Рябинин Борис Степанович. Рождение «Шерхана»

   Вероятней всего, это местная братва, нанятая Мкртчаном в помощь. А они никуда не денутся.
   И, помолчав, добавил:
   – К сожалению.

Глава 15

   С момента скоротечной, жестокой схватки, приведшей к захвату яхты, прошло менее часа.
   За это время Феликс, проявив недюжинную силу, перетащил в каюту всех трех пострадавших в ней мужчин. Чувство гуманизма было ему совершенно не свойственно. Позаботиться о членах экипажа яхты он был вынужден из чисто прагматических соображений. Ирина была нужна для временного управления яхтой; Игорь мог понадобиться как врач, чтобы привести, по возможности, в порядок бесчувственного пока Беса; Сергея он с удовольствием отправил бы за борт, но управлявшая в настоящее время яхтой Ирина уверяла, что привести ее в нужное место она не в состоянии.
   Из каюты раздался слабый крик. Феликс подошел и заглянул в световой люк.
   – Что? Очухался? – сердито спросил он Игоря, сидевшего на полу со связанными руками. – Иди сюда!
   Игорь медленно поднялся на ноги; спотыкаясь и покачиваясь как пьяный, поднялся по короткому крутому трапу на палубу и остановился перед Феликсом, жмурясь от яркого солнечного света.
   – Ты действительно врач?
   – Да, анестезиолог.
   – Что это значит?
   – Даю больным наркоз перед операцией.
   И вывожу из него.
   Игорь благоразумно не стал вдаваться в тонкости своей профессии. Но Феликс был вполне удовлетворен.
   – Вот и выведи Бесика из наркоза, лекарства у тебя есть?
   – Есть кое-что в аптечке, – машинально ответил Игорь, несколько озадаченный своеобразной логикой собеседника, судя по всему, причислившего удар гиком по голове к анестезирующим средствам, – ты лучше развяжи руки.
   Феликс, помедлив несколько мгновений, с угрозой заявил, похлопывая себя по кобуре:
   – Руки я тебе, конечно, развяжу, но имей в виду: если будешь дергаться, вам всем конец, не только тебе.
   – Развязывай, не бойся.
   Игорь был слишком слаб, чтобы вступать в дискуссию. Кроме того, ему хотелось как можно быстрей оказать помощь истекающему кровью Крылову.
   Вернувшись в каюту, Игорь первым делом подошел к Сергею. Тот лежал с закрытыми глазами, но при первом же прикосновении друга открыл их.
   – Ну, ты как, Слон, живой? – спросил Игорь нарочито бодрым тоном.
   – Живой, только плечо побаливает и слабость во всем теле. Чего эти скоты от нас хотят?
   – А черт их знает. Давай сначала с тобой разберемся. Повернись-ка ты на левый бок.
   Крылов, кряхтя и чертыхаясь, выполнил приказание. Игорь разорвал окровавленную майку и приступил к осмотру пациента.
   – Ну, что там? – спросил Крылов после того, как Игорь полез в судовую аптечку.
   – Да в общем ничего страшного. Пуля прошла навылет, слегка, кажется, задев ключицу.
   Но перелома, по-моему, нет. Крови ты потерял тоже меньше, чем можно было ожидать при таком ранении. Сейчас я обработаю рану и наложу повязку. Считай, что тебе повезло.
   – Мне повезло, что оружие у них оказалось не слишком серьезное. Насколько я успел разглядеть, это был малокалиберный спортивный пистолет Марголина. Поэтому и дырка получилась маленькая.
   – В общем, как слону дробинка.
   – А что с этой образиной? – Крылов кивнул в сторону лежавшего без сознания Бесика Кварая.
   Игорь, к этому времени закончивший перевязку, подошел и склонился над ним так, что Крылов мог видеть только его спину.
   – Кости целы, пульс нормальный. Скоро очухается, – после короткого обследования сообщил он другу.
   В открытом проеме двери на фоне голубого неба возникла темная фигура Феликса с пистолетом в руке. Рукоятка второго торчала из-за брючного ремня.
   – Что скажешь, анестезиолог? – зловещим голосом спросил он.
   – Кажется, голова твоего приятеля будет покрепче гика, – спокойно ответил Игорь, – сейчас дам ему понюхать нашатырного спирта.
   После того как он осуществил свое намерение, сунув под нос пациенту благоухающую нашатырем ватку, Бесик сначала замычал и потряс головой, а затем чихнул, открыл глаза и разразился потоком ругательств на грузинском и русском языках.
   – Ходить можешь, Бесо? – спросил его Феликс по-грузински.
   – Не знаю, не пробовал, – буркнул тот, опуская ноги с койки.
   Попытка встать вызвала новый поток воплей и ругательств. Выяснилось, что пострадала не только и не столько голова, сколько нижняя часть живота, по прочности значительно уступавшая черепной коробке.
   – Что со мной случилось, Феликс? – жалобно спросил он соратника. – На этой реке что, камнепады бывают? На мне живого места нет.
   – Выходи из каюты наверх, поговорим, – вместо ответа предложил ему Феликс. – А вы оставайтесь здесь, – по-русски обратился он к членам экипажа, – руки ему не развязывай, – кивнул он в сторону Крылова, обращаясь к Игорю, – и без фокусов. Дважды я повторять не буду, – он демонстративно похлопал по торчащей за поясом рукоятке пистолета.

* * *

   Выходя, а вернее, выползая наружу, Бесик, не переставая стонать и ругаться и ничуть не стесняясь присутствия сидевшей у румпеля Ирины, спустил штаны и стал изучать масштабы бедствия, причиненного ему головой Игоря. Беглого взгляда было достаточно, чтобы заметить обширный отек мошонки. О его болезненности при ходьбе можно было судить по интенсивности воплей пострадавшего.
   – Перестань орать, – хладнокровно посоветовал Феликс, – а то сейчас со всей Волги соберутся любопытные на твои муды полюбоваться.
   Совет был не лишен смысла: яхта шла по неширокой, довольно оживленной протоке, и происходящее на яхте вполне могло привлечь внимание пассажиров встречных и обгоняющих яхту катеров и лодок.
   – Хорошо тебе советовать, – обиделся Бесик, застегивая тем не менее штаны, – знаешь, как это больно?
   – Знаю, – не теряя спокойствия, ответил Феликс, – я когда-то в футбол играл.
   – Ну и что?
   – А ты видел, что когда игроки ставят стенку, то одни закрываются руками, а другие нет?
   – Видел. А почему так?
   – Знаешь, кто не закрывается?
   – Кто?
   – А кому в это место мячом еще не попадали. Кому попадали, тот всегда закрывается.
   – А ты как поступал?
   – Как все, – лаконично ответил Феликс.
   Помолчав и поняв, что необходимо дать дополнительные разъяснения, он так же коротко добавил:
   – Сначала тоже не закрывался. Хотя старики и советовали.
   – А-а, – понимающе протянул Бесик и с надеждой в голосе спросил:
   – А потом это проходит?
   – Проходит, – уверенно пообещал Феликс.
   – Без последствий?
   – Без последствий, – столь же уверенно подтвердил знаток, но тут же смазал успокаивающий эффект своих прогнозов неожиданным дополнением:
   – Если не застудить.
   – Как это, – всполошился Бесик, – купаться нельзя? Или нужно сквозняков избегать?
   – Давай лучше доктора спросим, – резонно посоветовал запутавшийся в медицинских тонкостях Феликс.
   Подойдя к двери, он по-русски окликнул:
   – Эй, анестезиолог, иди сюда.
   Через мгновение в проеме двери появилась голова Игоря:
   – Чего?
   – У Бесо яйца опухли. Скажи, что делать надо?
   – Лед прикладывать. К голове, кстати, тоже не помешает.
   – Падла! Сволочь! – заорал Бесик, хватаясь за оказавшуюся, к счастью, пустой кобуру. Его пистолет, как мы знаем, торчал за поясом у Феликса. – Ты слышал, Феликс, что он, сын ишака, сказал? Лед, говорит, прикладывай! Нарочно хочет, чтобы я застудился и стал инвалидом!
   Игорь от удивления вытаращил глаза; за все время его практики не было случая, чтобы безобидный медицинский совет вызвал столь бурную негативную реакцию.
   – Подожди, Бесо, не кипятись, – примирительно посоветовал Феликс, – может, это я чего перепутал. Я уже лет двадцать в футбол не играл, мог и забыть кое-что. Да и о чем спорить-то? – вернулся он к реалиям текущего момента. – Где мы лед сейчас найдем?
   Игорь безразлично пожал плечами:
   – Это уж ваши проблемы.
   – Эй, – воскликнул Бесик, внезапно осознавший, что к футбольно-медицинским рекомендациям Феликса следует относиться осторожно, – может, мне их водой поливать?
   Игорь утвердительно кивнул головой и пробормотал, спускаясь по трапу в каюту:
   – Хоть горчицей намажь, козел волосатый.

Глава 16

   – Я не знаю, куда дальше идти! – в отчаянии воскликнула Ирина, обращаясь к сидевшему рядом Феликсу, который, в свою очередь, был занят тем, что с интересом наблюдал, как Бесик с помощью алюминиевой кружки поливал свои распухшие гениталии забортной водой из стоявшего рядом ведра, используемого обычно для приборки судна.
   – Почему не знаешь? – настороженно спросил Феликс. – Тебе же сказано, плывем в село Солдатское.
   – Да я не знаю толком, где оно. Это во-первых, а во-вторых, мало знать, где оно находится.
   Нужно знать фарватер. Мы не можем идти тем же маршрутом, что моторные катера. У нас слишком большая осадка. Мы можем сесть на мель, с которой не снимемся без посторонней помощи.
   Вы этого хотите?
   – Нет, не хотим.
   – Тогда говорите, что делать.
   – Сейчас мы посоветуемся.
   – Быстрей советуйтесь, я не знаю, куда вести судно. В любой момент можем сесть на мель.
   – Мы же посреди Волги!
   – Это не имеет значения.
   – Что же делать?
   – Ты меня спрашиваешь? Давай пока встанем на якорь.
   – Давай. Что для этого надо?
   – Иди на нос, возьми якорь и по моей команде бросишь его вперед как можно дальше.
   Понял?
   – Понял, – бодро ответил Феликс, опасливо подныривая под коварный гик и направляясь на нос яхты.
   Бесик все это время безучастно и методично продолжал свои поливные работы.
   Теоретически Ирина знала, что нужно делать, но практически выполнять такой маневр на судне относительно большого водоизмещения ей не приходилось. Она поставила яхту в левентик, то есть направила ее точно против ветра.
   Судно, двигаясь по инерции, постепенно теряло скорость. Как только оно совершенно остановилось, Ирина дала команду Феликсу:
   – Бросай!
   Взметнув фонтан брызг, якорь пошел ко дну.
   Под давлением ветра яхта стала медленно пятиться назад, стремясь одновременно развернуться носом по ветру, чего как раз никак нельзя было допустить. Бросив поэтому бесполезный в данной ситуации румпель, Ирина бросилась на нос, бесцеремонно оттолкнула Феликса и схватила начавший натягиваться якорный канат.
   Якорь хорошо держался за дно. Регулируя натяжение каната, Ирина не давала яхте развернуться носом по ветру, одновременно предоставляя ей возможность кормой вперед удалиться от якоря на достаточное расстояние, обеспечивающее уверенное сцепление якоря с грунтом. Когда, по ее расчетам, этот момент настал, она закрепила канат на носовом кнехте и заявила Феликсу, с интересом наблюдавшему за этой процедурой:
   – Теперь можете советоваться хоть до завтрашнего утра.
   Замечание Ирины было не лишено смысла: солнце клонилось к закату.

* * *

   – Слушай, доктор, а спиртное мне не вредно? – серьезно спросил Бесик, заглянув в открытый световой люк, у сидевшего в каюте Игоря.
   – Нет, пей сколько влезет, – равнодушно ответил тот, открывая банку рыбных консервов.
   Удовлетворенно кивнув головой, Бесик отошел от люка.
   – Обитатели яхты готовились к ужину. Бесик с Феликсом расположились на кормовой банке, а остальные были заперты в каюте.
   – Как ты себя чувствуешь? – спросила Ирина Сергея.
   – Нормально, – ответил он, – есть ужасно хочется.
   – Значит, будешь жить, – заключил Игорь, – кушать подано, садитесь жрать, пожалуйста.
   Некоторое время проголодавшийся экипаж молча поглощал пищу. Все спиртное забрали бандиты, но в еде недостатка не было. Об отсутствии Выпивки никто не жалел – настроение было не питейное. Стоял вопрос о жизни и смерти.
   – Не болит? – спросил Игорь у Сергея, обратив внимание, что тот уверенно орудует вилкой, держа ее в правой руке.
   – Немного. Но вполне терпимо.
   – Это хорошо, – удовлетворенно заметил Игорь, – главное, чтобы воспаления не было.
   Поедим, я тебе еще один укол сделаю.
   Еще несколько минут ужин продолжался в полной тишине. Наконец, когда все наелись и напились, а Крылов, единственный курящий член экипажа, с удовольствием закурил сигарету, Игорь задал интересующий всех вопрос:
   – Ну, и что делать будем?
   Крылов задумчиво выпустил вверх большое кольцо табачного дыма, не торопясь с ответом.
   После нескольких томительных минут раздумий он наклонился над столом, знаком призвав остальных сделать то же самое. Когда головы присутствующих сблизились, Крылов хриплым шепотом произнес:
   – Они хотят, чтобы мы доставили их в Солдатское. Однако у меня есть сильное подозрение, что там они собираются нас прикончить, чтобы не оставлять следов.
   – Рад был бы тебе возразить, но, к сожалению, не имею для этого оснований, – язвительно прошипел Игорь.
   – Завтра я сам встану за румпель, – невозмутимо продолжал Крылов, – но поведу яхту не в Солдатское, а в «Черные воды». А там будем действовать по обстановке. Я почти уверен, что они нас не тронут до тех пор, пока не окажутся в таком месте, откуда дальше смогут перемещаться самостоятельно. А уж «Черные воды» таким местом никак не назовешь. Согласны?
   Собеседники Крылова дружно кивнули головами.
   – Вот и отлично. Тогда давайте спать. Утро вечера мудренее.
   Дверь открылась, и на пороге возникла фигура Феликса.
   – Поели? – спросил он заботливым тоном.
   – Поели, – буркнул Игорь.
   – Тогда выходите по одному. Будем вам руки связывать, – объяснил Феликс причину своего любопытства.
   Первым из каюты вышел, как и положено капитану, Сергей Крылов.
   – Сможешь вести завтра яхту? – спросил, держа Крылова под прицелом, Бес, пока Феликс связывал тому руки.
   – Смогу, – коротко, но внушительно ответил капитан.
   – Молодец, – похвалил его Бес, опуская ствол.
   – Следующий! – крикнул Феликс, когда Крылов спустился по короткому трапу в каюту.

* * *

   На рассвете яхта «Елена» снялась с якоря и, влекомая легким бризом, медленно двинулась в том направлении, которое было избрано ее капитаном, занявшим свое законное место у руля.
   Несмотря на то что его правая рука висела на перевязи, он легко управлялся одной левой. Остальные члены экипажа со связанными руками сидели в каюте под присмотром Бесика. Феликс, в свою очередь, наблюдал за действиями Крылова, одновременно выполняя функции матроса, то есть помогая капитану управляться с такелажем при выполнении несложных маневров.
   Для более сложной и квалифицированной работы предполагалось по мере надобности привлекать Ирину.
   Претворяя в жизнь принятое накануне решение, Крылов вел судно в так называемые «Черные воды» – запутанную систему проток и лесистых болотистых островов общей площадью более сотни квадратных километров. Характерной и очень важной особенностью «Черных вод» было то, что со стороны основного русла Волги они имели только два неприметных входа, расположенных почти в сорока километрах друг от друга. Войдя в «Черные воды» и сделав три-четыре поворота в узких протоках, несведущий судоводитель, как правило, безнадежно запутывался в этом лабиринте и был не в состоянии отыскать обратную дорогу. Нередко бывало, что незадачливые грибники и рыболовы сутками жгли бензин, тщетно пытаясь вернуться к родным пенатам. Только помощь старожилов могла гарантировать благополучное возвращение, но рассчитывать на нее было бы более чем опрометчиво: «Черные воды» никак нельзя назвать оживленным местом.
   Поскольку «Черные воды» для плавания под парусом подходили мало, Крылов бывал там всего несколько раз и ориентировался довольно слабо, да и то только вблизи от ближайшего, нижнего по течению реки входа. Однако для реализации его плана этих знаний должно было хватить. Он на это сильно надеялся.
   По довольно сложной и извилистой траектории, определяемой капитаном с учетом направления ветра, течения и расположения коварных волжских мелей, яхта «Елена» медленно, но неуклонно двигалась в нужном направлении. Так, во всяком случае, считали все обитатели яхты.
   Не все они, однако, были одинаково правы в своих предположениях.

Глава 17

   Утреннее совещание началось с важного сообщения, сделанного Панченко:
   – Сегодня ночью на острове недалеко от устья реки Желтогорки был найден выброшенный на берег труп мужчины без признаков насильственной смерти. Скорее всего – утопленник. Вскрытие еще не производилось. Труп был опознан как Мостовой Кузьма Федорович, тысяча девятьсот шестьдесят четвертого года рождения, рулевой-моторист катера на подводных крыльях из пансионата «Приволжские дали». Недалеко от трупа был обнаружен спасательный круг с этого катера и несколько предметов, которые могли принадлежать Мостовому. Катер обнаружить не удалось. Есть основания предполагать, что катер затонул во время вчерашнего шторма. В районе вероятного места затопления катера начали работу водолазы. У меня все.
   – Я понимаю, на что вы все сейчас надеетесь, – буркнул Житков, кивком головы поблагодарив Панченко, – на то, что Кварая теперь ловить предстоит не нам с вами, а водолазам и речной милиции с помощью крючьев и кошек.
   Так вот, доверяя своей интуиции, а она, как вы знаете, меня никогда еще не подводила, хочу дать вам совет: не надейтесь. Вопросы есть? Вопросов нет. Продолжаем работу. Кто желает высказаться?
   – Разрешите мне, товарищ полковник? – отозвался капитан Захаров, вставая.
   – Пожалуйста, – кивнул головой Житков.
   – Поскольку мы теперь с большой долей уверенности можем предполагать, что Кварая с сообщником находился в катере в момент его гибели, и обязаны исходить из предположения, что сам он при этом остался жив…
   – Да уж, – вставил Житков.
   – ., то нам теперь ничего другого не остается, как допустить, что его или их кто-то спас.
   Потому что самостоятельно выплыть в такой шторм очень маловероятно. Поэтому есть смысл искать некую лодку или катер в акватории водохранилища, на которой они сейчас и пребывают, возможно, убив или захватив в заложники хозяина.
   – У вас все? – спросил Житков.
   – Все.
   – Спасибо. Прошу садиться. Очень интересная мысль. Кто еще желает высказаться по поводу именно этого предложения капитана Захарова?
   – Можно мне?
   – Прошу вас, товарищ Липский.
   – Мне кажется, что эта гипотеза, пусть даже и правильная, не позволит нам сузить круг поисков, а поэтому пользы от нее мало.
   – Поясните, – терпеливо попросил Житков.
   – Таким судном может быть любое из находящихся сейчас на плаву. Поэтому его поиск просто равносилен проверке поголовно всех катеров и лодок, плавающих в данный момент по Волге. На что у нас, естественно, нет ни времени, ни людей, ни плавсредств. Вот, собственно, все, что я хотел сказать.
   – Спасибо. Прошу садиться. Не могу с вами согласиться, но я выскажусь потом. Кто еще?
   – Можно мне? – неуверенно попросил слово сидевший у стены лейтенант Мухин.
   Обычно он как специалист вспомогательного профиля на оперативных совещаниях больше помалкивал, а если и говорил, то только тогда, когда лично его спросят. Поэтому все удивленно повернули головы в его сторону. Удивился и Житков. Удивился и обрадовался. Последнее время его начинало немного беспокоить обособленное положение Мухина среди коллег. Он знал, что новичку вообще нелегко влиться в коллектив, состоящий из высококлассных специалистов. А втройне тяжело делать это в качестве белой вороны;
   – Прошу вас, товарищ лейтенант, – одобрительно кивнув головой, разрешил Житков.
   – Понимаете, в чем дело. Я с детства на Волге. У меня отец заядлый рыбак, – сбивчиво, слегка даже покраснев от смущения, начал Мухин. – Я вот что думаю: ведь когда надвигается шторм, особенно сильный, а опытные люди всегда это знают, то лодки и катера стараются переждать бурю на берегу. Где-нибудь в укромном месте.
   Или вообще вытащить лодку на берег. Обычно это несложно; островов много, это ведь не море все-таки.
   Мухин остановился, закашлявшись.
   – Продолжайте, продолжайте, товарищ лейтенант, – поощрил его Житков, – это очень интересно.
   – Поэтому, я полагаю, – более уверенно продолжил Мухин, – Кварая скорее всего могло спасти судно, с одной стороны, достаточно мореходное, чтобы противостоять шторму на открытой воде, а с другой стороны – имеющее относительно большую осадку, что не позволило ему вовремя найти укрытие у берега. У меня все.
   – И что же это, к примеру, за судно? – вкрадчиво уточнил Житков.
   – Не знаю, – пожал плечами Мухин, – например, крейсерская парусная яхта любого типа.

* * *

   В «Черные воды» яхта вошла в половине седьмого вечера. Крылов специально посмотрел на часы, когда это случилось. Кроме него, однако, никто не обратил на это никакого внимания. Да и не мог обратить. Внешне это выглядело как очередной проход по протоке между двумя островами. Правда, изредка до этого встречавшиеся на берегах рыболовы с удочками да встречные катера и лодки совсем теперь исчезли, что, впрочем, не бросалось в глаза. Кроме того, это обстоятельство, на первый взгляд благоприятствующее бандитам, Крылов собирался обратить в свою пользу.
   Яхта уже около полутора часов двигалась в извилистых протоках «Черных вод», вынуждая Феликса поминутно завязывать и развязывать, подтягивать и отпускать многочисленные концы, согласно командам требовательного капитана, неотвратимо поступавшим при каждой смене курса. Наконец яхта вышла в широкий, почти идеально круглый плес диаметром около двух километров.
   – Ну вот, теперь можешь перекурить, – спокойно сообщил Феликсу Крылов. – Курс менять будем не скоро.
   Измотанный работой Феликс действительно закурил, с удовольствием сев с наветренного, немного более высоко поднятого борта.
   Плавание на парусной яхте является отдыхом только для пассажиров. Для экипажа, даже опытного, это – довольно тяжелая и монотонная работа, требующая постоянного внимания и сложных профессиональных навыков, особенно при сильном ветре и частой смене курса. Неудивительно поэтому, что Феликс здорово запыхался, учитывая, что три четверти его усилий приходилось на бестолковую беготню по палубе.
   Переведя дух и оглядев наконец окрестности, он подошел к двери каюты и по-грузински крикнул вниз:
   – Бесо, выходи покурить, тут никого нет.
   Через минуту в проеме двери появилась заспанная физиономия Беса. Зевнув и с хрустом потянувшись, он сел рядом с приятелем, и закурил сигарету, почерпнутую из обширных крыловских запасов.
   Сам капитан, внешне никак не отреагировав на появление второго бандита, внутренне поздравил себя с тем, что пока его расчеты полностью оправдывались. Осталось проявить терпение и выждать удобный момент для решительных действий. Для этого ему был нужен теперь только хороший порыв ветра.
   Яхта, слегка накренившись на левый борт под усилившимся к вечеру ветерком, шла правым галсом курсом бейдевинд, то есть под острым углом к ветру, дующему с правой стороны.
   Примерно через четверть часа такого ровного, усыпляющего команду хода, когда ведущие оживленную беседу на грузинском языке бандиты закурили по второй сигарете, Крылов наконец дождался того, чего хотел. С правой стороны к яхте стал стремительно приближаться клин мелкой ряби, являющийся безошибочным предвестником грядущего порыва ветра. За несколько секунд до его приближения, точно угадав нужный момент, Крылов легким поворотом руля заставил яхту слегка привестись, то есть вынудил ее двигаться под еще более острым углом к ветру.
   Этот маневр уменьшил давление ветра на паруса и слегка качнул корпус вправо, уменьшив крен.
   Инстинктивно оба бандита подались вперед, компенсируя таким образом изменившийся наклон палубы. Это обстоятельство не вызвало у них никаких подозрений; такое случалось и раньше, а они уже были достаточно опытными пассажирами, чтобы не пугаться на паруснике собственной тени. Они даже не приостановили своей беседы. Но предвидеть дальнейший ход событий они, естественно, были не в состоянии. Приближающийся клин ряби, даже если бы они его и заметили, ни на какие мысли их навести не мог. Но они его даже не видели, так как сидели к нему спиной и были полностью увлечены беседой.
   В следующий миг Крылов, ухватившись здоровой рукой за крепкое кормовое ограждение, резко повернул руль в другую сторону. Яхта увалилась под ветер, сильно при этом накренившись и поймав бандитов на их движении вперед. Как перекати-поле, они оба закувыркались по вставшей дыбом палубе к противоположному борту.
   У них еще был шанс попытаться ухватиться за банку или ванты левого борта, но дело завершил вовремя подоспевший шквал. Ударив в поставленные почти поперек ветра паруса, он буквально положил судно на борт, практически исчезнувший в шипящей черной воде, так что бандитам, получившим последний мощный толчок от словно взбесившейся палубы, даже не удалось коснуться борта. Они просто упали в воду, не успев выпустить сигарет изо рта.
   Бросив совершенно бесполезный в данной ситуации румпель, Крылов, не жалея и раненой руки, вцепился в нержавеющую сталь кормового ограждения, стремясь избежать незавидной участи своих незваных пассажиров.
   Вопли и проклятия, донесшиеся до него из каюты, свидетельствовали о том, что членам его экипажа со связанными руками тоже приходилось туго. Но он знал, что выпасть за борт они не могут, а с полученными синяками и ссадинами им придется смириться, как с наименьшим в данной ситуации злом.