Страница:
— Да будет воля Господня: делай, владыко, как хочешь, по повелению Господнему.
Патриарх тотчас посвятил Григория в сан пресвитера, а затем рукоположил и во архиепископа. При этом произошло дивное чудо: во время службы и посвящения лицо Григория изменилось, сделалось световидным, как огонь, светясь благодатью Святого Духа, от одежд же его исходил дым благовонного мира и аромат, который своим благоуханием наполнил весь храм. Это происходило в продолжение всей службы, глаза всех устремлялись на святого Григория, и все дивились такому чуду. Видели это и послы Елезвоя, удивляясь сему, и после передали о всем виденном царю. После рукоположения и духовной беседы с патриархом, святой Григорий был отпущен с послами Елезвоя, — имея с собою подобающий сану клир и все необходимое для устроения церкви. Скоро они достигли Ефиопии, а затем и Омиритской страны. Царь Елезвой весьма обрадовался приходу Григория, а еще более, когда узнал, что Григорий был избран Божественным Откровением и что благодать Святого Духа, чудесно проявилась на нем во время хиротонии [ 13]. Он встретил Григория с большою честью, любезно принял его и отдал всю область в его распоряжение. Обходя с Григорием города в Омиритской стране, царь строил новые храмы, украшал гробницы святых мучеников, убитых за Христа нечестивым Дунааном, и приводил неверных ко крещению. В городе Награне Елезвой поставил князем сына мученика Арефы и построил там великолепный храм в честь Воскресения Христова, другой храм — в честь Пречистой Богородицы, третий — во имя святого мученика Арефы и пострадавших с ним, недалеко от того дома, где некогда жил святой мученик. И в других городах построено было много церквей, которые Григорий сам освящал и поставлял сюда пресвитеров и диаконов, вручая им добрую паству овец Христовых. Блаженный царь Елезвой почти 36 месяцев после смерти Дунаана оставался в Омиритской земле, и все добре здесь устроив, пожелал возвратиться на свой престол в Ефиопскую страну. Созвав со святым Григорием всех вельмож, князей, бояр, советников, он стал советоваться с ними, какого бы мужа благоверного, разумного, кроткого и богобоязненного избрать и помазать на Омиритское царство. Все советники отвечали царю:
— Кого ты знаешь и кого тебе Бог откроет, того и поставь, так как у нас нет ни одного подобного тебе разумом и достойного царского венца.
Тогда царь, обратившись к архиепископу, сказал:
— Это дело твое, честный отец и наш учитель! Вот перед твоим лицом все князья, вельможи, воины, малые и большие, кого ты хочешь, призови и во имя Господа нашего Иисуса Христа помажь на царство, мы же все, пришедшие из Ефиопии, если Бог благоволит, желали бы возвратиться к себе.
Святой архиепископ отвечал:
— Хорошо ты предусмотрел, благочестивый царь: как твое сердце находится во власти Божией, так и слово твое дано тебе от Бога. Хорошо всегда о всяком деле сначала вопрошать Отца Небесного, Который на небе, и как Он велит, так и делать.
Сказав это, блаженный встал со своего места, немного отошел от них и, обратись на восток, опустился на колена. Возведя глаза и ум на небо и воздев руки кверху, он усердно и долго молился, чтобы Бог, знающий жизнь и мысли каждого, указал им достойного на царство мужа. Во время молитвы архиепископа, вдруг невидимая сила Господня подняла на воздух некоего мужа, по имени Аврамий, и поставила его перед царем Елезвоем. Все с ужасом долго восклицали:
— Господи помилуй!
Архиепископ же сказал:
— Вот, кого вы требовали помазать на царство, его и оставьте здесь царем, мы будем с ним единомысленны, и Бог нам поможет во всем.
И великая радость была у всех о таковом Божием усмотрении. После этого царь Елезвой взял явленного Богом мужа Аврамия, повел его в храм Пресвятыя Троицы, который находился в царствующем городе Афаре, надел на него царскую порфиру [ 14] и возложил на главу его диадему [ 15], затем святым Григорием было совершено над ним помазание и принесена была бескровная жертва за царей и всех людей, и оба царя причастились Божественных Тайн из рук архиепископа. По окончании торжества, все присутствовавшие восклицали:
— Многая лета Елезвою, царю ефиопскому! И Аврамию, Христолюбивому царю Омиритскому, многая лета!
И снова обоим вместе повторили:
— Елезвою и Аврамию, благочестивым и Боголюбивым царям многая лета!
И пели многолетие по три раза. Потом все возгласили:
— Григорию, святейшему архиепископу нашему, наставнику и учителю, мирные, здравые и многие лета, всему христианскому воинству и всем верующим людям многие лета!
Затем, войдя в царские палаты, все веселились и пировали, радуясь о Господе Боге Спасителе своем и о благочестивых царях своих.
Елезвой оставался еще тридцать дней в Омиритской земле, поучая и наставляя нового царя благочестно и справедливо устроять и управлять царством и во всем слушаться святейшего архиепископа Григория, своего отца духовного. Избрав из ефиопского войска 15 тысяч храбрых мужей, Елезвой оставил их новому царю для помощи и защиты царства, и возвратился в Ефиопию. Здесь, спустя немного времени, оставив свое земное царство, он удалился в пустыню, где близ одного монастыря затворился в темной келии и не выходил из нее до самой смерти, принимая пищу через окно от живущих там монахов, и еще долго пожив суровою жизнью подвижника, отошел в Царство Небесное [ 16]. Столь знатный и богатый царь такой оставил всем пример смирения и добровольной нищеты! По его смерти был рассказан монахами такой случай. Один юный брат, посылаемый из монастыря на послушание, часто заходил в харчевню, где, упиваясь вином, впадал в грех нечистой плотской страсти. И вот, однажды, совершив обычный грех и возвращаясь через пустыню в монастырь, он зашел в непроходимое место, и здесь устремился на него большой змей, чтобы ужалить. Инок бросился бежать и уклонялся туда и сюда, желая избавиться от змея, но змей быстро настигал его. Когда же инок, наконец, был так стеснен, что уже бежать было некуда, змей устремился, чтобы пожрать его, но тут инок, вспомнив о блаженном царе Елезвое, обратился к змею и сказал:
— Молитвами праведного и святейшего Елезвоя — отойди от меня.
Змей, как бы устыдившись святого имени Елезвоя, остановился и, Божиим повелением, получив человеческий голос, сказал иноку:
— Как я могу тебя пощадить, когда Ангел Божий явился мне и повелел съесть тебя за твою нечистоту и грехи, так как ты, дав обет работать Господу в чистоте, оскверняешь грехом свое тело и тем прогневляешь Святого Духа.
Инок, услышав змея, говорившего человеческим голосом и обличавшего его дела, оставался безмолвным, трепеща и с клятвою умоляя змея пощадить его. Змей сказал ему.
— Зачем ты заклинаешь меня? Ты сам прежде поклянись мне, что больше не исполнишь своего плотского желания, и тогда я оставлю тебя.
Инок стал клясться, говоря:
— Клянусь Богом, живущим на небе и молитвами честного царя Елезвоя, что не прогневаю больше Господа моего, Которого ныне я прогневал плотскою нечистотою.
Как только инок произнес это, внезапно огонь упал с неба и попалил перед ним змея. Объятый страхом и трепетом, пошел инок в свой монастырь, и уже больше не грешил, но окончил свою жизнь в чистом покаянии.
Во время царствования благочестивого царя Аврамия, архиепископ Григорий, поставив во многих городах епископов, мужей ученых и красноречивых, посоветовал царю, чтобы тот иудеям и язычникам, находившимся в его стране, повелевал креститься или, в противном случае, предавал их смертной казни. По издании царского повеления об этом, множество евреев и язычников с женами и чадами из боязни смерти стали приступать к святому крещению. Тогда старейшие и искуснейшие в законе евреи, собравшись ото всех городов, составили тайное собрание, совещаясь, что им предпринять, и рассуждали между собою:
— Если мы не крестимся, то, по приказанию царя, будем убиты и мы и наши жены и дети.
Одни из них говорили:
— Чтобы не умереть нам преждевременною смертью — исполним волю царскую, но втайне будем держаться веры нашей.
Другие же советовали не лицемерно, но явно держаться своего еврейского закона, чтобы, избежав человеческой руки (как говорили они), не впасть в руки Отмстителя — Бога и, еще хуже, не погибнуть. Некоторые возражали:
— Мы видим, что Бог наш не требует нас к этому подвигу, ибо благочестивого царя нашего Дунаана и все войско его он предал в руки Елезвоя, а что нам делать, мы не знаем.
Иные говорили:
— Если мы желаем и сохранить наш закон и остаться невредимыми, то уйдем тайно по одному из этой страны, каждый взяв свое, дабы с телом не погубить и своей души.
Другие возражали:
— Если мы пожелаем убежать, то нас увидят христиане и смертью погубят.
И все недоумевали, что им делать. Был же среди них один мудрейший законоучитель, по имени Ерван, знавший весь Ветхий Завет и весьма красноречивый, он сказал им:
— Все вы напрасно говорите, и тем, что вы предлагаете, нельзя воспользоваться, если же желаете послушать меня, то пойдемте вместе со мною к царю и архиепископу Григорию и скажем, чтобы они назначили от себя учителей, каких хотят, для состязания с нами в вере и законе. Если они одолеют нас, то мы добровольно сделаемся христианами, если же будут обличены в своих заблуждениях, то сами увидят, что несправедливо побуждают нас отступить от нашего закона. Испытаем их и узнаем, какова их вера? Если истинная, то уверуем, что Мессия уже пришел, а мы того не знали. Если же окажется ложной их вера, то нам станет ясно, что мы умираем для Бога и с усердием примем смерть.
Когда Ерван это произнес, то все убоялись и сказали:
— Мы видим, что ты помогаешь христианам, разве ты не знаешь, что наша вера истинная: как мы оставим ее?
Ерван отвечал:
— Ни одного лукавого слова я не сказал вам, братия, но знайте, что так или иначе вы принуждены будете креститься. Если вы не послушаете меня, то я невиновен буду перед каждым из вас, так как, если и не испытаете через прение веру их, то все же вы должны будете принять ее без испытания и поступите так, как они велят, если же вы не примете их веры, то они убьют вас.
Все, услышав это, послушались Ервана, и, написав прошение, отослали его царю. Царь, прочитав его, сильно разгневался и уже хотел всех их предать смерти, но удержался, не желая ничего предпринимать без совета Григория, которому и отдал прошение. Блаженный, прочитав его, сказал:
— Хорошо и похвально говорят иудеи, что лучше веровать добровольно, по убеждению, чем насильно. Оставь их царь, пусть они сначала поспорят с нами, а потом, как хочешь, так и поступай с ними.
Царь соизволил на совет святителя, и евреям дано было на приготовление к прению сорок дней, чтобы они нашли у себя учителей, каких пожелают, и без боязни приходили на прения. По истечении срока, собралось бесчисленное множество евреев, имея с собою немало мудрейших раввинов [ 17], сведущих в законе и приготовившихся к прениям. Прения о вере состоялись в столичном городе Афаре, в присутствии царя со всем его синклитом, архиепископа со всем церковным клиром и многочисленного христианского народа, пришедшего послушать прения. На него явились и евреи со своими книжниками, учеными и учителями. Иудеи поставили перед епископом Ервана, как главного оратора, хорошо знающего закон и пророческие книги и искусного в философии. Когда, по данному знаку, наступило молчание, началось собеседование и прения между архиепископом и Ерваном [ 18].
Сущность прений была такова:
После долгого молчания, во время которого все приготовились внимать беседе, святой архиепископ Григорий начал говорить мудрому еврейскому учителю Ервану и всему их собранию так:
— Когда прошла ночь и воссияло Солнце Правды, зачем вы препираетесь, противясь Его Свету и не веруя в Него?
Ерван сказал:
— Если Солнце Правды воссияло, и мы противимся, как ты говоришь, свету Его, веруя в истинного Бога, то тем более вы, как язычники, содержащие чуждое учение, противитесь свету правды, укоряя Божественный закон, данный нам от Бога.
Архиепископ отвечал:
— Мы от язычников, но чье мы — создание и творение?
Ерван отвечал:
— Явно, что — Божие создание и творение. Архиепископ сказал:
— Если же мы, как и вы, творения Божии, то какое же большее превосходство приобрели вы, чем мы?
Ерван возразил:
— То, которое имеем сравнительно с египтянами.
— Хорошо, что ты вспомнил о египтянах, — отвечал архиепископ, — покажи же свое превосходство перед ними!
Ерван сказал:
— Разве ты не читал о великих чудесах в Египетской земле, в Чермном море, в пустыне, которые Бог творил через Моисея, по выходе Израиля: потопил египтян, а Израиля спас?
Архиепископ отвечал:
— Никакого нет различия между вами и египтянами, ибо их Бог потопил в море, а вас за вашу злобу погубил на земле. Перейдя Чермное море, как посуху, вы потонули на пристани, в страданиях окончив жизнь в пустыне, ибо больше чем из шести сот тысяч людей только двое — Халев и Иисус Навин удостоились видеть обетованную землю [ 19]. Чем же вас Бог почтил перед египтянами?
Ерван спросил:
— А кому послал Бог в пустыне манну? Архиепископ сказал:
— А тебе что лучше кажется: мясо, которое вы ели в Египте, или манна, посланная в пустыне?
Ерван отвечал:
— Ясно, что манна лучше.
Архиепископ возразил:
— Зачем же вы обратились мыслию назад, пожелав свиного мяса в котлах и чесночного луку и всякой египетской пищи (Чис. 11:5), а манну возненавидели?
После этого начались прения о Пресвятой Троице.
Ерван говорил:
— Каким образом христиане исповедают трех Богов: Отца, Сына и Святого Духа, когда Бог сказал при Синае: «Слушай, Израиль: Господь, Бог наш, Господь един есть, и кроме Его нет иного Бога»(Втор. 6:4). Противно закону следовательно поступают христиане, почитая не Единого Бога, а Трех?
Архиепископ, возражая, говорил, что Единого Бога мы почитаем, Творца всех, только в трех Лицах — Отца, Сына и Св. Духа, во едином же Божестве, и в доказательство приводил сии слова Давила. «Словом Господа сотворены небеса, и духом уст Его — все воинство их»(Пс. 32:6). Смысл этого изречения, — изъяснял Григорий, — таковой: Господь есть Бог Отец, Слово Его есть Бог Сын, Дух уст Его — есть Бог Дух Святой: так открываются три Божественные Лица, Божество же едино, ибо Сын и Дух соестествен, собезначален, соприсносущен и сопрестолен Отцу. Также о кресте и смерти Господа, приводились святым Григорием против евреев ветхозаветные писания, пророчества и предсказания, как-то: «и будет жизнь твоя висеть пред очами твоими»(Втор. 28:66): придет и вложит ядовитое древо в пищу его (Иер. 11:19), — и о том, что ковчег Ноя был прообразом креста, о саде Савека, в котором агнец заменил при жертвоприношении Исаака (Быт. 22:13), о жезле Иосифа, на конец коего поклонился Иаков (Быт. 47:31), о крестообразном благословении Иаковом сыновей Иосифа (Быт. 48:13–15), о жезле Моисея, разделившем море (Исх. 14:11–29), о поднятии рук вверх Моисеем для победы над амаликитянами (Исх. 17:8–14), о медном змее, повешенном в пустыне (Числ. 21:4–9), о древе, усладившем горькие воды в Мерре (Исх. 15:22–26) и многие другие таинственные предсказания, находящиеся в законе. И продолжались прения до вечера, каждая из обеих сторон сильно спорила, и одна другой давала возражения, однако победителем во всех рассуждениях явился архиепископ, потому что через него говорил Святой Дух, как сказано в Писании: «Ибо не вы говорите, но Дух Отца вашего говорит в вас»(Мф. 10:20). Так как настал вечер, а прения еще не окончились, то царь встал со своего седалища, также и архиепископ, и собрание разошлось, отложив беседу до утра. Евреи же окружили Ервана, радуясь, обнимая и целуя его, восхваляя за то, что он достаточно сильно возражал против христиан. На это Ерван говорил им:
— Молитесь, чтобы Истинный Бог помог нам, так как вы сами видите, какой архиепископ хитрый человек, и как трудно одолеть его.
Они же ободряли его, чтобы он без боязни и смело говорил с ним. Утром снова собралось собрание, и когда царь и архиепископ явились и пришли также евреи с Ерваном, тогда вновь начались прения, но ни в тот день, ни в третий, ни в четвертый, ни даже и пятый — прения не были окончены. Во все эти дни на прениях присутствовал царь со всем синклитом, с удовольствием слушая говорящих и радуясь о Богом дарованных премудрости и разуме святейшего архиепископа своего. И действительно, было что слушать и о чем помнить, когда толковались многие пророческие изречения и изъяснялись многие таинственные места Писания. В беседе о воплощении Иисуса Христа и о Пречистой Деве, архиепископом приводились слова пророка Исаии: «се, Дева во чреве зачнет, и родит Сына»(Ис. 7:14). На возражение Ервана, что Мария родила только простого человека, а не Бога, архиепископ отвечал такими словами: «и нарекут имя Ему: Еммануил, что значит: с нами Бог»(Мф. 1:23).
Ерван говорил:
— Как женское чрево вместило страшное величие Божества?
Архиепископ отвечал:
— Так же, как жилище Авраама вместило Бога под Мамврийским дубом, когда Он пришел вкусить с Авраамом (Быт. 18).
Ерван возразил:
— Как же огонь Божества не сжег женское тело?
Архиепископ отвечал:
— Как огонь не сжег купины в Синае (Исх. 3:2–4), так и Божество не повредило девственной утробы: Дева родила, и Девою пребыла.
Ерван возразил:
— Рождение от Девы было призрачное, а не на самом деле, потому что невозможно, чтобы при рождении не повредиться утробе, и ясно для всех, что это неверно.
Архиепископ отвечал:
— В то время, когда Аввакум вошел к Даниилу в львиный ров, а двери рва были заперты и запечатаны печатью, скажи мне, как он вошел и вышел, не отворив дверей, и не повредив печатей? (Дан. 14:30–40.)
По окончании прений, на третий день, Ерван покушался бежать, но прочно евреи удерживали его, говоря:
— Если ты оставишь нас, мы все погибнем. Останься еще, всячески возражая, — неужели Бог не поможет нам? Если же мы и будем побеждены в прении, то имеем другие способы сопротивления, в которых нас не смогут победить.
Когда Ерван начал во время прения укорять христиан в том, что они поклоняются иконам, и стал называть иконы — идолами, а кланяющихся им — идолопоклонниками и противниками Божьего закона, и говорил, что Бог заповедал не делать кумиров и всякого подобия [ 20], — тогда архиепископ спросил его:
— Когда во дни Ноя был потоп, каким образом он спасся?
Ерван отвечал:
— Ковчегом, сделанным из дерева.
Архиепископ возразил:
— Мог ли Бог без ковчега спасти Ноя от потопа, или не мог, как ты думаешь?
Ерван отвечал:
— Думаю, что мог, потому что сказано, что у Бога все возможно.
Архиепископ возразил:
— А если Бог мог, то зачем же потребовался ковчег для спасения праведного? Не следует ли из этого, чтобы Ной за свое спасение принес благодарение ковчегу, а не Богу?
Ерван отвечал:
— Нет — подобает воздавать хвалу Богу, а не бездушному творению.
Архиепископ сказал:
— Однако ты веруешь, что бездушным творением — ковчегом устроил Бог спасение Ною. Так и нам Бог ниспосылает через эти видимые иконы благодать Свою, ибо, хотя они и бездушны, однако назначены для нашего спасения. Взирая на иконы, мы возносимся умом к первообразному и подъемлемся на Богоугодную ревность: изображаем же мы не идола, а Господа Иисуса Христа по человечеству, а не по Божеству, которое неописуемо. И как Ной о своем спасении в ковчеге принес благодарение Богу, создав жертвенник, так и мы благодарим Христа Бога, написуя образ Его, чтобы плотским созерцанием Его избавляться от мысленного потопа. Мы как бы другим ковчегом признаем Его человечество, через которое Он понес наши грехи, и, освятив нас Своим Божеством, вознес на небо. Того, Кто был зрим телесными очами, мы пишем красками, изображая пречистое подобие Его человечества, и, под видом телесного подобия, поклоняемся вместе и Божеству Его, и почитаем в Нем, подобающим поклонением, равно Отца и Святого Духа.
Ерван же, продолжая хулить святые иконы, говорил:
— Удивляюсь я вашим христианским басням, гласящим, что Бог посылает Свою благодать иконам, написанным на стенах и досках, никогда не ходившим и не говорившим.
Архиепископ в опровержение спросил:
— Скажи мне, Ерван, зачем Бог дал милоти [ 21] Илии Свою благодать, которой не дал Елиссею, и предпочел бездушную милоть живому пророку, так как пророк не мог сам перейти через Иордан, но разделил воды милотью и прошел посуху, и какого чуда не мог совершить Елиссей, то могла сделать бездушная милоть (4 Цар.2:13–15). Почему не Моисею, совершавшему чудеса в Египетской земле, но его жезлу Бог даровал чудодейственную силу, и превратил им воду в кровь, разделил море и совершил многие другие, страшные и славные чудеса? Кроме того скиния [ 22], ковчег Завета [ 23], золотая стамна [ 24] с манною [ 25], скрижали и жезл Ааронов, жертвенник, кадильница и семисвещник все они не имели ли Божией благодати, хотя и были мертвыми, сделанными из видимых и осязаемых вещей человеческими руками? Однако осеняемы были Божией славой, наполняемы и окружаемы облаком и недоступны были никому, кроме священников и левитов, и никто не мог касаться их, так как они были Божественны и святы. Если же так было в Ветхом Завете, то зачем удивляться в Новом Завете благодати, подаваемой святым иконам?
Ерван снова возразил:
— В псалмах сказано: «А их идолы — серебро и золото, дело рук человеческих»(Пс. 113:12): поэтому и иконы ваши суть идолы, ибо сделаны руками человеческими.
Архиепископ возразил:
— Я ничего не возражаю против того, что идолы язычников, незнающих Бога — суть идолы, так как они являются подобием тех, которые безбожно во всяких сквернах провели жизнь: волхвы, чародеи, убийцы, любодеи, и все они от такой жизни погибли злою смертию; на память о них некоторые и сделали идолов, а последующий род, прельщенный и ослепленный сатаною, обратил их в богов и кланяется им. Вы то же делали, поклоняясь истуканам, приносили им в жертву сыновей и дочерей, проливали неповинную кровь, кровь ваших сыновей и дочерей, которых приносили в жертву ханаанским истуканам, которые суть идолы. А что мы теперь пишем изображения святых Божиих, то это не идолы, а честные иконы. Мы напишем образ тех, которые знали Бога, веровали в Него, угодили Ему правдою, были мужами честными, святыми и возлюбленными Богом, и совершили Божиею благодатью множество чудес. Они воскрешали мертвых, исцеляли больных, слепых, хромых, расслабленных, очищали прокаженных, изгоняли бесов, кончина их была честна и память вечна и славна: «Дорога в очах Господних смерть святых Его! память во век не поколеблется; в вечной памяти будет праведник»(Пс. 115:6; Пс. 111:6).
Когда Ерван опять так злословил, что иконы ничем не отличаются от идолов, архиепископ сказал:
— Твоя одежда, Ерван, и скиния, обе сделаны из шерсти и льна, а равную ли они имеют силу? Твой жезл и жезл Аарона прозябший имеют ли одинаковую честь? Кувшин, — который дома у тебя и стамна (сосуд) с манной — равны ли они? Ящик, в который ты кладешь потребное для тела, и ковчег Завета — равную ли имеют славу? Огонь и елей, который ты возжигаешь в доме для освещения, сравнишь ли ты с золотым семисвещником? Дом, в котором живешь, и храм, построенный Соломоном, — уподобишь ли один другому? Никоим образом, но несравненно больше почитаешь все это, потому что на тех пребывала иногда Божественная благодать. Таким образом уразумей и то, что иное есть идол — образ скверного лица, низверженного в ад, и иное есть икона святого угодника Божия, от которой изливается нам Божественная благодать Господня по молитвам на ней изображенного.
Патриарх тотчас посвятил Григория в сан пресвитера, а затем рукоположил и во архиепископа. При этом произошло дивное чудо: во время службы и посвящения лицо Григория изменилось, сделалось световидным, как огонь, светясь благодатью Святого Духа, от одежд же его исходил дым благовонного мира и аромат, который своим благоуханием наполнил весь храм. Это происходило в продолжение всей службы, глаза всех устремлялись на святого Григория, и все дивились такому чуду. Видели это и послы Елезвоя, удивляясь сему, и после передали о всем виденном царю. После рукоположения и духовной беседы с патриархом, святой Григорий был отпущен с послами Елезвоя, — имея с собою подобающий сану клир и все необходимое для устроения церкви. Скоро они достигли Ефиопии, а затем и Омиритской страны. Царь Елезвой весьма обрадовался приходу Григория, а еще более, когда узнал, что Григорий был избран Божественным Откровением и что благодать Святого Духа, чудесно проявилась на нем во время хиротонии [ 13]. Он встретил Григория с большою честью, любезно принял его и отдал всю область в его распоряжение. Обходя с Григорием города в Омиритской стране, царь строил новые храмы, украшал гробницы святых мучеников, убитых за Христа нечестивым Дунааном, и приводил неверных ко крещению. В городе Награне Елезвой поставил князем сына мученика Арефы и построил там великолепный храм в честь Воскресения Христова, другой храм — в честь Пречистой Богородицы, третий — во имя святого мученика Арефы и пострадавших с ним, недалеко от того дома, где некогда жил святой мученик. И в других городах построено было много церквей, которые Григорий сам освящал и поставлял сюда пресвитеров и диаконов, вручая им добрую паству овец Христовых. Блаженный царь Елезвой почти 36 месяцев после смерти Дунаана оставался в Омиритской земле, и все добре здесь устроив, пожелал возвратиться на свой престол в Ефиопскую страну. Созвав со святым Григорием всех вельмож, князей, бояр, советников, он стал советоваться с ними, какого бы мужа благоверного, разумного, кроткого и богобоязненного избрать и помазать на Омиритское царство. Все советники отвечали царю:
— Кого ты знаешь и кого тебе Бог откроет, того и поставь, так как у нас нет ни одного подобного тебе разумом и достойного царского венца.
Тогда царь, обратившись к архиепископу, сказал:
— Это дело твое, честный отец и наш учитель! Вот перед твоим лицом все князья, вельможи, воины, малые и большие, кого ты хочешь, призови и во имя Господа нашего Иисуса Христа помажь на царство, мы же все, пришедшие из Ефиопии, если Бог благоволит, желали бы возвратиться к себе.
Святой архиепископ отвечал:
— Хорошо ты предусмотрел, благочестивый царь: как твое сердце находится во власти Божией, так и слово твое дано тебе от Бога. Хорошо всегда о всяком деле сначала вопрошать Отца Небесного, Который на небе, и как Он велит, так и делать.
Сказав это, блаженный встал со своего места, немного отошел от них и, обратись на восток, опустился на колена. Возведя глаза и ум на небо и воздев руки кверху, он усердно и долго молился, чтобы Бог, знающий жизнь и мысли каждого, указал им достойного на царство мужа. Во время молитвы архиепископа, вдруг невидимая сила Господня подняла на воздух некоего мужа, по имени Аврамий, и поставила его перед царем Елезвоем. Все с ужасом долго восклицали:
— Господи помилуй!
Архиепископ же сказал:
— Вот, кого вы требовали помазать на царство, его и оставьте здесь царем, мы будем с ним единомысленны, и Бог нам поможет во всем.
И великая радость была у всех о таковом Божием усмотрении. После этого царь Елезвой взял явленного Богом мужа Аврамия, повел его в храм Пресвятыя Троицы, который находился в царствующем городе Афаре, надел на него царскую порфиру [ 14] и возложил на главу его диадему [ 15], затем святым Григорием было совершено над ним помазание и принесена была бескровная жертва за царей и всех людей, и оба царя причастились Божественных Тайн из рук архиепископа. По окончании торжества, все присутствовавшие восклицали:
— Многая лета Елезвою, царю ефиопскому! И Аврамию, Христолюбивому царю Омиритскому, многая лета!
И снова обоим вместе повторили:
— Елезвою и Аврамию, благочестивым и Боголюбивым царям многая лета!
И пели многолетие по три раза. Потом все возгласили:
— Григорию, святейшему архиепископу нашему, наставнику и учителю, мирные, здравые и многие лета, всему христианскому воинству и всем верующим людям многие лета!
Затем, войдя в царские палаты, все веселились и пировали, радуясь о Господе Боге Спасителе своем и о благочестивых царях своих.
Елезвой оставался еще тридцать дней в Омиритской земле, поучая и наставляя нового царя благочестно и справедливо устроять и управлять царством и во всем слушаться святейшего архиепископа Григория, своего отца духовного. Избрав из ефиопского войска 15 тысяч храбрых мужей, Елезвой оставил их новому царю для помощи и защиты царства, и возвратился в Ефиопию. Здесь, спустя немного времени, оставив свое земное царство, он удалился в пустыню, где близ одного монастыря затворился в темной келии и не выходил из нее до самой смерти, принимая пищу через окно от живущих там монахов, и еще долго пожив суровою жизнью подвижника, отошел в Царство Небесное [ 16]. Столь знатный и богатый царь такой оставил всем пример смирения и добровольной нищеты! По его смерти был рассказан монахами такой случай. Один юный брат, посылаемый из монастыря на послушание, часто заходил в харчевню, где, упиваясь вином, впадал в грех нечистой плотской страсти. И вот, однажды, совершив обычный грех и возвращаясь через пустыню в монастырь, он зашел в непроходимое место, и здесь устремился на него большой змей, чтобы ужалить. Инок бросился бежать и уклонялся туда и сюда, желая избавиться от змея, но змей быстро настигал его. Когда же инок, наконец, был так стеснен, что уже бежать было некуда, змей устремился, чтобы пожрать его, но тут инок, вспомнив о блаженном царе Елезвое, обратился к змею и сказал:
— Молитвами праведного и святейшего Елезвоя — отойди от меня.
Змей, как бы устыдившись святого имени Елезвоя, остановился и, Божиим повелением, получив человеческий голос, сказал иноку:
— Как я могу тебя пощадить, когда Ангел Божий явился мне и повелел съесть тебя за твою нечистоту и грехи, так как ты, дав обет работать Господу в чистоте, оскверняешь грехом свое тело и тем прогневляешь Святого Духа.
Инок, услышав змея, говорившего человеческим голосом и обличавшего его дела, оставался безмолвным, трепеща и с клятвою умоляя змея пощадить его. Змей сказал ему.
— Зачем ты заклинаешь меня? Ты сам прежде поклянись мне, что больше не исполнишь своего плотского желания, и тогда я оставлю тебя.
Инок стал клясться, говоря:
— Клянусь Богом, живущим на небе и молитвами честного царя Елезвоя, что не прогневаю больше Господа моего, Которого ныне я прогневал плотскою нечистотою.
Как только инок произнес это, внезапно огонь упал с неба и попалил перед ним змея. Объятый страхом и трепетом, пошел инок в свой монастырь, и уже больше не грешил, но окончил свою жизнь в чистом покаянии.
Во время царствования благочестивого царя Аврамия, архиепископ Григорий, поставив во многих городах епископов, мужей ученых и красноречивых, посоветовал царю, чтобы тот иудеям и язычникам, находившимся в его стране, повелевал креститься или, в противном случае, предавал их смертной казни. По издании царского повеления об этом, множество евреев и язычников с женами и чадами из боязни смерти стали приступать к святому крещению. Тогда старейшие и искуснейшие в законе евреи, собравшись ото всех городов, составили тайное собрание, совещаясь, что им предпринять, и рассуждали между собою:
— Если мы не крестимся, то, по приказанию царя, будем убиты и мы и наши жены и дети.
Одни из них говорили:
— Чтобы не умереть нам преждевременною смертью — исполним волю царскую, но втайне будем держаться веры нашей.
Другие же советовали не лицемерно, но явно держаться своего еврейского закона, чтобы, избежав человеческой руки (как говорили они), не впасть в руки Отмстителя — Бога и, еще хуже, не погибнуть. Некоторые возражали:
— Мы видим, что Бог наш не требует нас к этому подвигу, ибо благочестивого царя нашего Дунаана и все войско его он предал в руки Елезвоя, а что нам делать, мы не знаем.
Иные говорили:
— Если мы желаем и сохранить наш закон и остаться невредимыми, то уйдем тайно по одному из этой страны, каждый взяв свое, дабы с телом не погубить и своей души.
Другие возражали:
— Если мы пожелаем убежать, то нас увидят христиане и смертью погубят.
И все недоумевали, что им делать. Был же среди них один мудрейший законоучитель, по имени Ерван, знавший весь Ветхий Завет и весьма красноречивый, он сказал им:
— Все вы напрасно говорите, и тем, что вы предлагаете, нельзя воспользоваться, если же желаете послушать меня, то пойдемте вместе со мною к царю и архиепископу Григорию и скажем, чтобы они назначили от себя учителей, каких хотят, для состязания с нами в вере и законе. Если они одолеют нас, то мы добровольно сделаемся христианами, если же будут обличены в своих заблуждениях, то сами увидят, что несправедливо побуждают нас отступить от нашего закона. Испытаем их и узнаем, какова их вера? Если истинная, то уверуем, что Мессия уже пришел, а мы того не знали. Если же окажется ложной их вера, то нам станет ясно, что мы умираем для Бога и с усердием примем смерть.
Когда Ерван это произнес, то все убоялись и сказали:
— Мы видим, что ты помогаешь христианам, разве ты не знаешь, что наша вера истинная: как мы оставим ее?
Ерван отвечал:
— Ни одного лукавого слова я не сказал вам, братия, но знайте, что так или иначе вы принуждены будете креститься. Если вы не послушаете меня, то я невиновен буду перед каждым из вас, так как, если и не испытаете через прение веру их, то все же вы должны будете принять ее без испытания и поступите так, как они велят, если же вы не примете их веры, то они убьют вас.
Все, услышав это, послушались Ервана, и, написав прошение, отослали его царю. Царь, прочитав его, сильно разгневался и уже хотел всех их предать смерти, но удержался, не желая ничего предпринимать без совета Григория, которому и отдал прошение. Блаженный, прочитав его, сказал:
— Хорошо и похвально говорят иудеи, что лучше веровать добровольно, по убеждению, чем насильно. Оставь их царь, пусть они сначала поспорят с нами, а потом, как хочешь, так и поступай с ними.
Царь соизволил на совет святителя, и евреям дано было на приготовление к прению сорок дней, чтобы они нашли у себя учителей, каких пожелают, и без боязни приходили на прения. По истечении срока, собралось бесчисленное множество евреев, имея с собою немало мудрейших раввинов [ 17], сведущих в законе и приготовившихся к прениям. Прения о вере состоялись в столичном городе Афаре, в присутствии царя со всем его синклитом, архиепископа со всем церковным клиром и многочисленного христианского народа, пришедшего послушать прения. На него явились и евреи со своими книжниками, учеными и учителями. Иудеи поставили перед епископом Ервана, как главного оратора, хорошо знающего закон и пророческие книги и искусного в философии. Когда, по данному знаку, наступило молчание, началось собеседование и прения между архиепископом и Ерваном [ 18].
Сущность прений была такова:
После долгого молчания, во время которого все приготовились внимать беседе, святой архиепископ Григорий начал говорить мудрому еврейскому учителю Ервану и всему их собранию так:
— Когда прошла ночь и воссияло Солнце Правды, зачем вы препираетесь, противясь Его Свету и не веруя в Него?
Ерван сказал:
— Если Солнце Правды воссияло, и мы противимся, как ты говоришь, свету Его, веруя в истинного Бога, то тем более вы, как язычники, содержащие чуждое учение, противитесь свету правды, укоряя Божественный закон, данный нам от Бога.
Архиепископ отвечал:
— Мы от язычников, но чье мы — создание и творение?
Ерван отвечал:
— Явно, что — Божие создание и творение. Архиепископ сказал:
— Если же мы, как и вы, творения Божии, то какое же большее превосходство приобрели вы, чем мы?
Ерван возразил:
— То, которое имеем сравнительно с египтянами.
— Хорошо, что ты вспомнил о египтянах, — отвечал архиепископ, — покажи же свое превосходство перед ними!
Ерван сказал:
— Разве ты не читал о великих чудесах в Египетской земле, в Чермном море, в пустыне, которые Бог творил через Моисея, по выходе Израиля: потопил египтян, а Израиля спас?
Архиепископ отвечал:
— Никакого нет различия между вами и египтянами, ибо их Бог потопил в море, а вас за вашу злобу погубил на земле. Перейдя Чермное море, как посуху, вы потонули на пристани, в страданиях окончив жизнь в пустыне, ибо больше чем из шести сот тысяч людей только двое — Халев и Иисус Навин удостоились видеть обетованную землю [ 19]. Чем же вас Бог почтил перед египтянами?
Ерван спросил:
— А кому послал Бог в пустыне манну? Архиепископ сказал:
— А тебе что лучше кажется: мясо, которое вы ели в Египте, или манна, посланная в пустыне?
Ерван отвечал:
— Ясно, что манна лучше.
Архиепископ возразил:
— Зачем же вы обратились мыслию назад, пожелав свиного мяса в котлах и чесночного луку и всякой египетской пищи (Чис. 11:5), а манну возненавидели?
После этого начались прения о Пресвятой Троице.
Ерван говорил:
— Каким образом христиане исповедают трех Богов: Отца, Сына и Святого Духа, когда Бог сказал при Синае: «Слушай, Израиль: Господь, Бог наш, Господь един есть, и кроме Его нет иного Бога»(Втор. 6:4). Противно закону следовательно поступают христиане, почитая не Единого Бога, а Трех?
Архиепископ, возражая, говорил, что Единого Бога мы почитаем, Творца всех, только в трех Лицах — Отца, Сына и Св. Духа, во едином же Божестве, и в доказательство приводил сии слова Давила. «Словом Господа сотворены небеса, и духом уст Его — все воинство их»(Пс. 32:6). Смысл этого изречения, — изъяснял Григорий, — таковой: Господь есть Бог Отец, Слово Его есть Бог Сын, Дух уст Его — есть Бог Дух Святой: так открываются три Божественные Лица, Божество же едино, ибо Сын и Дух соестествен, собезначален, соприсносущен и сопрестолен Отцу. Также о кресте и смерти Господа, приводились святым Григорием против евреев ветхозаветные писания, пророчества и предсказания, как-то: «и будет жизнь твоя висеть пред очами твоими»(Втор. 28:66): придет и вложит ядовитое древо в пищу его (Иер. 11:19), — и о том, что ковчег Ноя был прообразом креста, о саде Савека, в котором агнец заменил при жертвоприношении Исаака (Быт. 22:13), о жезле Иосифа, на конец коего поклонился Иаков (Быт. 47:31), о крестообразном благословении Иаковом сыновей Иосифа (Быт. 48:13–15), о жезле Моисея, разделившем море (Исх. 14:11–29), о поднятии рук вверх Моисеем для победы над амаликитянами (Исх. 17:8–14), о медном змее, повешенном в пустыне (Числ. 21:4–9), о древе, усладившем горькие воды в Мерре (Исх. 15:22–26) и многие другие таинственные предсказания, находящиеся в законе. И продолжались прения до вечера, каждая из обеих сторон сильно спорила, и одна другой давала возражения, однако победителем во всех рассуждениях явился архиепископ, потому что через него говорил Святой Дух, как сказано в Писании: «Ибо не вы говорите, но Дух Отца вашего говорит в вас»(Мф. 10:20). Так как настал вечер, а прения еще не окончились, то царь встал со своего седалища, также и архиепископ, и собрание разошлось, отложив беседу до утра. Евреи же окружили Ервана, радуясь, обнимая и целуя его, восхваляя за то, что он достаточно сильно возражал против христиан. На это Ерван говорил им:
— Молитесь, чтобы Истинный Бог помог нам, так как вы сами видите, какой архиепископ хитрый человек, и как трудно одолеть его.
Они же ободряли его, чтобы он без боязни и смело говорил с ним. Утром снова собралось собрание, и когда царь и архиепископ явились и пришли также евреи с Ерваном, тогда вновь начались прения, но ни в тот день, ни в третий, ни в четвертый, ни даже и пятый — прения не были окончены. Во все эти дни на прениях присутствовал царь со всем синклитом, с удовольствием слушая говорящих и радуясь о Богом дарованных премудрости и разуме святейшего архиепископа своего. И действительно, было что слушать и о чем помнить, когда толковались многие пророческие изречения и изъяснялись многие таинственные места Писания. В беседе о воплощении Иисуса Христа и о Пречистой Деве, архиепископом приводились слова пророка Исаии: «се, Дева во чреве зачнет, и родит Сына»(Ис. 7:14). На возражение Ервана, что Мария родила только простого человека, а не Бога, архиепископ отвечал такими словами: «и нарекут имя Ему: Еммануил, что значит: с нами Бог»(Мф. 1:23).
Ерван говорил:
— Как женское чрево вместило страшное величие Божества?
Архиепископ отвечал:
— Так же, как жилище Авраама вместило Бога под Мамврийским дубом, когда Он пришел вкусить с Авраамом (Быт. 18).
Ерван возразил:
— Как же огонь Божества не сжег женское тело?
Архиепископ отвечал:
— Как огонь не сжег купины в Синае (Исх. 3:2–4), так и Божество не повредило девственной утробы: Дева родила, и Девою пребыла.
Ерван возразил:
— Рождение от Девы было призрачное, а не на самом деле, потому что невозможно, чтобы при рождении не повредиться утробе, и ясно для всех, что это неверно.
Архиепископ отвечал:
— В то время, когда Аввакум вошел к Даниилу в львиный ров, а двери рва были заперты и запечатаны печатью, скажи мне, как он вошел и вышел, не отворив дверей, и не повредив печатей? (Дан. 14:30–40.)
По окончании прений, на третий день, Ерван покушался бежать, но прочно евреи удерживали его, говоря:
— Если ты оставишь нас, мы все погибнем. Останься еще, всячески возражая, — неужели Бог не поможет нам? Если же мы и будем побеждены в прении, то имеем другие способы сопротивления, в которых нас не смогут победить.
Когда Ерван начал во время прения укорять христиан в том, что они поклоняются иконам, и стал называть иконы — идолами, а кланяющихся им — идолопоклонниками и противниками Божьего закона, и говорил, что Бог заповедал не делать кумиров и всякого подобия [ 20], — тогда архиепископ спросил его:
— Когда во дни Ноя был потоп, каким образом он спасся?
Ерван отвечал:
— Ковчегом, сделанным из дерева.
Архиепископ возразил:
— Мог ли Бог без ковчега спасти Ноя от потопа, или не мог, как ты думаешь?
Ерван отвечал:
— Думаю, что мог, потому что сказано, что у Бога все возможно.
Архиепископ возразил:
— А если Бог мог, то зачем же потребовался ковчег для спасения праведного? Не следует ли из этого, чтобы Ной за свое спасение принес благодарение ковчегу, а не Богу?
Ерван отвечал:
— Нет — подобает воздавать хвалу Богу, а не бездушному творению.
Архиепископ сказал:
— Однако ты веруешь, что бездушным творением — ковчегом устроил Бог спасение Ною. Так и нам Бог ниспосылает через эти видимые иконы благодать Свою, ибо, хотя они и бездушны, однако назначены для нашего спасения. Взирая на иконы, мы возносимся умом к первообразному и подъемлемся на Богоугодную ревность: изображаем же мы не идола, а Господа Иисуса Христа по человечеству, а не по Божеству, которое неописуемо. И как Ной о своем спасении в ковчеге принес благодарение Богу, создав жертвенник, так и мы благодарим Христа Бога, написуя образ Его, чтобы плотским созерцанием Его избавляться от мысленного потопа. Мы как бы другим ковчегом признаем Его человечество, через которое Он понес наши грехи, и, освятив нас Своим Божеством, вознес на небо. Того, Кто был зрим телесными очами, мы пишем красками, изображая пречистое подобие Его человечества, и, под видом телесного подобия, поклоняемся вместе и Божеству Его, и почитаем в Нем, подобающим поклонением, равно Отца и Святого Духа.
Ерван же, продолжая хулить святые иконы, говорил:
— Удивляюсь я вашим христианским басням, гласящим, что Бог посылает Свою благодать иконам, написанным на стенах и досках, никогда не ходившим и не говорившим.
Архиепископ в опровержение спросил:
— Скажи мне, Ерван, зачем Бог дал милоти [ 21] Илии Свою благодать, которой не дал Елиссею, и предпочел бездушную милоть живому пророку, так как пророк не мог сам перейти через Иордан, но разделил воды милотью и прошел посуху, и какого чуда не мог совершить Елиссей, то могла сделать бездушная милоть (4 Цар.2:13–15). Почему не Моисею, совершавшему чудеса в Египетской земле, но его жезлу Бог даровал чудодейственную силу, и превратил им воду в кровь, разделил море и совершил многие другие, страшные и славные чудеса? Кроме того скиния [ 22], ковчег Завета [ 23], золотая стамна [ 24] с манною [ 25], скрижали и жезл Ааронов, жертвенник, кадильница и семисвещник все они не имели ли Божией благодати, хотя и были мертвыми, сделанными из видимых и осязаемых вещей человеческими руками? Однако осеняемы были Божией славой, наполняемы и окружаемы облаком и недоступны были никому, кроме священников и левитов, и никто не мог касаться их, так как они были Божественны и святы. Если же так было в Ветхом Завете, то зачем удивляться в Новом Завете благодати, подаваемой святым иконам?
Ерван снова возразил:
— В псалмах сказано: «А их идолы — серебро и золото, дело рук человеческих»(Пс. 113:12): поэтому и иконы ваши суть идолы, ибо сделаны руками человеческими.
Архиепископ возразил:
— Я ничего не возражаю против того, что идолы язычников, незнающих Бога — суть идолы, так как они являются подобием тех, которые безбожно во всяких сквернах провели жизнь: волхвы, чародеи, убийцы, любодеи, и все они от такой жизни погибли злою смертию; на память о них некоторые и сделали идолов, а последующий род, прельщенный и ослепленный сатаною, обратил их в богов и кланяется им. Вы то же делали, поклоняясь истуканам, приносили им в жертву сыновей и дочерей, проливали неповинную кровь, кровь ваших сыновей и дочерей, которых приносили в жертву ханаанским истуканам, которые суть идолы. А что мы теперь пишем изображения святых Божиих, то это не идолы, а честные иконы. Мы напишем образ тех, которые знали Бога, веровали в Него, угодили Ему правдою, были мужами честными, святыми и возлюбленными Богом, и совершили Божиею благодатью множество чудес. Они воскрешали мертвых, исцеляли больных, слепых, хромых, расслабленных, очищали прокаженных, изгоняли бесов, кончина их была честна и память вечна и славна: «Дорога в очах Господних смерть святых Его! память во век не поколеблется; в вечной памяти будет праведник»(Пс. 115:6; Пс. 111:6).
Когда Ерван опять так злословил, что иконы ничем не отличаются от идолов, архиепископ сказал:
— Твоя одежда, Ерван, и скиния, обе сделаны из шерсти и льна, а равную ли они имеют силу? Твой жезл и жезл Аарона прозябший имеют ли одинаковую честь? Кувшин, — который дома у тебя и стамна (сосуд) с манной — равны ли они? Ящик, в который ты кладешь потребное для тела, и ковчег Завета — равную ли имеют славу? Огонь и елей, который ты возжигаешь в доме для освещения, сравнишь ли ты с золотым семисвещником? Дом, в котором живешь, и храм, построенный Соломоном, — уподобишь ли один другому? Никоим образом, но несравненно больше почитаешь все это, потому что на тех пребывала иногда Божественная благодать. Таким образом уразумей и то, что иное есть идол — образ скверного лица, низверженного в ад, и иное есть икона святого угодника Божия, от которой изливается нам Божественная благодать Господня по молитвам на ней изображенного.