Страница:
Добравшись до предвершины, Буль все же принял дозу первитина. От предвершины Буль спустился к так называемой Бацинской впадине, потеряв при этом значительную высоту. Отсюда, по сильно разрушенным скалам предвершинного гребня, он поднялся почти к самой вершине Нанга-Парбат. Далее оставался короткий и совсем нетрудный путь по снежному склону. Наконец, в 19 час. 3 июля 1953 г. Буль[84] стоял победителем на вершине очередного восьмитысячника, сдавшегося на «милость победителя».
Наконец, после почти что шестидесятилетней борьбы, вершина Нанга-Парбат была побеждена. К сожалению, эту победу нельзя назвать закономерной. Она не явилась результатом усилий всего коллектива экспедиции и даже усилий штурмовой группы, а лишь результатом напряженных, но вряд ли рациональных и целесообразных усилий отдельной небольшой группы альпинистов.
Не только Буль — этот способный, но придерживающийся авантюристической тактики «одиночного хождения» в горах альпинист добился большого успеха. Этот успех во многом был обеспечен большой поддержкой опытных альпинистов Эртля и Фрауенбергера. В то же время характерна неблаговидная, трусливая тактика руководства экспедиции в лице Херлигкоффера и Ашенбреннера. Они принимали все меры к тому, чтобы не допустить восхождения. И в этом стремлении дошли до открытого конфликта. Достаточно было даже отдельных небольших неудач в восхождении, чтобы, они, руководители, всю вину взвалили бы на Фрауенбергера, Эртля и Буля…
Буль, поднявшись на вершину, уже чувствовал весь трагизм своего положения. Скоро ночь, а он один на вершине без теплой одежды, спального мешка и палатки. У него не было даже питания. Оставаться на ночь на высоте около 8000 м в таких условиях было безумием, но и выхода из такого положения у Буля не было. На самом деле его положение было чрезвычайно тяжелым, если не сказать безвыходным. Подобное положение могло создаться только потому, что в экспедиции господствовал дух голого рекордсменства, стремления любой ценой достичь вершины.
Уставший Буль установил ледоруб с тирольским вымпелом и произвел несколько снимков. Затем он повторил съемку вершины с ледорубом, на котором был укреплен пакистанский флаг, и быстро начал спускаться.
Несмотря на большую усталость, Буль достаточно быстро спустился в Бацинскую впадину. На пути к предвершине его застигла ночь. Быстро спустившаяся темнота и большая усталость не дали возможности Булю добраться до той группы скал, которую он наметил для своей невеселой вынужденной ночевки. И он вынужден был остановиться на ночь в совершенно неподходящем месте — на скальной полке, на которой с трудом можно расположиться. На крутом скальном склоне Буль не имел даже возможности привязаться к скалам, так как у него не было и веревки. Буль рассказывал, что всю ночь он удерживал себя от сна, боясь сорваться со своей полки. Ночь для него прошла очень тревожно. Но в то же время Булю способствовали изумительно благоприятные метеорологические условия — ветра не было, температура понижалась за ночь сравнительно немного. Верно, Булю было холодно. Особенно это чувствовали ноги. Усталость не проходила. Пожалуй, даже, наоборот, принятые им перед вечером две таблетки первитина уже окончили свое действие, и затерявшийся на склонах предвершины альпинист чувствовал себя плохо. Подкрепиться ему было нечем, никаких продуктов с собой он не имел. Его рюкзак лежал в верхней части Серебряного плато. Да и в нем оставалось только немного чернослива, который не мог бы удовлетворить его большого аппетита. Силы его явно уменьшались. Эта памятная ночь дорого стоила Булю — он отморозил пальцы ног.
С рассветом голодный, продрогший и не отдохнувший альпинист продолжал свой путь. Немало времени пошло у него на достижение предвершины. Спускался он на Серебряное седло по снежному склону на кошках. Идти было очень тяжело. Пошатываясь, он шел тяжелой походкой, не обращая внимания на окружающее.
У Буля порвался ремень одной из кошек. Дальше он шел на одной кошке, не имея сил закрепить вторую. Надежды, что его встретит Кемптер, не оправдались. С огромным напряжением сил, очень медленно продолжался спуск.
Как вспоминает Буль, у него временами были галлюцинации. Иногда им овладевала мысль, что ему уже больше не вернуться к своим спутникам. Наконец, почти в бессознательном состоянии он добрался до оставленного им накануне рюкзака. Долго сидел он здесь без движения. Несколько таблеток глюкозы и первитина подкрепили его силы. Он почувствовал себя лучше и теперь уже мог сознательно реагировать на окружающее. Буль видел далеко внизу, как от лагеря 5 к лагерю 4 спускалась группа людей — это был Кемптер с носильщиками.
Долго сидел здесь Буль, приходя в себя и набирая сил для дальнейшего движения. День был прекрасный. Все вершины сияли под лучами яркого солнца. На востоке снежные хребты уходили в синеющую даль. На северо-западе совсем близко поднимались круто изогнутые хребты Каракорума. Их вершины, особенно восьмитысячники, были видны настолько рельефно, что казались совершенно рядом. Но нужно было идти дальше. Тяжело поднявшись, Буль медленно пошел по направлению к Серебряному седлу.
Расстояние, которое накануне он прошел менее чем за три часа, казалось ему огромным и нескончаемым. Несмотря на то что путь шел вниз, движение часто замедлялось, а временами останавливалось совершенно…
Поднявшийся вслед за Булем на Серебряное седло Кемптер решил ждать его возвращения. Он сидел и сначала дремал, а затем все чаще и чаще поглядывал на предвершину, ожидая возвращения Буля. Но тот все не показывался. В 17 часов Кемптер решил, что ждать больше нельзя, и, не оставив даже продуктов для находившегося вверху Буля, он решил спускаться в лагерь 5, не рискуя остаться на ночь без палатки и спального мешка на такой высоте.
Еще до темноты он спустился в лагерь 5 и переночевал здесь. А наутро сюда поднялись Эртль и Фрауенбергер с четырьмя носильщиками. Еще перед выходом из лагеря 4 в 7 часов утра Эртль передал по радио Херлигкофферу о том, что Буль и Кемптер ушли па вершину.
Из лагеря 5 Эртль и Фрауенбергер направили Кемптера с носильщиками вниз, а сами решили ожидать Буля.
Лишь в 18 часов тот появился на Серебряном седле. Он шел спотыкаясь. Видимо, он очень устал. Фрауенбергер и Эртль вышли ему навстречу.
За ночь Буль хорошо отдохнул, и наутро все трое начали спускаться в лагерь 4. Останавливаясь в пути для коротких передышек, Буль продолжал начатый еще вчера вечером рассказ о своем восхождении. При этом все трое становились или садились лицом к вершинной части Нанга-Парбат, и Буль лыжной палкой в качестве указки показывал на четко вырисовывающемся контуре вершинной части путь своего восхождения. Он пояснил, что склон предвершины, обращенный в сторону главной вершины, страшен только на вид. Он вполне проходим. Долго, не отрываясь, смотрели все трое на красивый, точно выточенный из слоновой кости, силуэт вершины. Фрауенбергер и Эртль очевидно не без сожаления посматривали на прекрасную вершину и с досадой вспоминали, что только плохая организация штурма не дала возможности и им принять в нем непосредственное участие. Тогда и для них было бы возможно успешно совершить восхождение.
В лагере 4 их ожидал сюрприз — лагеря не было. Никто не встретил возвращающихся участников штурмовой группы. Кто-то, очевидно, уже снял этот лагерь. И поэтому ни приюта, ни питания они здесь получить не могли.
Значит, лагерь покинули? Не следует ли отсюда сделать выводы, что все это сделано по прямому указанию Херлигкоффера и Ашенбреннера? И это сделано руководителями, знавшими о выходе альпинистов на вершину и возможной необходимости оказания им помощи.
Тройка альпинистов спустилась в лагерь 3. Но и он был пуст. Уставших людей серьезно начала мучить мысль — неужели им отрезана возможность спуститься в залитую солнцем долину Ракиот… Лагерь 2 также был свернут… Но альпинисты дошли…
Весть о восхождении Буля была воспринята остальными участниками экспедиции более чем сдержанно. Австрийская газета «Ди Прессе» от 29 октября 1953 г. вынуждена была признать, что великие узы дружбы, обычно сплачивающие людей на большие достижения, в данном случае объединяли только некоторых участников экспедиции, отправившейся в 1953 г. на Нанга-Парбат.
Начальник экспедиции Херлигкоффер отнесся к Булю совершенно недопустимо и как профессиональный врач. Он уже отправил из базового лагеря в Гильгит большинство грузов и в том числе медикаменты. В главном лагере Буль не подвергался даже элементарному медицинскому осмотру. Из-за отсутствия медикаментов обмороженные пальцы на ногах Буля не подвергались даже элементарной обработке, а следовательно, не было проведено почти никаких профилактических мероприятий. Спустя несколько недель Буль, в результате теперь уже необходимой ампутации, лишился нескольких пальцев на ногах…
Да и могло ли получиться иначе при таких условиях, когда (как позднее сказал Эртль) участники экспедиции договорились в самом начале, что никто, разве что в крайнем случае, не будет считаться с другими.
Так окончилась экспедиция немецких и австрийских альпинистов на Нанга-Парбат в 1953 г.
Как ясно из всего сказанного, экспедиция 1953 г. с самого начала возникновения идеи ее организации проходила в ожесточенной борьбе отдельных групп ее участников.
Известно, что в экспедиции 1934 г., окончившейся гибелью большей части ее участников, особенно сильно проявился дух эгоизма и себялюбия. Тогда ушедшие вперед Шнейдер и Ашенбреннер бросили на произвол судьбы своих спутников, не проявили достаточной настойчивости для их спасения и ушли вниз, даже не будучи уверенными, что необходимость в их помощи уже миновала.
В чем же отличие экспедиции 1953 г. от экспедиции 1934 г.? Их отделяют 19 лет, но характер событий не изменился. В 1953 г. начальник экспедиции Херлигкоффер и тот же Ашенбреннер отказали в помощи участникам штурмовой группы, находящейся на пути к решению задачи экспедиции. Да и не только отказали в помощи. Они сделали все, что возможно, для того чтобы еще более усложнить положение штурмовой группы. Эвакуацией промежуточных лагерей они поставили трех альпинистов на грань гибели. И не относится к заслуге руководителей, что Буль, Эртль и Фрауенбергер нашли в себе достаточно сил для того, чтобы добраться до базового лагеря.
А действия самих участников штурмовой группы? Эртль и Фрауенбергер, проводив Буля и Кемптера в лагерь 5, вернулись в лагерь 4. Было бы целесообразнее первым остаться в этом лагере, проводить штурмовую группу и ожидать ее возвращения, а при необходимости оказать им посильную помощь. Это несомненно способствовало бы лучшему успеху штурма.
И совершенно непонятно для советских альпинистов, как можно было выходить на штурм в одиночку. Все эти действия Кемптера и Буля не выдерживают никакой критики. Чисто «детские» поступки Кемптера перед выходом на штурм восьмитысячника и несерьезность Буля, оставившего все продукты в рюкзаке Кемптера, указывают на плохую подготовку к решительному этапу экспедиции.
А далее на каждом шагу безрассудность Буля. То он выходит без продуктов, надеясь, что их захватит Кемптер, то он оставляет рюкзак на Серебряном плато. И далее Буль, совершенно отчетливо видя, что он уже давно вышел из графика движения, продолжает двигаться к вершине, заранее обрекая себя на холодную ночевку на высоте около 8000 м без теплой одежды, без палатки, без спального мешка и даже без продуктов.
Только счастливым совпадением благоприятных условий объясняется тот факт, что Буль не погиб во время штурма. Конечно, Эртль и Фрауенбергер, выйдя в лагерь 5 навстречу Булю, также в значительной степени обеспечили ему успешный спуск. Трудно представить, что делал бы Буль, если бы в лагере 5 никто его не встретил и никто не помог. А если бы после спуска в лагерь 4 он застал его эвакуированным, то его положение стало бы почти безвыходным. И его «победа» оказалась бы никому ненужной.
Из этого следует, что организация и проведение штурма на Нанга-Парбат участников немецко-австрийской экспедиции 1953 г. прошли на том же невысоком организационно-тактическом уровне, на каком проводились все довоенные экспедиции на Нанга-Парбат.
При иных условиях проведения результаты могли бы быть значительно выше…
Но нельзя этим закончить рассказ об экспедиции 1953 г.
Разногласия и противоречия, которые сопровождали экспедицию со дня зарождения идеи о ее организации, обострились до крайности после возвращения в Европу. Здесь весь коллектив разделился на два враждебных лагеря. С одной стороны, Буль, Эртль и Фрауенбергер, а с другой — Херлигкоффер с остальными участниками. Первая группа обвиняла Херлигкоффера в том, что он умышленно отправил еще до окончания экспедиции все медикаменты в Гильгит и не сделал Булю необходимых уколов в целях предупреждения ампутации. В начале августа Буль направил открытое письмо Херлигкофферу, в котором изложил эти обвинения. В то же время он начал публиковать в газете «Мюнхенер Абендцайтунг» серию статей под названием «Наконец, правда о Нанга-Парбат».
Херлигкоффер же еще до опубликования Булем открытого письма сообщил, что издательство «Леман» частично финансировало экспедицию и поэтому оно заинтересовано, чтобы до выхода в этом издательстве книги об экспедиции в другой печати ничего не появлялось бы. Чтобы обеспечить эти права издательству, Херлигкоффер потребовал и даже, по его словам, добился от участников экспедиции согласия, которое он называл соглашением (и даже договором) не печатать ничего об экспедиции без его согласия.
Сразу же после начала печатания статей Буля в «Мюнхенер Абендцайтунг», опираясь на якобы имеющееся «соглашение», Херлигкоффер совместно с издательством «Леман» подал заявление в суд с просьбой запретить Булю и газете печатать далее серию статей об экспедиции. Суд нашел просьбу Херлигкоффера правомерной и вынес запрещение.
В свою очередь редакция «Мюнхенер Абендцайтунг» подала протест против этого запрещения, одновременно оспаривая правомерность «соглашения», на котором базировался Херлигкоффер. Но протест не был удовлетворен.
Несколько раньше (3 августа 1953 г.) состоялась прессконференция, организованная газетой «Мюнхенер Цайтунг» в отеле «Регина». Эта прессконференция прошла очень бурно.
Херлигкоффер обвинял Буля в том, что у него тяжелый характер и что он все время старался не нагружать себя во время подготовительной работы экспедиции в целях сохранения своих сил.
Буль доказывал вздорность его обвинений и обвинял в свою очередь в умышленности издания приказа о прекращении восхождения и преступном отношении Херлигкоффера как врача, не оказавшего необходимой помощи ему, Булю, после его спуска с вершины Нанга-Парбат с помороженными ногами…
После двух часов ожесточенных споров положение не только не разъяснилось, а, наоборот, стало еще более напряженным.
Обер-бургомистр Вены Томас Виммер, присутствовавший на прессконферепции, предложил окончить споры, но участники споров отказались последовать этому.
Позднее Херлигкоффер выдвинул предложение о передаче всех этих дел в третейский суд. Однако единомышленники его не поддержали. Они считали, что обращаться в такую высокую судебную инстанцию нельзя без вероятности в этом случае больших претензий к участникам экспедиции со стороны многих организаций.
В результате предпринятых усилий удалось мирно уладить возникший конфликт. 10 августа прессбюро экспедиции опубликовало коммюнике. Из него следовало, что все участники придерживаются того мнения, что дальнейшая открытая полемика между ними должна быть прекращена.
В соответствии с принятым решением руководство должно было подготовить официальный отчет об экспедиции. Этот отчет должен быть издан только после одобрения его всеми участниками. Вскоре Буль отказался от своих обвинений против Херлигкоффера.
По соглашению с участниками экспедиции представители «Мюнхенер Абендцайтунг» и издательства «Лемап» решили уладить свои взаимоотношения во внесудебном порядке.
Отчет экспедиции выпущен издательством «Леман» под названием «Нанга-Парбат 1953 года».
И как бы в порядке эпилога, можно сообщить читателю, что Буль за свое достижение получил награду. Она заключалась в том, что бургомистр Вены предоставил ему комнату. До этого Буль и его жена жили в разных местах у своих знакомых, совершенно не имея своего угла.
V. КОМУ ИДТИ РАНЬШЕ
До 1921 г. никто из европейцев даже не слышал о существовании восьмитысячника Чо-Уйю. В то же время вершина Гауризанкар была широко известна. Это название входило даже в школьные учебники, где указывалось, что высочайшей вершиной мира является Эверест, или Гауризанкар. Это не соответствовало ни географическому их расположению, ни высоте, так как Гауризанкар почти на 1750 м ниже Эвереста.
Лишь после английской экспедиции на Джомолунгму в 1921 г. в литературе появляется Чо-Уйю, вершина, поднимающая свою снежную главу до высоты 8200 м. Несколько позднее высота была уточнена, и теперь на всех картах вершинная отметка Чо-Уйю сопровождается цифрой 8153 м.
Этот массив находится в 28 км северо-западнее Джомолунгмы, в дугообразном выгибе Главного Гималайского хребта, между перевалами Нуп-ла и Нангпа-ла. С его склонов на север стекают ледники Кьетрак и Палунг, а на восток и юго-восток — ледник Нгоджамба. Они могут служить возможными путями на вершину.
Также возможным путем восхождения с юга может быть и перевал Нангпа-ла, издавна известный местным жителям и служащий караванным путем торговой связи Индии и Тибета. Несмотря на свою гигантскую высоту, Чо-Уйю не привлекал к себе исследователей и альпинистов. Соседство Джомолунгмы естественно отвлекало внимание от всех ближайших вершин.
И, возможно, после покорения высочайшей вершины мира не скоро эта вершина привлекла бы внимание спортсменов, если бы английские альпинисты, готовившиеся к штурму Джомолунгмы, не решили в 1952 г. произвести пробу сил в штурме Чо-Уйю.
Для восхождения на эту вершину вышла экспедиция во главе с Е. Шиптоном. В состав ее входили: Т. Бурдиллон, Ч. Эванс, А. Грегори, Э. Хиллари, Г. Лоу, Г. Редифорд и К. Секорд. Они наметили направление движения к вершине с востока от перевала Нангпа-ла (5806 м) по западному склону.
Проделав с большим караваном носильщиков немалый путь через весь Непал до Намхе-Базара, далее экспедиция двинулась прямо на север, к излучине Гималайского хребта, по ущелью реки Дудз-Коси и в дальнейшем по ущелью Бете-Коси в направлении перевала Нангпа-ла.
Недели напряженной работы экспедиции дали сравнительно немного. Пройден большой путь, но до вершины еще было далеко. Преодолевая крутые скальные склоны, ледопады, крутые снежники, они стремились все выше и выше. На их пути вставали и трудности пути и трудности суровой горной природы.
Несмотря на препятствия, они упорно продвигались вперед. Но определив, что дальнейший путь непроходим, с высоты 6600 м они прекратили движение к вершине и повернули на спуск. С первой попытки гигант Чо-Уйю не сдался.
В 1954 г. к этой вершине прибыла несколько необычная для Гималаев экспедиция. Она называлась «легчайшей гималайской экспедицией» австрийских альпинистов, руководимых Гербертом Тихим. В ее состав, кроме руководителя, входили двое: С. Иохлер и Г. Хайбергер. Значительный вес этой действительно «легкой» экспедиции придавал известный «носильщик» Пасанг Дава Лама…
Группа прошла такой же долгий путь от столицы Непала города Катманду до далекого Намхе-Базара, как и все, другие экспедиции, направляющиеся в район Джомолунгмы.
Австрийская экспедиция не сопровождалась караваном с сотнями носильщиков, так как весь ее груз составлял 900 кг.
Тихий, считая возможным достижение высоких вершин малыми группами, стремился на деле доказать правильность своей теории.
Еще в 1936 г. он пробовал взойти на один из наиболее высоких семитысячников Гималаев — вершину Гурла Мандата (7728 м). Выйдя на ее штурм только с одним носильщиком, он достиг высоты 7200 м, что несомненно надо признать большим успехом при подобной организации восхождения.
В 1952 г. он один, лишь с пятью носильщиками, исколесил весь западный Непал. За время этого путешествия ими были пройдены высокие и интересные перевалы и, кроме того, альпинисты добились победы над рядом безыменных пиков, высотой более 6000 м. Основным спутником Тихого в этих восхождениях был Пассанг Дава Лама. Тихий считал его сильным и квалифицированным восходителем.
Поэтому и в 1954 г. он включил в свою группу лишь сильного альпиниста Йохлера. Другой же участник (Г. Хайбергер) был географом и не мог усилить альпинистский состав экспедиции.
Покинув 2 сентября Катманду с караваном всего из 27 носильщиков, экспедиционный отряд Тихого 19 сентября прибыл в Намхе-Базар, а 27 сентября альпинисты уже организовали главный лагерь на высоте 5500 м, несколько севернее перевальной точки Нангпа-ла.
Отсюда открылся вид на вершину. Гребень Главного Гималайского хребта здесь дугообразно выгнут к югу, и путь к вершине по этому гребню слишком длинен и достаточно сложен. Тихий сразу же забраковал его. Оставались еще два возможных варианта пути. Первый из них— по сравнительно не длинному, но круто взмывающему к вершине ребру. Внимательный осмотр этого ребра также не дал положительных результатов. Путь этот был самым коротким из трех, но не самым доступным. Пришлось отказаться и от этого направления.
Оставался третий путь — по западному гребню от соседней с Чо-Уйю вершины, расположенной севернее своего мощного соседа. Этот путь был наиболее приемлемым. Он проходил по снежному склону вдоль юго-западного отрога вышеуказанного гребня, затем шел по гребню и выходил к тому участку его, который располагался над крутым лавиноопасным снежным склоном. Далее возможен проход на снежный склон, не круто поднимающийся к гребню Главного хребта. И наконец путь подходил к вершине.
Маршрут подъема на Чо-Уйю
На следующий день вся группа двинулась к вершине. В нее входили: Тихий, Йохлер, Пасанг Дава Лама, Адьжиба и Анг Ньима. Они поднялись на ребро и здесь организовали лагерь 2 (6200 м). Отсюда просмотр был ограничен. С севера высился мощный отрог Главного хребта. В нем точно на север от лагеря альпинистов высилась мощная вершина, увенчанная белоснежной шапкой. Высота ее, по отметке на карте, равнялась 6888 м. На юго-востоке высился Чо-Уйю, и все вокруг было замкнуто в массивное кольцо хребтов и отрогов. Путь вперед, к вершине, проходил по гребню отрога, представляющему собой волнообразное чередование снежных надувов, довольно плавных и поэтому несложных для прохождения. 1 октября весь этот путь был пройден и разбит лагерь 3 (6600 м). Он располагался уже после прохождения снежного склона, перед взлетом гребня к вершине Чо-Уйю. Сюда поднялись Тихий, Йохлер и Пасанг, чтобы проверить возможность преодолеть этот участок. И в тот же день они вернулись в лагерь 2. На следующий день в лагерь 3 пришли Тихий и Йохлер с носильщиками Пасангом, Адьжибой, Анг Ньимой, Гиальценом. Пемба Бутаром и Да Нурбой. Они доставили сюда все необходимое для штурма вершины. 5 октября был установлен и лагерь 4 (7000 м) на мощном снежном взлете непосредственно под склоном вершинной части Чо-Уйю.
До сих пор все шло успешно. Лишь восемь дней потребовалось на то, чтобы разведать пути и занять штурмовой лагерь на высоте 7000 м. И, несмотря на то что до вершины оставалось еще более тысячи метров, настроение у восходителей было прекрасное. Их радовала близость вершины; они надеялись, что момент победы отделен лишь коротким промежутком времени.
Но неожиданно обстановка резко изменилась. В ночь с 5-го на 6 октября поднялся сильный буран[85]. Палатки лагеря 4 дрожали и сотрясались под ударами порывов все усиливающегося ветра. Перейдя в ураган, он грозил сорвать палатки и сбросить их вниз. Альпинисты были вынуждены вылезти из теплых спальных мешков и удерживать свои хрупкие и миниатюрные жилища от разбушевавшейся стихии. Во мраке ночи, при бешеных порывах пурги они руками удерживали палатки. И вот тогда оставшийся без рукавиц, сорванных ветром, и продолжавший прилагать все силы к тому, чтобы удержать палатку, Тихий сильно обморозил руки.
К утру буран утих, засияло солнце, обещая хорошую погоду днем, но настроение у альпинистов упало. Вместо штурма вершины была начата срочная эвакуация верхних лагерей. Печально спускались вниз альпинисты. Носильщики-шерпы также выглядели хмуро.
Наконец, после почти что шестидесятилетней борьбы, вершина Нанга-Парбат была побеждена. К сожалению, эту победу нельзя назвать закономерной. Она не явилась результатом усилий всего коллектива экспедиции и даже усилий штурмовой группы, а лишь результатом напряженных, но вряд ли рациональных и целесообразных усилий отдельной небольшой группы альпинистов.
Не только Буль — этот способный, но придерживающийся авантюристической тактики «одиночного хождения» в горах альпинист добился большого успеха. Этот успех во многом был обеспечен большой поддержкой опытных альпинистов Эртля и Фрауенбергера. В то же время характерна неблаговидная, трусливая тактика руководства экспедиции в лице Херлигкоффера и Ашенбреннера. Они принимали все меры к тому, чтобы не допустить восхождения. И в этом стремлении дошли до открытого конфликта. Достаточно было даже отдельных небольших неудач в восхождении, чтобы, они, руководители, всю вину взвалили бы на Фрауенбергера, Эртля и Буля…
Буль, поднявшись на вершину, уже чувствовал весь трагизм своего положения. Скоро ночь, а он один на вершине без теплой одежды, спального мешка и палатки. У него не было даже питания. Оставаться на ночь на высоте около 8000 м в таких условиях было безумием, но и выхода из такого положения у Буля не было. На самом деле его положение было чрезвычайно тяжелым, если не сказать безвыходным. Подобное положение могло создаться только потому, что в экспедиции господствовал дух голого рекордсменства, стремления любой ценой достичь вершины.
Уставший Буль установил ледоруб с тирольским вымпелом и произвел несколько снимков. Затем он повторил съемку вершины с ледорубом, на котором был укреплен пакистанский флаг, и быстро начал спускаться.
Несмотря на большую усталость, Буль достаточно быстро спустился в Бацинскую впадину. На пути к предвершине его застигла ночь. Быстро спустившаяся темнота и большая усталость не дали возможности Булю добраться до той группы скал, которую он наметил для своей невеселой вынужденной ночевки. И он вынужден был остановиться на ночь в совершенно неподходящем месте — на скальной полке, на которой с трудом можно расположиться. На крутом скальном склоне Буль не имел даже возможности привязаться к скалам, так как у него не было и веревки. Буль рассказывал, что всю ночь он удерживал себя от сна, боясь сорваться со своей полки. Ночь для него прошла очень тревожно. Но в то же время Булю способствовали изумительно благоприятные метеорологические условия — ветра не было, температура понижалась за ночь сравнительно немного. Верно, Булю было холодно. Особенно это чувствовали ноги. Усталость не проходила. Пожалуй, даже, наоборот, принятые им перед вечером две таблетки первитина уже окончили свое действие, и затерявшийся на склонах предвершины альпинист чувствовал себя плохо. Подкрепиться ему было нечем, никаких продуктов с собой он не имел. Его рюкзак лежал в верхней части Серебряного плато. Да и в нем оставалось только немного чернослива, который не мог бы удовлетворить его большого аппетита. Силы его явно уменьшались. Эта памятная ночь дорого стоила Булю — он отморозил пальцы ног.
С рассветом голодный, продрогший и не отдохнувший альпинист продолжал свой путь. Немало времени пошло у него на достижение предвершины. Спускался он на Серебряное седло по снежному склону на кошках. Идти было очень тяжело. Пошатываясь, он шел тяжелой походкой, не обращая внимания на окружающее.
У Буля порвался ремень одной из кошек. Дальше он шел на одной кошке, не имея сил закрепить вторую. Надежды, что его встретит Кемптер, не оправдались. С огромным напряжением сил, очень медленно продолжался спуск.
Как вспоминает Буль, у него временами были галлюцинации. Иногда им овладевала мысль, что ему уже больше не вернуться к своим спутникам. Наконец, почти в бессознательном состоянии он добрался до оставленного им накануне рюкзака. Долго сидел он здесь без движения. Несколько таблеток глюкозы и первитина подкрепили его силы. Он почувствовал себя лучше и теперь уже мог сознательно реагировать на окружающее. Буль видел далеко внизу, как от лагеря 5 к лагерю 4 спускалась группа людей — это был Кемптер с носильщиками.
Долго сидел здесь Буль, приходя в себя и набирая сил для дальнейшего движения. День был прекрасный. Все вершины сияли под лучами яркого солнца. На востоке снежные хребты уходили в синеющую даль. На северо-западе совсем близко поднимались круто изогнутые хребты Каракорума. Их вершины, особенно восьмитысячники, были видны настолько рельефно, что казались совершенно рядом. Но нужно было идти дальше. Тяжело поднявшись, Буль медленно пошел по направлению к Серебряному седлу.
Расстояние, которое накануне он прошел менее чем за три часа, казалось ему огромным и нескончаемым. Несмотря на то что путь шел вниз, движение часто замедлялось, а временами останавливалось совершенно…
Поднявшийся вслед за Булем на Серебряное седло Кемптер решил ждать его возвращения. Он сидел и сначала дремал, а затем все чаще и чаще поглядывал на предвершину, ожидая возвращения Буля. Но тот все не показывался. В 17 часов Кемптер решил, что ждать больше нельзя, и, не оставив даже продуктов для находившегося вверху Буля, он решил спускаться в лагерь 5, не рискуя остаться на ночь без палатки и спального мешка на такой высоте.
Еще до темноты он спустился в лагерь 5 и переночевал здесь. А наутро сюда поднялись Эртль и Фрауенбергер с четырьмя носильщиками. Еще перед выходом из лагеря 4 в 7 часов утра Эртль передал по радио Херлигкофферу о том, что Буль и Кемптер ушли па вершину.
Из лагеря 5 Эртль и Фрауенбергер направили Кемптера с носильщиками вниз, а сами решили ожидать Буля.
Лишь в 18 часов тот появился на Серебряном седле. Он шел спотыкаясь. Видимо, он очень устал. Фрауенбергер и Эртль вышли ему навстречу.
За ночь Буль хорошо отдохнул, и наутро все трое начали спускаться в лагерь 4. Останавливаясь в пути для коротких передышек, Буль продолжал начатый еще вчера вечером рассказ о своем восхождении. При этом все трое становились или садились лицом к вершинной части Нанга-Парбат, и Буль лыжной палкой в качестве указки показывал на четко вырисовывающемся контуре вершинной части путь своего восхождения. Он пояснил, что склон предвершины, обращенный в сторону главной вершины, страшен только на вид. Он вполне проходим. Долго, не отрываясь, смотрели все трое на красивый, точно выточенный из слоновой кости, силуэт вершины. Фрауенбергер и Эртль очевидно не без сожаления посматривали на прекрасную вершину и с досадой вспоминали, что только плохая организация штурма не дала возможности и им принять в нем непосредственное участие. Тогда и для них было бы возможно успешно совершить восхождение.
В лагере 4 их ожидал сюрприз — лагеря не было. Никто не встретил возвращающихся участников штурмовой группы. Кто-то, очевидно, уже снял этот лагерь. И поэтому ни приюта, ни питания они здесь получить не могли.
Значит, лагерь покинули? Не следует ли отсюда сделать выводы, что все это сделано по прямому указанию Херлигкоффера и Ашенбреннера? И это сделано руководителями, знавшими о выходе альпинистов на вершину и возможной необходимости оказания им помощи.
Тройка альпинистов спустилась в лагерь 3. Но и он был пуст. Уставших людей серьезно начала мучить мысль — неужели им отрезана возможность спуститься в залитую солнцем долину Ракиот… Лагерь 2 также был свернут… Но альпинисты дошли…
Весть о восхождении Буля была воспринята остальными участниками экспедиции более чем сдержанно. Австрийская газета «Ди Прессе» от 29 октября 1953 г. вынуждена была признать, что великие узы дружбы, обычно сплачивающие людей на большие достижения, в данном случае объединяли только некоторых участников экспедиции, отправившейся в 1953 г. на Нанга-Парбат.
Начальник экспедиции Херлигкоффер отнесся к Булю совершенно недопустимо и как профессиональный врач. Он уже отправил из базового лагеря в Гильгит большинство грузов и в том числе медикаменты. В главном лагере Буль не подвергался даже элементарному медицинскому осмотру. Из-за отсутствия медикаментов обмороженные пальцы на ногах Буля не подвергались даже элементарной обработке, а следовательно, не было проведено почти никаких профилактических мероприятий. Спустя несколько недель Буль, в результате теперь уже необходимой ампутации, лишился нескольких пальцев на ногах…
Да и могло ли получиться иначе при таких условиях, когда (как позднее сказал Эртль) участники экспедиции договорились в самом начале, что никто, разве что в крайнем случае, не будет считаться с другими.
Так окончилась экспедиция немецких и австрийских альпинистов на Нанга-Парбат в 1953 г.
Как ясно из всего сказанного, экспедиция 1953 г. с самого начала возникновения идеи ее организации проходила в ожесточенной борьбе отдельных групп ее участников.
Известно, что в экспедиции 1934 г., окончившейся гибелью большей части ее участников, особенно сильно проявился дух эгоизма и себялюбия. Тогда ушедшие вперед Шнейдер и Ашенбреннер бросили на произвол судьбы своих спутников, не проявили достаточной настойчивости для их спасения и ушли вниз, даже не будучи уверенными, что необходимость в их помощи уже миновала.
В чем же отличие экспедиции 1953 г. от экспедиции 1934 г.? Их отделяют 19 лет, но характер событий не изменился. В 1953 г. начальник экспедиции Херлигкоффер и тот же Ашенбреннер отказали в помощи участникам штурмовой группы, находящейся на пути к решению задачи экспедиции. Да и не только отказали в помощи. Они сделали все, что возможно, для того чтобы еще более усложнить положение штурмовой группы. Эвакуацией промежуточных лагерей они поставили трех альпинистов на грань гибели. И не относится к заслуге руководителей, что Буль, Эртль и Фрауенбергер нашли в себе достаточно сил для того, чтобы добраться до базового лагеря.
А действия самих участников штурмовой группы? Эртль и Фрауенбергер, проводив Буля и Кемптера в лагерь 5, вернулись в лагерь 4. Было бы целесообразнее первым остаться в этом лагере, проводить штурмовую группу и ожидать ее возвращения, а при необходимости оказать им посильную помощь. Это несомненно способствовало бы лучшему успеху штурма.
И совершенно непонятно для советских альпинистов, как можно было выходить на штурм в одиночку. Все эти действия Кемптера и Буля не выдерживают никакой критики. Чисто «детские» поступки Кемптера перед выходом на штурм восьмитысячника и несерьезность Буля, оставившего все продукты в рюкзаке Кемптера, указывают на плохую подготовку к решительному этапу экспедиции.
А далее на каждом шагу безрассудность Буля. То он выходит без продуктов, надеясь, что их захватит Кемптер, то он оставляет рюкзак на Серебряном плато. И далее Буль, совершенно отчетливо видя, что он уже давно вышел из графика движения, продолжает двигаться к вершине, заранее обрекая себя на холодную ночевку на высоте около 8000 м без теплой одежды, без палатки, без спального мешка и даже без продуктов.
Только счастливым совпадением благоприятных условий объясняется тот факт, что Буль не погиб во время штурма. Конечно, Эртль и Фрауенбергер, выйдя в лагерь 5 навстречу Булю, также в значительной степени обеспечили ему успешный спуск. Трудно представить, что делал бы Буль, если бы в лагере 5 никто его не встретил и никто не помог. А если бы после спуска в лагерь 4 он застал его эвакуированным, то его положение стало бы почти безвыходным. И его «победа» оказалась бы никому ненужной.
Из этого следует, что организация и проведение штурма на Нанга-Парбат участников немецко-австрийской экспедиции 1953 г. прошли на том же невысоком организационно-тактическом уровне, на каком проводились все довоенные экспедиции на Нанга-Парбат.
При иных условиях проведения результаты могли бы быть значительно выше…
Но нельзя этим закончить рассказ об экспедиции 1953 г.
Разногласия и противоречия, которые сопровождали экспедицию со дня зарождения идеи о ее организации, обострились до крайности после возвращения в Европу. Здесь весь коллектив разделился на два враждебных лагеря. С одной стороны, Буль, Эртль и Фрауенбергер, а с другой — Херлигкоффер с остальными участниками. Первая группа обвиняла Херлигкоффера в том, что он умышленно отправил еще до окончания экспедиции все медикаменты в Гильгит и не сделал Булю необходимых уколов в целях предупреждения ампутации. В начале августа Буль направил открытое письмо Херлигкофферу, в котором изложил эти обвинения. В то же время он начал публиковать в газете «Мюнхенер Абендцайтунг» серию статей под названием «Наконец, правда о Нанга-Парбат».
Херлигкоффер же еще до опубликования Булем открытого письма сообщил, что издательство «Леман» частично финансировало экспедицию и поэтому оно заинтересовано, чтобы до выхода в этом издательстве книги об экспедиции в другой печати ничего не появлялось бы. Чтобы обеспечить эти права издательству, Херлигкоффер потребовал и даже, по его словам, добился от участников экспедиции согласия, которое он называл соглашением (и даже договором) не печатать ничего об экспедиции без его согласия.
Сразу же после начала печатания статей Буля в «Мюнхенер Абендцайтунг», опираясь на якобы имеющееся «соглашение», Херлигкоффер совместно с издательством «Леман» подал заявление в суд с просьбой запретить Булю и газете печатать далее серию статей об экспедиции. Суд нашел просьбу Херлигкоффера правомерной и вынес запрещение.
В свою очередь редакция «Мюнхенер Абендцайтунг» подала протест против этого запрещения, одновременно оспаривая правомерность «соглашения», на котором базировался Херлигкоффер. Но протест не был удовлетворен.
Несколько раньше (3 августа 1953 г.) состоялась прессконференция, организованная газетой «Мюнхенер Цайтунг» в отеле «Регина». Эта прессконференция прошла очень бурно.
Херлигкоффер обвинял Буля в том, что у него тяжелый характер и что он все время старался не нагружать себя во время подготовительной работы экспедиции в целях сохранения своих сил.
Буль доказывал вздорность его обвинений и обвинял в свою очередь в умышленности издания приказа о прекращении восхождения и преступном отношении Херлигкоффера как врача, не оказавшего необходимой помощи ему, Булю, после его спуска с вершины Нанга-Парбат с помороженными ногами…
После двух часов ожесточенных споров положение не только не разъяснилось, а, наоборот, стало еще более напряженным.
Обер-бургомистр Вены Томас Виммер, присутствовавший на прессконферепции, предложил окончить споры, но участники споров отказались последовать этому.
Позднее Херлигкоффер выдвинул предложение о передаче всех этих дел в третейский суд. Однако единомышленники его не поддержали. Они считали, что обращаться в такую высокую судебную инстанцию нельзя без вероятности в этом случае больших претензий к участникам экспедиции со стороны многих организаций.
В результате предпринятых усилий удалось мирно уладить возникший конфликт. 10 августа прессбюро экспедиции опубликовало коммюнике. Из него следовало, что все участники придерживаются того мнения, что дальнейшая открытая полемика между ними должна быть прекращена.
В соответствии с принятым решением руководство должно было подготовить официальный отчет об экспедиции. Этот отчет должен быть издан только после одобрения его всеми участниками. Вскоре Буль отказался от своих обвинений против Херлигкоффера.
По соглашению с участниками экспедиции представители «Мюнхенер Абендцайтунг» и издательства «Лемап» решили уладить свои взаимоотношения во внесудебном порядке.
Отчет экспедиции выпущен издательством «Леман» под названием «Нанга-Парбат 1953 года».
И как бы в порядке эпилога, можно сообщить читателю, что Буль за свое достижение получил награду. Она заключалась в том, что бургомистр Вены предоставил ему комнату. До этого Буль и его жена жили в разных местах у своих знакомых, совершенно не имея своего угла.
V. КОМУ ИДТИ РАНЬШЕ
Лишь после английской экспедиции на Джомолунгму в 1921 г. в литературе появляется Чо-Уйю, вершина, поднимающая свою снежную главу до высоты 8200 м. Несколько позднее высота была уточнена, и теперь на всех картах вершинная отметка Чо-Уйю сопровождается цифрой 8153 м.
Этот массив находится в 28 км северо-западнее Джомолунгмы, в дугообразном выгибе Главного Гималайского хребта, между перевалами Нуп-ла и Нангпа-ла. С его склонов на север стекают ледники Кьетрак и Палунг, а на восток и юго-восток — ледник Нгоджамба. Они могут служить возможными путями на вершину.
Также возможным путем восхождения с юга может быть и перевал Нангпа-ла, издавна известный местным жителям и служащий караванным путем торговой связи Индии и Тибета. Несмотря на свою гигантскую высоту, Чо-Уйю не привлекал к себе исследователей и альпинистов. Соседство Джомолунгмы естественно отвлекало внимание от всех ближайших вершин.
И, возможно, после покорения высочайшей вершины мира не скоро эта вершина привлекла бы внимание спортсменов, если бы английские альпинисты, готовившиеся к штурму Джомолунгмы, не решили в 1952 г. произвести пробу сил в штурме Чо-Уйю.
Для восхождения на эту вершину вышла экспедиция во главе с Е. Шиптоном. В состав ее входили: Т. Бурдиллон, Ч. Эванс, А. Грегори, Э. Хиллари, Г. Лоу, Г. Редифорд и К. Секорд. Они наметили направление движения к вершине с востока от перевала Нангпа-ла (5806 м) по западному склону.
Проделав с большим караваном носильщиков немалый путь через весь Непал до Намхе-Базара, далее экспедиция двинулась прямо на север, к излучине Гималайского хребта, по ущелью реки Дудз-Коси и в дальнейшем по ущелью Бете-Коси в направлении перевала Нангпа-ла.
Недели напряженной работы экспедиции дали сравнительно немного. Пройден большой путь, но до вершины еще было далеко. Преодолевая крутые скальные склоны, ледопады, крутые снежники, они стремились все выше и выше. На их пути вставали и трудности пути и трудности суровой горной природы.
Несмотря на препятствия, они упорно продвигались вперед. Но определив, что дальнейший путь непроходим, с высоты 6600 м они прекратили движение к вершине и повернули на спуск. С первой попытки гигант Чо-Уйю не сдался.
В 1954 г. к этой вершине прибыла несколько необычная для Гималаев экспедиция. Она называлась «легчайшей гималайской экспедицией» австрийских альпинистов, руководимых Гербертом Тихим. В ее состав, кроме руководителя, входили двое: С. Иохлер и Г. Хайбергер. Значительный вес этой действительно «легкой» экспедиции придавал известный «носильщик» Пасанг Дава Лама…
Группа прошла такой же долгий путь от столицы Непала города Катманду до далекого Намхе-Базара, как и все, другие экспедиции, направляющиеся в район Джомолунгмы.
Австрийская экспедиция не сопровождалась караваном с сотнями носильщиков, так как весь ее груз составлял 900 кг.
Тихий, считая возможным достижение высоких вершин малыми группами, стремился на деле доказать правильность своей теории.
Еще в 1936 г. он пробовал взойти на один из наиболее высоких семитысячников Гималаев — вершину Гурла Мандата (7728 м). Выйдя на ее штурм только с одним носильщиком, он достиг высоты 7200 м, что несомненно надо признать большим успехом при подобной организации восхождения.
В 1952 г. он один, лишь с пятью носильщиками, исколесил весь западный Непал. За время этого путешествия ими были пройдены высокие и интересные перевалы и, кроме того, альпинисты добились победы над рядом безыменных пиков, высотой более 6000 м. Основным спутником Тихого в этих восхождениях был Пассанг Дава Лама. Тихий считал его сильным и квалифицированным восходителем.
Поэтому и в 1954 г. он включил в свою группу лишь сильного альпиниста Йохлера. Другой же участник (Г. Хайбергер) был географом и не мог усилить альпинистский состав экспедиции.
Покинув 2 сентября Катманду с караваном всего из 27 носильщиков, экспедиционный отряд Тихого 19 сентября прибыл в Намхе-Базар, а 27 сентября альпинисты уже организовали главный лагерь на высоте 5500 м, несколько севернее перевальной точки Нангпа-ла.
Отсюда открылся вид на вершину. Гребень Главного Гималайского хребта здесь дугообразно выгнут к югу, и путь к вершине по этому гребню слишком длинен и достаточно сложен. Тихий сразу же забраковал его. Оставались еще два возможных варианта пути. Первый из них— по сравнительно не длинному, но круто взмывающему к вершине ребру. Внимательный осмотр этого ребра также не дал положительных результатов. Путь этот был самым коротким из трех, но не самым доступным. Пришлось отказаться и от этого направления.
Оставался третий путь — по западному гребню от соседней с Чо-Уйю вершины, расположенной севернее своего мощного соседа. Этот путь был наиболее приемлемым. Он проходил по снежному склону вдоль юго-западного отрога вышеуказанного гребня, затем шел по гребню и выходил к тому участку его, который располагался над крутым лавиноопасным снежным склоном. Далее возможен проход на снежный склон, не круто поднимающийся к гребню Главного хребта. И наконец путь подходил к вершине.
На следующий день вся группа двинулась к вершине. В нее входили: Тихий, Йохлер, Пасанг Дава Лама, Адьжиба и Анг Ньима. Они поднялись на ребро и здесь организовали лагерь 2 (6200 м). Отсюда просмотр был ограничен. С севера высился мощный отрог Главного хребта. В нем точно на север от лагеря альпинистов высилась мощная вершина, увенчанная белоснежной шапкой. Высота ее, по отметке на карте, равнялась 6888 м. На юго-востоке высился Чо-Уйю, и все вокруг было замкнуто в массивное кольцо хребтов и отрогов. Путь вперед, к вершине, проходил по гребню отрога, представляющему собой волнообразное чередование снежных надувов, довольно плавных и поэтому несложных для прохождения. 1 октября весь этот путь был пройден и разбит лагерь 3 (6600 м). Он располагался уже после прохождения снежного склона, перед взлетом гребня к вершине Чо-Уйю. Сюда поднялись Тихий, Йохлер и Пасанг, чтобы проверить возможность преодолеть этот участок. И в тот же день они вернулись в лагерь 2. На следующий день в лагерь 3 пришли Тихий и Йохлер с носильщиками Пасангом, Адьжибой, Анг Ньимой, Гиальценом. Пемба Бутаром и Да Нурбой. Они доставили сюда все необходимое для штурма вершины. 5 октября был установлен и лагерь 4 (7000 м) на мощном снежном взлете непосредственно под склоном вершинной части Чо-Уйю.
До сих пор все шло успешно. Лишь восемь дней потребовалось на то, чтобы разведать пути и занять штурмовой лагерь на высоте 7000 м. И, несмотря на то что до вершины оставалось еще более тысячи метров, настроение у восходителей было прекрасное. Их радовала близость вершины; они надеялись, что момент победы отделен лишь коротким промежутком времени.
Но неожиданно обстановка резко изменилась. В ночь с 5-го на 6 октября поднялся сильный буран[85]. Палатки лагеря 4 дрожали и сотрясались под ударами порывов все усиливающегося ветра. Перейдя в ураган, он грозил сорвать палатки и сбросить их вниз. Альпинисты были вынуждены вылезти из теплых спальных мешков и удерживать свои хрупкие и миниатюрные жилища от разбушевавшейся стихии. Во мраке ночи, при бешеных порывах пурги они руками удерживали палатки. И вот тогда оставшийся без рукавиц, сорванных ветром, и продолжавший прилагать все силы к тому, чтобы удержать палатку, Тихий сильно обморозил руки.
К утру буран утих, засияло солнце, обещая хорошую погоду днем, но настроение у альпинистов упало. Вместо штурма вершины была начата срочная эвакуация верхних лагерей. Печально спускались вниз альпинисты. Носильщики-шерпы также выглядели хмуро.