Рябинин Борис Степанович. Фавориты удачи

   – Погулял я с час примерно, а потом вернулся к себе в каюту. Все.
   – Во время прогулки вы кого-нибудь видели?
   – Да.
   – Кого?
   – Виктора Солодовникова с… – он замолчал.
   – С кем?
   – С Ниной.
   – Вы уверены?
   – Я еще в здравом уме, слава богу.
   – Что они делали?
   – Стояли.., разговаривали…
   – Они вас видели?
   – Нет, не думаю. Они были слишком увлечены беседой. А я отошел в сторону.
   – Вы что-нибудь знаете о конфликтах Самохвалова с сотрудниками фирмы?
   – Ничего серьезного. Он был вежливый, доброжелательный и чуткий руководитель.
   Его саркастическая улыбка несколько противоречила смыслу произносимых им слов.
   – Значит, ничего подозрительного вы не видели?
   – Нет.
   – Не видели, чтобы кто-нибудь входил в это время в каюту Самохвалова или выходил из нее?
   – Я же вам русским языком говорю: нет, нет и нет!
   – Вот эту авторучку вы у кого-нибудь видели?
   Гершкович, пренебрежительно взглянув на пакет, уверенно ответил:
   – Еще раз нет.
   – Хорошо. Можете идти.
   – Значит, я свободен?! – ернически ухмыляясь, спросил он.
   – Абсолютно.
   – Большое спасибо, как это любезно с вашей стороны. Я просто не могу поверить своему счастью.
   Хохлов ощутил неодолимое желание запустить в него бутылкой из-под пива. Однако Гершкович вовремя вышел из каюты, на прощание еще раз демонстративно громыхнув ни в чем не повинной дверью.

* * *

   После ухода Гершковича Хохлов задумчиво сидел над первозданно чистым листом бумаги.
   Писать было нечего. Он нарисовал несколько чертиков и один кораблик.
   Внезапно дверь каюты открылась, и в образовавшуюся щель просунулась голова Солодовникова.
   – Ты один? – удивленно спросила голова.
   – Один, – буркнул Хохлов, – заходи. Или в коридоре прохладней?
   – Так же, – ответил тот, плюхнувшись на свое привычное место на диване.
   – Вы с Гершковичем скоро мне всю каюту разломаете, – проворчал Хохлов.
   – Что, ты с ним уже побеседовал?
   – Имел такое удовольствие.
   – То-то я смотрю, ты сейчас кусаться начнешь.
   – Да, в данный момент выбираю на тебе местечко поаппетитней.
   – Он вообще-то мужик неплохой, но я-язва…
   – Прободная, – добавил Хохлов.
   – Да уж… Я что, собственно, пришел-то…
   Капитан просил сообщить, что покойника мы убираем. Ты как? Не против?
   – Нет, не против. А что вы с ним решили делать?
   – Положим в ванну в его каюте и засыплем льдом.
   – А льда хватит?
   – Должно хватить. Холодильные установки у них мощные…
   – Ну, давайте…
   – Тогда я пошел.
   – Может, еще по бутылочке пивка?
   – Попозже.., нужно с покойником закончить.., уж тогда…
   – Ладно. Зайдешь?
   – Обязательно.
   – Да, кстати. Ты до обеда сегодня где был?
   – Да так.., на пляже полежал.., по острову побродил…
   – Один?
   – Один, – уверенно ответил Солодовников. – А вернулся я, когда…
   – Я видел, когда ты вернулся, – махнул рукой Хохлов. – Ладно, пришли ко мне Андрея.
   Он тебе не нужен?
   – Пришлю.., обойдемся…

Глава 15

   Андрей вошел, предварительно постучав в дверь.
   – Разрешите?
   – Да, входи, присаживайся.
   – Спасибо.
   Андрей сел на стул, с любопытством покосившись на пакет с авторучкой.
   – Видел раньше эту штуку? – спросил Хохлов, заметив его взгляд.
   – Эту – нет, – покачал головой Андрей, – но подобные вещи приходилось. Это из нее… шефа.., убили?
   – Да, из нее.
   – А в пакет ее зачем? Чтобы сохранить отпечатки пальцев?
   – Да, если они там есть.
   – Понятно…
   – Собственно говоря, мне тебя больше и спрашивать не о чем. До обеда ты лежал на пляже, потом плавал на доске.., я сам тебя видел.
   И вернулся на судно позже всех.., так?
   – Вроде все так.
   – И ничего подозрительного ты, конечно, не видел?
   – Где?
   – Где-нибудь.
   – На теплоходе я не был, а на воде что я увижу подозрительного?
   – Верно, конечно, – поморщился Хохлов, – это я так.., на всякий случай спросил.
   Он задумался. Спрашивать его вроде бы действительно было не о чем…
   – Мне можно идти? – наконец нетерпеливо спросил Андрей.
   – Конечно, иди.., помоги там…
   – Конечно. Я сейчас как раз сигнализацию ремонтировал.
   – Какую сигнализацию?
   – Ну, с помощью которой горничную вызывают в каюты.
   – А что с ней стряслось? – заинтересовался Хохлов.
   Он еще не лишился надежды однажды, нажав на заветную кнопку, получить от Татьяны нечто большее, чем бутылку холодного пива… хотя, на худой конец, и это неплохо.., в такую-то жару…
   – Пока не знаю, но что-то она не работает.
   – А ты в этом разбираешься?
   – Немного, я в армии имел некоторое отношение к связи.
   – А-а… Ну, давай, ремонтируй…

* * *

   Солодовников вернулся с двумя запотевшими бутылками пива.
   – О-о, это кстати, – оживился Хохлов.
   – Договор дороже денег, – наставительно произнес Солодовников, доставая из кармана перочинный нож с открывалкой. – Как успехи в расследовании? Что заносишь в протокол? – Он кивнул на листок, лежащий перед Хохловым.
   Тот молча показал ему свои живописные упражнения. Солодовников сдержанно хихикнул.
   – Ну как там? Устроили покойника? – спросил его Хохлов.
   – Да. Думаю, с его стороны претензий быть не должно.
   – А Нина что делает?
   – Мы ее устроили в пустую каюту.., в семнадцатую…
   – Как ты думаешь, мне с ней можно поговорить?
   – Можно-то можно… – с сомнением в голосе согласился Солодовников, – только вряд ли она тебе что-нибудь интересное поведает.., я с ней уже говорил…
   – И что она сказала?
   – На борту ее не было с утра.., вернулась она прямо передо мной.
   – Ну, когда она вернулась – весь теплоход знает.., у меня ее крик до сих пор в ушах стоит… – Вот видишь. Чего же ее спрашивать?
   – Может быть, она слышала, что ему кто-то угрожал или что-либо в этом роде?
   – Нет, – уверенно ответил Солодовников, – если бы нечто подобное имело место, то мне, как начальнику охраны, они об этом сообщили бы в первую очередь. Тем более что я ее после убийства об этом прямо спрашивал.
   – Скажи, а как они друг с другом жили? Не ссорились?
   Солодовников приложился к пивной бутылке. Допив ее до конца, поставил на стол. Потом не очень охотно ответил:
   – Понимаешь, старик, покойный был, скажем так, далеко не сахар…
   – И что?
   – К тому же, особенно в последнее время, он стал сильно пить…
   – Это я заметил. Он обладал очевидной склонностью к алкоголизму…
   – Какая там склонность.., алкаш был стопроцентный.., чего уж теперь скрывать.
   – И как это отражалось на их семейной жизни?
   – Ну, как, по-твоему, это может отражаться? Кошмар это был для нее, а не жизнь. Он как напьется, начинает ее ревновать к каждому телеграфному столбу.., даже бил несколько раз… – Солодовников гневно сверкнул глазами, но тут же, взяв себя в руки, безнадежно покачал головой.
   – И что она собиралась делать? Разводиться?
   – Я, старик, начальник охраны, а не поп… она мне не исповедовалась. Но, как мне кажется, такие намерения у нее были.
   – Ясно… А что там слышно о ходе очистки винтов? Капитан что-нибудь говорил?
   – Медленно, но дело идет. Слышишь, бухают?
   Действительно, время от времени раздавались глухие удары по корпусу судна.
   – Слышу.
   – Трос рубят.
   – Сегодня закончат?
   – Нет. Завтра в лучшем случае. – Солодовников поднялся с дивана.
   – Ты пошел?
   – Да, пойду. Помогу Нине вещи перенести в ее новую каюту.
   – Пришли мне, пожалуйста, Ирину Ларину.
   – Хорошо.

* * *

   Беседа с Ириной ничего нового Хохлову не дала. Если не считать того, что, по ее словам, никаких конфликтов между ней и покойным директором не было, и жили они душа в душу. Интересно было знать, что она под этим подразумевает.
   При подведении итогов первого этапа расследования сильные сомнения у Хохлова вызвал только один вопрос: чего больше ему пришлось сегодня выслушать – правды или лжи? Подумав, он остановился на том, что искомое соотношение – пятьдесят на пятьдесят. Особую пикантность ситуации придавало то обстоятельство, что врали почти все. Имелись в виду, естественно, только сотрудники фирмы «Биком». Вряд ли у членов экипажа теплохода могли за столь короткое время возникнуть основания для убийства Самохвалова.
   Единственное, что в данный момент сомнений не вызывало, так это очевидная невозможность причислить покойного директора к категории приятных парней.
   Поскольку в той правде, которую Хохлов услышал, проку было мало, следовало подумать о том, как использовать ложь.

Глава 16

   Приближалось время ужина. Хохлову предстояло решить, в чем идти в кают-компанию.
   С одной стороны, смокинги и вечерние платья надевались по требованию Самохвалова, с другой – уже сложилась некая традиция… В конце концов, он решил одеться как всегда.
   К его радости, войдя в кают-компанию, он убедился, что все поступили точно так же. К хорошему быстро привыкаешь.
   Ужин проходил тихо и почти печально. Не слышно было шуток и смеха, никто не рассказывал анекдоты… Словом, никто не мог отрешиться от мысли, что в нескольких метрах от них в ванной с колотым льдом лежит покойник.
   Не спасала даже выпивка, которая, впрочем, и употреблялась сегодня гораздо умереннее.
   В конце ужина капитан, сидевший, как обычно, во главе стола, сделал сообщение о ходе ремонта судна. Вкратце оно сводилось к тому, что есть реальные шансы завтра после обеда тронуться в путь. Двигаться предстояло в ближайший порт – Волгоград. О продолжении круиза в данных обстоятельствах не могло быть и речи.
   После того как капитан закончил, слово взял Хохлов.
   – Дамы и господа, – внушительно и печально начал он свою речь, – я хочу сообщить вам некоторые результаты расследования кровавого преступления, свидетелями которого мы все стали. Я поговорил сегодня почти с каждым из вас. И вот какой, не очень приятный вывод о результатах этого собеседования я должен вам сообщить…
   После этих слов, чтобы подогреть интерес слушателей, он прервался, налил в свой фужер немного минеральной воды и медленно выпил ее в полной тишине.
   – ..Итак, после анализа всей полученной мной сегодня информации я пришел к выводу, что среди присутствующих есть человек, который мне.., солгал!
   Почти выкрикнув последнее слово, чтобы подчеркнуть драматизм ситуации, он медленно и последовательно обвел взглядом всех присутствующих за столом, стараясь смотреть прямо в их глаза. С удовлетворением он отметил, что те, с кем он встретился взглядом, смущенно отводили его в сторону. Это свидетельствовало о том, что цель его выступления была практически достигнута: каждый из них относил его слова на свой счет.
   – У меня есть все основания утверждать, что именно эта ложь позволяет убийце избежать разоблачения! – продолжал Хохлов, форсируя голос. – По некоторым причинам, по каким именно, вы позже поймете, я не хочу называть имя этого человека, хотя я его, конечно, знаю. Хочу его предупредить, что, помимо моральной ответственности, он может понести ответственность уголовную – за умышленное сокрытие важных для следствия сведений. Но даже не это самое страшное, – Хохлов драматически понизил голос. – Самое страшное в том, что в абсолютном молчании этого человека убийца может быть уверен только в одном случае.., если этот человек будет.., мертв.
   После того как Хохлов произнес последнее слово, шорох прошел по рядам слушателей.
   Ужас застыл во многих глазах, обращенных к оратору.
   – Вполне возможно, что смерть еще не полностью собрала на этом теплоходе свою кровавую жатву. Пусть солгавший мне человек подумает об этом. Пусть подумает о том, что он перестанет представлять потенциальную опасность для убийцы только в том случае, когда поделится той информацией, которую скрывает. А сейчас жизнь этого человека в опасности, и только он сам в силах себе помочь…
   Хохлов замолчал.
   Ужас почти осязаемо витал над притихшим столом. Кажется, только один капитан не выглядел испуганным. Сурово насупившись, он сердито разглядывал присутствующих. Казалось, еще минута, и он прикажет их всех арестовать…
   – Это он его убил! Он! Я знаю!.. – разрезал вдруг тишину кают-компании испуганный женский крик.
   Обернувшись на него, Хохлов с удивлением увидел Полину с перекошенным от страха лицом, которая, стоя за спинами сидящих за столом пассажиров, указывала пальцем в кудлатую шевелюру Гершковича.
   – Замолчи, дура!! – еще громче закричал Гершкович, вскакивая со стула и бросаясь на Полину с вытянутыми руками. Его пальцы были растопырены так, словно он собирался ее задушить. – Убью, сука!! Дурища набитая, замолчи сейчас же!
   Первым его схватил сидевший рядом Солодовников, вскоре подоспел Андрей, и еще через мгновение Гершкович, с заломленными за спину руками, стоял коленями на пушистом ковре кают-компании.
   – – Пустите! Пустите, подонки! – уже менее напористо вскрикивал он. – Никого я не убивал. Она все это придумала… Пустите, сволочи…
   Вопли Гершковича постепенно слабели, и вскоре он вовсе затих, понурив голову.
   – Поднимите его, – приказал подошедший капитан. – А ты рассказывай, – повернулся он к Полине.
   – Я видела перед обедом, как он выскочил из каюты убитого…
   – Когда это было? – спросил Хохлов.
   – Да мы уже на стол стали накрывать.., я как раз из кухни шла с подносом…
   – Первый раз?
   – Что?
   – Ну, ты ведь несколько раз ходила туда и обратно? Верно?
   – Верно, раз по десять нам пришлось сходить.
   – Вот я и спрашиваю. Когда ты его увидела, ты из кухни шла первый раз?
   – Нет, в пятый или в шестой.
   – А выстрел ты слышала?
   – Нет.
   – А что ты видела?
   – Он, – она кивнула на окончательно сникшего Гершковича, – выскочил из этой каюты как ошпаренный.., и лица на нем не было.., меня увидел.., и как зашипит.., чтобы я никому про него не говорила.., а то.., а то…
   – Что – а то? – не выдержал капитан.
   – А то он меня убьет, – в голос заревела Полина, заливаясь слезами.
   – И ты испугалась?
   – Конечно, – сквозь слезы подтвердила Полина, – может.., может, он.., мафия какая…
   – Ну, мафьези недоделанный, – обратился капитан к Гершковичу, – а ты что скажешь в свое оправдание?
   – Я его не убивал, – мрачно заявил Гершкович.
   – А кто же?
   – Откуда я знаю? Когда я к нему зашел, он уже был мертв.
   – Почему ты об этом не сказал, придурок?
   – Испугался.
   – Чего?
   – Что вы все на меня подумаете.
   – Почему?
   Гершкович промолчал.
   – А на Полину зачем наехал?
   – По этой же причине, неужели не понятно! – огрызнулся Гершкович.
   – На что же ты рассчитывал?
   – Да ничего я не рассчитывал, – печально констатировал Гершкович.
   – Оно и видно… В общем, так, – принял решение капитан, – этого мафьези запереть в его каюте. Он на нижнем ярусе живет?
   – Да, – подтвердил Солодовников.
   – Вот и хорошо, там иллюминатор маленький, через него не убежит…
   – Куда это я побегу? – уныло поинтересовался арестант.
   – Не знаю, – отрезал капитан, – дуракам закон не писан… Отвезем его, бог даст, завтра в милицию, пусть они там разбираются… Действуйте!
   Солодовников и Андрей поволокли слабо упирающегося Гершковича в его каюту.
   – Ну а ты молодец, – обратился капитан к Хохлову, – здорово ты ее вычислил… Полину-то.., а уж речь произнес, прямо Цицерон.., я сам чуть не испугался.
   – Боюсь, что на такой эффект я не рассчитывал, – признался Хохлов.
   – Теперь не важно, на что ты рассчитывал, важно, что убийцу ты нашел…
   – Я так не думаю, – спокойно ответил Хохлов.
   Его слова произвели на оживившихся было путешественников впечатление разорвавшейся бомбы. Они просто онемели.
   – Что ты имеешь в виду, – грозно насупив брови, спросил капитан, – что мы зря арестовали этого придурка?
   – Ну нет! – энергично запротестовал Хохлов. – Нет, я полагаю, что подержать немного Гершковича под арестом – дело нужное и благотворное. Это никак и никому не повредит.
   Еще лучше было бы его выпороть. Только я думаю – он никого не убивал.

Глава 17

   Ужин закончился, но пассажиры не спешили покинуть кают-компанию. Мужчины толкались у бара, а женщины собирались кучками и возбужденно шептались. Никто не хотел в этом признаться, но все боялись оставаться в одиночестве в своей каюте.
   Тем не менее, когда Ольга Петровна робко предложила своим спутникам всем вместе провести ночь в кают-компании, они, поразмыслив, эту идею отвергли. Реальный дискомфорт оказался менее предпочтительным, чем гипотетическая возможность быть убитым неизвестным маньяком. Вероятно, в глубине души большинство присутствующих считали, что убийцей действительно был арестованный теперь Гершкович.
   Так или иначе, но наступил момент, когда пришлось расходиться по своим каютам.

* * *

   Аккуратно повесив смокинг на плечики в шкаф, Хохлов надел джинсы и лег по диагонали на свою слишком широкую для одного человека кровать. Спать не хотелось. Он достал из сумки журнал и попытался вникнуть в какой-то недочитанный накануне детектив. Ему никак не удавалось это сделать. Мысли постоянно крутились вокруг собственных приключений. Как вокруг действительных – неприятных, так и вокруг желательных – неосуществленных.
   В какой-то момент ему показалось, что за стенкой, в каюте Солодовникова, слышен сдавленный шепот. Минут через пятнадцать сомнений не осталось. Там действительно увлеченно беседовали двое – мужчина и женщина. Сначала, видимо, они боялись быть кем-либо услышанными, но постепенно, как это обычно бывает, их бдительность притупилась. О чем шла речь, понять было невозможно, но сам факт оживленной беседы в столь поздний час был небезынтересен. По голосу Хохлов не мог определить, кто именно из женщин развлекал его приятеля приятной беседой, но можно было догадаться. Собственно говоря, на судне была только одна подходящая кандидатура на роль полуночной собеседницы для Солодовникова. Максимум – две…
   В этот момент в дверь его собственной каюты кто-то робко постучал. Отперев замок и открыв ее, он с радостью и удивлением обнаружил, что на пороге, смущенно опустив глаза, стоит Татьяна.
   – Можно к вам, Игорь Сергеевич? – шепотом спросила она.
   – Конечно, заходи, – таким же шепотом ответил он.
   К его удовлетворению, одна кандидатура отпала. Теперь он почти наверняка знал, кто в данный момент находится в гостях у его соседа.
   – Мне одной страшно, – прошептала Татьяна, скромно присаживаясь на краешек дивана.
   – Теперь можешь ничего не бояться, я с тобой.
   – Какой-то ужасный рейс. Ничего похожего раньше не случалось…
   – Охотно верю. Я сам немного не в себе…
   Они немного помолчали.
   – Слушай, Танечка, а как же ты оставила свой пост? Тебя ругать не будут?
   – Неужели вы думаете, что я выйду из каюты, если кому-нибудь вздумается меня вызвать?
   Нашли дуру… Может быть, этот маньяк меня таким образом и заманивает… Нет… По ночам спать надо…
   – Верно, – не мог не согласиться Хохлов.
   – А вы, Игорь Сергеевич, действительно сыщик?
   – Да, немного… По совместительству… А ты чем занимаешься, когда навигация кончается?
   – Вообще-то я учусь в университете, на пятом курсе филфака.., изучаю романо-германскую филологию. В основном я специализируюсь на французском, но еще неплохо знаю английский.., немецкий похуже.., но вообще я отличница. На красный диплом иду.
   – Ну! – удивился Хохлов. – И как? Помогает это тебе сейчас?
   – Еще как, – подтвердила Татьяна, – меня поэтому сюда и взяли. В основном-то теплоход иностранцы арендуют.
   – Вон оно что, – догадался Хохлов, – теперь понятно… Ты, значит, одновременно и подрабатываешь, и в языках совершенствуешься?
   – Да, – скромно потупившись, согласилась Татьяна. – Мне ведь помогать некому.
   – А родители?
   – Отца у меня нет.., а мама.., она очень хороший человек.., но…
   Она замолчала.
   – Что?
   – Ей самой помогать нужно… Она.., она.., в общем, пьет она у меня, – с вызовом закончила Татьяна, решительно тряхнув темными локонами.
   – Бывает, – сочувственно согласился Хохлов.
   – Но я не только здесь в языках совершенствуюсь, – быстро добавила Татьяна, стремясь сменить неприятную для нее тему.
   – Где же еще?
   – В прошлом учебном году я три месяца во Франции стажировалась.
   – Ну и как там?
   – Ничего, жить можно…
   Они опять замолчали.
   – Слушай, – вдруг вспомнил Хохлов, – раз уж ты здесь, помоги мне прояснить одну вещь.
   – Какую?
   – Сейчас поймешь. Подойди, пожалуйста, к каюте номер шестнадцать и тихонько постучи…
   – Зачем это?
   – Надо. В интересах следствия. Ты слышала, что капитан приказал? А? Оказывать мне всяческое содействие. Вот и оказывай.
   – А что я скажу, когда спросят, чего это я барабаню среди ночи?
   – Скорее всего – не спросят. А если спросят, скажешь, что сработал вызов.., может, замкнуло там чего.., извинишься, и дело с концом.
   Поняла?
   – Хорошо. Только вы меня проводите до дверей, а то мне одной страшно.
   – Обязательно. Пошли.
   Они вышли в коридор, приблизились к нужной двери, и Татьяна тихонечко постучала. Никакого отклика на этот стук не последовало. Хохлов кивком головы попросил повторить стук.
   Эффект был тот же самый. Они вернулись в каюту, и Хохлов запер за собой дверь на ключ.
   Теперь он знал точно, кто беседовал сейчас с Солодовниковым в его каюте. А из этого обстоятельства, в свою очередь, следовал ряд очень важных выводов.
   Во-первых, он окончательно убедился в том, что Солодовников его обманывал. Он действительно тайно общается с Ниной Самохваловой.
   А если так, если у них связь, то налицо ее заинтересованность в убийстве мужа. Насколько ему было известно, она – единственная наследница его немалого состояния. При разводе же она, естественно, не получила бы ни гроша.
   Но тогда, во-вторых, в убийстве ее мужа заинтересован и ее нынешний любовник – Солодовников…
   В общем, на данный момент получается, что видимых причин убивать Самохвалова не имеет чуть ли не один-единственный человек из числа сотрудников фирмы «Биком». И человек этот – Гершкович, сидящий в данный момент, кстати, под арестом. И поделом ему, не выделяйся…
   – Игорь Сергеевич, – зевнула Татьяна, прерывая его несвоевременные размышления, – вы не возражаете, если я посплю здесь, на диванчике?
   – Возражаю! – решительно заявил он. – Ложись сюда, на кровать.
   – А вы?
   – Я сегодня, пожалуй, спать не лягу, – тяжело вздохнул Хохлов.
   – Почему? – удивилась она.
   – Всю ночь придется оформлять протоколы допроса… Тебе свет настольной лампы не помешает? Или скрип пера?
   – Нет, что вы, – жалостно посмотрев на страдальца, успокоила его Татьяна. Не раздеваясь, она прилегла на кровать.
   – А ты чего не разделась-то? – удивился он. – Все форменное платье свое помнешь за ночь… Да и не отдохнешь так, одетая…
   – А вы отвернетесь?
   – Конечно, – убедительным тоном заверил он ее, садясь за стол и придвигая к себе листок с чертиками.
   Он успел нарисовать еще и домик с трубой, над которой клубился дым, когда прекратившийся за его спиной шорох известил о том, что процесс раздевания завершен.
   – Все? – спросил он слегка напряженным голосом.
   – Все.
   Обернувшись, он увидел, что Татьяна лежит с закрытыми глазами, укрытая простыней.
   Немного поколебавшись, он нарисовал еще один домик. Тоже с трубой, но без дыма. На дым его терпения и творческого запала уже не хватило. В мгновение ока скинув джинсы, он тоже полез под простыню со словами:
   – А ну их к дьяволу, эти протоколы…
   Не открывая глаз, Татьяна понимающе вздохнула и подвинулась к стенке… Она тоже не была чрезмерной формалисткой. К тому же приказ капитана обязывал ее оказывать следствию всяческое содействие.., а тут уж, как говорится, чем богаты, тем и рады…

* * *

   Несмотря на то что их дальнейшая беседа, если это вообще можно так назвать, состояла главным образом из отдельных слов и междометий, к утру Хохлову стало совершенно ясно, что языком она действительно владела виртуозно.
   Отрадно было также убедиться, что деньги налогоплательщиков не пропали втуне и ее стажировка во Франции не прошла бесследно. Видимо, в деканате ее факультета хорошо знали, кого и куда нужно посылать.

Глава 18

   Когда в иллюминаторе забрезжил рассвет, Хохлов, несомненно, злоупотреблявший своим временным служебным положением, по самым приблизительным прикидкам, сэкономил долларов двести. Полностью удовлетворенный, в том числе и в финансовом аспекте, своей деятельностью, он решил немного, хотя бы до завтрака, поспать.., а там, даст бог, может быть, удастся сэкономить еще долларов пятьдесят…
   С этим предложением он и обратился к Татьяне:
   – Может быть, вздремнем до завтрака? Надо же немного отдохнуть…
   – А что? Разве то, чем мы сейчас занимаемся – это работа? – резонно засомневалась Татьяна.
   – Ну, не знаю, как это назвать.., в каком-то смысле.., во всяком случае, для тебя…
   – Не-ет, голубчик, Игорь Сергеевич, – убежденно возразила она, – работа – это когда ты за это деньги получаешь, а так – это отдых…
   – Ты так думаешь? – озадаченно спросил Хохлов.
   Такой логический поворот ее мысли был для него несколько неожиданным. Он вообще заметил, что Татьяна имела очевидную склонность изъясняться афоризмами, а это свидетельствовало о ее незаурядном интеллекте. Видимо, в деканате об этом знали и учитывали данное обстоятельство при составлении списков студентов, направляемых на стажировку за границу.., наряду с внешними данными…