Страница:
Я осмотрела его коренастую, широкоплечую фигуру, мускулистые руки, утльтра модные плавки, короткие, буйно волосатые ноги. Плавки — розовые трусы в зеленый цветочек — красочно подчеркивали все недостатки. Ноги в них казались кривыми и еще более волосатыми. Откуда-то взялось брюшко, кокетливо выглядывающее из-под частично скрывающей его длинной бороды, а намека на мужское достоинство не было вообще. Проглотив неуместный вопль «Что это на тебе???» спокойно ответила:
— И? Нормально ты выглядишь. Разве что трусы… гм… ярковаты.
— Они убивают всю мою сексуальность! — прошипел Отто.
— Тогда почему ты в них?
— Мама подарила, — ответил друг, погружаясь в пучину тоски.
— Успокойся, это писк моды. Посмотри, в чем остальные.
Отто уныло окинул взглядом пляж. Все мужчины щеголяли плавками самых неимоверных расцветок. Правда, ни на одном это не выглядело как издевательство над текстильной промышленностью.
— Ирга в черных.
— Он любимому цвету не изменяет. День, когда я увижу его в ярком, будет считаться днем начала у меня белой горячки, — сообщила я.
— Иногда я просто ненавижу свою маму, — вздохнул Отто.
— Она старается как лучше. Чтобы ты был модным, привлекательным…
— А получается просто ужасно, — заключил полугном. — Пойдем выпьем, пока у тебя белой горячки нет.
За пивом я раздумывала: почему наши родители в своем старании сделать детям лучше, часто перебарщивают? Моя мама одевала меня в модные костюмы, которые смотрелись на мне как седло на корове. Мама Отто тоже регулярно покупала ему новинки, которые были рассчитаны явно не на его тип фигуры и характера.
— Когда у тебя начинается летняя практика? — после пары кружек пива Отто повеселел и сменил тему.
— Беф вызвал к себе на завтра. Да что после второго курса нам могут предложить? В библиотеке сидеть будем.
— Нам похуже. В кузнице работать, — пожаловался полугном.
— Давай поспорим, что хуже: сидеть летними днями в затхлой библиотеке или заниматься приятным физическим трудом с возможностью посидеть на солнышке?
— Давай поменяемся.
— Я очень ценю твое стремление улучшить мою жизнь, — благодарно сказала я. — Но себя, машущую молотом, я как-то слабо представляю. Не мой профиль.
— Мускулы подкачаешь, фигурка будет — во!
— Тогда гардероб придется менять, — рассмеялась я. — Лучше уж оставим все как есть.
Беф, как обычно, расхаживал по кабинету из угла в угол.
— С тобой вместе будут работать две практикантки из Софипиля.
— Что??? — взвыла я. — Из моего родного города????
— Я думал, ты будешь рада, — удивился Беф.
— Вы еще скажите, что из Магического лицея!
— Да. Урья Наут и Тяка Цал.
Я стукнулась головой об стол Наставника. Ситуация не улучшилась. Я стукнулась еще раз и тихонько застонала. Целый месяц с девушками, которые в лицее издевались надо мной как могли!
— Прекратить истерику! — рявкнул Беф. — Что случилось?
— Я вам гарантирую, что к концу практики кто-то из нас кого-то убьет. У нас нелюбовь еще с первого курса лицея! Скорее даже ненависть.
— Это все были глупые подростковые разборки, — нахмурился Беф. — Вы это уже давно переросли.
— Да уж, подростковые! Они были меня старше! И учились со мной в одной группе! И издеваааалииииись, — провыла я.
— То, что они старше тебя означает, что они не так одарены магически, как ты. То, что ты учишься у нас, а они остались там, это тоже что-то значит, — Беф пытался прервать мои стенания. — Как же ты собираешься быть хорошей магичкой, если ты боишься двух девчонок?
— Да лучше два бешеных зомби, чем они!
— Отправлю на практику к некромантам, — пригрозил Наставник.
— Отправляйте!
— Хватит! — у Бефа лопнула терпение. — Со своим страхом надо встречаться лицом к лицу. Иначе этот страх съест тебя заживо. Разговор окончен.
— Когда они приезжают? — моя соседка по комнате в общежитии Лира гладила меня по спине.
— Завтра, — сказала я в подушку. Три дня прошли в стенаниях и в ожидании предстоящего ужаса.
— Может, Отто попросить проводить тебя? Для храбрости? Или, давай я завтра на практику не пойду, с тобой посижу в библиотеке.
— Я пришел! — Отто ввалился в комнату с большим бутылем. — Новая разработка специально для тебя. Успокоительное. Два глотка — и ты спокойна, как мертвец в склепе.
— Это не яд? — спросила Лира.
— Давай! — я вырвала бутылку из рук полугнома и присосалась к горлышку.
— Отдай! Всего два глотка! Перед событием! Ола, Ола, ты меня слышишь?
Сознание улывало по мягкой теплой реке. Разговоры доносились, как через вату.
— Дозировка большая! — Лира.
— Ничего, до завтра проспится, разбуди только ее, — Отто.
— Завтра давать пить?
— Два глотка! И бутыль спрячь, вдруг оно привыкание вызывает?
— Чегооо тыыы туда намешааалл, — голоса удалялись и терялись в волнах реки.
— Магия, валерианка, мелисса, пион…
— Ола, вставай, вставай же! — Лира теребила меня за плечо. — Твои уже приехали, сейчас пора на практику идти.
— Ага, — я довольно потянулась. Выспалась просто замечательно. — А где успокоительное?
— Вот. Я тебе отмерила. Больше нельзя.
— Дай еще! А то я никуда не пойду! — я попыталась вылизать чашку, но язык до дна не достал.
Лира вздохнула, достала из-под кровати бутыль и осторожно капнула в подставленную посуду.
— Только по доброте душевной! Запомни!
Я шла в библиотеку и улыбалась миру.
Старенький библиотекарь инструктировал двух модно одетых девиц.
— Ольгерда, присоединяйтесь. Итак, вы будете работать в отделе старых манускриптов. Никакой магии, а то они рассыплются. Осторожность и только осторожность! Если хоть один манускрипт пострадает, вас ждут страшные последствия. Ольгерда, вас назначаю старшей. Покажете тут все нашим гостьям. Почему вы улыбаетесь?
— Я? Ой, простите, — я не замечала, как рот сам по себе растягивается в улыбке.
— Серьезнее надо относиться к заданию, — пожурил меня библиотекарь и провел в зал манускриптов.
Моей работой было классифицировать старые магические записи: эти открытия устарели, эти еще пригодятся, это знание не используется. Работа кропотливая, нужно постоянно заглядывать для уточнения сведений в словари и учебники. Ну, спасибо, Наставник! Удружил! Я с грустью подумала о своих одногруппниках, которые сейчас сидят в общем зале библиотеки, делают вид, что занимаются каталогами, а на самом деле большую часть времени смеются и сплетничают.
— Итак, — я вывалила из сумки приготовленные для работы принадлежности. — Вы занимаетесь своим, я своим. Хорошо?
— Ольгерда, неужели ты даже не поздороваешься со своими бывшими одногруппницами? Что так? — промурлыкала Урья.
— Девочки, я очень рада видеть вас, но если мы сейчас не приступим к работе, мне придется доложить о том, что вы мешаете рабочему процессу! — знаю, что ябедничать некрасиво, но ввязываться в словесные перепалки тоже не хотелось.
Через два часа за моей спиной послышался шепоток и хихиканье. Вы когда-нибудь чувствовали, что над вами тайком смеются? О, поверьте, это намного хуже, чем когда смеются открыто. Так вы хоть знаете, что не так и по какому поводу. Но смешки за спиной сводят с ума. Когда вы поворачиваетесь к насмешникам, они демонстрируют полную серьезность и внимание к вашим проблемам. А потом опять взрыв смеха. А есть еще категория доброжелателей, которые участливо и сочувственно сообщают: «ты знаешь, тут над тобой смеются. Нет, не знаю почему, я же не с ними. Я же твой друг. Но давно смеются. И знаешь, наверное, тебе пока не стоит показываться в этой компании».
Все это я пережила в полной мере в свои лицейские годы, выработала определенный иммунитет, сегодня к тому же подкрепленный успокоительным, поэтому просто смешками меня пронять трудновато. Первый рабочий день закончился относительно мирно.
Когда я выходила из библиотеки, Урья взяла меня под руку.
— Ольгерда, мы же твои подруги. Расскажи нам, как ты тут живешь. Я смотрю, ты стиль одеваться поменяла. Неужели у тебя наконец-то появился мальчик?
— Дорогая, — в тон ей ответила я. — Моя жизнь тебя абсолютно не касается. И подругами мы никогда не были. До завтра.
— Как все прошло? — спросила Лира. Она ждала меня в комнате с коробкой шоколадных конфет.
— Лучше, чем ожидалось, — пробурчала я с полным ртом. — Можно еще штучку?
— Ешь, ешь. Это все для тебя. Шоколад — очень полезная штука. Я тебе как лекарь говорю.
Три дня я даже не пользовалась успокоительным. Мы активно работали, не отвлекаясь на выяснение отношений. Вечером третьего дня землячки увидели меня с Отто.
Утром в библиотеке меня встретила выжидающая тишина.
— Это был твой парень? — спросила Тяка.
— Кто?
— Этот, низенький, с черной бородой. Страшный такой.
— Отто не страшный!
— Он полугном, — объяснила Урья. — Я тут поспрашивала кое-кого.
— Так у тебя парень — полугном?
— Он не мой парень, — сказала я.
— Так на тебя даже полугном не клюнул?
— Да, даже полугном, — посочувствовала Тяка. — У нее вообще за два года парня не было.
— Ты опять в аутсайдерах, крошка? — с жалостью спросила Урья.
— Не опять, а постоянно, — промурлыкала Тяка. — Она ведь никому не нужна.
— Никогда не была нужна.
— Я бы от такой жизни удавилась…
— Покончила с собой…
— Зачем такое никчемное существование?
Девушки, как почуявшие кровь хищницы, медленно наступали, загоняя меня в угол.
— Я вполне довольна своей жизнью, — защищалась я.
— Какой жизнью?
— У тебя есть жизнь?
— Разве это называется жизнью?
— Да, это называется жизнью! Жизнью! И она мне нравится! Нравится!!! — закричала, выдираясь из угла.
Бежать, спасаться. Спрятаться от ужаса и стыда за себя.
— Вылезай из-под одеяла! — потрусил меня за плечо Отто. — Ты посмотри на кого ты стала похожа. Тебе зеркало дать?
— Не надо, — прохныкала я. — Я и так знаю, что я страшная и никому не нужна.
— Кто тебе сказал, что ты страшная?
— Я сама знаю!
— Ты не страшная.
— Страшная. И никому не нужна! Вообще! Никому!
— Конечно, конечно. А это не я сейчас пришел к тебе, наплевав на возможность на выходной съездить к родственникам? Пассажирская карета только что ушла, между прочим. И это не Лира пытается подсунуть тебе коробку Хьюдорского шоколада?
Шоколад из столицы? Ужасно дорогой и божественно вкусный? Я подняла зареванное лицо от подушки.
— Ты нужна нам, — мягко сказал Отто. — Не сдавайся так быстро, ты же умничка, золотце мое. На, держи платок. Вытри слезы и ешь шоколад.
— Я боюсь их, — призналась я. — В лицее было проще. Я была не единственной жертвой. А теперь…
— А кто давал им право издеваться над тобой? Высмеивать твой образ жизни? Не давай им спуску.
— Хорошо тебе говорить, Отто. Насколько мне помнится, год назад ты сам был в такой же ситуации.
Отто подергал себя за бороду.
— Не в такой. Во первых, это были не призраки прошлого, вредные девчонки, а банда. Во-вторых, я сопротивлялся, а не складывал лапки, как ты. И уж точно не рыдал часами от ужаса. На, выпей.
Я глотнула успокоительного.
— Я что-нибудь придумаю, — Отто дергал себя за бороду. — Только ты лапки не складывай, хорошо? Подумаешь, ехидничают. Да кто они такие, в конце-концов!
Я потрясла бутыль, чтобы разболтать осадок, глотнула и довольно зажмурилась. Отто что-нибудь придумает. Успокоительное разливалось по телу приятным теплом. Жизнь налаживалась.
— Я тебе скажу, как девушка, — сказала Лира. — Ты симпатичная, твой стиль одежды тебе идет. То, что у тебя нет парня означает лишь то, что ты слишком занята, чтобы уделять ему время. Я на кухню.
Я задумчиво почесалась.
— Ты деньги зарабатываешь, — поддержал ушедшую подругу Отто.
— Учишься хорошо, вон как Беф тебя ценит. Лучшую работу подкидывает!
— Да уж, лучшую, — я скребла ногтями по спине, жалея, что они короткие.
— Конечно! Старинные манускрипты! Находи, что хочешь, переписывай и пользуйся!
Я чесала живот обеими руками.
— Я об этом не подумала.
— Скажи спасибо, — хмыкнул полугном, — что у тебя есть друзья, которые думают за тебя. Кстати, ты давно мылась?
— А что? — жаль, что у меня не десять рук!
— Говорят, от чесания помогает.
— Ола! — воскликнула вернувшаяся Лира. Она всплеснула руками и кастрюлька с супом с жалобным звяканьем упала на пол. — Что с тобой? О, Милостивый Анн!
Милостивого Анна, покровителя магов-целителей, подруга вспоминала крайне редко. Говорят, покровитель крайне ленив и без одобрения относится к частым взываниям. Лекари, конечно, это отрицают, выдвигая версию упования на свои силы, а не на помощь божества.
— Что? — я даже перестала чесаться.
— Ты опухла!
— Я не заметил, — виновато сказал лучший друг.
— Конечно, ты даже не смотрел на нее. Не чешись, не чешись, а то хуже будет!
— Порча! Я пойду оторву головы этим двум дурам!
— Это не порча, это аллергия. Видимо, твоя настойка плюс шоколад дала такой эффект.
— Я же уже ела шоколадные конфеты после приема настойки!
— Так это был местный шоколад. Мы же не знаем, что хьюдорцы в свой подмешивают! — Лира рылась в медицинских запасах. — Тем более, тогда это было разведено по времени — успокоительное утром, шоколад вечером.
— Она умрет? — испуганно спросил Отто.
Его тон заставил меня броситься к зеркалу. О, Силы Небесные!
— Ёшкин кот! — взвыла я.
— Не ругайся! — одернула меня Лира. — Еще накличешь!
— Ёшкин кот!!!!! — на меня из зеркала смотрела раздутая рожа поросячье-розового цвета. Глаза-щелочки почти исчезли, утонув среди барханов огромных щек и низкого тролльего лба. Шею разнесло настолько, что ранее свободно висящие на ней амулеты и артефакты врезались шнурками в кожу. Огромный бюст натягивал рубашку. Ручищи с пальцами — сардельками остервенело чешут когда-то маленькие и аккуратные, а теперь почти гоблиньи, уши.
— Не умрет! — Лира протягивала мне баночку. — Выпей.
— Подожди! В успокоительном была магия. А вдруг она пойдет вразрез с твоей.
— Ничего, — неуверенно сказала подруга. — Хуже не будет.
Я глотнула горького зелья. Постояла, прислушиваясь к ощущениям.
— Вроде полегчало.
Отто издал сдавленный хрип и схватился за бороду.
— Ёшкин кот, — прошептала Лира.
Это было первое ругательство, которое я от нее услышала. Я медленно повернулась к зеркалу. От увиденного у меня перехватило дыхание. Розовая кожа покрылась красивыми ассиметричными синими пятнами.
— Не Ёшкин кот, — сказала я на остатке спокойствия. — ЁШКА!!!!!!
Прежде чем прижать меня к своей груди, сдерживая истерику, Отто успел сделать охранительный знак рукой.
Утром своеобразные украшения на лице повели себя как обыкновенные синяки, явив миру лиловый центр багровых пятен, опоясанных темно-синими каемочками.
— Зато ты перестала чесаться, — утешила меня Лира. После моей истерики она разразилась горькими слезами, обвиняя во всем случившемся себя. Отто успокоил меня, успокоил Лиру, а потом сам успокоился всем имеющимся в комнате спиртным. Сейчас он дрых на моей кровати, сотрясая мощным храпом цветок на подоконнике.
— У него сегодня выходной, не будем будить, — сказала подруга. — Ты как, справишься?
Я мрачно улыбнулась. Мне уже было море по колено.
Оторопевшим при виде меня землячкам я сказала:
— Порча. От конкурентов. Будете доставать, перешлю на вас.
Вечером по дороге в общежитие я встретила Иргу. Он молча рассмотрел меня и сказал нежным голосом, растягивая гласные:
— Я говорил тебе, что ты мне нравишься?
Я покачала головой.
— Ты нравишься мне, — молодой некромант провел ладонью по моей щеке. — Ты напоминаешь мне моих лучших зомби, а ведь я так люблю свою работу. Дивный цвет лица! Эй, эй! Осторожнее! Это моя любимая рубашка! — он быстро сбросил с себя загоревшуюся одежду.
Пронаблюдав, как догорает на земле рубашка, Ирга сказал:
— Женюсь только на простой женщине. Никаких магичек дома. Будет хоть какая-то гарантия, что семейные скандалы обойдутся без членовредительства.
— Членовредительство? — я наступала на некроманта, сжав кулаки. — А что, хорошая мысль!
— Ола, — парень быстро отодвигался. — Этот орган мне дорог.
— Скоро будет дорог как память! — я наконец нашла на ком оторваться. — Значит, как зомби!
— Как лучший зомби! — защищался некромант. — Это был комплимент! Без искр, пожалуйста! Ай, я пожароопасный! Ола!
— Ольгерда, вы можете свои эротические намерения осуществлять не на глазах у всего студгородка? — раздался сзади сухой голос Бефа.
— Простите, Наставник! Но Ирга в качестве объекта эротических намерений меня интересует меньше всего! Я его убить хочу!
— Ольгерда, я мало интересуюсь личной жизнью студентов. Избавьте меня от подробностей. Что у вас с лицом? И… гм… с вами вообще?
— Аллергия. Помноженная на несовместимость магий.
— К целителям.
— Не хочу, — испугалась я.
— Бегом. Это приказ. Ирронто, останьтесь.
Я показала Ирге язык и побрела в лекарский корпус.
К утру я приобрела почти нормальный цвет — если считать нормальным равномерную лиловость лица — и прежний размер. Присутствовавшая при лечении Лира записала в блокнот все действия своего Наставника и утешила:
— Теперь можешь лопать шоколад и запивать его успокоительным. Я записала, что нужно делать.
— Нет уж, спасибо, — пробурчала я. — Обойдусь. А то я кое-кому зомби, видите ли, напоминаю! Гад.
Гад поджидал меня под библиотекой с маленькой красной розочкой в руке.
— Не люблю розы.
— Я в курсе. Это леденцовая. В качестве извинения за комплимент.
— Леденцовая… — напустить на себя суровый вид не получилось. — Дай!
— Ты меня прощаешь?
— Ну конечно! Дай, ну же!
Ирга улыбнулся и чмокнул меня в ладонь.
— Кто это был? — спросила меня Урья.
— Ы? — промычала я, пытаясь разделись склеившиеся конфетой челюсти.
— Полуголый вчерашний красавчик. Это ведь он тебе розочку подарил?
— Ыгы.
— Ну же, Ольгерда! Ты встречаешься с ним?
— Ыыт!!
— Познакомь, а?
— Он такой красавчик! — мечтательно протянула Тяка. — Полжизни за такого парня!
— Ыйзни?
— Ольгерда, глупышка! Ты ничего не понимаешь! Он — самый красивый парень из всех, кого мы видели! Он притягательный!
— Ольгердочка! Мы же просим!
Я махнула рукой. Познакомлю, лишь бы отстали!
Вечером Ирга обнаружился сидящим на заборе возле библиотеки с кульком печенья, которое он меланхолично жевал.
— Ирга! — я решительным шагом направилась к нему. — Познакомься с моими бывшими соученицами — Урья и Тяка.
— Приятно познакомиться, — некромант был сама любезность. И поцелуи ручек и приятные комплименты. Я плюнула про себя и ушла.
Ирга догнал меня возле общежития.
— У меня хватает девушек, чтобы еще и ты навешивала мне двух провинциалок.
Мне стало обидно за свой город.
— Значит, и я провинциалка?
— Провинциалки это те, кто ведет себя как провинциалки. А ты ведешь себя как ребенок. Мне достаточно было щелкнуть пальцами как…
— Как они запрыгнули бы к тебе в постель, — закончила я. — Можешь не говорить, они весь день это обсуждали и строили планы.
— Дорогая, еще не хватало, чтобы ты занималась сводничеством. Почему ты так на меня смотришь?
— Пытаюсь понять, что они нашли в тебе красивого, — честно ответила я.
Ирга приосанился.
— Не хочется хвастать, но большинство знакомых девушек и впрямь считают меня красивым.
Длинная челка коротко стриженных черных волос. Уши — не лопоухие, как у многих парней, в левом маленькая сережка-колечко. Голубые глаза. Длинный нос, тонкие губы. Высокая, худая, но мускулистая фигура. Что в нем необычного?
— Должна тебя разочаровать, но я не считаю тебя красивым. И даже привлекательным, — ответила я.
Некромант философски пожал плечами.
— Кому-то и Отто должен нравиться.
— Мне не нравится Отто, во всяком случае, как мужчина, — начала я.
— И кто же тогда? — вкрадчиво спросил Ирга.
Самой интересно.
— Я не хочу вступать с тобой в дискуссию, — сказала я и пошла домой.
Неделю девицы обсуждали Иргу и строили планы как затянуть его в постель. Каждый день они становились злее. Видимо, некромант игнорировал все их попытки.
— Это ты виновата! — прошипела мне Тяка. — Почему ты не сказала нам, что сердце Ирги уже занято.
— Откуда я могла знать, что он влюблен? — удивилась я. — Он девушек меняет, как перчатки.
— Знаешь, о чем он с нами разговаривает? Как дела у вас в библиотеке? Как там Ола? Расскажите, как вы учились вместе? — перекривляла Урья певучий говор некроманта. — Мы ему совсем не интересны.
— Он так улыбается, когда говорит о тебе!
— Не притворяйся, он серьезно интересуется тобой! А может, даже влюблен.
— Хоть в это и трудно поверить, — добавила Тяка. — Но похоже, что это так.
— Я не…
— Ты еще за это поплатишься, — сказала Урья.
Моя жизнь превратилась к сплошной ужас. Снедаемые злобой, завистью и ревностью, мои землячки доставали меня как могли. Каждый день я шла в библиотеку, как на казнь. Лире и Отто я ничего не говорила — мне было стыдно за себя, что я не могу противостоять беспочвенной злобе двух негодяек. Лира днями пропадала в клинике — у нее началась практика, а Отто повредил руку в кузнице и сам страдал. Поэтому друзья не замечали, что со мной творится. Питалась я практически только успокоительным, отчего двигалась, как в тумане. Старичок-библиотекарь несколько раз предлагал мне пойти к целителю, но я отрицательно мотала головой. Я поступала, как большинство запуганных жертв террора — молчала и тянула лямку до конца.
Однажды я задержалась в зале манускриптов, в полусне глядя в окно за закат. Урья и Тяка уже давно ушли. Размышлениям о своей горькой судьбе помешал запах дыма. Дыма? ДЫМА??? Я подскочила. Зал манускриптов наполнял дым — что-то горело.
— О Силы Небесные, — простонала я, закашлявшись. Где же источник огня?
Я распахнула окно, глотнув свежего воздуха, ринулась в глубину дыма. Вот он, огонек! Лениво пожирает старую кожу свитка с заклинаниями. Из последних сил, задыхаясь и кашляя, я прошептала заклинание, вычитанное совсем недавно в одном из манускриптов. На огонек рухнул столб водопада.
— Хватит! — крикнула я и потеряла сознание.
Я очнулась на траве возле библиотеки. Старый библиотекарь плачущим голосом перечислял потери.
Урья и Тяка кричали Декану, показывая в мою сторону.
— Это все она! Последнее время ходит, как в тумане! Он вообще ненормальная, мы ее много лет знаем! Накажите ее.
— Это не я! — хотела закричать я, но закашлялась.
— Накажем со всей строгостью, — сказал Декан.
На меня никто не смотрел. Поднявшись на четвереньки, путаясь в длинной юбке, я поползла подальше от библиотеки. Моя жизнь была кончена. Уцепившись за какой-то заборчик, я с трудом поднялась и побрела по улице, думая о том, что где-то нужно спрятаться, пока Университетское начальство меня не прибило за порчу ценного имущества. Сначала прибьют, а потом будут разбираться…
— Она там, — проговорил голос, лениво растягивая гласные.
— Ты уверен? — пробасили в ответ.
Я смотрела через маленькое окошечко подвала недостроенного здания, в котором пряталась последние дни, на две пары ног. Одни, обутые в элегантные черные сапоги со шнуровкой, другие — в тяжелые ботинки, в которых Отто ходил и зимой, и летом.
— Ола, вылезай, — нетерпеливо проговорил Ирга.
Я старалась даже не дышать.
— Вылезай, я знаю, что ты там.
Откуда это еще? На эту окраину редко кто-то забредал, я сама наткнулась на это здание случайно. Как-то ранней весной меня недалеко отсюда высадили из пассажирской кареты, когда выяснилось, что я забыла деньги. В этом подвале я пережидала припозднившуюся к зиме вьюгу. А потом, в хлопотах «как бы не заболеть» забыла рассказать о приключении.
Может, они так возле каждого подвала останавливаются — затеплилась надежда.
— Ола, золотце, не бойся, вылезай, — ласково сказал Отто. — А может, она спит? Или без сознания?
— Сейчас проверим, — вздохнул Ирга и опустился на колени. Его встревоженный взгляд наткнулся на мой перепуганный и мгновенно повеселел.
— Иди сюда, милая! Быстро!
— Ола, — полугном подметал землю длинной бородой, — золотце! Вылезай, все уже закончилось, тебя никто ругать не будет. И из Университета не отчислят.
— Расскажите? — голос от долгого молчания был хриплым, в горле першило.
— Сначала вылезь.
— Я не могу.
— Давай руки, мы вытащим.
Отто обнял меня, поцеловал в щеку, пощекотав усами и прерывисто вздохнул.
— Я уж думал, что мы тебя потеряли.
— Расскажите мне все!
Мы уселись на землю, Отто отдал мне флягу с молоком и кусок хлеба. Пока я ела, он держал меня за юбку, словно боялся, что я снова куда-то убегу.
— А что рассказывать? — Ирга, по своему обыкновению, растянулся во весь рост на траве, заложив руки за голову. — Твои любезные подруженьки подстроили пожар в библиотеке. Хорошо, что хоть ума хватило поджечь отбракованный свиток. И обвинили тебя.
— Зачем им это?
— Ты успешнее их. Ты учишься в Университете, они так и остались в Лицее лаборантками. У тебя свое дело. У тебя друзья. У тебя поклонники. У тебя Наставник — известнейший маг. У тебя свой стиль, в конце концов.
— И? Нормально ты выглядишь. Разве что трусы… гм… ярковаты.
— Они убивают всю мою сексуальность! — прошипел Отто.
— Тогда почему ты в них?
— Мама подарила, — ответил друг, погружаясь в пучину тоски.
— Успокойся, это писк моды. Посмотри, в чем остальные.
Отто уныло окинул взглядом пляж. Все мужчины щеголяли плавками самых неимоверных расцветок. Правда, ни на одном это не выглядело как издевательство над текстильной промышленностью.
— Ирга в черных.
— Он любимому цвету не изменяет. День, когда я увижу его в ярком, будет считаться днем начала у меня белой горячки, — сообщила я.
— Иногда я просто ненавижу свою маму, — вздохнул Отто.
— Она старается как лучше. Чтобы ты был модным, привлекательным…
— А получается просто ужасно, — заключил полугном. — Пойдем выпьем, пока у тебя белой горячки нет.
За пивом я раздумывала: почему наши родители в своем старании сделать детям лучше, часто перебарщивают? Моя мама одевала меня в модные костюмы, которые смотрелись на мне как седло на корове. Мама Отто тоже регулярно покупала ему новинки, которые были рассчитаны явно не на его тип фигуры и характера.
— Когда у тебя начинается летняя практика? — после пары кружек пива Отто повеселел и сменил тему.
— Беф вызвал к себе на завтра. Да что после второго курса нам могут предложить? В библиотеке сидеть будем.
— Нам похуже. В кузнице работать, — пожаловался полугном.
— Давай поспорим, что хуже: сидеть летними днями в затхлой библиотеке или заниматься приятным физическим трудом с возможностью посидеть на солнышке?
— Давай поменяемся.
— Я очень ценю твое стремление улучшить мою жизнь, — благодарно сказала я. — Но себя, машущую молотом, я как-то слабо представляю. Не мой профиль.
— Мускулы подкачаешь, фигурка будет — во!
— Тогда гардероб придется менять, — рассмеялась я. — Лучше уж оставим все как есть.
Беф, как обычно, расхаживал по кабинету из угла в угол.
— С тобой вместе будут работать две практикантки из Софипиля.
— Что??? — взвыла я. — Из моего родного города????
— Я думал, ты будешь рада, — удивился Беф.
— Вы еще скажите, что из Магического лицея!
— Да. Урья Наут и Тяка Цал.
Я стукнулась головой об стол Наставника. Ситуация не улучшилась. Я стукнулась еще раз и тихонько застонала. Целый месяц с девушками, которые в лицее издевались надо мной как могли!
— Прекратить истерику! — рявкнул Беф. — Что случилось?
— Я вам гарантирую, что к концу практики кто-то из нас кого-то убьет. У нас нелюбовь еще с первого курса лицея! Скорее даже ненависть.
— Это все были глупые подростковые разборки, — нахмурился Беф. — Вы это уже давно переросли.
— Да уж, подростковые! Они были меня старше! И учились со мной в одной группе! И издеваааалииииись, — провыла я.
— То, что они старше тебя означает, что они не так одарены магически, как ты. То, что ты учишься у нас, а они остались там, это тоже что-то значит, — Беф пытался прервать мои стенания. — Как же ты собираешься быть хорошей магичкой, если ты боишься двух девчонок?
— Да лучше два бешеных зомби, чем они!
— Отправлю на практику к некромантам, — пригрозил Наставник.
— Отправляйте!
— Хватит! — у Бефа лопнула терпение. — Со своим страхом надо встречаться лицом к лицу. Иначе этот страх съест тебя заживо. Разговор окончен.
— Когда они приезжают? — моя соседка по комнате в общежитии Лира гладила меня по спине.
— Завтра, — сказала я в подушку. Три дня прошли в стенаниях и в ожидании предстоящего ужаса.
— Может, Отто попросить проводить тебя? Для храбрости? Или, давай я завтра на практику не пойду, с тобой посижу в библиотеке.
— Я пришел! — Отто ввалился в комнату с большим бутылем. — Новая разработка специально для тебя. Успокоительное. Два глотка — и ты спокойна, как мертвец в склепе.
— Это не яд? — спросила Лира.
— Давай! — я вырвала бутылку из рук полугнома и присосалась к горлышку.
— Отдай! Всего два глотка! Перед событием! Ола, Ола, ты меня слышишь?
Сознание улывало по мягкой теплой реке. Разговоры доносились, как через вату.
— Дозировка большая! — Лира.
— Ничего, до завтра проспится, разбуди только ее, — Отто.
— Завтра давать пить?
— Два глотка! И бутыль спрячь, вдруг оно привыкание вызывает?
— Чегооо тыыы туда намешааалл, — голоса удалялись и терялись в волнах реки.
— Магия, валерианка, мелисса, пион…
— Ола, вставай, вставай же! — Лира теребила меня за плечо. — Твои уже приехали, сейчас пора на практику идти.
— Ага, — я довольно потянулась. Выспалась просто замечательно. — А где успокоительное?
— Вот. Я тебе отмерила. Больше нельзя.
— Дай еще! А то я никуда не пойду! — я попыталась вылизать чашку, но язык до дна не достал.
Лира вздохнула, достала из-под кровати бутыль и осторожно капнула в подставленную посуду.
— Только по доброте душевной! Запомни!
Я шла в библиотеку и улыбалась миру.
Старенький библиотекарь инструктировал двух модно одетых девиц.
— Ольгерда, присоединяйтесь. Итак, вы будете работать в отделе старых манускриптов. Никакой магии, а то они рассыплются. Осторожность и только осторожность! Если хоть один манускрипт пострадает, вас ждут страшные последствия. Ольгерда, вас назначаю старшей. Покажете тут все нашим гостьям. Почему вы улыбаетесь?
— Я? Ой, простите, — я не замечала, как рот сам по себе растягивается в улыбке.
— Серьезнее надо относиться к заданию, — пожурил меня библиотекарь и провел в зал манускриптов.
Моей работой было классифицировать старые магические записи: эти открытия устарели, эти еще пригодятся, это знание не используется. Работа кропотливая, нужно постоянно заглядывать для уточнения сведений в словари и учебники. Ну, спасибо, Наставник! Удружил! Я с грустью подумала о своих одногруппниках, которые сейчас сидят в общем зале библиотеки, делают вид, что занимаются каталогами, а на самом деле большую часть времени смеются и сплетничают.
— Итак, — я вывалила из сумки приготовленные для работы принадлежности. — Вы занимаетесь своим, я своим. Хорошо?
— Ольгерда, неужели ты даже не поздороваешься со своими бывшими одногруппницами? Что так? — промурлыкала Урья.
— Девочки, я очень рада видеть вас, но если мы сейчас не приступим к работе, мне придется доложить о том, что вы мешаете рабочему процессу! — знаю, что ябедничать некрасиво, но ввязываться в словесные перепалки тоже не хотелось.
Через два часа за моей спиной послышался шепоток и хихиканье. Вы когда-нибудь чувствовали, что над вами тайком смеются? О, поверьте, это намного хуже, чем когда смеются открыто. Так вы хоть знаете, что не так и по какому поводу. Но смешки за спиной сводят с ума. Когда вы поворачиваетесь к насмешникам, они демонстрируют полную серьезность и внимание к вашим проблемам. А потом опять взрыв смеха. А есть еще категория доброжелателей, которые участливо и сочувственно сообщают: «ты знаешь, тут над тобой смеются. Нет, не знаю почему, я же не с ними. Я же твой друг. Но давно смеются. И знаешь, наверное, тебе пока не стоит показываться в этой компании».
Все это я пережила в полной мере в свои лицейские годы, выработала определенный иммунитет, сегодня к тому же подкрепленный успокоительным, поэтому просто смешками меня пронять трудновато. Первый рабочий день закончился относительно мирно.
Когда я выходила из библиотеки, Урья взяла меня под руку.
— Ольгерда, мы же твои подруги. Расскажи нам, как ты тут живешь. Я смотрю, ты стиль одеваться поменяла. Неужели у тебя наконец-то появился мальчик?
— Дорогая, — в тон ей ответила я. — Моя жизнь тебя абсолютно не касается. И подругами мы никогда не были. До завтра.
— Как все прошло? — спросила Лира. Она ждала меня в комнате с коробкой шоколадных конфет.
— Лучше, чем ожидалось, — пробурчала я с полным ртом. — Можно еще штучку?
— Ешь, ешь. Это все для тебя. Шоколад — очень полезная штука. Я тебе как лекарь говорю.
Три дня я даже не пользовалась успокоительным. Мы активно работали, не отвлекаясь на выяснение отношений. Вечером третьего дня землячки увидели меня с Отто.
Утром в библиотеке меня встретила выжидающая тишина.
— Это был твой парень? — спросила Тяка.
— Кто?
— Этот, низенький, с черной бородой. Страшный такой.
— Отто не страшный!
— Он полугном, — объяснила Урья. — Я тут поспрашивала кое-кого.
— Так у тебя парень — полугном?
— Он не мой парень, — сказала я.
— Так на тебя даже полугном не клюнул?
— Да, даже полугном, — посочувствовала Тяка. — У нее вообще за два года парня не было.
— Ты опять в аутсайдерах, крошка? — с жалостью спросила Урья.
— Не опять, а постоянно, — промурлыкала Тяка. — Она ведь никому не нужна.
— Никогда не была нужна.
— Я бы от такой жизни удавилась…
— Покончила с собой…
— Зачем такое никчемное существование?
Девушки, как почуявшие кровь хищницы, медленно наступали, загоняя меня в угол.
— Я вполне довольна своей жизнью, — защищалась я.
— Какой жизнью?
— У тебя есть жизнь?
— Разве это называется жизнью?
— Да, это называется жизнью! Жизнью! И она мне нравится! Нравится!!! — закричала, выдираясь из угла.
Бежать, спасаться. Спрятаться от ужаса и стыда за себя.
— Вылезай из-под одеяла! — потрусил меня за плечо Отто. — Ты посмотри на кого ты стала похожа. Тебе зеркало дать?
— Не надо, — прохныкала я. — Я и так знаю, что я страшная и никому не нужна.
— Кто тебе сказал, что ты страшная?
— Я сама знаю!
— Ты не страшная.
— Страшная. И никому не нужна! Вообще! Никому!
— Конечно, конечно. А это не я сейчас пришел к тебе, наплевав на возможность на выходной съездить к родственникам? Пассажирская карета только что ушла, между прочим. И это не Лира пытается подсунуть тебе коробку Хьюдорского шоколада?
Шоколад из столицы? Ужасно дорогой и божественно вкусный? Я подняла зареванное лицо от подушки.
— Ты нужна нам, — мягко сказал Отто. — Не сдавайся так быстро, ты же умничка, золотце мое. На, держи платок. Вытри слезы и ешь шоколад.
— Я боюсь их, — призналась я. — В лицее было проще. Я была не единственной жертвой. А теперь…
— А кто давал им право издеваться над тобой? Высмеивать твой образ жизни? Не давай им спуску.
— Хорошо тебе говорить, Отто. Насколько мне помнится, год назад ты сам был в такой же ситуации.
Отто подергал себя за бороду.
— Не в такой. Во первых, это были не призраки прошлого, вредные девчонки, а банда. Во-вторых, я сопротивлялся, а не складывал лапки, как ты. И уж точно не рыдал часами от ужаса. На, выпей.
Я глотнула успокоительного.
— Я что-нибудь придумаю, — Отто дергал себя за бороду. — Только ты лапки не складывай, хорошо? Подумаешь, ехидничают. Да кто они такие, в конце-концов!
Я потрясла бутыль, чтобы разболтать осадок, глотнула и довольно зажмурилась. Отто что-нибудь придумает. Успокоительное разливалось по телу приятным теплом. Жизнь налаживалась.
— Я тебе скажу, как девушка, — сказала Лира. — Ты симпатичная, твой стиль одежды тебе идет. То, что у тебя нет парня означает лишь то, что ты слишком занята, чтобы уделять ему время. Я на кухню.
Я задумчиво почесалась.
— Ты деньги зарабатываешь, — поддержал ушедшую подругу Отто.
— Учишься хорошо, вон как Беф тебя ценит. Лучшую работу подкидывает!
— Да уж, лучшую, — я скребла ногтями по спине, жалея, что они короткие.
— Конечно! Старинные манускрипты! Находи, что хочешь, переписывай и пользуйся!
Я чесала живот обеими руками.
— Я об этом не подумала.
— Скажи спасибо, — хмыкнул полугном, — что у тебя есть друзья, которые думают за тебя. Кстати, ты давно мылась?
— А что? — жаль, что у меня не десять рук!
— Говорят, от чесания помогает.
— Ола! — воскликнула вернувшаяся Лира. Она всплеснула руками и кастрюлька с супом с жалобным звяканьем упала на пол. — Что с тобой? О, Милостивый Анн!
Милостивого Анна, покровителя магов-целителей, подруга вспоминала крайне редко. Говорят, покровитель крайне ленив и без одобрения относится к частым взываниям. Лекари, конечно, это отрицают, выдвигая версию упования на свои силы, а не на помощь божества.
— Что? — я даже перестала чесаться.
— Ты опухла!
— Я не заметил, — виновато сказал лучший друг.
— Конечно, ты даже не смотрел на нее. Не чешись, не чешись, а то хуже будет!
— Порча! Я пойду оторву головы этим двум дурам!
— Это не порча, это аллергия. Видимо, твоя настойка плюс шоколад дала такой эффект.
— Я же уже ела шоколадные конфеты после приема настойки!
— Так это был местный шоколад. Мы же не знаем, что хьюдорцы в свой подмешивают! — Лира рылась в медицинских запасах. — Тем более, тогда это было разведено по времени — успокоительное утром, шоколад вечером.
— Она умрет? — испуганно спросил Отто.
Его тон заставил меня броситься к зеркалу. О, Силы Небесные!
— Ёшкин кот! — взвыла я.
— Не ругайся! — одернула меня Лира. — Еще накличешь!
— Ёшкин кот!!!!! — на меня из зеркала смотрела раздутая рожа поросячье-розового цвета. Глаза-щелочки почти исчезли, утонув среди барханов огромных щек и низкого тролльего лба. Шею разнесло настолько, что ранее свободно висящие на ней амулеты и артефакты врезались шнурками в кожу. Огромный бюст натягивал рубашку. Ручищи с пальцами — сардельками остервенело чешут когда-то маленькие и аккуратные, а теперь почти гоблиньи, уши.
— Не умрет! — Лира протягивала мне баночку. — Выпей.
— Подожди! В успокоительном была магия. А вдруг она пойдет вразрез с твоей.
— Ничего, — неуверенно сказала подруга. — Хуже не будет.
Я глотнула горького зелья. Постояла, прислушиваясь к ощущениям.
— Вроде полегчало.
Отто издал сдавленный хрип и схватился за бороду.
— Ёшкин кот, — прошептала Лира.
Это было первое ругательство, которое я от нее услышала. Я медленно повернулась к зеркалу. От увиденного у меня перехватило дыхание. Розовая кожа покрылась красивыми ассиметричными синими пятнами.
— Не Ёшкин кот, — сказала я на остатке спокойствия. — ЁШКА!!!!!!
Прежде чем прижать меня к своей груди, сдерживая истерику, Отто успел сделать охранительный знак рукой.
Утром своеобразные украшения на лице повели себя как обыкновенные синяки, явив миру лиловый центр багровых пятен, опоясанных темно-синими каемочками.
— Зато ты перестала чесаться, — утешила меня Лира. После моей истерики она разразилась горькими слезами, обвиняя во всем случившемся себя. Отто успокоил меня, успокоил Лиру, а потом сам успокоился всем имеющимся в комнате спиртным. Сейчас он дрых на моей кровати, сотрясая мощным храпом цветок на подоконнике.
— У него сегодня выходной, не будем будить, — сказала подруга. — Ты как, справишься?
Я мрачно улыбнулась. Мне уже было море по колено.
Оторопевшим при виде меня землячкам я сказала:
— Порча. От конкурентов. Будете доставать, перешлю на вас.
Вечером по дороге в общежитие я встретила Иргу. Он молча рассмотрел меня и сказал нежным голосом, растягивая гласные:
— Я говорил тебе, что ты мне нравишься?
Я покачала головой.
— Ты нравишься мне, — молодой некромант провел ладонью по моей щеке. — Ты напоминаешь мне моих лучших зомби, а ведь я так люблю свою работу. Дивный цвет лица! Эй, эй! Осторожнее! Это моя любимая рубашка! — он быстро сбросил с себя загоревшуюся одежду.
Пронаблюдав, как догорает на земле рубашка, Ирга сказал:
— Женюсь только на простой женщине. Никаких магичек дома. Будет хоть какая-то гарантия, что семейные скандалы обойдутся без членовредительства.
— Членовредительство? — я наступала на некроманта, сжав кулаки. — А что, хорошая мысль!
— Ола, — парень быстро отодвигался. — Этот орган мне дорог.
— Скоро будет дорог как память! — я наконец нашла на ком оторваться. — Значит, как зомби!
— Как лучший зомби! — защищался некромант. — Это был комплимент! Без искр, пожалуйста! Ай, я пожароопасный! Ола!
— Ольгерда, вы можете свои эротические намерения осуществлять не на глазах у всего студгородка? — раздался сзади сухой голос Бефа.
— Простите, Наставник! Но Ирга в качестве объекта эротических намерений меня интересует меньше всего! Я его убить хочу!
— Ольгерда, я мало интересуюсь личной жизнью студентов. Избавьте меня от подробностей. Что у вас с лицом? И… гм… с вами вообще?
— Аллергия. Помноженная на несовместимость магий.
— К целителям.
— Не хочу, — испугалась я.
— Бегом. Это приказ. Ирронто, останьтесь.
Я показала Ирге язык и побрела в лекарский корпус.
К утру я приобрела почти нормальный цвет — если считать нормальным равномерную лиловость лица — и прежний размер. Присутствовавшая при лечении Лира записала в блокнот все действия своего Наставника и утешила:
— Теперь можешь лопать шоколад и запивать его успокоительным. Я записала, что нужно делать.
— Нет уж, спасибо, — пробурчала я. — Обойдусь. А то я кое-кому зомби, видите ли, напоминаю! Гад.
Гад поджидал меня под библиотекой с маленькой красной розочкой в руке.
— Не люблю розы.
— Я в курсе. Это леденцовая. В качестве извинения за комплимент.
— Леденцовая… — напустить на себя суровый вид не получилось. — Дай!
— Ты меня прощаешь?
— Ну конечно! Дай, ну же!
Ирга улыбнулся и чмокнул меня в ладонь.
— Кто это был? — спросила меня Урья.
— Ы? — промычала я, пытаясь разделись склеившиеся конфетой челюсти.
— Полуголый вчерашний красавчик. Это ведь он тебе розочку подарил?
— Ыгы.
— Ну же, Ольгерда! Ты встречаешься с ним?
— Ыыт!!
— Познакомь, а?
— Он такой красавчик! — мечтательно протянула Тяка. — Полжизни за такого парня!
— Ыйзни?
— Ольгерда, глупышка! Ты ничего не понимаешь! Он — самый красивый парень из всех, кого мы видели! Он притягательный!
— Ольгердочка! Мы же просим!
Я махнула рукой. Познакомлю, лишь бы отстали!
Вечером Ирга обнаружился сидящим на заборе возле библиотеки с кульком печенья, которое он меланхолично жевал.
— Ирга! — я решительным шагом направилась к нему. — Познакомься с моими бывшими соученицами — Урья и Тяка.
— Приятно познакомиться, — некромант был сама любезность. И поцелуи ручек и приятные комплименты. Я плюнула про себя и ушла.
Ирга догнал меня возле общежития.
— У меня хватает девушек, чтобы еще и ты навешивала мне двух провинциалок.
Мне стало обидно за свой город.
— Значит, и я провинциалка?
— Провинциалки это те, кто ведет себя как провинциалки. А ты ведешь себя как ребенок. Мне достаточно было щелкнуть пальцами как…
— Как они запрыгнули бы к тебе в постель, — закончила я. — Можешь не говорить, они весь день это обсуждали и строили планы.
— Дорогая, еще не хватало, чтобы ты занималась сводничеством. Почему ты так на меня смотришь?
— Пытаюсь понять, что они нашли в тебе красивого, — честно ответила я.
Ирга приосанился.
— Не хочется хвастать, но большинство знакомых девушек и впрямь считают меня красивым.
Длинная челка коротко стриженных черных волос. Уши — не лопоухие, как у многих парней, в левом маленькая сережка-колечко. Голубые глаза. Длинный нос, тонкие губы. Высокая, худая, но мускулистая фигура. Что в нем необычного?
— Должна тебя разочаровать, но я не считаю тебя красивым. И даже привлекательным, — ответила я.
Некромант философски пожал плечами.
— Кому-то и Отто должен нравиться.
— Мне не нравится Отто, во всяком случае, как мужчина, — начала я.
— И кто же тогда? — вкрадчиво спросил Ирга.
Самой интересно.
— Я не хочу вступать с тобой в дискуссию, — сказала я и пошла домой.
Неделю девицы обсуждали Иргу и строили планы как затянуть его в постель. Каждый день они становились злее. Видимо, некромант игнорировал все их попытки.
— Это ты виновата! — прошипела мне Тяка. — Почему ты не сказала нам, что сердце Ирги уже занято.
— Откуда я могла знать, что он влюблен? — удивилась я. — Он девушек меняет, как перчатки.
— Знаешь, о чем он с нами разговаривает? Как дела у вас в библиотеке? Как там Ола? Расскажите, как вы учились вместе? — перекривляла Урья певучий говор некроманта. — Мы ему совсем не интересны.
— Он так улыбается, когда говорит о тебе!
— Не притворяйся, он серьезно интересуется тобой! А может, даже влюблен.
— Хоть в это и трудно поверить, — добавила Тяка. — Но похоже, что это так.
— Я не…
— Ты еще за это поплатишься, — сказала Урья.
Моя жизнь превратилась к сплошной ужас. Снедаемые злобой, завистью и ревностью, мои землячки доставали меня как могли. Каждый день я шла в библиотеку, как на казнь. Лире и Отто я ничего не говорила — мне было стыдно за себя, что я не могу противостоять беспочвенной злобе двух негодяек. Лира днями пропадала в клинике — у нее началась практика, а Отто повредил руку в кузнице и сам страдал. Поэтому друзья не замечали, что со мной творится. Питалась я практически только успокоительным, отчего двигалась, как в тумане. Старичок-библиотекарь несколько раз предлагал мне пойти к целителю, но я отрицательно мотала головой. Я поступала, как большинство запуганных жертв террора — молчала и тянула лямку до конца.
Однажды я задержалась в зале манускриптов, в полусне глядя в окно за закат. Урья и Тяка уже давно ушли. Размышлениям о своей горькой судьбе помешал запах дыма. Дыма? ДЫМА??? Я подскочила. Зал манускриптов наполнял дым — что-то горело.
— О Силы Небесные, — простонала я, закашлявшись. Где же источник огня?
Я распахнула окно, глотнув свежего воздуха, ринулась в глубину дыма. Вот он, огонек! Лениво пожирает старую кожу свитка с заклинаниями. Из последних сил, задыхаясь и кашляя, я прошептала заклинание, вычитанное совсем недавно в одном из манускриптов. На огонек рухнул столб водопада.
— Хватит! — крикнула я и потеряла сознание.
Я очнулась на траве возле библиотеки. Старый библиотекарь плачущим голосом перечислял потери.
Урья и Тяка кричали Декану, показывая в мою сторону.
— Это все она! Последнее время ходит, как в тумане! Он вообще ненормальная, мы ее много лет знаем! Накажите ее.
— Это не я! — хотела закричать я, но закашлялась.
— Накажем со всей строгостью, — сказал Декан.
На меня никто не смотрел. Поднявшись на четвереньки, путаясь в длинной юбке, я поползла подальше от библиотеки. Моя жизнь была кончена. Уцепившись за какой-то заборчик, я с трудом поднялась и побрела по улице, думая о том, что где-то нужно спрятаться, пока Университетское начальство меня не прибило за порчу ценного имущества. Сначала прибьют, а потом будут разбираться…
— Она там, — проговорил голос, лениво растягивая гласные.
— Ты уверен? — пробасили в ответ.
Я смотрела через маленькое окошечко подвала недостроенного здания, в котором пряталась последние дни, на две пары ног. Одни, обутые в элегантные черные сапоги со шнуровкой, другие — в тяжелые ботинки, в которых Отто ходил и зимой, и летом.
— Ола, вылезай, — нетерпеливо проговорил Ирга.
Я старалась даже не дышать.
— Вылезай, я знаю, что ты там.
Откуда это еще? На эту окраину редко кто-то забредал, я сама наткнулась на это здание случайно. Как-то ранней весной меня недалеко отсюда высадили из пассажирской кареты, когда выяснилось, что я забыла деньги. В этом подвале я пережидала припозднившуюся к зиме вьюгу. А потом, в хлопотах «как бы не заболеть» забыла рассказать о приключении.
Может, они так возле каждого подвала останавливаются — затеплилась надежда.
— Ола, золотце, не бойся, вылезай, — ласково сказал Отто. — А может, она спит? Или без сознания?
— Сейчас проверим, — вздохнул Ирга и опустился на колени. Его встревоженный взгляд наткнулся на мой перепуганный и мгновенно повеселел.
— Иди сюда, милая! Быстро!
— Ола, — полугном подметал землю длинной бородой, — золотце! Вылезай, все уже закончилось, тебя никто ругать не будет. И из Университета не отчислят.
— Расскажите? — голос от долгого молчания был хриплым, в горле першило.
— Сначала вылезь.
— Я не могу.
— Давай руки, мы вытащим.
Отто обнял меня, поцеловал в щеку, пощекотав усами и прерывисто вздохнул.
— Я уж думал, что мы тебя потеряли.
— Расскажите мне все!
Мы уселись на землю, Отто отдал мне флягу с молоком и кусок хлеба. Пока я ела, он держал меня за юбку, словно боялся, что я снова куда-то убегу.
— А что рассказывать? — Ирга, по своему обыкновению, растянулся во весь рост на траве, заложив руки за голову. — Твои любезные подруженьки подстроили пожар в библиотеке. Хорошо, что хоть ума хватило поджечь отбракованный свиток. И обвинили тебя.
— Зачем им это?
— Ты успешнее их. Ты учишься в Университете, они так и остались в Лицее лаборантками. У тебя свое дело. У тебя друзья. У тебя поклонники. У тебя Наставник — известнейший маг. У тебя свой стиль, в конце концов.