Страница:
Но жена повела себя совсем не так, как он рассчитывал. Жена обрадовалась. Едва не захлопала в ладоши. Засмеялась и торжествующе сверкнула огромными зелеными глазами.
– Слава богу. У дела должен быть один хозяин.
5. Найди моего мужа
– Слава богу. У дела должен быть один хозяин.
5. Найди моего мужа
Дорога всегда помогала Марине упорядочить миропонимание.
Скорость, шум, ускорение, торможение, опасность справа и слева, сзади и впереди, обгон, вираж, маневр – все это олицетворяло собой жизнь.
Здесь, на дороге, со страшной скоростью катили богатые люди в богатых автомобилях, немецких и американских по преимуществу. Все – исключительно в левом ряду. Они мчались, торжествующе моргая фарами, а то и вовсе их не выключая. Они спешили левым путем по своим левым делам. Чем богаче было авто, тем левее забирало.
Иногда несется себе такой очень левый малый в невероятно левом экипаже ценою в состояние, всей своей манерой езды демонстрируя собственную исключительность и олицетворяя собой самую суть торжествующего в столице золотого века, – ан нет, сзади нагоняет некто еще более левый, ревет и гудит, взвизгивает эксклюзивною резиною. Так и летят вдвоем – никто не хочет вправо отворачивать. Западло.
Левый стиль езды (как и левый образ жизни в целом) виделся Марине нерациональным, судорожным, истерично-бестолковым. Сейчас, например, ее трижды обгонял ярко-белый монстр, хромированный донельзя, словно из коллекции арабского шейха, – и трижды отставал, увязая в потоке, потому что вожделенный левый ряд сплошь переполняли такие же сверкающие, стремительные, под управлением любителей рискованной и бешеной левой жизни.
Наоборот, правые ряды занимали те, кто всегда ощущал свою правоту. С усилиями, со скрежетом и ревом, в сизом угаре, медленно, но и упорно там перемещался грубый рабочий люд в кабинах тяжелых грязных грузовиков и в холодных салонах дребезжащих автобусов.
Между левыми и правыми теснились, обгоняя друг друга, подрезая, сигналя, потея и нервничая, все остальные: пристегнутые ремнями добропорядочные обыватели, мелкие бандиты на непомытых «восьмерках», мелкие же бизнесмены в перегруженных сверх всякой меры полуторках, таксисты, начинающие дамы в автобукашках веселеньких расцветок и пугливые пенсионеры в ужасных ржавых рыдванах, произведенных на свет в славные и бесконечно далекие сейчас времена Гагарина и «Солнцедара».
Где же двигалась сама Марина?
Будучи стопроцентной женщиной, она каталась всегда разно. В зависимости от настроения и думаемой в данный момент мысли. Главным же образом – в зависимости от того специального женского самоощущения, согласно которому каждая из дочерей рода Адамова чувствует себя так, как выглядит.
Бывает – гонит этакой Айседорой, дерзко бибикая, активно маневрируя, мощно устремляясь со светофоров, заставляя окружающих самцов глотать слюну интереса – куда такая звезда мчится? А мчится всего-то за новыми туфлями, раздобыла вот денег. А через три минуты глядишь – уже наоборот, катится еле-еле, вяло барабаня маникюром по рулевому колесу, вдвое медленнее, впятеро скучнее, поскольку вспомнила о морщине, утром найденной посредством зеркала, и позорно утеряла в этот момент весь дух победы над временем, пространством и мужчинами…
Сегодня она ехала не просто медленно. Очень медленно. Шел мелкий дождь, а она боялась мокрой дороги. Кроме того, организм еще вчера дал ей понять, чтоб ждала месячных. Болел живот, и очень хотелось есть. Постоянно, непрерывно хотелось есть. Желательно – сладкое. Желательно – в больших количествах.
Однако ни недомогание, ни тем более утомляющая глаза серая водяная взвесь меж серым небом и серым асфальтом не так мучили ее, как страх, усиливающийся с каждым новым часом. Он появился вчера утром под видом раздражения, к обеду переросшего в беспокойство, потом в тревогу, к вечеру ставшую мучительной. Ела шоколад, но не помогло. Ночь почти не спала, пила валерьянку. Утром едва нашла в себе силы накрасить глаза и губы. От волнения потемнел и стал отчетливо заметным старый шрам на лбу – хотела его припудрить, но не стала. К чему наводить красоту, когда вся прежняя жизнь грозит обратиться катастрофой?
Да, случались дни и похуже, и она умела убеждать себя, что именно в плохие дни, именно в трудных ситуациях красоту следует наводить особенно тщательно – назло судьбе быть в полном порядке, – но сегодня вот не нашлось сил действовать назло судьбе. То ли постарела, то ли отвыкла бороться. За долгие годы беспечной комфортабельной жизни кто угодно отвыкнет.
Подкатила к выходу из метро «Калужская», поискала глазами. Из-под козырька автобусной остановки медленно вышел грузный, широкогрудый человек. Неторопливо, немного опустив широкие покатые плечи, зашагал поперек проезжей части. Его лицо выражало угрозу и скуку. Из-под короткой, сильно потертой куртки торчала засаленная кобура темно-желтой кожи.
Открыв дверь машины на всю ширину, он медленно сел, устроился поудобнее, скупо улыбнулся полными губами и сказал:
– Привет, конфета.
– С первой фразы ты начинаешь меня злить, Свинец, – глядя в сторону, раздраженно ответила Марина.
– Я говорю чистую правду. Цени.
– Ценю.
– Ты чего такая злая?
– Я не злая. Я напугана. – Марина подняла глаза. – У меня беда, Свинец. Муж пропал.
– Что значит «пропал»?
– Исчез. Черт, меня трясет всю…
Свинец засопел.
– И как именно пропал твой муж?
– В воскресенье после обеда уехал – и до сих пор его нет.
– Меньше двух суток. Тоже мне, пропал. Загулял где-нибудь…
– Он не гуляет. Он работает.
– Да, помню, – с легким ироническим презрением сказал Свинец. – Он у тебя винно-водочный король.
– Не винно-водочный, – раздраженно поправила Марина. Она не любила классовой ненависти и ее производных. – Просто винный. И не король.
– Марина, двое суток – это не так много.
– Для него – много.
– В органы обращалась? Обычным порядком? Может, авария, несчастный случай?
– Звонила вчера вечером. Сказали – нет такого. Неопознанные есть, – она сделала паузу и собралась с силами, чтобы удержать слезы, – но… по приметам не совпадают…
– Так. Ладно. – Свинец сменил позу. – Чего ты хочешь от меня?
– Чтоб ты нашел мне моего мужа. Ты мент, сыщик, на Петровке работаешь…
– Марина, я его не знаю. И не знаю, где его искать. Напиши заявление в соответствии с законодательством…
– Слушай, – в ярости выкрикнула Марина, – если б я хотела написать заявление в соответствии с законодательством – я б так и сделала, понял?! Он, может, сейчас сидит где-нибудь… у бандитов в подвале… А я буду – в соответствии с законодательством…
– Извини, – покаялся Свинец. – Извини, Марина. Я грубый и черствый. Я без мамы вырос. Почему ты думаешь, что он у бандитов в подвале?
– Просто предположила.
– Он богатый?
– Нет. Обеспеченный.
– Насколько?
– Настолько, чтоб не переживать за кусок хлеба. У него все есть. Бизнес, деньги, машина, квартира… Я его жена, у меня тоже все есть… Но мы – не богаты.
– И все же бандитам он может быть интересен, так?
– Смотря какие бандиты…
– Хорошо. Ты говоришь, он уехал в воскресенье вечером. Куда?
– Сказал – какой-то важный разговор.
– С кем?
– Не знаю.
– Так и сказал: «важный разговор»?
– По-моему, да…
– Стоп. Плохо. – Свинец нахмурил светлые брови. – Ты ведь хочешь, чтоб я тебе помог? Нашел твоего Макара?
– Его зовут Матвей.
– Ладно, пусть Матвей…
– Не пусть, а Матвей! Матвеев Матвей Матвеевич.
– Даже так.
– Да. Это в его семье такая традиция…
– Кстати, а что его родители? Звонила им?
– Всем звонила. Его маме тоже. Она ничего не знает. Никто ничего не знает… И я не знаю, что делать…
– Успокойся. – Свинец набрал полную грудь воздуха, с шумом выдохнул. – Раньше с ним такое бывало? Отлучки? Пьянки? Загулы? Девки? Внезапные командировки?
– Всякое бывало. Особенно по молодости…
– Ты ведь давно с ним, да?
– Всю жизнь. Я вышла за него в девятнадцать. Конечно, раньше он себе всякое позволял… Мог и загулять… Но всегда звонил, что-то врал, как обычно…
– Умеет врать, да?
– Не то чтобы врать… Он такой… Он может убедить кого угодно в чем угодно.
– Что у него за бизнес?
– Импорт вина. Французского.
– Фирма своя, офис, все дела?
– Естественно.
– И что в офисе?
– Никто ничего не знает.
– Очень странно. Теперь давай назад вернемся. Он тебе сказал, что едет на важный разговор, так?
– Да. Последние дни он был… мрачный. Что-то у него случилось, а что – не говорил. Отмалчивался. В воскресенье собрался, мне целую инструкцию дал, кому и что говорить, если через сутки не вернется. Наизусть заставил выучить… Меня напугал до полусмерти. Вроде на дворе не девяносто четвертый год. А он собрался как на казнь. И уехал.
– На своей машине?
– Ну да.
– Что с собой взял?
– Как обычно. Документы, деньги…
– Много денег?
– Не знаю. Но без тысячи долларов он из дома не выходит, никогда.
Свинец помолчал, помучил массивными пальцами кожу щек.
– Муж твой, конфета, странный человек.
– Нормальный, – враждебно сказала Марина.
– Почему ж этот нормальный уехал на важный разговор – и никому ничего не сказал?
Марина не нашлась, что ответить.
– Враги у него есть?
– Вряд ли. Он очень мирный.
– У него деньги, – осторожно возразил Свинец. – У него бизнес. Импортное вино. Вполне возможно, что и враги имеются. Конкуренты и все такое. Может, он кому дорогу перешел?
– Весь его бизнес – раз в месяц привезти фуру вина и доставить по магазинам и ресторанам. Кому он может перейти дорогу?
– Такому же, как он.
– Второго такого, как он, в Москве нет, – твердо и гордо отчеканила Марина. – Матвей давно на вине сидит. Дольше, чем все остальные. У него клиентура. У него имя, годами заработанное. Он живет по принципу «тише едешь – дальше будешь». Если хочешь знать, именно я его всю жизнь вперед подталкивала. Чтоб он не четыре машины вина в год продавал, а десять. Он не жадный совсем. Ему немного надо…
– А тебе, значит, много?
– Я – женщина, – с вызовом сказала Марина. – Молодая. Я не спешу стареть. Я ему свою молодость подарила, этому Матвееву. И теперь хочу четыре раза в год ездить в Европу. В спа. Хочу горный воздух. Пилинг хочу и обертывания.
– Обертывания, – задумчиво повторил Свинец. – Да, конечно. Пилинг и обертывания. Как говорила моя первая жена, я освою любые суммы… А что его фирма? Есть там его заместитель? Кто-то второй? Самый доверенный?
– Конечно. Его приятель старый. Вадим Разблюев. Только он не больше моего знает.
– А это мы посмотрим, – небрежно хмыкнул Свинец. – Я с ним сегодня же переговорю. Сейчас вот тебе бумага – напишешь мне адрес офиса. Все телефоны. Обязательно – номер мобильного твоего мужа. И его полное словесное описание. Рост, возраст. Телосложение. Цвет глаз и волос. Во что был одет. Вплоть до белья и шнурков на обуви. Цепочки, браслеты, часы наручные, прочие украшения. Обязательно – шрамы, татуировки, другие особые приметы. Где его записная книжка?
– Искала – не нашла.
– Значит, с собой взял.
Пока Марина крупным неиспорченным женским почерком исписывала лист бумаги, Свинец изучал ее профиль.
– Что так смотришь?
– Завидую.
– Мне?
– Твоему Матвею. У него красивая жена. Обертывания ей на пользу.
Марина не приняла комплимента. Мент и комплимент – вроде в рифму, а не сочетается.
– Мой Матвей – пропал. А ты ему завидуешь.
– Не волнуйся, – спокойно сказал Свинец. – Найдется твой Матвей. Я так понял, он не шебутной человек. Потрудился в офисе – и домой к жене, правильно?
– Угадал. Он у меня к дисциплине приучен. От меня ни на шаг. Что мое – то мое.
– Под каблук попал.
– А что в этом плохого?
– Я не сказал, что это плохо. Как говорила моя вторая жена, лучше под каблуком, чем под кайфом…
– Сколько тебе надо денег?
– Денег?
– Да. Денег.
– Зачем мне твои деньги? У меня свои есть.
– Откуда у тебя, правильного мента, деньги?
– Что значит «откуда»? – обиделся Свинец. – Я тебе не дядя Степа. Я капитан милиции. У меня в одном кармане пистолет, в другом – ксива. Если в одном кармане пистолет, а в другом ксива, то в третьем кармане деньги появляются сами собой. Вон, смотри направо. Видишь табачный ларек?
– И что?
– А то, что, пока мы с тобой разговаривали, к этому ларьку три богатые машины подъезжали. Из этих машин выходили хорошо одетые молодые люди и покупали папиросы. Двое купили «Беломор», третий – «Казбек». Тот, кто взял «Казбек», – бизнесмен, в синем пальто, в голубой рубахе и желтом галстуке, а двое других попроще: уголовничек в кожаном клифте с татуировками на пальцах и бледный паренек с длинными волосами, музыкант или какой-нибудь художник…
– Все, я догадалась. Ты думаешь, они покупали папиросы, чтоб курить траву.
– Естественно. Даю рупь за сто, что травка была минимум в одной машине из трех. Они же как делают все: они сначала к барыге едут, покупают и только потом вспоминают, что нужны папиросы. Минимум одного парня из трех можно было брать. Перевозка наркотических средств. Пять лет общего режима.
– Значит, ты поймал бы их всех и с каждого получил деньги?
Капитан Свинец посуровел:
– Не с каждого. С бизнесмена – обязательно. – Он алчно пошевелил длинными крепкими пальцами душителя. Жест вышел до озноба угрожающим. – Этот бизнесмен, судя по его виду, для того и зарабатывает, чтоб предаваться запретным удовольствиям. Зная, что в случае чего обязательно откупится. Это такая маленькая игра, в которую играем мы оба. Совместное чтение любимых мест из Уголовного кодекса Российской Федерации… А вот с музыканта я бы денег не взял. Пусть себе играет. И с уголовника не взял бы…
– Из жалости?
– Какая, к черту, жалость? Я б его под пресс пустил! Чтоб потом работал не только на себя, но и на меня тоже.
– Злой ты.
– Нет, не злой. Жестокий. Я всегда такой был. Я без мамы вырос.
Вдруг Марина сжала ладонями виски.
– Вспомнила! Слушай, Свинец, я вспомнила! Он сказал не «важный разговор», а «старый вопрос»! Да! Точно! – Она обрадовалась так, словно Матвей уже нашелся. – «Еду разрулить старый вопрос». Так он сказал.
– «Разрулить»? Или «решить»? Ты уверена? – Капитан опять засопел. – Вспомни дословно. Он сказал именно так – «разрулить»? Может быть, «прокачать»? Или «качнуть»? Или «поднять вопрос»? Или наоборот – «снять вопрос»? Может быть, не вопрос, а «рамс»? «Качнуть рамс»? Или «рамсы»?
Марине стало смешно.
– Не считай меня за дуру. Я замужем за человеком, который почти двадцать лет в бизнесе. Я знаю, что такое «рамс». Еще получше тебя, между прочим. Он сказал именно так: разрулить старый вопрос.
– Ясно. Ты пиши, пиши. У меня времени мало.
– А ты смотри в сторонку.
– У тебя курить можно?
– Можно…
– Откуда у тебя такой красивый шрам?
– С детства… Шатен – пишется через «э»?
– Черт его знает. Пиши как напишется. И, кстати, мне нужна твоего Матвея фотография.
– В офис приедешь – там тебе Разблюев даст фотографию.
– Подвезешь меня?
– Ты без машины, что ли?
– На машине. Она в Коньково осталась. Пробка была, я ее там и бросил. На метро поехал, чтоб к тебе не опоздать. Цени.
– Ценю… Все, я написала.
Свинец кивнул:
– Тогда поехали. Времени нет совсем. Подбрось меня до машины. Тут по прямой – километр. А пока едем, вспомни еще что-нибудь. Взрослые люди просто так не исчезают. Подумай сейчас – и вспомни. Что-то было. Какие-то события. Что-нибудь необычное.
Марина не менее минуты интенсивно напрягала память, но потом опять почувствовала в животе надоевшую боль и честно призналась:
– Ничего такого.
Теперь, когда надежный человек – опытный сыщик, капитан из Московского уголовного розыска – согласился помочь ей, она чувствовала себя хоть и напряженной, но решительной и мобилизованной и рванула с места так, что у самой едва не закружилась голова. Бешено выкрутила руль.
– Полегче, – выдохнул ее спутник. – Не пугай людей.
– Отвали, Свинец. Они родились напуганные.
– Ты, значит, давно с Матвеем?
– Пятнадцать лет. А что?
– Может, ты не все про него знаешь? А?
Марина невесело усмехнулась.
– Может, и не все. Но главное – знаю.
– И что он за человек? Ну-ка, расскажи в двух словах.
– Обычный. Спокойный. Умный. С характером…
– Чем увлекался?
– Он по десять часов в день работал. Чем ему увлекаться? Ну, бывало, в машину свою денег вложит… Колеса какие-нибудь новые купит за бешеные деньги… Часы дорогие уважает. Каждый год у него новые часы. Сам себе дарит. На день рождения.
– Друзья у него есть? Близкие люди?
– Были. Потом всех раскидало. Кто-то разбогател, кто-то обнищал.
– Что ж, у взрослого хорошего мужика – и друга нет?
– Я его друг, – решительно произнесла Марина, и ей самой понравилось, как она это произнесла. Просто и значительно. И она повторила: – Я его друг! Единственный. И самый преданный. Я никогда не подставлю, не обману. Не предам. Я не возьму в долг на два дня, чтоб потом частями отдавать три года…
– А как с этим? – капитан щелкнул пальцем по горлу.
– Больная тема.
– Что ж ты молчала? Это все меняет!
– Ничего не меняет, – сказала Марина. – Да, он пил. Десять лет почти. Тихо, по-домашнему. Не по-свински, культурно. Свое же вино и пил. Зимой красное, летом белое. Две бутылки каждый вечер. Ходил по дому с бокалом – и отхлебывал. Но уже полгода как бросил.
– Ты заставила, – предположил Свинец.
– Нет, – холодно ответила Марина. – Я не заставляла. Это было совместное решение…
– Приехали.
Свинец показал пальцем на массивный внедорожник, причаленный прямо под знаком «Остановка запрещена».
– Вот это машина, – с уважением сказала Марина. – Завидую.
– Да, хорошая, – самодовольно сказал капитан. – Большая и удобная. Только завидовать не надо. Тачка не моя. Конфискована у лица, совершившего особо опасное преступление. Лицо уже созналось чистосердечно. А я – взял покататься. На пару дней… Не забудь этому твоему Разбледаеву позвонить…
– Разблюеву.
– Да, ему. Пусть ждет меня, никуда не уходит… А ты – домой давай, там сиди, не нервничай… Будут новости – сообщу сразу…
– Деньги возьмешь?
– Возьму. Но не сейчас. Об этом потом поговорим…
Марина нажала на тормоз, но Свинец выскочил из машины еще до того, как она полностью остановилась. Выпрыгнул с неожиданной для его массивного тела ловкостью. Шустро пробежался, гася скорость, и был таков. Марина шепотом выругалась. Вроде пятый десяток мужику, а туда же – норовит произвести впечатление. Ох уж мне эти менты, вообще эти современные мужчины. Городские ковбои. Любители мелкого выпендрежа… Она даже хотела поморщиться, но привычно удержалась. Взрослая женщина должна избегать богатой мимики. Иначе лишняя морщина, мгновенно…
А капитан Свинец и не думал производить впечатление. Выпрыгивать на ходу – не манера и не выпендреж, а полезный, вывезенный из Чечни навык. Как минимум дважды спасавший капитану жизнь. Машина – ловушка, люди в ней – легкие цели. В машине тесно и невозможно перехватить автомат. Ремни и лямки все время норовят за что-нибудь зацепиться. Машину надо покидать при первой возможности – иначе можно в ней и погибнуть…
Капитан немного соврал про то, что ограничен во времени. В сущности, он имел его слишком много. Из-за выпрошенного у начальства отпуска (отпустили со скандалом), а главным образом оттого, что полгода назад от капитана ушла жена, и теперь все свои часы и минуты он расходовал исключительно на себя. Люди, утратившие семью, имеют больше всего свободного времени – гораздо больше, чем те, например, у кого вообще никогда не было семьи; эти попросту не знают, что такое тратить жизнь ради близкого человека; на разведенных же избыток времени действует угнетающе, они не имеют навыка, чтоб заполнить вакуум какими-нибудь – ради себя, для себя – действиями. Физики доказали, что время может течь с разной скоростью. Для капитана Свинца оно почти остановилось. Он вроде бы применил старый, как мир, прием под названием «глуши себя работой», но и работа вдруг надоела. Он посвятил милиции двадцать три года. И вот надоела и работа, и милиция.
Он не чувствовал особого желания заниматься поисками исчезнувшего мужа Марины Матвеевой. Однако рассудил, что лишние деньги никогда не помешают. Про туго набитые карманы он тоже соврал. Из чисто мужского бахвальства. И хитрость присутствовала: богатому специалисту за его услуги платят много, бедному – мало. И капитан изобразил богатого. Марина была ему симпатична, но она жена бизнесмена, обеспеченного человека, на ее запястьях и пальцах одного золота, как бегло подсчитал он, не менее чем на пять тысяч долларов. И Свинец не собирался экономить ее деньги.
Он посидел в своей машине, обдумывая, с чего начать. Решил начать с чашки горячего чая. Направился в близлежащие торговые аркады. За последние пять лет такими аркадами – два, три, а то и пять этажей, десятки магазинов, ресторанов и кафе под одной крышей – застроили весь город. В полутемном баре сыщик сделал заказ и взглядом погасил официанта, собравшегося было презрительно ухмыльнуться. Официанты не любят посетителей, скромно заказывающих чай. Официантам нужны веселые, пьяные и щедрые – а капитан был трезвый и мрачный, его плечи обтягивал сильно потертый кожан, щеки слегка шелушились, тоскуя по хорошему увлажняющему крему, – посетитель никак не вписывался в торжествующий вокруг золотой век, наступивший в отдельно взятом городе; официант и не думал спешить. Свинец хотел было постучать ему по физиономии удостоверением, но передумал и отправился в туалет.
Там он все-таки извлек красную книжечку и продемонстрировал ее своему отражению в зеркале. Убрал в карман. Еще раз вынул и показал. Получалось неплохо. Грозно, значительно. Так, как надо.
Капитан Свинец не любил делать резких движений. Размахивание пистолетом, беготня, заламывание рук, заковывание в браслеты чужих, скользких от пота запястий – весь этот экшен для дураков оставлял его равнодушным еще до войны. А после войны он это возненавидел. Бегущий по улице среди мирных граждан человек с пистолетом, даже если он служитель закона, преследующий преступника, – что может быть глупее и позорнее? Преступник не должен убегать. Ему нельзя давать возможность начать бег. Убегающий преступник почти победил. Тот, кто хоть раз убежал от вооруженного мента, – тот думает, что убежит и во второй раз, и в третий. Тот бежит потом всю жизнь. Превращается в зверя.
Психологическое давление – вот был конек капитана. Угроза законной расправы. Работа с ксивой.
Он не сразу научился использовать ксиву правильно.
Представьте себе, что вы хотите схватить потенциального злодея за физиономию пятью растопыренными пальцами. Занесите руку как бы для удара. Поднимите ее на уровень головы, отставьте локоть. Подайтесь всем телом вперед. Еще секунда, и вы оторвете ему от его головы его лицо – вот как это должно выглядеть. Теперь вложите в пальцы занесенной руки удостоверение в раскрытом виде. Таков лучший способ предъявления красной книжечки. Она не должна торчать из нагрудного кармана, откуда ее выдергивают двумя пальчиками с ужимками афериста, – нет; она, ксива, суется прямо в лицо, в глаза, она предъявляется раскрытая. Чтоб вместо симпатичной сердцу окружающей действительности клиент видел только фотографию в погонах, фамилию, звание и круглую синюю печать с множеством мелких буковок.
Потренируйтесь перед зеркалом. Поза не должна быть излишне гневной или воинственной. Но в целом, с учетом строения вашего организма и вашей мимики, она обязана сулить угрозу. Правильно показанное удостоверение – это посильнее пистолетика. Пистолетик может опасно разозлить, тогда как вид удостоверения дает чистый природный испуг. Угроза законной расправы! Те, кто недооценивает значение ксивы как тотема власти, – поверхностные люди. В сознании клиента – понятия, но в подсознании только символы. Покажите ему ксиву, тотем власти. Заставьте увидеть, прочувствовать, понюхать бледно-фиолетовое гербовое рыло государства. С множеством мелких буковок.
Спровоцируйте его рефлексы. Разбудите родовую память. Заставьте вспомнить дедушку, сгинувшего на Колыме, или двоюродного дядю, мотающего в Потьме третью ходку. Пусть возникнет темный, вечно живой ужас перед расправой.
При чем тут пистолетик?
Расставшись с капитаном, Марина помчалась было по Профсоюзной в сторону области, но потом опомнилась и сбавила скорость. Куда, зачем спешить? Вроде бы дело сделано. Нанят профессионал – он вернет ей мужа, обязательно.
Их знакомство произошло довольно обычным для большого города способом – в результате мелкой аварии. Марина решила прогулять новые туфли, дорогие, и они подвели. Соскользнула нога с педали, и через минуту супруга виноторговца вынуждена была объясняться с квадратным круглоголовым дядькой, пострадавшим – обладателем солидного авто. Дядька изучил поцарапанный бампер – ущерб получился смехотворным, – далее внимательно оглядел виновницу происшествия, длинноногую, яркую, развеселившуюся неожиданному приключению, смешно выпятил грудь и заявил, что офицеры денег не берут. Вместо денег выпросил номер телефона, назавтра пригласил в ресторан обедать. Марина согласилась, предупредив, что замужем. На свидание отправилась, разумеется, не из романтических побуждений, а потому, что в нынешние времена свести знакомство с капитаном уголовного розыска не повредит.
Скорость, шум, ускорение, торможение, опасность справа и слева, сзади и впереди, обгон, вираж, маневр – все это олицетворяло собой жизнь.
Здесь, на дороге, со страшной скоростью катили богатые люди в богатых автомобилях, немецких и американских по преимуществу. Все – исключительно в левом ряду. Они мчались, торжествующе моргая фарами, а то и вовсе их не выключая. Они спешили левым путем по своим левым делам. Чем богаче было авто, тем левее забирало.
Иногда несется себе такой очень левый малый в невероятно левом экипаже ценою в состояние, всей своей манерой езды демонстрируя собственную исключительность и олицетворяя собой самую суть торжествующего в столице золотого века, – ан нет, сзади нагоняет некто еще более левый, ревет и гудит, взвизгивает эксклюзивною резиною. Так и летят вдвоем – никто не хочет вправо отворачивать. Западло.
Левый стиль езды (как и левый образ жизни в целом) виделся Марине нерациональным, судорожным, истерично-бестолковым. Сейчас, например, ее трижды обгонял ярко-белый монстр, хромированный донельзя, словно из коллекции арабского шейха, – и трижды отставал, увязая в потоке, потому что вожделенный левый ряд сплошь переполняли такие же сверкающие, стремительные, под управлением любителей рискованной и бешеной левой жизни.
Наоборот, правые ряды занимали те, кто всегда ощущал свою правоту. С усилиями, со скрежетом и ревом, в сизом угаре, медленно, но и упорно там перемещался грубый рабочий люд в кабинах тяжелых грязных грузовиков и в холодных салонах дребезжащих автобусов.
Между левыми и правыми теснились, обгоняя друг друга, подрезая, сигналя, потея и нервничая, все остальные: пристегнутые ремнями добропорядочные обыватели, мелкие бандиты на непомытых «восьмерках», мелкие же бизнесмены в перегруженных сверх всякой меры полуторках, таксисты, начинающие дамы в автобукашках веселеньких расцветок и пугливые пенсионеры в ужасных ржавых рыдванах, произведенных на свет в славные и бесконечно далекие сейчас времена Гагарина и «Солнцедара».
Где же двигалась сама Марина?
Будучи стопроцентной женщиной, она каталась всегда разно. В зависимости от настроения и думаемой в данный момент мысли. Главным же образом – в зависимости от того специального женского самоощущения, согласно которому каждая из дочерей рода Адамова чувствует себя так, как выглядит.
Бывает – гонит этакой Айседорой, дерзко бибикая, активно маневрируя, мощно устремляясь со светофоров, заставляя окружающих самцов глотать слюну интереса – куда такая звезда мчится? А мчится всего-то за новыми туфлями, раздобыла вот денег. А через три минуты глядишь – уже наоборот, катится еле-еле, вяло барабаня маникюром по рулевому колесу, вдвое медленнее, впятеро скучнее, поскольку вспомнила о морщине, утром найденной посредством зеркала, и позорно утеряла в этот момент весь дух победы над временем, пространством и мужчинами…
Сегодня она ехала не просто медленно. Очень медленно. Шел мелкий дождь, а она боялась мокрой дороги. Кроме того, организм еще вчера дал ей понять, чтоб ждала месячных. Болел живот, и очень хотелось есть. Постоянно, непрерывно хотелось есть. Желательно – сладкое. Желательно – в больших количествах.
Однако ни недомогание, ни тем более утомляющая глаза серая водяная взвесь меж серым небом и серым асфальтом не так мучили ее, как страх, усиливающийся с каждым новым часом. Он появился вчера утром под видом раздражения, к обеду переросшего в беспокойство, потом в тревогу, к вечеру ставшую мучительной. Ела шоколад, но не помогло. Ночь почти не спала, пила валерьянку. Утром едва нашла в себе силы накрасить глаза и губы. От волнения потемнел и стал отчетливо заметным старый шрам на лбу – хотела его припудрить, но не стала. К чему наводить красоту, когда вся прежняя жизнь грозит обратиться катастрофой?
Да, случались дни и похуже, и она умела убеждать себя, что именно в плохие дни, именно в трудных ситуациях красоту следует наводить особенно тщательно – назло судьбе быть в полном порядке, – но сегодня вот не нашлось сил действовать назло судьбе. То ли постарела, то ли отвыкла бороться. За долгие годы беспечной комфортабельной жизни кто угодно отвыкнет.
Подкатила к выходу из метро «Калужская», поискала глазами. Из-под козырька автобусной остановки медленно вышел грузный, широкогрудый человек. Неторопливо, немного опустив широкие покатые плечи, зашагал поперек проезжей части. Его лицо выражало угрозу и скуку. Из-под короткой, сильно потертой куртки торчала засаленная кобура темно-желтой кожи.
Открыв дверь машины на всю ширину, он медленно сел, устроился поудобнее, скупо улыбнулся полными губами и сказал:
– Привет, конфета.
– С первой фразы ты начинаешь меня злить, Свинец, – глядя в сторону, раздраженно ответила Марина.
– Я говорю чистую правду. Цени.
– Ценю.
– Ты чего такая злая?
– Я не злая. Я напугана. – Марина подняла глаза. – У меня беда, Свинец. Муж пропал.
– Что значит «пропал»?
– Исчез. Черт, меня трясет всю…
Свинец засопел.
– И как именно пропал твой муж?
– В воскресенье после обеда уехал – и до сих пор его нет.
– Меньше двух суток. Тоже мне, пропал. Загулял где-нибудь…
– Он не гуляет. Он работает.
– Да, помню, – с легким ироническим презрением сказал Свинец. – Он у тебя винно-водочный король.
– Не винно-водочный, – раздраженно поправила Марина. Она не любила классовой ненависти и ее производных. – Просто винный. И не король.
– Марина, двое суток – это не так много.
– Для него – много.
– В органы обращалась? Обычным порядком? Может, авария, несчастный случай?
– Звонила вчера вечером. Сказали – нет такого. Неопознанные есть, – она сделала паузу и собралась с силами, чтобы удержать слезы, – но… по приметам не совпадают…
– Так. Ладно. – Свинец сменил позу. – Чего ты хочешь от меня?
– Чтоб ты нашел мне моего мужа. Ты мент, сыщик, на Петровке работаешь…
– Марина, я его не знаю. И не знаю, где его искать. Напиши заявление в соответствии с законодательством…
– Слушай, – в ярости выкрикнула Марина, – если б я хотела написать заявление в соответствии с законодательством – я б так и сделала, понял?! Он, может, сейчас сидит где-нибудь… у бандитов в подвале… А я буду – в соответствии с законодательством…
– Извини, – покаялся Свинец. – Извини, Марина. Я грубый и черствый. Я без мамы вырос. Почему ты думаешь, что он у бандитов в подвале?
– Просто предположила.
– Он богатый?
– Нет. Обеспеченный.
– Насколько?
– Настолько, чтоб не переживать за кусок хлеба. У него все есть. Бизнес, деньги, машина, квартира… Я его жена, у меня тоже все есть… Но мы – не богаты.
– И все же бандитам он может быть интересен, так?
– Смотря какие бандиты…
– Хорошо. Ты говоришь, он уехал в воскресенье вечером. Куда?
– Сказал – какой-то важный разговор.
– С кем?
– Не знаю.
– Так и сказал: «важный разговор»?
– По-моему, да…
– Стоп. Плохо. – Свинец нахмурил светлые брови. – Ты ведь хочешь, чтоб я тебе помог? Нашел твоего Макара?
– Его зовут Матвей.
– Ладно, пусть Матвей…
– Не пусть, а Матвей! Матвеев Матвей Матвеевич.
– Даже так.
– Да. Это в его семье такая традиция…
– Кстати, а что его родители? Звонила им?
– Всем звонила. Его маме тоже. Она ничего не знает. Никто ничего не знает… И я не знаю, что делать…
– Успокойся. – Свинец набрал полную грудь воздуха, с шумом выдохнул. – Раньше с ним такое бывало? Отлучки? Пьянки? Загулы? Девки? Внезапные командировки?
– Всякое бывало. Особенно по молодости…
– Ты ведь давно с ним, да?
– Всю жизнь. Я вышла за него в девятнадцать. Конечно, раньше он себе всякое позволял… Мог и загулять… Но всегда звонил, что-то врал, как обычно…
– Умеет врать, да?
– Не то чтобы врать… Он такой… Он может убедить кого угодно в чем угодно.
– Что у него за бизнес?
– Импорт вина. Французского.
– Фирма своя, офис, все дела?
– Естественно.
– И что в офисе?
– Никто ничего не знает.
– Очень странно. Теперь давай назад вернемся. Он тебе сказал, что едет на важный разговор, так?
– Да. Последние дни он был… мрачный. Что-то у него случилось, а что – не говорил. Отмалчивался. В воскресенье собрался, мне целую инструкцию дал, кому и что говорить, если через сутки не вернется. Наизусть заставил выучить… Меня напугал до полусмерти. Вроде на дворе не девяносто четвертый год. А он собрался как на казнь. И уехал.
– На своей машине?
– Ну да.
– Что с собой взял?
– Как обычно. Документы, деньги…
– Много денег?
– Не знаю. Но без тысячи долларов он из дома не выходит, никогда.
Свинец помолчал, помучил массивными пальцами кожу щек.
– Муж твой, конфета, странный человек.
– Нормальный, – враждебно сказала Марина.
– Почему ж этот нормальный уехал на важный разговор – и никому ничего не сказал?
Марина не нашлась, что ответить.
– Враги у него есть?
– Вряд ли. Он очень мирный.
– У него деньги, – осторожно возразил Свинец. – У него бизнес. Импортное вино. Вполне возможно, что и враги имеются. Конкуренты и все такое. Может, он кому дорогу перешел?
– Весь его бизнес – раз в месяц привезти фуру вина и доставить по магазинам и ресторанам. Кому он может перейти дорогу?
– Такому же, как он.
– Второго такого, как он, в Москве нет, – твердо и гордо отчеканила Марина. – Матвей давно на вине сидит. Дольше, чем все остальные. У него клиентура. У него имя, годами заработанное. Он живет по принципу «тише едешь – дальше будешь». Если хочешь знать, именно я его всю жизнь вперед подталкивала. Чтоб он не четыре машины вина в год продавал, а десять. Он не жадный совсем. Ему немного надо…
– А тебе, значит, много?
– Я – женщина, – с вызовом сказала Марина. – Молодая. Я не спешу стареть. Я ему свою молодость подарила, этому Матвееву. И теперь хочу четыре раза в год ездить в Европу. В спа. Хочу горный воздух. Пилинг хочу и обертывания.
– Обертывания, – задумчиво повторил Свинец. – Да, конечно. Пилинг и обертывания. Как говорила моя первая жена, я освою любые суммы… А что его фирма? Есть там его заместитель? Кто-то второй? Самый доверенный?
– Конечно. Его приятель старый. Вадим Разблюев. Только он не больше моего знает.
– А это мы посмотрим, – небрежно хмыкнул Свинец. – Я с ним сегодня же переговорю. Сейчас вот тебе бумага – напишешь мне адрес офиса. Все телефоны. Обязательно – номер мобильного твоего мужа. И его полное словесное описание. Рост, возраст. Телосложение. Цвет глаз и волос. Во что был одет. Вплоть до белья и шнурков на обуви. Цепочки, браслеты, часы наручные, прочие украшения. Обязательно – шрамы, татуировки, другие особые приметы. Где его записная книжка?
– Искала – не нашла.
– Значит, с собой взял.
Пока Марина крупным неиспорченным женским почерком исписывала лист бумаги, Свинец изучал ее профиль.
– Что так смотришь?
– Завидую.
– Мне?
– Твоему Матвею. У него красивая жена. Обертывания ей на пользу.
Марина не приняла комплимента. Мент и комплимент – вроде в рифму, а не сочетается.
– Мой Матвей – пропал. А ты ему завидуешь.
– Не волнуйся, – спокойно сказал Свинец. – Найдется твой Матвей. Я так понял, он не шебутной человек. Потрудился в офисе – и домой к жене, правильно?
– Угадал. Он у меня к дисциплине приучен. От меня ни на шаг. Что мое – то мое.
– Под каблук попал.
– А что в этом плохого?
– Я не сказал, что это плохо. Как говорила моя вторая жена, лучше под каблуком, чем под кайфом…
– Сколько тебе надо денег?
– Денег?
– Да. Денег.
– Зачем мне твои деньги? У меня свои есть.
– Откуда у тебя, правильного мента, деньги?
– Что значит «откуда»? – обиделся Свинец. – Я тебе не дядя Степа. Я капитан милиции. У меня в одном кармане пистолет, в другом – ксива. Если в одном кармане пистолет, а в другом ксива, то в третьем кармане деньги появляются сами собой. Вон, смотри направо. Видишь табачный ларек?
– И что?
– А то, что, пока мы с тобой разговаривали, к этому ларьку три богатые машины подъезжали. Из этих машин выходили хорошо одетые молодые люди и покупали папиросы. Двое купили «Беломор», третий – «Казбек». Тот, кто взял «Казбек», – бизнесмен, в синем пальто, в голубой рубахе и желтом галстуке, а двое других попроще: уголовничек в кожаном клифте с татуировками на пальцах и бледный паренек с длинными волосами, музыкант или какой-нибудь художник…
– Все, я догадалась. Ты думаешь, они покупали папиросы, чтоб курить траву.
– Естественно. Даю рупь за сто, что травка была минимум в одной машине из трех. Они же как делают все: они сначала к барыге едут, покупают и только потом вспоминают, что нужны папиросы. Минимум одного парня из трех можно было брать. Перевозка наркотических средств. Пять лет общего режима.
– Значит, ты поймал бы их всех и с каждого получил деньги?
Капитан Свинец посуровел:
– Не с каждого. С бизнесмена – обязательно. – Он алчно пошевелил длинными крепкими пальцами душителя. Жест вышел до озноба угрожающим. – Этот бизнесмен, судя по его виду, для того и зарабатывает, чтоб предаваться запретным удовольствиям. Зная, что в случае чего обязательно откупится. Это такая маленькая игра, в которую играем мы оба. Совместное чтение любимых мест из Уголовного кодекса Российской Федерации… А вот с музыканта я бы денег не взял. Пусть себе играет. И с уголовника не взял бы…
– Из жалости?
– Какая, к черту, жалость? Я б его под пресс пустил! Чтоб потом работал не только на себя, но и на меня тоже.
– Злой ты.
– Нет, не злой. Жестокий. Я всегда такой был. Я без мамы вырос.
Вдруг Марина сжала ладонями виски.
– Вспомнила! Слушай, Свинец, я вспомнила! Он сказал не «важный разговор», а «старый вопрос»! Да! Точно! – Она обрадовалась так, словно Матвей уже нашелся. – «Еду разрулить старый вопрос». Так он сказал.
– «Разрулить»? Или «решить»? Ты уверена? – Капитан опять засопел. – Вспомни дословно. Он сказал именно так – «разрулить»? Может быть, «прокачать»? Или «качнуть»? Или «поднять вопрос»? Или наоборот – «снять вопрос»? Может быть, не вопрос, а «рамс»? «Качнуть рамс»? Или «рамсы»?
Марине стало смешно.
– Не считай меня за дуру. Я замужем за человеком, который почти двадцать лет в бизнесе. Я знаю, что такое «рамс». Еще получше тебя, между прочим. Он сказал именно так: разрулить старый вопрос.
– Ясно. Ты пиши, пиши. У меня времени мало.
– А ты смотри в сторонку.
– У тебя курить можно?
– Можно…
– Откуда у тебя такой красивый шрам?
– С детства… Шатен – пишется через «э»?
– Черт его знает. Пиши как напишется. И, кстати, мне нужна твоего Матвея фотография.
– В офис приедешь – там тебе Разблюев даст фотографию.
– Подвезешь меня?
– Ты без машины, что ли?
– На машине. Она в Коньково осталась. Пробка была, я ее там и бросил. На метро поехал, чтоб к тебе не опоздать. Цени.
– Ценю… Все, я написала.
Свинец кивнул:
– Тогда поехали. Времени нет совсем. Подбрось меня до машины. Тут по прямой – километр. А пока едем, вспомни еще что-нибудь. Взрослые люди просто так не исчезают. Подумай сейчас – и вспомни. Что-то было. Какие-то события. Что-нибудь необычное.
Марина не менее минуты интенсивно напрягала память, но потом опять почувствовала в животе надоевшую боль и честно призналась:
– Ничего такого.
Теперь, когда надежный человек – опытный сыщик, капитан из Московского уголовного розыска – согласился помочь ей, она чувствовала себя хоть и напряженной, но решительной и мобилизованной и рванула с места так, что у самой едва не закружилась голова. Бешено выкрутила руль.
– Полегче, – выдохнул ее спутник. – Не пугай людей.
– Отвали, Свинец. Они родились напуганные.
– Ты, значит, давно с Матвеем?
– Пятнадцать лет. А что?
– Может, ты не все про него знаешь? А?
Марина невесело усмехнулась.
– Может, и не все. Но главное – знаю.
– И что он за человек? Ну-ка, расскажи в двух словах.
– Обычный. Спокойный. Умный. С характером…
– Чем увлекался?
– Он по десять часов в день работал. Чем ему увлекаться? Ну, бывало, в машину свою денег вложит… Колеса какие-нибудь новые купит за бешеные деньги… Часы дорогие уважает. Каждый год у него новые часы. Сам себе дарит. На день рождения.
– Друзья у него есть? Близкие люди?
– Были. Потом всех раскидало. Кто-то разбогател, кто-то обнищал.
– Что ж, у взрослого хорошего мужика – и друга нет?
– Я его друг, – решительно произнесла Марина, и ей самой понравилось, как она это произнесла. Просто и значительно. И она повторила: – Я его друг! Единственный. И самый преданный. Я никогда не подставлю, не обману. Не предам. Я не возьму в долг на два дня, чтоб потом частями отдавать три года…
– А как с этим? – капитан щелкнул пальцем по горлу.
– Больная тема.
– Что ж ты молчала? Это все меняет!
– Ничего не меняет, – сказала Марина. – Да, он пил. Десять лет почти. Тихо, по-домашнему. Не по-свински, культурно. Свое же вино и пил. Зимой красное, летом белое. Две бутылки каждый вечер. Ходил по дому с бокалом – и отхлебывал. Но уже полгода как бросил.
– Ты заставила, – предположил Свинец.
– Нет, – холодно ответила Марина. – Я не заставляла. Это было совместное решение…
– Приехали.
Свинец показал пальцем на массивный внедорожник, причаленный прямо под знаком «Остановка запрещена».
– Вот это машина, – с уважением сказала Марина. – Завидую.
– Да, хорошая, – самодовольно сказал капитан. – Большая и удобная. Только завидовать не надо. Тачка не моя. Конфискована у лица, совершившего особо опасное преступление. Лицо уже созналось чистосердечно. А я – взял покататься. На пару дней… Не забудь этому твоему Разбледаеву позвонить…
– Разблюеву.
– Да, ему. Пусть ждет меня, никуда не уходит… А ты – домой давай, там сиди, не нервничай… Будут новости – сообщу сразу…
– Деньги возьмешь?
– Возьму. Но не сейчас. Об этом потом поговорим…
Марина нажала на тормоз, но Свинец выскочил из машины еще до того, как она полностью остановилась. Выпрыгнул с неожиданной для его массивного тела ловкостью. Шустро пробежался, гася скорость, и был таков. Марина шепотом выругалась. Вроде пятый десяток мужику, а туда же – норовит произвести впечатление. Ох уж мне эти менты, вообще эти современные мужчины. Городские ковбои. Любители мелкого выпендрежа… Она даже хотела поморщиться, но привычно удержалась. Взрослая женщина должна избегать богатой мимики. Иначе лишняя морщина, мгновенно…
А капитан Свинец и не думал производить впечатление. Выпрыгивать на ходу – не манера и не выпендреж, а полезный, вывезенный из Чечни навык. Как минимум дважды спасавший капитану жизнь. Машина – ловушка, люди в ней – легкие цели. В машине тесно и невозможно перехватить автомат. Ремни и лямки все время норовят за что-нибудь зацепиться. Машину надо покидать при первой возможности – иначе можно в ней и погибнуть…
Капитан немного соврал про то, что ограничен во времени. В сущности, он имел его слишком много. Из-за выпрошенного у начальства отпуска (отпустили со скандалом), а главным образом оттого, что полгода назад от капитана ушла жена, и теперь все свои часы и минуты он расходовал исключительно на себя. Люди, утратившие семью, имеют больше всего свободного времени – гораздо больше, чем те, например, у кого вообще никогда не было семьи; эти попросту не знают, что такое тратить жизнь ради близкого человека; на разведенных же избыток времени действует угнетающе, они не имеют навыка, чтоб заполнить вакуум какими-нибудь – ради себя, для себя – действиями. Физики доказали, что время может течь с разной скоростью. Для капитана Свинца оно почти остановилось. Он вроде бы применил старый, как мир, прием под названием «глуши себя работой», но и работа вдруг надоела. Он посвятил милиции двадцать три года. И вот надоела и работа, и милиция.
Он не чувствовал особого желания заниматься поисками исчезнувшего мужа Марины Матвеевой. Однако рассудил, что лишние деньги никогда не помешают. Про туго набитые карманы он тоже соврал. Из чисто мужского бахвальства. И хитрость присутствовала: богатому специалисту за его услуги платят много, бедному – мало. И капитан изобразил богатого. Марина была ему симпатична, но она жена бизнесмена, обеспеченного человека, на ее запястьях и пальцах одного золота, как бегло подсчитал он, не менее чем на пять тысяч долларов. И Свинец не собирался экономить ее деньги.
Он посидел в своей машине, обдумывая, с чего начать. Решил начать с чашки горячего чая. Направился в близлежащие торговые аркады. За последние пять лет такими аркадами – два, три, а то и пять этажей, десятки магазинов, ресторанов и кафе под одной крышей – застроили весь город. В полутемном баре сыщик сделал заказ и взглядом погасил официанта, собравшегося было презрительно ухмыльнуться. Официанты не любят посетителей, скромно заказывающих чай. Официантам нужны веселые, пьяные и щедрые – а капитан был трезвый и мрачный, его плечи обтягивал сильно потертый кожан, щеки слегка шелушились, тоскуя по хорошему увлажняющему крему, – посетитель никак не вписывался в торжествующий вокруг золотой век, наступивший в отдельно взятом городе; официант и не думал спешить. Свинец хотел было постучать ему по физиономии удостоверением, но передумал и отправился в туалет.
Там он все-таки извлек красную книжечку и продемонстрировал ее своему отражению в зеркале. Убрал в карман. Еще раз вынул и показал. Получалось неплохо. Грозно, значительно. Так, как надо.
Капитан Свинец не любил делать резких движений. Размахивание пистолетом, беготня, заламывание рук, заковывание в браслеты чужих, скользких от пота запястий – весь этот экшен для дураков оставлял его равнодушным еще до войны. А после войны он это возненавидел. Бегущий по улице среди мирных граждан человек с пистолетом, даже если он служитель закона, преследующий преступника, – что может быть глупее и позорнее? Преступник не должен убегать. Ему нельзя давать возможность начать бег. Убегающий преступник почти победил. Тот, кто хоть раз убежал от вооруженного мента, – тот думает, что убежит и во второй раз, и в третий. Тот бежит потом всю жизнь. Превращается в зверя.
Психологическое давление – вот был конек капитана. Угроза законной расправы. Работа с ксивой.
Он не сразу научился использовать ксиву правильно.
Представьте себе, что вы хотите схватить потенциального злодея за физиономию пятью растопыренными пальцами. Занесите руку как бы для удара. Поднимите ее на уровень головы, отставьте локоть. Подайтесь всем телом вперед. Еще секунда, и вы оторвете ему от его головы его лицо – вот как это должно выглядеть. Теперь вложите в пальцы занесенной руки удостоверение в раскрытом виде. Таков лучший способ предъявления красной книжечки. Она не должна торчать из нагрудного кармана, откуда ее выдергивают двумя пальчиками с ужимками афериста, – нет; она, ксива, суется прямо в лицо, в глаза, она предъявляется раскрытая. Чтоб вместо симпатичной сердцу окружающей действительности клиент видел только фотографию в погонах, фамилию, звание и круглую синюю печать с множеством мелких буковок.
Потренируйтесь перед зеркалом. Поза не должна быть излишне гневной или воинственной. Но в целом, с учетом строения вашего организма и вашей мимики, она обязана сулить угрозу. Правильно показанное удостоверение – это посильнее пистолетика. Пистолетик может опасно разозлить, тогда как вид удостоверения дает чистый природный испуг. Угроза законной расправы! Те, кто недооценивает значение ксивы как тотема власти, – поверхностные люди. В сознании клиента – понятия, но в подсознании только символы. Покажите ему ксиву, тотем власти. Заставьте увидеть, прочувствовать, понюхать бледно-фиолетовое гербовое рыло государства. С множеством мелких буковок.
Спровоцируйте его рефлексы. Разбудите родовую память. Заставьте вспомнить дедушку, сгинувшего на Колыме, или двоюродного дядю, мотающего в Потьме третью ходку. Пусть возникнет темный, вечно живой ужас перед расправой.
При чем тут пистолетик?
Расставшись с капитаном, Марина помчалась было по Профсоюзной в сторону области, но потом опомнилась и сбавила скорость. Куда, зачем спешить? Вроде бы дело сделано. Нанят профессионал – он вернет ей мужа, обязательно.
Их знакомство произошло довольно обычным для большого города способом – в результате мелкой аварии. Марина решила прогулять новые туфли, дорогие, и они подвели. Соскользнула нога с педали, и через минуту супруга виноторговца вынуждена была объясняться с квадратным круглоголовым дядькой, пострадавшим – обладателем солидного авто. Дядька изучил поцарапанный бампер – ущерб получился смехотворным, – далее внимательно оглядел виновницу происшествия, длинноногую, яркую, развеселившуюся неожиданному приключению, смешно выпятил грудь и заявил, что офицеры денег не берут. Вместо денег выпросил номер телефона, назавтра пригласил в ресторан обедать. Марина согласилась, предупредив, что замужем. На свидание отправилась, разумеется, не из романтических побуждений, а потому, что в нынешние времена свести знакомство с капитаном уголовного розыска не повредит.