стрельба, натужный гул движков – все смешалось воедино.
Миронов уронил голову на руку. Ладонь по-прежнему сжимала рукоять пистолета…
Боль ритмично накатывала волнами. И следующая волна отчего-то была сильнее предыдущей. Сердце стучало медленно; каждое его сокращение вяло разгоняло по телу кровь, а вместе с ней и нестерпимую боль. Боль поднималась откуда-то снизу, от ног…
Глава вторая
Москва – Кипр
25 июня
Выйдя из машины и взяв под руку "жену", майор направился внутрь аэровокзала. "Я не так давно в разведке, но подобное задание довелось услышать впервые, – рассуждал он, не в состоянии сдержать ухмылку. – Как в той русской сказке: поезжай туда – не знаю куда, разыщи того – не знаю кого…"
В номере профилактория Александр Сергеевич ничего конкретного не сказал, ограничившись смутными намеками и предположениями. Вся надежда оставалась на последние полтора часа, потраченные на поездку до аэропорта. Надежда получить вразумительные сведения, четкую задачу и соответствующие инструкции – ведь к тому времени контрразведчики должны были выудить хоть что-то из двух пойманных возле заброшенной урановой шахты лазутчиков. Однако нужными сведениями те, увы, не обладали.
"Все правильно, – положил Дорохов на стойку паспорта с билетами, а пластиковый чемодан поставил на весы, – и наших агентов отправляют за границу, не обременяя излишками стратегически важной информации. Только самое главное и необходимое для работы – не больше. А вся стратегия остается в роскошных московских кабинетах с глухими окнами, толстыми дверями, стальными сейфами и толпами охраны на этажах. Так надежнее".
Скоро "супруги" ступили на борт аэробуса А-320, отыскали свои места и в предчувствии долгого перелета, откинулись на спинки удобных кресел. Молодой человек достал из кармана и подал спутнице туристическую карту Кипра, сам же "вооружился" путеводителем по Хайфе. Суета в салоне понемногу утихла; стройная бортпроводница душевным голоском и на разных языках рассказывала "страшилки": где находятся аварийные выходы, в какой очередности следует покидать лайнер в "несчастных" случаях… А потом, пожелав приятного полета, исчезла. Поочередно завыли двигатели, и самолет плавно покатил по рулежным дорожкам. Ровно в девять сорок пять по московскому времени он оторвался от взлетной полосы и начал набирать высоту…
Артур с Ириной и вправду, безо всякой театральности, прекрасно относились друг к другу.
Первые впечатления от знакомства с Арбатовой были, мягко говоря, не самыми лучшими: спесивая строгость, высокомерие… Но вскоре она все поняла и исправилась: будучи человеком отходчивым и неглупым, довольно быстро распознала натуру нового телохранителя и убрала из общения гонор с властными нотками. После происшествия в Париже на плавучем маяке "Le Batofar" стала больше доверять, а уж когда выбрались из западни под Лионом, то и вовсе отдала инициативу в его руки.
Молодой человек устроил затылок на широком подголовнике. Улыбнулся старому заблуждению – будто по окончанию Учебного центра предстоит работать исключительно в цивильном костюмчике и в чистеньких европейских городах. И, прикрыв веки, принялся вспоминать тот насыщенный событиями день…
Тогда их здорово обложили натовские спецслужбы: сзади по отличному шоссе неслась стая автомобилей; все примыкающие дороги были наглухо перекрыты; сверху кружил вертолет и координировал действия погони. Пришлось убираться с широкой трассы и с четверть часа нестись по проселку. Однако на засвеченной машине далеко бы не ушли – решили бросить автомобиль.
Вертолет кружил над светло-зеленой машиной; вскоре возле нее остановились и другие преследователи. А беглецы уже стремительно неслись по густому лесу.
Стараясь выдерживать направление, бывший спецназовец изредка сверялся по солнцу. Перемещались они куда-то на юг или на юго-запад…
Ирина стала выдыхаться – сказывались и бессонная ночь, и толком не восстановленные силы. Он дождался ее, взял за руку. Дальше побежали медленнее.
Еще метров через пятьсот, схватившись за горло, она перешла на шаг.
– Присядь, отдохни, – сжалился Дорохов. Сам же остался стоять, прислушиваясь к шорохам и звукам леса…
Да, это была его родная стихия! В лесу он чувствовал себя если не хозяином положения, то, по меньшей мере, равным тем, кто настигал сзади. Даже, невзирая на отсутствие оружия. Умения и опыт, приобретенные за долгие месяцы чеченских командировок, вспоминать не пришлось – навыки напомнили о себе сами, до предела обострив слух, зрение и так называемое шестое чувство…
Он закрыл глаза, полностью доверившись слуху. Безветрие стало союзником – листва почти не шевелилась; лишь сбившееся дыхание напарницы звучало рядом, да стрекотавший где-то вдалеке вертолет…
За ними шли. А точнее – бежали.
Человек семь или восемь – не больше. Рассредоточившись, растянувшись в недлинную цепь, как обычно поступают в примитивных лесных облавах, где интервал "звеньев" регулируется исключительно видимостью. Каждый должен краем глаза выхватывать на фоне неподвижной растительности фигуры соседей, что гарантирует и собственную безопасность, и эффективность поиска неприятеля. Элементарно просто!
Но просто для новичков, неискушенных в подобной войне. Или для тех, кто считает себя профи в городе, ошибочно полагаясь на тот же опыт в лесу. Скорее всего, за ними шли последние – сотрудники спецслужб, успешно обезвреживающие агентов в городах и на роскошных сквозных автомагистралях.
Что-то прикинув в голове, спецназовец помог девушке встать и, не отпуская ее руки побежал по лесу. Побежал в направлении, известном только ему…
– Все… Артур… Больше не могу… Прости… – жадно ловила она ртом воздух. И упала сначала на колени, потом повалилась набок.
"Эх, девушка-девушка… – присел он рядом на траву, положил ладонь на ее вздрагивающее плечо, – и о чем только думал Александр Сергеевич, отправляя сюда это нежное создание?… Ну почему месяц другой перед отправкой не погонять агента на стадионе, в спортзале? Почему не заставить побегать кроссы?… Ведь сейчас уйти от этих придурков ничего бы не стоило – у них ни собак, ни специальной подготовки… А задержись мы в лесу до ночи и время безнадежно уйдет. К вечеру сгонят сюда под любым предлогом батальон французского спецназа, оцепят лесочек и прочешут вдоль и поперек! Да… Надо срочно менять тактику. Иначе – конец!"
Вертолет нарезал круги; гул его то удалялся, то приближался…
Вероятно, к первой группе преследователей подключилась другая. Возможно, кто-то шел наперерез беглецам. Или навстречу…
А обессиленная Ирина лежала и никак не могла отдышаться. В груди что-то клокотало, прорывался кашель; она с трудом перевернулась на спину…
Дорохов дал ей еще пять минут. И все это время, поворачивая голову то в одну, то в другую сторону, прислушивался…
Наконец, встал и помог подняться Ирине.
– Идем, надо подобрать подходящее местечко. Там и отдохнешь, – скупо обмолвился он.
И вновь она ничего не понимала. Свеженький и ровно дышавший телохранитель перемещался по лесу с удивительной мягкостью и почти бесшумно. И через каждую сотню метров зачем-то намеренно издавал громкие звуки: бил подвернувшейся палкой по стволу дерева или нарочно наступал на хрустящие старые сучки. А позже, задержавшись на одной из полян, позволил вертолету себя заметить…
В неглубокой лощине с раскидистым кустарником меж крепких деревьев он остановился, осмотрелся и отвел бледную от усталости напарницу немного левее – в густой кустарник на дне овражка.
– Посиди здесь. Постарайся не шуметь и ни при каких обстоятельствах не вылезай, – напутствовал Артур. – Уяснила?
Ира кивнула и исчезла в зарослях. На самом деле в голове ее вместо ясности был сплошной туман…
Он отбежал по овражку вправо; по пути, подпрыгнув, зацепил рукой сук с облупившейся корой – тот с треском обрушился на землю. Отдалившись от убежища напарницы на сотню метров, выбрал подходящее дерево. И проворно забравшись по стволу, затих в его листве…
Вертолет или завис, или мотался где-то неподалеку. Во всяком случае, полагаться на слух стало невозможно – шум движка с лихвой перекрывал остальные звуки.
Но Дорохов был уверен: погоня пройдет здесь, рядом, в нескольких шагах. Потому, затаившись у толстого ствола, посматривал сквозь листву и терпеливо ждал…
Через пару минут он заметил первого, спускавшегося по пологому склону к оврагу. Будь тот в камуфляже и умей скрытно перемещаться по лесу – распознать его было бы сложнее. Хотя и в этом случае утаиться от спецназовца не удалось бы.
Пестрый полосатый свитер навыпуск, потертые джинсы, кроссовки – словно собрался проветриться на пикник. В руках компактная снайперская винтовка с глушителем – одна из принятых на вооружении в НАТО. Эту иностранную хрень, чем-то напоминающую "СВУ" Драгунова, довелось изучать в Центре: компоновка по схеме "буллпап" со ствольной коробкой и магазином позади рукоятки управления огнем. Уродливая штуковина, более пригодная для уличных боев, чем для эксплуатации в полевых условиях.
Метрах в пятнадцати от снайпера вышагивал второй – с пистолетом в правой руке. Вид у него еще более странный, но вглядываться и оценивать прикид некогда.
В движениях и повадках появившихся людей читались, уверенность с готовностью к любым сюрпризам. Оба спускались вниз быстро, глазея по сторонам, но, не поднимая взглядов выше человеческого роста. Это и выдавало дилетантов лесной войны; ТАКИХ ОШИБОК никто из парней Дорохова в Чечне не допускал!
Легкой тенью он выскользнул из-за древесного ствола. Пригнувшись, сделал осторожный шаг по толстой горизонтальной ветви – та почти не шелохнулась, не потревожила трепетной листвы.
Артур следил за каждым шагом добычи, и взгляд его походил на взгляд охотника, державшего ее на прицеле – слегка надавившего на спусковой крючок и поджидавшего нужной дистанции для последнего чуть заметного движения указательного пальца…
И вот жертва внизу. Ей остается два последних шага до намеченного охотником рубежа. Смертельного рубежа.
Тень скользнула вниз; ноги слегка согнуты в коленях.
Колени бьют точно в трапециевидные мышцы прямых плеч.
Жертва мгновенно падает, ломаясь под весом спецназовца – двойной удар столь же силен, сколь и внезапен.
Винтовка в руках Дорохова. Передернуть затвор – полсекунды, но логика диктует свое: они не лесные воины и, опасаясь неожиданностей, наверняка идут с готовым к бою оружием.
Короткий прыжок в сторону; ладонь в полете находит рукоятку, палец – заветный крючок, а руки сами совмещают линию ствола с целью – лощеным мужиком в костюме. Все просто – как на тренировках в Центре.
Приземление. Хлопок.
Только-то и успевший оглянуться на секундную возню мужик, отлетает и валится с ног.
Отсюда, снизу видно третьего в длинной цепочке. Он метрах в тридцати. Возни не слышал, зато насторожился от прозвучавшего хлопка.
Мешают стволы деревьев. Плевать! Не одним выстрелом, так двумя.
Хлопок. Второй.
Винтовка бьет неплохо – кажется, пуля угодила в шею.
Следующий не должен распознать приглушенных выстрелов – далековато.
Ладонь шарит по карманам лежащего парня – бывшего владельца винтовки… Телефон, бумажник и прочая ненужная на войне дрянь. А запасного магазина нет. И впрямь собрался парень на прогулку – подстрелить две легкие мишени.
Тогда проверить штатный – тот, что торчит позади пистолетной рукоятки. Не слишком объемный, рассчитанный всего на десять патронов SS109, калибра 5,56. Выудив магазин из гнезда, Дорохов взвесил его на ладони – осталось штук пять-шесть. Плюс один в патроннике. Вполне приличный боезапас для локального военного конфликта в лесах мирной Франции.
Парень завозился, замычал…
Резкий удар прикладом в голову. И вперед!…
Согнувшись, он двинулся к следующему "звену" быстро спускавшейся ко дну оврага цепи. По пути сунул за пояс пистолет второго мужчины, одетого в дорогой костюмчик. Цивильный новенький костюмчик! Вот почему видок мужика показался странным.
"Вояки!… – усмехнулся спецназовец, перешагивая через полу распахнутого пиджака, – насмотрелись сказок о Бонде. – Но лицо мигом стерло ухмылку, вернуло деловое усердие. Он тряхнул головой, отгоняя посторонние мысли: – Рановато улыбаться. На смену десятку дилетантов сюда скоро пожалуют спецы. Вот тогда станет не до смеха!"
Только бы Ирина сидела тихо и не привлекла внимание крайних в цепочке парней. Тогда он без проволочек продырявит их всех по очереди. Ближайшего – четвертого по счету уже видит.
Опять далеко! Пули стандартных натовских патронов слишком чувствительны к препятствиям: чуть потолще ветка и пошла, родимая, гулять куда заблагорассудится.
Еще двадцать осторожных, мягких шагов.
Отлично – цель как на ладони.
Хлопок. И четвертый уткнулся носом в землю.
Но следующий оказался близко. Его Артур увидел слишком поздно – мешал разлапистый кустарник. Заметив упавшего товарища, тот присел, пытаясь определить, кто и с какого направления ведет огонь. И, не обнаружив противника, принялся наугад палить из пистолета.
Нырнув на пару секунд за толстое основание дерева, и готовясь к очередному рывку, Дорохов выругался:
– Идиот!…
Снова стрельба в движении – пятый парень крутанулся, схватился за грудь и исчез за крайними ветвями куста. И тут же пуля шибанула по стволу дерева, слева от головы Дорохова. Отлетевшие крошки коры больно ударили по щеке и шее.
Он перекатился правее, осмотрелся… Судя по запоздавшему звуку, стреляли метров с пятидесяти – для пистолета многовато.
Ни черта не видно. Мешают листва и ветви.
Перехватив неудобную винтовку, приник к окуляру прицела…
– Вот вы где, ребятки. Надеюсь, вы последние в этой компании. Чудесно!…
Шестому пуля угодила в лоб – сквозь оптику виднелась одна башка, и долго раздумывать стрелок не стал.
Узрев такое развитие событий, оставшийся вояка вскочил и ломанулся вверх по склону. Две пули, прошивая листву, тотчас нагнали мелькавшую фигуру. Короткий вскрик и… тишина.
– Все, – вздохнул Артур, вставая в полный рост. Посмотрев на винтовку с пустым магазином, бросил ее на траву. – Где там наша Ирочка? Небось, отдышалась… Пора нам менять направление и дергать из этого заповедника!…
"Лесной орех!" – догадался он, распознав высокие заросли, где десятью минутами ранее оставил напарницу. Точно! Это был обычный лесной орех – лещина, что в обилии произрастала в средней полосе и на юге России. Только здесь – в теплой Франции, листва знакомого растения выглядела крупнее, крона гуще, а сами кусты значительно выше, едва не дотягивая по росту до соседних деревьев.
До укрытия девушки оставалось метров пятнадцать, когда сзади и чуть левее раздался чей-то голос.
Его окликнули.
Два четких пронзительных слова на иностранном языке. На английском…
"Мля! Значит, седьмого я поторопился посчитать последним!…" – чертыхнулся Дорохов.
Остановившись, медленно обернулся назад…
В десяти шагах из-за дерева вышел еще один снайпер – высокий, широкоплечий мужчина лет тридцати двух. Этот был одет соответствующе – в самый раз для боевой операции в лесной чащобе: камуфлированные брюки, заправленные в полусапожки; темный свитер и опять же камуфлированный жилет с множеством накладных карманов. В руках такая же уродливая винтовка с рукояткой и спусковым крючком посередине; черный зрачок глушителя направлен спецназовцу в грудь.
Снайпер медленно приближался, ни на секунду не сводя глаз с молодого человека. В движениях и во взгляде не было и в помине той уверенности, которую Артур наблюдал перед прыжком на первого парня. Еще бы! Пять минут назад они ввосьмером маршировали по лесу. Вооруженные, бравые, чуток беспечные… Сверху кружил вертолет, а лесной массив окружали другие подразделения. Кого и чего бояться в такой крепкой компании?!
И вдруг в считанные минуты снайпер остался в одиночестве. Кто-то из товарищей убит, остальных не видно – должно быть, тоже мертвы; вертолет высоко, а подкрепления не подоспело… Один из виновников их смерти стоит перед ним; безоружен и, вроде бы, не опасен. Но так ли это? К тому же, беглецов по сообщениям координаторов операции должно быть двое. И второй наверняка где-то рядом…
Именно такие мысли и сомнения прочел Дорохов на лице мужчины, с опаской подходившего к нему. Не поворачивая головы, тот частенько зыркал по сторонам; побелевшие от напряжения ладони нервно сжимали узкое цевье и рукоятку винтовки.
"Не стреляет. Уже хорошо. Значит, был приказ брать нас живыми. Молодец – дисциплинированный!… – просчитывал капитан нехорошую ситуацию. – Первым делом он проверит: безоружен ли я, правую ладонь оставит на рукоятке, левой начнет шарить по куртке, карманам и бокам. Пистолет за поясом сзади – на него надежды мало. Или найдет, или не успею выхватить. Стало быть, надо действовать по-другому…"
План созрел молниеносно, оставалось дождаться необходимой дистанции и начала обыска. Но дальнейшие события развивались столь же молниеносно и совершенно не так, как предполагалось.
Внезапно в кустах, где пряталась Ирина, хрустнула ветка. Вертолет кружил на восточной окраине леса, и в установившейся тишине хруст прозвучал громко и отчетливо.
Снайпер резко развернул корпус влево и, без раздумий или, скорее, с испугу дважды выстрелил по кустам. И спустя мгновение полетел на землю, сбитый спецназовцем.
Борьба длилась не более минуты. Умению Артура двигаться и занимать самую выгодную позицию в поединках завидовали многие курсанты учебного Центра. И здесь получилось неплохо…
Более тяжелый соперник действовал медленно. Лежа на земле, он все еще искал отлетевшую винтовку и успел получить в квадратный подбородок троечку приличных ударов. Поднявшись, сумел удачно поставить блок, но тут же взвыл и присел на колено – подъемом ботинка капитан заехал по литеральной мышце бедра.
– Сидеть! – уткнулся в затылок снайпера ствол пистолета.
Конечно, русских команд тот не понимал, да перевод не требовался: плечи покорно опустились, голова упала на грудь, руки разъехались в стороны, поднялись…
Ладонь спецназовца перехватила поудобнее пистолет, коротко размахнулась и резко опустила рукоятку на основание черепа.
Охнув, снайпер уткнулся лицом в траву…
– Ирина! – позвал Дорохов.
Никто не ответил.
"Мля!! Ведь этот ублюдок дважды стрелял!" – обожгла нехорошая мысль. И он поспешно полез в самую гущу зарослей…
Она сидела, привалившись спиной к пучку тонких стволов лещины. Взгляд наполненных слезами глаз выражал боль и страдание; ладони с трясущимися пальцами елозили по окровавленному бедру.
25 июня
Выйдя из машины и взяв под руку "жену", майор направился внутрь аэровокзала. "Я не так давно в разведке, но подобное задание довелось услышать впервые, – рассуждал он, не в состоянии сдержать ухмылку. – Как в той русской сказке: поезжай туда – не знаю куда, разыщи того – не знаю кого…"
В номере профилактория Александр Сергеевич ничего конкретного не сказал, ограничившись смутными намеками и предположениями. Вся надежда оставалась на последние полтора часа, потраченные на поездку до аэропорта. Надежда получить вразумительные сведения, четкую задачу и соответствующие инструкции – ведь к тому времени контрразведчики должны были выудить хоть что-то из двух пойманных возле заброшенной урановой шахты лазутчиков. Однако нужными сведениями те, увы, не обладали.
"Все правильно, – положил Дорохов на стойку паспорта с билетами, а пластиковый чемодан поставил на весы, – и наших агентов отправляют за границу, не обременяя излишками стратегически важной информации. Только самое главное и необходимое для работы – не больше. А вся стратегия остается в роскошных московских кабинетах с глухими окнами, толстыми дверями, стальными сейфами и толпами охраны на этажах. Так надежнее".
Скоро "супруги" ступили на борт аэробуса А-320, отыскали свои места и в предчувствии долгого перелета, откинулись на спинки удобных кресел. Молодой человек достал из кармана и подал спутнице туристическую карту Кипра, сам же "вооружился" путеводителем по Хайфе. Суета в салоне понемногу утихла; стройная бортпроводница душевным голоском и на разных языках рассказывала "страшилки": где находятся аварийные выходы, в какой очередности следует покидать лайнер в "несчастных" случаях… А потом, пожелав приятного полета, исчезла. Поочередно завыли двигатели, и самолет плавно покатил по рулежным дорожкам. Ровно в девять сорок пять по московскому времени он оторвался от взлетной полосы и начал набирать высоту…
Артур с Ириной и вправду, безо всякой театральности, прекрасно относились друг к другу.
Первые впечатления от знакомства с Арбатовой были, мягко говоря, не самыми лучшими: спесивая строгость, высокомерие… Но вскоре она все поняла и исправилась: будучи человеком отходчивым и неглупым, довольно быстро распознала натуру нового телохранителя и убрала из общения гонор с властными нотками. После происшествия в Париже на плавучем маяке "Le Batofar" стала больше доверять, а уж когда выбрались из западни под Лионом, то и вовсе отдала инициативу в его руки.
Молодой человек устроил затылок на широком подголовнике. Улыбнулся старому заблуждению – будто по окончанию Учебного центра предстоит работать исключительно в цивильном костюмчике и в чистеньких европейских городах. И, прикрыв веки, принялся вспоминать тот насыщенный событиями день…
Тогда их здорово обложили натовские спецслужбы: сзади по отличному шоссе неслась стая автомобилей; все примыкающие дороги были наглухо перекрыты; сверху кружил вертолет и координировал действия погони. Пришлось убираться с широкой трассы и с четверть часа нестись по проселку. Однако на засвеченной машине далеко бы не ушли – решили бросить автомобиль.
Вертолет кружил над светло-зеленой машиной; вскоре возле нее остановились и другие преследователи. А беглецы уже стремительно неслись по густому лесу.
Стараясь выдерживать направление, бывший спецназовец изредка сверялся по солнцу. Перемещались они куда-то на юг или на юго-запад…
Ирина стала выдыхаться – сказывались и бессонная ночь, и толком не восстановленные силы. Он дождался ее, взял за руку. Дальше побежали медленнее.
Еще метров через пятьсот, схватившись за горло, она перешла на шаг.
– Присядь, отдохни, – сжалился Дорохов. Сам же остался стоять, прислушиваясь к шорохам и звукам леса…
Да, это была его родная стихия! В лесу он чувствовал себя если не хозяином положения, то, по меньшей мере, равным тем, кто настигал сзади. Даже, невзирая на отсутствие оружия. Умения и опыт, приобретенные за долгие месяцы чеченских командировок, вспоминать не пришлось – навыки напомнили о себе сами, до предела обострив слух, зрение и так называемое шестое чувство…
Он закрыл глаза, полностью доверившись слуху. Безветрие стало союзником – листва почти не шевелилась; лишь сбившееся дыхание напарницы звучало рядом, да стрекотавший где-то вдалеке вертолет…
За ними шли. А точнее – бежали.
Человек семь или восемь – не больше. Рассредоточившись, растянувшись в недлинную цепь, как обычно поступают в примитивных лесных облавах, где интервал "звеньев" регулируется исключительно видимостью. Каждый должен краем глаза выхватывать на фоне неподвижной растительности фигуры соседей, что гарантирует и собственную безопасность, и эффективность поиска неприятеля. Элементарно просто!
Но просто для новичков, неискушенных в подобной войне. Или для тех, кто считает себя профи в городе, ошибочно полагаясь на тот же опыт в лесу. Скорее всего, за ними шли последние – сотрудники спецслужб, успешно обезвреживающие агентов в городах и на роскошных сквозных автомагистралях.
Что-то прикинув в голове, спецназовец помог девушке встать и, не отпуская ее руки побежал по лесу. Побежал в направлении, известном только ему…
– Все… Артур… Больше не могу… Прости… – жадно ловила она ртом воздух. И упала сначала на колени, потом повалилась набок.
"Эх, девушка-девушка… – присел он рядом на траву, положил ладонь на ее вздрагивающее плечо, – и о чем только думал Александр Сергеевич, отправляя сюда это нежное создание?… Ну почему месяц другой перед отправкой не погонять агента на стадионе, в спортзале? Почему не заставить побегать кроссы?… Ведь сейчас уйти от этих придурков ничего бы не стоило – у них ни собак, ни специальной подготовки… А задержись мы в лесу до ночи и время безнадежно уйдет. К вечеру сгонят сюда под любым предлогом батальон французского спецназа, оцепят лесочек и прочешут вдоль и поперек! Да… Надо срочно менять тактику. Иначе – конец!"
Вертолет нарезал круги; гул его то удалялся, то приближался…
Вероятно, к первой группе преследователей подключилась другая. Возможно, кто-то шел наперерез беглецам. Или навстречу…
А обессиленная Ирина лежала и никак не могла отдышаться. В груди что-то клокотало, прорывался кашель; она с трудом перевернулась на спину…
Дорохов дал ей еще пять минут. И все это время, поворачивая голову то в одну, то в другую сторону, прислушивался…
Наконец, встал и помог подняться Ирине.
– Идем, надо подобрать подходящее местечко. Там и отдохнешь, – скупо обмолвился он.
И вновь она ничего не понимала. Свеженький и ровно дышавший телохранитель перемещался по лесу с удивительной мягкостью и почти бесшумно. И через каждую сотню метров зачем-то намеренно издавал громкие звуки: бил подвернувшейся палкой по стволу дерева или нарочно наступал на хрустящие старые сучки. А позже, задержавшись на одной из полян, позволил вертолету себя заметить…
В неглубокой лощине с раскидистым кустарником меж крепких деревьев он остановился, осмотрелся и отвел бледную от усталости напарницу немного левее – в густой кустарник на дне овражка.
– Посиди здесь. Постарайся не шуметь и ни при каких обстоятельствах не вылезай, – напутствовал Артур. – Уяснила?
Ира кивнула и исчезла в зарослях. На самом деле в голове ее вместо ясности был сплошной туман…
Он отбежал по овражку вправо; по пути, подпрыгнув, зацепил рукой сук с облупившейся корой – тот с треском обрушился на землю. Отдалившись от убежища напарницы на сотню метров, выбрал подходящее дерево. И проворно забравшись по стволу, затих в его листве…
Вертолет или завис, или мотался где-то неподалеку. Во всяком случае, полагаться на слух стало невозможно – шум движка с лихвой перекрывал остальные звуки.
Но Дорохов был уверен: погоня пройдет здесь, рядом, в нескольких шагах. Потому, затаившись у толстого ствола, посматривал сквозь листву и терпеливо ждал…
Через пару минут он заметил первого, спускавшегося по пологому склону к оврагу. Будь тот в камуфляже и умей скрытно перемещаться по лесу – распознать его было бы сложнее. Хотя и в этом случае утаиться от спецназовца не удалось бы.
Пестрый полосатый свитер навыпуск, потертые джинсы, кроссовки – словно собрался проветриться на пикник. В руках компактная снайперская винтовка с глушителем – одна из принятых на вооружении в НАТО. Эту иностранную хрень, чем-то напоминающую "СВУ" Драгунова, довелось изучать в Центре: компоновка по схеме "буллпап" со ствольной коробкой и магазином позади рукоятки управления огнем. Уродливая штуковина, более пригодная для уличных боев, чем для эксплуатации в полевых условиях.
Метрах в пятнадцати от снайпера вышагивал второй – с пистолетом в правой руке. Вид у него еще более странный, но вглядываться и оценивать прикид некогда.
В движениях и повадках появившихся людей читались, уверенность с готовностью к любым сюрпризам. Оба спускались вниз быстро, глазея по сторонам, но, не поднимая взглядов выше человеческого роста. Это и выдавало дилетантов лесной войны; ТАКИХ ОШИБОК никто из парней Дорохова в Чечне не допускал!
Легкой тенью он выскользнул из-за древесного ствола. Пригнувшись, сделал осторожный шаг по толстой горизонтальной ветви – та почти не шелохнулась, не потревожила трепетной листвы.
Артур следил за каждым шагом добычи, и взгляд его походил на взгляд охотника, державшего ее на прицеле – слегка надавившего на спусковой крючок и поджидавшего нужной дистанции для последнего чуть заметного движения указательного пальца…
И вот жертва внизу. Ей остается два последних шага до намеченного охотником рубежа. Смертельного рубежа.
Тень скользнула вниз; ноги слегка согнуты в коленях.
Колени бьют точно в трапециевидные мышцы прямых плеч.
Жертва мгновенно падает, ломаясь под весом спецназовца – двойной удар столь же силен, сколь и внезапен.
Винтовка в руках Дорохова. Передернуть затвор – полсекунды, но логика диктует свое: они не лесные воины и, опасаясь неожиданностей, наверняка идут с готовым к бою оружием.
Короткий прыжок в сторону; ладонь в полете находит рукоятку, палец – заветный крючок, а руки сами совмещают линию ствола с целью – лощеным мужиком в костюме. Все просто – как на тренировках в Центре.
Приземление. Хлопок.
Только-то и успевший оглянуться на секундную возню мужик, отлетает и валится с ног.
Отсюда, снизу видно третьего в длинной цепочке. Он метрах в тридцати. Возни не слышал, зато насторожился от прозвучавшего хлопка.
Мешают стволы деревьев. Плевать! Не одним выстрелом, так двумя.
Хлопок. Второй.
Винтовка бьет неплохо – кажется, пуля угодила в шею.
Следующий не должен распознать приглушенных выстрелов – далековато.
Ладонь шарит по карманам лежащего парня – бывшего владельца винтовки… Телефон, бумажник и прочая ненужная на войне дрянь. А запасного магазина нет. И впрямь собрался парень на прогулку – подстрелить две легкие мишени.
Тогда проверить штатный – тот, что торчит позади пистолетной рукоятки. Не слишком объемный, рассчитанный всего на десять патронов SS109, калибра 5,56. Выудив магазин из гнезда, Дорохов взвесил его на ладони – осталось штук пять-шесть. Плюс один в патроннике. Вполне приличный боезапас для локального военного конфликта в лесах мирной Франции.
Парень завозился, замычал…
Резкий удар прикладом в голову. И вперед!…
Согнувшись, он двинулся к следующему "звену" быстро спускавшейся ко дну оврага цепи. По пути сунул за пояс пистолет второго мужчины, одетого в дорогой костюмчик. Цивильный новенький костюмчик! Вот почему видок мужика показался странным.
"Вояки!… – усмехнулся спецназовец, перешагивая через полу распахнутого пиджака, – насмотрелись сказок о Бонде. – Но лицо мигом стерло ухмылку, вернуло деловое усердие. Он тряхнул головой, отгоняя посторонние мысли: – Рановато улыбаться. На смену десятку дилетантов сюда скоро пожалуют спецы. Вот тогда станет не до смеха!"
Только бы Ирина сидела тихо и не привлекла внимание крайних в цепочке парней. Тогда он без проволочек продырявит их всех по очереди. Ближайшего – четвертого по счету уже видит.
Опять далеко! Пули стандартных натовских патронов слишком чувствительны к препятствиям: чуть потолще ветка и пошла, родимая, гулять куда заблагорассудится.
Еще двадцать осторожных, мягких шагов.
Отлично – цель как на ладони.
Хлопок. И четвертый уткнулся носом в землю.
Но следующий оказался близко. Его Артур увидел слишком поздно – мешал разлапистый кустарник. Заметив упавшего товарища, тот присел, пытаясь определить, кто и с какого направления ведет огонь. И, не обнаружив противника, принялся наугад палить из пистолета.
Нырнув на пару секунд за толстое основание дерева, и готовясь к очередному рывку, Дорохов выругался:
– Идиот!…
Снова стрельба в движении – пятый парень крутанулся, схватился за грудь и исчез за крайними ветвями куста. И тут же пуля шибанула по стволу дерева, слева от головы Дорохова. Отлетевшие крошки коры больно ударили по щеке и шее.
Он перекатился правее, осмотрелся… Судя по запоздавшему звуку, стреляли метров с пятидесяти – для пистолета многовато.
Ни черта не видно. Мешают листва и ветви.
Перехватив неудобную винтовку, приник к окуляру прицела…
– Вот вы где, ребятки. Надеюсь, вы последние в этой компании. Чудесно!…
Шестому пуля угодила в лоб – сквозь оптику виднелась одна башка, и долго раздумывать стрелок не стал.
Узрев такое развитие событий, оставшийся вояка вскочил и ломанулся вверх по склону. Две пули, прошивая листву, тотчас нагнали мелькавшую фигуру. Короткий вскрик и… тишина.
– Все, – вздохнул Артур, вставая в полный рост. Посмотрев на винтовку с пустым магазином, бросил ее на траву. – Где там наша Ирочка? Небось, отдышалась… Пора нам менять направление и дергать из этого заповедника!…
"Лесной орех!" – догадался он, распознав высокие заросли, где десятью минутами ранее оставил напарницу. Точно! Это был обычный лесной орех – лещина, что в обилии произрастала в средней полосе и на юге России. Только здесь – в теплой Франции, листва знакомого растения выглядела крупнее, крона гуще, а сами кусты значительно выше, едва не дотягивая по росту до соседних деревьев.
До укрытия девушки оставалось метров пятнадцать, когда сзади и чуть левее раздался чей-то голос.
Его окликнули.
Два четких пронзительных слова на иностранном языке. На английском…
"Мля! Значит, седьмого я поторопился посчитать последним!…" – чертыхнулся Дорохов.
Остановившись, медленно обернулся назад…
В десяти шагах из-за дерева вышел еще один снайпер – высокий, широкоплечий мужчина лет тридцати двух. Этот был одет соответствующе – в самый раз для боевой операции в лесной чащобе: камуфлированные брюки, заправленные в полусапожки; темный свитер и опять же камуфлированный жилет с множеством накладных карманов. В руках такая же уродливая винтовка с рукояткой и спусковым крючком посередине; черный зрачок глушителя направлен спецназовцу в грудь.
Снайпер медленно приближался, ни на секунду не сводя глаз с молодого человека. В движениях и во взгляде не было и в помине той уверенности, которую Артур наблюдал перед прыжком на первого парня. Еще бы! Пять минут назад они ввосьмером маршировали по лесу. Вооруженные, бравые, чуток беспечные… Сверху кружил вертолет, а лесной массив окружали другие подразделения. Кого и чего бояться в такой крепкой компании?!
И вдруг в считанные минуты снайпер остался в одиночестве. Кто-то из товарищей убит, остальных не видно – должно быть, тоже мертвы; вертолет высоко, а подкрепления не подоспело… Один из виновников их смерти стоит перед ним; безоружен и, вроде бы, не опасен. Но так ли это? К тому же, беглецов по сообщениям координаторов операции должно быть двое. И второй наверняка где-то рядом…
Именно такие мысли и сомнения прочел Дорохов на лице мужчины, с опаской подходившего к нему. Не поворачивая головы, тот частенько зыркал по сторонам; побелевшие от напряжения ладони нервно сжимали узкое цевье и рукоятку винтовки.
"Не стреляет. Уже хорошо. Значит, был приказ брать нас живыми. Молодец – дисциплинированный!… – просчитывал капитан нехорошую ситуацию. – Первым делом он проверит: безоружен ли я, правую ладонь оставит на рукоятке, левой начнет шарить по куртке, карманам и бокам. Пистолет за поясом сзади – на него надежды мало. Или найдет, или не успею выхватить. Стало быть, надо действовать по-другому…"
План созрел молниеносно, оставалось дождаться необходимой дистанции и начала обыска. Но дальнейшие события развивались столь же молниеносно и совершенно не так, как предполагалось.
Внезапно в кустах, где пряталась Ирина, хрустнула ветка. Вертолет кружил на восточной окраине леса, и в установившейся тишине хруст прозвучал громко и отчетливо.
Снайпер резко развернул корпус влево и, без раздумий или, скорее, с испугу дважды выстрелил по кустам. И спустя мгновение полетел на землю, сбитый спецназовцем.
Борьба длилась не более минуты. Умению Артура двигаться и занимать самую выгодную позицию в поединках завидовали многие курсанты учебного Центра. И здесь получилось неплохо…
Более тяжелый соперник действовал медленно. Лежа на земле, он все еще искал отлетевшую винтовку и успел получить в квадратный подбородок троечку приличных ударов. Поднявшись, сумел удачно поставить блок, но тут же взвыл и присел на колено – подъемом ботинка капитан заехал по литеральной мышце бедра.
– Сидеть! – уткнулся в затылок снайпера ствол пистолета.
Конечно, русских команд тот не понимал, да перевод не требовался: плечи покорно опустились, голова упала на грудь, руки разъехались в стороны, поднялись…
Ладонь спецназовца перехватила поудобнее пистолет, коротко размахнулась и резко опустила рукоятку на основание черепа.
Охнув, снайпер уткнулся лицом в траву…
– Ирина! – позвал Дорохов.
Никто не ответил.
"Мля!! Ведь этот ублюдок дважды стрелял!" – обожгла нехорошая мысль. И он поспешно полез в самую гущу зарослей…
Она сидела, привалившись спиной к пучку тонких стволов лещины. Взгляд наполненных слезами глаз выражал боль и страдание; ладони с трясущимися пальцами елозили по окровавленному бедру.