Страница:
Конечно, не все во взглядах и теориях Бухарина середины 20-х гг. было продумано до конца, он допускал немало высказываний, уязвимых для ортодоксальной марксистской критики. Главной теоретической работой Бухарина, в которой он изложил свое понимание нэпа и путей его эволюции, была книга «Путь к социализму и рабоче-крестьянский союз». Изданная в 1925 г., она переиздавалась в 1926 и 1927 гг.
Победа над зиновьевской оппозицией выдвинула Бухарина в число наиболее авторитетных членов партийного руководства. Бухарин стал официальным теоретиком партии и фактическим руководителем Коминтерна. Некоторые западные исследователи не без оснований говорят о периоде 1926 – 1928 гг. как о дуумвирате Сталина и Бухарина. Как пишет С. Коэн, «официальный большевизм 1925 – 1926 гг. был в основном бухаринским; партия следовала по бухаринскому пути к социализму. Его влияние распространялось не только на собственную партию и на вопросы внутренней политики. Его теории находили систематическое отражение и в резолюциях Коминтерна… С 1926 г. он почти в одиночку формировал официальные взгляды большевиков на внешний мир, международный капитализм и рабочее движение.
Вообще между Бухариным и Сталиным существовало приблизительное разделение обязанностей: один занимался формулированием вопросов политики и теории, другой руководил организационным механизмом… Бухарин пришел в дуумвират и с более практическим политическим багажом. Наиболее важным было его руководство центральными изданиями партии. Помимо того что он был редактором ежедневной газеты “Правда”, в апреле 1924 г. он стал также редактором нового, выходившего раз в две недели журнала ЦК партии “Большевик”… Руководство двумя основными органами, выражавшими мнение ЦК, было важным оружием Бухарина во фракционной борьбе… Руководящая роль в Коминтерне увеличивала личный престиж Бухарина, а также престиж и влияние дуумвирата… У Бухарина был “огромный авторитет” среди партийной молодежи, особенно среди тех, кто был избран для ускоренной подготовки будущей большевистской интеллигенции… Те, кто встречался с ним не один год, свидетельствуют, что мягкий, открытый, добродушный Бухарин в своей традиционной русской рубахе, кожаной куртке и сапогах был самым привлекательным из большевистских руководителей… В нем совсем не было пугающего высокомерия Троцкого, нарочитой помпезности Зиновьева или подозрительности и склонности к интригам, столь характерных для Сталина… Однако в конечном счете авторитет Бухарина основывался на его репутации крупнейшего в то время большевистского марксиста»[201].
Наиболее последовательными и авторитетными союзниками Бухарина в последовавшей вскоре борьбе между Сталиным и «правыми» были А. И. Рыков и М. П. Томский.
А. И. Рыков также принадлежал к числу наиболее крупных и известных партийных работников. Он вышел из пролетарской среды и, став большевиком, принимал активное участие в подпольной борьбе против царизма. Несколько раз подвергался ссылке. В нарымской ссылке его застало известие о Февральской революции. После Октябрьской революции Рыков вошел в первое Советское правительство в качестве народного комиссара внутренних дел. В годы Uражданской войны он руководил Высшим советом народного хозяйства (ВСНХ), затем был заместителем председателя Совнаркома и председателя СТО. В 1924 г. Рыков был назначен на пост Председателя Совнаркома, то есть на тот пост, который до него занимал В. И. Ленин. Это была огромная честь для 43-летнего большевика. Излишне говорить о том, какая громадная работа возлагалась в те годы на плечи Председателя Совнаркома.
М. П. Томский не только родился в пролетарской семье, но и сам был по профессии рабочим-печатником. Он примкнул к большевикам еще в годы первой русской революции и сразу же выдвинулся как организатор и руководитель профсоюзного движения. После поражения революции участвовал в нелегальной работе в Москве и Петрограде. Был арестован и осужден на пять лет каторжных работ. Его освободила Февральская революция. Томский вновь вернулся к активной партийной и профсоюзной деятельности и вскоре после победы Октября стал признанным руководителем профсоюзного движения и профсоюзных организаций Советской России. В 20-е гг. он был бессменным председателем ВЦСПС и среди профсоюзного актива страны пользовался огромным авторитетом.
БОРЬБА СТАЛИНА С «ПРАВЫМ» УКЛОНОМ
Победа над зиновьевской оппозицией выдвинула Бухарина в число наиболее авторитетных членов партийного руководства. Бухарин стал официальным теоретиком партии и фактическим руководителем Коминтерна. Некоторые западные исследователи не без оснований говорят о периоде 1926 – 1928 гг. как о дуумвирате Сталина и Бухарина. Как пишет С. Коэн, «официальный большевизм 1925 – 1926 гг. был в основном бухаринским; партия следовала по бухаринскому пути к социализму. Его влияние распространялось не только на собственную партию и на вопросы внутренней политики. Его теории находили систематическое отражение и в резолюциях Коминтерна… С 1926 г. он почти в одиночку формировал официальные взгляды большевиков на внешний мир, международный капитализм и рабочее движение.
Вообще между Бухариным и Сталиным существовало приблизительное разделение обязанностей: один занимался формулированием вопросов политики и теории, другой руководил организационным механизмом… Бухарин пришел в дуумвират и с более практическим политическим багажом. Наиболее важным было его руководство центральными изданиями партии. Помимо того что он был редактором ежедневной газеты “Правда”, в апреле 1924 г. он стал также редактором нового, выходившего раз в две недели журнала ЦК партии “Большевик”… Руководство двумя основными органами, выражавшими мнение ЦК, было важным оружием Бухарина во фракционной борьбе… Руководящая роль в Коминтерне увеличивала личный престиж Бухарина, а также престиж и влияние дуумвирата… У Бухарина был “огромный авторитет” среди партийной молодежи, особенно среди тех, кто был избран для ускоренной подготовки будущей большевистской интеллигенции… Те, кто встречался с ним не один год, свидетельствуют, что мягкий, открытый, добродушный Бухарин в своей традиционной русской рубахе, кожаной куртке и сапогах был самым привлекательным из большевистских руководителей… В нем совсем не было пугающего высокомерия Троцкого, нарочитой помпезности Зиновьева или подозрительности и склонности к интригам, столь характерных для Сталина… Однако в конечном счете авторитет Бухарина основывался на его репутации крупнейшего в то время большевистского марксиста»[201].
Наиболее последовательными и авторитетными союзниками Бухарина в последовавшей вскоре борьбе между Сталиным и «правыми» были А. И. Рыков и М. П. Томский.
А. И. Рыков также принадлежал к числу наиболее крупных и известных партийных работников. Он вышел из пролетарской среды и, став большевиком, принимал активное участие в подпольной борьбе против царизма. Несколько раз подвергался ссылке. В нарымской ссылке его застало известие о Февральской революции. После Октябрьской революции Рыков вошел в первое Советское правительство в качестве народного комиссара внутренних дел. В годы Uражданской войны он руководил Высшим советом народного хозяйства (ВСНХ), затем был заместителем председателя Совнаркома и председателя СТО. В 1924 г. Рыков был назначен на пост Председателя Совнаркома, то есть на тот пост, который до него занимал В. И. Ленин. Это была огромная честь для 43-летнего большевика. Излишне говорить о том, какая громадная работа возлагалась в те годы на плечи Председателя Совнаркома.
М. П. Томский не только родился в пролетарской семье, но и сам был по профессии рабочим-печатником. Он примкнул к большевикам еще в годы первой русской революции и сразу же выдвинулся как организатор и руководитель профсоюзного движения. После поражения революции участвовал в нелегальной работе в Москве и Петрограде. Был арестован и осужден на пять лет каторжных работ. Его освободила Февральская революция. Томский вновь вернулся к активной партийной и профсоюзной деятельности и вскоре после победы Октября стал признанным руководителем профсоюзного движения и профсоюзных организаций Советской России. В 20-е гг. он был бессменным председателем ВЦСПС и среди профсоюзного актива страны пользовался огромным авторитетом.
БОРЬБА СТАЛИНА С «ПРАВЫМ» УКЛОНОМ
В 1925 – 1927 гг., несмотря на атаки «левой» оппозиции, в стране проводился курс на общее развитие производительных сил в деревне, включая и развитие, если пользоваться словами Калинина, «мощных трудовых хозяйств». Эта политика привела к довольно быстрому развитию сельскохозяйственного производства, которое заметно превзошло по общей валовой продукции довоенный уровень. Однако общее экономическое положение в стране оставалось трудным и сложным. Восстановительный период закончился, но восстановленные предприятия работали не лучшим образом, их оборудование было изношено, а продукция нередко отличалась высокой себестоимостью и низким качеством. В стране существовала значительная безработица, внешняя торговля развивалась медленно, так как государство не располагало достаточным количеством товаров для экспорта. Хотя партия уже провозгласила курс на индустриализацию, для ее проведения не хватало средств. Недостаток средств мешал и модернизации, и оснащению Красной Армии, хотя международное положение СССР в тот период было еще неустойчивым и вызывало немало опасений. Приходилось думать о расширении источников «первоначального социалистического накопления» также и за счет капиталистических элементов города и деревни. Бухарин сам предложил пересмотреть ряд положений «генеральной линии». Так, например, выступая на VIII Московском съезде профсоюзов, он заявил:
«Проведение линии XIV конференции и XIV съезда усилило союз с середняком и укрепило позиции пролетариата в деревне. Теперь вместе с середняком и опираясь на бедноту, на возросшие хозяйственные и политические силы нашего Союза и партии, можно и нужно перейти к более форсированному наступлению на капиталистические элементы, в первую очередь на кулачество»[202].
При участии Бухарина XV съезд ВКП(б) принял ряд решений, направленных на ограничение капиталистических элементов города и деревни. Однако вопреки требованиям «левых» это ограничение предполагалось проводить главным образом экономическими средствами, то есть в рамках нэпа, а вовсе не методами «военного коммунизма». К тому же ограничение капиталистических элементов или наступление на них вовсе не означало их «вытеснения» или «ликвидации». Поэтому XV съезд ВКП(б) решительно высказался против предложенного «левыми» принудительного изъятия хлеба у зажиточных слоев деревни. Съезд возражал также против скоропалительной массовой коллективизации, не подготовленной ни субъективными, ни объективными факторами.
Провозглашенная XV съездом сельскохозяйственная политика не была, однако, проведена в жизнь. Еще до съезда, поздней осенью 1927 г., возникли серьезные трудности с проведением хлебозаготовок. Хотя урожай был хорошим, крестьяне, особенно зажиточные, не торопились продавать хлеб государству. У них еще оставались излишки от урожая 1925 – 1926 гг., и многие хотели дождаться весны, чтобы продать хлеб по более дорогой цене. Часть крестьян требовала не денег, а товаров промышленного производства. Трудности во взаимоотношениях с крестьянством не удалось преодолеть и в начале зимы. Свои обязательства, связанные с выплатой сельскохозяйственного налога, который был не слишком обременительным и взимался теперь не продуктами, а деньгами, крестьяне выполнили, но продавать хлеб государству по сравнительно невысоким осенним закупочным ценам отказались. Между тем у государства не было резервных запасов зерна, так как хлеб был в то время и важной экспортной статьей. Образовался большой дефицит, который мог серьезно сказаться и на снабжении городов, и на снабжении Красной Армии, и на экспортных поставках.
Стремясь предотвратить последствия этого дефицита в хлебном балансе страны, ЦК ВКП(б) дал ряд директив о применении чрезвычайных мер против кулачества и зажиточной части крестьянства, включая принудительную конфискацию хлебных излишков. Хотя в директивах ЦК и говорилось о временном характере принятых мер, речь шла в действительности о резкой и неожиданной для работников на местах перемене всей прежней политики партии в деревне, противоречившей решениям XV съезда ВКП(б) и соответствовавшей скорее предложениям только что разгромленной «объединенной» оппозиции.
Новые директивы ЦК были приняты с согласия всех членов Политбюро, включая Рыкова, Бухарина и Томского. Чтобы ускорить хлебозаготовки, тысячи членов партии были направлены в помощь сельским партийным организациям. В различные районы страны направились и многие члены ЦК. Сам Сталин 15 января 1928 г. выехал в Сибирь, где, по данным хлебозаготовительных органов, скопились большие излишки зерна. Он побывал в Новосибирске, Барнауле и Омске, где проводил собрания партийного и советского актива, на которых грубо и резко осуждал местных работников за их нерешительность при применении чрезвычайных мер к богатым крестьянам.
В результате такого нажима хлебозаготовки несколько увеличились. Но в апреле 1928 г. поступление зерна на хлебозаготовительные пункты вновь сократилось, и Сталин дал указание еще более расширить применение чрезвычайных мер, которые затрагивали уже массу середнячества. Одновременно в ВСНХ под руководством В. Куйбышева были разработаны меры по ускоренному проведению индустриализации и расширению капитального строительства, что требовало значительных государственных расходов.
Можно было предвидеть, что новый и резкий поворот в экономической политике Сталина вызовет разногласия в Политбюро и в ЦК ВКП(б). Так оно и произошло. Дебаты в Политбюро весной 1928 г. становились все более острыми. В качестве оппонента выступал не только Бухарин, поддержанный Рыковым и Томским. Еще два члена Политбюро – Калинин и Ворошилов – занимали умеренную позицию. Ворошилов как нарком обороны опасался, что разлад с крестьянством отразится на боеспособности Красной Армии. По закрытым каналам ему докладывали о «нездоровых» настроениях в некоторых частях армии. Калинин как председатель ЦИК СССР беспокоился по поводу союза с крестьянством. Он дорожил своей репутацией «всесоюзного старосты», защитника и выразителя интересов трудового крестьянства. Еще два члена Политбюро – Орджоникидзе и Рудзутак – колебались. По существу, из всех членов Политбюро, вошедших в него после XV съезда, Сталина безоговорочно поддерживали лишь В. Куйбышев и В. Молотов. Это вынуждало Сталина маневрировать и выжидать. Недостаточную поддержку имел Сталин и в ЦК, а также в ряде важных региональных организаций партии. На стороне Бухарина решительно выступило руководство московской партийной организации во главе с кандидатом в члены Политбюро Н. А. Углановым. Аппарат Совнаркома и Госплана СССР также был на стороне «умеренных». Если новый председатель ГПУ В. Менжинский поддерживал Сталина, то два его заместителя – М. Трилиссер и Г. Ягода – высказывались за более умеренную политику.
Н. Бухарин, будучи теоретиком и идеологом, не боялся вступать в спор ни с Лениным, ни со Сталиным. Но как человеку слишком мягкому, ему трудно было действовать в условиях жесткой политической борьбы. Он не стремился, подобно Троцкому или Зиновьеву, к власти в партии. Воспоминания о только что закончившейся острой борьбе с «левой» оппозицией не позволяли ему даже думать о том, чтобы развязать новую общепартийную дискуссию и обратиться ко всей партии с призывом поддержать его в спорах со Сталиным. Бухарин не хотел создавать новой фракции и разрабатывать оппозиционную платформу. К тому же соотношение сил внутри ЦК позволяло ему надеяться, что он сможет одержать верх, ведя дискуссию в рамках ЦК и Политбюро. Излишне говорить, насколько такая позиция Бухарина была выгодна Сталину.
В мае и в июне 1928 г. Бухарин направил в Политбюро две записки, которые были поддержаны Рыковым и Томским. В них он отмечал, что многие мероприятия ЦК означают новую линию, отличную от линии XV съезда партии, и что все это идеологически дезориентирует партию. Бухарин не без оснований утверждал, что у партийного руководства нет ни общего мнения, ни целостности плана. Бухарин требовал, чтобы на пленуме ЦК, который был намечен на 4 июля, была проведена свободная и общая дискуссия. В отличие от писем в Политбюро Троцкого записки Бухарина не были «открытыми» и не распространялись по партийным организациям. Сталин заявил, что принимает рекомендации Бухарина. Однако он не хотел оставлять инициативу за Бухариным: для него было важно внести раскол в ряды сторонников Бухарина. Повод для этого дал заместитель наркома финансов и наркома внешней торговли М. Фрумкин, который 15 июня направил в Политбюро большое письмо с протестом против проводимой в стране политики. Фрумкин решительно возражал против нового финансового плана, который, по его мнению, превосходил возможности страны. Фрумкин утверждал, что причины тяжелого экономического положения являются следствием чрезвычайных мер, истощивших страну. Он возражал против форсированного создания колхозов и совхозов и против чрезмерно больших капиталовложений. Письмо Фрумкина стало известно сравнительно большому количеству людей в партийных кругах. Сталин настаивал на ответе со стороны Политбюро. Однако общий ответ не удалось согласовать, и Сталин сам составил такой ответ, который распространил среди членов Политбюро[203]. Обсуждение письма Сталина вызвало острые разногласия на заседании Политбюро 27 июня 1928 г. Бухарин, Рыков и Томский огласили декларацию, в которой говорилось об угрозе разрыва союза между рабочим классом и крестьянством. Они требовали немедленного прекращения чрезвычайных мер и восстановления рынков и предлагали воздерживаться от создания таких колхозов и совхозов, которым государство еще не могло оказать немедленной материальной поддержки. Партия, считали они, должна прежде всего стимулировать мелкие и средние крестьянские хозяйства. В. Молотов назвал эту декларацию «антипартийной». Но Сталин был более осторожен. Для преодоления возникших разногласий была создана комиссия в составе К. Баумана, Бухарина, Микояна, Рыкова, Сталина. Комиссия подготовила компромиссные тезисы о политике хлебозаготовок, которые и были одобрены на очередном заседании Политбюро 2 июля. Было решено отменить чрезвычайные меры, повысить закупочные цены на зерно и восстановить сельские рынки.
Через несколько дней в Москве открылся пленум ЦК ВКП(б). С основным докладом на нем выступил Рыков. Он оценил положение в стране как очень плохое и даже высказал опасения относительно новой гражданской войны с крестьянством. Рыков повторил требования об отказе от чрезвычайных мер и повышения закупочных цен, а также настаивал на сохранении принципов нэпа и поддержке мелкого и среднего крестьянства.
Но Сталин не собирался отступать. Он убедился, что большинство секретарей обкомов его поддерживают, и посвятил свои выступления на пленуме оправданию проводимой им до сих пор политики. Главным вопросом он считал вопрос о необходимости более быстрых темпов индустриализации. Но как Рыков не обвинял Сталина, так и Сталин в своих речах на пленуме не выдвигал никаких обвинений в адрес Бухарина или Рыкова. Сталин выступал лишь против некоторых тезисов Троцкого, Преображенского и Фрумкина. На июльском пленуме ЦК Сталин впервые выдвинул свой тезис об обострении классовой борьбы по мере продвижения к социализму. «Продвижение рабочего класса к социализму… не может, – заявил он, – не вести к сопротивлению эксплуататорских элементов… не может не вести к неизбежному обострению классовой борьбы»[204].
Сталин призывал в своей речи не только «исключить необходимость применения каких бы то ни было чрезвычайных мер». Он заявил, что «люди, думающие превратить чрезвычайные меры в постоянный или длительный курс нашей партии, – опасные люди, ибо они играют с огнем и создают угрозу для смычки»[205].
Но в той же речи Сталин заметил, что нельзя вообще зарекаться от применения в будущем чрезвычайных или «комбедовских» мер в деревне, если там возникнут «чрезвычайные условия».
Июльский пленум ЦК закончился принятием компромиссных резолюций, которые были гораздо ближе к позиции «правых», чем к сталинской позиции. Но это не было победой Бухарина, так как именно Сталин сумел повести за собой большинство ЦК, а также привлечь на свою сторону Калинина и Ворошилова. Он имел теперь прочное большинство в Политбюро, а это было важнее, чем любые резолюции пленума ЦК. Понимал это и Бухарин. Как раз во время июльского пленума были восстановлены в партии и вернулись в Москву около 40 «левых» оппозиционеров, включая и Каменева. 11 июля Бухарин через посредство Сокольникова встретился с Каменевым на его квартире. Он пытался отговорить Каменева от возможного блока со Сталиным против «правых», убеждая, что все различия между «левыми» и «правыми» ничего не значат по сравнению с их общими целями в борьбе против Сталина. Эта тайная встреча ничего не дала Бухарину. Хотя Каменев обещал хранить свои беседы с Бухариным в тайне, он сделал о них подробную запись, с которой познакомил и Зиновьева. Эта запись попала в руки троцкистов, и Троцкий, возмущенный «капитуляцией» Каменева и Зиновьева и не питавший никаких симпатий к Бухарину, фактически обнародовал содержание переговоров между Каменевым и Зиновьевым. Впоследствии это дало важные козыри Сталину в его борьбе против «правых» да и против Зиновьева и Каменева.
Слухи о разногласиях в Политбюро и в ЦК распространились как в партии, так и за ее пределами. Однако члены Политбюро по взаимной договоренности решительно опровергали их, стараясь сохранить временное равновесие. В конце июля в Москве должен был состояться VI конгресс Коминтерна. 30 июля 1928 г. все члены Политбюро подписали следующий документ: «…Нижеподписавшиеся члены Политбюро ЦК ВКП(б) заявляют сеньорен-конвенту конгресса, что они самым решительным образом протестуют против распространения каких бы то ни было слухов о разногласиях среди членов Политбюро ЦК ВКП(б)».
30 сентября 1928 г. Бухарин опубликовал в «Правде» свою известную статью «Заметки экономиста», в которой содержалась критика многих аспектов сталинской экономической политики и, в частности, форсированной индустриализации. Одновременно Бухарин предлагал развернутый план преодоления экономических трудностей в стране путем развития и модернизации политики нэпа. Он выступил против новых «революций», за ограничение кулачества, за развитие кооперации и за проведение более правильной политики цен. Бухарин защищал принцип планирования экономики, но возражал против гипертрофированного планирования, которое не может предусмотреть все и вся. Планирование промышленности, считал он, должно идти в ногу с развитием сельского хозяйства и учитывать имеющиеся в стране ресурсы. Темпы индустриализации должны быть реальными. Формально критика Бухарина была направлена против троцкизма, но фактически он выступал против экономической политики Сталина. Неудивительно, что сторонники Бухарина всячески пропагандировали эту статью. На заседании Политбюро 8 октября большинством голосов публикация бухаринской статьи «без ведома ЦК» была осуждена, несмотря на возражения Рыкова, Томского и Бухарина[206]. Однако Сталин уклонился от дискуссии. Он даже заявил в одном из своих выступлений, что Бухарин поставил в «Заметках экономиста» ряд теоретических вопросов и что постановка этих вопросов «вполне возможна и закономерна»[207].
Одновременно Сталин принял меры для ослабления позиций Бухарина. Развернутая в Коминтерне борьба против «правых» тенденций в коммунистическом движении была косвенно направлена против Бухарина и его сторонников. Было переизбрано «бухаринское» партбюро в Институте красной профессуры и ослаблены позиции Бухарина в органах печати. В редколлегии «Правды» все активнее действовал верный сталинец Ем. Ярославский. В президиум ВЦСПС был введен другой верный сталинец Л. Каганович. П. Петровский был снят с должности главного редактора «Ленинградской правды». Слепков, Астров, Марецкий, Зайцев и Цетлин были удалены из редакций «Правды» и «Большевика». Хотя Бухарин все еще оставался главным редактором «Правды», ему трудно было определять позицию партийной печати.
Сторонники Сталина активизировались в московской партийной организации. Им удалось добиться переизбрания нескольких секретарей райкомов партии. В середине октября 1928 г., когда Бухарин отдыхал в Кисловодске, состоялся пленум Московского обкома и горкома партии. Угланов оказался в меньшинстве. На пленуме выступил Сталин, который обвинил Угланова в «правом» уклоне. Угланов и его сторонники не были избраны в руководство московской партийной организации. Ее возглавил секретарь ЦК В. Молотов. Так было нанесено едва ли не решающее поражение группе Бухарина. Она была деморализована, и даже Рыков пошел на уступки в дискуссиях, которые происходили в Политбюро. Только теперь Бухарин прервал свой отпуск и вернулся в Москву. Он убедился, что его позиции в партийных верхах решительно ослабли. К тому же положение в стране вновь обострилось. Дело с хлебозаготовками шло плохо, и снова был поднят вопрос о применении чрезвычайных мер. Бухарин, Рыков и Томский выступили против. Когда Политбюро отклонило их протест, они подали коллективное заявление об отставке. Но Сталин еще не был вполне уверен в своем превосходстве. Калинин и Ворошилов вновь стали выказывать признаки колебаний. Поэтому Сталин предложил компромисс, на который Бухарин согласился. Сталин обещал, в частности, прекратить преследования бухаринцев и сократить капиталовложения в промышленность. Рыков был утвержден докладчиком на предстоящем пленуме ЦК ВКП(б).
Ноябрьский пленум ЦК ВКП(б) продемонстрировал явное превосходство Сталина и укрепил его позиции. На пленуме Сталин выступил с речью «Об индустриализации страны и о “правом” уклоне в ВКП(б)». Правда, он называл в качестве «носителей» «правого» уклона только таких деятелей партии, как Фрумкин и Угланов. Что же касается Политбюро, заявил он, то «мы все в Политбюро едины»[208]. Бухарин не присутствовал на большинстве заседаний пленума. В Коминтерне под предлогом борьбы с «правыми» было изменено руководство многих коммунистических партий, что сделало Бухарина лишь номинальным главой Коминтерна. На очередном 8-м съезде профсоюзов Томский и его сотрудники оказались в меньшинстве среди делегатов и потерпели поражение уже при утверждении повестки дня. Хотя Томский и был избран в конце съезда председателем ВЦСПС, большинство Центрального Совета составляли сторонники Сталина. Убедившись в своем поражении, Томский подал в отставку. И хотя его отставка не была принята, он так и не приступил к работе в ВЦСПС. Его примеру последовал и Бухарин. Он перестал посещать заседания Исполкома Коминтерна и даже редколлегию «Правды». Однако в конце января 1929 г. именно Бухарину было поручено сделать доклад на траурном заседании, посвященном пятилетию со дня смерти Ленина. В этом докладе, озаглавленном «Политическое завещание Ленина», Бухарин, опираясь на анализ статей и выступлений Ленина в 1921 – 1923 гг., подробно изложил взгляды Ленина на перспективы строительства социализма в СССР. Для всякого внимательного слушателя или читателя доклада Бухарина было очевидно, что политическая и экономическая линия Сталина весьма далеко отстоит от ленинских планов социалистического строительства. Но этот косвенный выпад против Сталина оказался не слишком эффективным.
«Проведение линии XIV конференции и XIV съезда усилило союз с середняком и укрепило позиции пролетариата в деревне. Теперь вместе с середняком и опираясь на бедноту, на возросшие хозяйственные и политические силы нашего Союза и партии, можно и нужно перейти к более форсированному наступлению на капиталистические элементы, в первую очередь на кулачество»[202].
При участии Бухарина XV съезд ВКП(б) принял ряд решений, направленных на ограничение капиталистических элементов города и деревни. Однако вопреки требованиям «левых» это ограничение предполагалось проводить главным образом экономическими средствами, то есть в рамках нэпа, а вовсе не методами «военного коммунизма». К тому же ограничение капиталистических элементов или наступление на них вовсе не означало их «вытеснения» или «ликвидации». Поэтому XV съезд ВКП(б) решительно высказался против предложенного «левыми» принудительного изъятия хлеба у зажиточных слоев деревни. Съезд возражал также против скоропалительной массовой коллективизации, не подготовленной ни субъективными, ни объективными факторами.
Провозглашенная XV съездом сельскохозяйственная политика не была, однако, проведена в жизнь. Еще до съезда, поздней осенью 1927 г., возникли серьезные трудности с проведением хлебозаготовок. Хотя урожай был хорошим, крестьяне, особенно зажиточные, не торопились продавать хлеб государству. У них еще оставались излишки от урожая 1925 – 1926 гг., и многие хотели дождаться весны, чтобы продать хлеб по более дорогой цене. Часть крестьян требовала не денег, а товаров промышленного производства. Трудности во взаимоотношениях с крестьянством не удалось преодолеть и в начале зимы. Свои обязательства, связанные с выплатой сельскохозяйственного налога, который был не слишком обременительным и взимался теперь не продуктами, а деньгами, крестьяне выполнили, но продавать хлеб государству по сравнительно невысоким осенним закупочным ценам отказались. Между тем у государства не было резервных запасов зерна, так как хлеб был в то время и важной экспортной статьей. Образовался большой дефицит, который мог серьезно сказаться и на снабжении городов, и на снабжении Красной Армии, и на экспортных поставках.
Стремясь предотвратить последствия этого дефицита в хлебном балансе страны, ЦК ВКП(б) дал ряд директив о применении чрезвычайных мер против кулачества и зажиточной части крестьянства, включая принудительную конфискацию хлебных излишков. Хотя в директивах ЦК и говорилось о временном характере принятых мер, речь шла в действительности о резкой и неожиданной для работников на местах перемене всей прежней политики партии в деревне, противоречившей решениям XV съезда ВКП(б) и соответствовавшей скорее предложениям только что разгромленной «объединенной» оппозиции.
Новые директивы ЦК были приняты с согласия всех членов Политбюро, включая Рыкова, Бухарина и Томского. Чтобы ускорить хлебозаготовки, тысячи членов партии были направлены в помощь сельским партийным организациям. В различные районы страны направились и многие члены ЦК. Сам Сталин 15 января 1928 г. выехал в Сибирь, где, по данным хлебозаготовительных органов, скопились большие излишки зерна. Он побывал в Новосибирске, Барнауле и Омске, где проводил собрания партийного и советского актива, на которых грубо и резко осуждал местных работников за их нерешительность при применении чрезвычайных мер к богатым крестьянам.
В результате такого нажима хлебозаготовки несколько увеличились. Но в апреле 1928 г. поступление зерна на хлебозаготовительные пункты вновь сократилось, и Сталин дал указание еще более расширить применение чрезвычайных мер, которые затрагивали уже массу середнячества. Одновременно в ВСНХ под руководством В. Куйбышева были разработаны меры по ускоренному проведению индустриализации и расширению капитального строительства, что требовало значительных государственных расходов.
Можно было предвидеть, что новый и резкий поворот в экономической политике Сталина вызовет разногласия в Политбюро и в ЦК ВКП(б). Так оно и произошло. Дебаты в Политбюро весной 1928 г. становились все более острыми. В качестве оппонента выступал не только Бухарин, поддержанный Рыковым и Томским. Еще два члена Политбюро – Калинин и Ворошилов – занимали умеренную позицию. Ворошилов как нарком обороны опасался, что разлад с крестьянством отразится на боеспособности Красной Армии. По закрытым каналам ему докладывали о «нездоровых» настроениях в некоторых частях армии. Калинин как председатель ЦИК СССР беспокоился по поводу союза с крестьянством. Он дорожил своей репутацией «всесоюзного старосты», защитника и выразителя интересов трудового крестьянства. Еще два члена Политбюро – Орджоникидзе и Рудзутак – колебались. По существу, из всех членов Политбюро, вошедших в него после XV съезда, Сталина безоговорочно поддерживали лишь В. Куйбышев и В. Молотов. Это вынуждало Сталина маневрировать и выжидать. Недостаточную поддержку имел Сталин и в ЦК, а также в ряде важных региональных организаций партии. На стороне Бухарина решительно выступило руководство московской партийной организации во главе с кандидатом в члены Политбюро Н. А. Углановым. Аппарат Совнаркома и Госплана СССР также был на стороне «умеренных». Если новый председатель ГПУ В. Менжинский поддерживал Сталина, то два его заместителя – М. Трилиссер и Г. Ягода – высказывались за более умеренную политику.
Н. Бухарин, будучи теоретиком и идеологом, не боялся вступать в спор ни с Лениным, ни со Сталиным. Но как человеку слишком мягкому, ему трудно было действовать в условиях жесткой политической борьбы. Он не стремился, подобно Троцкому или Зиновьеву, к власти в партии. Воспоминания о только что закончившейся острой борьбе с «левой» оппозицией не позволяли ему даже думать о том, чтобы развязать новую общепартийную дискуссию и обратиться ко всей партии с призывом поддержать его в спорах со Сталиным. Бухарин не хотел создавать новой фракции и разрабатывать оппозиционную платформу. К тому же соотношение сил внутри ЦК позволяло ему надеяться, что он сможет одержать верх, ведя дискуссию в рамках ЦК и Политбюро. Излишне говорить, насколько такая позиция Бухарина была выгодна Сталину.
В мае и в июне 1928 г. Бухарин направил в Политбюро две записки, которые были поддержаны Рыковым и Томским. В них он отмечал, что многие мероприятия ЦК означают новую линию, отличную от линии XV съезда партии, и что все это идеологически дезориентирует партию. Бухарин не без оснований утверждал, что у партийного руководства нет ни общего мнения, ни целостности плана. Бухарин требовал, чтобы на пленуме ЦК, который был намечен на 4 июля, была проведена свободная и общая дискуссия. В отличие от писем в Политбюро Троцкого записки Бухарина не были «открытыми» и не распространялись по партийным организациям. Сталин заявил, что принимает рекомендации Бухарина. Однако он не хотел оставлять инициативу за Бухариным: для него было важно внести раскол в ряды сторонников Бухарина. Повод для этого дал заместитель наркома финансов и наркома внешней торговли М. Фрумкин, который 15 июня направил в Политбюро большое письмо с протестом против проводимой в стране политики. Фрумкин решительно возражал против нового финансового плана, который, по его мнению, превосходил возможности страны. Фрумкин утверждал, что причины тяжелого экономического положения являются следствием чрезвычайных мер, истощивших страну. Он возражал против форсированного создания колхозов и совхозов и против чрезмерно больших капиталовложений. Письмо Фрумкина стало известно сравнительно большому количеству людей в партийных кругах. Сталин настаивал на ответе со стороны Политбюро. Однако общий ответ не удалось согласовать, и Сталин сам составил такой ответ, который распространил среди членов Политбюро[203]. Обсуждение письма Сталина вызвало острые разногласия на заседании Политбюро 27 июня 1928 г. Бухарин, Рыков и Томский огласили декларацию, в которой говорилось об угрозе разрыва союза между рабочим классом и крестьянством. Они требовали немедленного прекращения чрезвычайных мер и восстановления рынков и предлагали воздерживаться от создания таких колхозов и совхозов, которым государство еще не могло оказать немедленной материальной поддержки. Партия, считали они, должна прежде всего стимулировать мелкие и средние крестьянские хозяйства. В. Молотов назвал эту декларацию «антипартийной». Но Сталин был более осторожен. Для преодоления возникших разногласий была создана комиссия в составе К. Баумана, Бухарина, Микояна, Рыкова, Сталина. Комиссия подготовила компромиссные тезисы о политике хлебозаготовок, которые и были одобрены на очередном заседании Политбюро 2 июля. Было решено отменить чрезвычайные меры, повысить закупочные цены на зерно и восстановить сельские рынки.
Через несколько дней в Москве открылся пленум ЦК ВКП(б). С основным докладом на нем выступил Рыков. Он оценил положение в стране как очень плохое и даже высказал опасения относительно новой гражданской войны с крестьянством. Рыков повторил требования об отказе от чрезвычайных мер и повышения закупочных цен, а также настаивал на сохранении принципов нэпа и поддержке мелкого и среднего крестьянства.
Но Сталин не собирался отступать. Он убедился, что большинство секретарей обкомов его поддерживают, и посвятил свои выступления на пленуме оправданию проводимой им до сих пор политики. Главным вопросом он считал вопрос о необходимости более быстрых темпов индустриализации. Но как Рыков не обвинял Сталина, так и Сталин в своих речах на пленуме не выдвигал никаких обвинений в адрес Бухарина или Рыкова. Сталин выступал лишь против некоторых тезисов Троцкого, Преображенского и Фрумкина. На июльском пленуме ЦК Сталин впервые выдвинул свой тезис об обострении классовой борьбы по мере продвижения к социализму. «Продвижение рабочего класса к социализму… не может, – заявил он, – не вести к сопротивлению эксплуататорских элементов… не может не вести к неизбежному обострению классовой борьбы»[204].
Сталин призывал в своей речи не только «исключить необходимость применения каких бы то ни было чрезвычайных мер». Он заявил, что «люди, думающие превратить чрезвычайные меры в постоянный или длительный курс нашей партии, – опасные люди, ибо они играют с огнем и создают угрозу для смычки»[205].
Но в той же речи Сталин заметил, что нельзя вообще зарекаться от применения в будущем чрезвычайных или «комбедовских» мер в деревне, если там возникнут «чрезвычайные условия».
Июльский пленум ЦК закончился принятием компромиссных резолюций, которые были гораздо ближе к позиции «правых», чем к сталинской позиции. Но это не было победой Бухарина, так как именно Сталин сумел повести за собой большинство ЦК, а также привлечь на свою сторону Калинина и Ворошилова. Он имел теперь прочное большинство в Политбюро, а это было важнее, чем любые резолюции пленума ЦК. Понимал это и Бухарин. Как раз во время июльского пленума были восстановлены в партии и вернулись в Москву около 40 «левых» оппозиционеров, включая и Каменева. 11 июля Бухарин через посредство Сокольникова встретился с Каменевым на его квартире. Он пытался отговорить Каменева от возможного блока со Сталиным против «правых», убеждая, что все различия между «левыми» и «правыми» ничего не значат по сравнению с их общими целями в борьбе против Сталина. Эта тайная встреча ничего не дала Бухарину. Хотя Каменев обещал хранить свои беседы с Бухариным в тайне, он сделал о них подробную запись, с которой познакомил и Зиновьева. Эта запись попала в руки троцкистов, и Троцкий, возмущенный «капитуляцией» Каменева и Зиновьева и не питавший никаких симпатий к Бухарину, фактически обнародовал содержание переговоров между Каменевым и Зиновьевым. Впоследствии это дало важные козыри Сталину в его борьбе против «правых» да и против Зиновьева и Каменева.
Слухи о разногласиях в Политбюро и в ЦК распространились как в партии, так и за ее пределами. Однако члены Политбюро по взаимной договоренности решительно опровергали их, стараясь сохранить временное равновесие. В конце июля в Москве должен был состояться VI конгресс Коминтерна. 30 июля 1928 г. все члены Политбюро подписали следующий документ: «…Нижеподписавшиеся члены Политбюро ЦК ВКП(б) заявляют сеньорен-конвенту конгресса, что они самым решительным образом протестуют против распространения каких бы то ни было слухов о разногласиях среди членов Политбюро ЦК ВКП(б)».
30 сентября 1928 г. Бухарин опубликовал в «Правде» свою известную статью «Заметки экономиста», в которой содержалась критика многих аспектов сталинской экономической политики и, в частности, форсированной индустриализации. Одновременно Бухарин предлагал развернутый план преодоления экономических трудностей в стране путем развития и модернизации политики нэпа. Он выступил против новых «революций», за ограничение кулачества, за развитие кооперации и за проведение более правильной политики цен. Бухарин защищал принцип планирования экономики, но возражал против гипертрофированного планирования, которое не может предусмотреть все и вся. Планирование промышленности, считал он, должно идти в ногу с развитием сельского хозяйства и учитывать имеющиеся в стране ресурсы. Темпы индустриализации должны быть реальными. Формально критика Бухарина была направлена против троцкизма, но фактически он выступал против экономической политики Сталина. Неудивительно, что сторонники Бухарина всячески пропагандировали эту статью. На заседании Политбюро 8 октября большинством голосов публикация бухаринской статьи «без ведома ЦК» была осуждена, несмотря на возражения Рыкова, Томского и Бухарина[206]. Однако Сталин уклонился от дискуссии. Он даже заявил в одном из своих выступлений, что Бухарин поставил в «Заметках экономиста» ряд теоретических вопросов и что постановка этих вопросов «вполне возможна и закономерна»[207].
Одновременно Сталин принял меры для ослабления позиций Бухарина. Развернутая в Коминтерне борьба против «правых» тенденций в коммунистическом движении была косвенно направлена против Бухарина и его сторонников. Было переизбрано «бухаринское» партбюро в Институте красной профессуры и ослаблены позиции Бухарина в органах печати. В редколлегии «Правды» все активнее действовал верный сталинец Ем. Ярославский. В президиум ВЦСПС был введен другой верный сталинец Л. Каганович. П. Петровский был снят с должности главного редактора «Ленинградской правды». Слепков, Астров, Марецкий, Зайцев и Цетлин были удалены из редакций «Правды» и «Большевика». Хотя Бухарин все еще оставался главным редактором «Правды», ему трудно было определять позицию партийной печати.
Сторонники Сталина активизировались в московской партийной организации. Им удалось добиться переизбрания нескольких секретарей райкомов партии. В середине октября 1928 г., когда Бухарин отдыхал в Кисловодске, состоялся пленум Московского обкома и горкома партии. Угланов оказался в меньшинстве. На пленуме выступил Сталин, который обвинил Угланова в «правом» уклоне. Угланов и его сторонники не были избраны в руководство московской партийной организации. Ее возглавил секретарь ЦК В. Молотов. Так было нанесено едва ли не решающее поражение группе Бухарина. Она была деморализована, и даже Рыков пошел на уступки в дискуссиях, которые происходили в Политбюро. Только теперь Бухарин прервал свой отпуск и вернулся в Москву. Он убедился, что его позиции в партийных верхах решительно ослабли. К тому же положение в стране вновь обострилось. Дело с хлебозаготовками шло плохо, и снова был поднят вопрос о применении чрезвычайных мер. Бухарин, Рыков и Томский выступили против. Когда Политбюро отклонило их протест, они подали коллективное заявление об отставке. Но Сталин еще не был вполне уверен в своем превосходстве. Калинин и Ворошилов вновь стали выказывать признаки колебаний. Поэтому Сталин предложил компромисс, на который Бухарин согласился. Сталин обещал, в частности, прекратить преследования бухаринцев и сократить капиталовложения в промышленность. Рыков был утвержден докладчиком на предстоящем пленуме ЦК ВКП(б).
Ноябрьский пленум ЦК ВКП(б) продемонстрировал явное превосходство Сталина и укрепил его позиции. На пленуме Сталин выступил с речью «Об индустриализации страны и о “правом” уклоне в ВКП(б)». Правда, он называл в качестве «носителей» «правого» уклона только таких деятелей партии, как Фрумкин и Угланов. Что же касается Политбюро, заявил он, то «мы все в Политбюро едины»[208]. Бухарин не присутствовал на большинстве заседаний пленума. В Коминтерне под предлогом борьбы с «правыми» было изменено руководство многих коммунистических партий, что сделало Бухарина лишь номинальным главой Коминтерна. На очередном 8-м съезде профсоюзов Томский и его сотрудники оказались в меньшинстве среди делегатов и потерпели поражение уже при утверждении повестки дня. Хотя Томский и был избран в конце съезда председателем ВЦСПС, большинство Центрального Совета составляли сторонники Сталина. Убедившись в своем поражении, Томский подал в отставку. И хотя его отставка не была принята, он так и не приступил к работе в ВЦСПС. Его примеру последовал и Бухарин. Он перестал посещать заседания Исполкома Коминтерна и даже редколлегию «Правды». Однако в конце января 1929 г. именно Бухарину было поручено сделать доклад на траурном заседании, посвященном пятилетию со дня смерти Ленина. В этом докладе, озаглавленном «Политическое завещание Ленина», Бухарин, опираясь на анализ статей и выступлений Ленина в 1921 – 1923 гг., подробно изложил взгляды Ленина на перспективы строительства социализма в СССР. Для всякого внимательного слушателя или читателя доклада Бухарина было очевидно, что политическая и экономическая линия Сталина весьма далеко отстоит от ленинских планов социалистического строительства. Но этот косвенный выпад против Сталина оказался не слишком эффективным.