Страница:
О нем повествуется еще следующее, достойное памяти: видя себя поднятым на высоту, а мучителей стоящих внизу под ним, святой Марк в это время чувствовал себя так далеко от мучителей, что не замечал боли, как будто другой кто, а не он, терпел страдания, которые при этом считал для себя славою, а не бесчестием. Такое зрелище не привело ли бы в умиление того, в ком была бы хотя капля милосердия и человеколюбия?! Но это было невозможно вследствие угрозы мучениями и гнева царя, вменявшего городам и игемонам мучения по отношению к христианам в обязанность; впрочем, многие, не зная скрытой в царе злобы и его коварства, думали о нем иначе.
Все мучения святой Марк претерпел за то, что разрушил языческое капище, за которое он не отдал мучителям ни одной златницы; ясно, что он страдал ради своего благочестия. Когда арефусияне требовали, чтобы он или сполна заплатил за разоренное капище назначенную ими довольно значительную цену или опять построил бы его вновь, святой Марк противился более из благочестия, нежели потому, что не имел возможности удовлетворить язычников. Преодолевая их своим терпением и мало-помалу убавляя назначенную ими цену, он довел их до того, что они требовали с него немного денег, которые легко можно было бы уплатить. Итак, с обеих сторон шло прение: мучители старались принудить святого, а он оставался непреклонен, то есть, они хотели, чтобы святой все-таки заплатил сколько-нибудь деньгами, а он не хотел им дать ни одного пенязя [ 5], (хотя было много таких людей, из которых одни, по милосердию своему, а другие, тронутые его твердым и непобедимым терпением, готовы были внести за него большие деньги); отсюда ясно, что он принял мученический подвиг не из сребролюбия, но за благоверие. Святой Марк был из числа скрывших царя Юлиана — еще юного отрока, — когда истреблялся безнравственный и нечестивый род этого императора. И думают, что справедливо за этот свой поступок святой Марк претерпел такие жестокие страдания; он был достоин даже больших мучений, потому что, правда, по неведению, избавил от смерти столь великое зло для всей вселенной.
Повествуется также, что епарх [ 6] арефусийский, хотя был нечестивый и язычник, однако не мог вынести зрелища различных страданий святого Марка и смело сказал царю:
— Царь! Не стыдно ли нам пред всеми христианами, что не могли мы победить даже одного старца? Хотя и победа-то над ним не была бы славна и честна, а уж самим нам отойти от него побежденными — это прямо великий срам!
Так мужество христиан постыжало тщеславных епархов и царей.
А мучение арефусиян было таково, что мала бы была лютость Эхета [ 7] и Фаларида [ 8], если бы сравнить ее с их лютостью; они своею злобою превосходили даже самого изобретателя злобы и их наустителя диавола.
Вот повествование святого Григория Нисского о святом Марке.
Феодорит [ 9] же повествует, что арефусияне, видя несокрушимую крепость дивного старца, святого Марка, сделались кроткими, удивляясь его великому терпению; они выпустили его на свободу. Потом, послушавши его поучения, обратились к святой вере и все сделались христианами.
О святом же Кирилле диаконе тот же Феодорит повествует так:
— Кто может без слез воспомянутъ злобу, содеявшую в Финикии язычниками? Ибо в городе Илиополе, сопредельном Ливану, те богомерзские идолопоклонники, вспомнив о диаконе Кирилле, который в царствование Константина, разжегшись ревностью, уничтожил многие, почитаемые в городе идолы, его не только убили, но, рассекши чрево, начали в ярости зубами кусать его внутренности. Но это не утаилось от всеведущего Бога, и они приняли за свою злобу достойное наказание. Те, которые дерзнули делать то, что выше сказано, прежде всего лишились своих зубов: все до одного они выпали; потом они потеряли языки свои: они загноились, сгнили и выпали изо рта. Наконец они ослепли; такими наказаниями воочию подтверждалась сила истинного благочестия.
В Аскалоне и Газе, городах палестинских, сначала у мужей, облеченных в священный сан, потом у жен и дев, посвященных Богу, мучители, рассекши чрева, насыпали в них ячменя и бросили на съедение свиньям; так бесчеловечно издевались мучители. За то святым мученикам уготовались победные венцы в Царствии Христовом, а мучителям вечная во аде мука, которая ожидает их, как праведное возмездие от Истинного Бога нашего Иисуса Христа, Ему же слава вовеки. Аминь [ 10].
Память преподобного отца нашего Иоанна пустынника
Память преподобного отца нашего Евстафия исповедника, епископа Вифинийского [
1]
Память 30 марта
Житие преподобного отца нашего Иоанна Лествичника [
1]
Все мучения святой Марк претерпел за то, что разрушил языческое капище, за которое он не отдал мучителям ни одной златницы; ясно, что он страдал ради своего благочестия. Когда арефусияне требовали, чтобы он или сполна заплатил за разоренное капище назначенную ими довольно значительную цену или опять построил бы его вновь, святой Марк противился более из благочестия, нежели потому, что не имел возможности удовлетворить язычников. Преодолевая их своим терпением и мало-помалу убавляя назначенную ими цену, он довел их до того, что они требовали с него немного денег, которые легко можно было бы уплатить. Итак, с обеих сторон шло прение: мучители старались принудить святого, а он оставался непреклонен, то есть, они хотели, чтобы святой все-таки заплатил сколько-нибудь деньгами, а он не хотел им дать ни одного пенязя [ 5], (хотя было много таких людей, из которых одни, по милосердию своему, а другие, тронутые его твердым и непобедимым терпением, готовы были внести за него большие деньги); отсюда ясно, что он принял мученический подвиг не из сребролюбия, но за благоверие. Святой Марк был из числа скрывших царя Юлиана — еще юного отрока, — когда истреблялся безнравственный и нечестивый род этого императора. И думают, что справедливо за этот свой поступок святой Марк претерпел такие жестокие страдания; он был достоин даже больших мучений, потому что, правда, по неведению, избавил от смерти столь великое зло для всей вселенной.
Повествуется также, что епарх [ 6] арефусийский, хотя был нечестивый и язычник, однако не мог вынести зрелища различных страданий святого Марка и смело сказал царю:
— Царь! Не стыдно ли нам пред всеми христианами, что не могли мы победить даже одного старца? Хотя и победа-то над ним не была бы славна и честна, а уж самим нам отойти от него побежденными — это прямо великий срам!
Так мужество христиан постыжало тщеславных епархов и царей.
А мучение арефусиян было таково, что мала бы была лютость Эхета [ 7] и Фаларида [ 8], если бы сравнить ее с их лютостью; они своею злобою превосходили даже самого изобретателя злобы и их наустителя диавола.
Вот повествование святого Григория Нисского о святом Марке.
Феодорит [ 9] же повествует, что арефусияне, видя несокрушимую крепость дивного старца, святого Марка, сделались кроткими, удивляясь его великому терпению; они выпустили его на свободу. Потом, послушавши его поучения, обратились к святой вере и все сделались христианами.
О святом же Кирилле диаконе тот же Феодорит повествует так:
— Кто может без слез воспомянутъ злобу, содеявшую в Финикии язычниками? Ибо в городе Илиополе, сопредельном Ливану, те богомерзские идолопоклонники, вспомнив о диаконе Кирилле, который в царствование Константина, разжегшись ревностью, уничтожил многие, почитаемые в городе идолы, его не только убили, но, рассекши чрево, начали в ярости зубами кусать его внутренности. Но это не утаилось от всеведущего Бога, и они приняли за свою злобу достойное наказание. Те, которые дерзнули делать то, что выше сказано, прежде всего лишились своих зубов: все до одного они выпали; потом они потеряли языки свои: они загноились, сгнили и выпали изо рта. Наконец они ослепли; такими наказаниями воочию подтверждалась сила истинного благочестия.
В Аскалоне и Газе, городах палестинских, сначала у мужей, облеченных в священный сан, потом у жен и дев, посвященных Богу, мучители, рассекши чрева, насыпали в них ячменя и бросили на съедение свиньям; так бесчеловечно издевались мучители. За то святым мученикам уготовались победные венцы в Царствии Христовом, а мучителям вечная во аде мука, которая ожидает их, как праведное возмездие от Истинного Бога нашего Иисуса Христа, Ему же слава вовеки. Аминь [ 10].
Память преподобного отца нашего Иоанна пустынника
Жила некогда одна богатая, весьма красивая и богобоязненная жена, по имени Иулиания [
1]. В молодых годах она потеряла мужа и осталась вдовою с двумя малолетними детьми, Иоанном и Фимистиею. После того как было объявлено повеление предавать смерти христиан [
2], она, взяв с собою Иоанна, пришедшего уже в отроческий возраст, укрывалась с ним в одном нежилом помещении и воспитывала его в наставлении Господнем (Еф 6:4), постоянно обучая его чтению книг и молитве. Отрок, оставляя мать, приходил иногда в ближнюю иноческую обитель и, наедине тайно помолившись там, снова возвращался назад, так как в то время все христиане из опасения язычников скрывались. Когда он по обычаю пришел однажды в обитель, то его встретил тут один благочестивый человек и дал ему совет ходить для молитвенных подвигов лучше в пустынные места, нежели, совершая их в обители, быть всегда в опасности отдать себя во власть мучителей. Приняв этот совет, отрок сказал своей матери:
— Госпожа мать моя, один благочестивый человек пригласил меня прийти к нему, и я думаю, что это произошло больше всего по молитвам твоим.
Иулиания отпустила своего сына, думая, что он скоро же вернется назад. Но Иоанн, простившись с матерью и сестрою, пошел в пустыню к одному египетскому пустыннику, некоему Фармуфию, и, приняв от него молитвенное напутствие, отправился в глубину пустыни. Здесь он нашел пустой колодец, наполненный змеями, скорпионами и гадами, и, помолившись, бросился в него. Колодец имел в глубину двадцать локтей [ 3], но ангел Господень поддержал Иоанна, и он остался невредим. Став на дне колодца, он с крестообразно простертыми руками без сна, пищи и питья провел сорок дней в молитве, и все гады вышли из колодца. После сего ангел, всегда приносивший пищу Фармуфию, принес хлеб и для Иоанна и при этом сказал преподобному:
— Вот этот хлеб послал тебе Господь, чтобы ты снес его к колодцу авве [ 4] Иоанну.
Сам же ангел не хотел носить ему хлеба, чтобы он, будучи в юном возрасте, от этого не возгордился. Фармуфий отправился к Иоанну и отдал ему хлеб. Преподобный, приняв хлеб и возблагодарив Бога, стал есть его. С этих пор в течение долгого времени он ежедневно получал пищу от Фармуфия и прославлял за это Господа. Между тем диавол, не перенося богоугодных подвигов преподобного Иоанна, принял однажды вид одного из бывших слуг его и, пришедши к Фармуфию, обольстил его, и тот привел его к колодцу, где подвизался преподобный. Но когда бес сказал Иоанну нечто неподобающее, то Иоанн вывел из заблуждения Фармуфия, и посрамив беса, отогнал его от себя. После сего диавол, собрав множество бесов, велел им принять вид матери и сестры Иоанна, родственников и соседей его, его слуг, служанок и знакомых, и все они пришли к колодцу, со слезами умоляя его показаться им, так как они будто бы желают его видеть, но преподобный, совершая в это время на дне колодца свою обычную молитву, сказал им: «Отойдите от меня», и все бесы стали невидимы.
Проживши в колодце десять лет, совершив всякие иноческие подвиги и доблестно угодивши Господу, преподобный Иоанн отошел в вечные обители. Для его погребения по наставлению ангела пришел некий инок, в течение тридцати лет подвизавшийся в пустыне, по имени Хрисихий. Три дня он просил преподобного выйти из колодца, причем силою Божиею заклинал его ничего не утаить из жития своего, но рассказать все по порядку, ибо так угодно Богу. И совершилось дивное чудо, приводящее в изумление всякий слух и взор: земля на дне колодца сама собою поднялась на двадцать локтей и преподобные сошлись вместе. В силу заклинания инока Хрисихия Иоанн ничего не скрыл, но все поведал о себе Хрисихию, и последний благодарил его за это братским целованием. После этого преподобный Иоанн сам приготовил себя к погребению и снова отошел ко Господу. Тогда Хрисихий покрыл тело его своею мантиею, так что она легла концами своими на края колодца, и, отпев обычные псалмы, посадил на месте погребения финик. Немедленно же финик дал корни, вырос до высоты большого дуба, расцвел и покрылся множеством плодов. Видя это, инок Хрисихий вознес благодарение Богу, сказав про себя:
— Слава Тебе, Владыка, ибо Ты Сам открываешь любящих Тебя и делаешь их наследниками царствия Твоего.
И в то время, когда он молился и размышлял об этом, ангел немедленно же восхитил его и отнес на место, где он пребывал. После сего, призвав одного благочестивого мужа, Хрисихий попросил его записать все, что видел и слышал [ 5].
— Госпожа мать моя, один благочестивый человек пригласил меня прийти к нему, и я думаю, что это произошло больше всего по молитвам твоим.
Иулиания отпустила своего сына, думая, что он скоро же вернется назад. Но Иоанн, простившись с матерью и сестрою, пошел в пустыню к одному египетскому пустыннику, некоему Фармуфию, и, приняв от него молитвенное напутствие, отправился в глубину пустыни. Здесь он нашел пустой колодец, наполненный змеями, скорпионами и гадами, и, помолившись, бросился в него. Колодец имел в глубину двадцать локтей [ 3], но ангел Господень поддержал Иоанна, и он остался невредим. Став на дне колодца, он с крестообразно простертыми руками без сна, пищи и питья провел сорок дней в молитве, и все гады вышли из колодца. После сего ангел, всегда приносивший пищу Фармуфию, принес хлеб и для Иоанна и при этом сказал преподобному:
— Вот этот хлеб послал тебе Господь, чтобы ты снес его к колодцу авве [ 4] Иоанну.
Сам же ангел не хотел носить ему хлеба, чтобы он, будучи в юном возрасте, от этого не возгордился. Фармуфий отправился к Иоанну и отдал ему хлеб. Преподобный, приняв хлеб и возблагодарив Бога, стал есть его. С этих пор в течение долгого времени он ежедневно получал пищу от Фармуфия и прославлял за это Господа. Между тем диавол, не перенося богоугодных подвигов преподобного Иоанна, принял однажды вид одного из бывших слуг его и, пришедши к Фармуфию, обольстил его, и тот привел его к колодцу, где подвизался преподобный. Но когда бес сказал Иоанну нечто неподобающее, то Иоанн вывел из заблуждения Фармуфия, и посрамив беса, отогнал его от себя. После сего диавол, собрав множество бесов, велел им принять вид матери и сестры Иоанна, родственников и соседей его, его слуг, служанок и знакомых, и все они пришли к колодцу, со слезами умоляя его показаться им, так как они будто бы желают его видеть, но преподобный, совершая в это время на дне колодца свою обычную молитву, сказал им: «Отойдите от меня», и все бесы стали невидимы.
Проживши в колодце десять лет, совершив всякие иноческие подвиги и доблестно угодивши Господу, преподобный Иоанн отошел в вечные обители. Для его погребения по наставлению ангела пришел некий инок, в течение тридцати лет подвизавшийся в пустыне, по имени Хрисихий. Три дня он просил преподобного выйти из колодца, причем силою Божиею заклинал его ничего не утаить из жития своего, но рассказать все по порядку, ибо так угодно Богу. И совершилось дивное чудо, приводящее в изумление всякий слух и взор: земля на дне колодца сама собою поднялась на двадцать локтей и преподобные сошлись вместе. В силу заклинания инока Хрисихия Иоанн ничего не скрыл, но все поведал о себе Хрисихию, и последний благодарил его за это братским целованием. После этого преподобный Иоанн сам приготовил себя к погребению и снова отошел ко Господу. Тогда Хрисихий покрыл тело его своею мантиею, так что она легла концами своими на края колодца, и, отпев обычные псалмы, посадил на месте погребения финик. Немедленно же финик дал корни, вырос до высоты большого дуба, расцвел и покрылся множеством плодов. Видя это, инок Хрисихий вознес благодарение Богу, сказав про себя:
— Слава Тебе, Владыка, ибо Ты Сам открываешь любящих Тебя и делаешь их наследниками царствия Твоего.
И в то время, когда он молился и размышлял об этом, ангел немедленно же восхитил его и отнес на место, где он пребывал. После сего, призвав одного благочестивого мужа, Хрисихий попросил его записать все, что видел и слышал [ 5].
Память преподобного отца нашего Евстафия исповедника, епископа Вифинийского [
1]
Святой отец наш и исповедник Евстафий, отрекшись от благ мира сего, как от тяжкого бремени, и с усердием исполняя заповеди Божии, предался иноческой жизни. Впоследствии времени, нося на плечах своих это иго Христово и заботясь о спасении души своей, он стал священником. В этом сане он испытал много духовных радостей, за что непрестанно благодарил Господа. Имея великую веру в Бога и нелицемерную ко всем любовь, он был смиренным, кротким и милостивым наставником и ревностным совершителем добрых дел. Избранный затем по суду Божию епископом Вифинийским, он много лет управлял церковью, согласно с учением и преданием Божественных Апостолов. Когда во всех церквах Божиих возникли волнения по поводу иконоборческой ереси, то он, наставив себя в Божественном Писании, мечом слова своего поражал всех, угрожавших церквам Божиим. Посему некоторые из поборников ереси донесли на него царствовавшему тогда нечестивому императору. И как описать все то, что претерпел преподобный за почитание и поклонение святым и всечестным иконам? Его подвергали угрозам, оплеванию, побоям, темничным заключениям, тревогам, смятениям и избиению палками. Исколов, наконец, заостренными палками, его лишили кафедры и сослали в изгнание. Прожив в изгнании много лет, преподобный Евстафий среди оскорблений, озлоблений, лишений, в голоде, жажде и наготе, благодаря Бога, отошел в вечные обители.
Память 30 марта
Житие преподобного отца нашего Иоанна Лествичника [
1]
Преподобный Иоанн Лествичник подвизался на горе Синае, столь известной по ветхозаветным сказаниям (Исх.19:20, 24 и 34; Лев.7; Числ.10:33; Пс.67:8). Священная гора Синай служила убежищем для христианских подвижников с половины III века, укрывавшихся здесь от гонений; других сюда уводили в плен сарацины. В IV веке, когда гонения на христиан кончились, иночество здесь утвердилось окончательно. Отшельников привлекали сюда и священные воспоминания о великих ветхозаветных событиях, явленных здесь, и пустынность Синая. Путешественники говорят, что они не встречали места более пустынного, чем Синайский полуостров. Даже дикие звери не остаются здесь долго жить, а, зашедши сюда случайно из пустыни Аравийской, спешат удалиться в места, оживленные присутствием животных. В окрестностях горы Синая находились особенно пустынные места, которые были весьма удобны для уединенного подвижничества, и в одном из них (Фола) много лет подвизался Иоанн Лествичник. До вступления на престол Юстиниана I, подвижники Синайские не имели монастыря, — у них были только одна крепкая башня и близ нее небольшой храм, построенные равноапостольной Еленою. В 557 году, при императоре Юстиниане, по просьбе иноков, здесь был воздвигнут монастырь.
Святой Иоанн пришел на Синай 16-ти лет, привлеченный сюда славою иноческого жития Синайских пустынников. О месте происхождения Иоанна не знали даже его современники — жизнеописатели [ 2]. Инок Даниил прямо говорит: «Какой город и страна возрастили и воспитали сего доблественного подвижника, до его подвижничества, точно и достоверно сказать не могу». И дальше продолжает: «а какой город ныне имеет обитателем и питает нетленною пищею сего всечудного мужа, — то мне не вовсе неизвестно. Ибо и он пребывает ныне в том городе, о котором говорит доброгласный певец — святой апостол Павел: «Наше жительство — на небесах»(Флп.3:20). Там он пребывает, насыщаясь невещественным чувством неисчерпаемых благ, приняв достойное воздаяние за подвиги и награду за свои труды, унаследовав небесное царство с теми, которых нога стоит уже на прямом пути (Пс.25:12). А как Иоанн, ради сего невещественного блаженства, трудился в воинственном теле, об этом, — продолжает Даниил, — я расскажу со всею ясностью.
— Сей блаженный Иоанн, когда ему минуло 16 лет возраста телесного, — совершенством же ума он и тогда уже уподоблялся тысячелетнему, — предал себя Великому Архиерею-Богу, как непорочную и добровольную жертву. Тело свое вознес он на Синайскую гору, а душу — на гору небесную; видимо восшед на гору, он приблизился к небесной высоте, умом созерцая Бога невидимого. Устранившись мира, он с самого начала возлюбил украшенную смирением кротость, как начальницу «мысленных отроковицы» [ 3], как учительницу добродетелей. Он отсек вольность и гордыню и, восприяв на себя благолепное смиренномудрие, при самом вступлении в иноческую жизнь внимательным рассмотрением отгнал от себя сего обманщика — самоугодие и самоуверенность. Подклонив свою выю, он вверился искусному духовному наставнику [ 4], желая под его руководством безбедно прейти опасную пучину страстей. Отрешившись от мирского жития, Иоанн стал вести себя между иноками, как малолетний, не умеющий говорить, отрок, как будто душа его не имела ни своего разума, ни своей воли, но совершенно лишена была естественных ей свойств. А что всего удивительнее — при обширной своей учености Иоанн оставался смиренным иноком, возлюбив небесную простоту и не превозносился своим любомудрием, смиряя себя для Бога.
Наставником и руководителем преподобного Иоанна — как говорит о том Синхрон [ 5] — был авва Мартирий. Когда на 20-м году его жизни Мартирий постриг Иоанна в иноческий образ, то авва Стратигий [ 6] в этот день предсказал о нем, что он будет великим светилом вселенной — что потом и сбылось.
Однажды авва Мартирий, с учеником своим Иоанном, пришел к великому Анастасию Синаиту [ 7]; увидев их, Анастасий сказал авве Мартирию:
— Скажи мне, Мартирий, откуда у тебя ученик сей, и кто постриг его в иночество?
— Раб он твой, отче, и я постриг его, — отвечал Мартирий.
И сказал Анастасий с удивлением:
— О авва Мартирий! Ты постриг игумена Синайской горы.
В другое время, также взяв с собою сего Иоанна, наставник его авва Мартирий пошел к великому старцу Иоанну Савваиту [ 8], который жил тогда в пустыне Гуддийской. Как скоро увидел их старец, встал, налил воды, умыл ноги Иоанну и облобызал руку его; авве же Мартирию не умыл ног. Когда после этого ученик старца Савваита Стефан спросил старца:
— Почему ты так сделал, отче? Не учителю, но ученику умыл ноги и руку того целовал?
На это старец ответил:
— Поверь мне, чадо, что я не знал, кто этот юный инок; принимал же я игумена Синайского, и игумену умыл ноги.
Таковы были пророчества святых Синайских отцов о преподобном Иоанне, когда он еще был юным иноком, и они потом сбылись в свое время.
В продолжение 19-ти лет преподобный Иоанн совершал подвиг своего спасения в послушании своему духовному отцу, после чего принужден был оставить этот спасительный путь, так как духовный отец его отошел в загробную жизнь. Предпослав его как бы ходатаем и заступником за себя к Небесному Царю, — как пишет о том инок Даниил, — Иоанн ушел на поприще безмолвия, вооружившись молитвами своего наставника, как оружием сильным на разрушение твердынь (2 Кор.10:4). Для своего уединенного подвижничества Иоанн избрал одно весьма пустынное место, называемое Фола, которое находилось в восьми верстах от храма. Оставлял он свое уединение только по праздникам, в которые отправлялся в храм на богослужение. В пустыне своей преподобный провел сорок лет [ 9] в трудах, горя Божественною любовью, непрестанно распаляемый ее огнем. Но кто в состоянии передать словами или описать подробно подвиги преподобного Иоанна, которые он там проходил тайно? Впрочем, как от малых вещей познаются великие, так и по некоторым начаткам его дел узнаем богатое добродетелями житие сего преподобного.
Вкушал он все, что не возбранено иноческим обетом, но вкушал в крайне малой мере. И вкушением всего премудро сокрушал он кичливость, ибо он все ел, чтобы ум не превозносился постничеством, а малостью вкушаемого смирял госпожу и мать сластолюбивых страстей, т.е. объедение, самою скудостью трапезы взывая ей: «Умолкни, перестань»(Мк.4:39). Пустынножитием же и удалением от сопребывания с людьми преподобный угашал пламень пищи плотской, так что наконец он покрылся пеплом и совершенно угас. Сребролюбия, которое святой апостол Павел называет идолопоклонством (Еф.5:5), сей доблестный подвижник мужественно избегал, раздавая милостыню и отказывая себе в самом необходимом. Праздность и леность, которая расслабляет и умерщвляет душу, он возбуждал к бодрости и труду, как бы жалом, памятью смертною. Сети и узы всякого пристрастия и всяких чувственных похотей он разрешал, связав себя невещественными узами печали и слез; а раздражительность еще прежде умерщвлена была в нем послушанием. Редко посещая кого-либо, а еще реже говоря что-либо, он этим самым умертвил, подобную паутине, пиявицу-тщеславие. Что же скажу, — продолжает инок Даниил, — о его победе над гордостью? Что скажу о великой чистоте сердца, начало которой положил сей новый Веселиил [ 10] послушанием и которую довершил Господь, Царь небесного Иерусалима, посетив его присутствием Своим, ибо без Его присутствия не могут быть низложены диавол и его полчище. Но где помещу в венке этом, — продолжает Даниил, — который соплетаем преподобному Иоанну из похвальных слов, источник слез его, какой видим не у многих. И доныне известно сокровенное место, где источались слезы сии: это весьма тесная пещера в некотором уединении и подгории, находившаяся в таком расстоянии от келии Иоанна и от других келий, какого было достаточно, чтобы не быть услышану людьми и заградить путь тщеславию. Эта келия, в которую часто приходил Иоанн, сделалась близкою к небу от воплей, рыданий и призываний Бога, подобные которым можно услышать разве у тех, кого режут ножами или жгут раскаленным железом или лишают очей [ 11]. Спал он в такой мере, чтобы только чрезмерным бодрствованием не погубить ума. Перед сном долго молился и писал книги, — как, например, составил книгу, нареченную «Лествицей», от которой и сам впоследствии прозван был Лествичником. Писание книг служило для Иоанна средством к прогнанию уныния. Да и вся жизнь его была непрестанная молитва и беспримерная любовь к Богу; ибо днем и ночью созерцая Его как в зеркале, в чистоте и непорочности, не хотел или, точнее сказать, не мог он насытиться сим созерцанием.
Некоторый инок, по имени Моисей, ревнуя добродетельному житию преподобного Иоанна, умолял принять его к себе учеником, чтобы научиться у него истинному любомудрию. В подкрепление своей просьбы, Моисей просил ходатайствовать о нем и некоторых честных старцев; и они умолили преподобного Иоанна принять Моисея к себе в ученики. Однажды преподобный Иоанн велел Моисею с одного места наносить земли для удобрения гряд под овощи. Моисей, пришедши на указанное место, усердно исполнял приказанное. В полдень же, когда настала сильная жара, Моисей, утомившись, лег отдохнуть под один огромный камень и заснул. Но Господь, Которому не угодно, чтобы рабы Его подвергались в чем-либо скорби, по Своему благоутробию сохранил Моисея от внезапной смерти, святого же Иоанна избавил от печали. В то время преподобный Иоанн находился в своей келии, — и вот на него нападает легкая дремота: во сне он видит некоего благолепного мужа, который с упреком сказал Иоанну:
— Вот ты, Иоанн, спокойно спишь здесь, а между тем Моисей находится в опасности.
Преподобный тотчас встал и начал усердно молиться за своего ученика. Когда затем настал вечер и ученик возвратился с своей работы, то Иоанн спросил его:
— Не случилось ли с тобой чего-либо неблагоприятного или неожиданного?
Тот ответил:
— Когда я в полдень спал под одним большим камнем, то он внезапно упал и задавил бы и меня, если бы я не отбежал поспешно от того места, так как в это самое мгновение мне представилось, что ты, отче, зовешь меня.
Смиренномудрый Иоанн прославил благого Бога за это чудесное спасение ученика от смерти, но о видении своем ничего не сказал Моисею.
Преподобный Иоанн был образцом добродетели для всех и врачом невидимых болезней. Однажды некоторый брат, по имени Исаакий, был сильно угнетаем блудным бесом. Находясь в глубокой печали, брат тот поспешил прибегнуть к сему великому Иоанну и с горьким плачем и рыданием поведал ему о своей борьбе.
Иоанн на это сказал Исаакию:
— Станем, друг, оба на молитву!
И еще не кончили они своей молитвы и страждущий брат лежал еще, поникши лицом на землю, как уже Бог совершил по желанию угодника Своего, ибо блудный бес отбежал от Исаакия, прогоняемый как бы бичом, молитвами святого Иоанна. Так исполнились слова псалма Давидова: «желание боящихся Его Он исполняет, и молитву их услышит»(Пс 144:19). А болевший, видя себя здоровым и совершенно освободившимся от страсти, весьма удивился, причем благодарил и Бога, прославившего раба Своего Иоанна, прославляющего своими чудесами Господа.
Некоторые из недоброжелателей Иоанна, движимые завистью, называли Иоанна пустословом и лжецом. Он же, образумив их, самым делом всем доказал, что все может (не только словом, но и молчанием пользовать) «в укрепляющем»всех (Иисусе) «Христе»(Флп.4:13). И он соблюдал молчание в продолжение целого года, не сказав им одного слова, так что порицатели его обратились в просителей: ибо они познали, что не следует заграждать присно текущий источник пользы и, пришедши к нему, умоляли его опять отверзть свои богоглаголивые уста. Иоанн, не любя прекословить, повиновался им и снова начал держаться прежнего своего правила.
Потом все, дивясь его преуспеянию во всем, как некоего новоявленного Моисея, силою возвели Иоанна в должность начальника обители, поставив, таким образом, сей светильник на начальственном свещнике. Приняв игуменство Синайской горы, хотя и против своего желания, Иоанн духом приблизился к горе Божией, воспринял непостижимости Божии и приблизился к Богу чрез восхождение ума и получил Богоначертанный закон; отверз уста свои для принятия слова Божия; привлек к себе дух (Пс.118:131) и из благого сокровища сердца своего (Мф.12:35) излил благие слова спасения.
Итак, после сорокалетних иноческих подвигов, Иоанн, будучи 75 лет от рождения своего, избран был игуменом горы Синайской. «И не обманулись добрые ценители, поставив сей светильник на начальственном свещнице», — замечает инок Даниил. Господу угодно было это избрание, что и открылось особым чудесным событием. Один из жизнеописателей, неизвестный по имени, рассказывает, что немного спустя после поставления Иоанна в игумены, пришло к ним в обитель около 600 странников. Когда все странники с синайской братией сели за стол, явился неизвестный распорядитель, одетый в белую тунику, подобную еврейской, и повелительно раздавал приказания служащим при столе. Когда же гости разошлись и сели за трапезу служители, чудного распорядителя уже не было видно. Недоумевающим инокам преподобный Иоанн сказал:
— Перестаньте искать: то святой пророк и законодавец Моисей [ 12] послужил в этом, ему принадлежащем, месте.
В одно лето в странах палестинских было бездождие и великая засуха. Окрестные жители пришли к преподобному Иоанну, прося его помолиться Богу о ниспослании дождя. И как только помолился преподобный Иоанн, тотчас пошел обильный дождь и, напоив иссохшую землю, сделал ее плодоносной.
Когда же приблизилось время кончины святого Иоанна, он благочестно наставил всю братию Синайской обители — этих своих духовных израильтян. В одном только не сделался Иоанн подобным Моисею, ибо преподобный Иоанн вошел душою в горний Иерусалим, тогда как Моисей не достиг телом дольнего Иерусалима [
Святой Иоанн пришел на Синай 16-ти лет, привлеченный сюда славою иноческого жития Синайских пустынников. О месте происхождения Иоанна не знали даже его современники — жизнеописатели [ 2]. Инок Даниил прямо говорит: «Какой город и страна возрастили и воспитали сего доблественного подвижника, до его подвижничества, точно и достоверно сказать не могу». И дальше продолжает: «а какой город ныне имеет обитателем и питает нетленною пищею сего всечудного мужа, — то мне не вовсе неизвестно. Ибо и он пребывает ныне в том городе, о котором говорит доброгласный певец — святой апостол Павел: «Наше жительство — на небесах»(Флп.3:20). Там он пребывает, насыщаясь невещественным чувством неисчерпаемых благ, приняв достойное воздаяние за подвиги и награду за свои труды, унаследовав небесное царство с теми, которых нога стоит уже на прямом пути (Пс.25:12). А как Иоанн, ради сего невещественного блаженства, трудился в воинственном теле, об этом, — продолжает Даниил, — я расскажу со всею ясностью.
— Сей блаженный Иоанн, когда ему минуло 16 лет возраста телесного, — совершенством же ума он и тогда уже уподоблялся тысячелетнему, — предал себя Великому Архиерею-Богу, как непорочную и добровольную жертву. Тело свое вознес он на Синайскую гору, а душу — на гору небесную; видимо восшед на гору, он приблизился к небесной высоте, умом созерцая Бога невидимого. Устранившись мира, он с самого начала возлюбил украшенную смирением кротость, как начальницу «мысленных отроковицы» [ 3], как учительницу добродетелей. Он отсек вольность и гордыню и, восприяв на себя благолепное смиренномудрие, при самом вступлении в иноческую жизнь внимательным рассмотрением отгнал от себя сего обманщика — самоугодие и самоуверенность. Подклонив свою выю, он вверился искусному духовному наставнику [ 4], желая под его руководством безбедно прейти опасную пучину страстей. Отрешившись от мирского жития, Иоанн стал вести себя между иноками, как малолетний, не умеющий говорить, отрок, как будто душа его не имела ни своего разума, ни своей воли, но совершенно лишена была естественных ей свойств. А что всего удивительнее — при обширной своей учености Иоанн оставался смиренным иноком, возлюбив небесную простоту и не превозносился своим любомудрием, смиряя себя для Бога.
Наставником и руководителем преподобного Иоанна — как говорит о том Синхрон [ 5] — был авва Мартирий. Когда на 20-м году его жизни Мартирий постриг Иоанна в иноческий образ, то авва Стратигий [ 6] в этот день предсказал о нем, что он будет великим светилом вселенной — что потом и сбылось.
Однажды авва Мартирий, с учеником своим Иоанном, пришел к великому Анастасию Синаиту [ 7]; увидев их, Анастасий сказал авве Мартирию:
— Скажи мне, Мартирий, откуда у тебя ученик сей, и кто постриг его в иночество?
— Раб он твой, отче, и я постриг его, — отвечал Мартирий.
И сказал Анастасий с удивлением:
— О авва Мартирий! Ты постриг игумена Синайской горы.
В другое время, также взяв с собою сего Иоанна, наставник его авва Мартирий пошел к великому старцу Иоанну Савваиту [ 8], который жил тогда в пустыне Гуддийской. Как скоро увидел их старец, встал, налил воды, умыл ноги Иоанну и облобызал руку его; авве же Мартирию не умыл ног. Когда после этого ученик старца Савваита Стефан спросил старца:
— Почему ты так сделал, отче? Не учителю, но ученику умыл ноги и руку того целовал?
На это старец ответил:
— Поверь мне, чадо, что я не знал, кто этот юный инок; принимал же я игумена Синайского, и игумену умыл ноги.
Таковы были пророчества святых Синайских отцов о преподобном Иоанне, когда он еще был юным иноком, и они потом сбылись в свое время.
В продолжение 19-ти лет преподобный Иоанн совершал подвиг своего спасения в послушании своему духовному отцу, после чего принужден был оставить этот спасительный путь, так как духовный отец его отошел в загробную жизнь. Предпослав его как бы ходатаем и заступником за себя к Небесному Царю, — как пишет о том инок Даниил, — Иоанн ушел на поприще безмолвия, вооружившись молитвами своего наставника, как оружием сильным на разрушение твердынь (2 Кор.10:4). Для своего уединенного подвижничества Иоанн избрал одно весьма пустынное место, называемое Фола, которое находилось в восьми верстах от храма. Оставлял он свое уединение только по праздникам, в которые отправлялся в храм на богослужение. В пустыне своей преподобный провел сорок лет [ 9] в трудах, горя Божественною любовью, непрестанно распаляемый ее огнем. Но кто в состоянии передать словами или описать подробно подвиги преподобного Иоанна, которые он там проходил тайно? Впрочем, как от малых вещей познаются великие, так и по некоторым начаткам его дел узнаем богатое добродетелями житие сего преподобного.
Вкушал он все, что не возбранено иноческим обетом, но вкушал в крайне малой мере. И вкушением всего премудро сокрушал он кичливость, ибо он все ел, чтобы ум не превозносился постничеством, а малостью вкушаемого смирял госпожу и мать сластолюбивых страстей, т.е. объедение, самою скудостью трапезы взывая ей: «Умолкни, перестань»(Мк.4:39). Пустынножитием же и удалением от сопребывания с людьми преподобный угашал пламень пищи плотской, так что наконец он покрылся пеплом и совершенно угас. Сребролюбия, которое святой апостол Павел называет идолопоклонством (Еф.5:5), сей доблестный подвижник мужественно избегал, раздавая милостыню и отказывая себе в самом необходимом. Праздность и леность, которая расслабляет и умерщвляет душу, он возбуждал к бодрости и труду, как бы жалом, памятью смертною. Сети и узы всякого пристрастия и всяких чувственных похотей он разрешал, связав себя невещественными узами печали и слез; а раздражительность еще прежде умерщвлена была в нем послушанием. Редко посещая кого-либо, а еще реже говоря что-либо, он этим самым умертвил, подобную паутине, пиявицу-тщеславие. Что же скажу, — продолжает инок Даниил, — о его победе над гордостью? Что скажу о великой чистоте сердца, начало которой положил сей новый Веселиил [ 10] послушанием и которую довершил Господь, Царь небесного Иерусалима, посетив его присутствием Своим, ибо без Его присутствия не могут быть низложены диавол и его полчище. Но где помещу в венке этом, — продолжает Даниил, — который соплетаем преподобному Иоанну из похвальных слов, источник слез его, какой видим не у многих. И доныне известно сокровенное место, где источались слезы сии: это весьма тесная пещера в некотором уединении и подгории, находившаяся в таком расстоянии от келии Иоанна и от других келий, какого было достаточно, чтобы не быть услышану людьми и заградить путь тщеславию. Эта келия, в которую часто приходил Иоанн, сделалась близкою к небу от воплей, рыданий и призываний Бога, подобные которым можно услышать разве у тех, кого режут ножами или жгут раскаленным железом или лишают очей [ 11]. Спал он в такой мере, чтобы только чрезмерным бодрствованием не погубить ума. Перед сном долго молился и писал книги, — как, например, составил книгу, нареченную «Лествицей», от которой и сам впоследствии прозван был Лествичником. Писание книг служило для Иоанна средством к прогнанию уныния. Да и вся жизнь его была непрестанная молитва и беспримерная любовь к Богу; ибо днем и ночью созерцая Его как в зеркале, в чистоте и непорочности, не хотел или, точнее сказать, не мог он насытиться сим созерцанием.
Некоторый инок, по имени Моисей, ревнуя добродетельному житию преподобного Иоанна, умолял принять его к себе учеником, чтобы научиться у него истинному любомудрию. В подкрепление своей просьбы, Моисей просил ходатайствовать о нем и некоторых честных старцев; и они умолили преподобного Иоанна принять Моисея к себе в ученики. Однажды преподобный Иоанн велел Моисею с одного места наносить земли для удобрения гряд под овощи. Моисей, пришедши на указанное место, усердно исполнял приказанное. В полдень же, когда настала сильная жара, Моисей, утомившись, лег отдохнуть под один огромный камень и заснул. Но Господь, Которому не угодно, чтобы рабы Его подвергались в чем-либо скорби, по Своему благоутробию сохранил Моисея от внезапной смерти, святого же Иоанна избавил от печали. В то время преподобный Иоанн находился в своей келии, — и вот на него нападает легкая дремота: во сне он видит некоего благолепного мужа, который с упреком сказал Иоанну:
— Вот ты, Иоанн, спокойно спишь здесь, а между тем Моисей находится в опасности.
Преподобный тотчас встал и начал усердно молиться за своего ученика. Когда затем настал вечер и ученик возвратился с своей работы, то Иоанн спросил его:
— Не случилось ли с тобой чего-либо неблагоприятного или неожиданного?
Тот ответил:
— Когда я в полдень спал под одним большим камнем, то он внезапно упал и задавил бы и меня, если бы я не отбежал поспешно от того места, так как в это самое мгновение мне представилось, что ты, отче, зовешь меня.
Смиренномудрый Иоанн прославил благого Бога за это чудесное спасение ученика от смерти, но о видении своем ничего не сказал Моисею.
Преподобный Иоанн был образцом добродетели для всех и врачом невидимых болезней. Однажды некоторый брат, по имени Исаакий, был сильно угнетаем блудным бесом. Находясь в глубокой печали, брат тот поспешил прибегнуть к сему великому Иоанну и с горьким плачем и рыданием поведал ему о своей борьбе.
Иоанн на это сказал Исаакию:
— Станем, друг, оба на молитву!
И еще не кончили они своей молитвы и страждущий брат лежал еще, поникши лицом на землю, как уже Бог совершил по желанию угодника Своего, ибо блудный бес отбежал от Исаакия, прогоняемый как бы бичом, молитвами святого Иоанна. Так исполнились слова псалма Давидова: «желание боящихся Его Он исполняет, и молитву их услышит»(Пс 144:19). А болевший, видя себя здоровым и совершенно освободившимся от страсти, весьма удивился, причем благодарил и Бога, прославившего раба Своего Иоанна, прославляющего своими чудесами Господа.
Некоторые из недоброжелателей Иоанна, движимые завистью, называли Иоанна пустословом и лжецом. Он же, образумив их, самым делом всем доказал, что все может (не только словом, но и молчанием пользовать) «в укрепляющем»всех (Иисусе) «Христе»(Флп.4:13). И он соблюдал молчание в продолжение целого года, не сказав им одного слова, так что порицатели его обратились в просителей: ибо они познали, что не следует заграждать присно текущий источник пользы и, пришедши к нему, умоляли его опять отверзть свои богоглаголивые уста. Иоанн, не любя прекословить, повиновался им и снова начал держаться прежнего своего правила.
Потом все, дивясь его преуспеянию во всем, как некоего новоявленного Моисея, силою возвели Иоанна в должность начальника обители, поставив, таким образом, сей светильник на начальственном свещнике. Приняв игуменство Синайской горы, хотя и против своего желания, Иоанн духом приблизился к горе Божией, воспринял непостижимости Божии и приблизился к Богу чрез восхождение ума и получил Богоначертанный закон; отверз уста свои для принятия слова Божия; привлек к себе дух (Пс.118:131) и из благого сокровища сердца своего (Мф.12:35) излил благие слова спасения.
Итак, после сорокалетних иноческих подвигов, Иоанн, будучи 75 лет от рождения своего, избран был игуменом горы Синайской. «И не обманулись добрые ценители, поставив сей светильник на начальственном свещнице», — замечает инок Даниил. Господу угодно было это избрание, что и открылось особым чудесным событием. Один из жизнеописателей, неизвестный по имени, рассказывает, что немного спустя после поставления Иоанна в игумены, пришло к ним в обитель около 600 странников. Когда все странники с синайской братией сели за стол, явился неизвестный распорядитель, одетый в белую тунику, подобную еврейской, и повелительно раздавал приказания служащим при столе. Когда же гости разошлись и сели за трапезу служители, чудного распорядителя уже не было видно. Недоумевающим инокам преподобный Иоанн сказал:
— Перестаньте искать: то святой пророк и законодавец Моисей [ 12] послужил в этом, ему принадлежащем, месте.
В одно лето в странах палестинских было бездождие и великая засуха. Окрестные жители пришли к преподобному Иоанну, прося его помолиться Богу о ниспослании дождя. И как только помолился преподобный Иоанн, тотчас пошел обильный дождь и, напоив иссохшую землю, сделал ее плодоносной.
Когда же приблизилось время кончины святого Иоанна, он благочестно наставил всю братию Синайской обители — этих своих духовных израильтян. В одном только не сделался Иоанн подобным Моисею, ибо преподобный Иоанн вошел душою в горний Иерусалим, тогда как Моисей не достиг телом дольнего Иерусалима [